Восстание

Вернемся к тому порядку, который установился на Руси после проведения ордынской переписи, установившей между Русью и Джучиевым улусом даннические отношения. Вооруженные «числом» монголы принялись за дело. О том, как это происходило, мы узнаем из последующих летописных записей. В 1262 г. в ряде городских центров Северо-Восточной Руси произошло восстание.

Сообщение Лаврентьевской летописи, которая «дает самую раннюю и наиболее живую картину событий 1262 г.» (Дж. Феннел), состоит из двух частей (как, впрочем, и в ряде других летописей). Первая говорит в целом о причинах восстания и констатирует факт самого восстания, вторая конкретизирует возникшую ситуацию. Рассмотрим начальную часть летописной статьи.

«Избави Бог от лютаго томленья бесурменьскаго люди Ростовьския земля, вложи ярость в сердца крстьяномъ, не терпяще насилья поганыхъ изволиша вечь и выгнаша из городов из Ростова, изъ Володимеря, ис Суждаля, изъ Ярославля. Окупахуть бо ти оканьнии бесурмене дани и от того велику пагубу людемъ творяхуть, роботяще резы и многы души крстьяньскыя раздно ведоша. Видевше же человеколюбець Бог, послуша моленьа Матерня избави люди своя от великыя беды». Версия Устюжского свода в этой части более лаконична, но в то же время по смыслу и более обобщающа: «Бысть вечье на бесермены по всем градом руским, и побиша татар везде, не терпяще насилия от них, занеже умножишась татарове во всех градех руских, а ясащики живуще, не выходя»¹.

Приведенные известия показывают нам непосредственные последствия переписи 1257 г., так сказать, в действии. Мы видим средства и методы, которые использовались монголами при сборе дани с населения северо-восточных городов. Оказывается, сбор дани был отдан на откуп «бесурменам». Под «бесурменами» здесь понимаются мусульманские купцы.

Согласно мнению видного советского востоковеда А.Ю. Якубовского, купцы-мусульмане («пестрые по-своему национальному составу — персы, арабы, туркмены, кипчаки и т. д.») еще до завоевания Средней Азии Чингис-ханом поддерживали монголов: «Держатели караванной торговли очень рано начали переходить на сторону Чингиз-хана». Многие из них, часто бывая в Монголии, «вели непосредственную торговлю с монголами... А некоторые из этих купцов (вернее, из купеческих компаний) так прочно связали себя с интересами торгово-денежных отношений Восточной Азии, что держали в своих руках даже торговлю между Монголией и Китаем». Более того, мусульманские купцы играли огромную роль и во властных структурах монгольской государственности. А.Ю. Якубовский приводит широко известный пример, что более 75 лет Туркестан находился фактически на откупе у крупного торгового дома: сначала (до 1238 г.) у богатого купца Махмуда-Ялавача, а затем (до 1289 г.) его сына Масуд-Бека. Эти «купцы-откупщики были фактически настоящими правителями огромной страны».² Известно также, что другой мусульманин, Абдурахман, занимался откупными операциями в Китае.

Но, «пожалуй, нигде в Монгольской империи мусульманские купцы не получили такого признания и таких выгод, как в Золотой Орде при Бату и его преемнике Берке-хане».³ Как мы видим, монголы Золотой Орды аналогичные принципы налогового сбора использовали и на Руси. Русь не стала исключением, и ее, видимо, на рубеже 50—60-х гг. XIII в. наводнили знающие свое дело мусульманские купцы-откупщики: «окупахуть бо ти оканьнии бесурмене дани и от того велику пагубу людемъ творяхуть: роботяще резы и многы души крстьяньскыя раздно ведоша». В этих горьких словах слышится живой голос современника, сообщающего о сборе дани, при котором творились насилия и злоупотребления. Насилия были следствием того, что русский народ не мог примириться с «томящими» их иноземцами-иноверцами, принесшими новые порядки.

Во второй части известия Лаврентьевской летописи, излагающего конкретные обстоятельства, связанные с восстанием, нас, прежде всего, привлекает сообщение о приезде ханского представителя. «Бе бо тогда титям приехалъ от цесаря Татарьского именем Кутлубии золъ сыи бесурменинъ»⁴. Здесь очень много непонятного. Что такое или кто такой «титям» или «титяк»? К кому относится имя «Кутлубий» — к «титяму» или к «цесарю Татарьскому»? Кто такой сам «цесарь Татарьский» — великий или ордынский хан? Не только не вносят ясность, но, наоборот, запутывают дело другие летописи. В Воскресенской, например, читаем: «Бе бо того лета приехалъ Титямъ посломъ на Русь отъ царя Татарскаго, именем Кутлубий»⁵. Симеоновская летопись дает такой текст: «Бе тогда приехалъ титамъ на Русь отъ царя Татарскаго, именем Кутлубии»⁶.

А.Н. Насонов, обращаясь к этому сюжету, полагает, что «откупщики приезжали на Русь в начале 60-х гг. XIII в. от императора монгольской империи, а не от Берке»⁷. Этот вывод ученый сделал, во-первых, на основании того, что «царем» или «цесарем» в летописях до 1265 г. назывались монгольские императоры, а не ханы, правившие в Сарае; во-вторых, на созвучии имени Кутлубий с именем тогдашнего «каана» — императора Хубилая (1259—1294)⁸. Если первое наблюдение, возможно, является верным⁹, то второе вызывает сомнения. Дело в том, что не меньшее соответствие имя «Кутлубий» находит в имени известного на Руси баскака Кутлубуги (кстати, связанного своим пребыванием с Ростовом¹⁰), называемого А.Н. Насоновым «центром вечевого сопротивления этого времени»¹¹.

Теперь о слове «титям». Безусловно, это не имя собственное, о чем толкуют поздние летописи, а за ними и А.Н. Насонов¹². В форме «тетим» («титим» древнетюркских текстов) оно переводится как «упрямый, упорный, стойкий, решительный»¹³. В памятниках древнетюркской письменности, возникших еще до ордынского нашествия, встречается и близкое к нему слово «тетиг» («тетик»), что означало «сообразительный, понятливый, сметливый»¹⁴. Позже оно стало значить «проворный, бодрый, дельный, опытный в советах»¹⁵.

Следовательно, «титям» — это определение каких-то качеств «Кутлубия»-Кутлубуги, и, видимо, если исходить из того, что он к тому же «зол сыи бесурменин», в глазах русских людей отнюдь не лестное. Нечто похожее мы видим и в Устюжском летописце. Здесь «ясащик» назван «Буга богатырь». «Буга» — в переводе «бык». Такую социально-лексическую ситуацию, имевшую место в монгольском обществе, обобщила Т.Д. Скрынникова: оказывается, для монгольских военных вождей начала XIII в. характерным было внесение «в монгольскую титулатуру новых званий: багатур, сэцэн (мудрый), мэргэн (меткий стрелок), бехе (силач) и т. п.; точнее, они превратили термины, обозначавшие личную доблесть, в титулы, маркирующие власть»¹⁶.

Если наши наблюдения верны (не приводя никаких аргументов, также считает Дж. Феннел: «Кутлу Бег, который был представителем хана Золотой Орды»¹⁷), — то принципиальные построения А.Н. Насонова далеко небесспорны. «Кутлубий» — не император Хубилай, но, возможно, это посланник хана Джучиева улуса Берке¹⁸. Следовательно, неверным является и дальнейшая трактовка событий, произошедших (или, наоборот, не произошедших) после восстания. Их А.Н. Насонов связывает со смутами, положившими начало отделению Золотой Орды от империи: «Момент для призыва к восстанию мог быть благоприятным»¹⁹.

В любом случае, по нашему мнению, эти смуты напрямую не сказались на Руси. К восстанию привела сама внутренняя ситуация на Руси, те мусульманские откупщики, которые творили «великую пагубу» и «лютое томленье». Не последнее значение имели и религиозные мотивы.

Еще в самом начале разбираемого текста христиане противопоставляются «бесурменам»-«поганым»: «вложи ярость в сердца крстьяномъ не терпяще насилья поганыхъ». Летописец, передавая общее отношение народа, обрушивается на религиозного отступника Зосиму. Прежде Зосима был «мнихъ образом», но выделялся из прочих тем, что был «точью сотоне съсудъ: бе бо пьяница, и студословець, празнословець и кощюньникъ». Закономерным итогом его падения стал переход в мусульманство: он «отвержеся Христа и бысть бесурменинъ, вступивъ в прелесть лжаго пророка Ма[х]меда». Перейдя в мусульманство, поддержанный ханским представителем («того поспехом»), «оканныи лишеникъ» еще более «разошелся», «творяше хрьстьном велику досаду, кресту и святым церквам поругаяся». Но возмездие не заставило себя долго ждать: «егда же люди на врага своя двигшася на бесурмены, изгнаша, иных избиша, тогда и сего безаконного Зосиму оубиша в городе Ярославли, бе тело его ядь псом и вороном»²⁰. Явная оппозиция «христианство — бесурмене» наглядно демонстрирует, что дело было не только в насилии при сборе дани, но и в иноверии. Разность вер являлась, наряду с «тягостями», движущей силой народного недовольства. Мотив веры, как мы видели, звучал в новгородских событиях 1257—1259 гг. (Он будет на переднем плане и позднее: тверское восстание 1327 г., по некоторым данным, тоже разразилось, не в последнюю очередь, из-за слуха, что Чол-хан едет «бесурменить» тверичан, см.: «...христианъ хотяше привести въ Татарскую веру»²¹.)

Было ли организовано выступление 1262 г.? И кто его организатор? Лаврентьевская летопись об этом умалчивает. Но есть сообщения, указывающие на то, что во главе восстания стоял князь Александр Ярославич. Устюжский летописец прямо говорит, что «приде на Устюг грамота от великаго князя Александра Ярославича, что татар бити». Причем грамота, видимо, читалась на вече, что следует из текста о предупрежденном «девкой» «Буге-богатыре», который «пришед на вечье» и именно там «даби челом устюжаном на их воле»²².

Вопрос об участии князя Александра Невского (и, возможно, других князей) в восстании является принципиальным. Одна из основных позиций историографии второй половины XX в. состояла в противопоставлении в монгольский период поведения русской знати и русского народа. «Князья и бояре, — писал, к примеру, И.У. Будовниц, — стремились использовать народное бедствие в своих целях, для упрочения своей власти над основной массой населения, для увеличения своих привилегий и доходов. В то же время, они стремились переложить все тяготы татарского ига на плечи трудового народа... Непримиримую позицию по отношению к носителям ига занял народ»²³. В отношении к ситуации 1262 г. Л.В. Черепнин осторожно замечает: «Трудно сказать, сколь достоверно это известие о причастности названного князя (Александра Невского. — Авт.) к антитатарскому движению в городах Владимиро-Суздальской земли»²⁴. Более категоричен Дж. Феннел: «Но князья, и в том числе, конечно, Александр, не вдохновляли, не возглавляли и не поддерживали народное движение... Александр не сделал ничего, чтобы поддержать этот дух сопротивления Золотой Орде»²⁵. Сомневается в непосредственной подготовке восстаний 1262 г. Александром и В.В. Каргалов²⁶. Говорит о стихийности вечевых выступлений В.Л. Егоров. При этом историк полагает, что имело место не убийство, а именно изгнание сборщиков дани, и в данном факте он видит следствие политики Александра. По мнению исследователя, возможно лишь допустить, что князья руководили восстанием, но, во всяком случае, не организовывали его²⁷. Критикуя одного из коллег, не разделяющего подобную точку зрения, В.Л. Егоров пишет: «...трудно согласиться с Кучкиным в том, что в Сарае смотрели сквозь пальцы на антимонгольские призывы русских князей»²⁸.

Я.С. Лурье не признает достоверности рассказа о ясащике Буге и русской девушке Марии; сообщения Никоновской летописи о роли в организации восстания 1262 г. князей, по мнению историка, тенденциозны²⁹.

Такого рода выводам противостоит точка зрения А.Н. Насонова, который принимает версии поздних летописей. Исходя из положения, что откупщики не имели отношения к Золотой Орде, далее он развивает мысль следующим образом: «Если положение в империи позволяло надеяться, что изгнание за пределы Руси откупщиков, присланных от императора, не вызовет карательных мер со стороны татар, присланных из "Золотой Орды", то прикосновенность к делу Александра Невского как инициатора восстания становится вполне правдоподобной. Едва ли грамоты, рассылавшиеся по городам с призывом "татар бити", были подписаны Александром и им рассылались, но участие его в этом деле, отраженное летописью, теперь не представляется нам более плодом народной фантазии. Александр Невский мог первый узнать о событиях, имевших место в монгольской империи, сделать практический вывод из полученных сведений и подать сигнал к восстанию»³⁰.

К этому мнению А.Н. Насонова, как мы видели, присоединяется В.А. Кучкин³¹. Доверяет сообщениям источников и А.Н. Кирпичников, по мысли которого, восстание стало ярким свидетельством того, что Ярославич не был покорным «мирником» татар³². Достоверность упоминания в Устюжской летописи грамот Александра с призывом «татар побивати» «подтверждается рядом конкретных деталей сопутствующего рассказа», — говорит исследователь³³.

Признавая обоснованными утверждения А.Н. Насонова о причастности Александра Ярославича к восстанию 1262 г., мы, как уже указывали, не можем однозначно быть уверены, что «бесермены» представляли не Орду, а империю.

А.Н. Насонов приводит данные о том, что поездка в 1263 г. Александра Невского в Орду была связана не с тем, чтобы предотвратить кару, «ожидавшуюся после восстания», в чем «не было нужды» (из-за междоусобицы Орды и метрополии), а с происходившим в то время «усиленным набором среди русских» на монгольскую военную службу³⁴. Ученый отмечает, что о «желании предотвратить кару после восстания... нет данных»³⁵.

Действительно, прямых данных нет. После изложения хода восстания, Воскресенская летопись сообщает, что «того же лета князь великий Александръ восхоте поити въ орду ко цареви, дабы отмолилъ люди отъ беды»³⁶. По древнейшим житиям Александра Невского восстанавливается предыдущий текст, объясняющий причину этого: «Бе же тогда нужа велика от поганых и гоняхуть люди, велехоуть с собою воиньствовати». А.Н. Насонов упрекает автора Воскресенской летописи в том, что он «выпустил как раз существенные детали в объяснении причин отъезда великого князя в Орду и этим дал повод к неправильному толкованию текста»³⁷. Формально А.Н. Насонов прав. Но зададимся вопросом: почему летописец не включил текст о военном наборе? Если, конечно, исключить случайность, недобросовестность летописца и т. д., то ответ может быть один: летописец объединил рассказы о восстании и последовавшую за ним воинскую «угрозу» в один рассказ, т. е. войсковой набор он рассматривал как прямое наказание за восстание. Отвечать за это — участвовал он или не участвовал в нем — должен был князь³⁸. Это мы и видим.

Таким образом, наказание за восстание Русь понесла, ответ держал и Александр Ярославич, и, видимо, хан Берке подозревал его в участии, поскольку «удержа и царь, не пусти его в Русь». В какой-то степени он стал и жертвой восстания: после ордынской «зимовки» на пути домой он умирает³⁹.

Почему все-таки не было карательного похода? Это становится ясным в сравнении с восстанием в Твери 1327 г. В 1262 г. монголы (тем более — высокие должностные лица) не пострадали, как Чолхан в Твери. Отсюда и «мягкость» наказания. Впрочем, нельзя исключать и «занятость» монголов на Юге, связанную с борьбой улусов Джучи и Хулагу, и, возможно, как отмечает В.Л. Егоров, «дипломатическими шагами, предпринятыми великим князем Владимирским»⁴⁰.

Обратим внимание еще на одну любопытную деталь. В 1262 г., согласно летописным данным, против татарской власти поднялись Ростов, Владимир, Суздаль, Ярославль⁴¹, Устюг⁴², т. е. земли, входившие во Владимирскую и Ростовскую епархии⁴³. Это дает нам право предположить, что архиереи также не остались совершенно в стороне от всех этих событий, тем более что религиозная составляющая в них, как мы видели чуть выше, была достаточно значимой. Могло ли быть так, что духовенство не было в курсе относительно подготовки этих выступлений? На этот вопрос, скорее всего, нужно дать отрицательный ответ.

Центром восстания стал Ростов⁴⁴, и, возможно, Кирилл Ростовский, несмотря на тяжелую болезнь, которой он страдал в это время, предпринял некоторые усилия для этого. Дело Кирилла мог продолжить и его преемник Игнатий, выбранный, кстати, не только с ведома митрополита и Ростовских князей (что вполне естественно), но и Александра Невского⁴⁵.

Как мы могли убедиться, имеется указание и на то, что за год до восстания, в 1261 г., в Сарае побывал митрополит Кирилл. Во время этого визита первоиерарх мог также вникнуть в некоторые тонкости отношений Сарая и центральной власти Монгольской империи, с одной стороны, и Руси — с другой. Кроме того, в 1261 и 1263 гг. летопись фиксирует пребывание митрополита на северо-востоке Руси (благословение Игнатия Ростовского, встреча и похороны умершего по пути из Орды Александра⁴⁶). Скорее всего, Кирилл присутствовал здесь и в 1262 г., когда разгорелся мятеж против произвола «бесурмен».

Все это позволяет нам выдвинуть предположение о том, что высшие иерархи вместе с князьями (и в том числе Александром Невским) в какой-то мере могли способствовать организации выступлений 1262 г. Но одновременно они же могли быть и некоторым фактором сдерживания возмущения народа. Ведь, насколько можно судить по данным летописей, как мы убедились выше, после 1262 г. возмездия за непокорность в виде карательного набега, подобного Неврюевой или Федорчуковой рати, не последовало, благодаря тому, что не было убитых среди наиболее знатных монголов. Александр Невский и архиереи городов, охваченных восстаниями, это прекрасно понимали. А потому, вероятно, именно они постарались сделать так, чтобы гнев восставших обрушился только лишь на «бесурмен» — непосредственных сборщиков дани, и не затронул татар, напрямую с фискальными операциями не связанных. Во второй половине XIII в. Ростов, бывший в 1262 г. одним из главных центров восстания, становится привлекательным местом для татар, желавших переселиться на Русь. Здесь даже образовалась «своеобразная ордынская православная община»⁴⁷. Вероятно, этому должно было способствовать то, что вечевые выступления имели организованный характер и не превратились в повальную резню всех выходцев из Орды.

Какова же система ордынской зависимости, которая сложилась на Руси? В силу тех или иных причин, монголы не смогли установить жесткую зависимость, включавшую постоянное нахождение на Руси крупного чиновничества, полностью контролирующего деятельность русских властных институтов. Вопреки утверждениям А.Н. Насонова, ставшими основополагающими в советской исторической науке, военно-политическая организация монголов на Руси создана не была. Нам представляется, что это довольно убедительно было показано еще В.В. Каргаловым⁴⁸. Выше мы также пришли к выводу, что создаваемая монголами при переписи структура преследовала, прежде всего, фискальные, а не военно-политические, оккупационные цели. Зависимость, в конечном итоге, свелась к выплате дани — это и становится основным элементом русско-монгольских отношений на многие последующие десятилетия. Возможно, что именно деятельность Александра Невского привела к такому исходу.

Почти с самого начала сбор дани осуществлялся посредством откупничества, чем занимались мусульманские купцы. Откупщиков мы видим и позже. Видимо, и потом они вызывали недовольство своими злоупотреблениями. Но эти их бесчинства имели уже локальный характер (Ростов: 1289 и 1320 гг.). Таких крупных выступлений, как в 1262 г., мы уже не наблюдаем, и их деятельность уже не была столь разветвленной, как прежде. Это и понятно, ибо главными действующими лицами в русско-монгольских даннических отношениях уже с конца XIII в. становятся русские князья.

Говоря о времени установления ордынской зависимости в Северо-Восточной Руси, необходимо отметить, что татары первоначально попытались ввести жесткий режим зависимости. Приспособив к сбору дани существовавшую сотенную организацию, к ней, в качестве контрольного органа, был добавлен институт баскачества. Непосредственно сбором дани стали заниматься откупщики-«бесермены». Однако уже в начале 60-х гг. — после крупных выступлений горожан на северо-востоке Руси — от тотального откупничества ордынцы были вынуждены отказаться. По некоторым данным, в 1275 г. проводилась еще одна перепись⁴⁹, но она оказалась последней. Видимо, не имея достаточных возможностей для содержания постоянных воинских контингентов на Руси, встретившись с организованным сопротивлением, столкнувшись во многом с непривычными природными условиями (леса, болота), большими расстояниями при отсутствии дорог, татары не рискнули продолжить практику переписей и откупов.

Примечания

1. ПСРЛ. Т. 1. Стб. 476; ПСРЛ. Т. 37. Устюжские и Вологодские летописи. Л., 1982. С. 70. Московский летописный свод добавляет к этому списку мятежных городов еще Переяславль (ПСРЛ. Т. 25. С. 144).

2. Якубовский А.Ю. Феодальное общество Средней Азии и его торговля с Восточной Европой в X—XV вв. // Материалы по истории Узбекской, Таджикской и Туркменской ССР (Труды ИАИ. Вып. III. Ч. 1). Л., 1932. С. 38—42. Кстати, перебитый по распоряжению Хорезм-шаха в 1218 г. в Отраре торгово-дипломатический караван от Чингиз-хана (инцидент, послуживший поводом для вторжения монголов в Среднюю Азию) в части своей верхушки состоял из мусульманских купцов (Там же. С. 39).

3. Греков Б.Д., Якубовский А.Ю. Золотая Орда и ее падение. С. 54. М.Н. Тихомиров затронул вопрос о конкретном этническом происхождении мусульман-откупщиков. Проанализировав летописные сообщения XIII—XV вв., он пришел к выводу, что слово «бесерменин» имеет два значения: «1) оно обозначает мусульманина или иноверца вообще; 2) этим же словом называют определенный народ, именно камских болгар» (Тихомиров М.Н. Российское государство XV—XVII вв. М., 1973. С. 85—89). Вместе с тем, применительно к сообщению 1262 г. о «бесерменах» однозначного ответа ученый не дал. Но, видимо, и в последнем случае без среднеазиатского мусульманского влияния не обошлось (Тихомиров М.Н. Российское государство XV—XVII вв. С. 89).

4. ПСРЛ. Т. 1. Стб. 476.

5. ПСРЛ. Т. 7. Воскресенская летопись. СПб., 1856. С. 163.

6. ПСРЛ. Т. 18. С. 72.

7. Насонов А.Н. Монголы и Русь. С. 254—255.

8. Там же. С. 237, 254—255.

9. Впрочем, об историографическом единстве говорить не приходится. В.А. Кучкин, присоединяясь к А.Н. Насонову, приводит дополнительные обоснования к его утверждению (Кучкин В.А. Монголо-татарское иго в освещении древнерусских книжников (XIII — первая четверть XIV вв.) // Русская культура в условиях иноземных нашествий и войн. X — начало XX вв. Вып. I / Отв. ред. А.Н. Копылов. М., 1990. С. 62, прим. 61). Между тем, примеры, приводимые А.Н. Насоновым в качестве доказательств, отнюдь неоднозначны. И если первый: «Тоюж зимы (1257 г. — Авт.) приеха Глебъ Василкович ис Кану земли от цесаря и оженися в Ворде» (ПСРЛ. Т. 1. Стб. 474) — вполне может связывать титулатуру «цесарь» с каракорумскими правителями, то более неопределенным видится второй пример: «В то же лето здума Андреи князь Ярославич с своими бояры бегати нежели цесаремъ служите» (Там же. Стб. 473). Под «цесарем» здесь мог подразумеваться и ордынский хан. К такому применению «цесарского» титула склоняется А.П. Толочко, полагая, что с начала 50-х гг. «новое положение вещей (получение князьями ярлыков от ханов. — Авт.) летопись отразила титулованием владетеля Орды "цесарем"» (Толочко А.П. Князь в Древней Руси: власть, собственность, идеология. Киев, 1992. С. 111). См. также: Горский А.А. О титуле «царь» в средневековой Руси (до середины XVI в.) // Одиссей: Человек в истории / Под ред. А.Я. Гуревича. 1996.М., 1996. С. 205—206.

10. ПСРЛ. Т. 1. Стб. 528.

11. Насонов А.Н. Монголы и Русь. С. 258—259 и др.

12. Там же. С. 30, 51—52. См.: Федоров-Давыдов Г.А. Общественный строй Золотой Орды. С. 28, прим. 10: «Смысл его (нарицательное или собственное имя?) непонятен», а также: Лурье Я.С. Россия древняя и Россия новая. С. 122, прим. 47.

13. Древнетюркский словарь. С. 556, 564.

14. Древнетюркский словарь. С. 556.

15. Будагов Л.З. Сравнительный словарь турецко-татарских наречий. Т. 1. СПб., 1869. С. 342, 413. За ценные указания по объяснению слова «титям» приносим искреннюю благодарность А.П. Григорьеву.

16. Скрынникова Т.Д. Харизма и власть в эпоху Чингис-хана. М., 1997. С. 12.

17. Феннел Дж. Кризис средневековой Руси. С. 161; Вернадский Г.В. Монголы и Русь. С. 167.

18. На прямую связь «бесерменов» не с империей, а с Ордой указывает последующее сообщение летописи: «Умре царь Татарски Беркаи, и бысть ослаба христьяном от насилия Бесеремен» (ПСРЛ. Т. 15. С. 146).

19. Насонов А.Н. Монголы и Русь. С. 255. А.П. Григорьев полагает иначе: «После смерти великого хана Угедея названные ордынские ханы (Бату, Сартак, Улагчи, Берке. — Авт.) уже не считали себя зависимыми от общемонгольского центра» (Григорьев А.П. Ярлык Менгу-Тимура... С. 67—68). «Уже в начале 50-х гг., — пишет В.В. Бартольд, — Монгольская империя фактически была поделена между Мункэ и Батыем, хотя по всей империи, в том числе в Болгаре, чеканили монету только с именем великого хана... Граница между владениями Мункэ и Батыя... проходила в степи между реками Талас и Чу» (Бартольд В.В. Соч. Т. 5. М., 1968. С. 498—499).

20. ПСРЛ. Т. 1. Стб. 476.

21. ПСРЛ. Т. 10. С. 194.

22. ПСРЛ. Т. 37. С. 70.

23. Будовниц И.У. Общественно-политическая мысль Древней Руси. С. 354. Более взвешенную позицию занимал Д.С. Лихачев, писавший применительно к восстанию 1262 г. следующее: «...нельзя не видеть, что борьба за национальную независимость находила себе сочувствие и в феодальной верхушке общества» (Лихачев Д.С. Русские летописи и их культурно-историческое значение. М.; Л., 1947. С. 284).

24. Черепнин Л.В. Монголо-татары на Руси (XIII в.) // Татаро-монголы в Азии и Европе / Отв. ред. С.Л. Тихвинский. М., 1970. С. 194.

25. Феннел Дж. Кризис средневековой Руси. С. 161, 163. См. также: Будовниц И.У. Общественно-политическая мысль Древней Руси. С. 345; Лурье Я.С. Россия древняя и Россия новая. С. 122.

26. Каргалов В.В. На границах Руси стоять крепко! С. 30.

27. Егоров В.Л. 1) Александр Невский и Золотая Орда. С. 58—59; 2) Александр Невский и Чингизиды. С. 55.

28. Он же. Александр Невский и Чингизиды. С. 48. На наш взгляд, В.Л. Егоров не вполне последователен в объяснении событий 1262 г. Вначале он пишет, что изгнание откупщиков произошло «доведенными до крайности жителями без участия княжеской администрации». Однако ниже он говорит о вероятности того, что «возмущенным народом умело руководили представители княжеской администрации», а сам Александр Ярославич «находился в тот момент во Владимире или Переяславле» (Там же. С. 55).

29. Лурье Я.С. Россия древняя и Россия новая. С. 118, 124.

30. Насонов А.Н. Монголы и Русь. С. 256.

31. Кучкин В.А. Александр Невский — государственный деятель и полководец средневековой Руси. С. 29.

32. Кирпичников А.Н. Александр Невский: между Западом и Востоком // Вопросы истории. 1996, № 11—12. С. 117.

33. Там же. С. 118.

34. Насонов А.Н. Монголы и Русь. С. 256.

35. Там же. См. также: Егоров В. Я. Александр Невский и Чингизиды. С. 55—56.

36. ПСРЛ. Т. 7. С. 163.

37. Насонов А.Н. Монголы и Русь. С. 256—257, прим. 2.

38. По сути, именно так, объединяя их, объясняет события и Софийская I летопись по списку И.Н. Царского: «И полкомъ посланымъ быша попленити христианы, и беше тогда велика ноужа от поганых, и гоняхоуть люди, веляхоуть с събою въиньствоватии. Князь же великии Александръ хоте поити къ цареви в Ордоу, дабы отмолилъ люди от бедъ» (ПСРЛ. Т. 39. Софийская первая летопись по списку И.Н. Царского. М., 1994. С. 89). См. также мнение современных исследователей: «Несомненны миротворческая цель поездки князя в Орду после восстания 1262 г., "дабы отмолить людей от беды тоя", и отсутствие ханских карательных акций против восставших после заступничества Александра, но не по причине "занятости" татар, как полагает Дж. Феннел» (Плигузов А.И., Хорошкевич А.Л. Русь XIII столетия в книге Дж. Феннела // Феннел Дж. Кризис средневековой Руси. С. 24).

39. ПСРЛ. Т. 15. С. 144.

40. Егоров В.Л. Александр Невский и Чингизиды. С. 55—56.

41. ПСРЛ. Т. 1. Стб. 476.

42. ПСРЛ. Т. 27. С. 30, 70.

43. Макарий. История Русской Церкви. Кн. 2. С. 298 (карта епархий Русской Православной Церкви XII — первой половины XIII вв.).

44. Насонов А.Н. Моголы и Русь. С. 258—259 и др.

45. «Благоверный же князь Александр... Борисъ и Глебъ Васильковича... благословеньемь митрополита Кирила и епископа Кирилла изведоша архимандрита святого Богоявленья Игнатья и бысть причетник церкви Святыя Богородица в Ростове» (ПСРЛ. Т. 1. Стб. 476).

46. См.: ПСРЛ. Т. 1. Стб. 476; НПЛ. С. 84, 312.

47. См.: Кривошеев Ю.В. Ордынский царевич Петр и его род... С. 121.

48. Каргалов В.В. Внешнеполитические факторы... С. 154—161.

49. «Того же лета бысть на Руси и въ Новегороде число второе изо Орды отъ царя, и изочтоша вся, точию кроме священниковъ, и иноковъ и всего церковнаго причта» (ПСРЛ. Т. 10. С. 152).

Предыдущая страница

К оглавлению

Следующая страница