Глава 1. Русь в 1200 году

В начале XIII века лишь немногие территории, некогда входившие в состав Киевского государства, отличала политическая стабильность. Исключение составляла северо-восточная часть Суздальской земли (территория Суздаля, Ростова и Владимира), примерно очерченная верховьями Волги на севере и руслом Оки на юге. Авторитет суздальского князя Всеволода III, одного из самых умных и дальновидных потомков Владимира I, был широко признан среди его современников-князей. «Сего имени токмо трепетаху вся страны, и по всей земли изиде слух его», — писал его летописец, хотя и пользуясь при этом общепринятыми стертыми клише льстивого некролога, но, по-видимому, выражая взгляды большинства своих современников. Вся Суздальская земля в той или иной форме зависела от него; в великом городе-государстве Новгороде, подчинившем себе обширные земли к западу, северу и северо-востоку, в течение первых восьми лет XIII века правили только его сыновья; Южный Переяславль, восточный сосед Киева, находился под его твердым контролем; князья Мурома, Рязани и более южных земель были его вассалами.

На переломе веков северная часть Руси обладала определенной степенью стабильности, чего нельзя сказать о южной части. К 1200 году разгорелась трехсторонняя борьба за власть между княжеской семьей из Смоленска (потомками Ростислава Мстиславича — Ростиславичами), потомками Олега Святославича Черниговского (Ольговичами) и грозным Романом Мстиславичем из Волынской земли. Это была схватка за доминирующее положение на всем юге Руси, от Волынской и Галицкой земель на западе до Чернигова и Переяславля на востоке, борьба за обладание матерью городов русских — Киевом; она продолжалась, то затухая, то разгораясь с новой силой, вплоть до падения Киева под натиском татар в 1240 году.

Все это не означает, конечно, что на исходе века Киев находился в состоянии полного политического и экономического спада или что первенство нового центра во Владимире на Клязьме было окончательно установлено и признано всеми; на самом деле жестокая междоусобица на юге вскоре (с 1212 по 1235 год) уступила место относительной стабильности, в то время как на севере вслед за смертью Всеволода III в 1212 году начался период кровопролитных междоусобных войн. Вряд ли киевский князь в то время считал себя хоть в каком-то смысле ниже владимирского князя. Но к 1200 году Суздальская земля уже явно проявляла признаки политической силы, и южные князья, как правило, смотрели на великого князя владимирского как на первого среди равных (primus inter pares) или вообще как на старейшего из всех потомков Рюрика.

Почему так происходило? Чтобы ответить на этот вопрос, мы должны вкратце рассмотреть политическую организацию различных территорий, из которых складывалась Русь на переломе веков, а также бросить взгляд на предшествовавшую историю этих земель.

Богатая в сельскохозяйственном отношении «земля за великим лесом» (Залесская земля), или Суздальская земля, как принято называть объединение княжеств на северо-востоке Руси, находившееся под властью Всеволода III и его многочисленных сыновей, была расположена в бассейнах четырех основных рек, две из которых текли с запада на восток, а две другие — с севера на юг. Через центр этого района текла Волга: от Зубцова на западе (верховья реки от Ржевы до озера Селигер пересекали территорию Смоленского княжества) до слияния с Окой на востоке. На юге Суздальской земли протекала Клязьма, берущая свое начало на северо-западе от Москвы и впадающая в Оку. На берегах среднего течения Клязьмы стояла столица княжества — Владимир. На северо-западе и северо-востоке района находились два самых северных притока Волги: Шексна, соединяющая Волгу с Белоозером, и Унжа, охватывающая Суздальскую землю с востока. Если не считать Белоозера, расположенного у впадения Шексны в Белое озеро и Устюга, стоящего на месте слияния Сухоны и Юга на дальнем северо-востоке, то большинство главных городов было расположено либо на Волге (Тверь, Углич, Ярославль, Кострома) и Клязьме (Владимир, Стародуб), либо между этими двумя реками (Суздаль, Переславль Залесский, или Северный Переславль, Ростов, Дмитров, Юрьев Польский).

Достаточно беглого взгляда на карту, чтобы понять, насколько способствовало развитию Суздальской земли положение водных путей. Большинство основных рек текло с запада на восток, а три из них, Клязьма, Москва и Ока, сливались с Волгой в начале ее великого поворота на юг к Каспийскому морю, что обеспечивало купцам удобные речные пути на рынки Востока. В то же время притоки Оки Москва и Угра вели на юго-запад, к Смоленску, и оттуда к Балтийскому и Черному морям, а Новгород, крупный западный торговый центр, был соединен с Тверью реками Мста и Тверца. Кроме того, притоки, равномерно разделяющие территорию между верхним течением Волги и Клязьмой, служили водными путями между большинством основных городов в междуречье, а также давали им выход к главным рекам.

Первое упоминание о «земле за великим лесом» как о политически единой территории встречается в Новгородской Первой летописи. В ней Суздальская земля описана как придаток к его отчине — Южному Переяславлю, оставленный Ярославом I своему третьему сыну Всеволоду в 1054 году. «Всеволод [получил Южный] Переяславль, Ростов, Суздаль, Белоозеро, Поволжье»¹. Фактически никто не претендовал на нее, и она оставалась собственностью Всеволода, его сына Владимира Мономаха и более поздних наследников. Любопытно, что в XI веке этой обширной и богатой территории придавалось мало значения. Позднее, в XIV—XVII веках, она стала центром великого Московского государства, но до 1093 или 1094 года ни Всеволод, ни его сын Владимир даже не ставили туда князей. Но с начала XII века Владимир Мономах стал проявлять интерес к этой жемчужине его семейных владений. Возможно, это было связано с необходимостью либо защищать южные границы Суздальской земли от черниговских князей, либо же противодействовать растущей угрозе восточным границам со стороны государства волжских булгар, которые в начале XII века проникали все глубже и глубже на запад по течению Волги². Какова бы ни была причина, Владимир Мономах в 1108 году основывает город Владимир на Клязьме, будущую столицу, и ставит своего сына Юрия Долгорукого князем суздальским. К моменту его смерти в 1125 году Суздальская земля была фактически независимой от Киева и находилась под управлением суверенного князя Юрия.

До конца века этот район разрастался и укреплялся при трех его энергичных и выдающихся правителях: Юрии Долгоруком (1120—1157) и двух его сыновьях — Андрее Боголюбском, названном так в связи со строительством дворца в селе Боголюбово под Владимиром, и Всеволоде III (1176—1212). Юрий, этот подлинный Христофор Колумб Поволжья, как назвал его один историк³, может быть с полным правом назван основателем Ростовско-Суздальского государства. Во время его 37-летнего правления Суздальская земля приобрела четкие границы. Определилось ее порубежье с Черниговом на юге и Новгородом на западе; появились города Кснятин в устье Западной Нерли, Юрьев Польский, Переславль Залесский (Северный Переславль), Дмитров, Москва; по всей стране строились и украшались церкви и монастыри; энергично поддерживалась колонизация неосвоенных земель; укреплялись связи между Суздальской землей и южными княжествами; в основных городах установилось правление сыновей Юрия, которые в то же время нередко владели землями на юге. После смерти Юрия в 1157 году власть перешла к еще более напористому и самовластному правителю, его сыну Андрею Боголюбскому, которого бояре Ростова, Суздаля и Владимира провозгласили своим князем.

Суздальская земля значительно усилилась при Андрее. Он имел гораздо более скромные южные притязания, чем его дважды княживший в Киеве отец или его сыновья и братья. Не Андрей, а его сын Мстислав захватил Киев в 1169 году, и тогда же он посадил Глеба, брата Андрея, на киевский престол. И вместе с тем он ясно представлял себе опасность излишнего разделения власти и окружения себя чрезмерным количеством бояр собственного отца, советовавших ему, как употребить эту власть. Андрей, «хотя самовластець быти всей Суждальскои земли», прогнал четверых из своих братьев, двух племянников и «старших бояр отца своего» (1161 г.)⁴. Он даже пытался добиться церковной независимости своей земли от киевского митрополита, предлагая (безуспешно) учредить на севере митрополию. И снова границы Суздальской земли были расширены. Андрей продвигал границу дальше на восток, в основном по течению Клязьмы, пытаясь еще более активно сдерживать агрессию булгар; на восточной окраине он основал заставу в Гороховце на берегу Клязьмы, откуда был начат великий поход против волжских булгар в 1164 году⁵. Влияние Андрея Боголюбского начинало ощущаться и на севере, на обширных территориях, находившихся под номинальным управлением Новгорода, — в районе Заволочья, земель «за волоком» между озерами Белое и Кубенское, очерченных руслом Северной Двины⁶.

Андрей был убит в 1174 году, и после его смерти в течение двух лет Суздальская земля не знала порядка и покоя, в то время как двое из его племянников и его брат Михалко в течение короткого периода правили в Ростове и во Владимире. После смерти Михалки в 1176 году к власти пришел младший из сыновей Юрия Долгорукого великий Всеволод III, первый в истории князь, официально принявший титул великого князя⁷. В годы длительного правления Всеволода (1176—1212) неизмеримо возрос его авторитет как князя владимирского, причем и на международной арене, и среди южных князей, а также значительно увеличилась территория княжества. На западе Всеволод достиг соглашения с Новгородом, согласно которому новгородские территории Торжок и Волок Ламский находились под совместным контролем Новгорода и Суздальской земли⁸. В то же время он продвигался дальше на запад вдоль по Волге, построив город Зубцов на самом южном изгибе верхнего течения реки и таким образом обозначив край Суздальской земли, отделяющий собственно новгородскую территорию от совместно управляемого района Волока Ламского. Укреплялась обороноспособность восточных границ: в районе среднего течения Волги в качестве выдвинутых бастионов против набегов волжских булгар были основаны Кострома, Нерехта и Соль Великая. Возможно, они же служили сборными пунктами для походов против булгар, как, например, город Унжа, построенный в среднем течении реки Унжи. Далеко на севере шло дальнейшее проникновение на новгородскую территорию в районе рек Печора и Северная Двина, а в месте слияния рек Сухона и Юг в 1178 году был основан город Устюг⁹.

К концу века власть Всеволода III укрепилась. Кроме того, она была признана третьим и четвертым поколениями наследников Мономаха, «положили... на немь старешиньство вся братья во Володимере (Мономаха) племени». Автор «Слова о полку Игореве», живший в начале XIII века или позже, выделил Всеволода среди всех русских князей: «Великыи княже Всеволоде! Не мыслию ти прелетети издалеча, отня злата стола поблюсти? Ты бо можеши Волгу веслы раскропити, а Дон шеломы выльяти. Аже бы ты был, то была бы чага (рабыня) по ногате, а кощеи (раб) по резане». В этих словах военная сила Всеволода, возможно, и преувеличена, но, во всяком случае, они подтверждают его твердую репутацию и мощь Суздальской земли на переломе веков.

На юге, в Киевском княжестве, картина была совершенно иная. В конце XII века оно состояло из земель, омываемых средним течением Днепра, западными притоками Днепра — от Ужа на севере до Роси на юге, и южным притоком Припяти рекой Случь. Общая площадь княжества была меньше Суздальской земли, Черниговского, Смоленского, Полоцкого княжеств или Волынской земли. На юге границ фактически не было. Трудно сказать, где кончалась Киевская земля и где начиналась территория степных кочевников половцев. Приблизительная, хотя и подвижная разделительная линия может быть прочерчена от южного течения реки Рось до верховьев Южного Буга. Восточная граница между Киевом, с одной стороны, и Черниговом и Переяславлем — с другой, проходила по Днепру, хотя 15-километровая полоса земли к востоку от Днепра между Десной и Трубежем принадлежала Киеву. На севере граница с Турово-Пинским княжеством проходила по южному течению реки Припять, а западная граница Киева с Волынской землей пролегала по линии восточнее верховьев реки Горынь.

Сам город Киев, выстроенный на холмах, был расположен идеально в военном отношении. Рядом с Киевом были расположены хорошо укрепленные города Вручий (или Овруч, как его иногда называли), Вышгород и Белгород, контролировавшие подступы к столице соответственно с северо-запада, запада и юго-запада. С юга Киев был прикрыт системой фортов, построенных вдоль берегов Днепра, и рядом хорошо защищенных городов на реке Рось¹⁰. С точки зрения экономики Днепр обеспечивал прямое сообщение не только с Черным морем, но связывал город также с Балтикой через Березину и Западную Двину, с Окой и Доном — по Десне и Сейму, и с бассейнами Днестра и Немана — по Припяти и Западному Бугу.

В начале XII века при великих правителях Владимире Мономахе (1113—1125) и его сыне Мстиславе Великом (1125—1132) пределы подвластных им территорий не были строго определены. Трудно сказать, существовали ли при них границы, разделявшие то, что впоследствии получило название Киевского княжества и Волынской земли, Турово-Пинска, Смоленска и Южного Переяславля, которые находились под управлением близких родственников (и ставленников) киевского князя. Киевская земля и была Русью, а Русь состояла из всех южных земель, исключая Галицкую землю, Черниговское и Рязанское княжества. Даже отдельные части Полоцкого княжества на северо-западе находились под властью Мономаха и Мстислава. Но единство Киевской земли, восстановленное Владимиром Мономахом после междоусобных войн XI века, доживало последние дни. Уже княжение Ярополка (1132—1139), наследовавшего своему брату Мстиславу, было омрачено разделением и борьбой внутри самого рода потомков Мономаха: младшие сыновья Владимира Мономаха, рассчитывавшие на то, что они станут наследниками киевского престола после Ярополка в соответствии с правилами горизонтального старейшинства (брат наследует брату), пришли в ярость, когда Ярополк поставил своих племянников (сыновей Мстислава) в Переяславле. До этого переяславский князь был по традиции наследником киевского престола. Междоусобный раздор был усугублен вмешательством Всеволода, сына старого противника Мономаха Олега из Чернигова. Развернулась трехсторонняя борьба за власть между черниговскими князьями, могущественными сыновьями Мстислава Великого и дядьями последнего, Ярополком и его братьями. Междоусобная война стала теперь для Южной Руси обычным делом, как это было в последние три десятилетия XI века. Власть переходила от одной семьи к другой, от одной ветви потомков Мономаха к другой, от одной ветви князей черниговских к другой, пока в конечном счете не был достигнут своего рода компромисс, выразившийся в любопытном дуумвирате Святослава Всеволодовича Черниговского и Рюрика Ростиславича Смоленского, которые фактически совместно управляли княжеством Киевским вплоть до смерти первого в 1194 году. Сами роды по мере их увеличения дробились. Отдельные ветви рода начали оседать на различных территориях и постепенно стали считать их своими неотчуждаемыми владениями. Так, внуки Изяслава Мстиславича, княжившего в Киеве в 1146—1154 годах, постепенно подчинили себе земли на западе: Владимир Волынский, Луцк, Дорогобуж, Шумск, Пересопницу; потомки Ростислава Мстиславича, киевского князя (1159—1167), закрепились в Смоленске, в котором эта семья правила начиная с 1125 года¹¹; семья Юрия Долгорукого, как уже говорилось, сосредоточила свои усилия на Суздальской земле; Ольговичи из Чернигова распались на старшую ветвь рода (потомки Всеволода Ольговича, киевского князя в 1139—1146 годах), претендовавшую на сам Чернигов, и на младшую ветвь (потомки Святослава Ольговича), осевшую в меньшем по размеру Новгороде Северском.

Все это означает, что власть, которой обладал киевский князь, в значительной степени зависела от того, кто именно занимал киевский престол. Например, Ярополк, нерешительный и всеми силами стремящийся только к достижению компромисса, любого, хотя бы и невыгодного мира, подорвал авторитет, завоеванный его старшим братом Мстиславом и его отцом Мономахом. Мстислав Изяславич (1167—1169) энергично и успешно защищал южные границы от набегов степных кочевников — половцев, но большинство князей находились в оппозиции к нему, и его столица была взята войсками сына Андрея Боголюбского в 1169 году. С другой стороны, при Ростиславе Мстиславиче (1159—1167) и Святославе Всеволодовиче (1177—1194) была достигнута определенная стабильность, феодальные столкновения стали редки, предпринимались успешные походы против половцев. Но, несмотря на постоянные колебания авторитета многочисленных князей, занимавших киевский престол от смерти Мстислава Великого в 1132 году до смерти Святослава Всеволодовича в 1194 году, Киев никогда не терял ни своего значения как центральный город юга, ни своей магнетической привлекательности для потомков Мономаха и черниговских князей. Ничего из этого он не утратил и в течение первых четырех десятилетий XIII века. Много написано о политическом и экономическом «падении» Киева в XII веке, и много внимания уделено нежеланию Андрея Боголюбского править Киевом после того, как в 1169 году дружина его сына взяла город. И все-таки мало свидетельств тому, что в XII веке авторитет Киева как центрального города и как княжества заметно снизился. Тот факт, что ни Андрей Боголюбский, ни его брат Всеволод III не согласились править Киевом, говорит об их стремлении сосредоточить свое внимание на Суздальской земле, а не о «неуважении» к Киеву. «Мать городов русских» оставалась заветной мечтой большинства русских князей почти до самого взятия города татарами.

Из всех южных независимых от Киева районов наиболее сильной и наименее раздробленной к началу XIII века была, несомненно, Смоленская земля. Княжество занимало завидное географическое положение, располагаясь в верховьях большинства основных русских рек. С севера на юг протекал Днепр, на берегах которого стоял Смоленск, а также два крупных притока Днепра — Сож и Десна. На запад текла Западная Двина со своими многочисленными притоками, а на восток — Угра, соединявшаяся с Окой на территории Черниговского княжества. Таким образом, Смоленск был связан водными путями с Киевом на юге (по Днепру, Сожу и Десне), с Балтикой (через Западную Двину), с Финским заливом (по многочисленным притокам между Днепром и Ловатью) и с основными восточными маршрутами (Волгой и Окой). Смоленское княжество, напоминавшее по форме наконечник копья, граничило с Черниговом на юге, с Полоцком — на западе, с Новгородом — на севере и с Суздальской землей — на востоке¹².

В последние сорок лет XI века и в первой четверти XII века Смоленск, по-видимому, находился в зависимости от Киева: другими словами, князь смоленский назначался тем, кто в тот момент княжил в Киеве¹³. Город переходил от одного к другому потомку Ярослава I, но в течение последней четверти XI века и первой четверти XII века он по большей части находился во владении Владимира Мономаха или был дарован им кому-либо. Только после смерти Мономаха в 1125 году, когда Смоленск получил его внук Ростислав Мстиславич, это княжество стало независимой политической единицей со своим собственным князем, который имел возможность (и пользовался ею) передавать Смоленск своим потомкам. Начиная с этого момента и до начала XV века Смоленском владела исключительно семья Ростислава — Ростиславичи.

До конца XII века Ростиславичи управляли Смоленском при помощи проверенных методов кнута и пряника. Время от времени их власть была столь сильна, что они назначали своих ставленников на новгородский престол, обычно своих близких родственников, а иногда также и на псковский. Епархия была создана в Смоленске в 1136 году. В 1165 году под контроль Смоленска в обмен на Полоцк временно перешел город Витебск с прилегающей территорией. Ростислав и двое самых могущественных из его сыновей Роман и Рюрик часто занимали киевский престол. И что самое важное, Ростиславичам удалось постепенно создать крепкие семейные связи в городах-крепостях возле самого Киева — в Овруче, Белгороде и Вышгороде — и тем самым обеспечить фактический захват Киева и его района в XIII веке.

Нетрудно понять причины усиления Смоленска в конце XII века. Княжество процветало во многом благодаря речному пути в Восточную Европу по Двине: есть доказательства развитых торговых связей с Ригой и основными торговыми центрами Германии — Любеком, Дортмундом и Бременом. Между членами правящей династии не было ссор, и мы не находим никаких признаков формирования отдельных отчин: члены рода недолгое время правили провинциальными центрами, но не могло быть и речи о выделении какой-либо ветви рода за рамки столичного Смоленска. Князья, по-видимому, всегда подчинялись тому, кто в тот момент был старшим в семье. А кроме того, Смоленск фактически не подвергался нападениям со стороны внешних врагов: Полоцк и юго-западная часть новгородской территории закрывали его от литовских и германских набегов, а половцам, чтобы достичь границ Смоленска, приходилось пробиваться через земли Киевского, Переяславского и Черниговского княжеств¹⁴.

Южный сосед Смоленска Чернигов, окруженный Киевом и Туровом с запада, Смоленском и Суздальской землей — с севера, Муромом и Рязанью — с северо-востока и Переяславлем — с юга, имел менее выгодное географическое положение, поскольку его южные и восточные границы были более уязвимыми для нападения: южная половина восточной границы, например, была открыта донским степям. Княжество обладало системой водных путей, соединявших его со Смоленском (по Днепру и Соже), с югом (по Днепру) и с востоком (по верховьям Оки). Через южные и центральные районы протекала Десна, на берегах которой были расположены главные города Чернигов, Новгород Северский, Трубецк, Брянск и Вщиж. На юге района протекал приток Десны Сейм, создавая естественную преграду для вторжения степных кочевников, в то время как на западе, от Любеча до Рогачева, Чернигов, расположенный в среднем течении Днепра, контролировал главный водный путь из Смоленска в Киев.

В отличие от Смоленска Чернигов начиная еще с середины XI века считался родовым владением одной, и только одной, ветви потомков Ярослава I. В 1054 году Ярослав завещал его своему второму сыну вместе с Рязанью и Муромом. «Святослав [получил] Чернигов и всю страну восточную и до Мурома»¹⁵. В течение первых двадцати двух лет никто не заявлял своих прав на владения Святослава, но во время жестокой междоусобной войны с 1077 по 1097 год они переходили из рук в руки не менее семи раз, в основном от сыновей Святослава к Владимиру Мономаху и наоборот. В 1097 на великом съезде в Любече, на котором временно были разрешены территориальные проблемы Киевского государства, Чернигов был признан отчиной Святославичей. «Коиждо да держить отчину свою... [Пусть] Давыд и Олег, Ярослав (три сына Святослава. — Авт.) держат Святославле [отчину]»¹⁶. В руках Святославичей она находилась до тех пор, пока Чернигов оставался независимым княжеством.

В течение XII века этот род разрастался и дробился. Давид как старший сын Святослава наследовал Чернигов; Олег сделал своей столицей Новгород Северский, а третий сын, Ярослав, в конце концов поселился в 1127 году в районе, который, по-видимому, был дан ему в Любече и где было суждено оставаться его потомкам, — в самостоятельном объединенном княжестве Рязани и Мурома. Чернигов и Новгород Северский переходили от одной ветви к другой, от Давида и его сыновей к Олегу и его сыновьям. Но ветвь Давидовичей пресеклась во втором поколении, и остались только Ольговичи. К седьмому десятилетию XII века сами Ольговичи разделились на две линии: потомки Всеволода Ольговича — старшая ветвь, и потомки Святослава Ольговича — младшая. Это означало, что территория самого Чернигова была фактически расколота надвое: только принадлежавшие к старшей ветви наследовали черниговский престол, в то время как Новгород Северский был центром земель, принадлежавших младшей ветви. Как именно была поделена территория на районы Чернигова и Новгорода Северского, сказать трудно. Большинство западных и северных земель, по всей видимости, находились под контролем Чернигова, а отчина новгород-северских князей состояла из южной половины этих земель. К сожалению, нет достаточных свидетельств, чтобы показать, как различные младшие члены обеих семей ставились на княжение в малые города. Не открывают источники и того, удавалось ли каким-либо ветвям удерживать за собой твердые отчинные владения в менее важных районах. Мы знаем только, что «горизонтальное старейшинство», в соответствии с которым брат наследовал брату, являлось, по-видимому, принципом, соблюдавшимся при передаче двух главных престолов в Чернигове и в Новгороде Северском. Но передавался ли, скажем, Путивль, или Курск, или Козельск вертикально от отца к сыну, мы не можем сказать.

В целом, несмотря на многочисленные внутрисемейные конфликты в середине XII века, к концу столетия Святославичи пришли как достаточно сплоченный род. Успешно действовали они и в политических переворотах того времени. С 1138 по 1194 год представители рода Святославичей княжили в Киеве в общей сложности двадцать шесть лет, на восемь лет больше, чем Рюриковичи из Смоленска в период 1158—1202 годов. Территория Чернигова значительно увеличилась. Земля по обеим сторонам реки Сейм, включая важные города Курск и Рыльск, то есть район, который в течение сотни лет после смерти Ярослава I принадлежал то Южному Переяславлю, то Чернигову, в конце 50-х годов XII столетия окончательно вошел в состав Черниговского княжества¹⁷, а район Клецка (Клеческа) и Слуцка (Случеска) (так называемая «земля дреговичей»), представлявший собой обширную окраину Турово-Пинского княжества к западу от Днепра и к северу от Припяти, в течение большей части XII века находился, по-видимому, под управлением черниговских князей¹⁸. Однако самым ярким показателем потенциальных возможностей Чернигова на переломе веков является тот факт, что в течение последней четверти XII века и первой четверти XIII века в летописях не зафиксировано ни одной крупной феодальной войны на территории этого княжества.

Но в начале XIII века силы черниговских князей только созревали. Как будет показано ниже, Ольговичи еще не были достаточно сильны, чтобы сыграть решающую роль в войне за преобладание на юге Руси. Объясняется это относительной слабостью двух следующих одного за другим наследников Святослава Всеволодовича, последнего из Ольговичей, княжившего в Киеве в XII веке; и только когда черниговским князем в 1204 году стал могущественный сын Святослава Всеволод Чермный, Ольговичи смогли сказать свое веское слово в развернувшейся борьбе за власть.

Южный Переяславль имел мало общего с Черниговом как в географическом, так и в политическом плане. Его западная граница с Киевом проходила на западе где-то на полпути между Днепром и нижним течением Десны и Трубежем на востоке. В районе Остерского Городка, расположенного в устье реки Остера, она поворачивала на восток, формируя границу с Черниговским княжеством. На юго-западе Днепр отделял Южный Переяславль от степных земель кочевников. Река Сула, на берегах которой располагалась система городов-крепостей Римова, Лукомля, Лубны и Ромена, создавала на востоке серьезное препятствие для вторжения кочевников из донских степей, хотя к концу XII века земля, контролируемая переяславскими князьями, по всей видимости, расширилась на восток до верховьев Северского Донца и включала также большую часть бассейнов рек Псел и Ворскла. Все главные реки, пересекавшие территорию Переяславля: Трубеж, Супой, Сула, Псел и Ворскла — давали выход к Днепру, основному пути на юг к Крыму и Черному морю, а Донец соединял Переяславль с Азовским морем¹⁹.

В политическом, экономическом и военном отношениях Переяславль был ориентирован на юг и запад. Он был тесно связан с Киевом, а его главной задачей, по мнению всех киевских князей, была защита Киева с востока от набегов кочевников. Большинство войн XI и XII веков с печенегами, торками и половцами, войн, сдерживавших кочевников в их неутолимом стремлении на запад, разворачивались на Переяславской земле. Взаимоотношения с Черниговом на севере сводились к тому, что курская территория по обеим сторонам Сейма периодически переходила то к одному княжеству, то к другому в течение ста лет после смерти Ярослава I. Правда, черниговские князья в первой половине XII века неоднократно пытались захватить Переяславль, но безуспешно. Переяславль прочно оставался в руках потомков Владимира Мономаха, даже в то время, когда в Киеве княжили Святославичи.

Переяславль в отличие от Смоленска и Чернигова вплоть до середины XII столетия, по-видимому, находился в зависимости от киевских князей. В 1054 году Ярослав I завещал Всеволоду этот район вместе с Ростовом и Суздалем, и следующие сто лет там правили либо сам Всеволод, либо его сыновья Владимир Мономах и Ростислав. Начиная со вступления Мономаха на киевский престол в 1113 году и до конца XII века в Переяславле княжили только члены обширного рода потомков Мономаха: четверо сыновей Мономаха (Ярополк, Вячеслав, Андрей и Юрий Долгорукий) и потомки Мстислава Великого и Юрия Долгорукого. Потомки Мономаха рассматривали Переяславль как трамплин на киевский престол: киевские князья обычно ставили в Переяславль своего возможного преемника, и действительно, из многих князей, правивших в Переяславле с 1054 по 1187 год, семеро получили старейший престол. События 1132 года показали, насколько общепризнанным был этот принцип: когда Ярополк из Переяславля переехал в Киев в связи со смертью своего брата Мстислава Великого, он посадил на свое место не кого-либо из братьев, а своего племянника Всеволода Мстиславича. Это было немедленно воспринято его братьями как нарушение системы старейшинства. Юрий Долгорукий, младший из братьев Ярополка, немедленно изгнал Всеволода из Переяславля, но был сам в свою очередь изгнан Ярополком, который подлил масла в огонь, заменив Юрия Долгорукого еще одним своим племянником, Изяславом Мстиславичем. Только в 1134 году, когда в Переяславле окончательно укрепился брат Ярополка Андрей, оскорбленные чувства сыновей Мономаха были удовлетворены.

В течение двадцати лет после того, как Андрей оставил престол, Переяславль переходил из рук в руки потомков Мономаха: от сыновей Мономаха Вячеслава и Юрия Долгорукого к сыну Мстислава Великого Изяславу и внуку Мстиславу, затем к сыну Юрия Долгорукого Глебу. После того как Глеб во второй раз получил переяславский престол в 1154 году, летописцы внезапно и необъяснимо утратили интерес к этому восточному придатку Киева. События, происходившие там в течение тридцати трех лет, почти не отразились в летописи. По-видимому, киевские князья потеряли интерес к переяславскому князю как к возможному наследнику старейшего престола. Ни Глеба (1154—1 169)²⁰, ни его сына Владимира (1169—1187) никто не тревожил, и им удавалось успешно защищать свое княжество от набегов половцев.

К концу столетия Переяславль окончательно вышел из-под опеки киевского князя. Летописи Киева и Владимира проливают очень мало света на события на юго-востоке с момента смерти Владимира в 1187 году и до 1200 года. Однако ясно, что контроль над княжеством перешел в руки Всеволода III, правившего Суздальской землей. Ярослав Мстиславич, последний из переяславских князей XII века²¹, как и его предшественник, приходился племянником великому князю владимирскому. Всеволод III был настолько уверен в отсутствии оппозиции в этом княжестве, что в 1200 г. посадил на переяславский престол своего десятилетнего сына Ярослава. Его цель была ясна. Он хотел, чтобы ни один князь не мог захватить власть над всем югом Руси от Галицкой земли до Переяславля.

Всеволод III, как и его брат Андрей Боголюбский, вынашивал сходные планы относительно восточных окраин южнорусских районов — Мурома и Рязани. Цели, которые он преследовал, однако, не сводились только к тому, чтобы препятствовать распространению власти какого-либо одного князя на всю Южную Русь, он также стремился расколоть союз правителей Мурома — Рязани и их ближайших родичей, черниговских князей.

Муромо-Рязанская земля, расположенная в среднем течении Оки и верховьях Дона и Воронежа, граничила с Черниговом на западе и с Суздальской землей на востоке; восточные и южные границы княжества с мордовскими землями и Половецким полем можно определить лишь приблизительно. Как и Переяславль, этот район постоянно подвергался набегам половцев с юга, но еще большая опасность грозила ему с востока, от разбойных отрядов волжских булгар. На востоке должной защиты не было: на уязвимость этой земли слишком хорошо указывает та легкость, с которой войска Батыя ворвались в Рязань в 1237 и в Муром в 1239 году²².

Когда в 1054 году Ярослав I оставил Чернигов и все западные земли вплоть до Мурома своему сыну Святославу, Муромо-Рязанская земля считалась частью Черниговского княжества. Отдельное княжество образовалось только в 1127 году, когда младший из сыновей Святослава, Ярослав, был изгнан из Чернигова и стал правителем только Муромо-Рязанской земли. После смерти Ярослава Святославича в 1129 году Муромо-Рязанская земля оставалась владением его потомков и никогда не возвращалась к черниговским или новгород-северским князьям. Любопытно, что старейший престол находился в более удаленном Муроме, а младший — в Рязани. Сведений об этом районе за первую половину XII века недостаточно, но, по всей видимости, первые два поколения Ярославичей занимали эти два престола, сменяя друг друга в строгом соответствии с правилами наследования по горизонтальной линии. Однако к концу XII века род Ярославичей распался надвое, и очень вероятно, что разделилась и Муромо-Рязанская земля. Старшая ветвь — потомки Юрия Владимировича закрепились в Муроме (северо-восточная часть района) и, судя по скудным и часто косвенным свидетельствам источников, были не более чем пассивными и подчиненными союзниками правителей Суздальской земли. А младшая ветвь рода, потомки Глеба Ростиславича, держалась за Рязань и ее многочисленные мелкие уделы с поразительной цепкостью и упорством до тех пор, пока остатки Рязанского княжества не были окончательно присоединены московским князем Василием III в 1521 году.

На протяжении большей части XII века Рязань боролась за достижение независимости от своих более сильных соседей на западе (Чернигов) и на севере (Суздальская земля). Но рязанским князьям это не удалось. Хотя после смерти Ярослава Святославича в 1129 году все периферийные княжества сбросили с себя опеку Чернигова, им еще не раз приходилось обращаться к своему западному соседу за помощью, как будто кровные связи никогда не разрывались. Но именно северо-восток Руси — Суздаль и Владимир причиняли рязанским князьям наибольшее беспокойство во второй половине XII столетия, и подчиненность Рязани черниговским князьям уступила место подчиненности великому князю владимирскому. Андрей Боголюбский и Всеволод III пользовались малейшей возможностью, чтобы удержать своих экономически более слабых соседей в зависимом положении. Требуя от них участия в походах против Киева, Новгорода, Чернигова и волжских булгар, они низводили их до положения, мало отличавшегося от вассальной зависимости; вмешиваясь во внутренние дела Рязани, а то и намеренно провоцируя междоусобные войны, они добивались того, что Рязань прочно оставалась под их контролем.

Только один рязанский князь в XII веке — Глеб Ростиславич — имел достаточно сил, чтобы оказать сопротивление. Он сыграл заметную роль в событиях, разыгравшихся на севере во время смуты, последовавшей за смертью Андрея Боголюбского в 1174 году. Его безуспешные попытки посадить своего ставленника на владимирский престол привели в 1177 году к войне, а решающая победа Всеволода над рязанцами на реке Колокше под Владимиром в феврале 1178 года положила конец борьбе Глеба за старейшинство. В течение следующих тридцати лет Рязанское княжество находилось в той или иной степени вассальной зависимости от Всеволода III: он заставил рязанцев воевать на его стороне (против Чернигова в 1180 и 1197 годах и против их старых союзников половцев в 1199 году); он вмешивался в их внутренние дела в 1180 и 1186 годах; он изолировал их политически и, может быть, даже в церковных делах от Чернигова — так или иначе, в 1198 году Рязань запросила и получила отдельную епархию (до того княжество находилось под юрисдикцией епископа черниговского)²³. Создается впечатление, что Всеволоду достаточно было мизинцем шевельнуть, чтобы его воля была исполнена²⁴. На переломе веков Рязань, как и Переяславль, находилась в его полной власти. Было, однако, одно существенное отличие. Если в Переяславле правили близкие родственники Всеволода, на которых он мог положиться, то Рязань имела своих собственных князей, многие из которых еще проявят неуступчивость в будущих отношениях с Суздальской землей.

Расположенные в самой западной части прежней Киевской Руси, богатые в сельскохозяйственном отношении и экономически развитые Волынская и Галицкая земли в начале XIII века представляли собой могущественный союз. Однако до того, как в 1199 году энергичный волынский князь Роман присоединил Галицкую землю, эти два княжества шли каждое своим, независимым от другого путем. Одна черта отличала их от других южнорусских районов; они имели наиболее протяженную границу с нерусской территорией. На юго-западе простиралось обширное Венгерское королевство, отделенное от Галицкой земли Карпатами. На западе находилась Польша, разделенная на области Великая Польша, Малая Польша, Силезия, Мазовия и Куявия. На севере и северо-востоке лежали земли Тевтонского ордена. Полоса размытой и неопределенной южной границы отделяла эти два района от половецких степей. Поэтому неудивительно, что их ранняя история коренным образом отличалась от истории других киевских княжеств.

В течение XI и XII веков оба района страдали от алчных притязаний со стороны их нерусских соседей, особенно поляков и венгров. Галицкая земля, граничившая и с Польшей, и с Венгрией, была более уязвима для нападений: Перемышль и Червень, самые западные города, переходили из рук в руки между поляками и русскими не менее пяти раз за десятилетия, предшествовавшие 80-м годам XI века, в то время как венгры почти постоянно на протяжении XII века поддерживали Волынь против Галичины и пытались проникнуть в страну. В смутное время, последовавшее за смертью Ярослава Осмомысла в 1187 году, венгерскому королю Беле III удалось на короткий период поставить своего сына Андрея на престол в Галиче. Волынская земля также страдала от польского вмешательства. С начала XI века волынско-польские отношения колебались от династических браков и союзов, с одной стороны, до открытых военных действий — с другой.

Более западная из двух областей, Галицкая земля, была расположена на северо-восточных склонах Карпат и в бассейне Днестра. Ее главные города были связаны своими реками с Черным и Балтийским морями: Галич стоял на Днестре, Теребовль — на северном притоке Днестра Серете, Коломыя — на Пруте, т. е. все имели прямой выход к Черному морю и, таким образом, к Константинополю и Крыму. Перемышль на реке Сане, впадающей в Вислу у Завихоста, имел тесные связи с Восточной Польшей и с Балтикой. Волынская земля тоже была связана с Балтикой через другой крупный приток Вислы — Западный Буг, но она имела также выход к Черному морю по верховьям Южного Буга и к Турову и Киеву по притокам Припяти Стыри и Горыни. Экономическое значение этих двух областей определялось их географическим положением. Речные пути позволяли купцам выходить в Черное и Балтийское моря, а сухопутные маршруты соединяли Галицкую землю с Венгрией через Карпаты. Кроме того, два главных пути, соединявших Киев с Краковом и Прагой, проходили через Владимир на Волынской земле на севере и через Теребовль в Галицкой земле на юге²⁵.

Ранняя политическая история Галицкой земли, а именно ее главных городов Теребовля и Звенигорода (Галич до XII века не упоминается в источниках), нам абсолютно неизвестна. В так называемом «завещании» Ярослава I от 1054 г. эта область не упоминается. Однако некоторые историки считают, что Ярослав оставил эту землю внуку Ростиславу, сыну своего первенца Владимира, умершего в 1052 году. Достоверно неизвестно, что происходило в Галицкой земле в первые тридцать лет после смерти Ярослава I, но достаточно ясно, что три сына Ростислава: Рюрик, Володарь и Василько — в 80-х годах XI века разделили Галицкую землю на три области с центрами, как можно предположить, в Перемышле, Теребовле и Звенигороде. Во всяком случае, на съезде в Любече в 1097 году было решено, что Перемышль — это отчина Володаря, а Теребовль — Василька (Рюрик умер в 1092 году). К этому времени их сила была уже широко известна: в 1091 году Василько помог спасти Византийскую империю от печенегов²⁶, совершил несколько успешных походов против поляков и венгров и в 1097 году готовил экспедиции против поляков и дунайских булгар²⁷. Более того, он собирался (или, по крайней мере, так считается) захватить северную часть Волынской земли и район Турова и Пинска²⁸. В 1098 году Володарь вместе со своим братом, сведя на нет попытку Святополка из Киева поставить Галицкую землю «на колени», удачно уклонились от киевских притязаний и вывели Галицкую землю из-под опеки киевского князя.

Володарь и Василько умерли в 1124 году, и до конца XII века Галицкой землей правили потомки Володаря. Однако к концу столетия власть этого первого в Галицкой земле дома явно ослабла. Владимир Ярославич, последний из этой династии, стоявший во главе Галицкой земли в 1187—1199 годах, «бе бо любезнив питию многому и думы не любяшеть с мужми своими и поя у попа жену и постави себе жену»²⁹, был подвергнут унижению как со стороны своих бояр, не пожелавших «кланятися попадьи»³⁰ и изгнавших его, так и со стороны венгерского короля, который вместо убежища, о чем просил его Владимир, попросту заключил изгнанного князя в тюрьму³¹. Владимиру удалось бежать из Венгрии в 1190 году и вернуться на родину с помощью Фридриха Барбароссы и поляков. Так или иначе, он удерживался на престоле еще в течение девяти лет. Его положение в Галицкой земле поначалу выглядело неустойчивым. Роман Волынский был наготове в ожидании удобного случая, который позволил бы присоединить Галицкую землю к своему княжеству, в то время как поляки и венгры ждали на флангах подходящего момента для нападения. У Владимира не было иного выхода, как искать себе сюзерена и защитника среди самых могущественных из русских князей. Как только он вернулся в Галич, Владимир послал в Суздаль гонца. «Отче господине, — с этими словами, как утверждают, он обратился к Всеволоду, — удержи Галичь подо мною, и яз Божии и твои есмь со всимь Галичемь, а во твоей воле есмь всегда»³². Это был мудрый ход. Всеволод велел «всем княземь и... королеви в Ляхы» не нападать на Галицкую землю, и никто не посмел его ослушаться. Владимир, согласно киевской летописи, «утвердився в Галиче и оттоле не бысть на нь никого же»³³. Только после его смерти в 1199 году Роману удалось захватить Галицкую землю и соединить ее с Волынской землей.

Политическая история Волынской и Галицкой земель резко различается тем, что Волынская земля лишь на первый взгляд добилась определенной степени независимости от Киева во второй четверти XII столетия. Более того, самые северные области — Берестье (современный Брест) и Дорогочин — были, видимо, не более чем придатками Киева до их включения в состав Волынской земли во второй половине XII века. Оказалось, например, что в 1142 году киевский князь черниговского происхождения Всеволод Ольгович ставил в эти города своих родственников³⁴.

В XI веке ни одна ветвь рода не владела Волынской землей подолгу. В 1054 году она была оставлена Ярославом I своему шестому сыну Игорю, но он и его сын Давид недолго удерживали Волынь. Потомки Давида были в конечном счете вытеснены в маленькое окраинное княжество Городно (Гродно) в северной части Волынской земли. После перехода от одного рода к другому Волынская земля попала, наконец, в руки Владимира Мономаха и его потомков. В течение некоторого времени Волынской землей правил сын Мономаха Андрей (1125—1134), но затем она перешла к крутому и энергичному внуку Мономаха Изяславу Мстиславичу. При нем Волынская земля перестала быть отчиной киевских князей, а стала родовым владением Изяслава и его потомков. При двух его старших сыновьях Мстиславе и Ярославе область разделилась надвое: Владимир и западная часть отошли к Мстиславу, а Луцк на реке Стырь и восточная часть стали отчиной Ярослава и его сыновей. В конце столетия великий сын Мстислава Роман присоединил всю Волынскую землю к Галицкой, сформировав таким образом на юго-западе Руси могучее государство, которому суждено было сыграть заметную роль в истории Южной Руси в XIII веке.

Район Турова и Пинска, очерченный средним течением Припяти и ее многочисленными притоками, славился своими густыми лесами, болотами и на большей части территории не отличался плодородием. Любопытно, что ранние летописцы уделяли ему очень мало внимания, а временами и вовсе игнорировали, так что теперь почти невозможно проследить его историю в XI и XII веках. И все-таки, при всей его сельскохозяйственной отсталости, это был очень важный регион. Припять, на берегах которой был расположен город Туров, являлась основным водным путем из Киева в Польшу и на Балтику. Более того, в Турове находился епископский престол. Самый прославленный из занимавших его, Кирилл, живший в XII веке, был признан как автор проповедей в духе самой что ни на есть напыщенной и вычурной византийской риторики. Вряд ли правильно будет считать этот район задворками в культурном и торговом отношении, как может показаться, если судить только по высокомерному молчанию источников.

Границы этой территории определить трудно, труднее, чем границы любого другого южнорусского княжества. Все четыре соседа Турово-Пинского княжества: Киевское, Полоцкое, Черниговское княжества и Волынская земля — управляли различными его частями в разное время. Трудно, например, сказать, образовывал ли когда-нибудь Пинск северную часть Волынской земли вместе с Берестьем, или сколь долго в XII веке черниговские князья правили центральным клином этой земли — Клецком и Слуцком (так называемой «землей дреговичей»), или в какой степени Туров рассматривался просто как придаток Киевского княжества либо даже как восточное продолжение Волынской земли. Мы знаем только, что второй сын Ярослава I, Изяслав, и его потомки имели какие-то притязания на большую часть этой земли и считали Туров своим семейным владением. Достоверно известно, что Изяслав и два его сына Ярополк и Святополк правили там³⁵. После смерти Святополка в 1113 году Туров, как очень многие южнорусские земли, попал в цепкие руки Владимира Мономаха и его сына Мстислава. До середины 50-х годов XII века он переходил из рук в руки сыновей и внуков Владимира. Затем, как будто по капризу судьбы, эта земля вновь оказалась во владении потомков Изяслава. Правнуку Изяслава Юрию Ярославичу удалось каким-то образом отобрать Турово-Пинскую землю у сына Юрия Долгорукого Бориса, последнего из потомков Мономаха, правившего там. До конца века этот район оставался во владении Юрия, пяти его сыновей и трех внуков. Произошло необратимое — Туров разделился на ряд мелких княжеств: Пинск, Клецк, Дубровицу на Горыни, Несвиж, Слуцк и, вероятно, другие. От кого находились в вассальной зависимости правители этих земель, неизвестно — возможно, на переломе веков их сюзереном был князь Волынской и Галицкой земель Роман. В XIII веке Турово-Пинское княжество, если оно когда-либо существовало как таковое, почти полностью исчезло с политической карты Южной Руси. До монголо-татарского нашествия в 1223 году мы встречаем еще только два упоминания о турово-пинских князьях: в 1207 году они были союзниками Ольговичей против киевского князя Рюрика; в 1212 году они приняли участие в походе Ростиславичей на Киев (см. прим. 71)³⁶. После этого они практически полностью исчезли с политической сцены. Для летописцев их как будто не существовало. Позднее, в XIII веке, Туров, как и Полоцк, оказался легкой добычей Литвы³⁷.

Полоцкое княжество, расположенное к западу от Смоленска и к северу от Турова, резко отличалось от всех описанных выше районов, составлявших в XII веке земли Руси. Оно никогда не было родовым владением никого из потомков Ярослава I и никогда в отличие от других княжеств не было связано пуповиной с матерью городов русских Киевом. Как ни пытались киевские князья покорить его, оно оставалось независимым и безучастным к основным политическим событиям на протяжении большей части XI и XII веков. Здесь правили потомки второго сына Владимира I Изяслава, посланного сюда на княжение вместе со своей матерью Рогнедой в конце X века. В конце XII века это было единственное княжество, граничившее одновременно с Литвой и с землями Немецкого ордена, что делало его уязвимым со стороны двух потенциально агрессивных западных соседей.

Подобно Турову, почвы здесь были бедные, местность лесистая, заболоченная. Но в торговом отношении этот район имел огромное преимущество перед большинством других княжеств: в центре этой земли протекала Западная Двина, напрямую соединявшая княжество с Балтикой; туда же вело верхнее течение Немана в западной части княжества. Удобные речные пути вели также на юг: на юго-восточной окраине района протекал Днепр и два его основных притока Друть и Березина.

Источники, содержащие сведения о Полоцком княжестве XI и XII веков, фрагментарны, противоречивы и неинформативны. Даже если в Полоцке (или в Минске, или в Витебске) велась летопись, то сведения оттуда почти не попали в летописи Киева, Новгорода и Суздальской земли. В XI веке Полоцкое княжество было, по всей видимости, сильным и единым; в течение целых ста лет только два князя занимали престол — воинственный сын Изяслава Брячислав (1001—1044) и его еще более агрессивный внук Всеслав (1044—1101). В XII веке, однако, княжество распалось на несколько мелких районов (Полоцк, Минск, Витебск, Друцк, Изяславль, Логожск и, может быть, ряд других), в которых правили многочисленные сыновья и внуки Всеслава. То минские, то полоцкие князья предпринимали попытки объединить эту территорию, но безуспешно. К началу XIII века из летописей начинают исчезать даже редкие и разрозненные упоминания о Полоцке — верный признак ослабления княжества. Тогда же крестоносцами, двигавшимися по Двине, были порабощены полоцкие данники — леттские племена. В начале XIII века русские отряды под командованием полоцких князьков были выбиты из застав в Кукенойсе (Кокенхузене) и Герсике на Двине юкскюлльским епископом Альбертом и его саксонцами³⁸. Давление Литвы с запада и Смоленска с востока, феодальные усобицы, типичные для XII века, периодические попытки киевских князей установить контроль над Полоцком, катастрофическая раздробленность Полоцкой земли — все внесло свою лепту. И хоть Генрих Ливонский упоминает какого-то «князя Владимира», «короля полоцкого» на переломе веков³⁹, и хоть этому княжеству удалось каким-то образом продержаться еще в течение нескольких десятилетий, нет сомнений в том, что оно было безнадежно ослаблено в политическом и военном отношениях. Оно не представляло угрозы ни для кого из своих соседей, и менее всего для Суздальской земли, и только время требовалось для того, чтобы самый агрессивный из них, Литва, поглотил эту территорию⁴⁰.

Новгородская земля — единственный русский район, который не был княжеством в точном значении этого слова (т. е. управляемым либо князем из династии, обосновавшейся там, либо назначенным из другого княжества), но зависел от власти приглашенного князя и его войска, когда возникала необходимость защищать границы и вести войны. Центром этого города-государства, который невозможно назвать ни княжеством, ни тем более республикой, было озеро Ильмень, к северу от озера на берегах реки Волхов и был расположен Новгород. Эта земля протянулась на севере до Финского залива, Невы, южных берегов Ладожского озера и реки Свирь. Восточным соседом новгородцев была Суздальская земля, южными соседями — Смоленское и Полоцкое княжества. Западная граница пролегала вдоль по реке Нарова на юге через центр Чудского озера, а также западнее реки Великая до самого северного края Полоцкой земли. Вся эта территория централизованно управлялась из Новгорода, только на западе город Псков и значительная по размерам зависевшая от него территория имели самоуправление, пусть и под строгим надзором Новгорода, откуда в Псков назначался посадник, которому принадлежала исполнительная власть.

Сам Новгород был вторым по величине городом на Руси после Киева. Через него проходили торговые пути, ведущие с севера, от Балтики (по Неве, Ладожскому озеру и Волхов), на юг, к Черному морю (по Ловати и волоком до Днепра), и пути с востока на запад, соединявшие Новгород с Волгой (по Полу и озеру Селигер, а также по Мсте и волоком до реки Тверды). Расположенный на пересечении торговых путей, Новгород был крупнейшим центром торговли с югом, востоком и западом, но особенно с западом. Источником богатства Новгорода была не только его торговля, но и его обширные северные колонии. Они простирались на севере до Арктики и на востоке до Урала (районы Печоры и Югры). В богатом центральном районе, известном как Заволочье («за волоком», т. е. на землях, расположенных в бассейне Северной Двины к северо-востоку от волока, соединявшего озера Белое и Кубенское), власть Новгорода твердо установилась уже в XII веке: правители в этот район назначались центральной властью. Отдаленные районы (Пермь, Югра, Печора и Кольский полуостров) находились под властью Новгорода только в том смысле, что они регулярно платили дань. Нет никаких оснований считать, что они были «колонизованы» Новгородом к началу XIII века — да и к концу столетия, кстати, этого не произошло.

Административно Новгород был разделен на две половины. На западном берегу Волхова располагалась так называемая Соборная сторона (Софийская сторона), состоявшая из трех концов (районов или округов): Неревского, Загородского и Людина (последние два известны как Прусская улица), — и детинца (кремля). Над всей этой стороной возвышался собор св. Софии. На восточном берегу реки находилась Торговая сторона, состоявшая из двух концов: Плотницкого и Славенского. Каждый из пяти концов отвечал за управление пятью волостями, или районами, на которые была поделена центральная часть Новгородской земли.

Начиная со второй половины IX столетия Новгород находился в зависимости от киевских князей. Позже князей из Киева стали присылать для правления в Новгороде. Насколько большой властью обладал князь, сколь обширными землями он владел, в какой степени он мог назначать своих людей на административные, судебные и фискальные должности — этого мы не знаем. Но в XI и в первой половине XII века он определенно был больше чем военачальником и защитником границ, и его присутствие, хотя и необходимое, если учитывать поразительную неспособность новгородцев защищаться от врагов самостоятельно, было для них, несомненно, как бельмо на глазу.

В начале XII века, по мере того, как росло стремление Новгорода к независимости, княжеская власть стала ослабевать: место посадника (ежегодно сменяемого главы исполнительной власти в городе) стало выборным — если до того посадник был ставленником и правой рукой князя, то теперь он избирался городским вечем из числа новгородских бояр, т. е. тем самым превратился из послушного орудия княжеской воли в потенциальную помеху его власти. Вече добилось также права назначать всемогущего епископа (с 1165 года — архиепископа) — номинального главу города-государства, хранителя казны, хозяина государственных земель, высшего церковного судью, будущего председателя правящего собора, — а впоследствии стало назначать и тысяцкого, т. е. воеводу местного ополчения и главу охраны. Но что самое важное, Новгород избавился от зависимости от Киева, который уже не мог назначать новгородских правителей. Начиная с 1136 года, когда восстание горожан закончилось изгнанием сына прежнего киевского князя, Новгород пользовался правом самостоятельно выбирать себе князя из любого княжеского рода. Конечно, сильные владимирские, киевские или черниговские князья по-прежнему могли оказывать давление на Новгород и принуждать горожан принимать своих ставленников. Но уже была разрушена традиция или неписаный закон, согласно которому именно киевский князь автоматически ставил своего сына или близкого родственника в Новгород. Город получил возможность лавировать между тремя главными княжескими группировками: старшей ветвью потомков Мономаха (главным образом Ростиславичами, князьями смоленскими), младшей ветвью (Юрием Долгоруким и его детьми) и их к тому времени отдаленными родственниками Ольговичами из Чернигова. Все три рода обеспечивали Новгород князьями в течение второй половины XII века.

Ошибкой было бы думать, что завоеванное право Новгорода самому выбирать себе князей неизбежно вело к ослаблению княжеской власти. Это происходило только в том случае, если престол занимал слабый князь или же ставленник слабого князя. Оказывается, что во второй половине XII столетия ограничений княжеской власти (во всяком случае, закрепленных письменно) почти не было, кроме права горожан изгонять нежеланного правителя (которым они пользовались время от времени в течение этого периода), не навлекая на себя при этом серьезных гонений извне. Нетрудно понять причины неспособности новгородцев ограничить власть князя: несмотря на тот факт, что посадник — главная исполнительная власть города — избирался независимо от князя, отсутствовало единство среди тех, кто составлял основную силу, стоящую за выборщиками, а именно бояр, поскольку в XII веке сами бояре были разобщены своей приверженностью разным поставщикам правителей для Новгорода. Начиная с 1136 года среди бояр можно выделить несколько непримиримо враждующих группировок: тех, кто поддерживал Ольговичей, и тех, кто противостоял им: позднее враги Ольговичей разделились на тех, кто поддерживал суздальских князей, и тех, кто поддерживал смоленских. Это означало, что, кто бы ни был князем, он, как правило, мог рассчитывать на поддержку той или иной части бояр; но это также означало, что никакая группировка бояр не могла удержать власть без поддержки правящего в это время князя. В результате вместо того, чтобы формировать сплоченную оппозицию по отношению к княжеской власти и ее привилегиям и вырабатывать какую-то форму олигархического республиканского правления, бояре были разобщены как раз по причине того, что город-государство имел право выбирать (или влиять на выбор) своего князя, а также избавляться от него⁴¹.

Ближе к концу XII столетия власть князя Суздальской земли Всеволода III стала проявляться в Новгороде все сильнее и сильнее. В течение большей части 80-х и 90-х годов XII века в Новгороде княжил его ставленник, некто Ярослав Владимирович, дальний его родственник по крови (он был внуком Мстислава Великого) и свойственник благодаря браку. Хотя его правление прерывалось на короткие периоды времени представителями Ольговичей и Ростиславичей, тем не менее к концу века Новгород как будто примирился (по крайней мере на какое-то время) с влиянием на его политику князей Суздальской земли. В 1199 году Всеволод III удалил Ярослава из Новгорода и заменил его своим трехлетним сыном. Похоже, что город на некоторое время утратил даже право выбирать себе князя. Еще на одной русской территории влияние Суздальской земли стало доминирующим.

Обзор политической организации каждой из русских территорий конца XII века и истории их предшествующего развития показывает, что к 1200 году Киев утратил то, что столетие назад казалось общепризнанным, — контроль над большей частью земель Руси — Волынью, Южным Переяславлем, Туровом и Смоленском на юге, а также Суздальской землей и Новгородом на севере — другими словами, над всеми русскими областями, кроме Чернигова — Рязани, Полоцка и Галицкой земли, А тем временем Всеволод III твердо взял в свои руки не только родовое владение — Суздальскую землю, но и Южный Переяславль, Муром—Рязань и Новгород. Становится понятным, почему общегосударственная власть переместилась, пусть даже только временно, с юга не север и почему князь развивающейся Суздальской земли стал вместо киевского князя наиболее влиятельным правителем на Руси. Причина не в том, что Киев стал хоть в каком-то смысле экономически слабее — в русских источниках нет никаких свидетельств, что ухудшение торговли на Черном море, например, существенно повлияло на Киев, — и не в том, что в XII веке происходила какая-то заметная миграция с юга на север — опять же нет никаких указаний о том, что население Суздальской или Новгородской земли увеличивалось на счет Киевского или любого другого южного княжества. Подлинную причину этого временного перемещения источника влияния следует искать прежде всего в том факте, что ни один княжеский род не правил Киевом в течение всего XII века. Как было показано, власть переходила сначала к потомкам Мономаха и Ольговичам, затем к старшей и младшей ветвям потомков Мономаха, что, конечно, сопровождалось вспышками разорительных междоусобных войн. В Суздальской земле, напротив, в течение большей части XII века правили три сильных князя, отец и два сына, все трое не терпевшие соперничества, осознавшие особое единство своей семьи и не желавшие отдать власть над Ростовом, Суздалем и Владимиром в руки любой другой ветви потомков Мономаха, тем более таких чужаков, как Ольговичи или рязанские князья. Более того, в XII столетии Суздальская земля оставалась нерасчлененной: власть твердо находилась в руках правившего князя, и мы не находим признаков того, что сыновья или братья оседали в выкроенных из Суздальской земли отчинах.

Таким образом, в целеустремленности и сплоченности Юрия Долгорукого и двух его сыновей, в их страстной решимости защищать и неуклонно расширять границы своего северного государства, в неспособности какой-либо одной из ветвей рода Ростиславичей править Киевом так, как это делали Владимир Мономах и Мстислав Великий, — вот в чем заключена главная причина временного ослабления Киева в начале XIII века и выхода на первый план могущественной и влиятельной Суздальской земли.

Примечания

1. НПЛ, с. 160 (под 989 годом).

2. См.: Кучкин. О маршрутах; Смирнов, гл. 2; Насонов, Русская Земля, гл. 11.

3. Пресняков, с. 27.

4. ПСРЛ, т. 2, стб. 520, 521, под 6670 годом (ультрамартовский стиль).

5. Кучкин. Ростово-Суздальская земля, с. 87.

6. Там же.

7. См.: Poppe. On the Title of Grand Prince, p. 685.

8. Зимин, с. 103—104.

9. См.: Кучкин. Ростово-Суздальская земля, с. 88 и далее.

10. См.: Толочко. Киев, с. 114—163.

11. Согласно В.Н. Татищеву, Ростислав получил Смоленск в 1125 г. (Татищев, т. 2, с. 137).

12. Подробное описание границ Смоленского княжества см.: Алексеев. Смоленская земля, с. 53—54.

13. См.: Янин. Международные отношения, с. 122.

14. См.: Алексеев. Некоторые вопросы.

15. НПЛ, с. 160.

16. ПСРЛ, т. 1, стб. 257, прим. а.

17. Зайцев, с. 95 и далее.

18. Там же, с. 104—108.

19. См.: Кучера, с. 118—120, 136.

20. Фактически Глеб был посажен на киевский престол в 1169 г. своим племянником Мстиславом Андреевичем по наущению Андрея Боголюбского. В 1171 г. он был убит, как сообщили его брату Андрею.

21. Из источников неясно, когда Ярослав занял переславский престол, но, по всей вероятности, он наследовал своему двоюродному брату Владимиру в 1187 г.

22. ПСРЛ, т. 1, стб. 470.

23. Татищев, т. 4, с. 326; Кузьмин, с. 127.

24. Подробное описание политической истории Рязани в XII веке см.: Монгайт. Рязанская земля, гл. 29; Иловайский, гл. 2.

25. См.: Пашуто. Очерки, с. 168 и сл.

26. См.: Очерки истории СССР IX—XIII вв., с. 365.

27. ПСРЛ, т. 1, стб. 266.

28. Там же, стб. 263.

29. ПСРЛ, т. 2, стб. 659.

30. Там же, стб. 660.

31. Там же, стб. 661.

32. Там же, стб. 667.

33. Там же.

34. Там же, стб. 310—312.

35. Даже еще до того, как он получил киевский престол в 1054 г. (ПСРЛ, т. 2, стб. 150).

36. Согласно Татищеву, они участвовали также в походе Ростиславичей 1221 г.

37. О Турове в XI—XII веках см.: Лысенко, с. 21—31.

38. Brundage. The Chronicle of Henry of Livonia, p. 90—93.

39. История Генриха Ливонского была написана между 1225 и 1229 гг.

40. О Полоцке см.: Алексеев. Полоцкая земля; сокращенный вариант в сборнике «Древнерусские княжества» (Алексеев. Полоцкая земля, с. 202—239).

41. См.: Янин. Новгородские посадники, с. 94—123.

Предыдущая страница

К оглавлению

Следующая страница