Начало этнокультурной консолидации
В процессе самоорганизации полиэтничного общества многое зависит от этноса-лидера, от его способности предложить другим народам «формулу» такого совместного бытия, которое устраивало бы всех.
Обычно при завоевании земледельцев кочевниками миссию ведущего, системообразующего этноса завоеватели уступали завоеванным народам. Но в Золотой Орде ситуация была нетипичной.
Как уже говорилось, в империи не было компактного, этнически однородного населения. Здесь важную роль играл географический, естественный фактор — пространства, природных условий, традиций разных народов, интересов социальных слоев и этносов, специфики государственного управления.
Управление огромным государством, состоящим из нескольких, оторванных друг друга анклавов постоянного земледельческого населения, при неразвитости тогдашних путей сообщения могло осуществляться только из центральной части империи. Но там не было постоянных жителей, а, следовательно, не могло быть готовых социально-экономических структур и местного управленческого аппарата, который можно было задействовать. Там вообще не было местного оседлого населения, не было не только городов, но даже более-менее крупных селений и, соответственно, ремесленного производства. Была степь с суровыми природными условиями, малопригодная в условиях средневековья для земледелия и развития городов.
Бремя империи требовало от завоевателей-кочевников, если не полностью, то в своей значительной части превратиться в оседлое население — горожан-ремесленников и земледельцев, либо организовать земледелие и ремесленное производство из других народов империи, либо выбрать компромиссный вариант, и тогда в степи возник бы новый этнос, в создание которого вложили бы свою лепту все народы империи.
На возникновение городов Золотой Орды оказали влияние два великих торговых пути. До монгольского завоевания в Восточной Европе единственным трансконтинентальным коридором был путь Север-Юг, который получил название путь из варяг в греки, проходивший по Днепру и Черному морю от северной Европы до самого культурного и экономически развитого государства — Византии.
В 14 веке ослабевшая Византия уже не представляла интереса для жителей Северной Европы. И торговый путь, не меняя принципиальной направленности, переместился на Волгу и Каспий, соединяя Северную Европу с Персией и через нее — с процветающим арабским миром.
Монгольское завоевание позволило установить второй трансконтинентальный торговый путь, соединивший Европу с Дальним Востоком — Великий шелковый путь. Объединить преимущества, даваемые торговыми путями с их возможностями обмена не только и не столько товарами, сколько идеями, не экономическими выгодами, но выгодами информационными.
На местах ханских ставок и установленных ханской властью постоялых дворов — ям и переправ на Великом шелковом пути и вокруг стихийно возникших постоялых дворов на путях Север-Юг и Запад-Восток стали расти населенные пункты, постепенно превращавшиеся из мелких в крупные. Особенно много их было в местах пересечения этих двух торговых путей, по правобережью Волги — от нынешних Волгограда до Астрахани. Здесь впоследствии возникла практически не прерывающаяся череда поселений — центр степной гардарики, где постепенно шла концентрация инноваций и знаний, которыми обладали народы Запада и Востока, Севера и Юга. Самые знающие люди того времени — купцы, путешественники здесь делились своими знаниями с жителями почтовых станций — ям.
По мере накопления знаний для жизни людей играл также большую роль процесс этнокультурной консолидации, связанный с количественным фактором.
В соответствии с динамикой демографического роста по фиксированному прецеденту Букеевской орды, в течение жизни третьего поколения население степей Улуса Джучи, по-видимому, превысило один миллион. Это та критическая количественная масса людей, которая при тесных связях между ними, позволяет осуществить цивилизационный рывок. Эта человеческая масса жила на одной территории, которая политически, государственно отделилась от монгольской империи, компактно жила на данной территории. По отношению к этой земле они уже не были пришлыми людьми. Эта земля была их родиной, и по отношению к ней они испытывали чувство хозяина. Плотность населения более чем утроилось. Количественно тюрки достигли той численной массы, которая позволяла поддерживать не только родовые, но и личные отношения на всем пространстве вмещающего ландшафта. Эти отношения устанавливались без затруднений, поскольку основная масса населения — кочевников была тюркской, имевшей общие исторические корни, язык, единые условия жизни и идентичные представлений о ней. Все это позволяло тюркам жить в условиях комплиментарности — взаимной приязни, симпатии между членами социальной общности.
Уже третье поколение кочевников жило в условиях независимости от проблем элементарного пропитания, что влекло за собой важные следствия. Практически все семьи позволяли себе рожать и полноценно кормить дочерей — гарантов расширенного воспроизводства рода и сохранения генофонда. Собственное хозяйство обеспечивало семьям безбедное и независимое от правящей элиты существование. Все это вело к тому, что тюрки ощущали себя не только экономически самодостаточными: у них возникло и росло чувство социальной, политической уверенности в себе. И чем больше укреплялось это чувство, тем больше снижалась социальная зависимость от элиты, тем больше внутренне сначала неосознанно, а затем и осознанно рядовые кочевники отдавали предпочтение независимости, чем подчинению, и, в целом, тем больше происходило укрепление мужского начала в семьях и в народе в целом.
И здесь необходимо обратиться к традициям кочевых народов Великой Евразийской степи. Монголы, как и тюрки, были кочевниками. А для кочевников главное богатство — скот. Рост поголовья зависел от простых скотоводов, какими были тюрки. Иначе говоря, экономически монгольская знать находилась в зависимости от пастухов-тюрков, которые имели возможность как наращивать поголовье, так и снижать его, осуществляя то, что сегодня называется «забастовкой по правилам».
Сильная зависимость работодателей от рядовых работников всегда способствует демократизации социальных отношений. В обыденной жизни знать была обречена на поиск в прямом и переносном смысле общего языка с народом. В условиях биэтничности знать встала перед необходимостью тюркизации, что означало переход с монгольского на тюркский (татарский) язык как в повседневном общении, так и в работе администрации. В социальном — стали естественными браки монголов с родовой тюркской элитой, тем более что сохранять этническую «чистоту крови» после отделения Улуса от остальной монгольской империи стало затруднительно. И раньше вторые, третьи и далее жены монгольских военачальников были из числа подчиненных им народов. Теперь могли быть и первыми.
Хотя монголы прилагали усилия для сохранения монгольского языка и письменности, их дети во втором, а тем более в третьем поколении были для монгольских отцов, стремящихся сохранить монгольскую культуру, в лучшем случае бикультурными, в худшем — тюрками. Этот процесс тюркизации облегчался единым укладом хозяйственной жизни монголов и тюрков. Именно с третьего поколения основным языком общения и основной культурой стали тюркский язык и тюркская культура. Монгольское культурное влияние выражалось во второстепенных элементах: отдельных видах и деталях одежды, в прическах, элементах ритуала.
На базе единства хозяйственной жизни, языка и культуры в третьем поколении пошел интенсивный процесс возникновения степного кочевого соционима. Окончательное завершение этого процесса — этнокультурная консолидация кочевого населения, и, согласно Р.И. Якупову, полнота внутренней социальной структуры: наличие собственных единообразных структур управления, формирующих «идеологию», наличие социальной стратификации, стимулирующей социальную мобильность и движение к экономической стабильности и единой социальной ткани степного сообщества.
Скот дает возможность безбедного существования, но кочевой образ жизни имеет жесткие ограничения качества жизни. Знать Улуса и до независимости от Каракорума была не бедной, но после достижения независимости появилась возможность еще более умножить благосостояние. Если борьба за власть в конце 13 века опустошила казну, то с первого десятилетия 14 века знать стала стремительно богатеть. Дань серебром с Руси и «звонкая монета» торговых пошлин за счет обслуживания международной торговли позволили монгольской знати сконцентрировать в своих руках то, что сегодня мы называем финансовым капиталом. Однако, чтобы не быть мертвым капиталом, он должен был обращен в качество жизни, которое обеспечивает только городская культура, следовательно, знать была обречена сменить традиционный кочевой образ жизни на городской. Разумеется, эта метаморфоза была постепенной и связана с возникновением единства интересов государства и общества. А единство в то время, как нередко и в наши дни, возникало в борьбе. Эта борьба шла, прежде всего, между тюркской массой кочевников и монгольской элитой...
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |