§ 3. Политический статус Новгородского князя и Новгородского посадника в условиях внутриполитической борьбы второй трети XII века до смерти Великого Князя Андрея Юрьевича Боголюбского
Между 1148 и 1155 гг. на новгородском столе, как мы знаем, поменялось несколько князей: Святополк Мстиславич, Ярослав Изяславич, Ростислав Мстиславич и Мстислав Юрьевич. При всех названных князьях посадником оставался Судила Иванкович, избранный на должность за год (1147) до ухода Святополка и лишенный ее через год (1156) после прихода Мстислава1. Факт примечательный, свидетельствующий об отсутствии непосредственной связи перемен в княжении и посадничестве, а следовательно, и обусловленности занятия княжеского стола борьбою боярских «партий».
Согнав в 1156 г. Судилу с посадничества, новгородцы избрали на его место Якуна Мирославича. Янин посвящает этому событию следующий комментарий: «На первый взгляд, это весьма неожиданное сочетание: сын Юрия Долгорукого оказывается в союзе с врагом Юрия — Якуном, подвергшимся за 15 лет до того публичному позору, избитым, закованным в цепи и жившим из милости на дворе суздальских князей. Однако мы уже видели, что за прошедшее с тех пор время политические привязанности враждующих боярских группировок заметно изменились. Судила, в 1141 г. выступивший на стороне суздальского князя, уже в 1142 г. поддерживает Мстиславичей, когда их союз с Суздалем прекратил существование. Такую же эволюцию пережил и Нежата, вместе с Судилой стоявший на стороне Юрия Долгорукого, когда тот выступал против черниговских князей, и порвавший с ним, когда Юрий стал поддерживать черниговцев. Коль скоро обстоятельства привели к падению в Новгороде Мстиславичей, вместе с ними должны были утратить власть и все группы боярства, выступавшие в их поддержку, а к власти должен был прийти тот круг, с которым связан Якун Мирославич. В то же время приход Якуна к власти может быть результатом и более глубоких причин. Его выдвижением посадничеству придавался тот закономерный характер, который лежит в основе этого института, характер боярской власти, противостоящей власти князя»2. Янин, как видим, неоднозначно толкует причины «прихода Якуна к власти». Эта неоднозначность идет, на наш взгляд, не столько от противоречивости исторической действительности, сколько от противоречия ее концепции историка. В частности, не согласуется с ней идея противостояния боярской посадничьей власти княжеской, ибо посадничество дополняло княжение, а отнюдь не противостояло ему. Князь в Древней Руси не являлся еще монархом и представлял собой высшее лицо в системе общинной власти3. В Новгороде XII в. княжение и посадничество — органы республиканской власти, действующие слаженно, а не в противовес друг другу. Разумеется, это не исключало конфликты между отдельными князьями и посадниками. Но нельзя вражду лиц превращать в противоборство институтов.
Быстро меняющиеся «политические привязанности» претендентов в посадники, фиксируемые Яниным, подрывают идею о существовании в Новгороде изучаемого времени устойчивых боярских групп, придерживающихся определенной политической ориентации, выступающих на стороне какой-нибудь отдельной княжеской линии. На фоне столь головокружительной политической эволюции, которую, скажем, пережил Судила, эти группы теряют рельефность, ускользая от взора исследователя.
Но что на практике означает заключение союза группой Якуна или Судилы-Нежаты-Костянтинато с Суздалем, то с Мстиславичами? Это, как правило, означает, что в Новгороде на княжеский стол садится ставленник Юрия Долгорукого или кто-то из Мстиславичей. Но тогда возникает вопрос, почему вокняжение в Новгороде представителя нечерниговской княжеской линии следует рассматривать как поддержку черниговских князей или же как проявление негативного отношения к ним. Не правильнее было считать, что новгородцы в одном случае склонились на сторону Мстиславичей, а в другом — на сторону суздальских князей. К тому же черниговские князья не являлись постоянно сплоченной корпорацией, разделяясь на Ольговичей и Давыдовичей, находившихся порой во взаимной вражде. С ними попеременно, от случая к случаю, вступали в союз Мстиславичи и Юрий Долгорукий4. Уже это обстоятельство, не говоря об иных, должно предостеречь от «четких» разграничений новгородского боярства на прочерниговскую и античерниговскую группировки.
Правление Мстислава Юрьевича в Новгороде закончилось в 1157 г. Летописец сообщает некоторые подробности смещения князя: «Бысть котора зла в людех, и въсташа на князя Мьстислава на Гюргевиця, и начаша изгонити из Новагорода, търговыи же пол сташа в оружии по немь; и съвадишася братья, и мост переимаша на Вълхове, и сташа сторожи у городьних ворот, а друзии на ономь полу, малы же и кръви не прольяша меж собою. И тъгда вънидоста Ростиславиця, Святослав и Давыд; и на ту нощь бежа Мьстислав из города. По трьх днех въниде Ростислав сам, и сънидошася братья, и не бысть зла ничтоже»5. Что побудило часть новгородцев выступить против Мстислава? Соловьев дал такой ответ на этот вопрос: «Утверждение самого Юрия на столе киевском утвердило и сына его на столе новгородском. Но... Юрий недолго был спокоен в Киеве, недолго спокойствие могло сохраняться и в Новгороде: союз всех трех Мстиславичей и Давыдовича против Юрия, как видно, послужил знаком к восстанию стороны Мстиславичей и в Новгороде»6. У нас нет уверенности в том, что летописец излагает последовательность событий в полном соответствии с их действительным ходом. Поэтому не исключено, что, помимо неспокойного положения Юрия в Киеве, о чем говорил Соловьев, к изгнанию Мстислава новгородцев подтолкнуло известие о смерти Долгорукого. Нашу догадку подкрепляет Никоновская летопись, где читаем: «Новгородци же слышавше преставление Великого Князя Киевского Юрья Долгорукаго Владимерича Маномаша, и яко по немь сяде на великом княжении в Киеве князь велики Чръниговский Изяслав Давыдовичь, и начата высылати из Новаграда князя своего Мстислава Юрьева сына Долгорукаго, таже послаша множество воинства вооруженых на него, да въскоре изыдеть из града; "послахом бо, глаголюще, по князя Святослава Ростиславича и по брата его по князя Давыда Ростиславичя, и тогда ти будеть всячески неугодно". ...приидоша бо в той день князь Святослав Ростиславичь и брат его князь Давыд Ростиславичь. И слышав князь Мстислав Юрьев сын Долгорукаго, и побеже той нощи из Новагорода в Ростов, к болшему брату своему князю Андрею Боголюбивому»7.
Несмотря на изменения в отношениях Новгорода с князьями после 1136 г., новгородцы по давней традиции еще считались с саном Великого Князя киевского. В «Истории Российской» Татищева приведен интересный в этой связи эпизод переговоров суздальского князя с Новгородом. Дело было в 1148 г.: «Новгородцы, видя великие распри и несогласия междо князи, а Юрий Ростовский, непрестанно на области их нападая, разорял, купцов грабил и своих не пусчал, послали епископа Нифонта и с ним бояр знатных ко Юрию в Суздаль просить о мире. Юрий же, приав епископа с честию, и по просьбе его торжан всех с ним отпустил. А о мире договориться не могли, понеже Юрий требовал, чтобы новгородцы ему ротою обсченародною утвердили, дабы им, взяв сына его на княжение, и впредь, кроме его наследников, не принимать. А новгородцы в том стояли, что они Владимиру, отцу его, и потом старейшему брату его Мстиславу о наследниках его роту дали и пременить без тяжкого греха не могут; наипаче же, что Новгород издревле принадлежит Великому Князю, и если Юрий будет на великом княжении в Киеве, тогда будет и Новгород в его воли, кого хочет, того им даст»8. Действительно, с великими киевскими князьями, которым правление в поднепровской столице давало старейшинство над другими Рюриковичами, новгородцы считались, что видно на примере Всеволода Ольговича, Изяслава Мстиславича, Юрия Долгорукого и других. Но это не было подчинение Киеву, которое мы наблюдали до 1136 г. Поэтому трудно согласиться с Яниным, когда он рассуждает о «реставрации старых порядков, конец которым был положен восстанием 1136 г.», в период правления Мстиславичей в Киеве. Довод у автора тот, что «князья уходят из Новгорода по своему желанию или по желанию Великого Князя. Договор с Новгородом как будто не имеет для них значения»9. Но существо «старых порядков» состояло не в нарушении ряда с Новгородом тем или иным правителем, а в наместническом характере власти присылаемых из Киева князей. Именно с наместничеством на новгородском княжеском столе было покончено в первую очередь событиями 1136 г., после чего оно на протяжении всего домонгольского периода не возобновлялось, возродившись лишь в эпоху формирования Московского государства.
Рассказ летописца о «которе» 1157 г. в Новгороде ценен тем, что показывает причастность к переменам на княжеском столе широких масс новгородцев. Конечно, мы вправе предположить и активные действия бояр, возглавлявших в качестве местных лидеров эти массы. Но решающую роль в событиях следует отвести все-таки народу. Политическую борьбу боярства можно сравнить с обертоном, придающим основному тону народных движений дополнительный оттенок и окраску. Драматизм столкновения 1157 г. в Новгороде заключался в расколе народа на две противоборствующие части, причем разделение легло по сторонам — Софийской и Торговой. Перед нами первое и единственное летописное свидетельство о социально-политической борьбе и соперничестве двух сторон Новгорода в XII в. Янин и Подвигина усматривают в нем «первое указание на территориальную принадлежность боярских группировок»10. А.В. Петрова оно привело к мысли о том, что «прослеживаемая в Новгороде с 30-х годов XII в. борьба двух вечевых "партий" — "античерниговской" и "прочерни-говской" — за посадничество (и за княжеский стол) являлась борьбой двух сторон волховской столицы»11. Истоки противостояния новгородских сторон Петров относит «к первобытной традиции деления поселений на дуальные половины, находящиеся в ритуальной вражде и соперничестве друг с другом. Во взаимоотношениях новгородских сторон отчетливо проступают следы архаического противостояния дуальных фратрий». Историк обнаружил очень существенную деталь, обогащающую наши представления о социально-политической борьбе в Новгороде XII столетия. И в этом его заслуга. Но не стоит, как нам думается, борьбу и соперничество сторон превращать в принцип, затмевающий другие не менее важные элементы, представленные в политических коллизиях того времени. Что касается «территориальной принадлежности боярских группировок», в плане симпатий к князьям, то она весьма условна, поскольку, согласно собственному признанию Янина, «политические привязанности отдельных боярских групп могли резко меняться»12.
Межволостные и межкняжеские отношения все сильнее втягивали в свой водоворот Новгород, вынуждая его принимать участие в делах различных земель, расположенных иногда далеко от Новгородской волости. В 1145 г., например, новгородцы во главе с воеводой Неревином ходили походом на Галич, помогая «кыяном»13. Под 1159 г. Ипатьевская летопись повествует о том, как Ростислав Мстиславич послал к Рогволоду полоцкому «два сына в помочь, Романа и Рюрика, и Внезда и Смолняны и Новгородци и Плесковичи и сам бяше пошел, но вороти и Аркад, епископ Новгородьскии, ида ис Киева»14. Новгородцы, бывало, играли важную роль в княжеских переговорах, предметом которых являлись крупнейшие вопросы, в том числе относящиеся к замещению княжеского стола в Киеве. Выразительное известие на сей счет, помеченное тем же 1159 г., читаем в Ипатьевской летописи. Князья-союзники, Владимир и Ярослав «послаша Ростислава Смоленьску, вабячи и Киеву на стол, целовали бо бяху к нему хрест преже, яко тобе его ищем. Ростислав же посла к ним Ивана Ручечника и Якуна, от Смолнян мужа и от Новгородець»15. Участие представителя новгородцев Якуна в столь важном посольстве говорит об отношениях приязни и сотрудничества в данный момент между Ростиславом и жителями Новгорода. Именно этим согласием, а не попыткой «возрождения антиреспубликанской схемы взаимоотношения Новгорода и князя», как полагает Янин, надо объяснять вокняжение у новгородцев Ростиславова сына Святослава. Однако оно скоро нарушилось, что, конечно же, не могло не сказаться на судьбе Ростиславича. И вот в 1160 г. «прияша новгородьци Ростиславиця Святослава, и поправиша и в Ладогу, а княгыню въпустиша в манастырь Святыя Варвары, а дружину его в погреб въсажаша; и въведоша Мьстислава Ростиславиця, вънука Гюргева... и ведоша Святослава в Ладогу, и оттоле бежа в Смолньск»16. Изгнание Святослава Ростиславича, как это запечатлено в летописном рассказе, — дело рук всех новгородцев, а не боярских группировок или «партий».
Более опасными для Новгорода были политические притязания Андрея Боголюбского, нежели Ростислава Мстиславича. Довольно откровенно Андрей однажды заявил новгородцам: «Хочю искати Новагорода и добром и лихом, а хрест есте были целовали ко мне на том, яко имети мене князем собе, а мне вам хотети»17. Жителей Новгорода сильно встревожили эти слова, «и оттоле начашас Новгородци мясти и вече начаша часто творити»18. Но нельзя сказать, чтобы угроза князя слишком уж напугала Новгород, парализовав его волю. Новгородцы не раз показывали свой норов Андрею, и тот вынужден был отступать. Когда по изгнании Святослава они обратились к нему с просьбой прислать князя, «Андрей же поча даяти им Мстислава, брата своего, они же его не всхотеша и посла к ним сыновця своего Мстислава Ростиславича»19. Властолюбивый правитель затаил обиду на новгородцев и, видимо, в пику им сговорился о новгородском княжении с киевским Великим Князем Ростиславом, в результате чего Мстислав Ростиславич покинул Новгород, а изгнанный годом раньше Святослав был принят опять «на всей воли его»20, т.е. на условиях, продиктованных прибывшим князем. То был чувствительный удар по новгородской «воле в князьях»21. Похоже, что одним из условий Святослава являлась смена посадника. Нежата, враждебно настроенный по отношению к возвратившемуся князю и доставивший ему немало неприятностей прежде, потерял посадничество. На его место сел Захарий22. «Горько и непривычно, — писал по этому поводу И.Д. Беляев, — было новгородцам видеть у себя князя не на их воле и не по народному избранию, чего у них прежде не бывало. Да и Святослав, в прежнее время уступчивый, теперь стал действовать иначе; он, вероятно по согласию с Андреем Боголюбским, начал править Новгородом именно по своей воле, а не по воле вольных Новгородцев»23. Отношения Святослава с новгородцами достигли такой степени напряженности, что потребовалось вмешательство его отца Ростислава24, который в 1166 г. «на зиму приде ис Кыева на Лукы, и позва новгородьце на поряд: огнищане, гридь, купьце вячьшее»25. Но умиротворить новгородцев он не успел, ибо «ту ся разболе сам, и воротися опять, и преставися на пути». Правда, Ипатьевская летопись рассказывает о некоторых позитивных результатах «поряда»: «Посла (Ростислав. — И.Ф.) сыну Святославу Новугороду, веля ему възъехати противу собе на Лукы, бе бо уже Ростислав нездравуя велми, и ту снимася на Луках с сыном и с Новгородци, и целоваша Новгородци хрест к Ростиславу Мстиславичу на том, якоже имети сына его собе князем, а иного князя не искати, оли ся с ним смертью розлучити, и много даров взя у сына и у Новгородець и оттуде възвратися Смоленьску»26. Достойно внимания то, что Ростислав получил от новгородцев обещание, скрепленное крестоцелованием, держать у себя на княжении Святослава до гроба. Если в предшествующие событиям 1136 г. времена новгородцы сами были заинтересованы в том, чтобы у них князья сидели как можно дольше, то теперь это чаще соответствовало стремлениям князей.
Кончина Ростислава означала для сына крушение планов, связанных с новгородским княжением. Святослав, понимая, что дни правления его сочтены, не дожидаясь неприятностей, «выиде из Новагорода на Лукы, и приела в Новъгород, яко "не хоцю у вас княжити". Новгородьци же целовавъше Святую Богородицю, яко "не хощем его" идоша прогнать его с Лук»27. Здесь в действии вся новгородская община. Она не лишена разногласий, о чем догадываемся по «целованию Св. Богородицы» — мере, призванной сплотить новгородцев в предстоящей борьбе с отвергнутым князем. Несомненно, что все это происходило на вече. Там же было решено отправить посольство в Киев к Мстиславу Изяславичу «по сын». Святослав меж тем, поддержанный Андреем Боголюбским, сжег Новый торг и села окрестные разорил. Конфликт приобрел межволостной характер, когда Андрей «сложился» на Новгород «с смолняны и с полоцяны, и пути заяша, и сълы изьмаша новгородьскыя вьсьде». Коалиционные силы хотели Новгороду навязать Святослава: «Нету вам князя иного, разве Святослава». Активизировались «приятели» Святослава в самом Новгороде. Их новгородцы жестоко покарали: «И убиша Захарию посадника и Неревина и Несду бириця, яко творяхуть е перевет дрьжаще к Святославу». Вместо казненного Захарии посадником стал Якун. Но князя все не было. «И седеша новьгородци без князя от Сменя дни до велика дни о Якуне, жьдуче от Мьстислава сына»28. Безкняжие в Новгороде продолжалось не меньше семи месяцев. Наконец, 14 апреля 1168 г. князь Роман Мстиславич вошел в город, «и ради быша новгородьци своему хотению»29. Новгород на этот раз устоял в борьбе с Андреем Боголюбским. Однако в 1169 г. «самовластец» Суздальской земли собрал большую рать и двинул ее на Новгород: «Придоша под Новъгород суждальци с Андреевицемь, Роман и Мьстислав с смольняны и с торопьцяны, муромцы и рязаньци с двема князьма, полоцьекыи князь с полоцянь, и вся земля просто Руськая. Новгородьци же сташа твьрдо с князи Романе с Мъстиславлици, о Изяславли вънуце, и о посаднице о Якуне, и устроиша острог около города»30. Единство и сплоченность новгородцев помогли одержать победу над врагом. Внешняя гроза побудила их прекратить внутренние раздоры и выступить монолитно. Не дрогнув перед несметным вражеским войском, новгородцы оказались беспомощны перед экономической блокадой, устроенной князем Андреем, перерезавшим торговые пути, по которым в Новгород поступал хлеб. Настало тяжкое время. «Бысть дорогъвъ Новегороде: и купляху кадь ръжи по 4 гривне, а хлеб по 2 ногате, а мед по 10 кун пуд. И съдумавъше новъгородьци показаша путь князю Роману, а сами послаша к Ондрееви по мир на всей воли своей»31. Отказав Роману в княжении, новгородское вече из политических соображений, очевидно, избрало также и нового посадника Жирослава32.
Описанные события указывают на один из мощных рычагов княжеских переворотов в Новгороде середины и второй половины XII в., приводимый в движение силами, находящимися вне новгородского общества, в сфере межкняжеских и межволостных отношений, мощно вторгавшихся во внутреннюю жизнь новгородцев.
Андрей Боголюбский дал новгородцам в князья Рюрика Ростиславича, брата досаждавшего им Святослава Ростиславича. Требование относительно заключения мира на «всей воле» новгородской оказалось пустой декларацией. Рюрик, едва появившись в Новгороде, «отя посадничьстве у Жирослава и выгна и из города». Это было, по всему вероятию, не санкционированное Андреем самоуправство. Жирослав «иде Суждалю Ондрееви». Положение Рюрика в Новгороде ухудшилось, и он вскоре ушел из него. Новгородцы же послали «к Ондрею по князь; и приела Жирослава посадницить с муже своими». Вслед за Жирославом «приде Новугороду князь Гюрги Андреевиць, Гюргев внук»33.
Вокняжение в Новгороде малолетнего Юрия, хозяйничанье в нем суздальских мужей Беляев истолковал как учреждение здесь власти наместника34. Похоже, что историк был недалек от истины. Перед новгородцами в самом деле замаячила перспектива стеснения их права «свободы в князьях» и возрождения на новгородском столе наместничества. Смерть Андрея избавила их от этой участи.
Какие выводы можно сделать на основе произведенного нами анализа борьбы за власть в Новгороде за период с 1136 г. до начала 70-х гг.? Несомненным является соперничество новгородских бояр из-за власти, престижных и доходных государственных должностей. Ради своих целей они объединяются в группы, блокируются с тем или иным князем. И все же боярские группировки были весьма неустойчивыми, поскольку политические привязанности бояр то и дело менялись в зависимости от конкретных обстоятельств. Поэтому говорить о каких-нибудь четко оформленных группах или партиях новгородского боярства с постоянной ориентацией на определенные княжеские линии нет достаточных оснований. В лучшем случае можно допустить элементы такого порядка, не сложившиеся, однако, в отлаженную систему. Внутрибоярская борьба, хотя и оказывала влияние на замещение высших государственных постов Новгородской республики, но, чтобы та или иная смена правителя состоялась, необходимо было волеизъявление масс новгородцев, которые в конечном итоге решали, кому стать местным князем или посадником. Именно новгородская община распоряжалась княжеским столом и посадничеством. И только суетливость бояр вокруг должностей князя и посадника породила у ряда историков иллюзию, будто одни бояре управляли всем этим процессом. Существенную роль в персональных переменах на княжеском столе и посадничестве играли также внешние факторы: межкняжеские и межволостные отношения, войны.
Примечания
1. НПЛ. С. 27, 29, 214, 216.
2. Янин В.Л. Новгородские посадники. С. 100.
3. См.: Фроянов И.Я. Киевская Русь: Очерки социально-политической истории. Л., 1980. С. 8—63.
4. См.: Соловьев С.М. Сочинения. Кн. 1. С. 398—483.
5. НПЛ. С. 30, 217.
6. Соловьев С.М. Сочинения. Кн. 1. С. 480.
7. ПСРЛ. СПб., 1862. Т. IX. С. 208—209.
8. Татищев В.Н. История Российская. М.; Л., 1963. Т. II. С. 180—181.
9. Янин В.Л. Новгородские посадники. С. 99.
10. Там же. С. 101.; Подвигина Н.Л. Очерки... С. 124.
11. Петров А.В. Социально-политическая борьба в Новгороде в середине и второй половине XII в. С. 31.
12. Янин В.Л. Новгородские посадники. С. 103.
13. НПЛ. С. 27, 213.
14. ПСРЛ. Т. I. Стб. 496.
15. Там же. Стб. 502—503.
16. НПЛ. С. 30—31, 218.
17. ПСРЛ. Т. II. Стб. 509—510.
18. Там же. Стб. 510.
19. ПСРЛ. Т. I. Стб. 351; Т. II. Стб. 511.
20. НПЛ. С. 31, 218.
21. Данное обстоятельство заставляет настороженно отнестись к известиям Ипатьевской летописи, по которому новгородцы сами «пояша» Святослава Ростиславича «к собе княжить опять, а Гюргевича внука выгнаша от себе Мьстислава». См.: ПСРЛ. Т. II. Стб. 518.
22. НПЛ. С. 31, 218.
23. Беляев И.Д. История Новгорода... С. 261.
24. В Ипатьевской летописи читаем: «поиде Ростислав Новгороду, занеже не добре живяху Новгородци с Святославом, сыном его» (ПСРЛ. Т. II. Стб. 528).
25. НПЛ. С. 32, 219.
26. ПСРЛ. Т. II. Стб. 528—529.
27. НПЛ. С. 32, 219.
28. Там же.
29. НПЛ. С. 33, 220.
30. Там же. С. 33, 221.
31. Там же. С. 33, 222.
32. Ср.: Янин В.Л. Новгородские посадники. С. 103—104.
33. НПЛ. С. 34, 222.
34. Беляев И.Д. История Новгорода... С. 266.
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |