Борьба за Владимирское наследство
Дмитрий Донской, дед Василия Васильевича, остался на княжении в том же возрасте, что и внук. Немедленно, как мы помним, его право на великокняжеский стол было оспорено Дмитрием суздальским. Дмитрию Ивановичу пришлось сесть на коня и выступить против суздальца во главе московского войска. Не успел отбиться от суздальца, поднялся с теми же претензиями тверской князь.
С той поры минуло шестьдесят лет. Против малолетнего Василия Васильевича никто из русских князей не посмел подняться. Суздаль и Нижний Новгород вошли в вотчину московского князя, потеряли силу тверской и рязанский князья. Ни один город Северо-Восточной Руси уже не мог противопоставить себя Москве, ни один княжеский род не смел оспаривать право потомков Ивана Калиты на великое княжение.
Только Орда и Литовско-Русское княжество, да к тому же в союзе, а не врозь, могли соперничать с Москвой. И не в открытой борьбе, а старым, испытанным способом, внося раздор в московский княжеский дом. Орда давала последний бой рождавшемуся Московскому государству, Витовт к концу жизни прилагал все усилия, чтобы вырвать у Москвы инициативу собирания русских земель, феодальный сепаратизм отживал последние свои годы.
Княжение Василия Васильевича не обещало быть спокойным. Признаки конфликта обнаружились еще при жизни Василия Дмитриевича. На этот раз соперники являлись и могли явиться только в роде Калиты. В их среде и предстояло ордынским владыкам искать соперника малолетнему князю.
В последней своей духовной грамоте, в завещании, Василий Дмитриевич приказал своего сына заботам тестя Витовта, братьям Андрею, Петру и Константину, а также сыновьям сподвижника Дмитрия Донского князя Владимира Андреевича Храброго. Ни в последней духовной, ни в тех, что были написаны ранее, не упомянут в поручителях его старший брат Юрий Дмитриевич. Юрий Дмитриевич и при жизни Василия отказывался признать его право занять место великого князя. Теперь же, когда великое княжение переходило не от брата к брату, а к сыну великого князя, настал час оспорить новый порядок наследования.
Право Юрия Дмитриевича основывалось на старинном обычае, который сам собой отменялся временем и волей московских князей. Не всегда межкняжеская борьба основывалась на праве, очень часто под те или иные претензии подводились и неправовые основы. На этот раз в обнаженном виде сталкивались законность старого и нового порядка: князь Юрий — наследник по старине, утвержденной Ярославом Мудрым, Василий получил старшинство по отцовскому завещанию, продиктованному княжеской волей, осмелившейся рассматривать Владимирское княжение как свою родовую вотчину.
Судьба поставила это столкновение правовых тенденций в особые условия. Старинное право наследования от брата к брату защищает князь, искушенный в политике, новое право представлено отроком, но не отрок его отстаивает, а весь установившийся новый порядок Русской земли.
Опять придется здесь сказать о роли церкви. Митрополиты титуловали себя «митрополит всея Руси». Этот титул был не только формальным обозначением, он содержал в себе и фактическое распространение духовной власти на все земли, где жили русские люди, исповедовавшие греческую веру. Мы видели, что неоднократно в XIII—XIV веках отдельные князья тоже провозглашали себя князьями «всея Руси». Но эта приставка к титулу не отражала реальной действительности, а обозначала политическую программу великих владимирских князей слить воедино власть духовную над всеми русскими землями с властью светской.
Церковные иерархи точнее других на Руси понимали значение единодержавия. Церковная иерархическая лестница сложилась давно, в ее построении учитывался опыт Римской и Византийской империй. Русские митрополиты искали себе базилевса по образцу византийских. После победы на Куликовом поле обозначилось, что великий владимирский и московский князь Северо-Восточной Руси возвышается над всеми иными князьями. Литовский же князь-католик, несмотря на усиление Литовско-Русского княжества, несмотря на симпатии к нему Киприана, не мог рассматриваться иерархами греческой церкви как возможный базилевс — царь всея православной Руси.
Митрополит Фотий ни мгновения не колебался, кому приводить под крестоцелование князей, бояр, служилый и простой люд: после кончины Василия Дмитриевича, конечно же, его сыну! Не случайно в ночь, когда умер Василий Дмитриевич, Фотий послал скорых гонцов к Юрию Дмитриевичу в Звенигород звать его к присяге. Изо всех дядьев малолетнего князя он один вызывал опасения. И сразу же обнаружилось, что дядя не захотел признать племянника старшим. Он не поехал в Москву, а помчался в Галич, подальше от Москвы и поближе к своим союзникам — вятичам. Из Галича он прислал послов с требованием перемирия на несколько месяцев.
Перемирие понадобилось обеим сторонам, чтобы успеть собрать войска. Против Юрия Дмитриевича выступили его братья, подручные Москве князья, и двинулись к Костроме. Юрий Дмитриевич перебежал в Нижний Новгород, не усидел там, скрылся за Сурой, не исключено, что оттуда он снесся с Ордой, но подмоги на этот раз не получил.
Московское войско вернулось в Москву, Юрий Дмитриевич — в Галич и вновь запросил перемирия, на этот раз сроком на год. Признать племянника старшим над собой не спешил. Выжидал какого-либо изменения в соотношении сил. Быть может, ему была обещана поддержка в Орде, а может быть, надеялся на то, что в Литве сложится благоприятная для него обстановка?
В Москве, напротив, стремились поскорее решить дело и побудить Юрия Дмитриевича признать Василия Васильевича великим князем. Витовт, великая княгиня Софья Витовтовна, братья Василия Дмитриевича уполномочили митрополита Фотия поехать в Галич и склонить князя Юрия к повиновению.
Витовта, конечно же, устраивал на московском столе внук, а не Юрий Дмитриевич, свояк его заклятого врага князя Свидригайла. Как раз в это время Витовт нуждался если не в поддержке Москвы в своем споре с Ягайлом за влияние в Польше и в Литовско-Русском княжестве, то хотя бы в благожелательном нейтралитете. Нужна была Витовту и поддержка Орды, он был против отвлечения ее сил на дела Северо-Восточной Руси. Быть может, этим объясняется возвращение Юрия Дмитриевича из-за Суры без ордынской поддержки.
Несмотря на явную изоляцию, Юрий Дмитриевич не внял уговорам митрополита. И единственно, на что согласился: перенести спор о великом княжении на усмотрение хана, хотя к этому времени Орда не играла решающей роли в назначении князей. Скорее наоборот. Сложилась обстановка, в которой московский, а также и литовский князья оказывали влияние на перемену ханов в Орде. Соглашение повисло в воздухе. Племянник не собирался в Орду, а без него там нечего было делать и дяде.
Андрей Рублев. Архангел Михаил. Фрагмент
В то же время нарастало влияние Витовта на расстановку политических сил в Восточной Европе. Уже мало на что надеясь, страшась военной силы Василия Васильевича, Юрий Дмитриевич в 1428 году покорился и признал себя «младшим братом» племянника. Но смирение было вынужденным, Юрий Дмитриевич ждал, когда он сможет найти поддержку извне.
В 1426 году польские феодалы, обеспокоенные уходом с политической арены Василия Дмитриевича, который под конец жизни стал сдерживающей силой устремлений Витовта, собрались на сейм в Лигнице, чтобы определить, как воспрепятствовать отделению Литвы от Польши, как оставить Литву в сфере своего влияния.
Соглашение между Польшей и Литвой предусматривало, что в случае смерти Ягайла бездетным польский престол переходит к Витовту. Как раз в это время определилось, что Ягайло уходит не бездетным. От второго брака он имел двух сыновей, и королева готовилась родить третьего ребенка. Обычная выдержка и осторожность на этот раз изменили Витовту, и он обнаружил свой скрытый замысел. В 1427 году на сейме в Городне он обвинил молодую королеву в супружеской неверности, пытаясь доказать, что отец ее детей не король. Но Ягайло не захотел поверить обвинению.
Андрей Рублев. Апостол Павел. Фрагмент
Витовт понимал, что раскрыл свои замыслы, и поспешил с их исполнением. Воспользовавшись трудным положением императора Священной Римской империи Сигизмунда, теснимого гуситами и турками, Витовт обещал ему поддержку. Взамен император должен вручить ему корону Литовско-Русского королевства.
В 1429 году в Луцке встретились император, Ягайло и Витовт. Сигизмунд склонил Ягайла дать согласие на провозглашение Витовта независимым королем Литвы и Руси. Согласие Ягайла вызвало взрыв негодования польских вельмож и прелатов католической церкви. Они покинули съезд, бежал вслед за ними из Луцка и Ягайло.
Опасаясь, что император без согласия Ягайла коронует Витовта, прелаты католической церкви обратились к папе, дабы тот запретил императору короновать литовского князя, убеждая его, что это приведет к искоренению католицизма в русских землях и в Литве. Однако император спешил привязать к себе Витовта теснейшим союзом и известил Вильно, что посылает корону. Коронация была назначена в праздник успения богородицы. На коронацию были приглашены соседние государи, в их числе и юный московский князь Василий Васильевич.
К успению императорские послы опоздали. Коронация была перенесена на праздник рождества богородицы — в сентябре месяце. Польские вельможи и прелаты послали сторожевые отряды на границы, чтобы перехватить Сигизмундовых послов с короной. На границе Саксонии схватили послов, которые шли к Витовту с известием, что корону, а с ней и грамоты на королевский титул несут знатнейшие посланцы императора. По одним сведениям, послы испугались сторожевых отрядов и вернулись назад с короной, по другим их будто бы перехватили во Львове, корону разрубили и половинки приложили к короне краковского епископа...
Витовт не дождался короны — 27 октября 1430 года он скончался.
Смерть могущественного литовского князя — победителя Ордена, союзника Орды, родственника московских князей Василия I и Василия II, — не могла не вызвать перемен в расстановке политических сил в Восточной Европе: в Литовско-Русском княжестве, в Польше, в Орде и в Москве. На место Витовта великим князем Литовского и Русского княжества был незамедлительно избран известный нам Свидригайло Ольгердович. Начинался новый этап борьбы между Польшей и Литвой за дальнейшую судьбу унии.
Юрий Дмитриевич, едва получив известие о смерти Витовта и о приходе к власти Свидригайла, свояка и побратима, тут же сложил крестное целование племяннику и поехал в Орду искать ярлык на Великое Владимирское княжение.
Приход к власти Свидригайла, имевшего сильную опору среди русской феодальной олигархии, тяга к нему Рязанского, Тверского княжеств и Великого Новгорода нарушали нужное Орде равновесие.
Приход к власти в Северо-Восточной Руси Юрия Дмитриевича, свояка Свидригайла, не устраивал Орду. Юрию Дмитриевичу трудно было рассчитывать на поддержку ордынских властей. Он искал пути воздействия на хана через влиятельнейшего ордынского мурзу Тегиню, подкупив его богатыми дарами, но ордынские владыки, принимая дары, вопреки своим собственным интересам не действовали.
Защищать интересы Василия Васильевича в Орде поехал знатный и могущественный в Москве боярин Иван Дмитриевич Всеволожский, один из хитрейших политиков своего времени. Весной 1432 года в Орде состоялся суд между дядей и племянником.
Юрий обосновывал свои претензии на великое княжение древним родовым правом наследования братом брату, приводил ссылки на летописи, указывая, что никто не отменил это право.
За юного князя говорил в Орде боярин Всеволожский: «Князь Юрий ищет великого княжения по завещанию отца своего, а князь Василий по твоей милости; ты дал улус свой отцу его Василию Дмитриевичу, тот, основываясь на твоей милости, передал его сыну своему, который уже столько лет княжит и не свергнут тобой, следовательно, княжит по твоей же милости».
Состязание это любопытно как образчик толкования княжеского права и умения вести диспут людьми того времени. Но решение хана, конечно же, не было продиктовано какими-либо правовыми соображениями. Орде было безразлично, кто и кому наследует, смотрели на личность князя, на его внешнеполитические связи, на возможность держать его в повиновении. Юрий Дмитриевич на великокняжеском столе Орду не устраивал, но был нужен как соперник московского князя, поэтому хан своим решением постарался всячески унизить дядю перед племянником, разжечь ярость дяди на племянника, в утешение дал дяде в удел город Дмитров.
Юрий не решился сесть в Дмитрове, ушел в далекий Галич. Василий и московские бояре изгнали из Дмитрова его наместников, еще раз показав, что теперь слово хана на Руси мало значит. Создалась обстановка, в которой надо было ожидать новой вспышки войны за наследство. Любой предлог годился. И предлог нашелся.
Мать великого князя Софья Витовтовна обидела боярина Всеволожского. Боярин вел свой род от смоленских князей, сам был женат на внучке князя нижегородского и рассчитывал, что его служба в Орде будет оценена по достоинству. Он сватал за юного великого князя свою дочь. Софья Витовтовна отвергла это сватовство. Всеволожский перебежал от Василия Васильевича к Юрию Дмитриевичу. Этим уже как бы был брошен меч между племянником и дядей.
В Москве играли свадьбу великого князя Василия и внучки Владимира Андреевича Храброго Марии Ярославны. На свадьбу приехали сыновья Юрия Дмитриевича, пока еще не вовлеченные в конфликт между дядей и племянником, Василий Косой и Дмитрий Шемяка.
Василий Юрьевич Косой явился на свадьбу в золотом поясе, унизанном каменьями — знаменитой драгоценности суздальских князей, что переходила из рода в род чуть ли не со времен Всеволода Большое Гнездо. Один из старых бояр, помнивших время Дмитрия Донского, рассказал Софье Витовтовне историю этого пояса.
Мы уже говорили о том, что Дмитрий Донской был великим умельцем врагов превращать в своих союзников. Первым его врагом был Дмитрий суздальский. Вступив в возраст, Дмитрий высватал его дочь Евдокию. Ранее на дочери Дмитрия суздальского Марии женился Николай Вельяминов, сын московского тысяцкого. Дмитрий суздальский подарил первому своему зятю золотой пояс, но значительно беднее того, который увидела Софья Витовтовна на Косом. Когда Дмитрий Иванович играл свадьбу в Коломне с Евдокией, тесть подарил ему золотой пояс, во много раз превосходящий по своей ценности пояс, подаренный Николаю Вельяминову. Московский тысяцкий Василий Вельяминов тайком заменил пояса: богатый — сыну, тот, что победнее, — великому князю. Маловероятно, что этот обмен не открылся тогда же, на свадьбе, но великий князь не захотел объявить вором тысяцкого, ибо дорожил единством своего боярства.
Софья Витовтовна, узнав, что золотой пояс Косого — принадлежность ее дома, прямо на свадьбе, при всем честном народе сорвала с Василия Косого золотой пояс. Оскорбление было тяжким.
Юрьевичи были нисколько не виноваты в краже пояса, совершенной более полувека тому назад. К Василию Косому пояс попал так: дочь Николая Вельяминова вышла замуж за Ивана Всеволожского и получила в приданое этот пояс. Всеволожский отдал его в приданое за своей дочерью, вышедшей замуж за князя Андрея, сына Владимира Андреевича серпуховского. После смерти Андрея отдал пояс в приданое его дочери и своей внучке, вышедшей замуж за Василия Косого.
Василий Косой и Дмитрий Шемяка покинули свадьбу и помчались к отцу в Галич. Предлог для военных действий был найден.
Юрий Дмитриевич быстро поднялся и внезапно для Василия Васильевича явился с довольно значительным войском в Переяславль. К нему поскакали послы великого князя и нашли его уже в Троицком монастыре в одном переходе от Москвы. Юрий Дмитриевич к московским боярам не вышел, говорил с ними боярин Всеволожский. «И была, — пишет летописец, — между боярами брань великая и слова неподобные».
Василий Васильевич и московские бояре собрали ратников, что случились под рукой, ополчили горожан, ремесленников, торговых гостей и выступили навстречу Юрию. Встретились на Клязьме, верстах в 20 от города. Никоновская летопись сообщает: «А от москвыч не бысь никоея же помщи, мнози бо от них пияни бяху, а и с собою мед везяху, чтоб пити еще». Юрьевы полки ударили, московская толпа разбежалась, Василий Васильевич побежал в Кострому, его догнали и взяли в плен. Юрий сел в Москве на великокняжеский стол.
Произошло это в апреле 1433 года.
На что мог рассчитывать Юрий Дмитриевич, садясь на великокняжеский стол?
Прежде всего, конечно, на свояка и побратима литовского князя Свидригайла. Но в это время положение Свидригайла значительно ухудшилось. Всего лишь два года назад, в 1431 году, он разговаривал с польскими послами с позиции силы, требуя у Польши уступки всей Подолии. Во время переговоров Свидригайло надавал пощечин польскому послу, затем бросил его в тюрьму.
Начались военные действия между Свидригайлом и королем Ягайлом. Война изобиловала жестокостями, расправами с мирными жителями и духовенством: католики избивали православных священников, православные вымещали свой гнев на католических ксендзах. Польскому войску пришлось отступить от Луцка, престарелый король предпочел заключить перемирие.
Рождественский собор. Звенигород. 1405—1406 годы.
Не имея возможности сладить с литовским князем в открытом бою, польские вельможи прибегли к испытанному в феодальных усобицах маневру: выставили против Свидригайла литовского же соперника, брата Витовта, князя стародубского Сигизмунда Кейстутовича. Сигизмунд внезапным ударом выгнал Свидригайла из Литвы, и тому пришлось уйти в Смоленск. Естественно, что Свидригайло в это время не мог прийти на помощь Юрию.
Соотношение сил в Литве стремительно менялось, все было в движении. Исход борьбы между Свидригайлом и Ягайлом еще был неясен, поэтому в ордынских улусах не успокоились относительно Свидригайла, там же не хотели и Юрия на Великом Владимирском княжении, опасаясь его союза с литовским князем.
Юрий Дмитриевич не получил ордынской поддержки, что тогда было весьма важно. Не нашел он поддержки и в Москве у простого люда, а московское боярство встретило его враждебно. Захват Юрием Дмитриевичем великокняжеского стола не обещал спокойствия и заводил в тупик.
Право Юрия на великокняжеский стол основывалось на старинном «наряде» от брата к брату, давно преданном забвению в Северо-Восточной Руси и никогда не осуществлявшемся в Москве. Восстановление этого права не вносило ничего, кроме путаницы, которая, в свою очередь, должна была привести к усугублению вражды в роде Калиты. Встал вопрос: Юрий Дмитриевич захватил княжение по праву брата умершего Василия Дмитриевича. Кто же был должен наследовать Юрию? Младший брат Константин Дмитриевич? Если переживет Юрия... Кто же наследует Константину Дмитриевичу или Юрию, если он переживет Константина? Согласно древнему княжескому праву наследует Василий Васильевич. Это по праву, но разве Василий Косой или Дмитрий Шемяка — сыновья Юрия — уступят без борьбы великокняжеский стол? Ничего, кроме мрачной смуты, вокняжение Юрия в Москве не сулило в будущем.
В Москве нарастало недовольство и возмущение, оно грозило мятежом. Только этим и можно объяснить, что Юрьевичи не уничтожили Василия Васильевича, а Юрий Дмитриевич будто бы по ходатайству своего боярина Семена Морозова вопреки настоянию сыновей и боярина Всеволожского отпустил племянника из плена и дал ему в удел Коломну.
Почему Коломну? Почему город, ближайший к Орде, а не какой-то из северных городов? Не стояла ли за этим точно выраженная воля Орды иметь под рукой Василия?
Прибыв в Коломну, Василий Васильевич тут же начал собирать силы для новой схватки с Юрием. К нему побежали князья, бояре, воеводы, дворяне из всех городов Великого Владимирского княжения, обнаружив явную враждебность к Юрию и его сыновьям. Юрьевичи, видя свое бессилие, сорвали зло на Семене Морозове. Они сказали: «Ты злодей, крамольный! Ты ввел отца нашего в беду и нам издавна крамольник и лиходей!» Василий Косой и Дмитрий Шемяка убили Морозова, обнаружив непонимание тех процессов, которые вынудили их отца отпустить Василия Васильевича на свободу.
Юрий Дмитриевич был разгневан бессмысленным убийством боярина. Косой и Шемяка бежали из Москвы от отцовского гнева. Убийство боярина, надо полагать, повлекло за собой и уход тех, кто еще колебался. Юрий Дмитриевич остался в полной изоляции в Москве, ненавидимый москвичами и всеми на Владимирской земле, без поддержки Свидригайла и Орды. Он послал послов в Коломну звать Василия Васильевича на великое княжение, а сам ушел в Галич.
И возраст и опыт подсказывали Юрию Дмитриевичу безнадежность его притязаний без сильной поддержки извне. Он подписал с Василием Васильевичем договор, признал племянника старшим братом, оставил за ним исключительное право «знать» Орду. Выговорил себе лишь право не садиться на коня, если Василий Васильевич поведет свои полки на Литву.
Ивану Всеволожскому пришел конец. Его схватили по повелению великого князя, ослепили, а села его взяли в великокняжескую казну.
Трудно сказать, какими путями шли тогда сношения Юрия и его сыновей с Ордой. Косой и Шемяка укрылись в Костроме. До Орды — рукой подать. Орда, конечно же, не хотела терять в них соперников Василию московскому.
Макет усадьбы сапожника. XV век
Василий Васильевич послал под Кострому воеводу Юрия Патрикеевича взять Косого и Шемяку. Но Юрий Дмитриевич прислал войско им на подмогу, и московский воевода был разбит. Василий Васильевич в 1434 году двинулся на Галич против дяди, сжег город, Юрий убежал на Белоозеро.
Но военное счастье Василия Васильевича не баловало. Великий князь вернулся в Москву, Юрий — в Галич, собрал сильное войско и двинулся на Москву.
Василий Васильевич призвал на помощь князя Ивана можайского (сына покойного Андрея Дмитриевича), оба внука Дмитрия Донского сошлись со своим дядей неподалеку от Ростова и были жестоко разбиты.
Корчага. XV век. Москва. Бочонок для дегтя. Кувшин, оплетенный берестой
Василий Васильевич убежал в Новгород, Иван можайский — в Тверь, а вскоре переметнулся к победителю. Юрий вошел в Москву и взял в плен Софью Витовтовну, мать Василия Васильевича, и жену великого князя.
Василий Васильевич из Великого Новгорода ушел в Нижний, оттуда собрался в Орду, но пришла весть о внезапной смерти Юрия Дмитриевича. Великокняжеский стол занял его старший сын Василий Косой. Предприятие было настолько безнадежным, что против него объединились его же братья: Дмитрий Шемяка и Дмитрий Красный. Они заявили брату: «Если богу неугодно, чтобы княжил отец наш, то тебя сами не хотим!»
Если Юрий Дмитриевич питал надежду на помощь князя Свидригайла как его свояк и все же ее так и не получил, то уже совсем не могли рассчитывать на литовского князя Юрьевичи. Сам Свидригайло в это время был уже смещен с великокняжеского стола в Литовско-Русском княжестве, великим князем в Вильно литовские и русские вельможи избрали Сигизмунда Кейстутовича еще в сентябре 1432 года, что вызвало протест польских вельмож.
В ответ они пытались разделить власть в Литовско-Русском княжестве сначала между Сигизмундом и Свидригайлом, потом между Свидригайлом, Казимиром, Михаилом Сигизмундовичем и Болеславом Мазовецким. Литовско-Русское княжество углубилось в феодальную усобицу. Усиливался польский элемент. Литва, хотя и медленно, подпадала целиком под польское влияние.
Усиление Польши за счет Литвы не могло не вызвать тревоги в Орде. Надо полагать, что Орда не склонна была в этот момент ослаблять Москву. Юрьевичи не нашли поддержки в Орде. Потеря всякой внешней опоры заставила их просить на княжение Василия Васильевича. Взамен они выторговали увеличение своих уделов.
Так заканчивалась первая фаза усобицы в роде Ивана Калиты, у внуков Дмитрия Донского.
Собственно говоря, смертью Юрия Дмитриевича всякие тяжбы в роде Калиты за великокняжеский стол должны бы и закончиться. Ни по старине, ни по «Ярославову праву», ни по новому порядку дети Юрия Дмитриевича не имели никаких оснований претендовать на великое княжение. Не имели и силы, чтобы преступить право, не могли надеяться на какую-либо опору в городах Владимирского княжения. Оставалась надежда только на влияние извне. Литва молчала, надобно было бы искать опоры в Орде.
Василий Косой бежал из Москвы в Новгород Великий. Не случайно в Новгород. Там он надеялся получить поддержку, но расчеты его оказались тщетными. Новгородцам как раз в это время нужно было с Москвой замирение, ибо Ливонский орден не оставлял своих притязаний на новгородские земли, а ослабленная внутренними распрями Литовская Русь не вселяла больших надежд. Новгородцы не приняли Косого. Он вышел из Новгорода и двинулся берегами Меты, Бежецким верхом и Заволочьем к Костроме. По пути пожег волости и к 1435 году успел собрать войско из любителей пограбить.
Василий Васильевич настиг его на берегу Которосли и разбил. Косой бежал с остатками своих сил, внезапно наскочил на Вологду, ограбил город и позвал на подмогу давних союзников отца. Василий Васильевич опять настиг его под Костромой.
На этот раз до битвы не дошло. Косой запросил мира и признал Василия старшим братом, обязался не брать великого княжения, если ему будет давать его Орда, и вернуть казну, увезенную из Москвы. Но едва отошел от войска Василия Васильевича, он, просидев на новом своем уделе Дмитрове месяц, вновь побежал в Кострому скликать вятичей.
Из Костромы послал великому князю разметные грамоты и пошел к Дмитрию Шемяке в Галич, оттуда ударил на Устюг, обманом овладел городом, убил московского воеводу князя Оболенского, многих устюжан перебил и перевешал.
Междоусобная война всегда носила характер разбоя, действия Косого к тому же были и бессмысленно жестоки. Имя его стало ненавистным во всех русских городах.
О чем он держал совет с братом Дмитрием Шемякой в Галиче, неизвестно. Позиция Дмитрия Шемяки во время разбоя в Устюге не ясна. Известно лишь, что он приехал из Галича в Москву звать Василия Васильевича на свадьбу. Воображение может подсказать, не было ли это попыткой заманить великого князя в западню. В ответ на приглашение Василий Васильевич велел схватить Шемяку и крепко сторожить в Коломне до окончания военных действий с Косым.
Под Ростовом опять сошлись на битву Косой и Василий Васильевич. Косой был разбит, взят в плен и доставлен в Москву. Великий князь приказал ослепить Косого.
Так закончилась вторая фаза борьбы между внуками Дмитрия Донского.
Шемяка был отпущен из Коломны на свой удел, казалось бы, вражде должен был наступить конец. Но тишины на Русской земле не хотела Орда. Видя, что власть Василия Васильевича утверждается неоспоримо, что один за другим его враги сошли со сцены, хан Улуг-Мухаммед предпринял набег на Москву, дабы заново разжечь междоусобицу. Москва была осаждена в 1439 году. До нас дошел договор великого князя Василия с Шемякой от 1440 года, где есть такие слова, обращенные в его адрес: «Также и теперь, что вы взяли на Москве нынешним приходом у меня, и у моей матери, и у моих князей, у бояр моих и детей боярских, и что будет у вас, то все вы должны отдать».
Эта статья договора наводит на мысль, что хан Улуг-Мухаммед действовал против Москвы в союзе с Шемякой, и не вместе ли они грабили московские волости? Хан ушел, не взяв Москвы, Шемяка замирился с великим князем, не уповая теперь и на ордынскую силу, отхлынувшую от Москвы, исподволь готовясь к решающей схватке.
Шпоры
Так завязался узел вражды для новой, третьей фазы борьбы внуков Дмитрия Донского. Теперь в их противоборство решительно вмешиваются ордынские силы, несмотря на внутреннюю ордынскую междоусобицу. Здесь важно заметить: стоял ли во главе один хан или Орда распадалась на несколько ханских улусов, каждый хан считал себя единственным властителем Орды. Поэтому, сколько бы ханов ни было, каждый из них, даже когда искал поддержку Москвы, не изменял выработанной издавна политике «разделяй и властвуй», ибо только во взаимной вражде русских князей ордынские политики видели залог своего господства над Русью. Если мы хотя бы на мгновение упустим из виду это соображение, очень многие события невозможно будет объяснить, ибо источники не всегда раскрывают подоплеку события, изложив его сюжет.
Итак, мы уже говорили о том, что один из ханов, Улуг-Мухаммед, подступал к Москве, по всей вероятности, при участии Дмитрия Шемяки, разорил ее волости, на обратном пути сжег Коломну и удалился в свои степи. В 1445 году он вновь появился в русских пределах. Ордынская усобица выбила его из Орды, он пришел в Нижний Новгород и засел там, распуская по ближним местам свои отряды на грабеж.
Великий князь Василий Васильевич собрал все свои силы, призвал своих союзников Ивана Андреевича можайского, Михаила Андреевича верейского, Василия Ярославича тверского, Дмитрия Шемяку и под Муромом настиг хана. Улуг-Мухаммед не принял боя, бежал в Нижний, передовые московские полки разбили ордынские отряды по дороге в Нижний.
Что-то остановило Василия Васильевича, он не стал брать Нижний Новгород, вернулся назад. Надо полагать, что он уже тогда угадывал какой-то разлад и неустойчивость среди своих союзников. Несомненно, что Улуг-Мухаммед искал у Шемяки поддержки, обещая ему помощь в получении великого княжения. И хотя мы не имеем прямых указаний в источниках о таком сговоре, дальнейшие события целиком подтверждают это предположение.
Весной в Москву пришло известие, что из Нижнего Новгорода двинулись ордынские войска под началом сыновей Улуг-Мухаммеда. Московское войско во главе с Василием Васильевичем вышло навстречу и встало на реке Каменке неподалеку от Суздаля. 6 июля появились ордынцы. Московское войско изготовилось к бою, но ордынцы исчезли. Видимо, Василий Васильевич принял их за передовые разведывательные отряды и допустил оплошность. Он дал отбой, сам сел ужинать с князем и воеводами.
На рассвете пришло известие, что ордынцы появились во всей своей силе. Великий князь велел трубить тревогу, обрядился в доспехи и выступил в поле. Но войско к бою не изготовилось. Союзные князья Андреевичи и тверской князь не успели собрать свои полки, не явился и Шемяка. Явно Шемяка действовал по сговору с ханом. Московский полк был разбит, Василий Васильевич ранен и попал в плен, был ранен и пленен Михаил Андреевич верейский. Ивана Андреевича можайского сбили с коня, он сумел переменить коня и едва успел спастись бегством.
Где же в это время был Шемяка?
14 июля, уже после известия о поражении великого князя, загорелась и выгорела дотла Москва. Софья Витовтовна и Марья, жена Василия Васильевича, бежали из города в Тверь. Жители Москвы сели в осаду. По дороге в Тверь на семейство великого князя напали люди Шемяки, великие княгини кинулись будто бы в Ростов. По другим сведениям, повернули в Москву.
Улуг-Мухаммед, ограбив города и волости, засел в Курмыше и отправил оттуда посла к Шемяке. Шемяка, в свою очередь, послал своего дьяка к Улуг-Мухаммеду «со всем лихом на великого князя».
Посол Шемяки просил у хана не пускать пленного Василия Васильевича на великое княжение, но ордынские политики не собирались расчищать путь Шемяке на великокняжеский стол. Им нужно было держать борющиеся стороны в равновесии. Поразорив московские волости, назначив огромный выкуп за Василия Васильевича, Улуг-Мухаммед отпустил его в Москву в сопровождении свиты ордынских вельмож и всадников.
Василий Васильевич ослаблен, Шемяка усилен, борьба продолжается.
Не получив прямой поддержки от хана, Шемяка искал союзников среди московского боярства, на плечи которого лег выкуп Василия Васильевича. Найдя поддержку в Москве, решился наконец обманом и силой захватить великокняжеский стол. Вступил с ним в союз и Иван Андреевич можайский в надежде получить из рук Шемяки новые уделы.
В феврале 1446 года Василий Васильевич выехал из Москвы в Троицкий монастырь. Шемяка и Иван можайский внезапно ворвались в город, схватили Софью Витовтовну и княгиню Марью, разграбили великокняжескую казну, перехватали бояр, ограбили горожан и поскакали в Троицу. В монастыре, в церкви, схватили Василия Васильевича, увезли в Москву, 16 февраля ослепили и сослали в Углич с матерью и женой.
Шемяка сел на великокняжеский стол. Но тут же все обернулось, как и с его отцом. Его сторонники не составляли большинства ни в Москве, ни в других городах. Вырвав обманом великое княжество, Шемяка не мог не видеть, что опоры ни в одном из сословий он не имеет.
Более того, поднялось против Шемяки духовенство. Сбор епископов потребовал от Шемяки, чтобы тот освободил из заточения Василия Васильевича. Рязанский епископ Иона говорил ему: «Сделал ты неправду, а меня ввел в грех и срам; ты обещал и князя великого выпустить, а вместо того и детей его с ним посадил; ты мне дал честное слово, и они меня послушали, а теперь я остаюсь перед ними лжецом. Выпусти его, сними грех со своей души и с моей! Что тебе может сделать слепой да малые дети? Если боишься, укрепи его еще крестом честным, да и нашею братьею, владыками».
Не имея поддержки в Орде, получая из Литвы тревожные вести, что сторонники Василия, бежавшие туда, приняты с почетом, страшась восстановить против себя церковных иерархов, окруженный ненавистью москвичей, Шемяка освободил Василия Васильевича и назначил ему в удел Вологду.
Василий Васильевич дал Шемяке грамоты, что он не будет искать великого княжения. Но едва прибыл в Вологду, как к нему со всех сторон стали сходиться его сторонники и те, кого Шемяка успел сделать своими врагами.
В какой уже раз подвергался испытанию на прочность «наряд» Московского княжества, те отношения, из которых рождалась русская государственность. Захватив власть, Шемяка должен был расплачиваться за поддержку с союзниками. Он начал раздел великого княжения, что вызвало протест не только крупных феодалов, но и простого люда, ибо новое не несло облегчения, а только утяжеляло феодальный гнет.
Очень скоро под Вологдой у Василия Васильевича собрались значительные силы. Оставалось препятствием для возобновления борьбы крестоцелование, данное Шемяке. Игумен Кирилло-Белозерского монастыря Трифон «снял крестоцелование на себя». Из Кириллова монастыря Василий Васильевич двинулся к Твери и отторгнул тверского князя Бориса Александровича от Шемяки, обручив своего старшего сына Ивана с тверской княжной Марьей Борисовной. Жениху было семь лет, невесте — пять.
Из Литвы на подмогу Василию Васильевичу шли князья, бежавшие из Москвы от Шемяки: Василий Ярославич, князь Семен Оболенский, князь Басенка из Брянска, присоединились к ним и татарские царевичи Касим и Эгун, сыновья Улуг-Мухаммеда.
Шемяка и Иван можайский двинулись с войском к Волоку-Ламскому, чтобы встретить союзников князя Василия, и сразу открылось, сколь непрочно было положение Шемяки в Москве. Тут же явился в Москву отряд Василия во главе с боярином Плещеевым и беспрепятственно вошел в город: горожане сами похватали наместников и бояр Шемяки. Василий повернул свое войско к Волоку. Шемяка и Иван можайский побежали прочь к Галичу, оттуда в Чухлому, в Чухломе схватили Софью Витовтовну и отошли в Каргополь.
Кирилло-Белозерский монастырь. XV—XVII века
Удаленность Каргополя от Москвы, заложница — мать великого князя давали возможность сделать передышку в борьбе и оглянуться: где искать помощи?
Конечно же, все свои надежды Шемяка возлагал на Литву, где великим князем в 1440 году стал Казимир. Будто бы наметилось осложнение отношений между Литвой и Москвой из-за Новгорода. В 1445 году осложнения эти вылились в вооруженные столкновения. Василий Васильевич разорил литовские города, в ответ Казимир совершил набег на русские города, под Калугу и Козельск. Но война не разгорелась. Казимир был занят своими делами с Орденом, Василий считал преждевременным выходить на битву с соседом, имея под боком врага внутреннего.
В 1449 году Василий и Казимир довольно неожиданно для тех, кто старался углубить между ними вражду, заключили мир. Значение этого события выходит далеко за рамки обычного замирения, оно даже не было понято и оценено тогдашними участниками состязания на политической арене Восточной Европы.
Условия мирного договора, которые в тот момент казались для всех соперничающих группировок самыми главными, оказались преходящими. Казимир обязывался не принимать к себе Дмитрия Шемяку, а Василий Казимирова врага — Михаила Сигизмундовича. Василий позже принял у себя Михаила Сигизмундовича, который и умер в Москве. Казимир принял сына Шемяки и других беглых из Москвы.
А вот статьи, которые не очень-то были замечены противоборствующими сторонами, сыграли огромную роль в развитии исторического процесса в Литве и в Москве. Этим договором завершилось длительное, на протяжении двух веков, встречное движение Москвы и Вильно по пути «собирания» русских территорий. Забегая вперед, заметим, что после 1449 года Великое княжество Литовско-Русское уже не «собирало» русские земли, а удерживало часть их силой ради дальнейшего освоения польско-литовскими феодалами и католической церковью. Иными словами, оно окончательно превратилось из государства, сохранившего тенденцию к равноправию литовских и русских феодалов, в государство, подвластное феодальной Польше, в котором русское население постепенно ставилось в подчиненное положение.
Значение этого договора было и в том, что он оградил земли Московской Руси от открытых посягательств польско-литовских феодалов, в особенности это касалось Новгорода Великого и Пскова. Казимир подписал статью, по которой он обязался не принимать в подданство псковские и новгородские города.
Вполне очевидно, что подписание такого договора начисто лишало Шемяку надежды на какую-либо поддержку Литвы.
Не лучше обстояли дела Шемяки и в Орде. Улуг-Мухаммед, теснимый своими противниками, пытался найти опору у Василия, отдал ему на службу и в помощь своих сыновей и хотя не искал полной гибели Шемяки, но на великокняжеском столе видеть его не хотел. Недолгое пребывание Шемяки в Москве восстановило против него все сословия. Никто не мог найти справедливости против притеснений его дружины, разрушалось право, «Шемякин суд» стал обозначением суда несправедливого. Феодальному разбою был вынесен народный приговор. Шемяка и Иван можайский запросили мира у великого князя.
Закончилась третья фаза междоусобицы внуков Дмитрия Донского.
Мир или перемирие было более выгодно московскому князю. Он получил передышку на устройство московских дел, на ликвидацию последствий разрухи и брал под твердую руку великокняжеской власти тех, кто еще мог оказаться в лагере Шемяки. В Орде не желали гибели Шемяки, и Василий Васильевич открыто руки на него не наложил. Он избрал иную меру.
После одной из попыток вновь разжечь войну Шемяка скрылся в Великом Новгороде.
Новгород тогда играл с ослабленной великокняжеской властью, как и Орда. Борьба внуков Дмитрия Донского порождала надежды у новгородской боярской олигархии взять первенство на Русской земле, выступать в роли города-господина, города-государя. Поэтому новгородцы не только поддерживали преуспевающие княжеские группировки, но и не прекращали политических контактов с теми княжескими домами, которые находились тогда в упадке. Не случайно они дали прибежище и Дмитрию Шемяке.
На этот раз великий князь достал Шемяку в Новгороде. В 1453 году прибыл из Москвы в Новгород дьяк Степан Бородатый, он подкупил шемякинского боярина Котова, тот подкупил повара, и Шемяку угостили отравленной курицей. С известием к великому князю о смерти его неутомимого врага поскакал подьячий Василий Беда. В Москве ждали этого известия и на радостях подьячего пожаловали в дьяки.
Война между внуками Дмитрия Донского завершилась, у великокняжеской власти развязались руки для ее укрепления, для разрушения последних очагов сепаратистских тенденций в среде крупнейших князей-феодалов.
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |