12. Плюрализация памяти (1985—2000)
Новый генеральный секретарь ЦК КПСС Михаил Горбачев, инициировав в 1985 г. всеобъемлющую реформу государства и общества, объявив о наступлении новой эры открытости и поступившись монополией партии на истину, отказался от претензий государства на верховенство в трактовке прошлого. Провозгласив перестройку и гласность, Горбачев инициировал общественную дискуссию, в которой очень скоро были высказаны не только противоречивые мнения о неудовлетворительном положении в области политики и экономики, но и суждения об исторических проблемах. Коренной ревизии в ходе этой дискуссии подверглась более всего история Советского Союза: официальные картины Октябрьской революции, правления Сталина и Великой Отечественной войны. Было критически пересмотрено и обращение коммунистических властителей с дореволюционным историческим наследием. Появилась возможность открыто критиковать и принудительное вскрытие раки с мощами Александра Невского большевиками в 1922 г. и перенос его останков в Музей религии и атеизма. Возвращение мощей в Александро-Невскую лавру в июне 1989 г. показало, что Советское государство поступилось своими исключительными правами распоряжаться фигурой Александра Невского и более не хотело или не могло препятствовать плюрализации памяти о нем.
В той мере, в какой в 1985—1991 гг. была демонтирована официальная картина истории СССР и в целом советская идеология, в разных частях СССР усилились, вместе с нарастающими национальными движениями, также и новые дискурсы коллективной идентичности. К 1991 г. стало ясно, что советский проект государства, в котором граждане должны были определяться в первую очередь как члены многонационального «советского народа», потерпел крах. Все меньше людей верило в реформу экономического и политического устройства СССР и все больше видело свое будущее во вновь образовывавшихся независимых национальных государствах. В республиках Прибалтики и Закавказья, на Украине и в Средней Азии национальные движения обращались к «новому» историческому нарративу и решительно отмежевывались от советской идеи и соответствующей ей картины истории. Затронута этим движением оказалась и Российская Федерация. Распад советской многонациональной империи, глубокий экономический кризис, неоспоримая потеря статуса мировой державы и дискуссия о «белых пятнах» или «темных страницах» советской истории питали в российском обществе потребность в новой исторической ориентации и стремление к новым символам и позитивным идеалам.
Центральную роль в поиске нового структурирующего идентичность исторического нарратива, которому после 1991 г. подошла бы роль государствообразующего, в России сыграла память о дореволюционном прошлом. В этом контексте и память об Александре Невском пережила новый расцвет. Князь XIII в. особенно подходил как «новая» или обновленная фигура коллективной самоидентификации, поскольку он являлся частью официального символического репертуара как до революции, так и в Советском государстве. Большое число публикаций об Александре Невском, множество новых монументальных проектов и празднеств, которыми были встречены 750-летний юбилей битв 1240 и 1242 гг. и 775-я годовщина рождения князя, отпразднованная в 1995 г. в разных городах России, оправдывают определение периода 1985—2000 гг. как еще одной кульминации в его долгой истории памяти. Бросается в глаза разнообразие многочисленных прочтений фигуры Александра Невского. Плюрализация памяти означала возникновение многообразия мнений и ренессанс различных концептов коллективной идентичности в постсоветской России. Так как эти концепты совместимы друг с другом по многим пунктам, отдельные образы Александра Невского следует считать не столько приметами спора конкурирующих дискурсов коллективной идентичности, сколько (в особенности с середины девяностых годов) отражением разных граней нового «патриотического консенсуса».
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |