§ 1. Политическое становление земель Юго-Западной Руси. Владимиро-Волынская община и ее отношения с Великими Князьями Киевскими

Юго-Западная Русь и прежде всего Галичина представлялась многим дореволюционным историкам краем, где безраздельно хозяйничали бояре. Еще М. Смирнов утверждал, что «во всех важнейших случаях действователями являются бояре; они призывают князей, они составляют заговоры, захватывают управление земли в свои руки и т.д., а граждане молчат или являются в страдательной роли приверженцев высшего сословия, исполнителей его предначертаний; то значение, которое сохраняло народонаселение в Киеве, где бояре казались пришельцами, потому что с новым князем являлись и новые бояре, это значение в Галиче всецело перешло к боярам, важным по своему богатству и тому влиянию, которое они постоянно сохраняли над народом, благодаря своим должностям. Народная масса, предоставленная самой себе, без средств, без вождя, конечно, должна была разделиться на части и склониться на сторону того или другого боярина»¹. По мнению Н. Дашкевича, галицкие бояре «пользовались в своей стране особенною силою», тогда как «община не имела права решающего голоса»². Вот почему в тех случаях, когда «должна была что-нибудь решать сама страна», на сцену выходили бояре. И только изредка «проглядывает в летописи народ, как деятельная сила; он заявлял свой голос, когда налицо не было бояр. Бояре же в политике почти всегда действовали вопреки его благосостоянию. Они были виновниками большинства смут в стране со времени смерти Ярослава Осмомысла, особенно со времени смерти Романа... Они наводили иноземцев, которые — были мгновения — посягали даже на народную совесть. Этого мало: сами не особенно церемонились с народом... Народ предстает в жалком виде». Грушевский наблюдал рост «незвичайной» силы галицкого боярства, которое уже при Ярославе «почало показувати роги»³. Оно «сложилось в такую мощную сплоченную массу», что смогло «развернуть борьбу на два фронта: с общиной и князем»⁴. О господствующем и преобладающем положении бояр в Галицкой земле, потеснивших княжескую власть, рассуждали и другие исследователи⁵. Отсюда понятно, почему политическая история Юго-Западной Руси нередко рассматривалась с точки зрения противоборства двух сил: боярства и князя. При таком подходе народные движения оказались на обочине научной мысли.

Волынь и Галичина, подобно остальным регионам Древней Руси, долго находились под властью киевской общины. На основании имеющихся в нашем распоряжении данных можно предположить, что союзы племен Побужья и Поднестровья уже в начале X в. оказались в сфере влияния Киева⁶. Однако здесь отношения Полянского центра с подчиненными ему племенами осложнялись соседством Венгрии, Польши и Чехии. Сюда, помимо приднепровской Руси, пытались проникнуть иноземные завоеватели⁷. В дальнейшем влияние внешнего фактора на политическую и даже социальную жизнь Юго-Западной Руси было весьма ощутимо. Балансируя между Русской землей, Польшей и Чехией, местные общины стремились к утверждению своей самостоятельности. В конце X — начале XI вв. явственно обозначилось их желание разорвать узы зависимости от Киева⁸. Опорными пунктами борьбы с киевским засильем являются города, которые получают значение средоточий больших территориальных округ. В XI в. важное значение приобретают такие города, как Владимир, пришедший на смену древнему Волыню, Перемышль и Теребовль. Они превращаются в центры крупных волостных образований, выступая в качестве городов-государств. Политические коллизии становятся тут еще более запутанными и сложными. На рубеже XI и XII вв. борьба с Киевом дополняется соперничеством Владимира с Перемышлем и Теребовлем, тяготевших к устройству отдельной волости. Несмотря на сопротивление владимирской общины, опиравшейся порою на поддержку киевских правителей, Перемышль и Теребовль отпали от волынской столицы, уступив вскоре лидирующее место Галичу, вокруг которого и сложилась самостоятельная Галицкая земля. Юго-Западная Русь распалась на две земли-волости: Владимирскую и Галицкую. Судя по всему, Галицкая земля первой порывает зависимость от Киева, что произошло где-то в первые десятилетия XII в. К середине же этого века освобождается от киевского владычества и Владимир. Тогда, вероятно, завершилось формирование владимирского и Галицкого городов-государств. Едва сложились суверенные города-государства во Владимире и Галиче, как начались их столкновения с пригородами, стремившимися отколоться от главных городов и создать собственные волости, независимые от своих старейших собратьев. Не станем входить в подробности названных процессов, поскольку это сделано нами в специальном исследовании⁹. Но мы сочли необходимым сказать о них хотя бы вкратце, так как эти процессы существенно влияли на политическую борьбу в городских общинах Галицко-Волынской Руси.

Одним из проявлений ее были военные стычки князей из-за столов, отраженные в летописных рассказах последней четверти XI в. В 1078 г. Всеволод Ярославич, севший в Киеве после гибели в битве на Нежатиной ниве Киевского Князя Изяслава, наделил Владимиром Волынским сына его Ярополка¹⁰. Вскоре, однако, у Ярополка Изяславича появились опасные соперники: братья Ростиславичи и Давыд Игоревич — обиженные Ярославичами князья-изгои. Одно время они жили при Ярополке во Владимире, но в 1084 г. «выбегоста» от него¹¹. Затем беглецы, собрав, по-видимому, войско, вернулись и выгнали Ярополка из Владимира. Соловьев полагал, что «Ростиславичи не могли выгнать Ярополка, не приобретя себе многочисленных и сильных приверженцев во Владимире»¹². Если эта догадка верна, то можно говорить об участии в межкняжеской борьбе владимирцев, обусловленном их стремлением самостоятельно распоряжаться княжеским столом, а не по указке из Киева. Всеволоду пришлось с помощью оружия возвращать Ярополка на владимирское княжение.

Примечательно, что Давыд Игоревич и Ростиславичи живут у Ярополка, не садясь на княжения по пригородам владимирской волости. В этом, вероятно, проглядывает не столько политика Всеволода или Ярополка, сколько воля вечевой общины старейшего города, не желающей создавать в своей земле новые княжеские столы, чреватые распадом волостного единства.

Чтобы как-то утихомирить обделенных князей, Всеволод на правах киевского властителя, повелевающего Владимирской землей, отдает Перемышль и Теребовль Ростиславичам, а Дорогобуж — Давыду Игоревичу¹³. Для Андрияшева это пожалование означало, что «Ярополк очутился между двух огней, между энергичными Ростиславичами и не менее их умным и энергичным Давыдом; все они с полным основанием утверждали, что Волынь их отчина и стремились ею овладеть. Положение Ярополка было очень тяжело и виновником его он считал Великого Князя, самовольной раздачей которым его земель он имел полное основание оскорбиться»¹⁴. Согласно Соловьеву, «Ярополк Изяславич, князь Волынский, в отдаче Дорогобужа Давыду видел обиду себе, намерение Всеволода уменьшить его волость, и потому начал злобиться на Всеволода...»¹⁵. Об уменьшении владений Ярополка в связи с передачей Всеволодом Дорогобужа Давыду и Перемышля с Теребовлем Ростиславичам писал П.А. Иванов¹⁶. Несколько иначе объясняет недовольство Ярополка на Киевского Князя Н.Ф. Котляр. Он считает, что «энергичный Давид не удовлетворился захолустным Дорогобужем и продолжал добиваться владимирского стола... По всей вероятности, Ярополк видел причину агрессивности Давида в попустительстве Великого Князя»¹⁷. Историки, как видим, вращаются вокруг личных обид Ярополка. Не отрицая ущерба, нанесенного действиями Всеволода Ярославича интересам Ярополка, позволим себе все же предположить, что главное заключалось не в ущемлении владельческих прав последнего, а в самоуправном дроблении Владимирской земли-волости (города-государства) на более мелкие государственные единицы. Возможно, это соответствовало настроению населения упомянутых пригородов, особенно тех, которые находились в пределах будущей Галицкой волости, т.е. Перемышля и Теребовля. Но владимирская община не могла взирать равнодушно на расчленение собственной волости¹⁸ и потребовала от Ярополка принять активные меры, чтобы защитить ее целостность. Только так, на наш взгляд, следует понимать летописное известие о том, что Ярополк «хотяше ити на Всеволода, послушав злых советник»¹⁹. За этим кратким сообщением летописца кроется намерение владимирского князя идти на войну со Всеволодом и стоящей за ним киевской общиной. Осуществить такой замысел без опоры на военную мощь Владимирской земли Ярополк, разумеется, был бессилен, ибо одной дружиной управиться с могучим противником — дело безнадежное. К тому же Ярополк, будучи князем слабым, нерешительным и робким²⁰, едва ли бы сам пустился в столь рискованное предприятие. Вот тут и надо вспомнить «злых советник», побуждавших его выступить против Всеволода. По мнению А.М. Андрияшева, то были ярополковы дружинники²¹. Думается, что «злые советники» — это, скорее всего, влиятельные владимирцы, озабоченные судьбой своей волости. Дружина Ярополка не имела возможности организовать такое внушительное выступление и потому вряд ли играла здесь роль инициатора. О том, что в данном случае происходили сборы владимирских воев, а значит, велась и подготовительная работа лидерами владимирской общины, свидетельствуют последующие события.

Всеволод, «уведав» о предстоящем походе Ярополка на Киев²², «посла противу ему сына своего Володимера»²³. Стало быть, Ярополк не успел даже выступить, как Всеволод в упреждающем порядке послал на него рать во главе с Владимиром. Подобное могло произойти при условии длительной подготовки Ярополка к походу, требующей мобилизации военных ресурсов всей Владимирской волости²⁴. Видно, приготовления еще не закончились, когда Ярополк узнал о приближении Владимира. И поэтому он, «оставив матерь свою и дружину Лучьске, бежа в Ляхы»²⁵. Бегство князя, исполнявшего функции военачальника, поставило владимирскую общину в тяжелое положение, оставив ее без военного предводителя, а если учесть сакральный характер княжеской власти, частично сохранявшийся с языческих пор, то — и покровителя. Это парализовало волю к сопротивлению. Сперва Владимиру «вдашася лучане». Потом Всеволодович «посади Давыда Володимири, в Ярополка место, а матерь Ярополчю, и жену его и дружину приведе Кыеву, и именье взем его»²⁶. Владимирцы вынуждены были покориться. И все же на Волыни чувствовалось глухое недовольство, которое легко могло перейти в открытое неповиновение, чем, вероятно, объясняется задержка Владимира здесь с войском и его податливость к миру с Ярополком. По рассказу летописца в следующем 1086 году «приде Ярополк из Ляхов, и створи мир с Володимером, и иде Володимер вспять Чернигову. Ярополк же седе Володимери»²⁷. Примирение с Владимиром, а значит, и со Всеволодом, уход киевских полков из Владимирщины развязывали руки Ярополку. И он, «переседев мало дний, иде Звенигороду»²⁸. Соловьев, предполагая, что Звенигород в тот момент принадлежал Ростиславичам, выражение «иде Звенигороду» истолковал как воинский поход²⁹. Догадка маститого историка нам кажется вполне правдоподобной. Какие цели преследовал Ярополк, направляясь к Звенигороду? Очевидно, не только личные, обусловленные враждой к Ростиславичам или жаждой «большего имения», но и государственные, состоящие в восстановлении суверенитета владимирской общины над недавним пригородом. Поход на Звенигород, вероятно, являлся первым этапом войны за Перемышль и Теребовль, где обосновались Ростиславичи. Ярополк Изяславич, таким образом, действовал в интересах владимирцев, стремившихся удержать свою волость в старых границах³⁰.

На пути к Звенигороду Ярополк был убит каким-то Нерадцем, который «саблею с коня прободе» лежащего «на возе» князя. Согласно летописцу, Нерадец совершил кровавое преступление по наущению дьявола и «злых человек». Трудно сказать, кого разумел летописатель, говоря о «злых человек». Но он сообщает о бегстве «треклятого» Нерадца в Перемышль к Рюрику Ростиславичу³¹. Как будто нити заговора тянулись к Ростиславичам. Именно одного из них, Василька, обвинял в убийстве Ярополка князь Давыд³². Мнения же историков разошлись. «Летописец, — отмечал Карамзин, — не объясняет тайной причины злодейства, сказывая только, что убийца бежал в Перемышль к Рюрику, старшему из Ростиславичей, которым Всеволод уступил сей город в удел, и которые, приняв изменника, навлекли на себя гнусное подозрение»³³. Много стараний приложил, обеляя Ростиславичей, безымянный автор статьи о смерти Ярополка Изяславича, опубликованной в Современнике³⁴. Подлинным виновником он считал Давыда Игоревича, который убийством Ярополка «несомненно достигал своей цели — Владимирского княжения, и не ошибся в расчете, как оказалось на самом деле»³⁵. В этой версии усомнился Соловьев, по словам которого, «об участии Давыда нет ни малейшего намека в летописи; сам Давыд после, говоря Святополку об убиении брата его, не мог выдумать об участии Ростиславичей и объявить об этом Святополку за новость; если бы современники подозревали Давыда, то и летописец сам, и Святополк Изяславич, и киевляне на вече, и князья на съезде не преминули бы упомянуть об этом по случаю злодейства Давыдова над Васильком. Если летописец не указывает прямо на Ростиславичей, то это доказывает, что у современников не было достаточных улик против них; но не без намерения летописец выставляет бегство Нерадца к Рюрику в Перемышль»³⁶. О Рюрике же известно лишь то, что «он выгнал Ярополка из Владимира и потом принял к себе его убийцу: эти два поступка нисколько не ручаются за его нравственность»³⁷. Соловьев, таким образом, склонялся более к обвинению Ростиславичей, чем Давыда Игоревича. В дальнейшем мнения историков колебались то в одну, то в другую сторону. Так, А.М. Андрияшев думал, что Ярополк погиб «от руки подосланного Рюриком Ростиславичем убийцы»³⁸. П.А. Иванов признавал, что бегство Нерадца в Перемышль к Рюрику бросало «некоторую тень на Ростиславичей». Но он не исключал причастности к убийству Давыда Игоревича, «который, получив в 1085 г. Владимир, должен был отдать его вернувшемуся и примирившемуся с Мономахом Ярополку. Для Давыда Игоревича Ярополк стоял поперек дороги, и, конечно, такой человек, как Давыд Игоревич, мог решиться на такой низкий поступок, как убийство. Все это, однако, одни лишь догадки! Можно только, кажется нам, считать несомненным, что Ярополк пал жертвою споров из-за уделов»³⁹.

Советские историки также по-разному судили о том, кто стоял за Нерадцем. Д.С. Лихачев, скажем, называл Ростиславичей⁴⁰, а О.М. Рапов — Ростиславичей и Всеволода Ярославича⁴¹. Н.Ф. Котляр предположил, что Ростиславичи «действовали вкупе с Давидом, которому после смерти Ярополка вновь досталась Волынь»⁴².

Для всех упомянутых исследователей, искавших вдохновителей злодейства, характерно обращение только к князьям (Ростиславичам или Давыду), тогда как в летописи говорится о «злых человек», управлявших убийцею. Уже это обстоятельство делает убийство Ярополка фактом, выходящим за рамки межкняжеских распрей. Вряд ли «злые человеци» принадлежали к числу ярополковых дружинников или владимирцев. Скорее всего, они представляли чужой, враждебный Ярополку и владимирской общине мир, куда бежал Нерадец. То могли быть дружинники Ростиславичей, либо влиятельные лица из Перемышля. Нам кажется, что дружинники здесь отпадают, поскольку между дружиной и князем в те времена еще существовало нерасторжимое единство, и за содеянное «ближними мужами» князь отвечал, как за собственные поступки. Поэтому, будь замешаны в убийстве Ярополка дружинники Ростиславичей, вина за него легла бы на самих Ростиславичей. Но летописец воздерживается от прямых обвинений, и это показательно: значит, для подобных обвинений не было достаточных оснований⁴³. Остаются деятели перемышльского земства, из которых и составился кружок «злых человек», подговоривших Нерадца убить Ярополка. Следовательно, смерть владимирского князя явилась результатом прежде всего межобщинных, а не княжеских раздоров, хотя значение последних отрицать не приходится. Устранение Ярополка соответствовало интересам Ростиславичей и Давыда Игоревича, ибо первые тогда сохраняли бы свою власть в Перемышле, Теребовле и Звенигороде, а второй снова вокняжился бы во Владимире. Желая погибели владимирскому правителю, они не препятствовали заговорщикам, а быть может, тайно их даже одобряли. Не случайно ведь Нерадец укрылся в городе Рюрика Ростиславича — Перемышле. И все-таки заговор, по нашему убеждению, сплела перемышльская община, не желающая подчиняться городу Владимиру. В Ипатьевской летописи после рассказа об убийстве Ярополка и похоронах его в Киеве приведено известие о походе Всеволода Ярославича на Перемышль: «В се же лето ходи Всеволод к Перемышлю»⁴⁴. Летописец связывает этот поход с предшествующими событиями, намекая тем самым на важную в них роль бывшего владимирского пригорода. Итак, столкновение владимирской и перемышльской общин привело к трагической развязке — гибели Ярополка.

О том, что волостные интересы, подобно водовороту, затягивали князей, свидетельствуют отношения Давыда Игоревича с Ростиславичами. Поначалу они были добрыми⁴⁵. Но с вокняжением Давыда во Владимире все переменилось. И вот Давыд, заручившись поддержкой Святополка киевского, повелел своим слугам ослепить теребовльского князя Василька Ростиславича, желая «переяти Василкову волость»⁴⁶. Захват Давыдом Игоревичем «василковой волости», в конечном счете, означал присоединение к Владимирской земле Теребовля с пригородами и селами⁴⁷. Отсюда понятно, почему Давыд действовал не один. За ним стояли Туряк, Лазарь и Василь — влиятельные, по всей видимости, представители владимирской общины. Именно их выдачи требовали Василько и Володарь, осадившие впоследствии Владимир. Из этих владимирских мужей, надо думать, сложился кружок «злых человек», подобных тем, что «наустили» Нерадца убить Ярополка. Только теперь «злые человеци» принадлежали не к перемышльскому, а к владимирскому земству.

При чтении летописи может возникнуть впечатление, будто Туряк, Лазарь и Василь — единственные из владимирской общины люди, замешанные в пленении и ослеплении теребовльского князя. На самом же деле, как показывает внимательный разбор летописных известий, это не так. В начале летописного повествования о походе Володаря и Василька речь идет о том, что они выступили против Давыда. Но затем Давыд вдруг уходит в глубь сцены, вперед выдвигаются владимирцы, с которыми ведут переговоры Ростиславичи. Не стоит доверять словам Ростиславичей, обращенным к владимирцам: «Ве не приидохове на град вашь, ни на вас, но на врагы своя, на Туряка и на Лазаря и на Василя, то бо суть намолвили Давыда, и тех есть послушал Давыд и сотворил се зло»⁴⁸. Тут перед нами, несомненно, дипломатический маневр: Ростиславичи, не надеясь получить Давыда, за которого владимирцы готовы были «битися», и взять Владимир, удовольствовались выдачей на казнь трех названных мужей, а владимирцы ради мира отступились от них. Пребывание в тот момент Туряка, Лазаря и Василя в Луческе, попытки Лазаря и Василя укрыться в Турийске намекают на связь этих людей с владимирской земщиной. Однако не следует замыкаться на Туряке, Лазаре и Василе. Летописные материалы позволяют расширить круг лиц, принимавших прямое участие в событиях, связанных с ослеплением теребовльского князя. Мы знаем, например, что ослепленного Василька привезли во Владимир и поместили на «дворе Вакееве», приставив к нему «30 мужъ стеречи и 2 отрока княжа, Улан и Колчка»⁴⁹. Василька, как видим, заключают не в княжеском дворе, а во дворе какого-то Вакея, за которым угадывается известный и влиятельный во Владимире человек. К этому нужно добавить, что Василька стерегли 30 мужей, скорее всего, владимирцы, поскольку стражники из числа княжеских людей названы летописцем особо. Их было только двое—Улан и Колчко. Активность владимирской общины здесь не вызывает сомнений. Но Давыда Игоревича поддерживали не только непосредственно жители Владимира, но и других городов Владимирской волости. Не случайно братья Ростиславичи, направляясь к Владимиру, «придоста ко Всеволожю... Онема же ставшима около Всеволожа, и взяста копьем град и зажгоста огнем, и бегоша людье огня. И повеле Василко иссечи вся, и створи мщенье на людех неповинных, пролья кровь неповинну»⁵⁰. По-видимому, в стремлении Давыда завладеть Теребовлем всеволожане наряду с остальными людьми Владимирской земли являлись отнюдь не посторонними зрителями. Иначе совершенно неоправданна жестокость Василька в отношении обитателей Всеволожа. Поступок теребовльского князя становится понятным, если учесть, что Давыд, покушаясь на волость Василька, действовал с одобрения главного города и зависимых от него пригородов⁵¹. За враждой князей просматривается вражда волостных общин. В данном случае политика владимирской общины являлась наступательной, а теребовльской — оборонительной: первая хотела восстановить былую власть, а вторая — отстоять приобретенную в упорной борьбе самостоятельность. Отделение Перемышля и Теребовля от Владимира зашло настолько далеко, что между ними легли уже границы — межи, по летописной лексике. «Довлееть нама на межи своей стати», — говорили Володарь и Василько⁵². Взгляд на Теребовль как независимую от Владимира волость выразил Василько. Когда ему Давыд сулил «любо Всеволожь, любо Шеполь, любо Перемиль», он ответил: «Сему ми дивно, дает ми город свой, а мой Теребовль, моя власть и ныне и пождавше»⁵³. Всеволож, Шеполь, Перемиль — пригороды Владимира и потому «свои» для Давыда, сидевшего на владимирском столе. Иное дело Теребовль, представляющий, по убеждению Василька, отдельную от Владимира волость.

Замысел Давыда «переяти Василкову волость» провалился. В итоге пострадал не только сам князь, но и Владимирская волость. Положение Давыда во Владимире пошатнулось. Местная община, похоже, была им не довольна, т.к. неудачи владимирского властителя повлекли за собой ослабление ее позиций перед внешним миром. Неудивительно, что Владимир вскоре оказался в руках Святополка, вынудившего Давыда уйти в Червен — владимирский пригород, откуда тот «бежа в Ляхы»⁵⁴. Андрияшев не мог точно сказать, почему он «должен был оставить Червен и удалиться в Польшу»: то ли вследствие «давления со стороны Святополка», то ли из-за «несочувствия к себе» червенцев⁵⁵. Бегство Давыда из Червена указывает на опасность, грозившую ему со стороны жителей города. Причина такого нерасположения крылась в неумении Давыда Игоревича княжить, принося благо Владимирской волости. Владимирцы, возглавляемые этим князем, не только не восстановили свою власть над Перемышлем и Теребовлем, но и попали в более тесную зависимость от Киева. Надо было напрягать силы, чтобы вернуть утраченные позиции.

Дальнейшая история Владимира шла под знаком продолжающейся консолидации местной общины и обостряющейся борьбы ее с Киевом и соседними волостями. По сообщению летописи, в 1117 г. Владимир Мономах собрал целую коалицию князей с целью похода против Ярослава Святополчича, княжившего во Владимире⁵⁶. Согласно П.А. Иванову, поход был вызван стремлением Мономаха «к сосредоточению русских земель в своем роде и к приведению князей разных земель в более тесную зависимость от Киевского Князя, чем было на самом деле»⁵⁷. Но нельзя исключать и того, что Мономах отстаивал также интересы киевской общины. Довольно красноречиво в этой связи известие Татищева, по которому Ярослав Святополчич хотел «у Владимира область по Горыню отнять», а «Ростиславичев владения лишить»⁵⁸. Осуществить задуманное Ярослав мог, опираясь преимущественно на местные силы⁵⁹. Так за межкняжеской «которой» выступает очередной конфликт волостей. В частности, мы видим, как владимирская община пытается расширить собственную территорию за счет Погорынья, находившегося в составе Киевской земли⁶⁰ и являвшегося яблоком раздора между Киевом и Волынью⁶¹, а также возродить господство над Перемышлем и Теребовлем — волостями Володаря и Василька. Вот почему среди князей, «вступивших» вместе с Мономахом град Владимир, находились и Ростиславичи⁶².

Укротив Святополчича, Владимир Мономах вернулся «въ свояси». Затем, как извещает Ипатьевская летопись, он «посла сына Романа во Владимерь княжить»⁶³. Вслед за этим известием летописец сообщает: «Выбеже Ярослав Святополчичь из Володимера Угры, и бояре его и отступиша от него»⁶⁴. Лаврентьевская летопись излагает события в ином, более точном, на наш взгляд, порядке: «Бежа Ярославець Святополчичь из Володимера в Ляхы, и посла Володимер сын свои Романа в Володимерь княжить»⁶⁵. Оба источника ничего не говорят о вторичном походе Владимира Мономаха против «Ярославца». В поздних же летописях есть упоминания об этом походе. В них к тому же, называется причина, побудившая Мономаха снова собирать рать на Ярослава. В Московском летописном своде 1479 г. читаем: «Ярославць Святополчич отсла от себе жену свою, дщерь Мъстиславлю, внуку Володимерю. Володимер же слышев се и совокупи воя поиде на нь; и выбеже Ярослав Святополчич из Володимеря в Угры, и бояре его отступиша от него. Володимер же посла в Володимерь сына своего Романа...»⁶⁶. Никоновская летопись содержит аналогичную запись, но вместе с тем имеет и одно интересное разночтение: «а воя его (Ярослава) отступиша от него»⁶⁷. Татищев, сообразуя различные летописные версии, замечал: «Ярославец, Князь Владимирский, забыв данное свое Владимиру клятвенное обесчание, жену свою от себя отослал. Чем Владимир вельми оскорбился, собрав войско, пошел ко Владимирю. Но Ярославец, уведав, не дожидая его, ушел в Польшу к сестре своей и зятю. Владимир же, оставя во Владимире сына своего Романа, сам возвратился»⁶⁸.

Суммированные нами факты дают пищу для размышлений относительно общей ситуации во Владимире, обусловившей бегство Ярослава Святополчича из города. Что же заставило князя покинуть Владимир? По Татищеву, Ярослав ушел в Польшу, как только узнал о походе Мономаха. Соловьев объясняет поступок Святополчича поведением бояр, отступивших от него, не раскрывая мотивы боярского отступничества⁶⁹. Согласно Андрияшеву, Ярославом во Владимире «многие были недовольны и, между прочим, вся боярская партия». Поэтому, когда Мономах двинул полки, «несчастному Ярославу ничего не осталось, как бежать к своим друзьям»⁷⁰. Котляр писал о том, что Ярослав, не желая «примириться со своим зависимым от киевского стола положением», предпринял «попытку освободиться от подчинения общерусскому правительству (?! — И.Ф.) с иноземной помощью». Нас не могут удовлетворить подобные объяснения. Вспомним, как вел себя Ярослав, когда большое союзное войско, возглавляемое Мономахом подступило к Владимиру. Он сидел в городе, а противники в бесплодной осаде «стояша днии шестьдесять»⁷¹. Значит, владимирская община была на стороне Ярослава, который благодаря ее расположению к себе удерживал город. Но затем владимирцы по каким-то неясным для нас причинам изменили отношение к нему, что, вероятно, заставило и бояр сделать то же⁷². Ярослав, лишенный поддержки владимирской общины, вынужден был бежать в чужую землю. Само бегство говорит об опасной для князя обстановке во Владимире. Если учесть, что древнейшие летописные памятники хранят полное молчание о новом походе Мономаха на Ярослава, то еще явственнее улавливаются местные мотивы произошедшего. Поэтому бегство Святополчича надо рассматривать как изгнание князя из города недовольными его правлением владимирцами.

Примечания

1. Смирнов М. Судьбы Червонной или Галицкой Руси до соединения ее с Польшею (1387). СПб., 1860. С. 118—119.

2. Дашкевич Н Княжение Даниила Галицкого по русским и иностранным известиям. Киев, 1873. С. 18.

3. Грушевський М. Історія Украіни-Руси. Львів, 1905. Т. II. С. 442.

4. Там же. С. 478.

5. См.: Костомаров Н.И Начало единодержавия в Древней Руси // Вестник Европы. 1870. № И. С. 40; Пассек В. Княжеская и докняжеская Русь // ЧОИДР. 1870. Кн. 3. С. 49, 51, 58; Андрияшев А.М. Очерк истории Волынской земли до конца XIV столетия. Киев, 1887. С. 153; Линниченко ИА. Черты из истории сословий в Юго-Западной (Галицкой) Руси XIV—XV вв. М., 1894. С. 4, 210; Владимирский-Буданов М.Ф. Обзор истории русского права. СПб.; Киев, 1907. С. 62—65; Ключевский В.О. Боярская дума древней Руси. ПТб., 1919. С. 65—67; Пресняков А.Е. Лекции по русской истории. Т. 2. Вып. 1. Западная Русь и Литовско-Русское государство. М., 1939. С. 26—27.

6. Фроянов И.Я., Дворниченко А.Ю. Города-государства Древней Руси. Л., 1988. С. 104—105.

7. Там же. С. 105—106.

8. Там же. С. 106—107.

9. См.: там же. С. 103—156.

10. ПВЛ. М.; Л., 1950. Ч. 1. С. 135.

11. Там же.

12. Соловьев С.М. Сочинения: в 18 кн. М., 1988. Кн. 1. С. 353.

13. ПВЛ. Ч. 1. С. 135, 171. См. также: Андрияшев А.М. Очерк истории Волынской земли... С. 111; Иванов П.А. Исторические судьбы Волынской земли с древнейших времен до конца XIV в. Одесса, 1895. С. 121; Котляр Н.Ф. Формирование территории и возникновение городов Галицко-Волынской Руси IX—XIII вв. Киев, 1985. С. 47.

14. Андрияшев А.М. Очерк истории Волынской земли... С. 111.

15. Соловьев С.М. Сочинения. Кн. I. С. 354.

16. Иванов П.А. Исторические судьбы Волынской земли... С. 121.

17. Котляр Н.Ф. Формирование территории... С. 46—47.

18. По верному наблюдению Рапова, Перемышль «в 80-е гг. XI в. входил в состав Владимиро-Волынского княжества, которым владел Ярополк Изяславич» (Рапов О.М. Княжеские владения на Руси в X — первой половине XIII в. М., 1977. С. 71). То же самое надо сказать о Теребовле и Дорогобуже (Котляр Н.Ф. Формирование территории... С. 47). К владениям Ярополка относили Перемышль, Теребовль и Дорогобуж Андрияшев и Иванов (Андрияшев А.М. Очерк истории Волынской земли... С. 111; Иванов П.А. Исторические судьбы Волынской земли... С. 121). Волынским считал Дорогобуж Соловьев. См.: Соловьев С.М. Сочинения. Кн. 1. С. 354. См. также: Тихомиров М.Н. Древнерусские города. С. 321—322, 324.

19. ПВЛ. Ч. 1. С. 135.

20. Летописец называет его кротким и смиренным. См.: ПВЛ. Ч. 1. С. 136. См. также: Андрияшев А.М. Очерк истории Волынской земли... С. 111; Иванов П.А. Исторические судьбы Волынской земли... С. 121; Котляр Н.Ф. Формирование территории... С. 47.

21. Андрияшев А.М. Очерк истории Волынской земли... С. 111.

22. См.: Барсов Н.П. Очерки исторической географии. География начальной (Несторовой) летописи. Варшава, 1885. С. 108; Андрияшев А.М. Очерк истории Волынской земли... С. 111; Пашуто В.Т. Внешняя политика Древней Руси. М., 1968. С. 43.

23. ПВЛ. Ч. 1. С. 135.

24. Соловьев писал, что Ярополк начал собирать войско. См.: Соловьев С.М. Сочинения. Кн. 1. С. 354.

25. ПВЛ. Ч. 1. С. 135—136.

26. Там же. С. 136.

27. Там же. По Соловьеву, мирному «обороту дел много содействовала прежняя дружба Мономаха к Ярополку, благодарность старого Всеволода к отцу его Изяславу и нежелание ссориться с сыновьями последнего, из которых старший должен был получить старшинство по смерти Всеволодовой» (Соловьев С.М. Сочинения. Кн. 1. С. 354). Возможно, это так. Но нельзя, однако, все сводить к княжеским взаимоотношениям, игнорируя владимирскую земщину, которая, несомненно, влияла на политику князей.

28. ПВЛ. Ч. 1. С. 136.

29. Соловьев С.М. Сочинения. Кн. 1. С. 355. См. также: Линниченко И.А. Взаимные отношения Руси и Польши до половины XIV столетия. Ч. 1. Русь и Польша до конца XII в. Киев, 1884. С. 131; Андрияшев А.М. Очерк истории Волынской земли... С. 112; Пашуто В.Т. Внешняя политика... С. 43. Иванов предполагал в данном случае не военный поход, а простую поездку. Но доводы, на наш взгляд, приводит не убедительные. (Иванов П.А. Исторические судьбы Волынской земли... С. 123).

30. Арцыбашев и Соловьев со ссылкой на польских хронистов утверждают, что Перемышль, как и другие Червенские города, взятые Болеславом II, были отвоеваны Ростиславичами (Арцыбашев Н.С. Повествование о России. М., 1838. Т. 1. Кн. 2. С. 35. Прим. 218; Соловьев С.М. Сочинения. Кн. 1. С. 354, 675). Однако мы больше доверяем нашему летописцу, сообщающему о пожаловании Всеволодом Ярославичем Перемышля и Теребовля Ростиславичам. См.: ПВЛ. Ч. 1. С. 171. См. также: Карамзин Н.М. История Государства Российского. М., 1991. Т. II—III. С. 62, 247—248. Прим. 149.

31. ПВЛ. Ч. 1. С. 136.

32. Там же. С. 171, 172.

33. Карамзин Н.М. История Государства Российского. Т. II—III. С. 62.

34. Смерть Ярополка Изяславича в 1086 г. // Современник. 1849. Т. XVI. Отд. 2. С. 6—25.

35. Там же. С. 32.

36. Соловьев С.М. Сочинения. Кн. 1. С. 355.

37. Там же.

38. Андрияшев А.М. Очерк истории Волынской земли... С. 112.

39. Иванов П.А. Исторические судьбы Волынской земли... С. 123—124.

40. ПВЛ. М.; Л., 1950. Ч. И. С. 414.

41. Рапов О.М. Княжеские владения... С. 70, 84.

42. Котляр Н.Ф. Формирование территории... С. 47.

43. См.: Соловьев С.М. Сочинения. Кн. 1. С. 355.

44. ПСРЛ. М., 1962. Т. II. Стб. 199.

45. Вспомним хотя бы совместное бегство Давыда Игоревича с Володарем Ростиславичем в Тмутаракань и пережитые там ими сообща злоключения. См.: ПВЛ. Ч. 1. С. 135.

46. ПВЛ. Ч. 1. С. 176.

47. Иванов П.А. Исторические судьбы Волынской земли... С. 124.

48. ПВЛ. Ч. 1. С. 177.

49. Там же. С. 173.

50. Там же. С. 177.

51. Ср.: Иванов П.А. Исторические судьбы Волынской земли... С. 126.

52. ПВЛ. Ч. 1. С. 179.

53. Там же. С. 175—176.

54. Там же. С. 178.

55. Андрияшев А.М. Очерк истории Волынской земли... С. 114.

56. ПСРЛ. Т. II. Стб. 284.

57. Иванов П.А. Исторические судьбы Волынской земли... С. 132.

58. Татищев В.Н. История Российская. М.; Л., 1963. Т. II. С. 132.

59. Татищев утверждал, что Ярослав действовал, будучи «подусчаем поляки» (Там же. С. 132). Допускал это и С.М. Соловьев (Соловьев С.М. Сочинения. Кн. 1. С. 391). Совершенно ясно, однако, что без участия владимирцев Ярослав был бы не в состоянии реализовать этот план.

60. См.: Насонов А.Н. «Русская земля» и образование территории Древнерусского государства. М., 1951. С. 129; Котляр Н.Ф. Формирование территории... С. 55.

61. Барсов Н.П Очерки... С. 108.

62. ПСРЛ. Т. II. Стб. 284.

63. Там же. Стб. 285.

64. Там же.

65. ПСРЛ. М., 1962. Т. 1. Стб. 292.

66. ПСРЛ. М.; Л., 1949. Т. XXV. С. 28.

67. ПСРЛ. СПб., 1862. Т. IX. С. 150.

68. Татищев В.Н. История Российская. Т. II. С. 133.

69. Соловьев С.М. Сочинения. Кн. I. С. 392.

70. Андрияшев А.М. Очерк истории Волынской земли... С. 117.

71. ПСРЛ. Т. II. Стб. 284.

72. В Никоновской летописи, как мы заметили, вместо бояр фигурируют «вой». В этом можно видеть намек на более широкий социальный состав людей, отшатнувшихся от Ярослава. Видимо, то была владимирская община в целом.

Предыдущая страница

К оглавлению

Следующая страница