Московские «примыслы» конца XIII—XV в. вне Северо-Восточной Руси

Объединение русских земель вокруг Москвы, формирование в XIV—XV вв. единого Русского государства всегда были в фокусе внимания исторической науки. Однако конкретные механизмы присоединения тех или иных территорий к владениям московских князей изучены пока недостаточно. Причем лучше обстоит дело с исследованием московских приобретений в пределах Северо-Восточной Руси («Суздальской земли»), т. е. в политической системе, возглавляемой великим княжением владимирским. По поводу присоединения к Москве территорий других княжеств Северо-Восточной Руси имеются обстоятельные работы А.Е. Преснякова¹, Л.В. Черепнина², В.А. Кучкина³; в настоящее время над этой проблемой работает В.Д. Назаров⁴. Относительно неплохо изучено присоединение Новгородской земли, признававшей с середины XIII в. сюзеренитет великого князя владимирского⁵. Что касается приобретений на землях, не входивших в политическую систему Северо-Восточной Руси, то эта тема до сих пор специально не рассматривалась. Между тем, она во всех отношениях не менее значима, чем вопрос о расширении московских владений в «Суздальской земле». Московское княжество занимало в последней пограничное, юго-западное положение. В 70-е гг. XIII в., когда оно образовалось, к западу от Москвы лежали владения Смоленского княжества, к юго-западу — Черниговского, к югу и юго-востоку — Рязанского и Муромского. За два века, прошедшие с тех пор до освобождения от ордынской власти в 70-е гг. XV в., к московским князьям отошли из состава Смоленской земли Можайск, Ржева и Медынь, из состава Рязанской — Коломна, территории по рекам Протве и Луже, правобережье средней Оки до верховьев Дона, из состава Черниговской — Калуга, Тарусско-Оболенское княжество, временно — Козельское; было присоединено Муромское княжество, а также Мещера (территория между Рязанской и Муромской землями, имевшая этнически смешанное население).

В совокупности названные территории сопоставимы с приращением владений Москвы на «северном направлении» — в пределах Северо-Восточной Руси. При этом их особая значимость заключалась в том, что это были земли, пограничные с территорией Орды (более того, известны случаи присоединения и собственно ордынских владений). А продвижение в западном направлении во второй половине XIV в. создало общую границу Московского великого княжества с Великим княжеством Литовским (после чего ряд территорий — Ржева, Козельск, Любутск — переходили из рук в руки).

Из перечисленных земель обстоятельно изучен только процесс присоединения Ржевы (В.А. Кучкиным)⁶. Предпринята попытка рассмотреть обстоятельства приобретения Мурома, Мещеры, Тарусы и Козельска (С.А. Фетищев)⁷. В отношении приобретения остальных территорий исследователи ограничивались краткой констатацией⁸. Все присоединения на западе, юге и юго-востоке были упомянуты в работе М.К. Любавского, но без анализа механизмов приобретения их московскими князьями⁹.

В предлагаемой работе речь и пойдет, в первую очередь, о способах приобретения московскими князьями территорий вне пределов Северо-Восточной Руси («Суздальской земли» — владения потомков Всеволода Великое Гнездо), т. е. о приращении московских владений на западном, южном и юго-восточном направлениях.

Верхний хронологический предел работы — 70-е гг. XV в., время освобождения Москвы от власти Орды¹⁰. Позднейшие присоединения на западе и юге (бывших территорий Черниговской земли, Смоленска, Рязани) происходили в иных условиях — производились уже суверенным государством, и относительно хорошо изучены¹¹.

Несколько слов о термине, вынесенном в заглавие работы. «Примыслами» именовались приращения территорий, преимущественно вне отчинных княжеских владений¹². Это могли быть присоединения самого разного масштаба — от великого княжества (Нижегородское) до отдельного села. Из рассматриваемых в работе приобретений «Примыслами» прямо названы в источниках Муром и Козельск¹³.

Последовательность изложения — по политическим единицам в соответствии со временем первого присоединения к Москве части (или всей) территории каждого из них. Разделы, посвященные крупным землям — Рязанской, Смоленской, Черниговской, — делятся на параграфы по удельным княжествам или иным территориальным единицам внутри них, расположенные в соответствии с хронологией приобретения этих единиц московскими князьями. Кроме того, эти разделы предваряются краткими очерками истории отношений Москвы с «главными» князьями данных земель.

Наиболее информативным источником по истории «примыслов» являются духовные и договорные грамоты московских князей — документы, одним из назначений которых была фиксация состава и пределов княжеских владений. Духовные и договорные грамоты в работе используются по изданию Л.В. Черепнина 1950 г. Хронология тех из них, в тексте которых отсутствует дата, за прошедшие полвека была уточнена в работах ряда исследователей. В силу особой важности хронологии для изучаемой темы, ниже приводится перечень отличных от предложенных в издании ДДГ гипотетических датировок грамот, используемых в настоящей работе.

№ 1а (первая духовная грамота Ивана Калиты) — 1336 г.¹⁴

№ 1б (вторая духовная грамота Ивана Калиты) — 1339 г.¹⁵

№ 2 (договор Семена Ивановича с братьями Иваном и Андреем) — 1348 г.¹⁶

№ 6 (договор Дмитрия Ивановича с великим князем Литовским Ольгердом) — 1372 г.¹⁷

№ 7 (договор Дмитрия Ивановича с Олегом Ивановичем Рязанским) — 1381 г.¹⁸

№ 15 (договор Василия I с Михаилом Александровичем Тверским) — 1399 г.¹⁹

№ 16 (договор Василия I с Владимиром Андреевичем Серпуховским) — первая половина 1404 г. или первая половина 1406 г.²⁰

№ 17 (духовная грамота Владимира Андреевича Серпуховского) — между началом 1404 г. и началом 1406 г.²¹

№ 18 (договор Ивана Федоровича Рязанского с великим князем Литовским Витовтом) — 1427 г.²²

№ 21 (духовная грамота Василия I) — 1424 г.²³

№ 74 (духовная грамота Андрея Васильевича Вологодского) — ок. 1479 г.²⁴

№ 88 (духовная грамота Ивана III) — конец 1503 г.²⁵

На втором месте после духовных и договорных грамот по степени информативности в интересующей нас сфере стоят летописи. К летописям, современным событиям конца XIII—XV в., относятся Лаврентьевская, Новгородская первая старшего и младшего изводов, Троицкая, Рогожский летописец, Софийская первая и Новгородская четвертая, Московский свод 1479 г²⁶.

I. Рязанская земля

Отношения московских князей с юго-восточным соседом — Рязанским княжеством — были в конце XII—XV вв. весьма тесными, что во многом обусловливалось непосредственной близостью к Москве его центра (от Москвы до Переяславля-Рязанского 190 км, в то время как, скажем, до Смоленска — 365 км). В 1300 г. Даниил Александрович ходил походом на Переяславль-Рязанский, где разбил рязанского князя Константина Романовича²⁷. В 1320 г. Юрий Данилович совершил поход на Ивана Ярославича Рязанского и заключил мир²⁸. Несколько обострений имели место в правление в Рязани Олега Ивановича (1350—1402). В 1371 г. московские войска разбили Олега под Скорнищевом и на рязанский стол был возведен рязанский удельный князь Владимир Пронский²⁹. Вскоре он, однако, уступил Рязань Олегу, и с 1372 по 1380 гг. тот являлся союзником Москвы³⁰. Признание Олегом летом 1380 г. власти врага Дмитрия Московского Мамая и его двусмысленная позиция в дни решающего столкновения Москвы с ордынским правителем на Куликовом поле привели к бегству Олега из своей земли и посажению Дмитрием Донским в Рязани своих наместников³¹. Но летом 1381 г. рязанское княжение было Олегу возвращено, и между Москвой и Рязанью заключен мирный договор³². Согласно нему, Олег признавал себя «молодшим братом» Дмитрия, т. е. рязанский князь ставился в формально зависимое положение по отношению к московскому, хотя сохранял прерогативы суверенного правителя³³.

В 1382 г., во время похода Тохтамыша на Москву, Олег принял сторону хана, указав ему броды на Оке. Следствием этого стал поход московских войск на Рязанскую землю и новое бегство Олега³⁴. На этот раз, однако, о посажении Дмитрием наместников в Рязани ничего не известно: очевидно, московский князь не желал продолжать обострять отношения с ханом, удерживая за собой земли князя, признававшего его власть. В 1385 г. имела место новая московско-рязанская война, не принесшая успеха Дмитрию Донскому³⁵. За ней последовало улучшение отношений³⁶. В 1402 г. Василий I и сын Олега Федор обновили московско-рязанский договор. Отношения князей строились по типу договора 1381 г. — Федор признавал Василия «старейшим братом»³⁷. Мирные отношения затем поддерживались в течение всего XV столетия, подкрепляясь новыми договорами, из которых сохранились докончания 1434 г. Ивана Федоровича Рязанского с Юрием Дмитриевичем (занимавшим тогда московский престол), Ивана Федоровича с Василием II 1447 г., Ивана Васильевича Рязанского с Иваном III 1483 г.³⁸ В периоде 1456 по 1464 гг. малолетний тогда рязанский князь Василий Иванович воспитывался в Москве (в 1464 г. он, женившийся на дочери Василия II, был отпущен на свое княжение), а Рязанским княжеством управляли фактически московские наместники³⁹.

Таким образом, для отношений московских князей с Рязанским княжеством в целом характерно стремление привести рязанских князей в зависимость, но без посягательств на самостоятельность рязанского стола⁴⁰; максимум, на что здесь рассчитывала Москва, — это посажение в Рязани более выгодного для себя представителя рязанской династии (так было в 1300 и 1371 гг., а также, вероятно, в 1343 г.⁴¹).

§ 1. Коломна

Коломна и относящиеся к ней волости фигурируют как московское владение в духовных грамотах Ивана Калиты⁴². В домонгольскую эпоху она была в составе Рязанского княжества⁴³. В литературе до недавнего времени присоединение Коломны связывали с двумя сообщениями о московско-рязанских отношениях на рубеже XIII—XIV вв.: 1) поход Даниила Александровича осенью 6809 ультрамартовского (т.е. 1300) г.⁴⁴ к Переяславлю-Рязанскому, в результате которого рязанский князь Константин Романович был разбит и попал в московский плен⁴⁵; 2) приезд Юрия Даниловича осенью 6815 г. (по датировке, содержащейся в Троицкой и Симеоновской летописях; реально, видимо, речь шла о событиях осени 1305 г.⁴⁶) в Москву «с Рязани» и убийство им зимой того же года содержавшегося в плену Константина Рязанского⁴⁷. Недавно, однако, были предложены две другие датировки.

К.А. Аверьянов предположил, что в начале XIV в. московским князьям досталась половина Коломны, а другую приобрел еще в конце 10-х гг. XIII в. отец Александра Невского Ярослав Всеволодич в качестве приданого за своей третьей женой — рязанской княжной⁴⁸. Безосновательность такой гипотезы показана А.Б. Мазуровым⁴⁹. Добавлю, что Ярослав Всеволодич (чей третий брак в конце 1210-х гг., следует отметить, фантастичен⁵⁰) не владел в 10-е гг. XIII в. Москвой, и Коломна должна была бы в этом случае отойти к его Переяславскому княжеству, а не к великому Владимирскому, в составе которого Москва находилась до смерти Александра Невского.

По мнению А.И. Цепкова, Коломна была присоединена к Московскому княжеству только в 1325—1327 гг.; основанием для этого служит упоминание в московско-рязанских докончаниях XV в. границы между княжествами, начиная со времен Ивана Калиты и Ивана Ярославича Рязанского, одновременно правивших только в этот отрезок времени⁵¹. Но дело в том, что отсылка к временам этих князей в договорных грамотах касается «Володимерьского порубежья», т. е. границы Рязанского княжества не с собственно Московским, а с великим Владимирским; Коломна же упомянута при описании собственно московско-рязанской границы, которое отсылок к прежним правителям не содержит⁵².

Автор новейшего монографического исследования о средневековой Коломне А.Б. Мазуров, рассмотрев историографию вопроса и справедливо отведя точки зрения К.А. Аверьянова и А.И. Цепкова, ограничился констатацией, что присоединение Коломны имело место «около 1300—1306 гг.», посчитав, «что, по недостатку источников, окончательно решить этот вопрос невозможно»⁵³.

Полагаю, что проблема проясняется, если уделить внимание записи Лаврентьевской летописи под 6808 ультрамартовским (т.е. 1299) г.: «Того же лѣта Рязаньскыи князи Ярославичи у Переяславля»⁵⁴. Во фразе пропущено сказуемое. Речь явно идет о борьбе разных ветвей рязанской династии за главный стол земли, разгоревшейся после смерти в том же 1299 г. князя Ярослава Романовича⁵⁵. У него остался младший брат Константин и сыновья Михаил и Иван — те самые «Ярославичи»⁵⁶. А в следующем году «Данило князь Московьскыи приходилъ на Рязань ратью и билися у Переяславля, и Данило одолѣлъ, много и татаръ избито бысть, и князя рязанского Костянтина никакою хитростью ялъ и привелъ на Москву»⁵⁷. Видимо, имело место вмешательство Даниила в рязанскую усобицу на стороне Ярославичей⁵⁸. Позже на рязанском столе княжил Михаил (он упомянут в качестве рязанского князя в жалованной грамоте, предположительно датируемой 1303 г.), а затем (до 1327 г.) Иван⁵⁹. Очевидно, при поддержке московского князя, победившего и пленившего Константина, Ярославичи и овладели Переяславлем-Рязанским. Платой Даниилу за помощь стала Коломна. В предшествующую эпоху Коломна была, по-видимому, стольным городом удела в Рязанском княжестве⁶⁰. Не исключено, что это был удел именно Константина Романовича — младшего из трех братьев Романовичей (собственный удельный стол Ярослава был в Пронске⁶¹). Если это так, то Даниил в обмен на помощь Ярославичам в овладении главным столом Рязанской земли получил удел (или часть удела со стольным городом) побежденного им и его союзниками князя.

Приезд Юрия в 1305 г. в Москву «с Рязани», видимо, имел место при возвращении его из Орды. Не исключено, что летописное известие⁶² намекает на какие-то переговоры московского князя с рязанскими Ярославичами по поводу судьбы пленного Константина и Коломны. Вскоре Юрий убивает Константина. Согласно Никоновской летописи, в 1308 г. в Орде был убит сын Константина Василий⁶³. С событиями 1305 г. и, возможно, с гибелью Василия допустимо связывать закрепление присоединения Коломны к Москве, но событием, в отношении которого можно предполагать реальные механизмы этого присоединения, является только военный конфликт 1300 г. Таким механизмом стало, по-видимому, соглашение московского князя с одной из противоборствующих группировок князей Рязанской земли.

Неясен вопрос о приокских волостях, находившихся западнее тех, которые в духовных грамотах московских князей характеризуются как «коломенские», — расположенных по левым притокам Оки Лопасне и Наре и вошедших по завещанию Ивана Калиты в удел его младшего сына Андрея⁶⁴. Существует как мнение об их присоединении вместе с Коломной⁶⁵, так и о переходе из Черниговской земли в состав Владимиро-Суздальской (и, следовательно, с 70-х гг. XIII в. — Московского княжества) во времена Всеволода Великое Гнездо⁶⁶. Представляется, что есть основания говорить о присоединении в 1300 г. территорий по р. Лопасне. В завещании Ивана Ивановича предусматривается возможность потери по воле Орды «Коломны, или Лопастеньских мѣстъ, или отмѣнных мѣстъ Рязаньскихъ»⁶⁷. «Отменные места Рязанские» отошли к Москве при сыновьях Калиты (см. ниже посвященный им параграф). Раз «Лопастенские места» названы между двумя приобретениями, сделанными из земель Рязанского княжества, не может вызывать сомнений, что и они находились ранее в ее составе (отчего бы опасаться отнятия Ордой исконно московских территорий?) и были присоединены к Москве не раньше Коломны. «Лопастенские места» включали в себя и населенный пункт Лопасню, расположенный на правом берегу Оки напротив устья р. Лопасни⁶⁸. В 1353 г. Лопасня была захвачена рязанским князем Олегом Ивановичем и впоследствии (по договору 1381 г.) сохранялась за Рязанью⁶⁹. Земли же по р. Наре под определения «Коломна» и «Лопастенские места» не подходят: от коломенских волостей они отделены расположенной восточнее Нары Лопасней, а «лопастенскими» не могли быть названы, так как Лопасня — менее значительная река, чем Нара. Следовательно, территории по р. Наре (земли будущего Серпуховского удела) не рассматривались как отнятые у Рязани; очевидно, они были в составе Московского княжества с начала его существования.

Рязанские князья впоследствии долго не оставляли планов вернуть Коломну. В духовной Ивана Ивановича, как говорилось выше, допускается возможность утери Коломны (по воле Орды). По московско-рязанскому договору 1381 г. Олег Рязанский признавал принадлежность города Дмитрию Донскому⁷⁰, но в 1385 г. затеял войну с Москвой и захватывал в ходе нее Коломну⁷¹. Московские князья передавали Коломну старшим сыновьям⁷²; с конца XIV в. в договорных грамотах Коломна упоминается рядом с Москвой как обозначение собственно Московского княжества⁷³.

§ 2. «Отменные места рязанские»

В духовной грамоте Ивана Ивановича упоминаются «отменные (т.е. обмененные) места рязанские»: «А что ся мнѣ достали мѣста Рязаньская на сеи сторонѣ Оки, ис тыхъ мѣстъ дал есмь князю Володимеру (своему племяннику Владимиру Андреевичу. — А.Г.), в Лопастны мѣста, Новый городокъ на оусть Поротли, а иныя места Рязаньская отмѣньная сыномъ моимъ, князю Дмитрѣю и князю Ивану, подѣлятся наполы, безъ обиды... А ци по грѣхомъ, имуть искати из Орды Коломны или Лопастеньских мѣстъ, или отмѣнъных мѣсть Рязанъскихъ, а по грѣхомъ, ци отъимется которое мѣсто, дѣти мои, князь Дмитрии и князь Иванъ, князь Володимеръ, и княгини в то место подѣлятся безъменьными мѣсты»⁷⁴. В договоре Дмитрия Донского с Олегом Ивановичем Рязанским (1381 г.) говорится, что по левому берегу Оки «Новый городок, Лужа, Верея, Боровескъ, и иная мѣста Рязанская, которая ни будуть на тои сторонѣ, то к Москве»⁷⁵. Эти «места рязанские» договора 1381 г. не определяются как «отменные», и резонен вопрос, тождественны ли они тем, которые были на что-то выменены московскими князьями ранее 1359 г.? В духовной Ивана Ивановича Новый Городок прямо назван среди «отменных мест рязанских». Кроме того, там же упоминается «село на Рѣпнѣ в Боровъсце»⁷⁶. Следовательно, район Боровска был в 50-е гг. за Москвой. Вряд ли Иван Иванович в своем завещании опасался отнятия по воле Орды только части бывших рязанских владений на левом берегу Оки: надо полагать, что его опасения касались всех отошедших к Москве от Рязани земель. А это значит, что «отменные места рязанские» — это все бывшие рязанские левобережные владения, названные в договоре 1381 г., т. е. обширная территория в бассейне рр. Протвы и Лужи⁷⁷. По договору 1381 г. они закреплялись за Москвой, в то время как бывшие московские владения на правом берегу Оки — за Рязанью: «А что на Рязанской сторонѣ за Окою, что доселе потягло къ Москвѣ, почен Лопастня, уѣздъ Мстиславль, Жадѣне городище, Жадемль, Дубокъ, Броднич с мѣсты, как ся отступили князи торуские Федору Святославичу, та мѣста к Рязани»⁷⁸.

Скорее всего, именно эти территории⁷⁹ являлись объектом обмена на рязанские левобережные владения⁸⁰. Обмен был явно неравноценным — Москва приобретала более обширные и освоенные земли.

Когда мог иметь место такой обмен? Очевидно, что это произошло позже смерти Ивана Калиты, в духовных которого земли данного региона не фигурируют, и ранее составления духовной Ивана Ивановича. Упоминание в духовной Семена Ивановича двух среднепротвинских волостей — Заячкова и Гордошевичей⁸¹ — позволяет утверждать, что, по, меньшей мере, часть этих территорий была присоединена еще при нем. В связи с этим, обращают на себя внимание два известия о ханском «пожаловании» Семену и его братьям.

В 1344 г. «поиде въ Орду князь великии Семенъ Ивановичъ, а съ нимъ братья его, князь Иванъ да Андрѣи, и вси князи тогды въ Ордѣ были... Тое же осени месяца октября въ 26, на память святого мученика Димитриа, выиде изъ Орды князь великии Семенъ Ивановичь, а съ нимъ братья его, князь Иванъ, князь Андрѣи, пожалованы Богомъ да царемъ»⁸². Под летописными сообщениями о «пожалованиях» скрываются, как правило, реальные передачи ханом князьям владений⁸³. В 1344 г. умер князь Ярослав Александрович Пронский, а годом ранее был убит другой представитель рязанской династии — Иван Иванович Коротопол. В 1342 г. между этими князьями имел место конфликт: Ярослав пришел от хана Джанибека с ярлыком на рязанское княжение в сопровождении посла Киндыка; Иван сначала затворился было в Переяславле-Рязанском, но затем бежал из города⁸⁴. В 1350 г. умирает брат Ярослава Василий Александрович, и «тое же весны поиде въ Орду князь великии Семенъ Ивановичъ, а съ нимъ братья его Иванъ, Андрѣи. Того же лѣта выиде изъ Орды на Русь князь великии Семенъ съ своею братьею и съ пожалованиемъ»⁸⁵. Относившиеся к протвинско-лужскому региону волости Заячков и Гордошевичи достались Семену Ивановичу от его тетки княгини Анны⁸⁶. Как убедительно обосновал В.А. Кучкин, Анна была дочерью Даниила Александровича, выданной за одного из рязанских князей⁸⁷. Возможно, поездки Семена и его братьев в Орду после кончин князей рязанского дома связаны именно с утверждением в какой-то форме их прав на рязанские левобережные земли Поочья, входившие в Московское княжество при его преемниках.

Наиболее вероятным кажется, что Анна Даниловна, которой принадлежала часть заокских рязанских земель, была женой отца Ярослава и Василия — Александра Михайловича Пронского, убитого зимой 1339—1340 гг. Иваном Коротополом⁸⁸. Такое предположение хорошо укладывается в контекст отношений Даниила Александровича с рязанскими князьми (см. § 1. Коломна). В результате вмешательства Даниила в 1300 г. в рязанские дела на стороне пронских Ярославичей, в Переяславле-Рязанском вокняжился Михаил Ярославич; союз Даниила и Михаила мог быть тогда скреплен браком их детей. Подобно тому как платой Даниилу за помощь против Константина Романовича Рязанского стала Коломна, так платой Семену за помощь против Ивана Ивановича Коротопола могла стать договоренность об обмене заокских владений Рязани, включавших удел тетки великого князя — матери Ярослава и Василия Александровичей, — по смерти этих князей, на менее значительные земли на правобережье Оки, входившие в состав Московского княжества⁸⁹. Возможно, при жизни Александровичи управляли двумя частями этого удела, чем и была вызвана двукратность обращения в Орду для утверждения перехода «мест рязанских» к Москве — после смерти каждого из них. Взамен отходивших к Москве земель, Рязани передавались принадлежавшие какое-то время Семену заокские территории, ранее отданные тарусскими князьями Федору Святославичу. По-видимому, и упомянутая перед ними в договоре 1381 г. Лопасня должна была тогда быть возвращена Рязани, но этого не было сделано, что и вызвало захват ее Олегом Ивановичем в 1353 г., после смерти Семена (когда Иван Иванович отправился в Орду за ярлыком на великое княжение)⁹⁰.

§ 3. Правобережье Оки

В договоре 1381 г. упоминаются три населенных пункта на правобережье Оки, остающиеся за Москвой: «А что мѣста Талица, Выползовъ, Такасовъ, та мѣста князю великому Дмитрию, князь великии Олегъ ступился тѣх мѣстъ князю великому Дмитрию Ивановичю»⁹¹. Местоположение их остается неясным⁹². Скорее всего, это были небольшие анклавы на правобережье, которые Дмитрий Донской удержал за собой в обмен на возвращение Олегу в 1381 г. рязанского стола.

Следующее приобретение московских князей в этом регионе относится к правлению Василия II. В договоре Ивана III с Иваном Васильевичем Рязанским 1483 г. записано: «А что купля отца нашего, великого князя Василья Васильевича, за рѣкою за Окою, Тѣшилов, и Венев, и Растовець, и иная мѣста, и тѣм нашим землям със твоею землею рубеж от Оки, с усть Смѣдвы, въверхъ по Смѣдвѣ до усть Песоченки, а Песоченкою до верховья Песоченьского, а от верховья Песоченки через лѣс прямо к Осетру, к усть Кудеснѣ, а Кудесною въверхъ до верховья, а от верховья Кудесны прямо к верхъ Табалом, а по Табалом на низ в Дон. И что перешло за тот рубеж тое купли отца нашего, великого князя Васильевы, на твою сторону, и нам, великим князем, в то не вступатися, ни подъискивати, ни нашим детем под твоими дѣтми никоторою хитростию. А что перешло твоей земли, великого князя Рязанские за тот рубеж на нашу сторону, и в то ся тебѣ у нас не вступати, ни подъискивати под нами, под великими князми, ни под нашими дѣтми, ни твоим дѣтем никоторою хитростью»⁹³. Купля, таким образом, охватывала большую территорию — все рязанские владения к западу от среднего течения Осетра, а на юг до верховьев Дона. Вероятнее всего, Василий II купил эти земли у Василия Ивановича Рязанского, когда тот воспитывался в Москве, а Рязань фактически управлялась московскими наместниками (т.е. между 1456 г. и 1462 — годом смерти Василия II).

Таким образом, в течение середины — второй половины XIV в. московские князья, хотя и стремились заполучить владения к югу от Оки, явно отдавали предпочтение закреплению за собой бывших рязанских территорий, расположенных на ее левом берегу, ради чего могли поступаться правобережными приобретениями. С 80-х гг. XIV по 50-е гг. XV в. московско-рязанская граница оставалась стабильной. Лишь в конце правления Василия II было осуществлено продвижение на юг, и весьма значительное. Скорее всего, это было связано с регулярными, начиная с 1449 г., набегами на московские владения с юга татар орды хана Сеид-Ахмеда⁹⁴. Передвижение южной границы на значительное расстояние от Оки позволяло вовремя получать информацию о набегах с тем, чтобы успеть укрепить оборону на окском рубеже (так называемом «Береге»): если в 1455 г. татары смогли переправиться через Оку, то во время набега 1459 г. это им уже не удалось (как и в ходе позднейших походов).

* * *

Присоединение территории в районе низовьев р. Москвы, осуществленное в 1300 г., положило начало продвижению московских владений на юг. В середине — второй половине XIV в. московским князьям удалось закрепить за собой все владения Рязани на левом берегу Оки, добиться признания рязанскими князьями их принадлежности Москве. Правобережные же территории еще долго оставались рязанскими. Лишь в третьей четверти XV в., в связи с потребностями обороны от ордынских набегов, было осуществлено присоединение крупного массива земель к югу от Оки. Для этого московский князь воспользовался своим временным контролем над Рязанским княжеством.

II. Смоленская земля

Смоленское княжество, в домонгольский период бывшее одним из сильнейших на Руси, в канун Батыева нашествия стало терять свои позиции⁹⁵. Уже в 1239 г. великий князь владимирский Ярослав Всеволодич вмешался в смоленские дела и посадил на смоленский стол своего ставленника⁹⁶. И позднее имеются известия (о событиях 1269, 1294, 1311 гг.), позволяющие предполагать признание смоленскими князьями верховенства великих князей владимирских⁹⁷.

Уже в начале XIV в. усиливающиеся московские князья, еще не будучи великими князьями владимирскими, начинают вмешиваться в дела соседней с их княжеством Смоленской земли. В 1309—1310 гг. Юрий Данилович, по-видимому, поддерживал претензии Святослава Глебовича, младшего брата смоленского князя, на принадлежавший смоленской династии Брянск⁹⁸. Союзниками Москвы в последующие годы стали сыновья Святослава Глеб и Федор, владевшие восточными княжествами Смоленской земли — Вяземским (Вяземско-Дорогобужским) и Ржевским⁹⁹. После того как в 30-е гг. смоленский князь Иван Александрович признал себя «молодшим братом» великого князя литовского Гедимина, Иван Калита активно участвовал в организации зимой 1339—1340 гг. ордынско-русского похода на Смоленск. Он окончился безрезультатно, но Москве удалось посадить своего ставленника Глеба Святославича в Брянске, впрочем, ненадолго — в конце 1340 г. он был свергнут и убит¹⁰⁰. В 1352 г. Семен Иванович, пользуясь сложным внешнеполитическим положением Великого княжества Литовского, сумел добиться возвращения Смоленского княжества (и управляемого князьями смоленской династии Брянского) под сюзеренитет великого князя владимирского¹⁰¹.

Со второй половины 50-х гг. вновь разгорается борьба Москвы с Литвой за влияние на Смоленск. В 1360 г., когда московские князья временно утратили великокняжеский владимирский стол, Смоленск снова признал зависимость от Литвы¹⁰². В условиях московско-литовского конфликта конца 60-х — начала 70-х гг. союзником Дмитрия Московского стал вяземский князь Иван Васильевич (племянник смоленского князя Святослава Ивановича)¹⁰³. В середине 70-х гг. и Святослав порвал с зависимостью от Ольгерда и вошел в союз с Москвой¹⁰⁴.

В 1386 г., после заключения Кревской унии Великого княжества Литовского с Польским королевством, литовские войска нанесли поражение смольнянам; новому смоленскому князю Юрию Святославичу пришлось заключить договор с Литвой, ставивший Смоленскую землю в зависимость¹⁰⁵. В 1395 г. великий князь литовский Витовт захватил Смоленск непосредственно¹⁰⁶. В 1401 г. Юрию Святославичу с помощью своего тестя Олега Ивановича Рязанского удалось отвоевать свой стольный город¹⁰⁷. Окончательно Витовт сумел присоединить Смоленск к своим владениям в 1404 г.¹⁰⁸ В борьбу за Смоленск, происходившую в конце XIV — начале XV в., Москва непосредственно не вмешивалась — Василий I тогда стремился не обострять отношений со своим тестем Витовтом.

§ 1. Можайск

Можайск как московское владение упоминается в духовных грамотах Ивана Калиты¹⁰⁹. Ранее он входил в состав Смоленской земли: князь Федор Ростиславич, младший сын смоленского князя Ростислава Мстиславича, до своего вокняжения в Ярославле (датируемого временем ок. 1260 г.¹¹⁰) благодаря браку с местной княжной, княжил в Можайске¹¹¹.

Традиционно считалось, что Можайск был присоединен к Московскому княжеству в 1303 г. Основанием этому служила летописная запись под 6812 ультрамартовским годом: «И тое же весны князь Юрьи Данилович съ братьею своею ходилъ къ Можаеску и Можаескъ взялъ, а князя Святослава ялъ и привелъ к себѣ на Москву»¹¹². Действительно, вроде бы это известие прямо говорит о захвате московскими войсками Можайска, о наличии там князя (брата князя смоленского Александра Глебовича¹¹³). Естественно думать, что Святослав Глебович владел можайским уделом в составе Смоленской земли.

Однако весна 1303 г. — самое неподходящее время для наступательных действий Москвы против соседнего Смоленского княжества (в несколько раз более крупного, чем Московское). Только что, 5 марта, умер первый московский князь Даниил Александрович¹¹⁴. В конце предыдущего, 1302 г., Даниил занял Переяславль, ставший выморочным столом после смерти князя Ивана Дмитриевича (сына старшего брата Даниила Дмитрия Александровича)¹¹⁵. Поскольку выморочные княжества должны были отходить в состав великого княжества Владимирского, действия Даниила (изгнавшего успевших войти в Переяславль великокняжеских наместников) противоречили норме. Тогдашний великий князь владимирский Андрей Александрович еще до захвата московским князем Переяславля отправился в Орду за ярлыком на Переяславское княжество. Он возвратился только осенью 1303 г.¹¹⁶ Таким образом, весной того же года первой заботой Юрия Даниловича и его братьев, только что потерявших отца, был Переяславль — они ожидали возвращения Андрея с ханским решением и татарскими послами; ситуация была настолько напряженной, что Юрий, находясь в момент смерти отца в Переяславле, даже не приехал на его похороны¹¹⁷. Трудно найти более неблагоприятный момент для экспансионистских предприятий.

Кроме того, обращает на себя внимание тот факт, что Можайск был в числе городов, взятых зимой 1293—1294 гг. ордынским войском Дюденя, брата хана Тохты, призванным князем Андреем Александровичем в борьбе против его старшего брата великого князя владимирского Дмитрия и его союзников, в число которых входил Даниил Александрович Московский¹¹⁸. Захватывались в ходе этой военной операции города враждебных Андрею князей. Но если Можайск принадлежал тогда еще Смоленскому княжеству, то он был городом, подвластным главному союзнику Андрея — Федору Ростиславичу Ярославскому, который с 1281 г. занимал одновременно с ярославским и смоленский стол. Федор шел вместе с Андреем и Дюденем: зачем ему разорять город собственного княжества?

С 1283 г. в Северо-Восточной Руси противоборствовали друг другу две княжеские группировки. Одна из них, в которой главным был Андрей Александрович, а вторым по значению — Федор Ростиславич, ориентировалась на сарайских ханов; другая, где первым лицом был Дмитрий Александрович, а вторым Даниил Московский — на Ногая, фактически самостоятельного правителя западной части Орды — от Дуная до Днепра. Пик могущества Ногая и, соответственно, успехов его вассалов на Северо-Востоке Руси имел место в 1291 г. Тогда Ногай сумел устранить своего врага хана Телебугу и посадить на сарайский престол собственного ставленника Тохту, а на Руси под власть Дмитрия Александровича было передано Углицкое княжество¹¹⁹. Но вскоре Тохта вышел из-под контроля Ногая и начал наступление на его сферу влияния в русских землях, проявлением чего и стал поход Дюденя зимы 1293—1294 гг. Ногай в ответ направил в Северо-Восточную Русь войско под командованием Токтомера. В марте 1294 г., когда татары Дюденя ушли обратно в Орду, Токтомер и Дмитрий Александрович находились в Твери (где княжил союзник Дмитрия и Даниила Александровича Михаил Ярославич), а Андрей Александрович — в Новгороде, между враждующими сторонами завязались переговоры, на которые от «проногаевской» коалиции ездил некий Святослав¹²⁰. Если верно его отождествление с князем Святославом Глебовичем, захваченным Юрием Даниловичем девять лет спустя в Можайске¹²¹, то можно полагать, что Святослав был можайским князем и входил в «проногаевскую» группировку, отчего его город и подвергся нападению. Позже дети Святослава владели Вяземско-Дорогобужским княжеством (в составе Смоленской земли к западу от Можайского), ставшим выморочным после смерти князя Андрея Михайловича (двоюродного брата смоленских Глебовичей)¹²². На владения Андрея еще при его жизни (в 1299 г.) претендовал Александр Глебович Смоленский¹²³. Возможно, Святославу удалось в самом начале XIV в. (между 1299 и 1303 гг.) овладеть наследием Андрея с помощью Даниила Московского, и ценой за поддержку стал Можайск (поскольку приобретенное Вяземско-Дорогобужское княжество было намного крупнее Можайского, такая уступка не выглядит чрезмерной). После же смерти Даниила Святослав мог попытаться, воспользовавшись сложной ситуацией в Московском княжестве (сосредоточенность Даниловичей на задаче удержания Переяславля), вернуть свой прежний стольный город, что и было пресечено Юрием Даниловичем.

Если же Святослав, ведший переговоры с Андреем Александровичем в 1294 г., нетождествен князю Святославу Глебовичу¹²⁴, возможна другая версия событий вокруг Можайска. Он мог быть передан Даниилу из владений Федора Ростиславича Смоленского и Ярославского в 1291 г., в момент наивысшего могущества Ногая (подобно тому как Углич тогда перешел из владения сына Федора Александра к великому князю Дмитрию¹²⁵); если в 1293 г. Можайск уже был московским владением, понятно, что противники Дмитрия и Даниила напали на этот город. Удержать его и вернуть Федору им, однако, вряд ли удалось, так как успех похода Дюденя был почти полностью сведен на нет действиями посланного Ногаем войска Токтомера, а позднее, зимой 1296—1297 гг., Даниил Александрович (ставший по смерти брата Дмитрия в 1294 г. главой «проногаевской» коалиции) и его союзники признали властьТохты¹²⁶. В 1303 г., если верна данная версия событий, имела место попытка смоленских князей, воспользовавшись сложным положением в Московском княжестве, вернуть себе Можайск.

В любом случае, надо полагать, что в 1303 г. имел место не прямой захват Можайского княжества, а ответная акция московских князей по отношению к территории, вошедшей в состав московских владений еще при Данииле Александровиче. Способом приобретения была либо плата за союзническую помощь (если справедлива первая из изложенных выше версия событий), либо санкция Орды (если верна вторая версия).

Впоследствии Можайск московские князья (Иван Калита, Иван Иванович) передавали своим старшим сыновьям¹²⁷. Эту традицию нарушил Дмитрий Донской, оставивший по своему завещанию 1389 г. Можайск третьему сыну Андрею¹²⁸.

§ 2. Ржева

В начале XIV в. Ржева была столицей удельного княжества на северо-востоке Смоленской земли¹²⁹. В 1314 г. князь Федор Ржевский выступал в качестве подручника Юрия Даниловича Московского во время его борьбы за Новгород с Михаилом Ярославичем Тверским. Скорее всего, это был Федор Святославич, впоследствии князь Вяземский, бывший в середине 40-х гг. зятем великого князя Семена Ивановича¹³⁰. В 1335 г. Иван Калита воевал Осечен и Рясну — городки Ржевского княжества, захваченные перед этим Литвой¹³¹. Очевидно, он действовал как союзник ржевского князя. После ухода своего старшего брата Глеба около 1339 г. на княжение в Брянск Федор стал князем Вяземским¹³². Однако вскоре он утерял вяземское княжение, поступил на службу к Семену Ивановичу Московскому и получил от него наместничество в Волоке¹³³. Скорее всего, уход Федора из Вязьмы имел место в результате антимосковского похода Ольгерда 1341 г.: литовские войска дошли до Можайска¹³⁴, следовательно, ранее прошли по территории Вяземского княжества.

Осталась ли за Федором после ухода на службу к Семену Ржева, остается неясным. В 1356 г., во время литовско-смоленского конфликта, «Сижского сынъ Иванъ сѣде съ Литвою во Ржевѣ»¹³⁵. Сижка — городок в Ржевском княжестве; следовательно, речь вдет о вокняжения в Ржеве одного из родственников Федора с помощью Литвы. Два года спустя «Волотьская рать да можайская взяли Ржевоу, а Литвоу выслали вонъ»¹³⁶. Вмешательство Москвы в события и участие в них рати с Волока, где наместничал Федор Святославич, позволяют допустить, что до 1356 г. Федор продолжал владеть Ржевой и захват ее Иваном Сижским был связан с кончиной Федора и вставшим вопросом о наследовании княжения.

В 1359 г. литовцы взяли Ржеву. Сделано это было в ходе войны со Смоленским княжеством¹³⁷, поэтому надо полагать, что занятие Ржевы московскими войсками в 1358 г. привело не к ее присоединению к Москве, а к посажению там союзного князя¹³⁸. В последующие годы московские князья, занятые борьбой за великое княжение владимирское, в ржевские дела не вмешивались. Возобновили они борьбу за влияние в этом регионе в конце 60-х гг., в рамках конфликта с Тверью и союзной ей Литвой. В 1368 г. (до первого похода Ольгерда на Москву) двоюродный брат Дмитрия Ивановича Московского Владимир Андреевич Серпуховский «ходилъ ратию да взялъ Ржеву, а Литву отъпустилъ изъ города»¹³⁹.

Размеры занятой москвичами территории вырисовываются из письма Ольгерда Константинопольскому патриарху 1371 г., где перечислены захваченные москвичами административные центры, в том числе, главным образом, Ржевского княжества¹⁴⁰. Этот перечень свидетельствует, что была занята вся тянувшая к Ржеве территория, а также центры двух соседних с Ржевским крошечных княжеств Смоленской земли — Фоминского и Березуйского.

Они располагались к юго-востоку от Ржевы, на р. Вазузе, т. е. на пути в Ржеву из московских пределов, и управлялись представителями одной из ветвей смоленского княжеского дома¹⁴¹. Фоминские и березуйские князья в конце XIV в. упоминаются как служащие Москве: в 1370 г. князь Василий Иванович Березуйский погиб при обороне Волока от войск Ольгерда; Иван Толбуга, племянник фоминского князя Федора Красного, пал на Куликовом поле (упоминается уже без княжеского титула)¹⁴². Однако отчинные владения Фоминских и березуйских князей какое-то время, видимо, сохраняли права формально самостоятельных княжеств. В договоре 1449 г. Василия II с Казимиром IV, королем польским и великим князем литовским, говорится: «А Федора Блудова, а Олексанъдрова Борысова сына Хлепенъского, и князя Романова Фоминского, и их братьи, и братаничов отчыны, земли и воды, все мое, великого князя Васильево. Тако же Юрьева доля Ромеиковича и княжа Федорова места Святославичъ вся за мною, за великимъ княземъ за Васильемъ»¹⁴³. Хлепень — городок на р. Вазузе рядом с Фоминым и Березуем, поэтому Александра Борисовича следует считать, как и Романа Фоминского, одним из представителей фоминско-березуйского княжеского дома¹⁴⁴. Указание в договоре на принадлежность отчин этих князей, а также их братьев и «братаничей»¹⁴⁵ Василию II, говорит в пользу относительно недавнего (во всяком случае, при Василии II) непосредственного присоединения их к Москве. Вероятно, до этого часть местных князей, служа князьям московским, сохраняла права на свои владения. По-видимому, Фоминское и Березуйское княжества были захвачены Литвой в конце 50-х гг. вместе со Ржевой. Местные князья ушли после этого на московскую службу, а когда в конце 50-х гг. москвичи отняли территории их бывших владений у Литвы, Дмитрий Иванович вернул их представителям фоминско-березуйского дома.

Что касается территории Ржевского княжества, то она в 1368 г. перешла под непосредственную власть Москвы. В московско-литовском договоре 1372 г. содержится указание на московских наместников в Ржеве; по обоснованному мнению В.А. Кучкина, более ранний (1371 г.) договор предусматривал возвращение Ржевы Литве (в обмен на брак дочери Ольгерда с Владимиром Андреевичем); к лету 1372 г. это не было исполнено, но вскоре после договора июля 1372 г. Ржева вновь стала литовской¹⁴⁶.

В 1376 г. Владимир Андреевич три недели осаждал Ржеву, но безуспешно¹⁴⁷. Однако в 1386 г. Ржева вновь выступает как московское владение: в походе Дмитрия Донского на Новгород зимой 1386/1387 гг. участвует «ржевская рать»¹⁴⁸. Возвращение Ржевы под московскую власть следует связывать, как показал В.А. Кучкин, с соглашением между Дмитрием и занимавшим в 1381 — первой половине 1382 гг. литовский престол Кейстутом¹⁴⁹.

В начале 1390 г. Василий I передал Ржеву своему двоюродному дяде Владимиру Андреевичу¹⁵⁰.

Однако вскоре Ржева оказалась под властью соседнего с ней Тверского княжества. В завещании тверского князя Михаила Александровича (1399 г.), донесенном в летописном пересказе, говорится о передаче Ржевы сыну Ивану и его детям Александру и Ивану¹⁵¹. По мнению В.А. Кучкина, Ржеву Василий I отдал Михаилу Тверскому при заключении с ним договора в том же 1399 г., в обмен на отход от союза с Литвой¹⁵². А.Г. Тюльпин склонился к датировке 1393—1395 гг., основываясь на предположении об использовании летописцем более раннего завещания, составленного до 1395 г.¹⁵³ Это предположение исходит из упоминания в летописном пересказе сына Михаила Александровича Бориса, умершего 19 июля 1395 г. Однако его имя в числе наследников, которым передавались Кашин и Кснятин («а Василью и Борисоу и его сыну Иваноу Кашинъ, Кснятин»), могло быть вставлено составителем свода конца 10-х гг. XV в. (в летописях, восходящих к которому, передан текст духовной), знавшим, что Борис княжил в Кашине при жизни отца. Более вероятным остается предположение о передаче Ржевы Тверскому княжеству по договору 1399 г.

Во всяком случае, под тверской властью Ржева находилась недолго: в договоре Василия I с Владимиром Андреевичем Серпуховским первой половины 1404 г. она вновь фигурирует как московское владение, причем Василий I не возвратил Ржеву Владимиру Андреевичу, а включил в число собственных земель¹⁵⁴. В Никоновской летописи имеется уникальное известие о заключении в 1401 г. тройственного договора Москвы, Твери и Литвы¹⁵⁵. В Тверском сборнике под 1404 г. упоминается, что Василий I «рядъ имѣа со отцемъ своимъ Витовтомъ», по которому Москва обязывалась не вмешиваться в смоленские дела¹⁵⁶. «Отцом» Василий I называет Витовта в своем договоре с ним, предположительно датируемым 1407 г.¹⁵⁷; позже, в своих духовных грамотах начала 20-х гг., московский князь именует литовского «братом и тестем»¹⁵⁸. Если действительно в 1401 г. имел место договор между Москвой, Тверью и Литвой, то можно полагать, что в обмен на нейтралитет в «смоленском вопросе» (который Василий I соблюдал в последующие годы) Витовт содействовал возвращению Ржевы под московскую власть.

Однако «ржевская эпопея» на этом не завершилась. В 1446 г. Василий II отдал Ржеву Борису Александровичу Тверскому, поддержавшему его в борьбе за возвращение на престол против Дмитрия Шемяки. В 1448 г. Ржева перешла под литовскую власть, в 1449 г. на короткое время возвращалась в состав тверских владений и, наконец, по договору Василия II с Казимиром IV от 31 августа 1449 г. была закреплена за Москвой (за исключением волости Осуги, отошедшей к Литве)¹⁵⁹.

§ 3. Медынь

В духовной грамоте Дмитрия Донского 1389 г. имеется пункт: «А что вытягал боярин мои Федоръ Аньдрѣевич на обчем рѣтѣ Товъ и Медынь оу смолнян, а то сыну же моему князю Аньдрѣю»¹⁶⁰. М.К. Любавский связывал присоединение Това и Медыни с договором Москвы с Литвой и союзным ей Смоленском 1372 г.¹⁶¹ Но в тогдашнем конфликте Москва не имела перевеса (более того, активной стороной, как и в предыдущие годы, выступал Ольгерд и его союзники), и у смольнян не было причин идти на территориальные уступки. По мнению В.А. Кучкина, Федор Андреевич «вытягал» Тов и Медынь на «обчем рете» со смольнянами в 1368 г., когда москвичи захватили у Литвы и ее союзника Ивана Новосильского ряд территорий, а смоленский князь был союзником Дмитрия Московского¹⁶². Однако, во-первых, в этом случае Медынь наверняка была бы названа в перечне городов, захваченных у Литвы и ее союзников, который привел Ольгерд в своем письме Константинопольскому патриарху 1371 г.¹⁶³ Во-вторых, Медынь не могла принадлежать Литве, так как лежала у восточных пределов еще сохранявшей независимость Смоленской земли, и вряд ли принадлежала Ивану Новосильскому, поскольку владения новосильских князей находились значительно юго-восточнее, между ними и Медынью располагались территории Тарусского и Козельского княжеств; территориальное расположение Медыни склоняет скорее к признанию ее принадлежности Вяземскому княжеству — самому восточному в Смоленской земле. Наконец, неясным остается вопрос о Тове. Этот топоним назван перед Медынью. Если речь идет об одном комплексе земель, то надо полагать, что первым названа более значительная или, по меньшей мере, равная по значению территориальная единица. Между тем, никакой Тов в данном регионе ни в предшествующее, ни в последующее время не известен.

В.Н. Дебольский отметил, что «в Вологодском крае была какая-то волость Тов... но можно ли думать, что эта волость и подразумевается именно в завещании Дмитрия Донского — неизвестно»¹⁶⁴. Сомнение правомерное, если понимать указанное место духовной Дмитрия Донского как говорящее о присоединении двух территориальных единиц в результате одного «рета» (т.е. спора¹⁶⁵) со смольнянами, — вологодский Тов Смоленскому княжеству принадлежать не мог. Однако такое понимание текста совсем необязательно. Положение духовной грамоты правомерно истолковывать совсем иным образом: «А что вытягал боярин мои Федоръ Аньдрѣевич — на обчем рѣтѣ Товъ, и Медынь оу Смолнян — а то сыну же моему князю Аньдрѣю», т. е. «что отспорил боярин мой Федор Андреевич: на общем споре (с неназванной стороной) Тов, и у смольнян Медынь — это тоже сыну моему князю Андрею». При таком прочтении текста упоминание Това перестает быть загадочным. Волость Тов, расположенная по р. Уломе (Уломке), левому притоку Шексны, принадлежала к Белозерской части удела Андрея Дмитриевича, а позже его сына Михаила¹⁶⁶, что вполне согласуется с ее упоминанием в духовной Дмитрия Донского среди владений, передаваемых Андрею. Она находилась на пограничье с территориями, тянувшими к Вологде¹⁶⁷; последние принадлежали Новгороду. В отводной книге Кирилло-Белозерского монастыря конца XV в. в районе размежевания монастырских «Товских деревень» с землями Вологодского уезда упоминается «судебня» «на рубеже на бѣлозерьскомъи на вологодскомъ, гдѣ съѣжалися судьи вопчии (ср. "обчий рет". — А.Г.) судити»¹⁶⁸. Боярину Дмитрия Донского Федору Андреевичу Свибло, которого вероятнее всего видеть в Федоре Андреевиче духовной грамоты, на близлежащих к Тову вологодских территориях («в Отводном, и на Сямѣ») принадлежали села¹⁶⁹. Скорее всего, Федор Андреевич «вытягал» Тов при размежевании владений после имевшего место в 80-е гг. присоединения большей части Белозерского княжества к Москве (не в той ли самой «судебне» происходил «рет»?): либо у новгородцев (может быть, после похода Дмитрия Донского на Новгород зимой 1386—1387 гг., когда новгородцы выплатили великому князю за различные провинности 8000 руб.¹⁷⁰), либо у князей местной белозерской династии (за которыми сохранилась часть владений)¹⁷¹. Таким образом, к Смоленской земле имеет отношение только «вытягание» Медыни.

Вяземским князем в 70-е — первую половину 80-х гг. был Иван Васильевич, являвшийся союзником Дмитрия Ивановича Московского (он ходил с ним в походы на Тверь в 1375 г. и на Мамая в 1380 г.)¹⁷². В 1386 г. Иван Васильевич вместе с другими смоленскими князьями потерпел поражение от Литвы под Мстиславлем и погиб. Вяземским князем стал его сын Михаил, подписавший вместе с родичами договор, делавший Смоленское княжество вассальным по отношению к Литве¹⁷³. В этой ситуации, когда Вяземское княжество вышло из-под московского влияния, Дмитрий Донской и мог пожелать заполучить Медынь, ссылаясь на какие-то договоренности с Иваном Васильевичем. В 1448 г. внук Дмитрия Иван Андреевич Можайский, соперник Василия II в междоусобной борьбе, в своем соглашении с Казимиром IV, королем польским и великим князем литовским, обещал в случае овладения великим княжением отдать Литве Медынь¹⁷⁴. Это может косвенно свидетельствовать, что Медынь входила когда-то в княжество, зависимое от Литвы и вошедшее затем в состав Великого княжества Литовского (т.е. в Смоленскую землю).

* * *

Первый шаг по расширению владений московских князей в западном, «смоленском» направлении (присоединение Можайска, конец XIII или самое начало XIV в.) произошел благодаря либо использованию Москвой междоусобной борьбы в Смоленской земле, либо поддержке со стороны одной из противоборствующих сил в Орде. Последующие усилия были направлены: во-первых, на превращение прилегающих к Московскому княжеству владений вяземско-ржевской ветви смоленских князей в зависимый от Москвы «буфер»; во-вторых, на борьбу в качестве великих князей владимирских за влияние на сам Смоленск. Главным противником Москвы в этом регионе стала к 30-м гг. XIV в. Литва. В 40-е гг. влияние и на Смоленск, и на Вяземское княжество были утеряны. Затем последовало их возвращение на короткое время (1352 и последующие годы), но во второй половине 50-х гг. усилилась литовская экспансия на смоленские владения. Тогда московские князья, не оставляя планов заполучить влияние на великого князя смоленского (что удавалось периодически) и на вяземскою князя (что удалось — он в конце 60-х гг. стал и до середины 80-х оставался союзником Москвы), повели борьбу за переход Ржевы (а вместе с ней еще двух центров княжений — Фомина городка и Березуй), бывшего владения служившего Москве Федора Святославича, под московскую власть. Пиком успехов Дмитрия Донского на смоленском направлении стал период 1382—1385 гг., когда и Ржева была московской, и вяземский князь союзником, и смоленский признавал московское верховенство. Однако последовавшая за Кревской унией Литвы с Польшей, а позднее с вокняжением в Великом княжестве Литовском Витовта активизация литовского наступления на смоленские территории привела к потере влияния на Смоленски Вязьму (от Вяземского княжества, правда, в этой ситуации удалось заполучить Медынь). Но Ржеву удалось сохранить, хотя дважды — на рубеже XIV—XV вв. и в конце первой половины XV в., в результате перипетий московско-литовско-тверских отношений, она на короткое время уходила из-под московской власти.

III. Черниговская земля

Черниговская земля, в домонгольский период являвшая собой могущественное политическое образование, после Батыева нашествия переживает усиление территориального дробления¹⁷⁵. Во второй половине XIII в. на первое место в ней выдвинулось Брянское княжество, чьи князья Роман Михайлович, а затем его сын Олег считались одновременно и черниговскими князьями. Они были, по всей вероятности, союзниками группировки князей Северо-Восточной Руси, ориентировавшихся на Ногая, т. е. в том числе и Даниила Московского. В середине 90-х гг. (очевидно, усилиями хана Тохты) Брянское княжество перешло в состав Смоленской земли¹⁷⁶. И в дальнейшем, хотя титул черниговского князя, т. е. главного князя земли, сохранялся, реальное главенство его, по-видимому, практически сошло на нет. Не вполне ясно даже, кто и когда в течение периода с конца XIII до середины XIV в. включительно занимал черниговский стол¹⁷⁷; не сохранились и документы о взаимоотношениях Москвы с черниговскими князьями¹⁷⁸.

В московско-литовской перемирной грамоте 1372 г. среди союзников Москвы упомянут «великий князь Роман»¹⁷⁹. Скорее всего, это князь Роман Михайлович «Брянский». С последним определением он упоминается среди участников походов Дмитрия Ивановича Московского на Тверь в 1375 г. и на Дон в 1380 г.¹⁸⁰ Позже Роман стал служить Витовту, в 1401 г. был наместником великого князя литовского в Смоленске и погиб при взятии города местным князем Юрием Святославичем¹⁸¹. Витовт позже в письме Василию I упрекал Юрия в убийстве «великого князя черниговского»¹⁸², следовательно, Роман Михайлович носил такой титул, что и позволяет видеть именно его в «великом князе Романе» из договора 1372 г.¹⁸³

Однако в период своего союзничества с Москвой Роман Михайлович, сохраняя номинальный титул великого князя черниговского, реально не владел ни Черниговом, ни Брянском¹⁸⁴: в этих городах с 60-х гг. сидели сыновья Ольгерда; северская часть Черниговщины перешла уже под непосредственную власть Литвы¹⁸⁵. Московские князья проявляли постоянный интерес к этому региону, стремились усилить там свое влияние¹⁸⁶, но территориальных приобретений здесь, на порядочном удалении от Москвы, не добились. Московские «примыслы» в Черниговской земле в XIV в. имели место на ее северо-востоке, на территориях так называемых верховских (верхнеокских) удельных княжеств Черниговщины, пограничных с Московским и Рязанским княжествами. В своем продвижении здесь московским князьям, видимо, не приходилось оглядываться на великих черниговских князей, так как их верховная власть на верховских землях была в данный период чисто номинальной.

§ 1. Владения новосильско-одоевских князей

Новосильское княжество (Одоевским оно стало после перенесения столицы из разоренного Мамаем Новосиля в Одоев в 70-е гг. XIV в.¹⁸⁷) занимало территорию, вытянутую с юга на север вдоль верхнего течения Оки (с ее правыми притоками Зушей и Упой, на которых и стоят, соответственно, Новосиль и Одоев). Первым московским приобретением на землях Новосильского княжества стала волость Заберег. Согласно духовной Семена Ивановича, московский князь купил ее у Семена Новосильского¹⁸⁸. Волость Заберег располагалась в верхнем течении р. Протвы¹⁸⁹. К югу от нее лежали рязанские владения, отошедшие к Москве в середине XIV в. (см. § «Отменные места рязанские» в разделе I — «Рязанская земля»). Заберег, таким образом, был, видимо, Новосильским анклавом в этом районе. Нужно в связи с этим вспомнить, что в домонгольскую эпоху левобережье Оки от бассейна Протвы и почти до низовьев р. Москвы входило в состав Черниговской земли¹⁹⁰. К Рязани, следовательно, эти земли отошли в силу каких-то причин уже после Батыева нашествия, во второй половине XIII или в начале XIV в. Волость Заберег при этом сохранилась за новосильскими князьями. В 40-е гг. Семен Иванович в ходе своего продвижения в регион Протвы купил ее у Семена Новосильского. Это произошло между 1340 (вокняжение Семена) и 1348 гг. (так как о купле Заберега упоминается уже в договоре Семена с братьями этого года)¹⁹¹.

В конце 60-х гг., в условиях наступления великого князя литовского Ольгерда на княжества Черниговской земли, среди новосильских князей происходит раскол. Один из них, Иван, становится зятем и союзником Ольгерда, другой — Роман Семенович — ориентируется на Москву¹⁹². В письме Константинопольскому патриарху Филофею 1371 г. Ольгерд жаловался, что Дмитрий Московский отнял у него ряд городов; в этом перечне после населенных пунктов Ржевского региона названы Калуга и Мценск¹⁹³. Вероятно, они были городами, принадлежавшими князю Ивану и захваченными москвичами и Романом Семеновичем¹⁹⁴, причем Калуга с этих пор стала московским владением¹⁹⁵: очевидно, она досталась Дмитрию Ивановичу Московскому в качестве платы за поддержку Романа Семеновича против соперника.

Роман Семенович в течение 70-х и 80-х гг. оставался союзником Москвы: его войска участвовали в походах Дмитрия Ивановича на Тверь 1375 г.¹⁹⁶, на Дон 1380 г.¹⁹⁷ и в военных действиях против Рязани 1385 г.¹⁹⁸ Союзником Москвы был в начале XV в. и сын Романа Семен¹⁹⁹.

В духовной грамоте Владимира Андреевича Серпуховского (1404 г.) в числе его владений упоминается Любутск: «А благословилъ семь сына, князя Ивана, дал есмь ему князя великого удела Василья Дмитреевича Козелескъ со всѣми пошлинами, Гоголь, Олексин, куплю, Лисин. А отьимется какими дѣлы Козелескъ, и в Козелска мѣсто, сыну, князю Ивану, Любутескъ с волостми. А отьимется от сына, от князя Ивана, Любутескъ и Козелескъ, и сыну, князю Ивану, Рожалово да Божонка»²⁰⁰.

Любутск располагался на правом берегу Оки, в 45 км ниже Калуги, и входил в Новосильско-Одоевское княжество²⁰¹. В 1396 г. он принадлежал Литве: тогда Любутск осаждал в ходе своей войны с Витовтом Олег Рязанский²⁰². В 1402 г. у Любутска литовские войска разбили сына Олега Рязанского Родослава, шедшего походом на Брянск²⁰³. Ясно, что и в данном случае речь идет о литовском владении. В 1408 г. Любутск опять-таки выступает как литовское владение: «любутские бояре» в числе бояр других русских городов, подвластных Литве, приезжают на службу в Москву со Свидригайлой Ольгердовичем²⁰⁴. Таким образом, в руках московских князей Любутск если и находился, то недолгое время.

По-видимому, Любутск был отнят Литвой у Новосильско-Одоевского княжества либо в конце 80-х гг., после приведения в зависимость Смоленской земли, либо вскоре после вокняжения Витовта (1392 г.). Переход его к Москве можно связывать с московско-литовским соглашением 1401 г., о котором говорилось выше в параграфе, посвященном Ржеве. В обмен на нейтралитет Москвы в борьбе за Смоленск, Витовт мог обещать после возвращения Смоленска под его власть передать московским князьям Любутск; поэтому в завещании Владимира Андреевича Любутск и рассматривался как владение московского дома. Обращает на себя внимание, что если Рожалово и Божонка, которые должен был получить Иван Владимирович в случае потери Любутска, упомянуты в одновременном завещанию Владимира Андреевича его договоре с Василием I (великий князь обязывался дать их Владимиру вместо Козельска²⁰⁵), то Любутск в этом документе не фигурирует. И в духовной Владимира Андреевича он упомянут только как возможная компенсация за Козельск, — компенсация, которая сама может быть утрачена. Следовательно, в момент составления завещания Владимира Андреевича Любутск еще не был реально владением московских князей, еще только предполагалось, что он им станет. Это хорошо согласуется с предположением, что передача Москве Любутска связывалась с занятием Литвой Смоленска: Смоленск был взят Витовтом 26 июня 1404 г.²⁰⁶, вероятно, уже после составления договора Василия I с Владимиром Андреевичем и завещания серпуховского князя. Поскольку в 1408 г. Любутск выступает по-прежнему как литовское владение, надо полагать, что литовский князь либо договоренность не исполнил, либо вернул себе Любутск в ходе военных конфликтов с Москвой 1406—1408 гг.

В начале 20-х гг. XV в. Одоевское княжество выступает в источниках как зависимое и от Литвы, и от Москвы. Ко второй половине 20-х гг., времени наивысшего могущества Витовта, московское влияние здесь сошло на нет²⁰⁷. Оно вновь проявляется в 30-е гг., когда в Литве шла междоусобная война. После того как в Белеве, центре одного из выделившихся из Новосильско-Одоевского княжества уделов, обосновался изгнанный из Орды хан Улуг-Мухаммед, Василий II организовал (в 1438 г.) поход на Белев²⁰⁸: очевидно, он имел основание рассматривать местных князей как зависимых от Москвы. По свидетельству родословных книг, князей Федора и Василия Белевских «князь великий было Василей свел... с вотчины з Белева в опале, а дал им Волок, и жили на Волоце долго, и князь великий пожаловал их, опять им вотчину их Белев отдал»²⁰⁹. «Опала», по-видимому, была связана с позицией белевских князей по отношению к Улуг-Мухаммеду²¹⁰. Поскольку в 50-е гг. князья новосильско-одоевского дома служили Казимиру IV²¹¹, а в московско-рязанском договоре от 20 июля 1447 г. предусматривается только возможность, что они «добьют челом» Василию II²¹², период московского контроля над Белевым мог иметь место в промежутке между 1439 и 1447 гг.

Новая попытка продвижения Москвы во владения новосильско-одоевских князей, зависимых от великого князя литовского, случилась в начале 70-х гг. Тогда на службу к Ивану III перешел один из представителей новосильско-одоевского дома, Семен Юрьевич; в качестве компенсации за утерю его доли Одоевского княжества московский князь пожаловал ему владения на пограничье, примерно в 30км к северо-востоку от Любутска²¹³. Московские войска совершили набег на Любутск (надо полагать, с князем Семеном), в ответ любучане напали (в 1473 г.) «на князя Семена Одоевского», который погиб в бою с ними²¹⁴. Успех в борьбе за новосильско-одоевские земли пришел к Москве позднее, в конце 80-х — 90-е гг. XV в.²¹⁵

§ 2. Тарусско-Оболенское княжество

Тарусско-Оболенское княжество было самым северным в Черниговской земле; ему принадлежала сравнительно небольшая территория по обеим берегам Оки между Любутском и устьем Протвы, а также Мезческ (Мезецк) на правобережье левого притока Оки р. Угры²¹⁶.

Еще в начале XIV в. тарусские князья продали митрополиту Петру (1308—1326) территорию на правом берегу Оки выше Тарусы, где позже был поставлен г. Алексин (см. раздел VI — «Алексин»), По свидетельству московско-рязанского договора 1381 г., тарусские князья уступили вяземскому князю Федору Святославичу также на правобережье Оки «уездъ Мьстиславль, Жадѣне городище, Жадемль, Дубокъ, Броднич с мѣсты»²¹⁷. Уезд Мстиславль локализуется в районе верховьев рек Беспуты и Бошаны (правых притоков Оки), к востоку от Алексина²¹⁸. Очевидно, эта уступка была сделана после ухода Федора из Вязьмы на службу к Семену Ивановичу Московскому в результате похода Ольгерда 1341 г. (см. выше § «Ржева» в разделе II «Смоленская земля»)²¹⁹. Семен мог добиться от тарусских князей предоставления Федору части их владений с тем, чтобы иметь на заокских территориях зависимого от себя князя. Вскоре московский князь предпочел предоставить Федору наместничество в Волоке²²⁰, а заокскими территориями овладеть непосредственно, после чего они были обменены на рязанские владения на левом берегу Оки (о времени обмена см. выше § «Отменные места рязанские» в разделе I — «Рязанская земля»).

Во второй половине 60-х гг. глава тарусско-оболенской ветви Константин Юрьевич являлся союзником Дмитрия Ивановича Московского — в 1368 г. он погиб во время похода Ольгерда на Москву²²¹. Константин именуется в летописном известии о его гибели «Оболенским», следовательно, стольным городом княжества был в это время Оболенск (на р. Протве). Сыновья Константина, Семен (старший) и Иван, участвовавшие в походах Дмитрия Московского на Тверь в 1375 г. и к Куликову полю в 1380 г., называются, соответственно, «Оболенским» и «Тарусским»²²²; таким образом, Оболенск и при них сохранял статус «старшего» стола — Оболенским князем был старший из братьев.

В договоре Василия I с Владимиром Андреевичем Серпуховским, заключенном в 1390 г., т. е. на следующий год после вступления Василия на великокняжеский престол, имеется фраза: «А найду собѣ Муромь или Торусу, или иная мѣста, а тотъ ти протор не надобе». В 1392 г. Василий I получил в Орде от Тохтамыша ярлык на Нижегородское княжество. Одновременно ему достались Муром, Мещера и Таруса: «...и онъ (Тохтамыш. — А.Г.) ему далъ Новгородское княжение Нижняго Новагорода, Моуромъ, Мещеру, Торусу»²²³.

Однако если Муром вошел непосредственно во владения Василия (см. раздел VII «Муромское княжество»), то с Тарусой все было иначе. Она не названа ни в трех дошедших до нас духовных грамотах Василия I, ни в завещании Василия II: о передаче Тарусы по наследству сказано только в духовной Ивана III (1503 г.)²²⁴. При этом имеются упоминания «тарусских князей» как владетельных.

В договоре Василия I с рязанским князем Федором Ольговичем от 25 ноября 1402 г. говорится: «А со княземъ с Семеном с Романовичем с Новосильским и с торускыми князи так же взяти ти (Федору. — А.Г.) любовь по давным грамотамъ, а жити ти с ними без обиды, занеже тѣ всѣ князи со мною (Василием. — А.Г.) один человѣкъ»²²⁵. Семен Романович Новосильский был, как сказано выше, правителем Новосильско-Одоевского княжества после своего отца Романа Семеновича; оба признавали верховенство Дмитрия Донского, но оставались владетельными князьями. Тарусские князья, хотя никто из них и не назван по имени, упоминаются в одном ряду с Семеном, т. е. явно выступают как владетельные. Об этом говорит и последующий за цитированным текст, посвященный процедуре разбирательства споров между названными князьями, новосильскими и тарусскими, и рязанским князем: обе возможные стороны конфликта рассматриваются как равностатусные, московскому князю отводится только роль гаранта исполнения решения третейского суда в случае, если виноватая сторона не подчинится этому решению. Среди возможных соглашений рязанского князя с новосильскими и тарусскими названы договоренности «о земли или о водѣ», т. е. касающиеся размежевания владений²²⁶.

Из текста договора 1402 г., как и из упоминания в договоре с Рязанью 1381 г. об уступке тарусскими князьями земель Федору Святославичу, видно, что определение «тарусские князья» охватывало всю тарусско-оболенскую ветвь, независимо от конкретных мест княжения. Упоминание в договоре 1390 г. и летописном сообщении о ханском пожаловании Василию I именно Тарусы как объекта приобретения говорит, что либо она номинально продолжала оставаться главным центром княжества в то время, как старшие представители ветви избрали своей резиденцией Оболенск, либо к началу 90-х гг. столица княжества вернулась в Тарусу.

В договоре Василия I с Владимиром Андреевичем Серпуховским 1404 г. среди владений московского дома названы и Ржева, и Нижний Новгород, и Муром, и Мещера (где сохранялись местные князьки — см. раздел V «Мещера»), и даже «места татарские и мордовские», которые, как свидетельствуют московско-рязанские договоры, реально тогда Москве не принадлежали, московские князья только рассчитывали их вернуть (из-под ордынской власти — см. § «Места татарские и мордовские» в разделе IV «Владения Орды»), Но Таруса не упомянута.

В то же время в этом договоре, а также в одновременной ему духовной грамоте Владимира Андреевича среди владений, переданных Василием двоюродному даде, названы Лисин и Пересветова купля — районы к западу и юго-западу от Тарусы²²⁷. В договоре Василия I с Владимиром Андреевичем 1390 г. данные территориальные единицы еще не фигурируют, следовательно, они были приобретены московскими князьями между 1390 и 1404 гг. «Пересвета», совершившего «куплю», соблазнительно отождествить с Александром Пересветом — героем Куликовской битвы²²⁸. Учитывая, что он был, скорее всего, митрополичьим боярином²²⁹, а близ «Пересветовой купли», на противоположном берегу Оки, находился Алексин, купленный у тарусских князей в начале XIV в. митрополитом Петром, между 1390 и началом 1392 гг. перешедший во владение Василия I в результате обмена с митрополитом Киприаном (см. раздел VI «Алексин») и упоминаемый в его договоре с Владимиром Андреевичем 1404 г. перед Лисиным и Пересветовой куплей, среди переходящих к серпуховскому князю земель, можно полагать, что после гибели Пересвета в 1380 г. территория его «купли» находилась в распоряжении митрополичьей кафедры и в начале 90-х, т. е. незадолго до получения Василием ярлыка на Тарусу, перешла во владение великого князя вместе с Алексином. Волость Лисин, возможно, стала великокняжеской в результате «операции» 1392 г.: Василий таким образом брал в непосредственное владение пограничные с другими верховскими княжествами южные и западные территории Тарусского княжества, а «внутренние» его области оставил местным князьям.

В описи Посольского приказа 1626 г. упомянут «список з докончальные грамоты князя Дмитрея Семеновича торуского, на одном листу, с великим князем Васильем Дмитриевичем, году не написано»²³⁰. Дмитрий — несомненно сын Семена Константиновича «Оболенского»; в родословцах также есть упоминание о его докончании с Василием I²³¹. Докончание Дмитрия с Василием, вероятно, определяло их отношения в условиях, сложившихся после получения московским князем ярлыка на Тарусу. Вряд ли это было в 1392 г., так как тогда еще, вероятно, старшим среди тарусских князей был либо отец Дмитрия Семен, либо дядя Иван Константинович (поскольку второй из пяти сыновей последнего — Василий — действовал до 70-х гг. XV в.²³², в конце XIV в. Иван, скорее всего, еще был в живых). По-видимому, договор с Дмитрием Семеновичем был заключен после того, как он остался старшим в тарусской династии и необходимо было обновить докончание, имевшее место с его предшественником в 1392 г.

В 1434 г. в договоре занимавшего тогда великокняжеский престол Юрия Дмитриевича с рязанским князем Иваном Федоровичем имеется упоминание тарусских князей, сходное с текстом московско-рязанского докончании 1402 г.: «А с торусским князем взяти ми любовь, а жити ми с ним без обиды, занеж тѣ князи с тобою, с великим князем Юрием Дмитриевичем, один человѣкъ»²³³. Упоминание среди тарусских князей собственно «тарусского», в единственном числе, князя говорит о том, что главный центр княжества оставался во владении местной династии.

Договор Василия II с тем же Иваном Федоровичем, заключенный 20 июля 1447 г., в основном повторяет норму докончания 1434 г. (стой разницей, что о тарусских князьях теперь опять, как в договоре 1402 г., сказано только во множественном числе)²³⁴.

В договоре Василия II с Казимиром IV, великим князем литовским и польским королем, от 1 августа 1449 г. о тарусских князьях говорится: «А князь Василеи Ивановичъ торускыи, и з братьею, и з братаничы служатъ мне, великому князю Василью. А тобе, королю и великому князю Казимиру, в них не въступатися»²³⁵. Тарусские князья, с одной стороны, выступают как служебные князья Василия, с другой — как явно владетельные: Казимир берет на себя обязательство не «вступаться» в принадлежащие им земли.

В отличие от московско-рязанских докончаний, назван по имени «главный» из тарусских князей — Василий Иванович. В тарусско-оболенской княжеской ветви в это время был только один князь с таким именем — сын Ивана Константиновича²³⁶. Он упоминается в качестве воеводы Василия II под 1443, 1445, 1450 гг., в роли послуха как боярин Василия II и Ивана III; в летописных известиях Василий Иванович именуется с определением «Оболенский», так же определяются и его братья, Семен и Глеб²³⁷. Очевидно, во время тарусского княжения Дмитрия Семеновича сыновья Ивана Константиновича правили в «Оболенской части» княжества, и определение «Оболенские» осталось за ними и тогда, когда Василий получил права на тарусский стол.

В 1473 г. Иван III пожаловал Тарусу своему младшему брату Андрею Вологодскому. Это было сделано в ответ на претензии последнего, связанные с тем, что он не получил доли от владений умершего годом ранее брата — Юрия Васильевича²³⁸. Однако в своем завещании (ок. 1479 г.) Андрей упоминает «села в Тарусе», но не делает распоряжения относительно самого города и тянувшей к нему территории (как это он сделал в отношении Вологды)²³⁹. Очевидно, Таруса передавалась Андрею Иваном III без права распоряжения, на условии, что после его смерти она отойдет к великому князю.

В докончании, заключенном Иваном III с рязанским князем Иваном Васильевичем 9 июня 1483 г., в отличие от предшествующих московско-рязанских договоров, тарусские князья не упоминались. Нет упоминания владетельных тарусских князей и в договоре Ивана III с великим князем литовским Александром Казимировичем 1494 г. (хотя названы как владетельные другие верховские князья — «новосилскии, и одоевскии, и воротинскии, и перемишльскии, и белевскии»), Таруса и Оболенск здесь отнесены к владениям московского князя: «Тако же и мнѣ (Александру. — А.Г.) не вступатися... и в Торусу, и в Оболенескъ, и во всѣ то, што к тѣм местам потягло»²⁴⁰.

Из приведенных данных ясно, что молчание о Тарусе в духовных грамотах Василия I и Василия II не может быть объяснено допущением, что она скрыта в упоминании о «великом княжении»²⁴¹, так как в договорных грамотах Таруса в лице «тарусских князей» называется отдельно от «великого княжения».

Очевидно, что тарусские князья и после 1392 г. сохраняли свои родовые владения²⁴². При этом они «служили» (термин из московско-литовского договора 1449 г.) московским князьям²⁴³. Такая ситуация — когда мелкие владетельные князья поступали на московскую службу, сохраняя при этом свои владения (на условии несения службы), которые не превращались в часть «великого княжения», — типична для конца XIV—XV вв. Известно докончание Василия II с князем Суздальско-Нижегородского дома Иваном Васильевичем Горбатым 1449 г., где устанавливаются отношения такого рода: Иван Васильевич обязуется не принимать впредь ханских ярлыков на какие-либо владения своих предков и служить московскому князю; тот, со своей стороны, жалует его одним из родовых столов — Городцом на Волге²⁴⁴. Скорее всего, ярлык на Тарусу, полученный Василием I в 1392 г., позволил московскому князю построить отношения с тарусскими князьями по той же схеме: если ранее они имели свои отношения с Ордой (как рудимент этого периода, позже сохранялся особый побор на содержание татарских послов с Тарусского княжества, о котором упоминает духовная грамота Ивана III²⁴⁵), то теперь великий князь пожаловал им родовые земли уже от себя на условии службы²⁴⁶. Очевидно, ярлык был получен Василием по согласованию с тарусскими князьями, и ранее, и позже сохранявшими с Москвой хорошие отношения. Переход на положение служебных князей был им выгоден, так как великий князь брал на себя уплату выхода в Орду, был обязан защищать их земли от тех же татар, Литвы или других русских князей. При этом владения тарусских князей становились анклавом внутри московских владений, так как южная, пограничная часть Тарусского княжества (Лисин, Пересветова купля) перешла непосредственно в руки московского княжеского дома.

Такое положение сохранялось до тех пор, пока в 1473 г. московский князь, пользуясь своим правом верховного собственника Тарусского княжества, не передал Тарусу своему брату. До 1494 г. под непосредственной властью Ивана III оказался и Оболенск²⁴⁷.

§ 3. Козельское княжество

Козельское княжество выделилось к началу XIV в. из состава Карачевского — владения потомков Мстислава Михайловича, одного из сыновей св. Михаила Черниговского²⁴⁸. Оно занимало территории левобережья Оки между ее притоками Жиздрой и Угрой. В договоре Василия I с Владимиром Андреевичем 1404 г. и в современной ему духовной Владимира Андреевича Козельск указан в числе владений, переданных великим князем князю Серпуховскому²⁴⁹. Лишь один из козельских городков — Людимльск — передается во владение некоему князю Ивану («пожаловал князя Ивана Людамльском»)²⁵⁰. Возможно, это Иван Козельский, упоминаемый в письме Ольгерда патриарху Филофею 1371 г.²⁵¹

Обстоятельства перехода Козельского княжества под московскую власть могут быть гипотетически реконструированы только исходя из общей обстановки в верховских землях на рубеже XIV—XV вв.

Как говорилось выше (см. § «Новосильско-Одоевское княжество»), в 90-е гг. усилилось продвижение Великого княжества Литовского в данный регион, был занят Любутск, находящийся на правом берегу Оки. Видимо, в противовес этому Василий I и предпринял попытку овладеть Козельском и тянувшими к нему землями. В 1403 г. он восстановил отношения с Ордой, прерванные с приходом в ней к власти во второй половине 90-х гг. временщика Едигея²⁵². Едигей был врагом Витовта и мог выдать Василию (от лица своего марионеточного хана Шадибека) ярлык на Козельск. Василий после этого оставил за местными князьями часть владений, а сам Козельск и большую часть тянувших к нему волостей передал Владимиру Серпуховскому. Ясно, что перераспределение земель было произведено по договоренности с козельскими князьями, поскольку Ивана Василий I «пожаловал» Людамльском, а в 1408 г. в Ржеве московским воеводой был «князь Юрий Козельский»²⁵³. По типу это были действия, аналогичные предпринятым в начале 90-х гг. XV в. по отношению к Тарусскому княжеству; но в случае с Козельском местным князьям оставлялась много меньшая часть территории княжества и без его столицы.

Однако уже в 1406 г. в ходе начавшегося московско-литовского конфликта Козельск был занят войсками Витовта²⁵⁴. Тем не менее, в договоре Василия II с внуком Владимира Андреевича Василием Ярославичем 1433 г. сказано: «А чѣм, господине, князь велики, благословил тебя отецъ твои, князь велики Василеи Дмитреевич, в Москвѣ, и Коломною с волостми, и всѣм великим княженьем, так жо и Муром с волостми, и Козелскими мѣсты, и иными примыслы, того ми, господине, под тобою блюсти, а не обидети, ни вступатися»; аналогично в договоре Василия II со своим дядей Юрием Дмитриевичем того же года: «А чѣмъ тобе благословилъ отець твои... и Козельском с мѣсты...»²⁵⁵. По смыслу текстов Козельское княжество признается владением отца Василия II — Василия I, переданным в числе других его «примыслов» сыну. Однако ни в одной известной духовной грамоте Василия I Козельск не фигурирует. Не назван он и в договоре Василия II с Юрием Дмитриевичем от 11 марта 1428 г.

Объяснить указанное противоречие можно тем, что после войн с Москвой 1406—1408 гг. Витовт удержал Козельск за собой. Василий I «благословил» этим примыслом сына на случай, если Козельск удастся заполучить обратно (причем «благословил» в устной форме, так как в двух последних его завещаниях гарантом был Витовт, дед Василия II по матери). И это удалось сделать после смерти Витовта (1430 г.), когда в Великом княжестве Литовском началась борьба за власть между Свидригайлой Ольгердовичем и Сигизмундом Кейстутьевичем.

В середине 40-х гг. в ходе междоусобной борьбы уже в Московском великом княжестве Василий II дал Козельск своему двоюродному брату Ивану Андреевичу Можайскому²⁵⁶, но потом отнял обратно²⁵⁷. К началу 1448 г. Козельск отошел к Литве²⁵⁸. Возвратить его под московскую власть удалось только в 90-е гг. XV в.²⁵⁹

§ 4. Елецкое княжество

Елецкое княжество располагалось к юго-востоку от Новосильского, по р. Быстрой Сосне, левому притоку Дона. В домонгольский период его территория находилась за пределами Руси и в Черниговскую землю не входила. Но в XIV в. здесь обосновались князья, происходившие из козельской ветви, и сформировалось особое княжество²⁶⁰.

В договоре Ивана III с Иваном Васильевичем Рязанским 1483 г. Елец фигурирует среди московских владений²⁶¹. Поскольку духовная Василия II (1461—1462 гг.) о нем не упоминает, присоединение Елецкого княжества следует датировать временем между 1462 и 1483 гг. Скорее всего, оно произошло в 70-е гг., когда Иван III перестал признавать власть Орды. Елец лежал близ районов ордынских кочевий, и присоединение его отодвигало московские границы далеко на юг. Механизм присоединения остается неясным²⁶².

* * *

Хотя первое приобретение волости, относящейся к одному из княжеств Черниговской земли, было осуществлено Семеном Ивановичем в 40-е гг. XIV в., настоящее московское наступление в Верхнеокском регионе началось при Дмитрии Донском. Оно было тесно связано с аналогичным продвижением Великого княжества Литовского. Дмитрий, а затем Василий I сумели поставить под контроль земли на левом берегу Оки ниже устья Угры (присоединение Калуги, подчинение Тарусско-Оболенского княжества), но развить успех южнее не удалось — Козельское княжество осталось за Литвой, литовским стал Любутск. Василию II удалось заново овладеть Козельском, но ненадолго. В 70-е гг. XV в. уже Иван III сумел присоединить территорию Елецкого княжества.

IV. Владения Орды

§ 1. Тула

В московско-рязанском договоре 1381 г. о Туле сказано следующее: «А что мѣсто князя великого Дмитрия Ивановича на Рязанской сторонѣ, Тула, как было при царице Таидуле, и коли еѣ баскаци вѣдали, в то ся князю великому Олгу не вступати, и князю великому Дмитрию»²⁶³. Текст можно понять так, что Тула признается местом, находящимся вне власти обеих договаривающихся сторон²⁶⁴. Но такая трактовка порождает ряд вопросов. Во-первых, непонятно, зачем вообще оговаривать статус территории, не принадлежащей ни Москве, ни Рязани. Во-вторых, неясно, почему тогда Тула названа «местом великого князя Дмитрия»; если же допустить, что он владел ею ранее, то вызывает удивление, что в 1381 г., после Куликовской победы, Дмитрий отказывается от Тулы в пользу Орды. Наконец, в последующих московско-рязанских докончаниях о Туле говорится в связи с принадлежностью ее одной из договаривающихся сторон (см. ниже). Упоминание царицы Тайдулы и ее баскаков говорит не о нынешней принадлежности Тулы Орде, а о пределах тянущей к ней территории²⁶⁵, — т. е. оговаривается, что речь идет о Туле и ее окрестностях в тех границах, какие были, когда Тула принадлежала царице Тайдуле и эту территориальную единицу ведали ее баскаки.

Полагаю, правы авторы, считающие, что договор 1381 г. фиксировал принадлежность Тулы великому князю московскому²⁶⁶. Фраза «в то ся князю великому Олгу не вступати, и князю великому Дмитрию» может пониматься не только как «не принадлежит ни великому князю Олегу, ни великому князю Дмитрию», но и как «не принадлежит великому князю Олегу, а [принадлежит] великому князю Дмитрию». Кроме того, не исключена и порча текста. Договор дошел до нас в копии конца XV в.²⁶⁷; при переписке могла быть пропущена частица «то» — «и [то] князю великому Дмитрию». Смысл всей статьи, скорее всего, следующий: «А что владение великого князя Дмитрия за Окой, Тула с теми границами тянущей к ней территории, какие были при царице Тайдуле (когда ее баскаки ведали), то великому князю Олегу туда не вступать, это принадлежит великому князю Дмитрию».

Поскольку Тайдула была убита в 1360 г.,²⁶⁸ переход Тулы под московскую власть состоялся между 1360 и 1381 гг. Напрашивается предположение, что Тула была занята москвичами во время похода Дмитрия на Дон в августе—сентябре 1380 г. Не исключено, впрочем, что она могла быть приобретена каким-либо образом и ранее — например, в период «замятни» в Орде 60-х гг.

Однако по московско-рязанскому договору 1402 г. Тула объявляется рязанским владением. «А в Тулу и в Берести не въступатися мне, князю великому Василью Дмитреевичю»²⁶⁹. Аналогичную норму содержат московско-рязанские договоры 1434 и 1447 гг.²⁷⁰ Таким образом, между 1381 и 1402 гг. Тула отошла от Москвы к Рязани. Возможны две версии относительно того, когда это произошло.

1. Тула была передана Рязанскому княжеству Тохтамышем после конфликта с Москвой 1382 г.: в 1383 г. московское посольство во главе со старшим сыном Дмитрия Василием вело переговоры в Орде, результатом которых стало оставление за московским князем великого княжения владимирского²⁷¹; не исключено, что в этой ситуации Москва поступилась Тулой, после чего Тохтамыш мог отдать ее поддержавшему его во время похода на Москву Олегу Рязанскому.

2. Тулу Москва уступила Рязани в результате военного конфликта с ней 1385 г. Тогда Олег Иванович захватил Коломну, а ответный поход московских войск на Рязань не принес успеха; мир был заключен благодаря посольству к Олегу Сергия Радонежского²⁷². Возможно, в обмен на отказ от претензий на Коломну Москва отдала Тулу²⁷³, являвшуюся тогда московским анклавом на правобережье Оки и непосредственно с основной московской территорией не граничившую.

В следующем после 1447 г. московско-рязанском договоре — 1483 г. — Тула не упомянута. Но к этому времени в составе Московского княжества уже были бывшие рязанские территории, расположенные к северу и востоку от нее (см. выше § «Правобережье Оки» в разделе I «Рязанская земля»). Следовательно, Тула вернулась в состав московских владений, вероятно, вместе с куплей Тешилова, Венева и Растовца, т. е. в конце княжения Василия II.

§ 2. «Места татарские и мордовские»

В московско-рязанском договоре 1381 г. записано: «А что Татарская мѣста отоимал князь великии Дмитрии Иванович за себя от татаръ до сего до нашего докончанья, та мѣста князю великому Дмитрию. А что князь великии Олегъ отоимал Татарская от татаръ дотоле же, а то князю великому Олгу та мѣста»²⁷⁴. В договоре Василия I с Федором Ольговичем Рязанским 1402 г. данная статья сформулирована иначе: «А что будет отецъ наш, князь великы Дмитреи Иванович, оттаимал Татарьская мѣста и Мордовска мѣста, а ци переменит Богъ татаръ, и та мѣста мнѣ, князю великому Василею Дмитреевичю. А что будет отнял отецъ твои, князь великы Олегь Иванович, Татарьския мѣста и Моръдовския, а та тобѣ и есть»²⁷⁵. Таким образом, к этому времени «места», названные на сей раз «татарскими и мордовскими», Москве принадлежать перестали (в отличие от аналогичных «мест», захваченных Олегом Рязанским, остававшихся за Рязанью), но московский князь надеялся вновь их получить в случае «перемены» в Орде.

Договор Юрия Дмитриевича с Иваном Федоровичем Рязанским 1434 г. также говорит о надежде на возвращение «мест татарских и мордовских» в случае «перемены» Орды, но захват их приписывается не Дмитрию Донскому, а самому Юрию: «А что будешь ты, князь велики Юрьи Дмитреевич, отоимал мѣста Татаръская и Мордовская, а ци переменит Богъ татары, та мѣста тобѣ и есть. А что будет дѣд мои, князь великий Олег, или отецъ мои, князь велики Федоръ, отнял мѣста Татарьская и Мордовская, та мѣста мнѣ и есть»²⁷⁶. В договоре Василия II и Ивана Федоровича 1447 г. повторена формулировка 1402 г.: «А что будет дѣд мои, князь велики Дмитреи Иванович, отоимал мѣста Татарские и Мордовскаа, а ци переменит Богъ татар, и та мѣста мнѣ, великому князю Василью Васильевичю. А что будет отнял дѣд твои, князь велики Олег Иванович, и отецъ твои, князь велики Федоръ Олгович, Татарская мѣста и Мордовскаа, а то тебѣ и есть, великому князю Ивану Федоровичи, та мѣста»²⁷⁷. Наконец, договор Ивана III с Иваном Васильевичем Рязанским 1483 г. говорит о возвращении этих территорий Москве: «А что прадѣд наш, князь велики Дмитреи Иванович, поотоимал мѣста Татарьские и Мордовские, и та мѣста нам, великим князем. А тебѣ ся в них не въступати. А что будет отнял прадѣд твои, князь велики Олег Иванович Татарьскии мѣста и Мордовские, ино то твое и есть. А нам, великим князем, не вступатися»²⁷⁸.

Упоминание «татарских» и «мордовских» «мест» вместе позволяет думать, что речь идет об одном регионе²⁷⁹. Владения Дмитрия Донского непосредственно с мордовскими землями не граничили. К ним можно было выйти через Мещеру, также присоединенную к Москве при Дмитрии (см. ниже раздел V «Мещера»). Территории собственно татарских кочевий начинались только к югу и востоку от мордовских земель. Довольно сомнительно, чтобы анклавы московских владений заходили так далеко на юго-восток. Но территория Мордвы считалась ордынским владением²⁸⁰ и в этом смысле тоже была «татарской землей». Поэтому вероятнее всего, что речь в цитированных документах идет не о двух группах «мест» — отдельно «татарских» и отдельно «мордовских», но о двух названиях одних и тех же «мест», а «и» является не соединительным союзом, а пояснительной частицей²⁸¹: т. е. «места татарские (те, что мордовские)». В пользу этого говорит и тот факт, что в договоре 1381 г. упоминаются только «места татарские», а в последующих — «татарские и мордовские», причем захваченные как Дмитрием, так и Олегом Рязанским. Если считать, что речь идет о разных территориях, то надо допускать, что до 1381 г. Дмитрий и Олег захватывали только «места татарские», и лишь позднее и тот, и другой — еще и по куску мордовских земель²⁸².

Захват данных «мест» нужно связывать, по-видимому, с периодом конфронтации Дмитрия и Олега с Ордой. Это 1374—1380 гг. (до похода Мамая). В начале 1378 г. московские войска повоевали мордовские земли (в качестве мести за действия мордовских князей, подведших Мамаевых татар к русскому лагерю на р. Пьяне в 1377 г.), а в августе 1378 г. московские и рязанские полки разбили войско Бегича на р. Воже²⁸³. Скорее всего, захват Москвой и Рязанью мордовских «мест», т. е. какой-то части мордовской территории, считавшейся владением Орды, произошел примерно в это время.

Поскольку договоры 1402, 1434 и 1447 гг. связывают возобновление владения Москвой «местами татарскими и мордовскими» с «переменой» в будущем Орды, постольку уход этих «мест» из-под московской власти явно имел своей причиной действия ордынских правителей. Событием, которое могло между 1381 и 1402 гг. повлечь их возвращение Орде, был конфликт Москвы с Тохтамышем 1382 г.²⁸⁴ Только после ликвидации зависимости от Орды в 70-е гг. XV в. Москва возвратила данные «места» под свою власть.

Остается вопрос, почему в договоре 1434 г. приобретение «мест татарских и мордовских» связывается не с Дмитрием Донским, а с Юрием Дмитриевичем. Между 1402 и 1434 гг. Юрий совершил один поход в сторону мордовских земель. Зимой 1414—1415 гг. возглавляемое им войско изгнало из Нижнего Новгорода местных князей, поддерживаемых Ордой²⁸⁵. В последней в то время фактическим правителем был Едигей, и власть временщика в Москве не признавали²⁸⁶. Обратно часть войск, возглавляемая непосредственно Юрием, двигалась по Оке²⁸⁷. Именно тогда мог быть совершен рейд на юг или юго-восток, в мордовские земли, с возвращением ранее захваченных Дмитрием Донским и позже утраченных «мест» под московскую власть. Когда же после гибели Едигея (1419 г.) в Орде было восстановлено законное, с московской точки зрения, правление, эти территории пришлось вновь возвратить. Однако кратковременное их отвоевание Юрием могло отразиться в составленном от его имени договоре указанием на то, что именно он приобрел (подразумевалось, что вторично, вслед за отцом) данные «места».

§ 3. «Меча»

В московско-рязанском договоре 1483 г. имеется лаконичная запись: «А Меча нам вѣдати вопчѣ»²⁸⁸. Речь идет о районе р. Красивой Мечи, правого притока Дона в верхнем течении (южнее Непрядвы). В конце XIV в. эта территория принадлежала Орде (именно до р. Мечи преследовали войска Дмитрия Донского татар после Куликовской битвы)²⁸⁹; нет причин полагать, что позднее она изменила свой статус. Поскольку в духовной Василия II Меча не упоминается, вероятнее всего относить присоединение данной территории к 70-м гг. XV в., к тому же времени, что и приобретение Ельца (Меча расположена как раз между рязанской «куплей» Василия II и Елецким княжеством), и связывать с ликвидацией зависимости от Орды.

V. Мещера

Мещерой в XIV—XV вв. именовалась территория по обеим берегам Оки, вытянутая с северо-запада на юго-восток и отделявшая Рязанское княжество от Муромского и мордовских земель. Население там имело этнически смешанный характер²⁹⁰. Русских князей в Мещере не было, этим краем управляли местные правители татарского происхождения²⁹¹.

Впервые как московское владение Мещера упоминается в договоре Дмитрия Донского с Олегом Ивановичем Рязанским 1381 г.: «А что купля князя великого Мещера, как было при Александрѣ Уковичѣ, то князю великому Дмитрию, а князю великому Олгу не вступатися по тот розъездъ»²⁹².

Таким образом, ранее лета 1381 г. Дмитрий Иванович «купил» (очевидно, у местных князей) Мещеру или ее часть²⁹³. В летописном рассказе о походе Дмитрия Донского на Новгород зимой 1386—1387 гг. в числе участвовавших в нем ратей упоминается и «мещерская»²⁹⁴. Однако Мещера не фигурирует ни в духовной Дмитрия, ни в завещаниях Василия I и Василия II, — о ее передаче по наследству сказано только в духовной Ивана III (1503 г.)²⁹⁵. Каков же был статус этой территории в течение столетия, с конца XIV по конец XV в.?

В 1392 г., когда Василий I получил в Орде от Тохтамыша ярлык на Нижегородское княжество, ему одновременно достались Муром, Мещера и Таруса: «...и онъ (Тохтамыш. — А.Г.) ему далъ Новгородское княжение Нижняго Новагорода, Моуромъ, Мещеру, Торусоу»²⁹⁶. Следовательно, «купля» Дмитрия Донского не была связана с санкцией Орды²⁹⁷. Лишь в 1392 г. приобретение Мещеры было закреплено ханским ярлыком.

В договоре Василия I с Федором Ольговичем Рязанским 1402 г. сказано: «А что Мещерьская мѣста, что будет купил отецъ твои, князь велики Олег Иванович, или вы, или ваши бояря, в та мѣста тобѣ, князю великому Федору Олговичю, не вступатися, ни твоим бояром, а земля к Мещерѣ по давному. А порубежъе Мещерьским землям, как было при великом князѣ Иванѣ Ярославичѣ и при князи Александрѣ Уковичѣ»²⁹⁸. С одной стороны, Мещера здесь мыслится как территория, принадлежащая Василию. С другой, упомянутые факты приобретения рязанскими князьями «мест» в ней говорят о непрочности владения.

В договоре Василия I с Владимиром Андреевичем Серпуховским содержится перечень великокняжеских владений, в котором последовательно названы: Москва и Коломна, «великое княжение», Волок и Ржева, Нижний Новгород, Муром, Мещера, «места татарские и мордовские»²⁹⁹. Мещера выступает как владение Василия, отдельное от великого княжения и на том же месте, что и в летописной статье о приобретениях 1392 г. — после Нижнего Новгорода и Мурома.

Существует список XVII в. с жалованной грамоты Василия II от 20 апреля 1426 г. на наместничество в мещерских городах Елатьме и Кадоме³⁰⁰. Однако не исключено, что этот документ является подложным (топоним Елатьма известен только с XVI в.)³⁰¹.

В договоре Юрия Дмитриевича с Иваном Федоровичем Рязанским 1434 г. о Мещере говорится следующим образом: «А что будет покупил в Мещерьских мѣстех дѣд мои, князь великии Олег Иванович, и отець мои, князь велики Федоръ Олгович, и аз, князь велики, или мои бояря, и в ти мѣста мнѣ не вступатися, ни моим бояром, знати нам свое серебро, а земля в Мещере по давному. А порубежье Мещерьскои земли, как было при великом князи Иоаннѣ Ярославичѣ и при князи Александрѣ Уковичѣ... А князи мещерьские не имут тобѣ, великому князю, правити, и мнѣ их не примати, ни в вотчинѣ ми в своей их не держати, ни моим бояром, а добывать ми их тебѣ без хитрости, по тому целованью».³⁰² По сравнению с договором 1402 г., добавлено обязательство рязанского князя «не принимать» к себе мещерских князей, а в число лиц, покупавших земли в Мещере, добавлен Иван Федорович. Это вновь говорит о непрочности московской власти над данной территорией: и после заключения договора 1402 г. продолжались покупки в ней владений рязанскими князьями, сохранялись князья местные, которые могли пожелать служить рязанскому князю, причем не исключено, что имелось в виду поступление в зависимость вместе со своими землями.

В докончании Василия II с Иваном Федоровичем 1447 г. текст о Мещере практически идентичен договору Юрия (с той лишь разницей, что на сей раз сохранившаяся грамота составлена от лица московского князя)³⁰³.

В договоре Василия II с великим князем литовским и польским королем Казимиром IV 1449 г. о Мещере сказано: «Тако жъ и у вотчину мою в Мещеру не въступатися, ни приимати»³⁰⁴. Королю вменяется в обязанность не претендовать на территорию Мещеры и не принимать на службу мещерских князей.

В 50-е гг. XV в. на части территории Мещеры Василием II было создано образование во главе со служилым татарским царевичем Касымом — будущее так называемое Касимовское ханство (с центром в Городце Мещерском на Оке)³⁰⁵.

В договоре Ивана III с Иваном Васильевичем Рязанским 1483 г. статья о Мещере была сформулирована следующим образом: «А что Мещерскаа мѣста, что будет покупил прадед твои, князь велики Олег Иванович, или прадѣд твои, князь велики Федоръ Олгович, или дѣд твои, князь велики Иван Федорович, или отецъ твои, князь велики Василеи Иванович, или ты, князь велики Иван Васильевич, или ваши бояря, в та мѣста тебѣ, великому князю Ивану Васильевичю, не въступатися, ни твоим бояром. А знати ти свое серебро, и твоим бояром. А земля по давному к Мещерѣ. А порубежье Мещерским землям, как было при великом князи Иванѣ Ярославичѣ, и при князи Александрѣ Уковичѣ... А что наши князи мещерские, которые живут в Мещерѣ и у нас, у великих князей, и тебѣ их къ себе не приимати. А побежат от нас, к тебѣ их добывати нам без хитрости, а добывъ ти их, нам выдати»³⁰⁶.

Из текста следует, что покупки рязанскими князьями и боярами земель в Мещере предпринимались и при отце Ивана Васильевича — Василии Ивановиче, и при нем самом. Мещерские князья в 1483 г., как видно из текста, частью находились в Мещере, частью — на службе у великого князя в других регионах.

В договоре Ивана III с великим князем литовским Александром Казимировичем 1494 г. Мещера отнесена к владениям московского князя: «Так же ми (Александру. — А.Г.) и в Мещеру, и во отчину твою, не вступатися и не приимать их»³⁰⁷.

Наконец, в завещании Ивана III Мещера названа в числе великокняжеских владений, передаваемых по наследству сыну Василию: «Да ему ж даю город Муром с волостми и с путми, и з селы, и со всеми пошлинами, и с мордвами, и с черемисою, что къ Мурому потягло, да Мещера с волостми, и з селы, и со всѣмъ, что к ней потягло, и с Кошковым, да князи мордовские всѣ, и з своими отчинами, сыну же моему Василью»³⁰⁸. Мещера, как и в летописной статье о событиях 1392 г. и в договоре Василия I с Владимиром Андреевичем начала XV в., названа вслед за Муромом.

Из приведенных данных ясно, что молчание о Мещере в духовных грамотах Дмитрия Донского, Василия I и Василия II не может быть объяснено допущением, что она скрыта в упоминании о «великом княжении», так как в договорных грамотах Мещера называется отдельно от великого княжения. В договоре с Владимиром Андреевичем Василий I называет Мещеру среди своих владений, которые должны перейти к его детям; в 50-е гг. часть территории Мещеры была передана царевичу Касыму. Московские князья постоянно старались препятствовать приобретению владений на территории Мещеры рязанскими князьями и боярами, опасались возможности перехода мещерских князей на рязанскую и литовскую службу. В договоре с Литвой Мещера именуется «отчиной» московского князя. Источники явно донесли отголоски длительной борьбы за власть над этой территорией, свидетельствующей о непрочности московского владения ею. Поэтому надо полагать, что ярлык на Мещеру 1392 г. не предоставлял Василию I права наследственного владения, он требовал подтверждения при каждой смене великого князя. В Орде Мещера рассматривалась, по-видимому, не в одном ряду с русскими княжествами в силу смешанного характера населения и наличия там князей татарского происхождения. Примечательно, что в послании Ахмата Ивану III тот требовал «свести» с Городца Мещерского царевича Данияра, сына Касыма³⁰⁹: хан явно считал себя вправе распоряжаться данной территорией. Лишь после ликвидации зависимости от Орды Иван III смог считать Мещеру владением, которое он вправе передать по наследству.

VI. Алексин

Город Алексин, расположенный на правом берегу Оки в 12 км ниже Любутска и в 27 км выше находящейся на другом берегу Тарусы, был, согласно сведениям, содержащимся в жалованной грамоте Ивана III 1483 г., выменен Василием I у митрополита Киприана³¹⁰. Датируется обмен, на основе данных об упомянутых в грамоте лицах, временем между 6 марта 1390 г. и 13 февраля 1392 г.³¹¹ Митрополичьим владением, согласно той же грамоте, Алексин стал в результате купли, совершенной митрополитом Петром: «...что менял дед мой князь великий Василей Дмитриевич с Киприаном митрополитом киевским и всеа Руси, взял дед мой князь великий Василей у отца своего митрополита Олексин, место домовное святыа Богородици с всем, как купил Петр митрополит, земли и воды и борть, что будет ни потягло издавна к Олексину»³¹². У кого мог купить эту территорию митрополит? В начале 90-х гг. XIV в. к востоку от Алексина лежали владения рязанских князей, к юго-западу — новосильских (Любутск), к западу — тарусских. Вероятнее всего, Петр совершил сделку именно с последними. В отношении тарусских князей известны случаи уступки ими своих владений: Федору Святославичу Вяземскому, московским князьям и боярам (Лисин, «Пересветова купля»), Среди этих владений были и территории, находившиеся на правобережье Оки, к северу от Алексина (те, что отошли к Федору, затем к Москве и, наконец, к Рязани — см. § «Отменные места рязанские» в разделе I «Рязанская земля» и § «Тарусско-Оболенское княжество» в разделе III «Черниговская земля»).

Учитывая близость Петра и его преемников на митрополичьем престоле к московским князьям, можно полагать, что территория, о которой идет речь, была в какой-то мере под московским контролем. Тем не менее, формально она Москве не принадлежала. Обмен Василия I с Киприаном произошел вскоре после приезда последнего в Москву 6 марта 1390 г. (Дмитрий Донской, как известно, Киприана после 1382 г. митрополитом не признавал). Этот шаг великого князя стоит в ряду его действий, направленных на укрепление московских позиций на Оке. Как раз в 1390 г. в договоре с Владимиром Андреевичем Серпуховским Василий говорит о желании приобрести Муром и Тарусу («А наиду собѣ Муром или Торусу, или иная мѣста, а тотъ ти проторъ не надобѣ»³¹³), т. е. княжества, расположенные на Оке, соответственно, к востоку и юго-западу от Москвы. В 1392 г. Василий получает от Тохтамыша ярлыки на крупный массив поокских земель — Нижний Новгород, Муром, Мещеру, Тарусу. Позже он присоединяет Козельск. Возможно, включение в состав московских владений Алексина было непосредственным ответом на захват Литвой лежащего в 12 км к юго-западу Любутска: тем самым как бы перекрывалась возможность дальнейшего литовского продвижения на восток по правому берегу Оки. Василий мог, в частности, быть обеспокоен возможными литовскими претензиями на Алексин, учитывая, что Киприан признавался митрополитом и на русских землях Великого княжества Литовского. Предпочтительней было предоставить митрополичьей кафедре владения внутри Северо-Восточной Руси, не имеющие границ с Литвой, что и было сделано.

В XV в. Алексин выступает как важный форпост Московского великого княжества на правобережье Оки: именно у него захлебнулся поход Ахмата на Москву 1472 г.³¹⁴

VII. Муромское княжество

Муромское княжество занимало территорию по обе стороны Оки к северо-востоку от Рязанского³¹⁵. С XII в. оно управлялось особой династией потомков внука Ярослава Мудрого Ярослава Святославича. Сведений о событиях в Муромском княжестве крайне мало. В конце XIII в. муромские князья, по-видимому, входили, как и Даниил Александрович Московский, в группировку князей, ориентировавшихся на Ногая³¹⁶. В 1355 г. «князь Феодоръ Глѣбовичь и собравъ воя многы иде ратию къ Мурому на князя Юрья Ярославича и согна его съ города съ Мурома, а самъ князь Феодоръ сѣде на княжении въ Муромѣ. А муромци яшася за него и поидоша съ нимъ въ Орду. А князь Юрьи Ярославичь приеха въ Муромъ за недѣлю после князя Феодора и собравъ останочныя люди муромци и поиде за нимъ въ Орду. И бысть имъ судъ великъ предъ князми ординьскыми и досталося княжение Муромьское князю Феодору Глѣбовичи), а князь Юрьи выданъ бысть ему и съ истомы у него оумре»³¹⁷. Дж. Феннел отождествил князя Федора Глебовича с главой московского посольства в Орду 1348 г.³¹⁸; высказавший затем аналогичное предположение В.А. Кучкин сделал на основе его вывод о вокняжении Федора как акции, направленной из Москвы³¹⁹. Мне представляется, кроме того, возможным, что князь Федор Глебович не принадлежал к династии муромских князей, а был сыном Глеба Святославича Брянского, убитого в 1340 г. союзника Москвы. Имя Федор было распространено в смоленской княжеской ветви: в частности, так звали родного брата Глеба Федора Святославича, тестя Семена Ивановича. Но такая идентификация Федора Глебовича остается, разумеется, не более чем догадкой: нельзя исключить, что это мог быть и князь муромской ветви, поскольку о представителях этой династии и их именослове мы почти не имеем сведений.

В 1385 г., во время войны с Рязанью, Дмитрий Донской посылал также войска на Муром «на князя бесщестья»³²⁰. Исходя из значений термина «бесчестье»³²¹, можно допустить два истолкования этого известия: 1) действия Москвы были ответом на бесчестье, нанесенное Олегом Рязанским муромскому князю и направлены против занявших Муром рязанских войск; 2) бесчестно повел себя (по отношению к Москве) муромский князь, вступив в союз с Рязанью, и поход был направлен на него. Как бы то ни было, зимой 1386—1387 гг. в походе Дмитрия Донского на Новгород участвовала и «муромская рать»³²², т. е. зависимое положение Муромского княжества по отношению к Москве сохранилось и после 1385 г.

В договоре Василия I с Владимиром Андреевичем Серпуховским 1390 г. говорится: «А найду собѣ Муромь или Тарусу, или иная мѣста, а тотъ ти протор не надобѣ»³²³. С чем были связаны расчеты Василия на получение муромского княжения, неизвестно, но два года спустя они были реализованы: в 1392 г. вместе с нижегородским столом великий князь получил от Тохтамыша Муром, Мещеру и Тарусу³²⁴. В духовных грамотах Василия I и последующих великих князей московских Муром выступает как великокняжеское владение, причем упоминается всегда следом за Нижним Новгородом³²⁵. Если Нижний выходил из-под московской власти (такая ситуация отразилась в одной из духовных Василия I³²⁶), то Муром всегда оставался безусловным владением великого князя.

В противоречии с данными ранних летописных источников о присоединении Мурома в 1392 г., Никоновская летопись 20-х гг. XVI в. говорит об участии не названного по имени муромского князя (вместе с князьями Пронскими и козельским) в походах Олега Рязанского на Литву 1396 г., на татар до р. Хопра 1400 г. и на занятый Литвой Смоленск 1401 г.³²⁷ Можно было бы допустить, что речь идет о князе, лишившемся стола и нашедшем убежище в Рязани у Олега.³²⁸ Но вероятнее все же, что указание на столь представительную группу зависимых от Рязани князей следует связать с редакторской работой составителя Никоновской летописи митрополита Даниила, «прорязанский» характер которой известен³²⁹.

«Правовые основания» присоединения Муромского княжества остаются неясными.

Заключение: последовательность «примыслов», статусы присоединяемых территорий и механизмы присоединения

Первые «примыслы» территорий, не входивших в политическую систему Северо-Восточной Руси, были осуществлены в конце XIII — начале XIV вв. Тогда Даниил Александрович расширил территорию Московского княжества в западном направлении, приобретя Можайск, входивший в состав Смоленской земли, и в южном, получив от Рязанской земли Коломну и волости по р. Лопасне. Территория Московского княжества в результате выросла примерно вдвое. Теперь она включала в себя все течение р. Москвы и выходила к Оке на широком протяжении. Получение Можайска было, видимо, связано либо с перипетиями борьбы смоленских князей, либо княжеских коалиций, ориентировавшихся на разные силы в Орде, а Коломна послужила платой за помощь одной из борющихся группировок в Рязанском княжестве.

Юрий Данилович и Иван Калита владений на западе и юге не расширили. Юрий отстоял Можайск от попытки смоленских князей возвратить его. Иван стремился (без успеха) сохранить зависимость смоленских князей от Владимирского великого княжения в условиях нажима на них со стороны Литвы.

Семен Иванович продолжил данную линию политики отца, приведя в зависимость Смоленское и Брянское княжества. Что касается расширения непосредственно подвластной Москве территории, то он успешно действовал на «южном направлении». Благодаря сложной комбинации, связанной с вытесненным из своих родовых владений Вяземским князем Федором Святославичем и, возможно, с помощью своим рязанским родственникам по женской линии в междоусобной борьбе, он сумел получить обширный массив рязанских владений на левом берегу Оки, по рр. Протве и Луже. В том же регионе Семен приобрел путем купли волость Заберег, принадлежавшую новосильскому князю.

Иван Иванович за свое краткое княжение не сделал новых приобретений, напротив, потерял Лопасню. Правда, зато Ивану удалось поставить под московский контроль Муромское княжество.

Масштабная деятельность по продвижению московских владений на запад, юго-запад, юг и юго-восток имела место при Дмитрии Донском. Причем в этом продвижении Москва непосредственно столкнулась с Литвой³³⁰ и Ордой. Дмитрию удалось в борьбе с Литвой заполучить Ржевское княжество — бывшее владение союзника, а затем служилого князя Москвы Федора Святославича (1368 г. и, после утери в 70-е гг., 1381 г.). После выхода Вяземского княжества из возглавляемой Москвой коалиции (1386 г.) он сумел отспорить у смольнян входившую в это княжество Медынь. Около 1370 г. Дмитрий, вмешавшись в междоусобную борьбу новосильских князей, получил часть владений Ивана Новосильского — Калугу на Оке. К периоду конфронтации с Ордой Мамая (1374—1380 гг.) следует отнести захват Тулы (ордынского владения), куплю Мещеры и присоединение «мест татарских» — скорее всего, части считавшихся принадлежностью Орды мордовских земель. В 1381 г. был присоединен и ряд населенных пунктов Рязанского княжества на правом берегу Оки. Но после конфликта с Тохтамышем 1382 г. Тулу и «места татарские» пришлось уступить. В отношениях с суверенными соседними княжествами, не входившими в политическую систему Северо-Восточной Руси, Дмитрий стремился к превращению их в зависимых союзников. Рязанское княжество колебалось между ориентацией на Москву или Орду, Смоленское — на Москву или Литву. В конце концов, отношения с Рязанью удалось построить на основе признания рязанским князем московского «старейшим братом». Смоленск же во второй половине 80-х гг. попал в зависимость от Литвы. С соседними княжествами Черниговской земли (Новосильско-Одоевским, Тарусско-Оболенским) Дмитрий строил отношения, видимо, в основном напрямую (хотя и использовал в 70-е гг., в качестве союзника, номинального великого князя черниговского), и их князья вошли в число тех, кто действовал в русле московской политики.

При Дмитрии Донском, таким образом, было осуществлено заметное продвижение на западе (Ржева, Медынь) и на юго-востоке (Мещера, «места татарские»), а также сделаны приобретения на юго-западе (Калуга) и юге (Тула, Выползов, Талица и Такасов). Был осуществлен третий (после присоединения Коломны при Данииле и «мест рязанских» при Семене) важный шаг по укреплению Москвы в Поочье.

Василий I активно продолжил действия в этом направлении (соперничая здесь с переменным успехом со своим тестем Витовтом). Он выменял у митрополита Киприана Алексин (между 1390—1392 гг.), получил в 1392 г. вместе с ханским ярлыком на Нижний Новгород ярлыки на Муромское и Тарусское княжества, а также Мещеру, которой ранее его отец владел без ярлыка. Муромской землей московский князь стал владеть непосредственно. Ярлык на Тарусу делал Василия верховным распорядителем земель Тарусского княжества; московский князь непосредственно начал владеть его южной частью, а северную со стольными городами Тарусой и Оболенском оставил местным князьям на условии их службы себе. Ярлык на Мещеру закреплял «куплю» Дмитрия Донского, но не предусматривал передачу этой территории по наследству.

В начале XV в. (скорее всего, в 1403 г.) Василий получил ярлык на Козельское княжество, после чего большая часть его территории стала владением князей московского дома, а меньшая была оставлена местным князьям, перешедшим на московскую службу. Тем самым московские владения еще более основательно выдвигались на юго-запад по бассейну Оки. Но вскоре Козельск был захвачен Литвой.

Удачное в плане «примыслов» начало княжения Василия I получило не столь благоприятное продолжение. Помимо утери Козельска, на рубеже XIV—XV вв. (скорее всего, в 1399—1401 гг.) в результате коллизий отношений с Литвой и Тверью пришлось ненадолго уступить последней Ржеву. Она была возвращена дипломатическим путем; вероятно, ненадолго удалось в 1415 г. вернуть и мордовские «места татарские», но пришлось вернуть их обратно Орде после воцарения там законного правителя (ок. 1420 г.).

Несмотря на эти сложности, масштаб присоединений, осуществленных Василием I на юге и востоке, сопоставим со сделанным его отцом.

При Василии II под московскую власть был возвращен Козельск (в начале 30-х гг.). Но в условиях междоусобной войны московских князей во второй половине 40-х гг. он вернулся под литовскую власть. Тогда же была ненадолго утеряна Ржева. В конце своего правления, во второй половине 50-х или начале 60-х гг., Василий II приобрел путем купли большой массив рязанских земель на правом берегу Оки, вплоть до верховьев Дона.

Последний в «ордынскую эпоху» шаг по приобретению земель к югу от Оки был сделан в 70-е гг. Иваном III. Тогда (по-видимому, в связи с борьбой за ликвидацию зависимости от Орды) были присоединены Елецкое княжество, ордынские владения в верховьях Дона («Меча»), возвращены мордовские «места татарские». Вероятно, в то же время московский князь начал рассматривать Мещеру как свое наследственное владение.

* * *

Рассмотренные «примыслы» различались как по своему статусу до вхождения в состав московских владений, так и по механизмам присоединения.

I. Присоединение цельного княжества («земли»)

Известен один случай такого рода — присоединение в 1392 г. Муромской земли — слабого политического образования, с середины XIV в. находившегося в зависимости от Москвы. Непосредственным основанием был ханский ярлык. Сохранялись ли при этом местные князья и каким становился их статус, или княжество было выморочным, — остается неясным.

В отношениях с крупными соседними «землями» — Смоленской, Рязанской и Черниговской — московские князья на присоединение не претендовали.³³¹ Их целью было привести верховных правителей этих земель в зависимость от себя как великих князей владимирских (= всея Руси)³³². С Рязанью это, в конце концов, удалось, в случае со Смоленском такая политика была сорвана экспансией Литвы.

II. Удельные княжества «земель» Смоленской, Рязанской и Черниговской

1. Присоединение части владений побежденного в войне князя в качестве платы за помощь, оказанную его соперникам. Такое произошло с Коломенским княжеством Рязанской земли в 1300 г. и с владениями Ивана Новосильского ок. 1370 г. (к Москве отошла Калуга).

2. Получение владения князя-союзника, приобретшего с помощью Москвы более крупное княжество (это один из гипотетических путей приобретения Можайского княжества — начало XIV в.).

3. Получение ярлыка на княжение с последующим разделом территории княжества на владения московского дома и местных князей, переходивших в разряд «служебных». Этот механизм был применен в 1392 г. к Тарусско-Оболенскому княжеству и в начале XV в. — к Козельскому. В обоих случаях можно определенно говорить о наличии договоренности с местными князьями.

Неясным остается механизм присоединения территории Елецкого княжества.

III. Присоединение «нестольных» городов с волостями

1. Получение от Орды из владений князей-соперников — второй возможный путь приобретения Можайска (ок. 1291 г.).

2. Уступка местными князьями:

а) неравный обмен; возможно, как результат военной поддержки в борьбе с соперниками — «отменные места рязанские» (40-е гг. XV в.);

б) в качестве платы за признание прав на главный стол земли — Талица, Выползов и Такасов (1381 г.);

в) отспаривание («вытягание»); скорее всего, после отпадения княжества от союза с Москвой — Медынь (ок. 1386 г.).

3. Обмен с митрополитом — Алексин (1390—1392 гг.).

4. Военный захват у Литвы территории, ранее бывшей княжеством московского союзника, — Ржева (1368 г.).

5. Купля у местных князей — Тешилов, Венев и Растовец (конец 50-х — начало 60-х гг. XV в.).

IV. Территории вне пределов Руси

1. Захват у Орды — Тула (60-е или 70-е гг. XIV в.), «места татарские» (1378 (?) г., вновь 1415 г. (?) и окончательно в 70-е гг. XV в.), Меча (70-е гг. XV в.).

2. Купля у местных князей, закрепленная затем ханским ярлыком, — Мещера (70-е гг. XIV в. — 1392 г.).

Следует констатировать, что данные о прямом, ничем не подкрепленном захвате имеются только в отношении территорий, принадлежавших Орде. Даже захват у Литвы Ржевы, видимо, имел определенные «законные» основания, так как ранее ржевским князем был союзник Москвы Федор Святославич. Территории же, отходившие к Москве от русских князей, всегда «примышлялись» на какой-то правовой основе, будь это договоренность с местными князьями (в том числе и в случае, когда «примысел» осуществлялся по ярлыку), или покупка.

Статус великого князя владимирского, главного из всех русских князей, помогал приводить в зависимость правителей княжеств вне пределов Северо-Восточной Руси, но при непосредственном присоединении тех или иных территорий в роли основания не выступал (в отличие от статуса великого князя владимирского в пределах Северо-Восточной Руси, дававшего в XIII—XIV вв. право на выморочные удельные княжества). Московские князья присоединили ряд территорий еще до того, как стали великими владимирскими. В период, когда они уже являлись таковыми, но Владимирское великое княжество еще не слилось с Московским (т. е. до 80-х гг. XIV в.), присоединения на западе и юге («отменных мест рязанских», Ржевы, Калуги) осуществлялись в состав собственно Московского, а не великого Владимирского княжества (в противоположность «примыслам» на территории Северо-Восточной Руси).

На протяжении всего рассмотренного периода способы «примыслов» были разнообразны. Если разделить его на два равновеликих (по девять десятилетий) хронологических отрезка — до Дмитрия Донского включительно и после, — то окажется, что в первом применялись 7 способов из 9 (кроме приобретения цельного княжества по ярлыку в непосредственное владение и получения ярлыка на княжество с превращением местных князей в служебных), во второй — 5 (обмен, присоединение по ярлыку всего княжества, получение ярлыка с превращением местных князей в служебных, захват у Орды, купля). Дмитрий Донской и Василий I «лидируют» не только по масштабам присоединений, но и по разнообразию их способов — соответственно, 5 и 4. С Дмитрием связано появление таких механизмов, как прямой захват у Литвы и Орды и купля, с Василием — получение ярлыка на княжество по договоренности с местными князьями, превращавшимися в «служебных». При Василии II и Иване III «примыслы» вне пределов Северо-Восточной Руси происходят менее активно и без участия Орды. Освобождение от ордынской зависимости в 70-е гг. XV в. дало толчок к новому движению на юг и запад, получившему развитие в последующие десятилетия (см. ниже таблицу на с. 298—299).

За 200 лет, прошедших со времени образования Московского княжества (70-е гг. XIII в.) до ликвидации его зависимости от Орды (70-е гг. XV в.), московские границы на западе, юге и юго-востоке отодвинулись на расстояние, варьирующее на разных участках в пределах от 60 до 300 км.

«Примыслы» владений за пределами «своей» «земли» (т.е. управлявшегося князьями одной из выделившихся в XII в. ветвей рода Рюриковичей крупного политического образования, каковыми были Суздальская земля — Северо-Восточная Русь, Смоленская, Рязанская, Муромская земли³³³) не были чертой исключительно московской политики. Правда, из княжеств Северо-Восточной Руси аналогичное явление фиксируется лишь для Тверского княжества, к тому же только в виде двукратного кратковременного присоединения Ржевы. Но это объясняется тем, что, не считая границ с Новгородской землей, входившей в систему великого княжения владимирского, границы с «чужими» землями в Северо-Восточной Руси имелись только у Тверского княжества (со Смоленской землей) и у Нижегородского — с Муромской и с Ордой. Географическое положение Московского княжества в этом отношении было уникальным, так как больше половины его периметра в конце XIII в. приходилось на рубежи со Смоленской, Черниговской и Рязанской землями.

В то же время у соседних земель — Смоленской и Рязанской — «примыслы» интересующего нас рода известны. К смоленским князьям отошло в конце XIII в. (видимо, по воле Орды) и удерживалось ими до конца 50-х гг. XIV в. Брянское княжество³³⁴; рязанские князья завладели во второй половине XIII или начале XIV в. принадлежавшими верховским князьям черниговского дома землями по Протве и Луже, отвоевывали у Москвы Лопасню, на время отбирали Тулу, захватывали у Орды «места татарские и мордовские». Отличие московских «примыслов» вне Северо-Восточной Руси от смоленских и рязанских приобретений было в их несравненно большей результативности. Успех Смоленского княжества остался эпизодом на фоне его ослабления. В течение конца XIII—XIV вв. смоленские князья потеряли Можайск, северные территории своей земли (включая Ржеву), Медынь, тот же Брянск. У рязанских князей потери также превысили приобретения: в XIV в. была утрачена Коломна, все другие владения на левом берегу Оки, в середине XV в. — обширные территории на правобережье. Москва тоже знала потери — Лопасня, не раз — Ржева, «места татарские и мордовские», Тула, Козельск. Но, во-первых, это были потери не исконно московских земель (как происходило в большинстве случаев со Смоленским и Рязанским княжествами), а именно «примыслов» — порой их не удавалось удержать. Во-вторых, утраты были все же эпизодами на фоне планомерного развития успехов в продвижении московских границ на запад, юг и юго-восток. В-третьих, все утраченные владения (кроме Козельска) удавалось раньше или позже в пределах рассматриваемого периода вернуть. Успехи в «примыслах» за рубежами Северо-Восточной Руси шли бок о бок с борьбой за Великое княжение Владимирское, за верховенство среди северо-восточных княжеств, а со второй половины XIV в. — и на всей Руси.

Таблица 1. Хронология и механизмы «примыслов»

Века	Присоединение владения враждебного князя с санкции Орды	Уступка части владений побежденного князя его соперниками за военную помощь или союзником — своих владений после получения с московской помощью новых	Обмен	Уступка по иным основаниям	Захват у Литвы
XIII	1291 — Можайск (?)
		1300 — Коломенское княжество
XIV		Между 1300—1303 — Можайское княжество (?)	1340-е гг. — «отменные места рязанские»
		ок. 1370 — Калуга			1368 — Ржева
				1381 — Выползов, Талица, Такасов
				ок. 1386 — Медынь
			1390—1392 — Алексин
XV

Купля	Захват у Орды	Получение ярлыка на княжение с превращением местных князей в служебных и предоставлением части земель от себя	Присоединение княжества в непосредственное владение по ярлыку
1340-е гг. — Заберег
1370-е гг. — Мещера
	Конец 1370-х гг. — «места татарские и мордовские», Тула
		1392 — Тарусско-Оболенское княжество, Мещера	1392 — Муромское княжество
		1403 — Козельское княжество
	1415 — вторично «места татарские и мордовские»
Между 1456—1462 — Тешилов, Венев, Растовец
1470-е гг. — «Меча», в третий раз — «места татарские и мордовские»

Примечания

1. Пресняков А.Е. Образование Великорусского государства. Пг., 1918.

2. Черепнин Л.В. Образование Русского централизованного государства в XIV—XV вв. М., 1960.

3. Кучкин В.А. Формирование государственной территории Северо-Восточной Руси X—XIV вв. М., 1984.

4. См.: Назаров В.Д. Служилые князья Северо-Восточной Руси в XV в. // Русский дипломатарий. Вып. 5. М., 1999; Он же. Разыскания о древнейших грамотах Троице-Сергиева монастыря. ІІ // Троице-Сергиева лавра в истории, культуре и духовной жизни России. М., 2000.

5. Черепнин Л.В. Образование... С. 855—874; Бернадский В.Н. Новгород и Новгородская земля в XV в. М., 1961; Лурье Я.С. Две истории Руси XV в. СПб., 1994. С. 143—157.

6. Кучкин В.А. Из истории процесса централизации в Восточной Европе (Ржева и ее волости в XIV—XV вв.) // История СССР. 1984, № 6.

7. Фетищев С.А. К вопросу о присоединении Мурома, Мещеры, Тарусы и Козельска к Московскому княжеству в 90-е гг. XIV в. // Российское государство в XIV—XVII вв. СПб., 2002.

8. См., напр.: Карамзин Н.М. История государства Российского. Т. 4. М., 1992. С. 95, 103; Т. 5. М., 1993. С. 74, 106; Соловьев С.М. Сочинения. Кн. 2. М., 1988. С. 210, 252, 254, 282, 336 (прим. 459), 346; Экземплярский А.В. Великие и удельные князья Северной Руси в татарский период с 1238 по 1505 гг. Т. 1. СПб., 1884. С. 59, 61, 114, 127; Пресняков А.Е. Образование... С. 118, 330—331; Черепнин Л.В. Образование... С. 459, 542, 663.

9. Любавский М.К. Формирование основной государственной территории великорусской народности. Заселение центра. Л., 1929. С. 40—42, 46—47, 57—58, 74—76, 81—83, 86—91, 109—110. Политика Москвы в отношении Смоленской и Черниговской земель во второй половине XIV в. была обстоятельно рассмотрена Б.Н. Флорей, но акцент при этом делался на отношения с этими княжествами в целом, а не на переход части их территорий под непосредственную власть московских князей (Флоря Б.Н. Борьба московских князей за смоленские и черниговские земли во второй половине XIV в. // Проблемы исторической географии России. М., 1982. Вып. 1).

10. Освобождение от ордынской зависимости правильно связывать не только и именно с т. н. «Стоянием на Угре» 1480 г., а с совокупностью событий в московско-ордынских отношениях 70-х гг. XV в., в которой выделяются два ключевых пункта — военные конфликты 1472 и 1480 гг. (см.: Горский А.А. Москва и Орда. М., 2000. С. 156—177, 184—186).

11. См.: Зимин А.Л. Россия на пороге Нового времени. М., 1972. С. 142—168, 208—209; Он же. Россия на рубеже XV—XVI столетий. М., 1982. С. 98—109, 178,196; Кром М.М. Меж Русью и Литвой. СПб., 1994.

12. См.: Срезневский И.И. Материалы для словаря древнерусского языка. Т. 2. СПб., 1895. Стб. 1433—1434; Словарь русского языка XI—XVII вв. Т. 19. М., 1904. С. 224; ДДГ (по указателю).

13. ДДГ. № 21—22, 24, 27, 30. С. 59, 61, 66, 70, 76, 78.

14. Кучкин В.А. Сколько сохранилось духовных грамот Ивана Калиты // Источниковедение отечественной истории. 1989. М., 1989.

15. Кучкин В.А. Сколько сохранилось духовных грамот Ивана Калиты // Источниковедение отечественной истории.

16. Он же. Договор Калитовичей (К датировке древнейших документов московского великокняжеского архива) // Проблемы источниковедения истории СССР и специальных исторических дисциплин. М., 1984.

17. Он же. Русские земли и княжества перед Куликовской битвой // Куликовская битва. М., 1980. С. 90—91.

18. Греков И.Б. Восточная Европа и упадок Золотой Орды. М., 1975. С. 144—145.

19. Назаров В.Д. Дмитровский удел в конце XIV — середине XV в. // Историческая география России. XII — начало XX в. М., 1975. С. 50—51, прим. 27; Клюг Э. Княжество Тверское (1247—1485). Тверь, 1994. С. 180—232.

20. Фетищев С.А. К истории договорных грамот между князьями Московского дома конца XIV — начала XV в. // ВИД. СПб., 1994. Вып. 25. С. 66—68. Вероятнее датировка первой половиной 1404 г.; обновить докончание с Владимиром Андреевичем требовалось в силу того, что последнему был передан после смерти князя Василия-Кирдяпы Дмитриевича (датируется зимой 1403—1404 гг.) принадлежавший тому Городец на Волге.

21. Там же. С. 68—69.

22. Зимин А.А. О хронологии духовных и договорных грамот XIV—XV вв. // ПИ. М., 1958. Вып. 6. С. 294—295.

23. Иванов Д.И. Московско-литовские отношения в 20-е гг. XV столетия // Средневековая Русь. Вып. 2. М., 1999. С. 87—90. См. также: Клосс Б.М. Избранные труды. Т. 1: Житие Сергия Радонежского. М., 1998. С. 118—119.

24. Зимин А.А. О хронологии... С. 317.

25. Каштанов С.М. Социально-политическая история России конца XV — первой половины XVI в. М., 1967. С. 198—202.

26. О генеалогических связях летописей см.: Лурье Я.С. Генеалогическая схема летописей XI—XVI вв., включенных в «Словарь книжников и книжности Древней Руси» // ТОДРЛ. Т. 40. Л., 1985; Он же. Две истории Руси XV в. СПб., 1994; Бобров А.Г. Новгородские летописи XV в. СПб., 2000. В ряде случаев привлекались данные летописей конца XV—XVI в.: Симеоновской (восходящей вместе с Рогожским летописцем к тверской обработке свода начала XV в.), Тверского сборника (донесшего текст тверского летописания XIV—XV вв.), Ермолинской, Типографской, «Летописца от 72-х язык», Никоновской, Воскресенской.

27. ПСРЛ. Т. 1. М., 1962. Лаврентьевская летопись. Стб. 486.

28. НПЛ. С. 96.

29. ПСРЛ. Т. 15. Вып. 1: Рогожский летописец. Пг., 1922. Стб. 104.

30. См.: Кучкин В.А. Русские княжества и земли перед Куликовской битвой. С. 87, 94, 101, 110; Горский А.А. Москва и Орда. С. 86, 92—93.

31. ПСРЛ. Т. 15. Вып. 1. Стб. 139—141.

32. См.: Кучкин В.А. Договорные грамоты московских князей XIV в.: внешнеполитические договоры. М., 2003. С. 245—270.

33. ДДГ. № 10. С. 29—30.

34. ПСРЛ. Т. 15. Вып. 1. Стб. 143—146.

35. Там же. Стб. 150.

36. В том же 1385 г. Дмитрий и Олег примирились благодаря посредничеству Сергия Радонежского (см.: Там же. Стб. 151).

37. ДЦГ. № 19. С. 52—55.

38. Там же, № 33, 47, 76. Согласно описям Посольского приказа 1614 и 1626 гг., существовали также договор Василия I с Иваном Федоровичем 1417 г. и договор Василия II с ним же 1433 г. (см.: ДДГ. С. 448, 457; Опись архива Посольского приказа 1626 г. М., 1977. Ч. 1. С. 39—40, 44—45).

39. ПСРЛ. Т. 25: Московский свод конца XV в. М.; Л., 1949. С. 275, 278.

40. Захват Рязани в 1380 г. вряд ли преследовал такую цель, раз вскоре Дмитрий Донской примирился с Олегом Рязанским и вернул ему княжение. Правда, не исключено, что это было сделано из оглядки на пришедшего к власти в Орде после гибели Мамая в конце 1380 г. Тохтамыша, чье верховенство в Москве признали.

41. См. ниже § «Коломна» и § «Отменные места рязанские».

42. ДДГ. № 1. С. 7, 9.

43. См.: Мазуров А.Б. Средневековая Коломна в XIV — первой трети XVI в. М., 2001. С. 36—58.

44. См.: Бережков Н.Г. Хронология русского летописания. М., 1963. С. 119, 120, 122—123.

45. ПСРЛ. Т. 1. Стб. 486.

46. См.: Горский А.А. Москва и Орда. С. 44—45.

47. ПСРЛ. Т. 18: Симеоновская летопись. СПб., 1913. С. 86—87; Приселков М.Д. Троицкая летопись. Реконструкция текста. М.; Л., 1950. С. 352 и прим. 4. С этими событиями связал присоединение Коломны В.А. Кучкин (Кучкин В.А. Первый московский князь Даниил Александрович // ОИ. 1995, № 1. С. 102). Д.И. Иловайский и М.К Любавский относили его к 1300 г. (Иловайский Д.И. История Рязанского княжества. М., 1858. С. 138; Любавский М.К. Формирование... С. 40). Н.М. Карамзин, С.М. Соловьев и А.Е. Пресняков упоминали в связи с присоединением Коломны и поход 1300 г., и события, описанные под 6815 г. (Карамзин Н.М. История государства Российского. Т. 4. С. 102—103, 263, прим. 211; Соловьев С.М. Сочинения. Кн. 2. С. 210, 441; Пресняков А.Е. Образование... С. 97).

48. Аверьянов К.А. Московское княжество Ивана Калиты. Присоединение Коломны. Приобретение Можайска. М., 1994. С. 3—20.

49. Мазуров А.Б. Средневековая Коломна... С. 96—98.

50. См.: Кучкин В.А. К биографии Александра Невского // Древнейшие государства на территории СССР. 1985 г. М., 1986.

51. Цепков А.И. Время присоединения Коломны к Москве // Славянские хроники. СПб., 1996.

52. ДДГ. № 19. С. 53; № 39 С. 84—85.

53. Мазуров А.Б. Средневековая Коломна... С. 99, 320.

54. ПСРЛ. Т. 1. Стб. 485.

55. Там же.

56. Экземлярский А.В. Великие и удельные князья Северной Руси в татарский период с 1238 по 1505 гг. Т. 2. СПб., 1891. С. 575, 578—579, 626—627.

57. ПСРЛ. Т. 1. Стб. 486.

58. Такое предположение высказывал А.В. Экземплярский (Великие и удельные князья... Т. 2. С. 577, прим. 1857).

59. АСЭИ. Т. 3. М., 1964, № 309. С. 339; Морозов Б.Н. Грамоты XIV—XVI вв. из копийной книги Рязанского Архиерейского дома // Археографический ежегодник за 1987 г. М., 1988. С. 298—300; НПЛ. С. 96, 98; ПСРЛ. Вып. 1. Т. 15. Стб. 44.

60. Мазуров А.Б. Средневековая Коломна... С. 58.

61. Прозвищем «Пронский» Ярослав назван в летописном известии о его смерти (ПСРЛ. Т. 1. Стб. 485).

62. «Князь Юрьи выѣха на Москву съ Рязани... тое же зимы князь Юрьи князя Костянтина убилъ Рязанского» (ПСРЛ. Т. 18. С. 86—87).

63. ПСРЛ. Т. 10. М., 1965. Т. 10. С. 176.

64. ДДГ. № 1. С. 7, 9.

65. См.: Любавский М.К. Формирование... С. 40—42.

66. Кучкин В.А. Формирование... С. 98, 102 (карта).

67. ДДГ. № 4. С. 15, 18.

68. См.: Насонов А.И. «Русская земля» и образование территории Древнерусского государства. М., 1951. С. 226—227; Юшко А.А. О некоторых волостях и волостных центрах Московской земли XIV в. // Древняя Русь и славяне. М., 1978. С. 282—284.

69. ПСРЛ. Т. 15. Вып. 1. Стб. 63; ДДГ. № 10. С. 29.

70. ДДГ. № 10. С. 29. Возможно, в 1381 г. был произведен обмен располагавшихся за Окой коломенских волостей Горстово и Горки на волость «Комарев з Берегом», находившуюся выше Коломны на левом берегу Оки (см.: Юшко А.А. Московская земля IX—XIV вв. М., 1991. С. 73; Мазуров А.Б. Средневековая Коломна... С. 65, 76—78, 454).

71. ПСРЛ. Т. 15. Вып. 1. Стб. 150.

72. ДДГ. № 1, 4, 12, 20—22, 61. С. 7, 9, 15, 17, 53, 55, 58, 60, 194.

73. Там же, № 14. С. 40; № 16. С. 44; № 18. С. 52.

74. Там же, № 4. С. 15, 18.

75. Там же, № 10. С. 29.

76. Там же, № 4. С. 15, 17. Сам Боровск не упомянут, так как другими (кроме Нового Городка) «отменными местами рязанскими» Иван Иванович предлагает, не перечисляя их, поделиться своим сыновьям.

77. Высказывалось предположение, что в обмен были вовлечены также волость Кашира в низовьях р. Каширки и с. Малино в верховьях р. Городенки, упомянутые впервые в числе тянущих к Коломне территорий в духовной Ивана Ивановича (см.: Юшко А.А. Московская земля... С. 73; Мазуров А.Б. Средневековая Коломна... С. 100, 454). Однако более вероятным кажется, что их отсутствие в духовных Ивана Калиты объясняется тем, что волость Кашира (не упоминаемая и в духовных грамотах преемников Ивана Ивановича) была выделена на короткое время из более обширной волости Канев (см. карты в кн.: Мазуров А.Б. Средневековая Коломна... С. 544—545. Табл. 2—3, см. также с. 74), а с. Малино при Калите просто еще не существовало.

78. ДДГ. № 10. С. 29.

79. Об их локализации см. в § Тарусско-Оболенское княжество раздела III «Черниговская земля».

80. В.А. Кучкин, исходя из слов, «что доселе потягло къ Москвѣ», предположил, что перечисленные территории были захвачены Дмитрием Донским у Олега Рязанского осенью 1380 г., и именно владение этими волостями имелось в виду в летописном сообщении, что Дмитрий посадил на «рязанском княжении» своих наместников (Памятники Куликовского цикла. СПб., 1998. С. 19). Но позже он изменил свою точку зрения, придя к выводу, что наместники были посажены собственно в Переяславле-Рязанском (Кучкин В.А. Договорные грамоты московских князей XIV в. С. 247—248). Слово «доселе», вероятно, перешло в договор из более раннего, не дошедшего до нас московско-рязанского соглашения, либо появилось благодаря тому, что в 1380 г. москвичи вновь заняли эти бывшие московские территории.

81. Об их локализации см.: Кучкин В.А. Княгиня Анна — тетка Симеона Гордого // Исследования по источниковедению истории России (до 1917 г.). М., 1993.

82. Приселков М.Д. Троицкая летопись. С. 366—367; ПСРЛ. Т. 15. Вып. 1. Стб. 55—56.

83. См.: Горский А.А. Москва и Орда. С. 62, 65.

84. ПСРЛ. Т. 15. Вып. 1. Стб. 54—55.

85. Там же. Стб. 59; Приселков М.Д. Троицкая летопись. С. 371.

86. Кучкин В.А. Княгиня Анна. С. 7—9.

87. Там же.

88. ПСРЛ. Т. 15. Вып. 1. Стб. 51.

89. А.Ю. Дворниченко относит переход «отменных мест рязанских» в состав Московского княжества к концу правления Ивана Ивановича, так как некоторые из входящих в них населенные пункты упоминаются в жалованной грамоте рязанского князя Олега Ивановича Ольгову монастырю Пресв. Богородицы, которую автор датирует (не без оснований) 1355—1356 гг. (Дворниченко А.Ю. О жалованной грамоте Олега Ивановича Ольгову монастырю // Средневековая и новая Россия. СПб., 1996). Но в грамоте эти поселения упомянуты как пожалования прежних рязанских князей, а о нынешнем времени говорится: «А хто даных людии прадеды нашими святой Богородицы дому гдѣ имуть сѣдѣти или бортницы или слободичь в моей отчинѣ, ать знають дом святой Богородици» (АСЭИ. Т. 3. М., 1964, № 32а. С. 351). Речь идет о жителях данных поселений, которые в момент составления грамоты обитают не в них, а в отчине Олега, т. е. в Рязанском княжестве; следовательно, те, кто остался на месте, вероятно, находятся вне пределов владений Олега, на территории, отошедшей к Москве. Слова из духовной грамоты Ивана Ивановича «А что ся мнѣ достали мѣста Рязаньская» (ДДГ. № 4. С. 15, 18) не означают, что эти территории стали московскими только в период его великого княжения. Во-первых, речь может идти о том, что они достались Ивану по смерти брата (напомним, что две из волостей этого региона — Заячков и Гордошевичи — упомянуты уже в завещании Семена, т. е., несомненно, были присоединены в его княжение). Во-вторых, часть «отменных мест» могла отойти к Ивану еще как к удельному князю: ведь он ездил в Орду вместе с братом и в 1344, и в 1350 гг.

90. ПСРЛ. Т. 15. Вып. 1. Стб. 63.

91. ДДГ. № 10. С. 29.

92. См.: Дебольский В.П. Духовные и договорные грамоты московских князей как историко-географический источник. СПб., 1901. Ч. 1. С. 26.

93. ДДГ. № 76. С. 285, 288—289.

94. Такие набеги имели место в 1449, 1450, 1451, 1455 и 1459 гг. (см.: ПСРЛ. Т. 25. С. 270—273, 275—276).

95. См.: Горский А.А. Русские земли в XIII—XIV вв.: пути политического развития. М., 1996. С. 70.

96. ПСРЛ. Т. 1. Стб. 469.

97. НПЛ. С. 88—89, 93, 327—328; Горский А.А. Русские земли... С. 39—40.

98. См.: Горский А.А. Брянское княжество в политический жизни Восточной Европы (кон. XIII — нач. XV в.) // Средневековая Русь. Вып. 1. М., 1996. С. 79—80, 86—88.

99. См.: Там же. С. 84—87.

100. ПСРЛ. Т. 15. Вып. 1. Стб. 51—53; Т. 18. С. 92—93; НПЛ. С. 353; Горский А.А. Брянское княжество... С. 81—86.

101. См.: Флоря Б.Н. Борьба... С. 62—65.

102. См.: Там же. С. 69—70.

103. Русская историческая библиотека. Т. 6. Изд. 2-е. СПб., 1908. Приложение. Стб. 137—140, 147—148; Редкие источники по истории России. М., 1977. Вып. 2. С. 26—27; Горский А.А. Русские земли... С. 37—38.

104. См.: Флоря Б.Н. Борьба... С. 73—74.

105. ПСРЛ. Т. 15. Вып. 1. Стб. 113; ПСРЛ. Т. 4. Ч. 1: Новгородская IV летопись. Вып. 2. С. 343—344; Смоленские грамоты XIII—XIV вв. М., 1963. С. 73—74.

106. НПЛ. С. 387.

107. Там же. С. 397.

108. Там же. С. 398; ПСРЛ. Т. 18. С. 150.

109. ДДГ. № 1. С. 7, 9.

110. См.: Экземплярский А.В. Великие и удельные князья... Т. 2. С. 74—75.

111. Редкие источники по истории России. Вып. 2. С. 27, 101.

112. ПСРЛ. Т. 18. С. 86; о дате см.: Бережков Н.Г. Хронология... С. 120, 351. По мнению К.А. Аверьянова, первичным является чтение Московского свода конца XV в. «и можаиски князь», превратившееся в более поздних Воскресенской и Симеоновской летописях в «и Можаеск взял»; на этом основании высказывается догадка, кто был этот можайский князь, ходивший в поход на Можайск с Юрием Московским, и выдвигается предположение, что Можайск находился в совместном владении нескольких князей и присоединялся к Москве поэтапно (Аверьянов К.А. Московское княжество Ивана Калиты... С. 20—53). Но чтение «и Можаеск взял» имеется не в двух, а во всех летописях, содержащих известие о походе Юрия 1303 г., кроме Московского свода конца XV в. по Эрмитажному списку, в том числе в тех, которые имеют с последним общие протографы — Ермолинской, Типографской и Воскресенской (ПСРЛ. Т. 23. СПб., 1910. С. 96; ПСРЛ. Т. 24. Пг., 1921. С. 107; ПСРЛ. Т. 7. СПб., 1856. С. 183); это значит, что чтение «и можаиски князь» является индивидуальной ошибкой Эрмитажного списка.

113. См.: Голубовский П.В. История Смоленской земли до начала XV в. Киев, 1891. С. 125, 173, 310 и родословная таблица.

114. ПСРЛ. Т. 1. Стб. 486, под 6812 г. ультрамартовским. О дате см.: Бережков Н.Г. Хронология... С. 119—120, 123.

115. ПСРЛ. Т. 1. Стб. 485; Приселков М.Д. Троицкая летопись. С. 350, везде под 6811 г. ультрамартовским. О дате см.: Бережков Н.Г. Хронология... С. 119—120, 123.

116. ПСРЛ. Т. 1. Стб. 486; ПСРЛ. Т. 18. С. 85—86; Приселков М.Д. Троицкая летопись. С. 350—351, везде под 6812 г. ультрамартовским; Кучкин В.А. Формирование... С. 128—130. О дате см.: Бережков Н.Г. Хронология,.. С. 120, 351.

117. ПСРЛ. Т. 8. СПб., 1858. С. 85.

118. Там же. С. 82.

119. См.: Горский А.А. Ногай и Русь // Тюркологический сборник. 2001: Золотая Орда и ее наследие. М., 2002. С. 132—134, 138, 142—144 (см. в наст. издании с. 194—223).

120. ПСРЛ. Т. 1. Стб. 483; НПЛ. С. 328; см. об этих событиях: Горский А.А. Москва и Орда. С. 17—18, 20—24; Он же. Ногай и Русь. С. 144—147.

121. Ср.: Аверьянов К.А. Московское княжество Ивана Калиты... С. 34—35.

122. См.: Голубовский П.В. История Смоленской земли до начала XV столетия. Родословная таблица.

123. ПСРЛ. Т. 1. Стб. 485 (под 6808 г. ультрамартовским — попытка смоленского князя захватить Дорогобуж).

124. Не исключено, что речь шла о старшем брате тверского князя Михаила — Святославе Ярославиче (Экземплярский А.В. Великие и удельные князья... Т. 2. С. 459, прим. 1312), или о неизвестном по другим источникам человеке не княжеского происхождения.

125. См.: Горский А.А. Политическая борьба на Руси в конце XIII в. и отношения с Ордой // Отечественная история. 1996, № 3. С. 78—79.

126. См.: Он же. Москва и Орда. С. 20—28; Он же. Ногай и Русь. С. 148—149.

127. ДДГ. № 1. С. 7, 9; № 4. С. 15.

128. Там же, № 12. С. 34.

129. НПЛ. С. 94—95; ПСРЛ. Т. 15. Вып. 1. Стб. 36.

130. См.: Горский А.А. Брянское княжество... С. 87; Он же. Русские земли... С. 38—39. Возражение С.З. Чернова, сводящееся к тому, что князья Ржевские были родственниками князей Фоминских, и если бы Федор Святославич был Ржевским, его дочь не могла быть во второй половине 40-х гг. (после развода с Семеном) выдана за князя Федора Красного Фоминского (Чернов С.З. Волок Ламский в XIV — первой половине XVI в.: структуры землевладения. М., 1998. С. 164—165, прим. 152), основано на недоразумении: родственниками Фоминских являлись Ржевские, чьим родоначальником был племянник Федора Красного Федор (Редкие источники по истории России. Вып. 2. С. 40—41, 165—166). Князь Федор Ржевский, действовавший в начале XIV в. (т.е. бывший старше Федора Красного Фоминского), отношения к ним, естественно, иметь не может.

131. НПЛ. С. 347.

132. См.: Горский А.А. Брянское княжество... С. 86—87.

133. Редкие источники по истории России. Вып. 2. С. 165, 169; ПСРЛ. Т. 15. Вып. 1. Стб. 56—57.

134. ПСРЛ. Т. 15. Вып. 1. Стб. 53—54.

135. Там же. Стб. 65.

136. Там же. Стб. 67.

137. Там же. Стб. 68.

138. Не исключено, что им мог быть известный по родословцам (Редкие источники по истории России. Вып. 2. С. 169—170) младший брат Федора Святославича Юрий (родоначальник Монастыревых).

139. ПСРЛ. Т. 15. Вып. 1. Стб. 87.

140. Русская историческая библиотека. Изд. 2-е. Т. 6. Приложение. Стб. 137—138. В перечне названы Ржева, Сишка, Гудин, Осечен, Горышено, Ряска, Луки Великие, Кличен, Вселук, Волга, Козлово, Липица, Тесов, Хлепень, Фомин городок, Березуеск, Калуга, Мценск.

141. Редкие источники по истории России. Вып. 2. С. 40—41; Кучкин В.А. Формирование... С. 146.

142. ПСРЛ. Т. 15. Вып. 1. Стб. 94; Памятники Куликовского цикла. С. 38, 59—60.

143. ДДГ. № 53. С. 161—162.

144. Роман — возможно, Роман Иванович, правнук князя Федора Меньшого Фоминского (см.: Зимин А.А. Формирование боярской аристократии в России во второй половине XV — первой трети XVI в. М., 1988. С. 230, 247, прим. 91); Александр Борисович Хлепенский может быть отождествлен с фигурирующим в родословной росписи Полевых Александром Борисовичем Полевым, определенным как сын Бориса Хлепенского, сына Федора Фоминского; правда, роспись эта поздняя (XVII в.) и сомнительная (см.: Веселовский С.Б. Исследования по истории класса служилых землевладельцев. М., 1969. С. 370—371), но известно, что сын Александра Федор владел селами именно в рассматриваемом регионе (ДДГ. № 71. С. 251).

145. Названный в перечне первым Федор Блудов упомянут в Ермолинской летописи: в 1440 г. он убил Василия Суку и утопил Ивана Григорьевича Протасьева, сына ослепленного Василием II за измену Мценского воеводы, за что был повешен (ПСРЛ. Т. 23. С. 150). Упоминание Федора Блудова в ряду с князьями, скорее всего, свидетельствует о его княжеском происхождении (в роду фоминско-березуйских князей имя Федор было популярно). Юрий «Ромейкович», имевший некую «долю», — возможно, сын Романа Фоминского. Федор Святославич — это явно Федор Святославич Ржевский и Вяземский, его «места» — очевидно, какие-то участки территории на ржевско-литовском пограничье (вряд ли речь может здесь идти о заокских «местах» Федора, о которых см. § «Отменные места рязанские» в разделе «Рязанская земля», так как они по московско-рязанскому договору 1447 г. принадлежали Рязани, см.: ДДГ. № 47. С. 143).

146. ДДГ. № 6. С. 22: Кучкин В.А. Московско-литовское соглашение о перемирии 1372 г. // Древняя Русь: Вопросы медиевистики. 2000, № 2. С. 10—12.

147. ПСРЛ. Т. 15: Вып. 1. Стб. 116.

148. ПСРЛ. Т. 4. Ч. 1. Вып. 2. С. 345.

149. Кучкин В.А. К изучению процесса централизации в Восточной Европе (Ржева и ее волости в XIV—XV вв.). С. 152.

150. ДДГ. № 13. С. 37—38.

151. ПСРЛ. Т. 4. Ч. 1. Вып. 2. С. 388; ср.: ПСРЛ. Т. 6. Ч. 1: Софийская первая летопись старшего извода. М., 2000. Стб. 519.

152. Кучкин В.Л. К изучению... С. 152—153.

153. Тюльпин А.Г. Политическая история великого княжества Тверского в первой четверти XV в. // Михаил Тверской: личность, эпоха, наследие. Тверь, 1997. С. 162—163, 173, прим. 10.

154. ДДГ. № 16. С. 44.

155. ПСРЛ. Т. 11. М., 1965. С. 184; о датировке договора см.: Тюльпин А.Г. Политическая история... С. 166—167.

156. ПСРЛ. Т. 15: Тверской сборник. М., 1965. Стб. 471.

157. Хорошкевич А.Л. Документы начала XV в. о русско-литовских отношениях // Культурные связи России и Польши XI—XX вв. М., 1998. С. 40—47, 52.

158. ДДГ. № 21, 22. С. 59, 62.

159. См.: Кучкин В.А. К изучению... С. 155—157.

160. ДДГ. № 12. С. 34.

161. Любавский М.К. Формирование... С. 95—96 (автор исходил из датировки договора 1371 г.).

162. Кучкин В.А. Последнее завещание Дмитрия Донского // Средневековая Русь. Вып. 3. М., 2001. С. 143.

163. В этом списке названы города Ржевского, Фоминского и Березуйского княжеств, занятых москвичами в 1368 г, а также Калуга и Мценск — вероятные владения Ивана Новосильского (Русская историческая библиотека. Изд. 2-е. Т. 6. Стб. 137—138; Кучкин В.А. Русские княжества и земли перед Куликовской битвой. С. 50—51, 75—76).

164. Дебольский В.Я. Духовные и договорные грамоты... Ч. 1. С. 29. См.: АСЭИ. Т. 2. М., 1958, № 153, 223, 290, 316. С. 89, 144, 242, 293.

165. См.: Срезневский И.И. Материалы для словаря древнерусского языка. Т. 3. СПб., 1903. Стб. 117.

166. АСЭИ. Т. 2, № 223, 316. С. 144, 287.

167. Там же, № 290, 316. С. 242, 293; Копанев А.И. История землевладения Белозерского края XV—XVI вв. М.; Л., 1951. С. 117—118 и карта 1.

168. АСЭИ. Т. 2, № 290. С. 242.

169. ДДГ. № 20. С. 56.

170. ПСРЛ. Т. 4. Ч. 1. Вып. 2. С. 345—347. Двумя годами ранее Федор Андреевич Свибло приезжал в Новгород собирать ордынскую дань — «черный бор» (Там же. С. 341), что подтверждает его задействованность в «новгородском направлении» политики Дмитрия Донского.

171. О присоединении Белозерского княжества к Москве и местонахождении владений местных князей см.: Кучкин В.А. Формирование... С. 305—314. Упоминание Това в духовной Дмитрия Донского не вместе с Белоозером, а в ряду передаваемых Андрею территорий Можайско-Калужского региона (ДДГ. № 12. С. 34) объясняется тем, что Белоозеро названо отдельно как «купля» деда Дмитрия, Ивана Калиты. Тов же, как волость, отспоренную Федором Андреевичем для своего князя (и, в случае если она была отспорена у новгородцев, вообще в Белозерское княжество до 80-х гг. не входившую), естественно было упомянуть вместе с другим «вытяганным» тем же боярином владением — Медынью.

172. ПСРЛ. Т. 15. Вып. 1. Стб. 110; ПСРЛ. Т. 4. Ч. 1. Вып. 2. С. 486; Горский А.А. Русские земли в XIII—XIV вв.: пути политического развития. М., 1996. С. 37—38; Он же. О составе русского войска на Куликовском поле // Древняя Русь: Вопросы медиевистики. 2001, № 4. С. 31—37.

173. ПСРЛ. Т. 15. Вып. 1. Стб. 153; ПСРЛ. Т. 4. Ч. 1. Вып. 2. С. 343—344. Смоленские грамоты XIII—XIV вв. М., 1963. С. 74; Горский А.А. Русские земли... С. 97, прим. 79.

174. ДДГ. № 50. С. 149.

175. См.: Горский А.А. Русские земли... С. 30—34, 68—69.

176. Он же. Брянское княжество... С. 76—79; Он же. Ногай и Русь. С. 176.

177. См.: Горский А.А. Русские земли... С. 32—33.

178. О том, что такие документы были, свидетельствует опись Царского архива XVI в., где упоминаются «грамоты докончалные великих князей резанских, и великих князей черниговских, и великих князей смоленских» (Государственный архив России XVI столетия. Вып. 1. М., 1978. С. 69).

179. ДДГ. № 6. С. 22.

180. ПСРЛ. Т. 15. Стб. 111; ПСРЛ. Т. 4. Ч. I. Вып. 2. С. 486.

181. ПСРЛ. Т. 4. Ч. I. Вып. 2. С. 391; ПСРЛ. Т. 25. С. 231; НПЛ. С. 397.

182. ПСРЛ. Т. 15. Стб. 471.

183. Существует другое отождествление «великого князя Романа» — с Романом Семеновичем Новосильским (см.: Кучкин В.А. Московско-литовское соглашение о перемирии 1372 г. С. 3—5). Но этот князь нигде «великим» не именуется. Роман же Михайлович назван с данным титулом как в передаче претензий Витовта, так и в сообщении о его гибели Рогожского летописца (ПСРЛ. Т. 15. Вып. 1. Стб. 176).

184. По-видимому, он княжил там в конце 50-х — начале 60-х гг. (см.: Горский А.А. Брянское княжество... С. 89—91).

185. См.: Зотов Р.В. О черниговских князьях по Любецкому синодику и о Черниговском княжестве в татарское время. СПб., 1892. С. 125—126, 139—145, 151—152, 212—214.

186. См.: Горский А.А. Брянское княжество... С. 89—94.

187. См.: Он же. Москва и Орда. С. 92, 99, прим. 116.

188. ДДГ. № 3. С. 14.

189. См.: Любавский М.К. Формирование... С. 56. История Москвы с древнейших времен до наших дней. Т. 1. М., 1997. С. 50.

190. См.: Зайцев А.К. Черниговская земля // Древнерусские княжества X—XIII вв. М., 1975.

191. ДДГ. № 2. С. 12.

192. См.: Русская историческая библиотека. Изд. 2-е. Т. 6. Приложение. Стб. 135—138; Кучкин В.А. Русские княжества и земли перед Куликовской битвой. С. 50—51, прим. 135.

193. Русская историческая библиотека. Изд. 2-е. Т. 6. Стб. 137—138.

194. Кучкин В.А. Русские княжества... С. 50—51, прим. 135. Возможно, занятие Калуги и Мценска было произведено во время похода московских войск в направлении Брянска в 1370 г. (ПСРЛ. Т. 15. Вып. 1. Стб. 92).

195. Она упомянута в духовной грамоте Дмитрия Донского 1389 г. (ДДГ. № 12. С. 34). Названная там вместе с Калугой волость Роща, расположенная к северу от Калуги, в верховьях р. Тарусы, видимо, была северным пределом владений князя Ивана.

196. ПСРЛ. Т. 15. Вып. 1. Стб. 111.

197. ПСРЛ. Т. 4. Ч. 1. Вып. 2. Стб. 486.

198. ДДГ. № 19. С. 54; ПСРЛ. Т. 15. Вып. 1. Стб. 150.

199. ДДГ. № 19. С. 53.

200. Там же, № 17. С. 47.

201. В «Списке русских городов дальних и ближних» Любутск упомянут между Одоевым и Новосилем (НПЛ. С. 477).

202. ПСРЛ. Т. 25. С. 227.

203. Там же. С. 231.

204. Там же. С. 237.

205. ДДГ. № 16. С. 44.

206. ПСРЛ. Т. 25. С. 232.

207. См.: Иванов Д.И. Московско-литовские отношения в 20-е гг. XV столетия // Средневековая Русь. Вып. 2. С. 93—94, 102.

208. ПСРЛ. Т. 25. С. 260.

209. Редкие источники по истории России. Вып. 2. С. 112.

210. См.: Кром М.М. Меж Русью и Литвой. С. 44—46.

211. ДДГ. № 60. С. 192.

212. Там же, № 47. С. 144.

213. Антонов А.В. К истории удела князей Одоевских // Русский дипломатарий. М., 2001. Вып. 7. С. 262—263.

214. ПСРЛ. Т. 28: «Летописец от 72-х язык». М.; Л.. 1963. С. 136.

215. См.: Кром М.М. Меж Русью и Литвой. Ч. 1. Гл. 2.

216. См.: Кучкин В.А. Русские княжества... С. 50, 56.

217. ДДГ. № 10. С. 29.

218. Дебольский В.Н. Духовные и договорные грамоты... Ч. 1. С. 26.

219. Редкие источники по истории России. Вып. 2. С. 165, 169.

220. ПСРЛ. Т. 15. Вып. 1. Стб. 89.

221. ПСРЛ. Т. 15. Стб. 111; ПСРЛ. Т. 4. Ч. 1. Вып. 2. С. 486.

222. ДДГ. № 13. С. 38.

223. ПСРЛ. Т. 4. Ч. 1. Вып. 2. С. 373; Софийская первая летопись старшего извода. Стб. 509. В Новгородской IV и Софийской I летописях это событие помещено в статью 6901 г., но из сопоставления разных летописных источников, сообщающих о получении Василием Нижнего Новгорода, следует, что его поездка в Орду имела место в 6900 (1392) г. (см.: Горский А.А. Москва и Орда. С. 119—123).

224. ДДГ. № 89. С. 354, 356.

225. Там же, № 19. С. 53.

226. Там же. С. 53—54.

227. ДДГ. № 16. С. 43; № 17. С. 47; Дебольский В.Н. Духовные и договорные грамоты... Ч. 2. СПб., 1902. С. 2—3.

228. Любавский М.К. Формирование... С. 76.

229. См.: Кучкин В.А. Дмитрий Донской и Сергий Радонежский в канун Куликовской битвы // Церковь, общество и государство в феодальной России. М., 1990. С. 106—109.

230. Опись Посольского приказа 1626 г. М., 1977. С. 37.

231. Редкие источники по истории России. Вып. 2. С. 113.

232. См. о нем: Зимин А.А. Формирование боярской аристократии в России во второй половине XV — первой трети XVI в. М., 1988. С. 48.

233. ДДГ. № 33. С. 83.

234. Там же, № 47. С. 144.

235. Там же, № 53. С. 161.

236. Редкие источники по истории России. Вып. 2. С. 114.

237. ПСРЛ. Т. 25. С. 236, 252, 264, 270, 272, 394; АСЭИ. Т. 1, № 277. С. 198; АФЗХ. Ч. 1, № 10З, 126. С. 99, 118; Разрядная книга 1475—1605. Т. 1. Ч. 1.М., 1977. С. 86.

238. ПСРЛ. Т. 24. С. 194.

239. ДДГ. № 74. С. 276—277.

240. Там же, № 83. С. 330.

241. Такое допущение делал А.Е. Пресняков, см.: Пресняков А.Е. Образование... С. 331, прим. 1.

242. Помимо «центральной» части княжества, на левом берегу Оки за местными князьями (принадлежавшими к одной из ветвей тарусского дома — конинско-волконской), вероятно, сохранялись до середины XV в. владения на окском правобережье, к юго-востоку от Любутска и Алексина (см.: Шеков А.В. Верховские княжества (Краткий очерк политической истории. XIII — середина XVI в). Тула. 1993. С. 55—65).

243. Это не касается «мезецкой» ветви тарусского княжеского рода (пошедшей от Всеволода — брата Константина Юрьевича Оболенского): ее представители вместе со своими владениями на правобережье Угры служили в XV в. литовским великим князьям (см.: Кром М.М. Меж Русью и Литвой. С. 46—50).

244. ДДГ. № 52. С. 155—159. О статусе «служилых князей» см.: Назаров В.Д. Служилые князья Северо-Восточной Руси в XV в.

245. ДДГ. № 89. С. 362.

246. Вероятность сходства отношений Москвы с тарусскими и нижегородско-суздальскими князьями отметил С.А. Фетищев (Фетищев С.Л. К вопросу о присоединении... С. 34—35).

247. По-видимому, это произошло незадолго до 1494 г., так как во время происходившего между 1496—1498 гг. земельного спора старцев Троице-Сергиева монастыря с князем Иваном Константиновичем Оболенским, в течение 24 лет незаконно владевшим монастырским селищем Зеленевым, отмечалось, что великокняжеский суд не состоялся раньше, поскольку пристав великого князя «в Оболенескъ... не въѣжжал», и старцам приходилось обращаться к самому князю Ивану (АСЭИ. Т. 1, № 607, 617а. С. 507, 518), т. е. еще недавно Оболенск сохранял права центра формально самостоятельного княжества.

248. См.: Кучкин В.А. Русские княжества... С. 50. Существует мнение, что карачевским князьям в начале XIV в. принадлежал подмосковный Звенигород, поскольку одна из их ветвей носила наименование «звенигородские» (Зотов Р.В. О черниговских князьях... С. 132—136; Аверьянов К.А. Московское княжество Ивана Калиты. Московские «трети». Звенигород. История вхождения в состав Московского княжества. М., 1993. С. 35—54). Это представляется маловероятным, учитывая, что между достоверно известной карачевско-козельской территорией и Звенигородом лежали владения новосильских, тарусских и рязанских князей. Скорее всего, прозвание «звенигородский» произошло от одноименного укрепленного поселения в Карачевском княжестве, позже (в XVI в.) известного как Звенигородское городище на р. Неполоди (Писцовые книги Московского государства. Ч. 1. Отд. 1. СПб., 1877. С. 889 — отождествление со Звенигородом принадлежит А.К. Зайцеву).

249. ДДГ. № 16. С. 43—44; № 17. С. 47.

250. Там же, № 16. С. 43.

251. Русская историческая библиотека. Изд. 2-е. Т. 6. Приложение. Стб. 137—138.

252. См.: Горский А.А. Москва и Орда. С. 125—127.

253. ПСРЛ. Т. 25. С. 237.

254. Приселков М.Д. Троицкая летопись. С. 461; ПСРЛ. Т. 15. Стб. 472.

255. ДДГ. № 27, 30. С. 70, 76.

256. Там же, № 41. С. 122. В этом документе фиксируются тянувшие тогда к Козельску волости — Серенск, Людимеск (= Людимльск, в начале XIV в. оставленный за князем Иваном), Коробки, Вырка.

257. Там же, № 46, 48. С. 141, 147.

258. Там же, № 49. С. 149.

259. См.: Кром М.М. Меж Русью и Литвой. С. 82—83.

260. См.: Зотов Р.В. О черниговских князьях... С. 147—148, 215—216.

261. ДДГ. № 76. С. 285.

262. Возможно, что накануне присоединения Елецкого княжества как политической единицы уже не существовало (последнее до договора 1483 г. упоминание его относится к 1415 г., когда татары повоевали «Елечьскую землю», см.: Софийская первая летопись старшего извода. Стб. 535). Высказывались предположения о подчинении его территории в XV в. Рязани (Kuczyński S.M. Ziemie czernikowsko-siewierskie pod rządami Litwy. Warszawa, 1936. S. 234) или Орде (Лаптенков В.В. Государственное разграничение верхнего Подонья в XIV—XV вв. // Проблемы исторической демографии и исторической географии Центрального Черноземья и Запада России. Липецк, 1998. С. 21—22). Если верно первое из них, то следует говорить об уступке Ельца Рязанью, если второе — об отнятии у Орды.

263. ДДГ. № 76. С. 149.

264. Ср.: Соловьев С.М. Сочинения. Кн. 2. С. 462; Егоров В.Л. Историческая география Золотой Орды в XIII—XIV вв. М., 1985. С. 41, 52.

265. Ср.: Пресняков А.Е. Образование... С. 243, прим. 2.

266. Карамзин Н.М. История... Т. 5. С. 46; Экземплярский А.В. Великие и удельные князья... Т. 1. С. 114; Любавский М.К. Формирование... С. 44.

267. См.: Черепнин Л.В. Русские феодальные архивы XIV—XV вв. Ч. 1. М., 1948. С. 51.

268. ПСРЛ. Т. 15. Вып. 1. Стб. 69.

269. ДДГ. № 19. С. 53. Берестей — село близ Тулы.

270. Там же, № 33. С. 84; № 47. С. 143. За несколько лет до договора 1434 г., в 1427 г. Рязань признавала принадлежность Тулы и Берестья Великому княжеству Литовскому (ДДГ. № 25. С. 68 — договор Ивана Федоровича с Витовтом, по которому рязанский князь признавал свою зависимость от литовского); под литовской властью они находились еще в 1432 г. в начале княжения Свидригайлы (см.: Kuczyński S.M. Ziemie... S. 42). Очевидно, рязанскому князю удалось возвратить эти территории ок. 1433 г. в ситуации, когда Великое княжество Литовское погрузилось в междоусобную войну (ср. возвращение тогда же Москвой Козельска).

271. См.: Горский А.А. Москва и Орда. С. 108—110.

272. ПСРЛ. Т. 15. Вып. 1. Стб. 150—151.

273. Ср.: Мазуров А.Б. Средневековая Коломна... С. 104—105.

274. ДДГ. № 10. С. 29.

275. Там же, № 19. С. 54.

276. Там же, № 33. С. 85.

277. Там же, № 47. С. 144.

278. Там же. С. 76, 285—286.

279. Предположение, что под «местами татарскими» имеется в виду территория правобережья Дона между Тулой и Ельцом (Лаптенков В.В. Государственное разграничение...), не представляется основательным. В московско-рязанском договоре 1483 г. эта территория определена как «Елец» и «Меча», а «места татарские», помимо того что называются вместе с «мордовскими», упомянуты между двух статей, посвященных Мещере (ДДГ. № 76. С. 285—286, 289; о Мещере см. ниже специальный раздел), что ясно указывает на их принадлежность именно мещерско-мордовскому региону.

280. См.: Егоров В.Л. Указ. соч. С. 43—44.

281. Об этом значении «и» см.: Янин В.Л., Зализняк А.А. Берестяные грамоты из новгородских раскопок 1997 г. // Вопросы языкознания. 1998, № 3. С. 30; Горский А.А. Москва и Орда. С. 166, прим. 78.

282. Впрочем, если считать, что «татарские» и «мордовские» места — не одно и то же, под первыми все равно вероятнее понимать татарские поселения в мордовской земле, а не какие-то территории в глубине ордынских владений.

283. ПСРЛ. Т. 15 Вып. 1. Стб. 120, 134—135.

284. Ср. утерю (вероятно, в то же время) Тулы. Не исключено, что помещение «мест татарских и мордовских» в число владений Василия I в его договоре с Владимиром Андреевичем 1404 г. (ДДГ. № 16. С. 44) указывает на возвращение этих территорий Москве после временного налаживания отношений с Ордой в 1403 г. (см. § «Козельское княжество» в разделе III — «Черниговская земля»). В этом случае, надо предполагать их вторичную утрату в результате конфликта с Едигеем, начавшегося в 1408 г. Но возможно, упоминание данных мест в конце перечня владений Василия в договоре с Владимиром Андреевичем имеет в виду (не оговаривая это специально) ту же надежду на их возвращение в результате «перемены» Орды, что зафиксирована в московско-рязанских докончаниях 1402, 1434 и 1447 гг.

285. ПСРЛ. Т. 15. Стб. 486—487.

286. Горский А.А. Москва и Орда. С. 134—133.

287. ПСРЛ. Т. 15. Стб. 487.

288. ДДГ. № 76. С. 285.

289. См.: Памятники Куликовского цикла. С. 38, 77.

290. О пределах Мещеры см.: Черменский П.Н. Материалы по исторической географии Мещеры // Археографический ежегодник за 1960 г. М., 1962.

291. Он же. Из истории феодализма на Мещере и в Мордве // Археографический ежегодник за 1960 г. М., 1962. С. 3—4.

292. ДДГ. № 10. С. 29. Оборот «как было при Александрѣ Уковичѣ» имеет в виду границы Мещеры с Рязанским княжеством, установленные при этом князе и рязанском князе Иване Ярославиче в первой половине XIV в. (см.: Черменский П.Н. Материалы... С. 44). В.А. Кучкин считает, что в Александре Уковиче «следует видеть не одного из местных князей народности мещеры... а одного из рязанских Рюриковичей»: имя его отца он трактует как «славянское имя Вук, по сей день распространенное, в частности, у сербов» (Кучкин В.А. Договорные грамоты московских князей XIV в. С. 259—260). Но сербское «Вук» означает «волк». Следуя В.А. Кучкину, надо признать, что один из представителей рязанской династии носил имя-прозвище Волк (среди княжеских, нехристианских имен Рюриковичей не встречающееся), при этом почему-то в сербской огласовке, и что его сын получил отчество не по христианскому имени отца (коего не могло не быть), а по этому прозвищу, но с выпадением начальной согласной. Каждое из этих допущений невероятно само по себе, тем более невозможно их сочетание. Неясно, почему В.А. Кучкин не учитывает признанной в историографии версии о татарском (а вовсе не местном — из народности мещеры) происхождении мещерских князей.

293. В.А. Кучкин полагает, что князем, продавшим Мещеру, был Александр Укович (Там же. С. 260).

По мнению К.А. Аверьянова, «купля» Мещеры — это передача ее Дмитрию Ивановичу в приданое при его женитьбе в 1366 г. на дочери Дмитрия Константиновича Нижегородского Евдокии (Аверьянов К.А. Купли Ивана Калиты. С. 29—33). Автор исходит из статьи договора Василия I с Владимиром Андреевичем 1404 г.: «А мнѣ, господине, князь великии, брату твоему молодшему, князю Володимеру Андрѣевичю, и моим дѣтем под тобою и под твоими дѣтми, твоего удела, Москвы и Коломны с волостми, и всего твоего великого князенья, да Волока к Ржевы с волостми, и Новагорода Нижнего с волостми, и что к нему потягло, с Мурома с волостми, и что к нему потягло, и Мещеры с волостми, и что к неи потягло, и в та мѣста в Татарьская и в Мордовьская, как было, господине, за твоим отцомъ, за великим князем, и за твоим дѣдом, за великим князем Дмитрием Костянтиновичем, и за тобою, за великим князем, того ми, господине, и моим дѣтем подъ тобою, великим князем, и под твоими дѣтми блюсти и боронити, а не обидѣти, ни въступатися» (ДДГ. № 16. С. 44). Он полагает, что ссылка на прежних владельцев, в том числе Дмитрия Константиновича, относится здесь только к землям, упомянутым в конце перечня, — Мещере и «местам татарским и мордовским» (забывая, что московско-рязанские договоры говорят об отнятии последних Дмитрием Донским у татар, а не получении от тестя). На самом деле, прежние владельцы упоминаются в связи с перечнем всех владений Василия. Называются они в соответствии с давностью и значимостью: сначала Москва с Коломной, затем великое княжение Владимирское, потом отдельно Волок и Ржева, ранее принадлежавшие Владимиру Андреевичу (ДДГ. № 13. С. 37), а теперь переходившие к великому князю; далее «примыслы» — сначала Нижний Новгород (вновь присоединенное великое княжение), потом Муром (княжение рангом пониже), затем Мещера (территория, не имевшая статуса русского княжества), наконец, «места» татарские и мордовские. Отсылки на отца было недостаточно, так как он не владел Нижним Новгородом и Муромом. Но нижегородским князем являлся дед Василия по матери Дмитрий Константинович, поэтому он и был упомянут (поминать еще и его преемника на нижегородском столе Бориса Константиновича Василию было ни к чему, так как он не являлся великому князю прямым предком и не владел, в отличие от Дмитрия, всей тянувшей к Нижнему территорией, см. об этом: Горский А.А. Москва и Орда. С. 114—115). В отношении же Мурома можно было сослаться только на владение им самим Василием I, поэтому после упоминания Дмитрия Константиновича сказано «и за тобою, великим князем». Никаких оснований считать Мещеру бывшим владением нижегородских князей, таким образом, нет.

294. ПСРЛ. Т. 4. Ч. 1. Вып. 2. С. 345. В «Сказании о Мамаевом побоище» среди воевод полка Владимира Андреевича Серпуховского упомянут князь Юрий Мещерский (Сказания и повести о Куликовской битве. С. 34), известный и по родословцам (Редкие источники по истории России. Вып. 2. С. 168). Поздний (начало XVI в., см.: Клосс Б.М. Избранные труды. Т. 2: Очерки по истории русской агиографии XIV—XVI вв. М., 2001. С. 333—348) характер источника не позволяет судить о достоверности известия. В любом случае, неясно, идет ли речь о владетельном князе.

295. ДДГ. № 89. С. 354, 356.

296. ПСРЛ. Т. 4. Ч. I. Вып. 2. С. 373; Софийская первая летопись старшего извода. Стб. 509.

297. Это свидетельствует, кстати, против интерпретации известных «купель» Иваном Калитой Галицкого, Углицкого и Белозерского княжеств как покупок ярлыков на них в Орде (Кучкин В.А. Формирование... С. 247—256; Он же. Последнее завещание Дмитрия Донского // Средневековая Русь. Вып. 3. М., 2001. С. 146—155). Недавно выдвинутая К.А. Аверьяновым версия, что под «куплями деда», упомянутыми в завещании Дмитрия Донского, имеются в виду передачи территорий в качестве приданого за княжнами при женитьбах Калиты и его братьев (Аверьянов К.А. «Купли» Ивана Калиты. М., 2001), не может рассматриваться всерьез, так как покоится на предположении о «купле» Мещеры Дмитрием Донским у Дмитрия Константиновича Нижегородского, которое безосновательно (см. выше прим. 1 на с. 281).

298. ДДГ. № 19. С. 54.

299. Там же, № 16. С. 44. См. текст перечня выше, в прим. 1 на с. 281.

300. АСЭИ. Т. 3, № 108. С. 145—146.

301. См.: Черменский П.Н. Из истории... С. 4—5.

302. ДДГ. № 33. С. 85.

303. ДДГ. № 47. С. 144.

304. Там же, № 53. С. 162.

305. См.: Вельяминов-Зернов В.В. Исследование о касимовских царях и царевичах. Ч. I. СПб., 1863; Зимин А.А. Витязь на распутье. М., 1991. С. 171—172.

306. ДДГ. № 76. С. 285—286, 289.

307. Там же, № 83. С. 330.

308. Там же, № 89. С. 354, 356.

309. Горский А.А. Москва и Орда. Приложение 2, № 2. С. 198. О «ярлыке» Ахмата и отразившихся в нем реалиях см.: Там же. С. 175—177.

310. АФЗХ. Ч. 1, № 1. С. 23—24.

311. Кучкин В.А. Формирование... С. 273—274.

312. АФЗХ. Ч. 1, № 1. С. 23.

313. ДДГ. № 13. С. 38.

314. ПСРЛ. Т. 25. С. 297.

315. См.: Кучкин В.А. Русские княжества и земли перед Куликовской битвой. С. 51—52, 56.

316. См.: Горский А.А. Ногай и Русь. С. 144—145.

317. ПСРЛ. Т. 15. Вып. 1. Стб. 64.

318. Fennell J.L.I. The Emergence of Moscow. 1304—1359. London, 1968. P. 199, note 3.

319. Кучкин В.А. Русские княжества... С. 52.

320. Софийская первая летопись старшего извода. Стб. 490; ПСРЛ. Т. 4. Ч. 1. Вып. 2. С. 348.

321. См.: Словарь древнерусского языка (XI—XIV вв.). Т. 1. М., 1988. С. 151—152.

322. ПСРЛ. Т. 4. Ч. 1. Вып. 2. С. 345.

323. ДДГ. № 13. С. 38.

324. ПСРЛ. Т. 4. Ч. 1. Вып. 2. С. 373; Софийская первая летопись старшего извода. Стб. 509.

325. ДДГ. № 20—22, 61. С. 56, 59, 61, 194.

326. Там же, № 21. С. 59.

327. ПСРЛ. Т. 11. С. 163, 184—185.

328. Ср.: Фетищев С.А. К вопросу о присоединении... С. 33. Здесь же (С. 32—33) — аргументы в пользу того, что московские князья владели Муромом с 1392 г. (правда, с ошибкой; граница по р. Цне, устанавливаемая московско-рязанскими договорами 1381 и 1402 гг., истолкована как граница по Цне — правому притоку Оки, в то время как речь идет о другой Цне — левому притоку Оки ниже р. Москвы).

329. См.: Клосс Б.М. Никоновский свод и русские летописи XVI—XVII вв. М., 1980. С. 102—103. Подозрительно выглядят как одинаковость перечня князей-участников во всех трех случаях, так и совпадение имени якобы захваченного у Хопра «царевича Мамат-Салтана» с именем хана, посаженного Мамаем в Орде в 1370 г., и правителя Булгара, капитулировавшего перед московско-нижегородскими войсками в 1377 г. (см,: ПСРЛ. Т. 15. Вып. 1. Стб. 92, 116—117).

330. Ранее можно говорить только о борьбе с Великим княжеством Литовским за влияние на русские княжества, лежавшие между московскими и литовскими владениями.

331. В 1380 г. Дмитрий Донской захватил территорию Рязанского княжества, но вскоре вернул его законному правителю, оговорив ряд выгодных д ля себя условий (признание своего «старейшинства», закрепление за Москвой левого берега Оки и ряда владений на правом берегу, см.: ДДГ. № 10. С. 29—30).

332. О номинальном старейшинстве великих князей владимирских на всей Руси и применении к ним титула «великий князь всея Руси» см.: Горский А.А. Русские земли XII—XIV вв. М., 1996. С. 45—46, а также в наст. издании статью «Титулование "всея Руси" и русские князья XIII—XV вв.».

333. О понятии «земля», этапах и особенностях политического развития русских земель до XV в. см.: Горский А.А. Русские земли в XIII—XIV вв.; Он же. О древнерусских «землях» // Отечественная история. 2001, № 5.

334. См.: Горский А.А. Брянское княжество... С. 76—91.

Предыдущая страница

К оглавлению

Следующая страница