Ляпинский острог. XVII век
В конце XIX века на тюменском Севере среди местного населения ходила полусказка-полулегенда о «высоком боярине», который чудом перевалил с войском через Камень (Урал), взял городок вогулов, известный под названием Ляпин, и срубил на его месте русскую деревянную крепость. Легенду эту узнал К. Д. Носилов. Он же и нашел остатки крепости. Вот как он об этом писал: «Раз, охотясь так как раз против поселка Саран-Пауль, за рекою Сыгвою, я, как сейчас помню, развел руками какой-то куст черемухи и так и застыл на месте. Передо мною в кустах - обугленная временем, бревенчатая, вся темная постройка, и все так поросло травой, так затянуло кустарником, что видны только стена, маленькое оконце и часть повалившегося частокола... Постройка представляла из себя старую бойницу-крепость, и когда я осторожно туда проник, то в ней оказались две низенькие, полукруглые двери и выше потолка такие кругом по стенам полати, которые явно служили жителям этой странной крепости местом сражения, потому что повсюду в стенах их, выдававшихся на улицу, были проделаны маленькие отверстия, в которые вставлялись старинные «пищали». Несомненно, передо мною была старинная русская крепость, за что говорила и стена около нее из высокого, плотного еще до сих пор частокола, хотя этой стене, этой крепости было ровно триста лет»1.
Заинтригованный находкой, Носилов долго искал следы надписей, указывающих на дату постройки, но «стены так были обуглены временем, что все знаки ножа и топора уже сгладились», и загадку свою он надеялся разгадать с помощью местного старика Саввы, со слов которого и записал легенду2.
Через пятьдесят лет после Носилова здесь побывал Г. Шершеневич, заседатель Тарского земского суда. По поручению тобольского губернского начальства Шершеневич описал развалины крепости и нанес их на чертеж, судьба которого осталась неизвестной. Через столетие после этого омский краевед А. Ф. Палашенков попытался произвести детальное археологическое исследование на месте Ляпинского городка. К сожалению, башни к этому времени уже не было - ее сжег в 1927 году местный крестьянин, поскольку развалины, находясь на сенокосных угодьях, ему мешали. Так был безвозвратно утрачен неведомый нам деревянный острог, основанный русскими в самом начале освоения Сибири.
А. Ф. Палашенков нанес остатки еще сохранявшихся развалин на чертеж, а позднее отыскал в архивах редкие рисунки XIX века художника-самоучки Н. Шахова с изображением Ляпинского и Казымского (Юильского) городков (ил. 90, 142). Кроме башни (утраченной) среди развалин Ляпинской крепости находились и другие сооружения, тоже с бойницами. Судя по описаниям, это были постройки жилого и хозяйственного назначения. Из других источников известно, что в Ляпинской крепости в начале XVIII века была построена деревянная Богоявленская церковь, которую вскоре сожгли шаманы, не желавшие мириться с новой верой. Острог просуществовал до середины XVIII века, выполняя роль сторожевой заставы до тех пор, пока в 1751 году царским указом было объявлено все заставы в Березовском округе (в том числе и в Ляпинской волости) упразднить. Но еще и в XIX веке на месте острога проводились зимние ярмарки и сбор ясака. Для этой цели на противоположном берегу реки Ляпин, как раз напротив острога, были поставлены избы-юрты и несколько торговых амбаров и лавок. Вскоре острог оказался заброшенным, однако еще длительное время почитался местным населением, и это место считалось святым.
Несмотря на то, что сведений о Ляпинском остроге не так уж много, они все-таки позволяют выявить некоторые характерные особенности его конструктивного устройства, главная из которых связана с верхней частью башни - обламом. Размеры башни, приведенные авторами описаний, показывают, что конструктивное устройство и габариты ее аналогичны другим, сохранившимся в Сибири. Не только форма башни, но и ее элементы - сруб, устройство ворот на пятах, бойницы и лестницы - все было типичным. Интерес вызывает более значительный отступ стены облама от стены основного сруба башни. Согласно обмерам Носилова, он составляет 61 см. Во всех известных нам сибирских башнях это расстояние почти втрое меньше. Можно было бы и не обратить серьезного внимания на эту разницу в расстоянии и принять ее как редкое исключение, но основная особенность заключается в том, что пространство (щель) между стеной сруба и стеной облама было закрытым. Как отмечал Носилов, здесь был сделан «уступ для прохода, на который настлан деревянный из круглых бревен пол»3.
Таким образом, можно сделать вывод, что верхняя часть Ляпинской башни - это еще не тот облам, который позднее станет типичным для всех без исключения острогов и городов Сибири XVII века. Здесь мы, по-видимому, имеем дело с прототипом облама - нагородней. Попутно отметим, что ни в одной сибирской постройке XVI-XVII веков не сохранилось ни самих нагородней, ни описания их конструктивного устройства. Тем более значительный интерес представляет описание К. Д. Носилова. И для реконструкции архитектурного облика Ляпинской крепости оно имеет существенное значение.
Сохранившиеся два других сооружения служили казармой и амбаром. Оба они кроме своих непосредственных функций выполняли еще и дополнительные, связанные с защитой крепости. Поставленные в углах противоположной от башни стены, они защищали напольную сторону крепости (ил. 91). Кроме них внутри острога зафиксированы остатки более десяти построек примерно одинакового размера. Можно только предположить, что это были амбары. Сохранившиеся в земле нижние венцы отдельных построек показывают конструктивное устройство срубов - рубку углов способом «в обло» и толщину бревен, равную 18см.
Благодаря археологическому обследованию и описаниям планировочная структура Ляпинского острога реконструируется довольно просто. Воспроизводятся не только постройки внутренней части, но и контуры тыновых стен крепости, которые состояли из заостренных и плотно пригнанных друг к Другу бревен толщиной 14-15 см и высотой около 3,7м. Тынины были врыты в землю на глубину 70см.
В плане крепость была близка к прямоугольнику, длинные стороны которого слегка изгибались, как бы повторяя контуры рельефа местности. Общая длина стен составляла 131,5м (северная - 42, южная - 39,5, восточная - 26, западная - 24м). Этих данных оказалось достаточно, чтобы с достоверностью графически воспроизвести архитектурный облик крепостных стен Ляпинского острога. По-другому выглядело дело с объемными элементами крепости. Их графическое воссоздание базируется на кратких описаниях, плановых размерах и предположительных высотных габаритах. На основе этих данных можно было выполнить только схематическую реконструкцию, а для более детального показа архитектуры башни и других построек потребовалось привлечение аналогов.
Многие исследователи, в частности Г. Шершеневич, указывали на большое сходство Ляпинского и Юильского острогов. Сравнение размеров башен того и другого подтвердило их сходство и наличие в них идентичных типовых элементов, что и позволило привлечь остатки Юильского острога в качестве исходных образцов для реконструкции отдельных фрагментов Ляпинской крепости, и прежде всего -ее проездной башни. Тот факт, что в Ляпинской башне стена облама больше отстоит от стены основного сруба, чем в башнях Юильского* и других острогов, принципиального знамения не имеет, так как конструктивное устройство его и в том и в другом случае остается одинаковым.
Однотипность элементов и форм, однако, не исключает условности изображения реконструируемого объекта (ил. 88, 89). В данном случае, несмотря на известные габариты башни, в графической реконструкции мера условности довольно значительна, потому что не сохранилось ни одного ее конструктивного элемента. Другое дело - планировка. Следы тыновой стены и других построек позволили не условно, а с достаточной степенью достоверности восстановить первоначальный план крепости.
Как видим, даже в пределах одной крепости мера условности графической реконструкции различна. В целом же исходные данные позволяют воспроизвести внешний облик архитектуры Ляпинской крепости, отвечающий ее первоначальному состоянию. Предположительность отдельных форм и конструктивных узлов объемных элементов крепости подкрепляется сохранившимися в натуре аналогичными элементами и основана только на них.
Примечания
1. Носчлов К. Д. У вогулов. Очерки и наброски. По следам князя Курбского (из путешествия по Северному Уралу). Изд. А. С. Суворина, 1904, с. 214.
2. См. там же, с. 214-216.
3. Носима К. А. Исторические памятники племени маньсы. - В кн.: Известия Императорского общества любителей естествознания, антропологии и этнографии, т. 49, вып. 5. Труды антропологического отдела, т. 9, вып. 3. М., 1890, с. 564-565.
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |