Куликовская битва
Между разгромом Бегича на реке Воже и Куликовской битвой прошло лишь два года. С высоты сегодняшнего XX века, по прошествии шестисот лет, эти два события сливаются как бы воедино. Естественно, что Куликовская битва заслонила битву на Воже, и в литературе, да и в источниках она тоже оказалась обойденной вниманием. Между тем именно в битве на Воже мы найдем разгадку Куликовской победы.
Не на Оке, не по водному рубежу с опорой на крепости встретила Москва Бегичеву рать. Дмитрий Иванович смело, без тени сомнений в успехе, вышел за границы своего княжества, пошел в пределы владений Олега рязанского.
Патриотизм русских людей, твердая решимость сбросить ненавистное иго — все это, конечно, очень важно, но для выступления против многочисленного противника, отлично вооруженного, отлично подготовленного к бою, нужно было иметь и соответственно подготовленное и обученное войско, превосходящее противника по своему вооружению, по своим тактическим приемам.
Дмитрий поставил свое войско на северном, левом берегу Вожи. Заметим, что до сих пор нет единого мнения, где именно произошла битва. Есть предположение, что московское войско встало, опершись левым флангом о берег Оки, правый фланг загородила от обхода петля реки Вожи. Археологические поиски пока не дали ощутимых результатов, которые могли бы подтвердить или опровергнуть это предположение.
Летописи сообщают немаловажную деталь. Московское войско стояло в отдалении по крайней мере на версту или более от берега реки, как бы приглашая Орду беспрепятственно переправиться через нее и даже построиться в боевой порядок. Это было вызовом на бой. Похоже, князь Дмитрий и его воеводы опасались, что Орда не примет боя. (Заметим в скобках, этот мотив присутствует и в Куликовской битве!) Бегич остановился перед Вожей и стоял несколько дней, не решаясь вступить в бой.
Попытаемся вообразить, что смутило ордынского полководца, воина многоопытного и мужественного? Каким предстало перед ним войско Москвы?
Тактика повелевала Дмитрию в центре расположить пешие полки, способные сначала стрелковым оружием ослабить атаку Орды, а затем остановить ее конную лаву длинными копьями. Тактика же встречного боя диктовала необходимость поставить на флангах пеших полков конные дружины. К сожалению, мы не знаем, какое именно место на Воже было выбрано Дмитрием для битвы, поэтому трудно рассчитать расстановку сил: какое пространство занимали пешие полки, какое пространство отведено было под конницу. Быть может, полки правой и левой руки целиком были конными, быть может, частично и пешими.
Но не конницы же испугался Бегич. На противоположном берегу Вожи, в отдалении от реки, неколебимо стоял строй пеших воинов, как бы приглашая незваных гостей испытать прочность гибельных копий. Наконечники длинных копий сверкали на солнце, будто застывшее стальное облако над непроницаемой стальной стеной. Пешие воины неуязвимы для стрел, если облачены в кольчуги, прикрыты железными щитами, а на головах шлемы с опущенными прилбицами из той же стальной вязи, что и кольчуга. Старый, искушенный во многих битвах воин и темник понимал, что этот пеший строй, эта стальная стена в поле страшнее городского острога. Острог можно сжечь, можно разбить стенобитными орудиями. На земляные валы лошадь идет вскачь, на склоненные копья лошадь не прыгнет.
Можно было бы, конечно, переправить на тот берег стенобитные орудия, но у русских в рядах скрыты большие арбалеты, пущенные с них тяжелые стрелы собьют стенобитные орудия. Не осадой же брать подвижную стальную стену. Бегич знал, что пешую фалангу надо атаковать пешим строем, но его воины пешему бою не были обучены.
Бегич был первым из высших ордынских владык, кто в начале августа 1378 года мог понять, что владычеству Орды над Русью приходит конец. Понять и оценить мог, но примириться с этим было не в его силах. Не примирилось бы с этой мыслью и его войско. Неумолимо действовала на незваных гостей инерция вековой безнаказанности.
11 августа Бегич решился ударить всей своей конной силой на пешую рать. И ударил. Ордынцы беспрепятственно переправились через Вожу и конной лавой, сотня за сотней, тысяча за тысячей, развертывая все пять туменов, помчались на русские полки.
Летописи умалчивают, что произошло, когда ордынская конница натолкнулась на русский пеший строй. Они скромно сообщают, что московское войско опрокинуло атаку, сбросило ордынские тумены в реку, уничтожив всю Бегичеву рать, что на поле брани остались и Бегич, и все пять темников, отметив лишь двух павших с русской стороны: белозерского князя Дмитрия Монастырева и рязанского боярина Назара Кучакова. Эти два имени были занесены Дмитрием в поминовение во время церковных служб...
На другое утро над Вожей встал плотный туман. Только к полудню русские перешли через Вожу. Ордынцев и след простыл. Остатки Бегичевой рати бежали, оставив весь обоз.
Карл Маркс заметил, что битва на Воже была первым правильным сражением, выигранным у Орды.
Замечание точное. Только отлично обученное войско, только отлично вооруженное могло провести сражение в таком темпе, с таким поразительным для средневековья успехом.
Трудно предположить, что московское войско численно превосходило Бегичеву рать. Ордынские полководцы, следуя заветам Чингисхана, никогда не вступали в бой с численно превосходящим противником. Стало быть, преимущество московского войска было качественным, на стороне Москвы было явное тактическое превосходство.
Мамай, получив известие о разгроме Бегичевой рати, собрал все тумены, что случились под рукой, и помчал изгоном в набег. Он сжег Переяславль-Рязанский, князь Олег едва успел с дружиной ускакать за Оку под защиту московских копий. Мамай дошел до Оки.
Источники не сообщают, что его остановило на границе Московского княжества. Очевидно, мы вправе сделать вывод: увидев на другом берегу реки, под Коломной или под Серпуховом, новой крепостью на Оке, московское войско, Мамай понял, что теперь на Русь надо поднимать всю Орду...
Можно было ожидать нашествия всей Орды на Русь весной или летом 1379 года. Москва держала войска, собранные в кулак. Дмитрий Иванович загородил Оку. Но Орда в 1379 году в поход на Русь не двинулась. Урок на Воже был принят. Мамай начал собирать силы, которые могли бы численным превосходством подавить Русь.
Меч и ножны русского воина. Реконструкция М. Горелика
К 1379 году оставалсь немало нерешенных проблем в Орде. В новую фазу вступала борьба за власть: если ранее Мамай прикрывался ханами-марионетками, то теперь он сделал ставку на провозглашение себя ханом, по русским летописям «царем царей». Последний хан, именем которого правил Мамай, был как будто бы Тулугбек. Во всяком случае, из его рук был получен последний ярлык русскому митрополиту. С 1379 года и его имя начисто исчезает из источников.
До сих пор исследователи обстановки в Орде в предкуликовский период не пришли к окончательному выводу, провозгласил ли себя Мамай ханом или так и не решился нарушить традицию, по которой ханом мог быть только прямой потомок Чингисхана. В какой-то мере основанием для предположения, что Мамай все же решился на захват ханского престола, может служить лишь указание в Никоновской летописи: «И не к тому уже нарицашеся князь Мамай, но от всех сущих его нарицашеся великий царь Мамай».
Это сообщение косвенно подтверждается в Новгородской IV летописи, где содержится насмешка над его притязанием называться царем.
Назвался ли Мамай ханом или нет, но именно 1379—1380 годы могут считаться апогеем его могущества. Все правобережье Волги, Донские степи, Предкавказье и Крым целиком находились под рукой Мамая. Со столь огромной территории ордынских кочевий он мог собрать значительное по численности войско, отлично подготовленное к конному бою. Однако рассчитывать только на перевес в коннице Мамай после битвы на Воже не мог. Источники единогласно указывают, что, собрав под свой бунчук Орду, народности Предкавказья, хорезмских тяжеловооруженных всадников, Мамай нанял генуэзскую пехоту (в летописях — фрягов).
Это не в меньшей степени, чем описание сходящихся пеших фаланг в «Сказании о Мамаевом побоище», показывает, что сила Москвы заключалась в пеших полках. Генуэзская пехота нужна была Мамаю для пешего боя, значительно увеличить численность войска наемники не могли.
Что же собой являла генуэзская пехота в XIV столетии?
Вспомним, что европейские хроники указывают на генуэзских арбалетчиков в рядах французских рыцарей в битве при Куртрэ. Генуэзские арбалетчики понадобились и Мамаю против русских стрелков, вооруженных арбалетами. В генуэзскую пехоту в конце XIV столетия входили и копейщики, вооруженные длинными копьями. Вот откуда и в Орде пеший строй в кульминационный момент Куликовской битвы.
Пока собиралось войско, Мамай вел дипломатическую подготовку похода. Он озаботился, чтобы расколоть Русь. Именно к 1379 году относится странная история с Иваном Вельяминовым, уже известным нам перебежчиком из Москвы к Михаилу тверскому.
Костяная печать и оттиск с нее. Рязань. XIII век
Мамай отправил Ивана Вельяминова на Русь с тайной миссией, содержание которой источники до нас не донесли. Можно предположить, что он шел послом к Михаилу тверскому призвать его к выступлению против Москвы. Однако это вызывает сомнение. Если бы Михаил имел силы выступить против Москвы, ему не нужны были бы послы от Мамая. Скорее Иван Вельяминов был направлен Мамаем к Владимиру Андреевичу, князю серпуховскому, чтобы внести раскол в братский союз московских князей. На эту мысль наводит то обстоятельство, что посол Мамая был схвачен в районе Серпухова.
Но Мамай не ограничился этой интригой. Наибольшие надежды он возлагал на вражду литовского князя Ягайла к Москве и на затруднительное положение Олега рязанского.
Соперничество за сосредоточение русских земель между Великим Литовско-Русским княжеством и Москвой со смертью Ольгерда не прекратилось. Литовский дом Гедиминовичей еще долго спорил с родом Ивана Калиты за первенство в русских княжествах, но именно накануне Куликовской битвы для Дмитрия Ивановича сложилась благоприятная обстановка. Ягайло был ослаблен борьбой с братьями за отцовское наследство. Однако соглашение с Мамаем о совместном выступлении против Москвы было достигнуто. Активно велись переговоры Мамая и с Олегом рязанским.
Вопрос о позиции рязанского князя Олега накануне Куликовской битвы оказался весьма запутанным. Летописи, как и памятники Куликовского цикла, склонны обвинять его в отходе от общерусского дела. Есть, однако, некоторые основания считать, что литераторы-публицисты того времени несколько сгустили краски. «Геополитическое» положение этого княжества на литовско-московско-ордынском пограничье было настолько сложным и ответственным, что князь Олег не мог открыто выступать против Орды, не мог и заключить явный союз с Москвой. Рязанский князь, видимо, вынужден был занимать позицию нейтралитета в намечавшемся ордыно-московском конфликте, но нейтралитета с элементами дружественного расположения к московскому княжескому дому, к задаче ослабления власти Орды над русскими землями.
Прежде всего следует заметить, что слово «измена» здесь вообще неприменимо. Олег рязанский по статусу русских земель того времени был суверенным государем независимого от Москвы государства. Как суверенный государь, он прежде всего должен был заботиться о благополучии и безопасности своего государства.
Вместе с тем Олега рязанского мы меньше, чем кого-либо другого из русских князей, можем заподозрить в симпатиях к Орде. На протяжении XIV столетия Рязанская земля чаще всего страдала от ордынского соседства, от ордынских нашествий и грабительских набегов.
Вспомним обстановку, что сложилась накануне Батыева нашествия. Великий владимирский князь Юрий Всеволодович не решился вывести свои войска в рязанское предполье и тем самым оставил Рязань один на один со всеми силами Батыя.
Как же быть Олегу рязанскому, если Дмитрий Иванович решил бы встречать Мамаево нашествие на Оке, за спиной Рязани? И князю, и каждому рязанцу известно, что первый удар Орды придется по Рязанской земле: будут сожжены дотла ее города и селения, расхищены хлеба, уничтожены или угнаны в полон жители. Уйти? Куда? В лесах не укрыться. Уйти на Московскую землю, бросить нажитое, родные места? А принесет ли это спасение?
Ни у одного рязанца не могло быть уверенности, что Москва устоит под ударом Орды. Поднять всю землю в отступ невозможно. Увести дружину за Оку к Москве? Да кто бы выпустил ее с Рязанской земли, уцелел бы Олег, не пал бы он от руки дружинников за предательство?
Только при одном условии Олег мог не выступать на стороне Мамая против Москвы: если бы московское войско встретило ордынское нашествие за пределами Рязанской земли.
Орда еще не тронулась, Мамай собирает несметное войско, Дмитрий Иванович сидит в Москве и тоже не трогается в поход. Идет подготовка к схватке. Мог ли Олег рязанский в этом предгрозовом затишье открыть свои симпатии к Москве и отказать Мамаю в союзе с Ордой?
Всего лишь двумя-тремя туменами Мамай мог нанести упреждающий удар и разорить Рязанскую землю быстрым набегом. В этой обстановке у Олега Рязанского была только одна возможность: вести тонкую дипломатическую игру с Ордой в ожидании, как будут развиваться события.
Мамай понуждал Олега на союз с Ягайлом. Это было на руку Олегу и... Дмитрию Ивановичу. Олег не случайно обусловил, что выступит против Москвы только после соединения рязанского и литовского войск.
Именно на это условие их сговора следует обратить особое внимание. В чем смысл такого условия?
Союз Ягайла и Олега предполагал, что после соединения их войска вливаются в ряды ордынцев и идут через Оку на Москву. Олег явно лукавил, зная заранее, что Москва встретит Орду за южными пределами Рязанского княжества. Не свидетельствует ли это странное условие в сговоре Ягайла с Олегом, что существовало другое тайное соглашение: между Олегом и Дмитрием?
Олег не мог не знать, что всякий союз с Ордой ненадежен. Мамай использовал бы рязанское войско в битве с Москвой, но, победив, разграбил бы и Рязань. Для Олега единственным спасением было тайное соглашение с Дмитрием, по которому рязанский князь оставался бы нейтрален, если московское войско заслонит Рязанскую землю.
Нейтралитет — это уже некоторая помощь Москве. Но нейтралитет превращался в значительную помощь, если бы рязанское войско уклонилось от соединения с Ягайлом. Даже если бы в таком тайном союзе не было предусмотрено выступление рязанцев против Ягайла, одно их устранение могло остановить князя литовско-русского от выхода на поле боя. Как же Ягайло должен был в критический момент расценить нарушение договора?
Мы знаем, что Олег рязанский не соединился с Ягайлом. Во время Куликовской битвы Ягайло находился от Вильно неизмеримо дальше, чем Олег от Рязани. Ягайло проделал длинный поход, чтобы выйти к Одоеву, а Олег для этого не пожелал сделать двухдневный переход. Ягайло правильно все понял, он увидел, что обманут, и поспешил уйти прочь.
Естественно, что для полной ясности в определении позиции Олега очень хотелось бы иметь известие, что за спиной московского войска, оберегая его, рязанцы ударили на литовцев. Но военная наука имеет свои законы. В иных случаях столкновение, битва менее опасны, чем нависающая возможность нападения. Ягайло был достаточно силен, чтобы отразить удар рязанцев, но, поскольку рязанское войско стояло вдалеке, он не мог оценить его возможностей и не решился двинуться на московское войско, не ведая, чем грозит ему Олег.
Но все это произошло позже. В 1379 году ничто не могло подсказать Мамаю, что Олег ведет с ним двойную игру. В летописях мы найдем упоминание, что Олег постоянно сообщал Дмитрию о планах и передвижениях Мамая.
Итак, Мамай сколачивал союз против Москвы.
Дмитрий Иванович принимал свои меры.
Намечая уже в 1379 году поход навстречу Мамаю за пределы Рязанской земли, Дмитрий Иванович заботился о своих флангах. Левый фланг движения московского войска со стороны Наручатской (Мордовия), со стороны Нижнего Новгорода, контролировался его тестем Дмитрием Константиновичем суздальским.
Зная от Олега рязанского о том, что Ягайло готовится присоединиться к Мамаю, Дмитрий Иванович в зиму 1379/80 года послал в поход на литовские окраины Дмитрия Боброка-Волынского. Это не было походом на сокрушение Литовского княжества, его цель — создать благоприятные условия для перехода на сторону Москвы князя стародубского и трубчевского Дмитрия Ольгердовича. Дмитрий Ольгердович со всем своим семейством перешел на службу к Дмитрию Ивановичу.
К весне 1380 года дипломатическая, экономическая и военная подготовка обеих сторон была завершена. При этом следует заметить, что Москва еще могла выжидать, время работало на нее, для Мамая 1380 год должен был стать решающим.
Феофан Грек. Инициалы В, В, Р, В, В, Р. Евангелие Федора Андреевича Кошки
Тохтамыш утвердился на левом берегу Волги, однако, как и в первый свой приезд в Сарай в 1376 году, Тохтамыш не чувствовал себя способным одержать победу над Мамаем в открытом бою. Он, видимо, осторожно выжидал результата намечавшегося столкновения Мамая с вооруженными силами Дмитрия Ивановича московского. Исход этого столкновения должен был определить дальнейшую линию поведения пришельца из среднеазиатской Орды. Кроме того, следует иметь в виду, что тогда испортились отношения между Тохтамышем и его могущественным покровителем Тимуром. Тимур увидел, что Тохтамыш не торопится выразить ему покорность. И выжидал, когда один владыка Джучиева улуса поглотит другого.
Расстановка сил на огромных просторах Восточной Европы, в Поволжье и в Средней Азии слагалась вне зависимости от Дмитрия Ивановича и его ближайшего окружения. Заслуга московского князя в том, что он сумел оценить все выгоды момента и смело воспользовался благоприятными обстоятельствами, не помедлив, не потеряв времени на колебания.
О том, что наступил год давно ожидаемого столкновения, стало ясно с весны. Как только сошел снег, кочевья Орды начали сдвигаться к Дону. Определилось и место, к которому они собирались: на реке Воронеж при ее впадении в Дон.
Воротная башня крепости Орешек. XIV век. Реконструкция
Летописцы не сообщают, откуда они черпали сведения о том, что происходило в Орде, но всякие внутренние события при ханском дворе незамедлительно попадали на страницы летописей. Это дает нам основание полагать, что Москва имела в Орде свои глаза и уши.
Сквозь Орду по Волге ходили русские купцы, в Орде было немало христиан, имелись и русские церкви с русскими священниками, и православная епископия в Сарае. Известно, что многие жены ханов и эмиров исповедовали христианство, в Орде жили русские рабы и русские ремесленники, навещали ордынские кочевья русские монахи. Все эти люди, кто из приверженности к православной вере, кто из ненависти к ордынским владыкам, кто из желания помочь московскому князю одолеть Орду и сбросить ее иго, разными путями доводили до Москвы сведения о том, что делается в Орде.
С той поры как ислам начал теснить Византийскую империю, вся ее разветвленная агентура доносила об ордынских делах в Константинополь, а патриарх извещал о них митрополита в Москве.
Малая башня Порховской крепости. Конец XIV века
Прежде чем тронулся лед на Волге, в Москве знали о расстановке сил в Орде, обо всем, что касалось взаимоотношений и соперничества между Мамаем, Тохтамышем и Тимуром.
Когда тронулся лед на Волге, очистились степи от снега и кочевья двинулись к Дону, отправились в путь по рекам и русские воины, которых Дмитрий собирал для решающей битвы с Ордой. К Москве по рекам плыли лодки, струги и ушкуи с дружинами из далеких княжеств, плыли городовые полки с озера Кубенского, из Устюжны, из Белоозера, из Ярославля, из Костромы.
Наивно было бы полагать, что клич к ополчению был кликнут князем лишь после того, как пришло в Москву известие с приграничной с Ордой стороны о сборе Мамаева войска под Воронежем. По дальним городам и весям не успели бы разнести сигнал о сборе ополчения.
Здесь нет нужды перечислять имена всех князей и бояр, чьи дружины явились на зов Дмитрия Ивановича. Каждое имя рассмотрено в историографии, взвешены реалии участия каждого в битве. Но вместе с тем обнаружилось, что много позже были и подтасовки. Многим видным политическим и церковным деятелям послекуликовской поры хотелось видеть себя активными участниками сражения на Дону в 1380 году. Важнее здесь отметить другое: кто из князей и какие города не выставили своих войск на Куликово поле?
Этот список короток, но очень важен, чтобы еще раз оценить чисто военный аспект Куликовской битвы.
Не послали своих войск: князь Михаил тверской, Смоленское княжество, Олег рязанский и Новгород. Обычно это трактуется как нежелание Михаила поддержать св, оего соперника, враждой смоленских князей к Москве, изменой Олега рязанского и желанием новгородской боярской олигархии остаться нейтральной.
О позиции Олега рязанского сказано достаточно. Добавим, что его дружина важнее была в тылу московского войска как противовес Ягайлу, чем в рядах обученного взаимодействию профессионального войска Москвы.
Если бы Дмитрий Иванович рассчитывал только на количество воинов, может, и появились бы в боевых рядах и смоляне, и тверичане, и рязанцы, и новгородцы. Но он делал ставку на победу не численным перевесом, а боевым искусством. Дружины и городовые полки, не приученные к взаимодействию с основными его полками, к действию на поле боя в строю, как одна рука, ему просто-напросто были не нужны.
Мы имеем возможность более или менее точно обозначить костяк московского войска, его главные городовые полки пеших воинов. Это московский, переяславский, коломенский, белоозерский, устюжский, костромской, ярославский, угличский, дмитровский.
Собиралась вся эта рать, конечно же, не наскоро. Местом сбора была назначена Коломна, в Москву сходились подручные князья и их конные дружины.
Начали поступать известия о передвижении Мамая от Олега рязанского. Московские летописцы, его недоброжелатели, не могли утаить этого факта. Мало того, они сообщают, что, передавая Дмитрию известия о передвижении Мамаевых войск, Олег в то же время уверял Мамая, что Дмитрий от страха перед Ордой убежит в северные леса. Это, как сказали бы теперь, дезинформация противника, но никак не верная служба союзнику и даже сюзерену.
Между тем прояснялось, что Мамай намечает вторжение на конец лета. Летописи говорят, что он не велел в Орде сеять хлеб, а велел снимать урожай на Руси.
На 15 августа Дмитрий Иванович назначил сбор всех полков в Коломне. Мамай в то время разбил свой стан на реке Красивая Меча.
В исторических очерках о Куликовской битве можно встретить в изложении хода событий некоторые несообразности. Так, на основании летописных известий принимается как нечто само собой разумеющееся, что Олег рязанский убедил Мамая в отступлении Дмитрия Ивановича на север. Мамай-де не знал о готовящемся ему отпоре всеми русскими силами.
Но это наивное положение. Русь располагала широкой информацией из Орды, Орда имела свои глаза и уши на Руси. Как Дмитрий не мог не знать о приготовлениях Мамая, так и Мамай не мог не разведать о сборе русских войск под Коломной.
Известно, что летом Мамай направил послов в Москву к Дмитрию с требованием восстановить выплату «ордынского выхода» (дани) в тех же размерах, которые были установлены при первых ханах.
С ответным посольством Дмитрий Иванович отправил в ставку к Мамаю боярина Тютчева. В некоторых исторических работах утвердилось мнение, что этим посольством Дмитрий пытался предотвратить нашествие Орды. Что будто бы Тютчев поехал к Мамаю с предложением снизить дань. Как бы мог Мамай согласиться с этим, собрав огромное войско? Так что мнение это ни на чем не основано. Дмитрий шел к решающей схватке с Ордой двадцать лет, и во все эти двадцать лет не было более благоприятного момента для удара по вековому врагу.
Посольство Тютчева имело, конечно же, значение политической демонстрации, но перед ним стояли и разведывательные задачи. Вряд ли посол мог оценить численность Мамаева войска, от него требовалось установить, не отменит ли Мамай вторжения, не уйдет ли от встречи с русским войском в степи, где пешим полкам не угнаться за конной Ордой?
Не случайно вслед за Тютчевым был тут же отправлен сторожевой отряд Василия Тупика (70 человек). В его задачу входило взять «языка», уточнить численность Мамаева войска и следить за его передвижениями.
И Тютчев, и «язык», взятый Василием Тупиком, подтвердили, что Мамай не остановит нашествия.
Дмитрий Иванович двинул войска, сосредоточенные в Москве, на соединение с полками, которые уже стояли в Коломне.
В это время из Пскова шла рать Андрея Ольгердовича. Это был глубоко продуманный фланговый марш в защиту Москвы и главных сил от внезапного нападения Ягайла. Ягайло тоже двинулся в поход на соединение с Олегом рязанским и Мамаем. В Боровске стоял со своей дружиной князь Владимир Андреевич, сторожил Ягайла. Литовскому войску пришлось двигаться параллельным маршем с дружинами Андрея Ольгердовича и Владимира Андреевича далеким обходным путем, чтобы выйти на верховья Оки, а оттуда к Одоеву.
Куликово поле теперь. Фото Ю. Кавера
В Коломне были уряжены полки, произведен смотр войску. Летописцы отмечают, что такой огромной силы давно не видела Русская земля.
Здесь следует остановиться еще на одном соображении касательно московско-рязанских отношений. От Коломны до Рязани для пеших полков два перехода, для конных — один. Если бы Дмитрий Иванович опасался измены Олега рязанского, что его остановило бы изгоном ударить на Переяславль и сокрушить одного из союзников Мамая? Полководцы не только XIV столетия, но и глубокой древности знали, что разъединенного противника выгоднее бить по частям.
Московское войско не только не двинулось на разгром Рязани, но Дмитрий Иванович повел его в обход Рязанской земли, крепко наказав не обидеть ни одного рязанца: в священный час для Руси не должен русский проливать русскую кровь... Оберегал Олега как своего тайного союзника.
Из Коломны войско двинулось вверх по течению Оки к Лопасне. Владимир Андреевич присоединился к Дмитрию со своими силами у Лопасни. Началась переправа через Оку во исполнение стратегического замысла выйти навстречу Мамаю за пределами Рязанского княжества.
Андрей Ольгердович переходил Оку где-то выше, оттесняя Ягайла далеко за Калугу. Этот теперь для нас переезд через Оку под Коломной или под Серпуховом не знаменует даже переезда из Московской области. В те далекие времена за Коломной шла узкой полосой, захватывая Зарайск, Рязанская земля, а за Окой под Лопасней начиналась как бы ничейная земля: и не ордынские кочевья, и не русские поселения. Дикое поле, где хозяйничали ордынские разбойничьи шайки.
Московское войско двигалось в тишине, выставив впереди сторожу, в русском походном порядке: впереди сторожевой полк, за ним передовой полк, далее полк правой руки, затем большой полк, полк левой руки и засадный полк.
30 августа завершилась переправа через Оку, 4 сентября московское войско остановилось в урочище Березуй, неподалеку от Дона. Здесь к нему присоединились дружины Андрея и Дмитрия Ольгердовичей.
6 сентября все войско под водительством Дмитрия Ивановича подошло к Дону. Собрался военный совет из князей и воевод. Сторожа доносила, что Мамай сошел с Красивой Мечи и медленно, высылая вперед дозорных, движется к переправам через Дон при впадении в него Непрядвы. Ягайло остановился под Одоевом в двух днях пути и ждал Олега рязанского. Войско Олега рязанского стояло под своим стольным городом Переяславлем-Рязанским.
Дмитрий Иванович дал возможность выговориться подручным князьям и воеводам, хотя, как мы имеем основание полагать, заранее уже наметил, где быть сражению с Ордой, где встретить Мамая.
Летописцы, по-видимому, не очень сведущие в военном деле, довольно глухо донесли до нас некоторые соображения участников похода. Будто бы некоторые князья и воеводы предлагали ждать Мамая на левом берегу Дона, за водной преградой. Дон-де должен был стать препятствием Орде своими переправами и чтобы оставалась возможность отступления в случае неудачи в битве.
Нам представляется, что не в ожидании неудачи Дмитрий Иванович вышел встретить Мамая за Оку к Дону. При малейших сомнениях в своих силах это было бы авантюрой, но князь был совершенно лишен авантюризма в своих действиях. Законы военного искусства как раз диктовали необходимость перейти через Дон. Левый берег, сухой и открытый, с его большими просторами был удобен для фланговых обходов ордынской конницы и неудобен для действий пешей рати. Вместе с тем на другом берегу Дона лежало Куликово поле, как бы природой предназначенное для встречи Орды с ее превосходящим по численности войском.
Битва Челюбея с Пересветом. Картина В. Васнецова
Однако, прежде чем оценить значение местности в Куликовской битве, мы должны представить, каким было Куликово поле в XIV столетии. Для этого надобно отрешиться от нынешних географических представлений. Еще стояли по берегам Дона густые дубравы. Там, где ныне необозримые поля, темнели непроходимые леса. Дон, который у впадении Непрядвы теперь можно перейти вброд, был полноводен и глубок. Сейчас Непрядву можно перепрыгнуть с разбега и перейти, не замочив колен, а она была судоходной. Ныне только весенний паводок укажет, где в давние времена пролегали русла рек Смолки, Нижнего, Среднего и Верхнего Дубиков, притоков Непрядвы.
На всем пространстве между Непрядвой и Доном мы не встретим ни одного болота. Между тем, как это установил сто лет назад известный тульский краевед Афремов, на заболоченных берегах Курцы, Смолки, Дубиков и Непрядвы еще в XVIII веке тонул всадник с лошадью. Да и само название поля — Куликово, не содержит ли указание, что было оно обширным болотом?
Мы знаем, что между Смолкой и Доном простиралась дубрава, где укрылся засадный полк.
Итак, кругом леса и болота, и только по водоразделу между Смолкой и Нижним Дубиком, на высокой гряде, было сухо.
По гряде между заболоченным верховьем Смолки и верховьем Нижнего Дубика всего лишь четыре километра. Это как бы горловина воронки. Далее, к Красному холму, притоки Дона и Непрядвы расступались. Между истоками Курцы и Нижнего Дубика поле раздвигалось до 6—8 километров. Это была как бы верхняя часть воронки.
Дмитрий, конечно, знал географию Куликова поля и вышел на него не случайно, а по давно взлелеянному замыслу. Это подтверждается и тем, что от Оки до Куликова поля нигде не сыщется столь же выгодной позиции для московского войска. Отголоски этой заранее спланированной встречи на Куликовом поле мы найдем и в «Сказании о Мамаевом побоище», где приводятся слова Дмитрия Ивановича на военном совете: «Братья и любезные друзии, веждте, яко не приидох зде Ольга смотрети, ни реки Дона стресчи, но или землю Рускую от пленения и разорения избавлю, или голову мою за всех положу, честная бо смерть есть лучши злаго живота. Лучши было не ити противу безбожных татар. Приидем убо ныне в сей день за Дон всеми и тамо или победим и вся от гибели сохраним, или положим главы своя вси за святыя церкви и за православную веру, и за братию нашу христианство».
Ни «зде Ольга смотрети, ни реки Дона стресчи...». Сомнительно, чтобы автор сказания привел дословно речь Дмитрия, но смысл ее должен был дойти до автора и сохраниться в его переводе. А смысл здесь ясный: все заранее продумано и предусмотрено. При решении вопроса о переправе через Дон надо полагать, что не тактические вопросы волновали Дмитрия, ибо он знал, где поставить войско, оставался под сомнением вопрос стратегический. Свежо было воспоминание о колебаниях Бегича на Воже. Дмитрий с уважением относился к противникам, не принижая ни их ума, ни их военного искусства. Он опасался, что Мамай, полководец искусный и многоопытный, увидев московское войско на высокой гряде между Смолкой и Нижним Дубиком, поступит более разумно, чем Бегич, и повернет назад, как это уже было на Оке после битвы на Воже.
Отступление ордынцев было чревато осложнениями для Дмитрия Ивановича, но Мамаю грозило катастрофой: его бы авторитет в Орде упал, начались бы переходы его сторонников к Тохтамышу и власть Мамая растаяла бы.
Сторожа донесла, что Мамай со всей ратью стронулся с Красивой Мечи и движется к Куликову полю.
Дмитрий Иванович назначил переправу московскому войску на 7 сентября. Переправились и встали на водоразделе между Смолкой и Нижним Дубиком к ночи с 7 на 8 сентября.
Князь и его воеводы сами выехали на разведку на Красный холм. В тишине, что царила над Доном и его притоками, был слышен далекий шум: то надвигалось войско Мамая, и уже схватывались отряды сторожи с дозорными Орды.
Русское войско было расставлено, над ним стояла тишина, воины, переодевшись во все чистое и облачившись в доспехи, молились. Орда накатывалась к берегу Непрядвы, не зная, что ее ждет...
Все источники единодушно сообщают, что утром 8 сентября над Куликовым полем стоял густой, непроницаемый туман, который рассеялся только к двенадцатому часу.
Ничто, никакая дезинформация, никакой туман не могли скрыть от Мамая, что в нескольких верстах впереди его ждет русское войско. Десятки и сотни ордынских дозорных уже натолкнулись на русские полки. Мамай вынужден был ночью сводить Орду в боевой порядок. Потому всю ночь и доносился до русского стана шум из-за Красного холма. Местом для своей ставки Мамай избрал Красный холм. Между Красным холмом и водоразделом между Смолкой и Нижним Дубиком пролегает просторная низина.
В иных исследованиях, непонятно почему, Красный холм назван господствующей возвышенностью. Так произошло скорее всего потому, что авторы этих исследований либо вообще не бывали на Куликовом поле, либо ограничили свое посещение осмотром памятника, почему-то сооруженного именно на Красном холме. Те, что приходили на Красный холм, впадали в оптический обман.
Действительно, человеку, находящемуся на Красном холме, может показаться, что он стоит на самой высокой точке в окрестности. Но достаточно перейти через низину на гряду водораздела, как станет ясно, что Красный холм ниже гряды, на которой размещалось русское войско. Мы не исключаем, что Дмитрий Иванович знал, что занял господствующую высоту. Быть может, это входило в его тактические расчеты.
Когда начал рассеиваться туман, Мамаю и его темникам, находившимся на Красном холме, русское войско открылось ранее, чем его войскам в долине, и оставалось время задуматься, начинать ли битву?
Вся гряда за низиной сверкала сталью. Русская рать была закована в сталь, загорожена червлеными щитами, над ней высился частокол гибельных копий. С Красного холма невозможно было разглядеть глубину русского строя, глубину его пеших полков, а стало быть, и нельзя было, взвесить, опрокинет ли эти ряды конная атака.
Время для раздумья, начинать ли битву при столь невыгодной позиции для конной атаки, у Мамая было, но не так-то много, а к тому же его подгоняло нетерпение ордынских воинов наказать русских за непокорность. Ордынское войско шло в наступательный поход, оно двигалось на Русь, и это движение, приостановленное ночью и туманом, сейчас же в силу инерции возобновилось, как только начал рассеиваться туман. У Мамая еще оставалась возможность задержать битву, но этой возможности его лишил Дмитрий, введя в бой сторожевой полк, в ряды которого встал как рядовой воин.
«Сказание о Мамаевом побоище» и летописные известия указывают в спокойной повествовательной манере, что битву начинал сторожевой полк и передовые отряды Мамая, ну а мы обязаны задуматься над тем, в чем смысл выхода вперед сторожевого полка, откуда возникла легенда о поединке Пересвета и Челюбея?
С точки зрения тактики, избранной Дмитрием, столкновение конного сторожевого полка с авангардом Орды — действие совершенно ненужное. Однако вспомним, что за спиной русского войска где-то уже неподалеку был Ягайло! Всякая оттяжка битвы могла оказаться на руку Мамаю. Вот в чем причина того, что Дмитрий выдвинул вперед конный сторожевой полк. Втянуть в сражение Мамая — вот в чем состояла уже не тактическая, а стратегическая задача. Авангард Орды принял вызов. Это была богатырская разминка, проба сил и обычное для ордынцев желание, разгорячив противника, заманить его в засаду. Отсюда и вызов Челюбея, который был принят Пересветом.
Битва началась, остановить ее Мамай уже был не в силах...
Чтобы понять, как разворачивалась битва, нам необходимо попытаться восстановить по летописным известиям и по тексту «Сказания», каким образом было размещено русское войско.
На высоте водораздела тесным строем встала пешая рать — большой полк, в который были сведены все городовые полки.
Его правый фланг был надежно защищен болотистыми берегами Непрядвы и Нижнего Дубика. Дабы эту защиту усилить, чтобы правый фланг вообще не вызывал опасений во время битвы, его заслонили тяжеловооруженной конницей, псковскими и полоцкими конными дружинами. Закованные в доспехи всадники на конях в броне не годились для боя в поле, но сбить их тесно сомкнутые ряды легкой коннице было не дано. Мы имеем подтверждение этому в некоторых строчках сказания. Конный полк правой руки в ходе боя неоднократно отбрасывал атакующих ордынцев, но в лреследование не переходил.
Главные события должны были развернуться на левом фланге. Дмитрию Ивановичу и его воеводам, конечно же, было известно, что правое крыло Орды было крылом атаки.
Левый фланг русского войска защищали топкие берега Смолки. За левым флангом Дмитрий Иванович расположил засадный полк и резерв пеших воинов.
Куликовская битва
Обычно ход битвы излагается таким образом. Когда не удалась фронтальная атака, Мамай, усилив правое крыло атаки, послал его против полка левой руки. Полк левой руки не выдержал массированного удара, начал отступать и оторвался от большого полка. Прорыв попытался ликвидировать резерв, но ордынцы проскочили в тыл большому полку и подрубили великокняжеское знамя. В прорыв втянулись значительные ордынские силы. В этот момент навстречу ордынцам, действовавшим в тылу большого полка, ударил Дмитрий Ольгердович во главе кованой рати, и Дмитрий Волынский ввел в бой засадный полк. Начался разгром Орды.
Ход дела, по-видимому, таким и был, но это только внешнее его очертание. Не стоило идти навстречу Орде на Дон, чтобы исходом одного сражения подвергнуть Русь риску полного уничтожения. Есть и еще одно противоречие в изложении хода битвы. Если бы Орда действительно столь убедительно разгромила полк левой руки, а стало быть, и левый фланг, засадный полк своим вмешательством не смог бы повернуть исход сражения.
Мы склонны полагать, что тактика русского войска была более активной и битва разворачивалась по плану русского командования.
Обратимся к некоторым деталям битвы, как они предстают перед нами из источников.
«На правой стране князь Андрей Ольгердович не единою татар нападши и многих избил, но не смеяше вдаль гнатися, видя большой полк недвижусчийся и яко вся сила татарская паде на средину и лежи, хотяху разорвати».
Это момент битвы после столкновения пеших фаланг. Выше мы уже приводили описание того, как сошлись пешие фаланги Москвы и Орды.
Стало быть, после неудачи конных фронтальных атак Мамай спешил главные силы и начался непривычный для Орды пеший бой. Мы по справедливости исходим из того, что Орда превосходила своей численностью московское войско. Тем, что Мамай спешил конных, его превосходство в какой-то степени смягчалось, но для победы этого было недостаточно. Нужно было организовать массовое уничтожение ордынской конницы, для чего и было задумано окружение правого крыла ордынского войска. Старинный тактический прием, известный в далекой древности и много раз применявшийся Ордой: ложное бегство, заманивание в засаду.
Условия местности целиком отвечали этой задаче. Прорвав левый фланг и устремившись к знамени Княжьего Двора, а для этого надо было перевалить за гряду, ордынцы оказывались в низине под ударом русской отборной конницы, устремляющейся с высоты на равнину.
Полк левой руки, как мы знаем из поминального списка, состоял из князей и бояр, из русских витязей, которым чуть ли не в последний раз представлялась возможность показать свою удаль и молодечество, значение конницы отходило в прошлое. Трудно сказать, что произошло во время заманного отступления полка русских витязей. Маневр требует крайней дисциплинированности, хладнокровия и выучки.
Давно, уже полторы сотни лет, русский витязь, поднимая на ордынца меч, не мог унять стеснения в сердце. Меч рубил, а мысли были о том, какова будет расплата за этот удар. А ныне было сказано: руби и не думай о расплате. И рубили. И оторваться вовремя не смогли. Нарушили строй, и во время заманного бегства обильно полили землю своей кровью.
Есть в «Сказании» поэтические строчки о том, как рвется в нетерпении князь Владимир Андреевич ударить на врага, помочь, спасти русских витязей, а Боброк его удерживает в ожидании, когда переменится ветер.
Нет, не перемены ветра ждал мудрый воевода. Он ждал, когда в прорыв, в стальной мешок влезет как можно больше ордынцев, чтобы одним ударом изменить соотношение сил, пока две пешие фаланги давили одна на другую. Момент был выбран точно, и началось уничтожение векового врага.
В описаниях Куликовской битвы в историографии наметился спорный вопрос о передовом полке. Одни исследователи считают, что впереди русского строя был поставлен передовой полк пеших воинов. Есть в «Сказании» строчки, где указывается, что весь передовой полк полег как скошенный. Отсутствие источников и достоверных описаний битвы вынуждает нас относиться к поэтическому произведению как к первоисточнику. Но, как каждое поэтическое произведение, оно может быть принято за источник лишь условно.
Вот схема построения русского войска на Куликовом поле, как она сложилась в исследованиях.
При такой схеме передовой полк, выдвинутый перед главными силами, выглядит тактической бессмыслицей.
Сторожевой полк завязал бой и вернулся в строй. А на что был оставлен передовой полк без флангового охранения? На расстрел ордынским стрелкам и под фланговые удары? Иные говорят, что упоминание о передовом полке — свидетельство построения русской пехоты в две линии. Это не исключено, но тогда схема должна выглядеть иначе. В битве передовой полк мог быть только частью большого полка, его первой линией. Стало быть, условная схема должна выглядеть так.
Особо следует отметить роль Дмитрия Ивановича в Куликовской битве. До Куликовской битвы он организатор войска, а на Куликовом поле он совершает почти беспримерный в истории подвиг.
В средневековом бою командующий, если он хотел руководить битвой, должен был находиться при резерве и засадном полку. Дмитрий Иванович облачился в боевые доспехи и вошел в строй рядом с витязями и рядовыми воинами, а командование передал более опытному воеводе Дмитрию Михайловичу Волынскому-Боброку, думая не о славе полководца, а о чести государя. Когда его начали уговаривать руководить войском и не подвергать свою жизнь опасности, он ответил: «Кто больше меня среди русских сынов был почтен и беспрестанно дары принимал от господа? А ныне злое пришло на меня, ужели не могу вытерпеть! Не могу видеть вас, побеждаемых, не могу этого терпеть, хочу с вами ту же общую чашу испить и того же смертью умереть, за святую веру христианскую! Если же умру, то с вами, если спасусь, то с вами!»
Где уж тут вслед за В.О. Ключевским смотреть на первых московских князей как на безликих и серых! Где найдет историк в длинной череде государственных деятелей столь яркий пример?
Все правое крыло Орды, крыло атаки, оказалось между молотом и наковальней. Молотом был засадный полк, наковальней — кованая рать псковских и полоцких всадников. Разрезав строй ордынских сотен, русские витязи уничтожили ошеломленного таким ударом врага. Часть сил засадного полка Боброк направил в тыл пешей ордынской фаланги.
В это же время перешел в наступление полк правой руки, заворачивая свой левый фланг в тыл пешей фаланги. «Тогда же и князь Глеб Брянский с полками Владимирским и Суздальским (пешие городовые полки. — Авт.) поступи через трупы мертвых, и ту бысть бой тяжкий... и бысть такая смятня, яко не можаху разбирати своих, татаре бы въезжаху в русские полки, а русские в полки татарские» («Сказание о Мамаевом побоище»).
В нескольких строчках текст «Сказания» воссоздает картину полного окружения Мамаевой рати.
Ордынская конница побежала. Мамай сначала было хотел защищаться, окружив свой стан чапарами (высокими и широкими щитами, за которыми могло укрыться до десятка воинов). Но попытка перейти к обороне не удалась, и он кинулся прочь.
На поле пешие и конные полки уничтожали главные силы ордынцев, а те, кому удалось вырваться из окружения, мчались, загоняя коней. Московский конный полк во главе с князем Владимиром Андреевичем преследовал ордынцев до Красивой Мечи.
Битва при Каннах внесена в анналы военного искусства как непревзойденный пример полного окружения противника Ганнибалом и уничтожения войска, превосходившего по своей численности победителей. Но битва при Каннах по своей конструкции значительно проще Куликовской, проще и ее решение.
У римлян было 80 тысяч пехотинцев и 6 тысяч всадников. Непосредственно в сражении участвовало 55 тысяч тяжеловооруженных легионеров, 9 тысяч легковооруженных и 6 тысяч всадников.
Ганнибал имел 40 тысяч пехотинцев (в том числе — 8 тысяч легковооруженных) и 10 тысяч всадников. Всего 50 тысяч человек.
Римляне значительно превосходили карфагенян в численности, но открытая равнина давала карфагенской коннице тактическое преимущество.
Римский полководец Варрон построил легионы глубокими эшелонами, считая такой строй менее уязвимым для ударов карфагенской конницы и более пригодным для сокрушительного удара по карфагенской фаланге. В центре — пехота, а по флангам — конница. 2400 всадников на левом, защищенном речкой Ауфид, на правом фланге — 3600 всадников. Общая глубина пешего строя составляла 48 шеренг.
Ганнибал понял, что римляне построились для таранного удара, поэтому основные силы сосредоточил на флангах, пешую фалангу перевернул полумесяцем, рассчитывая, что ее центр прогнется под ударом римского тарана и фланги охватят римлян в клещи.
Против слабого левого фланга римлян, охраняемого 2400 всадниками, Ганнибал выставил 8 тысяч отборной тяжелой конницы.
Когда под ударом римского тарана центр пешей фаланги карфагенян начал пятиться, конница Ганнибала опрокинула римскую конницу на левом фланге и зашла в тыл римской пехоте. Могучие фланги пешей фаланги Ганнибала сдавили римлян с двух сторон.
Корона с иконы Богоматери. Конец XIV — начало XV века
При Каннах наступающей стороной были римляне, но с самого начала стало ясно, что все их войско подвергается опасности окружения с флангов.
На Куликовом поле Орда имела превосходство в коннице и угрожала русским флангам. Орда стремилась окружить русских и пробить их строй таранным ударом. Русские приняли бой в активной обороне. Перед русским войском стояла более сложная задача, чем перед карфагенянами. Надо было отразить таранный удар Орды, спешить ее и затем опрокинуть ее пехоту. Надо было снять численное превосходство в коннице сложным маневром левого фланга: сначала отступить, заманить правый фланг Орды в засаду, уничтожить его, а потом уже взять в окружение ее главные силы.
Думается, что с точки зрения военного искусства Куликовская битва являет собой непревзойденный пример использования всех тактических приемов для достижения победы.
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |