Поездка в Золотую Орду и Каракорум

Подписание мирного договора между вольным городом Новгородом и немецким орденом принесло лишь временное затишье для Северо-Западной Руси. Хан Батый, встав во главе Золотой Орды, решил превратить в своих данников все русские земли — даже те, куда во время его завоевательных походов не ступали копыта монгольских коней. Речь шла в первую очередь о Новгородщине и Псковщине.

Разгром ливонского ордена на льду Чудского озера отвел от Новгородской Руси только самую серьезную опасность. Уже вскоре нашелся противник, которого не смутили громкие победы князя Александра Ярославича Невского. Соседняя Литва вновь стала «воевать» новгородские волости.

Жители Литовского глухого лесного края среди русичей в то время назывались литвинами. Они жили в своих труднопроходимых лесах и имели невоинственный характер. Однако средневековье было эпохой постоянных войн и Литва вошла в противоборство со своими соседями, в том числе и с русским Полоцким княжеством. Но настоящая гроза пришла для Литвы с Запада в лице немецких рыцарей-крестоносцев. Появившись в 1231 году на берегах реки Вислы, рыцари тевтонского ордена начали завоевание земли славянского племени пруссов.

Пруссы оказали сопротивление иноземцам, пришедшим на их лесные земли в белых плащах с нашитыми на них черными крестами. Началась кровавая истребительная война рыцарей, которые возводили в Пруссии один каменный замок за другим для подчинения местного населения. Вооруженные в своем большинстве дубинами, каменными топорами, луками и стрелами, пруссы не смогли противостоять крестоносным завоевателям. Прошло немного времени и народ пруссов исчез с исторической карты Европы.

Затем пришла пора покорения соседней Литвы. Объединение в 1237 году по воле Римского Папы Григория IX ливонского и тевтонского орденов поставило литовцев под удар с двух сторон, немецкие рыцари начали завоевательные вторжения в Литву.

Казалось бы, что в такой исторической ситуации Литве следовало опереться на помощь своего естественного союзника в борьбе против крестоносной опасности — соседние русские княжества. Но произошло совсем иное: литовцы, успешно воюя с немецким орденом, участили свои набеги на земли русичей, стремясь получить военную добычу.

Уже сразу после Ледового побоища древнерусский летописец заговорил о новых врагах Новгородской Руси: «В то время (речь шла о 1242 годе) умножишася языка литовскаго, и начаша пакостити в области великаго князя Александра».

Литовские конные отряды начали «воевать» новгородские волости, разоряя приграничную сельскую местность. Князь Александр Невский тут же собрал полк ратников и стремительными ударами разбил на порубежье семь литовских отрядов. Борьба с налетчиками велась с большим искусством — их отряды были рассеяны, «много литовских князей оказалось избито или взято в плен».

Чтобы отвадить развоевавшихся литовцев от нападений на Русь, пленных налетчиков привязывали к хвостам коней и «ругающеся» водили за собой. После этого Литва стала бояться грозной десницы новгородского князя и уважать его полководческий дар: «начаша блюстися имени его», как сказал об этом летописец.

Около двух лет после этого князь Александр Ярославич спокойно правил в вольном городе. Но за это время он понес тяжелую семейную утрату: в 1244 году в Новгороде скончалась его мать, великая княгиня Феодосия, названная летописцем «блаженной и чудной». Перед смертью она приняла постриг в монахини под именем Евфросинии.

В следующем, 1245 году, оправившись от понесенных поражений, литовцы вновь совершили набег на русские земли, но уже большими силами. Жестоко опустошив окрестности городов Торжка и Бежецка, они уже собирались возвратиться назад с богатой добычей. Но под стенами Торопца литовцев настигла объединенная рать новгородцев, тверичей и дмитровцев. Потерпев поражение в открытом поле, литовцы укрылись за стенами Торопца.

На следующее утро перед Торопецкой крепостью неожиданно появился во главе своей дружины и полка новгородцев князь Александр Невский. Осаждавшие город русские воины с ликованием встретили прибытие к ним на подмогу прославленного ратоборца. В тот же день Торопец был взят яростным приступом.

Во время штурма деревянного города-крепости литовцы попытались вырваться из него, надеясь на быстроту своих коней. Но это удалось лишь немногим, остальные были «иссечены» при преследовании. В бою под Торопцом пало восемь литовских князей. После этого в русском стане начался разлад. Своенравные новгородцы отказались вместе со своим князем преследовать разгромленных налетчиков, считая, что они и без того напуганы страшным разгромом и больше не будут нападать на владения вольного города.

Но князь Александр Ярославич был иного мнения. Он понимал, что лишь действительно полный, сокрушительный разгром литвинов может заставить их отказаться от новых набегов на русские земли. Новгородский князь во главе только личной конной дружины, «со своим двором», погнался за налетчиками, которым счастливо удалось избежать гибели под стенами Торопецкой крепости.

Преследователям быстро удалось отыскать следы беглецов. Литовцы остановились на отдых после бегства близ озера Жизца в той же Торопецкой волости. Здесь и нагрянул на них со своими конными дружинниками князь Александр Невский. В жаркой сече на берегу озера только немногим литовским воинам удалось спастись бегством, а все их князья-предводители полегли на поле боя.

Но на этом дело не закончилось. Правитель вольного города Новгорода прибыл в город Витебск, где в то время княжил его тесть князь Брячислав. Там у деда гостил его сын. После кратковременного отдыха в Витебске, князь Александр Невский, взяв с собой сына, выступил в поход на Литву.

Встреча княжеского малочисленного конного войска с отрядами литвинов произошла близ озера Усвята, в Суражском уезде на Витебщине. Неожиданное нападение русской дружины привело неприятеля в смятение и после небольшого сопротивления они бросились бежать. Преследование беглецов велось упорно и они вновь понесли большие потери в людях.

Такими действиями новгородский князь добился желаемого результата. В течение нескольких последующих лет литовцы не осмеливались нападать на его владения. Так полководец Александр Невский победно выиграл «малую оборонительную войну» с соседней Литвой, не стремясь при этом к захвату чужих владений. Он еще раз продемонстрировал европейским недругам, что Новгородская Русь может постоять за себя.

На границах новгородских и псковских земель наступило затишье. Но из стольного града Владимира приходили тревожные вести. Хан Золотой Орды Батый все туже затягивал ордынскую петлю вокруг русских княжеств. Прекратило свое существование великое княжество Киевское. Галицко-Волынская Русь, меньше других пострадавшая от монгольских завоевателей, попыталась было сохранить свою независимость от Золотой Орды. Но князю Даниилу Романовичу все же пришлось отказаться от киевского престола, выплатить огромную дань и стать «мирником» хана Батыя. Князю Даниилу Галицкому была оказана «злая честь».

Не знали монгольского разорения псковские и новгородские земли. Но они исторически и экономически были тесно связаны с Владимиро-Суздальской Русью. По этой причине дальновидный хан Батый дал ярлык — золотую пайцзу — на великое княжение владимирскому князю Ярославу Всеволодовичу, сделав его старшим среди русских князей.

Правитель Золотой Орды в то время все больше и больше становился самовластным монархом. Формально он продолжал подчиняться ставке великого хана Монгольской империи, где властвовала вдова умершего Угедея — ханша Туракина. Она стремилась возвести на престол великого хана своего сына Гуюка и в конце концов добилась желаемого. Но из далекого Каракорума, стоявшего на окраине пустыни Гоби, становилось все труднее и труднее управлять столицей батыева ханства Сараем.

Из Золотой Орды в Новгород приходили вести о мученических смертях русских князей и бояр. Хан Батый однажды вызвал к себе в Сарай ревностного христианина князя Михаила Всеволодовича Черниговского. Тот отправился в ханскую столицу с племянником своим Борисом и боярином Федором. Перед шатром Батыя монгольские волхвы стали принуждать православных пройти сквозь огонь костра и поклониться «кусту и солнцю». Князь Михаил и боярин Федор отказались исполнить «поганский» обряд, хотя многие русские уговаривали их послушаться ханских слуг.

Увидев, что русский князь и его боярин твердо отказываются исполнить требования волхвов, ханские телохранители набросились на них. Они стали «бить князя по сердцу и пинать пятами», потом заставили выкреста Домана зарезать Михаила Черниговского, а затем он отрезал голову и боярину Федору. И подобных случаев было немало.

Хан Батый вызвал к себе и великого князя владимирского, своего данника. Прибывшего в Сарай Ярослава Всеволодовича отправили в столицу Монгольской империи город Каракорум. В 1245 году он с большой свитой отправился в далекий путь и прибыл в Каракорум в те дни, когда на престоле великого хана утверждался Гуюк. Старший из русских князей-данников вызывался в Каракорум по требованию ханши Туракины.

Вдова великого хана прекрасно понимала, что князь Ярослав Всеволодович является на Руси «ставленником» могущественного правителя Золотой Орды, который демонстрировал все большую независимость от Каракорума. Это и решило участь великого князя владимирского: коварная Туракина решила уничтожить влиятельного подданного хана Батыя.

При дворе великого хана князя Ярослава Всеволодовича приняли более чем холодно. По свидетельству римского посла Джованни ди Плано Карпини, он не получил «никакого должного почета». Так же обошлись и со свитой великого князя. Не помогли и богатые дары, привезенные из Владимира.

На одном из официальных приемов, устроенных матерью нового великого хана, князь Ярослав Всеволодович был отравлен. Ханша Туракина лично угощала русского владетельного князя. Когда тот вернулся от ханши, «то сильно ослаб и через семь дней умер». Тот же Джованни ди Плано Карпини отмечал в своих записях, что «все тело его (умершего) при этом удивительно позеленело. Сомнений в том, что великий князь владимирский был отравлен, никто из современников не высказывал.

Князь Ярослав Всеволодович скончался 30 сентября 1246 года в далекой Монголии «нужною», то есть насильственной, смертью. Верные бояре привезли его тело во Владимир. Летописцы, среди прочего, отмечают, что отца Александра Невского оклеветал перед великим ханом Гуюком боярин Федор Ярунович.

Описывая пребывание князя Ярослава Всеволодовича в Каракоруме, летописец скажет, что тот принял в Орде «многое истомление» и «преставился в иноплеменницах нужною смертию». Древнерусский летописец отметит, что князь положил свою душу «за вся люди своя и за землю Русскую».

Когда тело великого князя было привезено во Владимир, Александр Невский тут же выехал из Новгорода в стольный город. Там он с братьями и другими сородичами своими «плака по отци своем». Горькими были эти слезы. Князь думал о той черной силе, что губит родных ему людей и которая рано или поздно примется за него. Как с ней быть? Как и чем усмирить эту коварную, дикую стихию? Спутники отца по его поездке в Каракорум, без сомнения, подробно рассказали обо всем сыновьям усопшего.

События развивались быстро. Хан Батый утверждает на Руси нового великого князя — на владимирский престол был посажен дядя Александра Невского — Святослав Всеволодович. Его сыновья были разосланы по крупным городам на правление. Новый великий князь владимирский позаботился и о своих племянниках. Александр Невский не только удержался на новгородском престоле, но и получил еще в правление город Переяславль.

Из далекого Каракорума пришел грозный приказ — князьям Александру и Андрею Ярославичам ехать в ставку великого хана. Князь Андрей вместе со своим дядей Святославом Всеволодовичем уже был в Сарае с большими дарами. Хан Батый, прежде чем отправить братьев в Монголию, пригласил их посетить столицу Золотой Орды.

С таким приглашением в Новгород к князю Александру Невскому и прибыли ханские послы. В батыевом послании читалось недвусмысленное предупреждение: «Ты ли един не хощеши покориться державе моей...» Отказаться от такого приглашения правителю вольного города и Переяславля было просто нельзя.

Получив благословление архиепископа Кирилла, князь Александр Ярославич отправился в Золотую Орду. По пути он заехал во Владимир. Там среди родственников у победителя крестоносцев появилось немало противников, не желавших возвышения правителя Великого Новгорода. Летописец отметит, что на этот раз «великий князь Александр приде в Володимер в силе тяжце и бысть грозен приезд его...»

Перед князем Александром Невским, отправившимся в Сарай и Каракорум, стояла сложная проблема, от успешного решения которой зависела не только его жизнь. Ему предстояло определить свое отношение и к хану Золотой Орды, и к великому хану Монгольской державы. Именно их отношение к древнерусскому полководцу и определяло его дальнейшую судьбу и место в истории.

Князь Александр Ярославич, равно как и его отец, и дед Всеволод Большое Гнездо, рано проявил себя как тонкий дипломат и умелый политик. Основной задачей своей поездки на берега Нижней Волги и в далекий от них Каракорум он считал предотвращение причин, ведших к новым набегам на русские земли степных завоевателей. К этому его обязывала ситуация: пришедшие в себя немецкие и шведские крестоносцы могли вновь собраться в поход на Восток. Неспокойно было и на литовских рубежах.

В случае договоренности с ханом Батыем князь Александр Ярославич мог усилить охрану псковских и новгородских границ с Ливонией и Литвой. От владыки Золотой Орды зависело многое и поэтому новгородский князь твердо решил придерживаться мирной политики с монголо-татарскими ханами. Те в большинстве случаев снисходительно относились к русским князьям, признавшим их верховную власть и плативших регулярную, большую дань.

В той исторической ситуации только таким шагом можно было устранить присутствие в русских княжествах и городах монгольских сборщиков дани — баскаков. Они зорко контролировали выплату наложенной дани — «выхода» — с подвластных Орде земель.

Введенная во владениях ордынцев система бас-качества предъявляла к покоренным народам жестокие требования, невыполнение которых безжалостно каралось. В случае отказа или сокрытия «выхода» баскаки с помощью военной силы могли разорить и ограбить непокорное княжество. Такие карательные набеги сопровождались массовым угоном в рабство молодого работоспособного населения, сожжением городов и сел.

В Орде была узаконена и еще одна дань с покоренных народов. Подвластные Каракоруму и Сараю правители обязывались поставлять в их войско определенное количество воинов. Им предстояло служить в войске завоевателей и зачастую участвовать в походах на собственное Отечество. Такая ордынская повинность считалась самой страшной не только для русских людей.

Вот почему князь Александр Невский все годы своего правления всеми мерами стремился к тому, чтобы не допустить ханских баскаков в Северо-Восточную Русь, а вести все расчеты с Ордой самому. Только богатый «выход» с русских земель мог удержать степных владык от новых грабительских походов на русские княжества.

Братья Александр и Андрей Ярославичи выехали в Сарай вместе. Им предстояло проделать по степи путь в 1200 километров. Их сопровождала свита из ближних бояр и охрана из небольшого числа верных дружинников. Приазовские и задонские степи оказались совершенно пустынными и в них бродили только шайки разбойников, грабивших случайных путников и купцов. Поселения появились лишь близ Волги.

Посол Римского Папы Иннокентия IV Джованни ди Плано Карпини и монах Рубруквис, посланный в Монгольскую империю французским королем Людовиком IX, свидетельствуют о глухом степном пути почти до самого Сарая. Плано Карпини описывает и саму ставку хана Золотой Орды:

«Батый живет великолепно... У него привратники и всякие чиновники, как у императора, а сидит он на высоком месте, как будто на престоле, с одной из своих жен. Все же прочие, как братья его и сыновья, так и другие вельможи, сидят ниже посредине, на скамье, а остальные люди за ними на полу, мужчины с правой, а женщины с левой стороны. У дверей шатра ставят стол, а на него питье в золотых и серебряных чашах. Батый и все татарские князья, а особенно в собрании, не пьют иначе, как при звуке песен или струнных инструментов. Когда же выезжает, то всегда над головой его носят щит от солнца или шатер на коне. Так делают все татарские знатные князья и их жены. Сам Батый очень ласков к своим людям; но все же они чрезвычайно боятся его. В сражениях он весьма свиреп, а на войне хитер и лукав, потому что воевал очень много».

По приезде в столицу Золотой Орды князь Александр Невский должен был, по обычаю степных завоевателей Вселенной, пройти сквозь очистительный огонь двух костров и поклониться монгольским святыням, прежде чем вступить в шатер хана Батыя. Такому обряду подвергались все русские князья. Отказ от него грозил немедленной смертной казнью, как это случилось, например, с князем Михаилом Всеволодовичем Черниговским.

Древнерусский полководец отказался со всей твердостью пройти через очистительный огонь костров и поклониться монгольским идолам. Ханским слугам он сказал: «Не подобает ми, христианину сущу, кланятися твари, кроме Бога; но поклонитеся Святой Троице, Отцу и Сыну и Святому Духу, иже сотвори небо и землю, и море, и вся, яже в них суть».

Ханские чиновники поспешили сообщить Батыю о неповиновении русского князя, а тот остался в ожидании стоять уторящих костров. Трудно сказать почему, но властитель Золотой Орды решил не подвергать унизительному для русского человека обряду Александра Невского и принять его у себя.

К ханскому шатру новгородский князь шел мимо костров под удивленными взглядами батыевых телохранителей. У самого шатра ханские чиновники тщательно обыскали гостя, ища в его одежде спрятанное оружие. Только после этого секретарь хана торжественно провозгласил имя князя и велел войти, не наступая на порог, через восточные двери шатра, потому что через западные входил лишь сам хан.

Войдя в просторный шатер, князь Александр Ярославич подошел к Батыю, который сидел на столе из слоновой кости, украшенном золотыми листьями, поклонился ему по монгольскому обычаю, то есть четырехкратно пал на колени, простираясь потом по земле. После этого русский князь сказал основателю Золотой Орды слова приветствия.

Хан Батый спросил Александра Невского: «Почему ты, князь, не боясь смерти, отказался выполнить наши обряды?»

«Великий хан, — отвечал русский князь-воитель, — в нашем Святом писании говорится: «Никто не может служить двум господам: ибо или одного будет ненавидеть, а другого любить; или одному станет усердствовать, а о другом не радеть. Не можете служить Богу и маммоне (богатству, стяжательству)».

Закончив такую краткую речь, князь Александр Ярославич поклонился хану Батыю и продолжил: «Я поклоняюсь тебе, потому что ты человек и царь, но твари кланяться не стану. И Священный Воитель (так монголы звали Чингисхана после его смерти, не произнося имени величайшего завоевателя мировой истории) в своих законах признавал веру иноплеменников, мы же получаем православие с рождения от предков наших и вопрошаем: не кто ты по крови, а как веруешь? Но знаем и другое, что у Всевышнего все веры равны. И русские люди, живущие совместно с другими народами, силой не заставляют менять их верования».

«Да, князь, — молвил изумленный смелой речью русского полководца хан Батый, — ты знаешь монгольские законы. В наших улусах поклоняются многим идолам, но и у монголов есть единый добрый верховный Бог. Он, и только он, охраняет нас от всяких несчастий».

Хан Батый после такого разговора с русским князем-данником решил помиловать его и принял его поразительно милостиво. Историки по сей день пытаются установить подлинную причину этой действительно великодушной милости властителя Золотой Орды, жизнь которого была полна проявлений самой крайней жестокости не только к покоренным народам, но и к собственным верноподданным.

Жизнь отдельного человека всегда мало что значила для монгольских ханов. В их стихийном завоевательном движении по Евроазиатскому континенту, разрушившим многие процветающие государства и сравнявшим с землей огромное количество городов, смерть была обычным, естественным явлением, никого не удивлявшим, никого не занимавшим.

Подлинной азиатской жестокостью веет от слов Чингисхана, записанных ученым арабом Рашид-уд-Эддином: «Наслаждение и блаженство человека состоит в том, чтобы подавить восставшего, победить врага, вырвать его из корня, заставить вопить служителей их, заставить течь слезы по лицу и носу их...»

В жестокости этих слов великого завоевателя сквозит уже нечто бесстрастное, глубоко равнодушное перед страданием и смертью отдельного человека. Но наряду с жестокостью в монгольских ханах уживалось уважение к храбрости и мужеству противника. Иногда следствием этого являлось великодушное помилование врага, оказываемое отчасти вследствие прихоти владыки, под влиянием непосредственного ощущения увиденного.

Тот же хан Батый, приказавший умертвить князя Михаила Черниговского, неожиданно для окружающих помиловал киевского посадника Димитрия, захваченного в плен раненым после разрушения стольного града Киева. Как было сказано в древнерусской летописи: «мужества его ради».

Помилование князя Александра Невского в золотоордынской столице могло быть следствием его личной храбрости, славы великого русского полководца. Быть может, оно объясняется и тем, что на хана Батыя произвела впечатление внешность победителя шведов и немецкого ордена, умение доказывать свою правоту.

Летописец отметил, что хан Батый подивился, глядя на красоту русского князя, и сказал своим вельможам следующие слова: «Воистину поведаша ми, яко несть подобна мужу сему князю».

Мужество и прямота суждений князя Александра Ярославича изумили не только самого хана Батыя, но и его родственников и ближайшее окружение. Старший сын хана Сартак пожелал стать названным братом русскому князю-ратоборцу. В беседах с ним Сартак склонялся к тому, чтобы принять православие. Подобное разрешалось монгольскими обычаями. Он расспрашивал гостя о канонах христианства и рассказывал об обычаях монголов. В них и постулатах православия оказалось немало схожего: не лги, не воруй, не обижай ближнего. Вот только «не убий» никак не соответствовало поведению монгольских воинов в завоевательных походах.

Долгое пребывание в Сарае многому научило русского князя. Он внимательно изучал быт и нравы завоевателей родной земли. В своей повседневной жизни монголы не знали, например, воровства и драк. Относясь друг к другу дружелюбно, они с крайним подозрением относились к иностранцам и со всей жестокостью обращались с покоренными народами. Монгольские знатные люди обожали получать подарки, а собирая дань, проявляли удивительную требовательность и жадность.

Покорив пол-Земли, монголы предпочитали оставаться жителями бескрайних степей — леса их пугали. С этой точки зрения Русь не представляла для степняков интереса. Грозные завоеватели со своими огромными табунами кочевали в приволжских и других степях и другой жизни для себя просто не желали. Ордынцы, как правило, старались не вмешиваться во внутреннюю жизнь покоренных ими народов.

Такие наблюдения за бытом и нравами монголов, их знати и самого хана Золотой Орды позволили князю Александру Невскому правильно построить свои отношения с завоевателями. Он сделал вывод, что русские княжества, стараясь не раздражать золотоордынцев, могли довольно успешно постепенно восстанавливать свою утраченную военную силу.

Итогом поездки братьев Александра и Андрея Ярославичей в Сарай стало наделение их владениями на Руси. Хан Батый распределил между ними русские земли, на первый взгляд, весьма неожиданно. Но можно считать, что умный правитель сделал это не без дальнего прицела.

Князь Александр Невский, оставаясь правителем Великого Новгорода, получил от хана Батыя разрушенный город Киев и «всю Русскую землю». Ханский ярлык давал ему право занять древний киевский престол. Князь Андрей Ярославич «седе во Володимере на столе», то есть Батый отдал младшему брату русского полководца отцовский стольный город в управление.

Таким делением хан Батый сбил с толку не только своих каракорумских завистников. Действительно, после такого ханского решения было просто трудно понять, кто же на разгромленной Руси великий князь. Вроде бы Александр Невский, но крупнейшее Владимирское княжество административно не входило в его владения. С другой стороны, Новгород, где старший сын — наследник великого князя Владимирского Ярослава Всеволодовича сидел на княжеском столе, был зависим от Владимира.

Многие исследователи считают, что хан Батый, познакомившись лично с русскими князьями, решил больше не отдавать их на расправу своим соплеменникам. А с сыновьями умершего в Каракоруме великого князя Владимирского у него сложились мирные отношения и это давало Золотой Орде немало выгод, прежде всего экономических, поскольку дань в таком случае текла из русских княжеств постоянно.

Истории известен и такой факт. Когда великий князь Ярослав Всеволодович отправился в Каракорум, золотоордынский властитель получил оттуда достоверные сведения о том, что русского князя в Монголии ожидает верная смерть. С согласия хана Батыя из Сарая вслед владетелю стольного града Владимира был послан гонец по имени Угней, чтобы предупредить об опасности. Но тот не успел выполнить своей миссии — черное дело уже свершилось.

Существовали и другие обстоятельства, побуждавшие хана Батыя думать о разделе власти на Руси. Золотоордынскому властелину было доподлинно известно, что великому хану Гуюку нездоровилось. В далеком от волжских берегов Каракоруме назревала нешуточная схватка за верховную власть в Монгольской державе, ее вели различные кланы рода Чингизидов. Батый решил укрепить свое положение в Каракоруме. Хотя он и был самым старшим из претендентов на престол великого хана, он не стремился к нему. Батыя вполне устраивало положение неограниченного правителя огромной по территории, богатой Золотой Орды.

Вместо себя хитрый хан Батый намеревался выдвинуть в качестве кандидата на престол младшего брата из числа двоюродных, Менгу. Действительно, в дальнейшем благодаря поддержке из Сарая великим ханом Монгольской империи стал именно Менгу (Мункэ), который правил с 1251 по 1259 год.

Батый верно рассчитал, что пока в Каракоруме плетутся многочисленные придворные интриги, особой опасности вызванные в ставку великого хана русские князья не подвергаются.

Из Сарая братья Ярославичи отправились на поклон великому хану в Каракорум. Перед ними лежал длинный, изведанный их отцом, путь. Этот путь вел через реку Урал, казахские (киргизские) степи, земли бессерменов — Хиву, через многие горные перевалы в Каракитай и через внутреннюю Монголию в преддверия Китая, в Каракорум. Русские князья ехали под охраной монгольского конвоя по проложенным завоевателями дорогам, меняя коней на почтовых станциях-ямах.

В древнерусских летописях ничего не сообщается об этом путешествии князя Александра Невского в монгольскую столицу. Говорится предельно кратко: «ходи Св. Александр в Канович». Нет сведений о пути следования и пребывании в Каракоруме. Но по описаниям людей, которые бывали в Орде в то время, можно рассказать о жизни монгольской столицы, двора великого хана. То есть восстановить ту историческую обстановку, в которой пришлось жить и действовать князю Александру Ярославичу, добиваясь ярлыка на княжение.

Средняя Азия, вероятно, поразила русских князей и их свиту теми разрушениями, которые оставил после себя Чингисхан. В развалинах лежали некогда цветущие города, в запустении находились поля и сады, были разрушены многочисленные оросительные каналы. Население встречалось редко.

Три долгих месяца двигался караван с русскими князьями. Монгольская столица удивила их одним своим видом. В пустынной сухой степи среди множества юрт возвышался настоящий город, окруженный высокими земляными валами. Из своих завоевательных походов великие ханы привозили в Каракорум огромное число ремесленников, мастеровых людей, художников. Они и трудились над убранством Каракорума.

Монах Рубруквис пишет: «Там было две большие улицы, одна из которых называется Сарацинской; на той улице идет торг и ярмарка. Много иностранных торговцев ездят по ней, потому что на ней стоит дворец, а также большое количество разных посольств, прибывающих из разных стран. Другая улица зовется Китайской, и на ней живут ремесленники. Кроме этих двух улиц есть палаты, где живут секретари хана, (город) окружают земляные валы с четырьмя воротами.

У восточных ворот торгуют просом и другими сортами зерна, которого там очень немного. У западных — торгуют баранами и козами: у южных — быками и повозками, и у северных — конями».

В монгольской столице тех лет насчитывалось двенадцать храмов верующих разной национальности и разных религиозных направлений, две мусульманские мечети и одна христианская церковь. Ее посещали приезжие иностранцы-христиане и русские пленники, которых здесь насчитывалось немало.

В самом центре Каракорума находилось жилище великого хана — хагана. К моменту прибытия братьев Ярославичей ханский дворец еще не был построен. Великий хан Гуюк имел иную резиденцию — это был невероятных размеров шатер на многочисленных столбах, украшенных золотыми листьями. Шатер окружала расписная деревянная ограда.

Римский посол Плано Карпини писал о жилище великого хана: «Мы нашли там светло-пурпуровый шатер, настолько большой, что в нем могло поместиться более двух тысяч человек. Вокруг шла балюстрада, наполненная различными картинами и статуями».

Посол Папы Римского писал дальше: «В палисаде у шатра было двое ворот, через одни из которых входил сам император, даже без телохранителей, так что ворота эти оставались все время закрытыми, и никто не осмеливался входить в них, а входили в другие, где стояли телохранители с мечами, луками, стрелами. Если же подходил к воротам кто-либо из простых, то его били, или даже стреляли».

Таков был по описаниям очевидцев вид монгольской столицы ко времени приезда в нее князя Александра Невского. Неизвестно, застал ли он в Каракоруме живым великого хана Гуюка (Гаюка). Но без всякого сомнения он стал свидетелем длительной смуты, борьбы за трон правителя огромной Монгольской державы. Смуты в Каракоруме продолжались почти пять лет и только в 1251 году Великий курултай (съезд монгольских феодалов) провозгласил Менгу великим ханом государства монголов.

Братья Ярославичи уехали из Каракорума до этого курултая. В междуцарствие правила вдова умершего великого хана, которая надолго, по крайней мере на год, задержала русских князей в монгольской столице. При всей бюрократической системе монгольского управления для получения ярлыка на княжение нужно было пройти через много ступеней, всюду богато одаривая различных чиновников и просто придворных писцов.

В Каракоруме, озабоченном выборами нового великого хана, разделению власти на далекой от Монголии Руси никто не хотел придавать большого значения. Поэтому решение властителя Золотой Орды хана Батыя осталось в силе — никто не решился его ни отменить, ни изменить.

В конце концов братья Ярославичи добились окончательного решения. Князь Александр Невский получил ярлык на великое княжество Киевское, его брат Андрей — на великое княжество Владимирское. После этого они были отпущены на Русь.

В самом начале 1250 года Александр Ярославич вместе с братом возвратились домой, прибыли они туда зимним путем. Поездка в Сарай и Каракорум длилась более трех с лишним лет.

Предыдущая страница

К оглавлению

Следующая страница