«Побеждал, но непобедим был»

(Александр Невский)

В 1247 г. двадцатишестилетний новгородский и тверской князь Александр Ярославич по прозвищу Невский получил грозный приказ от владыки Золотой Орды хана Батыя, подчинившего к этому времени все русские земли, кроме Новгорода и Пскова. Татарские послы заявили Александру, который к этому времени прославился блестящими победами над шведами, немцами, Литвой и стал первым полководцем Руси: «Ты ли един не хощеши покорити ми ся? Но аще хощеши соблюсти землю свою, то приеди скоро ко мне и видиша честь царства моего».

И вот Александр стоит перед Батыем склонив голову — высокий, русоголовый, широкоплечий красавец перед низкорослым сорокалетним, но уже усталым и больным ханом, владыкой половины восточной Европы. Неторопливо идет уважительная беседа между двумя выдающимися полководцами и государственными деятелями того времени. Совсем скоро Батый после создания Золотой Орды уйдет в мир иной, а Александру суждено будет около двадцати лет управлять русскими землями на правах великого князя владимирского, оборонять Русь на западных и северо-западных границах, защищать ее от неистовых татарских набегов и насилий, строить города, населять их людьми, воздвигать храмы, поднимать и обустраивать русские земли после татарского нашествия, готовить ее к новому возрождению и новой славе.

Ответ на грозный зов Батыя стал для Александра трудным решением. Для него — воителя уже с европейской славой — идти на поклон в Орду было тяжело и унизительно. Но выхода не было: сила ломила силу. Со всех сторон враги. Одним мановением руки всесильный хан, который перестал даже считаться со своим сюзереном в далеком монгольском Каракоруме — верховной ставке всех татаро-монголов, — мог двинуть на Русь татарские тумены¹, и тогда горе будет Русской земле — новые грабежи, насилия, пожарища, полон. А с запада грозит Тевтонский орден, с северо-запада — шведы, емь и сумь², с юго-запада — литовцы. Решение Александра было расчетливым, обдуманным, лишенным мелкого честолюбия. Его заботили иные, долговременные цели.

Древний источник донес изумление Батыя после беседы с Александром Невским: «И увидел его царь Батый, и поразился, и сказал вельможам своим: «Истину мне сказали, что нет князя, подобного ему». Почтив же его достойно, он отпустил Александра».

К этим событиям в жизни Руси, в своей собственной жизни Александр Невский подошел во всеоружии политического и военного опыта...

Он родился, согласно последним исследованиям, 13 мая 1221 г. и был вторым сыном переяславского князя Ярослава Всеволодовича, сына Всеволода Юрьевича Большое Гнездо, внука Юрия Владимировича Долгорукого, правнука Владимира Мономаха. Это была прямая линия от Рюрика. Ярослав Всеволодович был родным братом княжившего тогда на Руси великого князя владимирского Юрия Всеволодовича, а Переяславль-Залесский, названный так в честь Переяслава Южного, основанного еще Владимиром Святым, являлся стольным градом одного из сильных в Северо-Восточной Руси княжеств.

Матерью Александра была Феодосия Мстиславовна — дочь знаменитого торопецкого князя Мстислава Удалого. Смелый, удачливый, он стал наемной саблей не одного русского стольного города, княжил в Галиче Южном, Новгороде, принимал участие в битве на Калке с туменами монгольских полководцев Джебэ и Субудая и одним из немногих русских князей, сражавшихся на стороне врагов, спасся, избежал плена и гибели. В ту пору Александру было всего два года, и только позднее он мог слышать от спасшихся очевидцев той битвы, в том числе, возможно, и от своего деда, как разрозненно действовали русские князья на Калке, как каждый из них стоял лишь за себя, не помогая другому.

Феодосия стала третьей женой Ярослава Всеволодовича. Она родила ему восьмерых сыновей и одну дочь. Александр в этом ряду стал вторым после Федора, который был старше на два года.

Александр Ярославич появился на свет в те грозные годы, когда над русскими землями нависла большая беда. Битва на Калке стала провозвестником нового нашествия азиатских кочевников на восточнославянские земли. В 1236 г. татаро-монголы разгромили граничащее с Русью государство Волжских булгар, а на следующий год внук основателя монгольской империи Чингисхана Батый, пройдя с боем половецкую степь, повел свои тумены на Русь. Напрасно взывали к русским князьям булгарский каган и половецкие ханы, молили их о единых действиях против надвигающегося нашествия: русская вражда с соседями была неистребима. Со злорадством наблюдали русские князья за гибелью булгарских городов и половецких становищ. А в 1237 г. с таким же злорадством следили, как гибли под татарскими саблями и в огне пожарищ их извечные соперники по междоусобным войнам — князья рязанские, пронские, муромские, которые первыми испытали на себе удар страшной силы. Ни киевский, ни черниговский, ни галицко-волынский князья не пришли на помощь Северо-Восточной Руси, а на самом северо-востоке великий князь владимирский Юрий Всеволодович с братьями, среди которых был и отец Александра Ярослав, и сыновьями с любопытством и даже удовлетворением наблюдал, как татары громили Рязань, Пронск, другие южнорусские города. В те дни шестнадцатилетний Александр воочию, а не по рассказам русских воинов увидел, сколь губительны междоусобные счеты русских князей.

После Пронска и Рязани наступила очередь Владимиро-Суздальской Руси. Татары прежде всего рвались к стольному городу Руси — Владимиру. По скованным льдом рекам они прошли сквозь лесные чащобы в междуречье Волги, Оки и Клязьмы и в 1238 г. вышли к Коломне, где оставшийся в одиночестве великий князь дал им первый бой. В ожесточенной сече русские были повержены, но и татары понесли большие потери, когда русские полки обрушили на них свою мощь. Теперь каждый обороняющийся русский город, каждая битва с русскими, пусть и выступавшими разрозненными силами, ослабляли силу татаро-монгольского войска.

Вслед за этим войска Батыя взяли штурмом маленькую крепость Москву и сожгли ее, а затем устремились на Владимир. Схватка за город продолжалась несколько дней. Защитники Владимира были перебиты, в огне погибла и великокняжеская семья. Через некоторое время драма Владимиро-Суздальской Руси была завершена: на реке Сити татаро-монголы разгромили основные войска Юрия Всеволодовича. Тщетно великий князь поджидал помощи Киева, где княжил тогда его брат Ярослав, как и от Новгорода, где правил по поручению отца в то время Александр. Ярослав и его сыновья не откликнулись на призыв великого князя. Ярославовы полки так и не появились на Сити.

Причину этого объяснить сложно: возможно, Ярослав сам соперничал с Юрием в борьбе за первый стол на Руси, возможно, нарастающая немецко-шведская агрессия с запада и северо-запада не позволяла Новгороду растрачивать силы на два фронта. Возможно, наконец, новгородская верхушка видела в поражении великого князя владимирского возможность укрепить свою независимость от центральной русской власти и затем договориться с татарами. Во всяком случае, Александр был свидетелем всех этих расчетов, находился в центре политической борьбы того времени, хотя еще и не располагал возможностями для принятия самостоятельных решений, находясь полностью под влиянием отца.

Князь Юрий погиб в битве на Сити, а еще раньше, во Владимире, погибли его сыновья. Таким образом, Александр потерял в 1238 г. близких родственников — дядю, двоюродных братьев, павших от рук завоевателей.

Теперь путь в другие земли Северо-Восточной Руси для татар был чист. Они захватили сильную крепость Городец. взяли Ростов, Тверь, вышли на Торжок. Татаро-монгольская конница шла уже по Селигерскому пути на Новгород Великий. Но не дойдя нескольких переходов до города, Батый повернул свои тумены вспять. То ли ему помешали весенние северные хляби, то ли его войска были обескровлены в ходе штурмов русских городов и битв с русскими полками в открытом поле, то ли богатый Новгород откупился от нашествия. Возможно, эта остановка была платой за неучастие новгородских полков в битве на Сити. Семья Ярослава Всеволодовича и сам Александр избегли страшной участи своих родственников и, отсидевшись в Киеве и Новгороде, остались живы и невредимы. Так между Батыем и Новгородом сразу же установились особые отношения. Сохранились они и в последующие годы, когда в результате походов по русским землям полчища Батыя овладели в 1239 г. левобережьем Днепра, а осенью 1240 г. взяли штурмом Киев, где уже не было Ярослава, ставшего к тому времени великим князем владимирским.

Все эти три катастрофических для Руси года Александр пребывал на северо-западе страны. Юный княжич лишь издали наблюдал за трагедией родной земли. Но нет сомнений в том, что эта трагедия оставила в его душе заметный след, преподала горький урок, научила политической, военной и житейской мудрости.

В эти годы жизнь Александра все теснее и теснее связывается с Господином Великим Новгородом, с городом своевольным, независимым, давно уже скинувшим с себя обременительную власть великих князей — сначала киевских, а затем владимирских.

Если Южная и Низовая Русь³ в начале 1220-х гг. были обеспокоены появлением на юго-востоке новой неведомой орды степных кочевников, то у Руси Северо-Западной были совсем другие проблемы: поблизости от границ русских княжеств Новгородского, Псковского, Полоцкого все более активизировались воинственные соседи. На северо-западе Новгороду угрожало Шведское королевство, которое претендовало не только на спорные с Новгородом земли финских племен — еми и суми, но не прочь было подчинить себе вошедшие в состав Новгородского княжества территории, населенные корелами, ижорой, посягнуть на исконно русские земли. На западе грозил немецкий Орден меченосцев, размещенный в Прибалтике, а также различные немецкие епископства, располагавшие ударными рыцарскими отрядами. Центром немецкой колонизации края стала Рига, заложенная в 1201 г. Отсюда сначала крестом, путем миссионерской деятельности, а позднее и мечом — путем военного натиска, насильственного окатоличивания местного населения, захвата его земель, строительства здесь своих опорных пунктов — крепостей, крестоносцы предприняли энергичное продвижение и закрепление в Прибалтике. Они называли себя «слугами Божьими», а своих противников, местных язычников, — «врагами креста». Русских же они именовали «отступниками веры», имея в виду их православное вероисповедание. С каждым годом росла агрессивность носителей креста, и с каждым годом все ближе подходили крестоносные отряды к границам Новгорода. Особенно возросла опасность для русских земель, когда разгромленный литовцами Орден меченосцев объединился в 1237 г. с действовавшим в землях литовского племени пруссов Тевтонским орденом. Тевтонцы и стали главной ударной силой против Руси на ее западных границах.

Постоянно тревожили новгородские и другие западнорусские земли литовцы, которые шли к созданию своего единого государства. Их военные набеги, ограбления русских пограничных городов стали обычным явлением в XIII в. Поэтому-то Новгород и приглашал к себе то одного, то другого русского князя для защиты своих интересов силой оружия, силой княжеской дружины. Такой наемной саблей в 1222 г. в Новгороде явился переяславский князь Ярослав Всеволодович. Однако едва военная угроза ослабевала, Новгород, где заправляли боярство, верхи купечества, высшее духовенство во главе с «владыкой» — новгородским архиепископом, мог указать князю «путь чист», отказаться от его услуг, особенно если «военная сабля» попадалась строптивой, властолюбивой и неуступчивой, что могло грозить новгородским вольностям. Эти постоянные перепады в политике Новгорода неоднократно испытали на себе и отец Александра Невского, и сам Александр.

Впервые Александр оказался в Новгороде в 1222—1223 гг. В то время Ярослав получил приглашение на княжение в Новгород и отправился туда со всей семьей. Но, не пробыв там и год, он уехал обратно в Переяславль.

Через несколько лет новгородцы вновь испросили у великого князя к себе на княжение Ярослава. К тому времени он прославился победами над Литвой и представлялся Новгороду надежной защитой от враждебно настроенных соседей. Ярослав согласился и в 1226 г. вновь появился в Новгороде. С ним вместе опять прибыли его сыновья — семилетний Федор и пятилетний Александр. Князь был полон деятельных военных планов: он предложил новгородцам ударить по Риге, немецкому оплоту на востоке, но новгородцы не хотели ввязываться в рискованные предприятия, предпочитая ждать развития событий. Это охладило их отношения с князем, и Ярослав в 1228 г. вторично покинул город, оставив там у власти своих малолетних сыновей. Так в семилетнем возрасте Александр впервые был поставлен на самостоятельное княжение, которое он в те годы осуществлял, конечно же, с помощью отцовских советников. Это первое княжение Александра в Новгороде было быстро прервано. В городе началась очередная смута, и малолетние правители, наместники Ярослава, вместе с его боярами бежали из города.

Через два года Ярослав вновь поставил уже повзрослевших сыновей в Новгороде в качестве своих наместников. Здесь вскоре умер старший брат Александра, и он остался княжить один. Но это бывало лишь в отсутствие отца. В остальное время здесь правил Ярослав. Он прочно укоренился в Новгороде, достиг согласия с новгородской верхушкой, отсюда же при поддержке новгородцев отвоевал себе в 1236 г. киевский престол, но продолжал оставаться и князем новгородским. Его наместником здесь по-прежнему был Александр, которому исполнилось уже пятнадцать лет.

Эта продолжительная связь Ярослава и Александра с Новгородом, видимо, объяснялась не только гибкостью обоих князей, но и тем, что Ярослав исправно выполнял свою основную перед Новгородом обязанность — военной силой охранял его интересы. Он ходил походами на емь, препятствуя захвату финских земель шведами, бился с литовцами за города Торжок и Торопец, отвоевал у немцев захваченный ими старинный город Юрьев. В битве за Юрьев в 1234 г. участвовал и юный Александр.

Сражение с рыцарями произошло неподалеку от города в один из зимних дней. Новгородцы оттеснили тяжеловооруженных немецких воинов к реке Амовыжи, загнали их на тонкий лед, где рыцари начали проваливаться и тонуть. Александр, видимо, хорошо усвоил уроки этой битвы, потому что несколько лет спустя использовал тот же прием в знаменитом Ледовом побоище, оттеснив тяжеловооруженную рыцарскую конницу на тот край Чудского озера, где апрельский лед был особенно тонким и рыхлым из-за течений и грунтовых вод, о чем хорошо знали русские. Так накапливался опыт борьбы с тевтонцами. Юрьев снова перешел к Руси, а Ярослав вынудил Орден заключить с Новгородом мир «на всей правде своей». Это на несколько лет ослабило немецкую агрессию на восток.

Начиная с 1236 г., когда отец стал княжить на юге, Александр набирал опыт в противоборстве со шведами. Именно он в свои пятнадцать лет возглавил борьбу против проникновения шведов в земли еми и поддерживал восстание этого племени против шведского давления. При этом Александр опирался на помощь местных племен — корелов и ижоры. Как раз они и оказались его первыми помощниками в отражении агрессии шведских рыцарей на Неве четыре года спустя.

Самостоятельно стремился решить Александр и вопросы противоборства с Орденом и Литвой. В том же 1236 г. он принимал в Новгороде орденского посла, который старался заручиться поддержкой города в борьбе с литовцами, учитывая, что они были противниками и Александра. Однако юный князь принял мудрое не по годам решение (хотя не исключено, что оно было подсказано советниками). Он не поддержал военные усилия немцев, полагая, что не надо помогать своим возможным врагам, но и Пскову не помешал участвовать в походе против Литвы.

1238 г. стал переломным в судьбе Александра Ярославича. В битве с татарами на реке Сити решалась судьба не только великого князя, всей Русской земли, но и его отца, и его самого. После гибели Юрия Всеволодовича именно Ярослав Всеволодович, как старший в роду, стал великим князем владимирским. Александру отец определил все тот же Новгород. Тогда же, в 1238 г., семнадцатилетний Александр женился на княжне Прасковье, дочери полоцкого князя Брячислава. Тем самым Александр приобрел в лице полоцкого князя союзника на западных рубежах Руси. Венчание происходило на родине матери и деда, в городе Торопце, а свадебный обед состоялся дважды — в Торопце и в Новгороде. Александр демонстрировал свое уважение к городу, где он впервые вышел на самостоятельный княжеский путь.

Поворотными для Александра этот год и последующий были и в другом смысле. Нашествие татарой онголов и жесточайшее разорение ими русских земель как бы подчеркнули уже давно развивающийся политический распад Руси, ее все возрастающую военную слабость. Разгром Батыем русских земель закономерно совпал с усилением агрессии против Руси всех ее соседей. Им казалось, что теперь стоит предпринять лишь небольшое усилие, и можно будет прибрать к своим рукам все, что осталось за чертой татаро-монгольского завоевания.

Литовцы захватили Смоленск, тевтонские рыцари, разорвав прежний мир, начали наступление на Псков. Сначала они овладели крепостью Изборск, а потом осадили и сам Псков. Взять его не удалось, но городские ворота открыли рыцарям их сторонники из числа псковского боярства. Одновременно датчане атаковали земли чуди (эстов) на берегу Финского залива, находившиеся под властью Новгорода. Последний оплот свободной и независимой еще Руси — новгородские земли — был поставлен на грань катастрофы. По существу, Александру Ярославичу и стоящему за его спиной великому князю противостоял блок западных стран, ударными силами которого были «слуги Божьи» из немецких земель. В тылу же лежала разоренная татарами Русь. Юный князь оказался в центре восточноевропейской политики. Наступал решающий этап борьбы русских за оставшиеся еще независимыми земли.

Первыми открытый удар по новгородским владениям нанесли давние враги Новгорода шведы. Они придали походу крестовый характер. Грузились на корабли под пение религиозных гимнов, католические священники благословили их в путь. В начале июля 1240 г. флот шведского короля Эрика Леспе направился к русским берегам. Во главе королевского войска стояли ярл⁴ Ульф Фаси и зять короля ярл Биргер. По некоторым данным, С обоими ярлами шло несколько тысяч человек Вскоре шведы бросили якоря в том месте, где река Ижора впадает в Неву. Здесь они раскинули свой стан и начали рыть боевые рвы, предполагая, видимо, закрепиться надолго и в дальнейшем заложить крепость, свой опорный пункт в ижорской земле, как они это уже сделали в землях еми и суми.

В древнем предании сохранилось обращение шведского вождя к новгородскому князю: «Если хочешь противиться мне, то я уже пришел. Приди и поклонись, проси милости, и дам ее, сколько захочу. А если воспротивишься, попленю и разорю всю и порабощу землю твою и будешь ты мне рабом и сыновья твои». Это был ультиматум. Шведы требовали от Новгорода безусловного повиновения. Они были убеждены в успехе своего предприятия. По их понятиям, сломленная татарами Русь не могла оказать им серьезного сопротивления. Однако события разворачивались вовсе не так, как предполагали шведские крестоносцы. Еще на входе в Неву их шнеки⁵ были замечены местными ижорскими дозорщиками. Ижорский старейшина Пелгусий тут же дал знать в Новгород о появлении противника и позднее сообщал Александру о месте пребывания и количестве шведов.

Действия Александра были молниеносными: он решил ударить по шведам немедленно, не дав им закрепиться на берегах Невы. Он даже не успел сообщить о появлении шведов отцу и попросить у него подкреплений. Не было времени собирать и пешее новгородское ополчение. Александр повел на берега Невы лишь конную княжескую дружину.

Перед уходом князь вошел в Софийский новгородский собор, помолился Богу, получил благословение архиепископа Спиридона. На крестовый поход шведов Александр отвечал обращением к Святой Троице и к русским святым. Выйдя из собора, он обратился с речью к своим воинам. Этот русский обычай, заложенный еще знаменитым Святославом, а потом развитый другим русским полководцем, Владимиром Мономахом, не раз с успехом использовал и Александр Ярославич для поднятия воинского духа своих сподвижников. Его «Житие» так передает речь князя: «Не в силе Бог, но в правде. Вспомним Песнотворца⁶, который сказал: «Одни с оружием, а другие на конях, мы же имя Господа Бога нашего призовем; они, поверженные, пали, мы же устояли и стоим прямо».

15 июля 1240 г. в девятом часу утра Александр обрушил на ничего не подозревавших шведов удар конной дружины и пешцев, среди которых были отряды ижорцев и корелов. Внезапное появление новгородской рати повергло шведов в панику. Часть их бросилась к своим кораблям, другие стремились переправиться на противоположный берег реки Ижоры. Шведские вожди попытались организовать рыцарей в боевой порядок, но все было тщетно. Дружинники Александра ворвались в лагерь, один из них подсек опору королевского шатра, и тот рухнул, вызвав ликование русского войска. В пылу сражения другой русский воин прямо на коне въехал по сходням на шведский корабль, был сброшен оттуда, выбрался из воды и снова устремился в сечу. Пример мужества и смелости показывал и сам девятнадцатилетний князь. В личном поединке он нанес удар копьем в лицо ярлу Биргеру, и того, раненого, унесли на корабль.

Разгром шведов был полным. Несколько их кораблей было изрублено и потоплено, погибло немало воинов. Наиболее знатных из них шведы погрузили на оставшиеся корабли и отплыли в море. Русское войско, по данным летописи, потеряло двадцать человек.

Александр Ярославич с триумфом возвратился в Новгород. Встретить его вышел весь город. Был отслужен торжественный молебен. Сам князь в честь победы на Неве получил прозвище Невский.

Но недолго длилось это благополучие. Уже зимой, как повествует летопись, Александр вместе с семьей и дружиной ушел к отцу во Владимир, а вскоре получил переяславский стол и стал княжить в Переяславле-Залесском.

Трудно сказать, в чем была причина столь быстрой и глубокой размолвки Александра Невского с новгородскими боярами. Скорее всего, это была одна из взаимоисключающих причин: либо Александр настаивал на немедленном отпоре тевтонцам, захватившим к тому времени Изборск и Псков, а новгородцы не торопились с новыми затратами, еще упиваясь только что одержанной победой; либо они, напротив, настаивали на немедленном ударе по немцам, а Александр поостерегся, полагая, что у него в столь короткие сроки нет пока военных сил противостоять новому врагу. На Неве в основном сражалась его дружина. Она же и понесла наибольшие потери. Но несомненно одно: характер нашел на характер. Александр умел настоять на своем, а это, видимо, и не понравилось самолюбивым новгородским боярам.

Немцы немедленно воспользовались отъездом Александра. Они усилили натиск на русские владения. Зимой 1240/1241 г. были захвачены земли чуди и води⁷, принадлежавшие Новгороду. На месте небольшого новгородского поселения была воздвигнута крепость Копорье. Захватчики перерезали все торговые пути, ведущие из Новгорода по реке Луге, и стали грабить проезжавших купцов. До Новгорода оставалось тридцать километров — расстояние одного военного перехода. Над городом, как и прежде над Псковом, нависла опасность захвата.

Вновь новгородцы обратились за помощью к великому князю владимирскому и просили прислать в город князя с дружиной. В Новгород выехал младший брат Александра Андрей. Но он не смог остановить немцев. Более того, при Андрее на Новгород участились нападения литовцев и чуди. Враги Новгорода сплотились. Случилось то, чему ранее препятствовал Александр, стремясь поссорить противников между собой.

Новгородцы умерили свою гордыню и вновь попросили Ярослава направить к ним Александра. Поразительна эта его незлопамятность там, где дело касалось общерусских интересов. Вскоре князь уже был в Новгороде.

Александр Невский действовал в своем стиле — быстро, решительно, расчетливо. Вначале он создал мощный военный кулак: организовал рать, куда вошли его собственная, уже испытанная в боях дружина, полки из Новгорода и соседней Ладоги, а также преданные ему корела и ижора. По существу, против немецкой агрессии Александр поднял весь русский Север с союзниками.

Первый стремительный удар был нанесен по Копорью. Крепость была взята и разрушена. Там князь учинил скорый суд: активные пособники немцев из эстонских племен были повешены, но тех, кто неволей был вовлечен в события, князь помиловал, а с собой в Новгород увел и заложников, чтобы исключить дальнейшие колебания местных старейшин.

Однако новгородский князь на этом не остановился. В начале 1242 г. Александр запросил помощь от отца, и владимирские полки во главе с братом Андреем пришли в Новгород.

Батый не вмешивался в происходящее на севере. Татары прочно держали в своих руках «русский улус»; оттуда исправно шла ежегодная дань. Новый великий князь владимирский и другие князья вели себя смирно, и Орду вполне устраивал такой порядок Продвижение же с запада немецких, шведских, датских рыцарей, а также крепнувшей Литвы беспокоило хана. Потерпев к этому времени ряд поражений в Европе и отказавшись от своего намеченного продвижения на запад, Батый был не прочь силами Руси отгородиться от опасных западных соседей. Это хорошо понимал и в полной мере учитывал Александр Невский. Жизнь быстро менялась, и теперь ордынский властелин был его косвенным союзником. Эту линию умелого лавирования между двумя смертельными врагами Руси Александр осуществлял и далее, приводя в смущение своих русских современников и татаро-монгольских политиков и в Орде, и в далеком Каракоруме.

Ранней весной 1242 г. объединенное русское войско вошло в земли дружественной немцам чуди. Александр перерезал все пути, ведущие из немецких земель к Пскову. Решающий удар по Пскову князь нанес с запада, откуда его ждали меньше всего. Город был взят, тылы обеспечены, после чего русская рать вновь двинулась на запад.

К этому времени Орден собрал все свои наличные силы. В поход против Александра отправились практически все крестоносные «слуги Божьи» — тяжеловооруженные, закованные в латы конные рыцари. Именно они, построенные клинообразно, или «свиньей», как называли такое построение русские, наносили стремительный и мощный удар по вражескому войску; пехота, шедшая внутри клина и позади рыцарей, довершала разгром смятого и устрашенного противника. На этот раз во главе орденского войска шли: сам магистр, вся орденская верхушка, многие епископы. С Александром решено было покончить раз и навсегда, убрать с дороги наиболее способного и решительного русского полководца, овладеть полностью новгородскими землями, разделив их между немецкими феодалами, привести русских людей в лоно католичества. «Житие» Александра Невского весьма лаконично, но объемно передает эти намерения орденских братьев: «Покорим себе славянский народ».

Всей своей массой орденское войско обрушилось на передовой отряд Александра, воевавший в землях чуди; он был разгромлен. Зато теперь у новгородского князя было полное представление о противнике. Бороться с ним в открытом поле было бессмысленно: у немцев большое превосходство в силах и тяжелом вооружении. Значит, надо было ограничить маневр рыцарской конницы, сковать ее действия, использовать легкие в бою русские конные дружины, упорство русских пешцев.

Место боя, которое выбрал Александр Невский, и сам его ход, навязанный противнику, показывают великое военное искусство выдающегося русского полководца XIII в.

Русская рать отступила к Чудскому озеру и там встала около его возвышенного и лесистого берега. Справа находился слабый лед, куда в случае успеха можно было оттеснить тяжеловооруженных рыцарей, и тогда озеро становилось союзником русских. Новгородскую и владимирскую дружины Александр поставил на флангах русского войска. А в центре расположил пехотинцев-лучников и бойцов, вооруженных топорами, мечами и крючьями: раз сброшенному с лошади рыцарю уже невозможно было своими силами вновь взобраться в седло, и здесь он мог стать добычей русских пешцев. Именно пешцы должны были выдержать первый и наиболее страшный удар рыцарской «свиньи».

Ранним утром 5 апреля 1242 г. из мглы, скрывавшей противоположный берег, на озеро выползла знаменитая тевтонская «свинья» и двинулась навстречу русской рати.

Перед сражением был отслужен молебен, и Александр снова обратился к воинам с кратким словом, а воины поклялись положить за него свои головы.

Первый же удар крестоносного клина прогнул русский центр. Лучники разили первые ряды рыцарей, стаскивали их с коней, добивали уже на земле, но сзади плотным строем скакали все новые всадники, сокрушавшие русских пешцев. Вскоре центр был прорван, пешцы рассыпались в стороны, но немецкий клин уткнулся, как и замышлял Александр, в высокий, поросший лесом и заснеженный восточный берег озера. Движение рыцарей замедлилось, смешалось, и в это время крылья русского войска обрушили всю свою конную мощь на слабо защищенные лишь пешцами фланги и тыл немецкого клина. Рыцари смешались. Им уже трудно было перестроиться и развернуться против окруживших их русских дружин. Побежала чудь, за ней немецкие пешцы. Русские умело оттеснили противника на слабый лед, рыцари начали проваливаться под лед и тонуть, что еще более усилило панику в их рядах Очевидец так позднее описывал картину этого боя: «И была сеча жестокая, и стоял треск от ломающихся копий и звон от ударов мечей, и казалось, что двинулось замерзшее озеро, и не было видно льда, ибо покрылось оно кровью».

Разгром тевтонского войска был полным. Оставшиеся в живых немцы «дали плеща» и бежали семь верст до противоположного берега. По данным русской летописи, на льду озера пало пятьсот рыцарей, а чуди — огромное множество, пятьдесят именитых крестоносцев были взяты в плен.

Ледовая победа надолго сломила орденское движение на восток, определила путь независимого развития русских северо-западных земель. Вскоре немцы запросили у Александра Невского мира. Они отказались от всех своих завоеваний, отпустили заложников, разменяли пленных. Условия этого договора действовали вплоть до XV в. Отныне Новгород мог сосредоточиться на борьбе с иными противниками, строить свои непростые отношения с Ордой вне постоянного давления с запада. Автор «Жития» Александра сообщает, что резонанс от битвы на льду Чудского озера был огромен. Это было событие европейского масштаба, о нем дошла весть во многие страны, вплоть до Рима.

Через несколько лет Александр отбил попытки Литвы захватить новгородские города Торжок и Бежецкий Верх и, верный своей активной военной стратегии, сам устремился на литовские территории и нанес литовцам несколько поражений.

Теперь западным и северо-западным границам Руси была обеспечена безопасность, но оставалась невынутой ордынская заноза. До поры до времени Батый не беспокоил Новгород. Хан увяз в европейском походе и лишь к 1243 г. окончательно осел в низовьях Волги, в Сарае, и там раскинул свою столицу. Теперь на поклон он вызывал русских князей. Только из его рук могли они получить право на свои владения, так называемый ханский ярлык. Он мог наказать, помиловать, защитить. Опыт предшествовавших тяжелых лет показал, что сил у Руси противостоять Сараю, за которым стояла вся мощь монгольской империи, не было. Нужно было мириться, покоряться, а тем временем собирать силы для будущего противоборства. Таков был выбор отца Александра, Ярослава Всеволодовича, так же поступал в далеком Новгороде и Александр Невский. Это был единственный шанс сохранить русские северо-западные земли и от Орды, и от западных захватчиков.

Первым по вызову Батыя в Сарай в 1243 г. отправился великий князь владимирский. Несколько месяцев провел Ярослав в пути и в ставке Батыя и вернулся оттуда с ханским ярлыком на руках, получив от татар право на владение великим княжеством Владимирским. Но в заложниках у татар Ярославу пришлось оставить своего сына Святослава, а другого — Константина — по требованию Батыя отправить в Каракорум, в ставку верховного хана — малолетнего Гуюка, при котором всю политику осуществляла его умная и хитрая мать Туракина, вдова верховного хана Угэдея.

Туракина внимательно следила за состоянием дел на Руси, боялась усиления кого-либо из русских князей, не доверяла Батыю, считая его соперником своему сыну, подозревала, что он может в борьбе за власть и богатство опереться на русскую, еще не сломленную мощь, в первую очередь на возрождающийся Владимир и на Новгород. Ярослав и Александр Невский были для властолюбивой ханши первыми врагами.

Через два года Батый снова вызвал Ярослава в Орду, а затем, видимо по требованию Каракорума, отправил его в Монголию. Ярослав проделал дальний путь в шесть тысяч километров, надолго задержался в ставке верховного хана. А в сентябре 1246 г. Туракина пригласила его к себе на обед и сама поднесла ему чашу с питьем. После этого приема отец Александра скончался. Тело его посинело, и современники правильно посчитали, что великий князь владимирский был отравлен. Каракорум, вопреки Батыю, устранил одного из своих самых опасных и авторитетных противников на Руси. Но оставался еще Александр Невский, чья военная слава намного превзошла славу отца. Новым великим князем владимирским Батый утвердил предложенного съездом русских князей старшего в роду Рюриковичей — Святослава Всеволодовича, дядю Александра Невского. Орда явно не хотела возвышения Александра. Вот тогда-то Батый и предложил новгородскому князю, сохранившему свой стол, приехать в Орду.

Батый принял Александра Невского милостиво. Хан умел ценить подлинную смелость и благородство характера. Это он доказал уже не раз по отношению к своим противникам. Появился в Орде и младший брат Александра Андрей, стремившийся сам занять великокняжеский стол. Эта просьба была направлена в Каракорум, а вскоре Батый отправил обоих братьев в столицу Монголии. К тому времени Гуюк был уже мертв, Туракина отошла от дел и прежней опасности для Александра не было. Однако монголы остались верны себе. Они стремились воспрепятствовать усилению какого-либо одного князя — тем более такого, как Александр Невский, — и попытались стравить братьев. Александру отдали титул великого князя киевского (титул громкий, но лишенный смысла, так как Киев был разорен нашествием и уже не являлся «матерью городов русских»), а реальную власть — владимирский стол — передали Андрею: в руках ординарного и недальновидного властелина это было неопасно.

Александр Невский спокойно воспринял интриги Каракорума. Главное, что он возвращался живой и, конечно, не в разоренный Киев, а в свой любимый и строптивый Новгород.

В 1252 г. Александр Невский все же выступил претендентом на первый русский княжеский титул. Впрочем, понять его было можно. Он приобрел европейскую и общерусскую славу полководца и политика, к тому же все традиционные права были на его стороне: он был старшим сыном правившего великого князя. Честолюбия ему было не занимать. Надо думать, что Александр лучше, чем импульсивный, горячий Андрей, понимал интересы Руси; он уже доказал это всей своей жизнью и борьбой. Александра поддержали остальные русские князья. Так началась его вторая поездка в Орду.

Но едва князь выехал в Сарай, как Андрей и другой его брат, Ярослав, подняли восстание против Орды. Еще вчера Андрей получил ханский ярлык в обход старшего брата и русских традиций, сегодня он уже поднимает меч против самой Орды. Результат этих действий был плачевным для русских земель, еще не готовых к борьбе с татаро-монгольским игом. Батый направил на Русь свою рать во главе с полководцем Неврюем. «Неврюева рать» прошла огнем и мечом по русским землям. Андрей и Ярослав были разбиты в сражении. Андрей бежал сначала в Новгород, а затем в Швецию, к врагам Александра Невского. Александр же вернулся на Русь уже в качестве великого князя владимирского.

К тому времени Александр потерял не только отца, но и мать. Он схоронил ее в новгородском Юрьевом монастыре. Подросли дети. Старшего, Василия, он отправил своим наместником в Новгород, как когда-то туда определил его отец. Но Новгород остался верен себе: он вновь «замутился» и пригласил на свой стол брата Александра, тверского князя Ярослава Ярославича. Невскому пришлось вновь разбираться со строптивым городом. Великий князь действовал, как всегда, быстро и решительно. Объединенные силы Александра и его сына Василия подступили к Новгороду, новгородцы решили умереть, но не сдаваться, и лишь вмешательство архиепископа предотвратило кровопролитие. Александр властно настоял на своем. Город вновь принял на княжение его сына. Таким образом, Александр Невский задолго до московских князей сделал первую попытку реального подчинения центральной власти всех русских земель. В этом он видел силу, процветание и будущую свободу Руси. К этим же усилиям следует отнести и стремление помириться с братом Андреем. Александр не стал ему мстить. Напротив, послал в Швецию гонцов, пригласил вернуться, принял его «с любовью», выделил брату почетное Суздальское княжество, однако Батый, помня действия Андрея, воспротивился этому, и тогда Александр отдал брату недавно основанный Нижний Новгород и Городец на Волге. В Орду же Александр направил посольство «со многими дары» просить за Андрея, и, кажется, прощение было получено.

В эти «посленеврюевы» годы Александр Невский собирает на пепелище людей, восстанавливает города, отстраивает новые храмы. При нем Русь задышала новой жизнью. Былая безысходность уступала место надеждам на возрождение Родины, и люди связывали это с личностью нового великого князя.

Что касается новгородцев, то они очень быстро ощутили неразумность своих попыток разорвать отношения с Александром. В 1256 г. шведы высадились на берегу реки Наровы на новгородской территории и попытались построить здесь опорную базу для наступления на земли води и ижоры, которые входили в состав Новгорода. Снова из Новгорода к великому князю было послано посольство с мольбой о помощи, и снова Александр, не помня недавних обид, откликнулся на эту просьбу. Он сам повел полки к Новгороду, но шведы, узнав об этом, погрузились на корабли и в панике бежали.

В этом же году тридцатипятилетний Александр, продолжая борьбу со шведами, предпринял свой последний военный поход. В суровое зимнее время он двинулся на Копорье, а оттуда в захваченную ранее шведами землю еми в центральной Финляндии. Александр выбил отсюда шведские гарнизоны и надолго подорвал в крае позиции Швеции.

На западе более он не видел соперников, однако отношения с Ордой продолжали оставаться сложными. Возможно, здесь в полной мере раскрылся большой дипломатический талант великого князя. В 1257 г. он вместе с Андреем отправился в третий раз в Орду. Формально целью поездки было почтить нового хана — малолетнего Улагчи, вставшего на престол вместо умершего Батыя и его отравленного старшего сына Сартака. За спиной хана виделась сильная фигура Батыева брата Берке, который после смерти и Улагчи надолго занял престол в Орде. С ним-то и должен был Александр окончательно урегулировать дело своего брата и получить для него полное прощение. Но самая тяжелая часть миссии заключалась в том, чтобы определить свою позицию в связи с приказом из Каракорума о переписи всего населения Руси и обложении его регулярной данью. Берке был настойчив в проведении этого приказа и требовал от русских земель беспрекословного повиновения. Александр Невский сделал тяжелый выбор, став, по существу, гарантом перед Ордой осуществления этих новых суровых мер. Практически выхода не было. Восстание Андрея показало бесперспективность сопротивления. К тому же Александр не мог поставить под удар все те приращения хозяйственной мощи русских земель после «Неврюевой рати», в которые он вложил столько сил, энергии и средств. Население Владимиро-Суздальской Руси и сам Александр беспрекословно согласились на перепись и уплату новых даней. Однако Новгород, который до сих пор, в том числе усилиями самого Александра Невского, оставался на особом положении, возмутился и изгнал татарских «численников». Не затронутый татарскими разорениями и насилиями город лишь понаслышке знал о них и не ведал их страшной испепеляющей силы. Новгородцы решили сопротивляться и «умереть честно за Святую Софию». На их сторону встал и юный княжич Василий, сын Невского.

Умереть в этой ситуации было несложно. Сложней оказалось сохранить жизнеспособность Новгородского княжества, его хозяйство, военные силы. Эту цель и преследовал Александр, когда постарался уговорить ханских «численников» не жаловаться в Орду и обещал уладить дело миром. Он сам вместе с братом Андреем выехал в Новгород, сурово покарал советников княжича, а самого Василия, бежавшего от отца в Псков, вытребовал обратно и отправил одумываться в Суздальскую землю. Управление Новгородом Александр взял на себя.

Но строить отношения с новгородцами было непросто. Когда зимой 1259/1260 г. татарские переписчики появились здесь вторично, в городе снова начались волнения и лишь вмешательство Александра вновь предотвратило вооруженную борьбу и заведомую гибель населения.

Дальновидность Александра Невского в деле оберегания безопасности Новгорода вскоре в который уже раз подтвердилась. Новгородская и суздальская рати во главе с его сыном Дмитрием вновь нанесли удар по орденским владениям и взяли захваченный было немцами Юрьев. В 1262 г. Александр заключил мирное соглашение с литовским князем Миндовгом. Литовцы отдали Александру захваченный ранее Полоцк, появилась перспектива при случае совместных действий Миндовга и Александра против Ордена. Снова на западе положение стабилизировалось.

Начало 1260-х гг. Русь встречала в накаленной антитатарской обстановке. Хан Берке объявил о своем суверенитете по отношению к Каракоруму и поэтому мало заботился об интересах чиновников великого хана, собиравших дань на Руси. Те же отдали это дело в руки откупщиков и ростовщиков, что вызвало взрыв возмущения в русских землях. Александр Невский умело использовал разлад среди татаро-монгольских завоевателей с тем, чтобы скинуть ненавистное «число»⁸. Во многих русских городах вспыхнули антитатарские восстания, в том числе в Ростове, где незадолго до этого побывал Александр. Они были направлены не против Орды, а против каракорумских сборщиков дани. Александр поддержал эти выступления и даже рассылал по городам грамоты с призывом «тотар побивати».

И все же антитатарские действия встревожили подозрительного Берке, и он снова, уже в четвертый раз, вызвал Александра Невского в Орду. Шел 1263 г. В это время хан начал войну с одним из Чингисидов в Иране и ему нужны были дополнительные воинские контингенты. Видимо, целью переговоров с Александром и стала попытка привлечь русские силы в этой войне. Взамен же Берке обещал простить восставшие города. Берке настаивал, Александр упорствовал. Как говорит «Житие» Александра, великий князь «пошел к царю⁹, чтобы отмолить людей от этой беды». Похоже, что ему удалось это сделать. Но раздосадованный хан надолго задержал Невского в своей ставке. Здесь князь занемог и выехал из Сарая уже тяжелобольным. Зная повадки хана Берке, убравшего при помощи яда детей Батыя — своих соперников, вспоминая участь отца Александра, собравшего Русь в единое целое и ставшего опасным для татаро-монгольских властителей, можно с большей долей вероятия предположить, что и на этот раз сработал яд. В дороге состояние Александра Невского резко ухудшилось, и он добрался лишь до владений своего брата Андрея — Городца на Волге. Днем 14 ноября 1263 г. он, как глубоко верующий человек, постригся в монахи под именем Алексия. Перед смертью, услышав стенания, он обратился к родным и своим подвижникам со словами: «Удалитесь и не сокрушайте души моей жалостью». К вечеру того же дня его не стало. Александру Невскому, схимнику Алексию, не исполнилось и сорока трех лет.

Через несколько дней его тело было доставлено во Владимир и захоронено в Рождественском монастыре. Никогда еще со времени смерти Владимира Мономаха не было на Руси столько скорби и печали среди всех слоев населения. Митрополит Кирилл в те дни возгласил: «Дети мои, знайте, что уже зашло солнце земли Суздальской! А народ вторил ему: «Уже погибаем!» Стояли же вопль, и стон, и плач, каких никогда не было, так что и земля содрогнулась». Русские люди провожали в последний путь своего защитника и радетеля в одну из самых тяжелых годин истории России.

Автор его «Жития», подытоживая всю жизнь Александра Невского, всю его деятельность — государственную, военную, дипломатическую — на западе и востоке, коротко, но емко сказал: «Побеждал, но непобедим был». Таким он и вошел в историю страны, в историю народа.

Примечания

1. Тумен — от монгольского «тьма», то есть десять тысяч воинов. (Прим. авт.)

2. Емь и сумь — финские племена. (Прим. авт.)

3. Низовая Русь — русские земли, находившиеся в междуречье Волги, Оки, Клязьмы.

4. Ярл — князь. (Прим. авт.)

5. Шнеки — корабли. (Прим. авт.)

6. Песнотворец — библейский царь Давид, автор Псалтыри — книги религиозных песнопений, псалмов. (Прим. авт.)

7. Чудь и водь — эстонские племена. (Прим. авт.)

8. «Число» — обложение данью. (Прим. авт.)

9. «К царю» — к ордынскому хану. (Прим. авт.)

К оглавлению

Следующая страница