Глава I. Борьба Древней Руси с печенегами, торками и половцами

VIII—IX столетия были для славян временем успешной борьбы с кочевниками причерноморских степей и продвижения на юго-восток, далеко за пределы лесостепной зоны. Славянские земледельческие поселения появились на Дону и Северном Донце, в степях Приазовья и на Тамани, постепенно сокращая область распространения скотоводческого хозяйства, подрывая экономическую базу ранее господствовавших здесь кочевых племен. Проникновение в степи Юго-Восточной Европы славянского земледельческого населения способствовало процессу «славянизации» кочевников и росту в их среде классовой дифференциации. Соотношение сил в Северном Причерноморье в это время значительно изменилось. Славянские племена, находившиеся на более высокой ступени социально-экономического развития и уже переходившие к феодализму, успешно теснили разрозненные и ослабленные племенные объединения кочевников. Эпизодические набеги кочевников — болгар и венгров — на русские земли, предпринимаемые с целью грабежа и захвата пленных, существенным образом не изменяли положение. Преобладание славян в Причерноморье становилось все заметнее. Однако в X в. в причерноморские степи хлынула новая волна азиатских кочевников, и Руси снова пришлось вести с ними тяжелую, изнурительную борьбу. Но теперь кочевникам противостояли не отдельные славянские племена, а могучее Древнерусское государство, сумевшее объединить силы славян для борьбы с общим врагом, и речь шла уже не о покорении славянских земель пришельцами из Азии, а о сдерживании Русью их натиска на границах, о безопасности земледельческого населения, селившегося на степной окраине. При всей тяжести борьбы с воинственными кочевыми ордами ни в X в., ни в последующие два с половиной столетия не вставал вопрос о самостоятельном существовании Древнерусского государства. Русь была уже достаточно сильна, чтобы защитить свою независимость.

I

Новую полосу вторжения азиатских кочевников в Северное Причерноморье открыли тюркские племена печенегов, пришельцев из степей Средней Азии (М.И. Артамонов считает древним местожительством печенегов район к северу от Аральского моря, включая нижнее и среднее течение Сыр-Дарьи).

В конце VIII или в начале IX в. печенеги захватили степи между Волгой и Уралом и создали там сильное племенное объединение, в состав которого вошли, кроме них самих, местные сарматские и отчасти финно-угорские племена. Область племенного союза печенегов ограничивалась с запада Волгой, с юга — рекой Уралом, с востока — Уральским хребтом, а на северо-западе доходила до Жигулевских гор. Под давлением огузского и кыпчакского союзов племен печенеги перешли Волгу и, обойдя с севера основные владения Хазарского каганата, в конце IX в. вторглись в Северное Причерноморье. Константин Багрянородный сообщает в своем сочинении, написанном между 948 и 952 гг., что печенеги появились в причерноморских степях за 50—55 лет до этого, т. е. примерно в 90-х годах IX столетия. Более ранние известия о наступлении печенегов, содержащиеся в хронике Регино, относились к 889 г.

Печенеги быстро захватили широкую полосу степей, отделявшую славянские земли от владений Хазарского каганата, разгромили и оттеснили на запад венгров (угров). К началу X в. печенежская орда завладела всей степной частью Северного Причерноморья, от Волги до Прута.

Быстрое продвижение печенегов на запад объясняется прежде всего слабостью их противников. Местные племенные объединения кочевников, разрозненные и ослабленные борьбой со славянами, не сумели оказать пришельцам сколько-нибудь значительного сопротивления. Немаловажную роль сыграло и то обстоятельство, что печенеги нашли в причерноморских степях родственную им этническую среду — кочевые племена, увлеченные сюда гуннами и следующими волнами азиатских завоевателей. Местные кочевые племена вошли в состав печенежской орды и быстро растворились в ней. Не могла оказать серьезного сопротивления печенегам и Хазария. Хазары с трудом защищали от кочевников свои владения в Приазовье и на Северном Кавказе, предоставив им полную свободу двигаться на запад. Говорить о подчинении хазарским каганам даже части печенегов нет оснований; наоборот, восточные авторы подчеркивают их воинственность и независимость. Так, Абу-Дулаф писал в своей «Книге о чудесах стран» (X в.) о печенегах: «Это люди длиннобородые, усатые, производящие набеги друг на друга... Они никому не платят дани»¹.

Печенежская орда, завладевшая причерноморскими степями, переживала период военной демократии, высшей ступени родо-племенного строя. По свидетельству Константина Багрянородного, печенежский союз делился на восемь колен или племен, во главе каждого из таких племен стояли «великие князья». Племена в свою очередь разделялись на роды, которых насчитывалось 40. Власть вождей была наследственной, но право на нее принадлежало не отдельным семьям, а определенным родам. Вожди обладали значительными богатствами, накопленными в результате грабительских походов. Заметную роль в жизни печенежского общества играли советы старейшин и народные собрания, в которых принимало участие все взрослое население.

Многочисленная и воинственная печенежская орда представляла серьезную опасность для соседних оседлых народов. Русь, Болгария, Византия стали постоянными объектами набегов этих кочевников. Насколько опасными и опустошительными были печенежские набеги и как трудно было с ними бороться, видно хотя бы из сообщения о печенегах автора X в. Феофилакта Болгарского: «Их набег — удар молнии, их отступление тяжело и легко в одно и то же время: тяжело от множества добычи, легко — от быстроты бегства. Нападая, они предупреждают молву, а отступая, не дают преследующим возможности о них услышать. А главное — они опустошают чужую страну, а своей не имеют... Жизнь мирная — для них несчастье, верх благополучия — когда они имеют удобный случай для войны или когда насмехаются над мирным договором. Самое худшее то, что они своим множеством превосходят весенних пчел, и никто еще не знал, сколькими тысячами или десятками тысяч они считаются: число их бесчисленно»².

Впервые новые пришельцы из азиатских степей попали в поле зрения русского летописца в 915 г. Под этим годом в Ипатьевской летописи записано: «Приидоша Печенези первое на Русскую землю и створивше миръ съ Игоремъ, идоша к Дунаю». Спустя пять лет, в 920 г., киевский князь уже воевал с печенегами («Игорь же воеваша на Печенегы»)³. Затем печенеги исчезают из русских летописей почти на двадцать пять лет и снова упоминаются летописцем только в 944 г. в качестве союзников в борьбе с Византией.

Видимо, до 90-х годов X в. печенеги не играли самостоятельной роли во внешнеполитических делах Северного Причерноморья и, как правило, выступали союзниками (даже наемниками) Руси, а затем — Византии. Это хорошо прослеживается по русским летописям. В 915 г., когда печенежская орда подошла к Дунаю, Византия привлекла ее к войне с болгарским царем Семеоном. В 944 г. киевский князь Игорь, готовясь к большому походу против Византии, «Печенегы ная», а когда византийский император, прислав «дани..., поволокы и золота много», сумел уладить дело миром, Игорь «повеле Печенегомъ воевати Болгарьскую землю»⁴. Налицо — типичные наемники, которым все равно, с кем воевать.

Спустя два десятилетия, при князе Святославе, печенеги выступают уже в качестве союзников Византии и беспокоят своими набегами границы Древнерусского государства. Не решаясь вступить в единоборство с войском киевского князя, они нападают на киевские земли исподтишка, пользуясь отсутствием Святослава, занятого в то время войной в Дунайской Болгарии. По сообщению летописца, в 968 г. «придоша Печенези первое на Рускую землю, а Святославъ бяше в Переяславци, и затворися Ольга с внукы своими в городе, Ярополкомъ, и Олгомъ, и Володимером в город Киеве, и оступиша Печенези городъ в силе тяжьце»⁵. Только прибытие подкреплений «в лодьяхъ», которое печенеги приняли за возвращавшуюся дружину Святослава («мнеша князя пришедша»), заставило печенежскую орду поспешно отойти. Нападение печенегов на столицу вынудило Святослава прервать военные действия в Дунайской Болгарии и вернуться в Киев для организации похода против печенегов. Как сообщает южнорусский летописец, киевский князь «събра воя и прогна Печенегы в поле, и быст мирно»⁶.

Однако опасность печенежских набегов не была ликвидирована. Близкое соседство воинственной орды продолжало оставаться фактором, оказывающим значительное влияние на развитие русско-византийских отношений. Так, в 971 г. Святослав снова «поча думати съ дружиною своею» о том, что «Печенези с нами ратни»⁷.

Византийская дипломатия умело использовала печенегов для постоянного военного давления на Русь. В.Г. Васильевский, автор исследования «Византия и печенеги», писал даже, что печенежская орда была центром «системы византийского равновесия на севере». Византийские дипломаты считали, что пока Византия находится в дружбе с печенегами, ни Русь, ни Болгария не смогут серьезно угрожать границам империи, так как «иначе им можно погрозить печенегами»⁸. Может быть, В.Г. Васильевский несколько преувеличивал роль печенегов во внешнеполитических событиях Северного Причерноморья, но то, что печенежская орда представляла значительную опасность для Руси и направляемая Византией причиняла ей много хлопот, — бесспорно. Именно руками печенегов византийский император сумел расправиться со своим самым опасным врагом — киевским князем Святославом. При возвращении киевского князя из Болгарии печенеги «заступиша порогы», и Святославу с дружиной пришлось зимовать в Белобережье. А весной 972 г., во время перехода его через Днепровские пороги, «нападе на ня Куря, князь Печенежьскыи, и оубиша Святослава, и взяша голову его, и во лбе его зделаша чашю»⁹.

После гибели Святослава записи о печенегах на несколько лет исчезают из русских летописей; видимо, больших печенежских набегов в это время не было. Однако присутствие поблизости от жизненных центров Древнерусского государства воинственной печенежской орды оставалось фактором, который приходилось учитывать и во внешней политике, и во внутренних делах. В X в., по свидетельству Константина Багрянородного, печенеги кочевали на расстоянии всего одного дня пути от границ Руси. А степная граница Древнерусского государства находилась всего в двух днях пути от Киева, где-то в районе Переяславля.

В 980 г. летописец упоминает печенегов в связи с междоусобной войной между сыновьями князя Святослава. Когда Владимир Святославич с новгородскими войсками и варяжской дружиной изгнал из Киева своего брата Ярополка, тот сделал попытку заручиться поддержкой печенегов. Приближенный Ярополка, некий Варяжко, советовал своему князю: «Не ходи, княже [к Владимиру], оубьють те, побегъни в Печенегы, и приведешм воя». Ярополк действительно был убит, после чего «Варяжько... бежа съ двора в Печенегы, и много воева с Печенегы на Володимира, и одва прибави и»¹⁰. Это — первое летописное известие об участии кочевников в междоусобных феодальных войнах русских князей.

Столкновения с печенегами продолжались и после утверждения Владимира на киевском великокняжеском столе. Именно этим вызваны, по-видимому, большие усилия Древнерусского государства по укреплению своих южных степных границ. Чтобы как-то обезопасить от печенежских набегов земледельческое население пограничных со степью областей, по Стугне, Ирпени, Трубежу и другим рекам была построена цепь городков-крепостей, в которых постоянно находились военные гарнизоны. По сообщению летописца, в 988 г. киевский князь Владимир «нача ставити городы по Десне и по Оустрьи, по Трубешеви и по Суле, и по Стутне, и нача нарубати мужи лутши от Словенъ и от Кривичъ и от Чюдин и от Вятичъ, и от сихъ насели и грады, бе бо рать от Печенегъ, и бе воюяся с ними, и одоляя имъ»¹¹. О больших усилиях Руси по укреплению своих южных границ сообщают и западные источники. Архиепископ Брунон, побывавший в Киевской Руси в начале XI в., отмечал в письме германскому императору Генриху II, что степные границы страны «для безопасности от неприятеля на очень большом пространстве обведены со всех сторон самыми прочными завалами»¹². Борьба со степью превращалась, таким образом, в общегосударственное дело, привлекавшее военные силы из многих областей страны.

В 90-х годах X столетия печенежский натиск на южные границы Руси значительно усилился. Усиление натиска печенегов С.П. Толстов объясняет внешнеполитическими причинами: стремлением Хорезма, используя печенегов, ослабить русское политическое влияние в Юго-Восточной Европе, которое значительно увеличилось после разгрома Хазарского каганата князем Святославом. Это была, по словам С.П. Толстова, попытка «оттеснить Русь от сферы хорезмийских интересов на Волге». Девятилетняя русско-печенежская война 988—997 гг. началась вслед за принятием Русью христианства, и вряд ли это случайно. Видимо, печенежское наступление было направлено Хорезмом в ответ на изменение религиозно-политической линии Руси. По наблюдениям С.П. Толстова, примерно в это время происходит исламизация печенегов, что подтверждает наличие у них определенных политических связей с исламским Хорезмом¹³. По нашему мнению, влияние Хорезма могло сыграть некоторую роль в активизации печенежского наступления на Древнерусское государство, но оно не было определяющим. Причины следует искать, по-видимому, скорее внутри самого печенежского общества. Продвижение печенежской орды на новые земли закончилось, она осела в причерноморских степях, в окружении своих оседлых соседей. Возможности для дальнейшего расширения территории кочевого передвижения, к чему стремились все скотоводческие племена, были ограничены. Экстенсивное скотоводческое хозяйство не могло удовлетворить жажду половецкой знати к обогащению. В этих условиях грабительские походы на земли оседлых соседей превратились в один из основных источников добывания жизненных благ. Русь, имевшая со степями огромную по своей протяженности границу, стала объектом набегов печенегов. К сожалению, состояние источников таково, что кроме этих общих соображений трудно сказать что-либо о процессах, проходивших внутри печенежского общества к исходу X столетия.

Древнерусскому государству пришлось приложить немалые усилия, чтобы сдержать печенежское наступление. Обострение обстановки на степной границе было сразу же отмечено летописцами. В 933 г., по свидетельству Ипатьевской летописи, «Печенезе придоша по оной стороне от Сулы». Князь Владимир с войском вышел «противу имъ и оустре те я на Трубеши, над броду, где ныне Переяславль и ста Володимеръ по сеи стране, а Печенезе на оной, и не смеяху си на ону сторону, а они на сю сторону». Киевское войско в конце концов отбило степняков. Князь Владимир «възватися въ Киевь с победою»¹⁴. Спустя три года печенеги снова предприняли большой поход на Русь. Как сообщает южнорусский летописец, в 966 г. «придоша Печенезе к Василеву, и Володимеръ с малою дружиною приде противу имъ, с съступившимся имъ, не мог Володимеръ стерьпети противу, побегоста, по мостомъ и одва оукрыся от противных»¹⁵. Несколько подробнее о заключительном эпизоде боя говорится в Лаврентьевской летописи: киевский князь «подъбегъ, ста подъ мостомъ, одва оукрыся противных»¹⁶. Опасность, видимо, была настолько большой, что в честь своего спасения «обещася Володимеръ поставите церковь въ Василеве»¹⁷.

Походы печенегов на русское пограничье продолжались и в следующем году. В 997 г. была «рать велика без пересту». Гарнизоны пограничных крепостей и дружины киевского князя были не в состоянии сдержать их натиск. Владимиру пришлось срочно поехать в Новгород за помощью, «по верхъние вой на Печенегы». В это время печенеги «придоша и сташа около Белагорода, и не дадяхуть вылезти из град, бе бо голодъ великъ в граде, и не лзе Володимеру помочи, и не бе лзе поитии ему, и еще бо ся бяхуть не собрали к нему вой»¹⁸. Белгородцам с трудом удалось отбиться, пока печенеги, наконец, «въ своя идоша».

Тяжелая война с печенегами продолжалась до самой смерти князя Владимира и, судя по летописным известиям, не принесла Руси решающих успехов. В 1015 г., накануне смерти Владимира, когда киевский князь уже «разболевшюся», печенежская орда опять двинулась на Киевскую землю. Киевский князь «посла противу имъ Бориса», но тот «возвратившюся с воины, не обретшю печенегъ»¹⁹.

Многочисленные опустошительные набеги печенегов в конце X — начале XI вв. привели к отступлению части славянского земледельческого населения из пограничных со степью областей на север, под защиту лесов. Южная граница размещения славянских поселений не заходила теперь дальше лесов и была ограничена укрепленными линиями. Ведение нормального земледельческого хозяйства южнее укреплений было невозможно из-за печенежской опасности. Именно в это время наблюдается значительный рост славянского населения на северо-востоке, в земле вятичей. Если в VI в., по наблюдениям А.П. Смирнова, только 16% погребений содержали трупосожжения, характерные для славян, то в IX—X вв. их удельный вес достигал 72%, т. е. край в основном стал славянским²⁰.

Печенежское наступление на Древнерусское государство в конце X— начале XI в. было отбито. Русь сумела выстоять в этой тяжелой борьбе. Печенегам не удалось продвинуть дальше на север территорию своего кочевого передвижения. Для обороны южных степных границ Древнерусское государство создало систему оборонительных сооружений, протянувшихся на сотни километров. Были построены десятки городков-крепостей, которые если и не всегда могли сдержать большие печенежские «рати», то успешно отбивали набеги отдельных отрядов степняков. Киевскому князю Владимиру после десятилетней войны с печенегами удалось увеличить протяженность нейтральной зоны с одного до двух дней пути. Это было очень важно для предотвращения внезапных печенежских набегов: русские дозоры, выдвинутые в степь, успевали предупредить об опасности. Силы печенежской орды были ослаблены упорными боями с русскими дружинами.

После смерти Владимира печенеги принимали активное участие в междоусобной борьбе между его сыновьями, поддерживая киевского князя Святополка против новгородского князя Ярослава. Согласно летописи, киевский князь против приближающегося Ярослава «пристрои бещисла вой Руси и Печенегъ». Печенежские отряды были в составе войска киевского князя во время решающего сражения под Любечем в 1016 г. Печенеги поддерживали Святополка и впоследствии. В 1018 г. после неудачного похода к Киеву он нашел убежище в печенежской орде. «Бежа Святополкъ в Печенегы», — сообщает летописец²¹. В следующем году опять «приде Святополкъ с Печенегы в силе тяжьце». Однако в битве на реке Алте он был разбит, несмотря на помощь печенежских отрядов, и во время бегства умер от ран. Князь Ярослав прочно утвердился в Киеве.

События феодальной войны между сыновьями Владимира показывают, что перевес сил в пользу Руси уже наметился. Даже выступая в союзе с одним из самых сильных князей — Святополком, печенеги терпели поражение за поражением. Их походы на Русь прекращаются на полтора десятилетия: на это время упоминания о печенегах вообще исчезают из летописей.

Последний большой поход печенегов на Киев был предпринят в 1036 г. в отсутствие князя Ярослава («Ярославу же сущоу в Новегороде»). Киевский князь, «собравъ воя многы, Варягы и Словены», поспешил на помощь своей осажденной столице. В ожесточенной битве, которая продолжалась целый день, печенеги потерпели сокрушительное поражение. «Бе сеча зла, — сообщает южнорусский летописец, — и одва одолевъ к вечеру Ярославь, и побегоша Печенезе раздно, и не ведахуся, камо бежаче, и овии бегающе, топяху вы Ситолми, инеи же во инехъ рекахъ, и тако погибоша, и прокъ их пробегоша, и до сего дни»²². После этого часть печенежской орды ушла на запад, к границам Византийской империи, и уже в следующем году нападала на ее владения, а часть отступила обратно в степи, растворившись в торках, теснивших печенегов с востока. Печенеги упоминаются русскими летописцами в связи с событиями на Дону, Донце и Роси даже в XII в., однако самостоятельной роли они уже не играли.

Борьба с печенегами в течение нескольких десятилетий была основной внешнеполитической задачей Древнерусского государства, хотя, по справедливому замечанию академика Б.Д. Грекова, «несомненно, печенеги для Древнерусского государства не представлялись непобедимыми» и «Русь их успешно отбивала и осваивала, включая в состав подвластных Киеву народов»²³. Тяжелая и изнурительная война с печенегами (всего, по подсчетам Б.Д. Грекова, киевские князья воевали с печенегами 16 раз, не считая мелких столкновений) потребовала от молодого Древнерусского государства большого напряжения сил. Несмотря на конечный успех этой войны — разгром печенегов под Киевом в 1036 г., потери Руси в борьбе с печенегами были значительными. Мы имеем в виду не только непосредственные жертвы печенежских набегов, разорение пограничных областей и нарушение древних торговых связей с Причерноморьем и Прикаспием. Отрицательно сказалась на развитии Руси также потеря части плодородных земель в лесостепной зоне и ликвидация в результате печенежского наступления тех островков оседлого земледелия в черноземных степях, которые образовались в результате славянской колонизации Юго-Восточной Европы.

Вопрос о влиянии борьбы с печенегами на внутреннее развитие Руси исследован недостаточно. Интересные соображения по этому поводу высказывает академик Б.А. Рыбаков. По его мнению, организация борьбы с печенегами в общегосударственном масштабе (постройка пограничных крепостей, создание в них постоянных гарнизонов, состоящих из дружинников различных областей Руси, возрастание роли Киева как организатора общенародной борьбы с кочевниками) сосредоточила в руках киевского князя очень большие военные ресурсы, придававшие реальность его власти как великого князя всей Руси. Зависимые от киевского князя военные отряды, живущие в государственных крепостях в состоянии постоянной боевой готовности, служили ему не только для борьбы с внешними врагами — кочевниками, но и были опорой во внутренних делах для давления на оппозиционных феодалов²⁴. Все это способствовало укреплению раннефеодальной монархии. В условиях постоянной внешней опасности раннефеодальная монархия была политической формой, содействовавшей первичным процессам феодализации, обеспечивающей в сложнейших исторических условиях развитие феодализма.

Мысль о влиянии борьбы с кочевниками на складывание Древнерусского государства и вообще на социально-экономическое развитие Руси в свое время высказывал и С.В. Юшков в интересной статье «Развитие Русского государства в связи с его борьбой за независимость». Он писал, что «борьба с тюркскими кочевниками ускорила процесс образования феодального государства в Киевской Руси», «ускорила развитие политического строя и образования русского феодального государства»²⁵. С.В. Юшков выделяет несколько возможных аспектов влияния борьбы с кочевниками на развитие Древней Руси. Постоянная угроза со стороны кочевников некоторым образом способствовала централизации государственного аппарата и укреплению великокняжеской власти. Создание постоянного войска на границах ускорило разложение «дружинного строя» и усилило феодальные группы. «Лучшие мужи» из различных областей Руси селились на границах, получали от великого князя земли и заводили хозяйство феодального характера. Может быть даже, принятие христианства в какой-то степени (наряду с другими причинами) было вызвано потребностями обороны: борьба с печенегами проходила под лозунгом защиты веры от «поганых»; кроме того, принятие христианства способствовало нормализации отношений с Византией, что обеспечивало тыл для борьбы с печенегами и ликвидировало опасность византийско-печенежского союза.

Печенегов, разбитых в битвах русскими дружинами, сменили в причерноморских степях новые пришельцы из Азии — торки. По свидетельствам арабских авторов, торки (огузы) занимали в конце IX — начале X в. обширную территорию степей от низовьев Сыр-Дарьи и Аральского моря до Хазарии и Волжской Булгарии. Торки, обосновавшиеся к востоку от Волги, неоднократно воевали с хазарами и булгарами. Есть основания полагать, что торки были союзниками киевского князя Святослава во время его похода на Хазарский каганат в 60-х годах X в., закончившегося разгромом этого паразитического государства. Торки выступали в качестве союзников киевских князей в Юго-Восточной Европе и позднее. Не случайно первое упоминание о торках в русских летописях связано с походом князя Владимира против камских болгар в 985 г. Южнорусский летописец сообщает, что «иде Володимиръ на Болъгары с Добрынею оуемъ своимъ в ладъяхъ, а Торкы берегомъ приведе на конехъ и тако победи Болгары»²⁶. В конце X или в начале XI столетия торки появились в южнорусских степях и вытеснили печенегов с Дона. Когда печенежская орда, разгромленная под Киевом, откочевала на запад, торки вплотную подошли к границам Киевской Руси.

Первое нападение торков на русское пограничье относится к 1055 г. Кочевники-торки сделали попытку вторгнуться в Переяславское княжество, но были отбиты («иде Всеводъ на Торкы зиме войною и победи Торкы»_у сказано в Ипатьевской летописи). Видимо, усиление давления торков на русские рубежи было связано с тем, что их теснили половцы, уже проникшие в причерноморские степи. Во всяком случае, непосредственно после записи о походе Всеволода против торков летописец помещает известие о появлении половцев: «Того же лета приходи Блушь с Половци, и створи Всеволодъ миръ с ними»²⁷.

Однако и после успешного похода князя Всеволода торки продолжали кочевать где-то поблизости от границ Древнерусского государства и представляли для него определенную опасность. Только этим можно объяснить организацию против них большого похода в 1060 г., в котором приняли участие самые влиятельные князья: Изяслав Киевский, Святослав Черниговский, Всеволод Переяславский, Всеслав Полоцкий. По свидетельству Ипатьевской летописи, «Изяславъ и Святославъ и Всеволодъ и Всеславъ, совокупивше воя бесщислены, и поидоша на конихъ и в лодьяхъ бещисленое множьство на Торкы, и се слышавше Торци, оубоявыпеся, пробегоша и до сего дни и помроша, бегающе..., овии от зимы, друзии же гладомъ, инии же моромъ..., и такъ Бог избави крестьяны отпоганыхъ»²⁸. После поражения, нанесенного им русскими князьями, торки, теснимые с востока половцами, ушли на запад, к границам Византийской империи. Однако их наступление на Византию в 1064 г. кончилось неудачей. Часть торческой орды осела в Македонии, а остальные вернулись в Северное Причерноморье. Торки, поселившиеся в Приднепровье, признали власть киевского князя и остались здесь в качестве военных гарнизонов пограничных крепостей. Основным районом расселения «служебных» торков был бассейн Роси и Россавы, где они основали город Торческ. Факт длительного проживания торков в этом районе подтверждается археологически материалами курганных погребений. Впоследствии торки, осевшие во владениях киевского князя и признавшие его власть, сыграли значительную роль в обороне южных границ Древнерусского государства от набегов половцев. Торки, как внешний враг, не оставили заметных следов в истории Руси. Их взаимоотношения с могучим соседом — Древнерусским государством — были очень своеобразны. В конце X в. торки были союзниками Руси в борьбе с общими врагами — Хазарией и Волжской Булгарией. Наступление торков с востока на печенежскую орду сыграло, по-видимому, определенную роль в ослаблении печенегов и облегчило их разгром. В 1055 г. торки впервые напали на русские земли, а в 1060 г. они уже потерпели сокрушительное поражение.

II

Печенегов и торков сменили в причерноморских степях новые азиатские кочевники — половцы, которые в середине XI в. захватили всю степную полосу от Волги до Дуная и частично вытеснили, частично включили в состав своих орд прежнее кочевое население этих областей. Летопись впервые упоминает о появлении половцев на границах Древнерусского государства под 1065 г.: «Приде Блушь с Половци и створи Всеволодъ миръ с ними и възвратишася въ свояси»²⁹. Через шесть лет, в 1061 г., половцы впервые напали на русские земли и нанесли поражение переяславскому князю Всеволоду. «Придоша Половци первое на Русьскую землю воевать, — записано в Ипатьевской летописи под этим годом, — Всеволодъ же изыиде противу имъ месяца февраля въ 2 день и бившимъся имъ. Победиша Всеволода и воевавше отидиидоша. Се быс первое зло на Руськую землю от поганыхъ безбожныхъ врагъ»³⁰. С этого времени в течение более полутораста лет половцы непрерывно угрожали южным границам Руси, то совершая на нее опустошительные походы, то беспокоя бесчисленными грабительскими набегами, то вмешиваясь в междоусобные распри князей. Целая полоса истории Древней Руси связана с половецким наступлением, с непрекращающейся борьбой против кочевых половецких орд.

По мнению исследователей, занимавшихся вопросами социально-экономической истории половцев, половецкая орда в рассматриваемый период (вторая половина XI—XII вв.) жила на стадии перехода от родового строя к классовому, феодальному обществу. А.И. Попов, автор большой статьи «Кыпчаки и Русь», характеризовал общественный строй половцев как «смешение элементов родоплеменного устройства с начальными элементами феодализма»³¹. 3. М. Шарапова считает возможным говорить о половецком обществе как о «патриархально-феодальном». Во второй половине XI столетия родовой строй у половцев уже находился «в стадии крушения»; рубеж XI и XII вв. был для них гранью между родо-племенным ц классовым обществом, однако значительные пережитки патриархально-родового строя сохранились и в следующем, XII столетии. «До феодального строя, — пишет З.М. Шарапова, — половцы не дошли, они подходили только к порогу феодализма», и «можно установить только зачатки феодальных отношений в половецком обществе»³². Примерно к такому же выводу приходит и С.А. Плетнева: «Половцы XII в. жили уже в системе перехода к феодализму, несмотря на неизжитые сильные еще родо-племенные отношения»³³. Процесс феодализации половецкого общества ускорялся соседством феодальной Руси, с которой половцы были связаны постоянными отношениями. Основным занятием половцев было кочевое скотоводство, некоторую роль в хозяйстве играли охота и рыболовство, однако известная часть половцев, особенно по соседству с оседлыми земледельческими районами, постепенно переходила к оседлости и земледелию (например, на нижней и средней Волге). В половецких степях появились постоянные зимовища, своеобразные степные городки, окруженные пашнями. Но процесс феодализации половецкого общества, так же как и процесс оседания половцев на землю, не был завершен: монголо-татарское нашествие конца 30-х — начале 40-х годов XIII столетия насильственно оборвало его.

Основной единицей половецкого общества был род, известный русским летописцам под названием «вежа». Большим влиянием пользовалась родо-племенная знать — половецкие «князья», которые имели в своем распоряжении значительные военные отряды. Во второй половине XI в. у половцев уже сложились большие объединения государственного характера (Черная и Белая Кумания), представлявшие серьезную опасность для соседних земледельческих народов. Половецкие ханы, стоявшие во главе таких объединений, распоряжались десятками тысяч воинов-кочевников. Военная организация половцев, несмотря на отсутствие государственного единства, оказалась достаточно сильной и сплоченной, чтобы время от времени объединять силы отдельных родов и племенных групп для широкого наступления на соседние народы.

Большую роль в организации половецкого наступления на русские земли сыграла родовая сплоченность кочевых орд, позволявшая половецким «князьям» увлекать в грабительские походы почти все мужское население.

Устойчивость пережитков родо-племенного строя и родовая сплоченность кочевников являлись прямым следствием их образа жизни, характера хозяйства. «У кочевых пастушеских племен община всегда собрана вместе; это общество спутников, караван, орда, и формы субординации развиваются у них на основе этого образа жизни», — писал К. Маркс³⁴. Родовая сплоченность половецкой орды и сложившаяся на этой основе сильная военная организация делала половцев опасным врагом для оседлых народов Восточной Европы, особенно в связи с начавшимся у них процессом феодальной раздробленности. Бороться с половецким наступлением силами отдельных феодальных княжеств было очень трудно.

Половецкие орды подступили к русским землям почти на всем протяжении южной степной границы. Многие жизненно важные центры Древнерусского государства оказались в непосредственной близости от кочевников, под угрозой их набегов.

Общие размеры степной территории, занятой половцами, определены в историко-географическом исследовании К.В. Кудряшова «Половецкая степь». По его наблюдениям, «Половецкая земля» в конце XI—XII вв. занимала причерноморские степи между Дунаем и Волгой, включая Крымские степи и берега Азовского моря. Половцы кочевали также в степях Предкавказья и за Нижней Волгой до Яика (р. Урала). На севере «Половецкая земля» на большом протяжении граничила с Древнерусским государством. Прослеживая эту границу с запада на восток, К.В. Кудряшов отмечает, что устойчивую южную окраину Галицкой земли составляли города Ушица, Кучельмин, Онут, Микулин, Коломыя (область Берладь и подунайские города слабо зависели от галицких князей). Южная граница Киевской земли на правобережье Днепра проходила по Поросью: по обеим берегам Роси были сооружены оборонительные валы и поставлены укрепленные города (Юрьев, Растовец, Неятин, Святославль, Торческ). В XII столетии владения киевских князей доходили на юге до верховьев Тясмина. На правобережье Днепра крайней военно-оборонительной линией Руси была Сула с ее укрепленными городами Роменом, Воинем, Горошиным, Кснятиным, Лубеном, Лукомлем, Римовым и др. Однако русские поселения встречались в этом районе и южнее, по рекам Хоролу, Пслу и Ворксле. За Воркслой уже начиналась Половецкая степь. Далее, русско-половецкий рубеж пролегал за рекой Мерлом, верховья которого близко подходили к городу Донцу, являвшемуся крайним оборонительным пунктом на границе со степью. Затем степная граница шла в северо-восточном направлении, по водоразделу между Северским Донцом и верховьями Сулы, Воркслы и Пела: крайними городами на границе с «полем» были Попаш, Вьяхань, Вырь. В пределах Чернигово-Северской земли пограничными оказались области верхнего Посемья с городом Курском, бассейн верхней Оки (Мценск, Новосиль, Дедославль, Корьдну), а также Елец на реке Сосне. Юго-восточная граница Рязанской земли в середине XII в.

шла через верховья Дона и Воронежа к месту слияния Цны с Мокшей до города Кадома включительно. Со стороны степей Рязань обороняли пронские города, однако отдельные рязанские города были и на реке Воронеже, и в бассейне Верхней Вороны. На северо-востоке «Половецкая земля» граничила с владениями волжских булгар.

Летописные известия о половцах, в первую очередь записи о походах русских князей в степи, дают возможность установить местонахождение главных центров половецких кочевий. В степях, примыкавших к Черноморской луке, между Дунаем и Днепром, кочевали «лукоморские» половцы. У Днепровской луки, по обе стороны порогов, были становища «приднепровских» или «запорожских» половцев. Крупный половецкий центр в бассейне реки Молочной входил, очевидно, во владения половцев «приморских», кочевавших от Днепра до Нижнего Дона, по берегам Азовского моря. Между Орелью и Самарой лежали «вежи» половцев, которых по их местоположению относительно Киева можно назвать «заорельскими». Между Северским Донцом и Тором, где находились города Шарукань, Сугров и Балин, размещались половцы «донецкие». В бассейне Дона кочевали половцы «донские». Наконец, известны половцы, обитавшие в степях Предкавказья. Таким образом, половецкие кочевья занимали все южные степи.

В результате половецкого нашествия на Северное Причерноморье огромные массивы плодородных черноземных земель были отторгнуты от Руси, изъяты из земледельческого оборота. Плодородные поля на приднепровских черноземах, которые славились своими обильными урожаями, превратились в пастбища. Земледельческое население этих районов частью погибло во время половецких набегов, частью было захвачено в плен и продано кочевникам в рабство, а остальные люди, бросив обжитые места, бежали на север, под защиту лесов.

Утрата плодородных земель на юге имела тяжелые экономические последствия для Руси. Земледельцы, вынужденные переселиться с черноземных просторов степной или лесостепной зоны на нещедрый суглинок Северо-Восточной Руси, отвоевывали у лесов каждый клочок пахотной земли ценой неимоверных усилий. Скольких сил народных, сколько пота, скольких жертв и лишений стоило сельскохозяйственное освоение бескрайних лесов и болот в междуречье Оки и Волги!

Но не только в утрате плодородных земель на юге заключались тяжелые последствия половецкого наступления для Руси. С приходом половцев все пограничные со степью княжества — Киевское, Переяславское, Новгород-Северское, Рязанское — стали жертвами бесчисленных набегов кочевников. Особенно опасными были осенние набеги, когда степняки старались захватить плоды урожая. Следствием таких набегов были не только непосредственные жертвы, но и полное разорение крестьянских хозяйств и последующий голод. Кстати сказать, именно осенью половцы чаще всего и нападали на русское пограничье. Зимой основная масса кочевников уходила к югу, к побережью Черного моря. Летом кочевья постепенно двигались на север, в ковыльные степи, к границе лесов. И осенью, когда кони были сыты, а пастбища находились в непосредственной близости от русских границ, половцы нападали на земледельческие поселения.

Наезды конных половецких отрядов было невозможно предугадать и очень трудно отбить. Половцы нападали внезапно, грабили села и деревни, опустошали окрестности городов, убивали и уводили в свои «вежи» людей и обычно исчезали раньше, чем приходили вооруженные княжеские дружины. «В один миг половец близко, — писал византийский писатель XII в. Евстафий Солунский, — и вот уже нет его. Сделал наезд и стремглав, с полными руками, хватается за поводья, понукает коня ногами и бичем и вихрем несется далее, как бы желая перегнать быструю птицу. Его еще не успели увидеть, а он уже скрылся из глаз»³⁵. Против больших походов половецких ханов, в которых участвовали десятки тысяч воинов, иногда оказывались бессильными даже объединенные рати нескольких пограничных княжеств.

Борьба с половецким наступлением на русские земли длилась более полутора столетий. В этой борьбе были периоды ожесточенного натиска кочевников и временного затишья, периоды победоносных походов русских князей в половецкие степи и поражений под стенами собственных столиц, периоды неустойчивого «мира» с половецкими ханами и совместных походов во время феодальных войн. Обо всем этом повествуют русские летописцы, то торжествуя по поводу побед над «погаными» половцами, то горько скорбя о поражениях и жертвах.

После нападения половцев в 1061 г. на Переяславское княжество и поражения, нанесенного ими князю Всеволоду Ярославичу, кочевники в течение нескольких лет не предпринимали больших походов в русские земли. Однако присутствие поблизости от границ воинственной половецкой орды оказывало, по-видимому, немалое влияние на внутренние дела русских княжеств. Именно половецкой опасностью в известной мере объяснялось сохранение единства Древнерусского государства после смерти князя Ярослава Мудрого, несмотря на далеко зашедший процесс развития феодальных отношений³⁶. Три старших сына Ярослава — Изяслав, Святослав и Всеволод совместно правили страной, стараясь поддерживать мир и единство на всей ее огромной территории, — факт, не совсем обычный для феодальных порядков. А.Е. Пресняков даже называет этот союз старших Ярославичей «триумвиратом»³⁷. Как показали дальнейшие события, объединение военных сил русских феодальных княжеств для борьбы с кочевниками было насущной необходимостью: в конце 60-х — начале 70-х годов XI столетия кочевники усилили свое наступление на Древнерусское государство.

Как сообщает южнорусский летописец, в 1068 г. «придоша иноплеменьници на Рускую землю. Половци мнозе. Изяславъ же и Святославъ и Всеволодъ изиидоша противу имъ на Льто (р. Альту. — В.К.) и победиша Половци»³⁸. Разбитые в сражении князья поспешно возвратились в Киев, а половецкие отряды начали опустошать русские земли («Половци росоулися по земли»). Киевляне, собравшись на торгу, потребовали у князя оружия и коней для войны с половцами («да вдаи, княже, оружья и кони, и еще бьемся с ними»). Ответом на отказ Изяслава вооружить народ было известное восстание 1068 г., закончившееся разгромом великокняжеского двора и бегством князей из города. Половецкое нашествие 1068 г. захватило, по-видимому, значительную территорию, хотя летопись говорит об этом очень глухо. Именно с событиями 1068 г. академик Б.А. Рыбаков связывает создание былины о походе на Русь половецкого хана Шарукана:

Да числа — сметы нет!
А закрыло луну до солнышка красного,
А не видно ведь злата—светла месяца.
А от того же от духу татарского [половецкого],
От того же от пару лошадиного...
Ко святой Руси Шурк-великан [Шурукан]
Широку дорожку прокладывает,
Жгучим огнем уравнивает,
Людом христианским речки-озера запруживает...³⁹.

Половцы разорили не только приднепровские земли, но и воевали у Чернигова. Однако здесь они потерпели неудачу. Черниговский князь Святослав с трехтысячной конной дружиной напал на двенадцатитысячное половецкое войско под Сновском и разбил его: «и тако избия и друзии потопоша въ Снъви, а князя ихъ руками яша»⁴⁰.

Через три года поход половцев на русские земли повторился. В 1071 г. «воеваша Половци оу Растовца и оу Неятина», на левобережье Верхней Сулы. Никаких сведений об ответных действиях киевского князя летописец не сообщает, однако прекращение самостоятельных походов половцев на русские земли почти на двадцать лет дает основание предположить, что южные границы были укреплены. Даже после 1073 г., когда союз старших Ярославичей распался и на Руси обострились княжеские усобицы, на южной степной границе было сравнительно спокойно. Только дважды, в 1078 г. и в 1079 г., в русские земли приходили половецкие отряды, да и то в качестве союзников враждовавших князей. В 1078 г. «приведе Олегъ и Борисъ поганыя на Рускую землю и поидоста на Всеволода с Половце». Войско князя Всеволода Ярославича, выступившее им навстречу, было разбито на реке Сожице («побидиша Половце Роусь, и мнози оубьени быша тоу»)⁴¹. Второй раз вмешались половцы в междоусобную войну русских князей в 1179 г., когда «приде Роман с Половце к Воиню». Князь Всеволод, встретив их у Переяславля, «створи мирь с Половце»; Роман бежал в половецкую орду и там был убит⁴². Вмешательство половецких отрядов не оказало сколько-нибудь существенного влияния на исход феодальной войны: несмотря на поддержку половецких отрядов, противники старших Ярославичей потерпели поражение.

Заметно усилился натиск половцев на Русь в 90-х годах XI в. В это время половцы организовали целую серию крупных по масштабам опустошительных походов на русские земли. Источники не дают никаких сведений, проливающих свет на причины активизации половецкого наступления в 90-х годах. Академик Б.А. Рыбаков высказывает вполне вероятное предположение, что оно связано «с ухудшением жизненных условий в степях и попыткой половецких ханов выйти из кризиса за счет ограбления Руси»⁴³. Организация широкого половецкого наступления на Русь была облегчена объединением двух группировок половецких племен: «Черной Кумании» на левобережье Днепра, где правила династия ханов-шаруканидов, и «Белой Кумании», во главе которой стояли Бонякиды (правобережье Днепра). Если сопоставить этот факт с тем феодальным разбродом и усобицами, которыми характеризовалось состояние русских княжеств в конце XI в., то становится понятным, насколько опасным было половецкое наступление.

Первый большой поход, открывший целую серию опустошительных вторжений в русские земли, был предпринят половцами в 1092 г. По сообщению летописца, «рать велика бяше от Половець отвсюду и взяша 3 города, Посеченъ, Прилукъ и много села повоеваша»⁴⁴.

В следующем, 1093 г. снова «Половце начаша воевати и приидоша Половце мнози и оступиша Торъчьскии градъ», в то время как другие половецкие отряды «пустиша по земле воююще». Большое войско, спешно собранное киевским князем Святополком из различных княжеств, было разбито на реке Стугне, поблизости от пограничных валов. Торческ, осажденный половцами, упорно оборонялся, но уже «изнемогати начаша оу городе людье, жажою водною, гладомъ». Попытка киевского князя прийти на помощь осажденным не удалась: его войско было снова разбито, «мнози погибоша», причем князь Святополк «приде Кыеву самъ третей». Не получив помощи, Торческ пал. Как сообщает летописец, «Половце же, приемьше град, запалиша огнемъ, и люди разделиша, и ведоша я оу вежи».

Летописный рассказ о страданиях русских людей, уведенных в половецкий плен, — яркий человеческий документ, полный горечи и скорби. «Мучими зимою и оцепляеме оу альчбе и в жаже и в беде, — повествует летописец, — побледневше лици и почернивше телесы, незнаемою страною, языкомъ испаленномъ, нази ходяще и босе, ногы имуще избодены терньемъ, съ слезами отвещеваху другъ другу, глаголяще: аще бехъ сего города, а другии изъ сего села, а тако съвъспрощахуся, со слезами родъ свои поведающе»⁴⁵.

Не имея, по-видимому, достаточных сил для успешного ведения войны, киевский князь сделал попытку заключить мир с половецкими ханами. Летописец сообщает, что в 1094 г. «створи миръ с Половце Святополкъ и поя жену дщерь Тугортоканю, князя Половецькаго». Однако заключение мира и даже брачный союз с одним из влиятельных половецких ханов не могли обеспечить спокойствия на степной границе. В том же году «Олегъ приде с Половце ис Тмутороканя и прииде к Чернигову»; князь Владимир, находившийся в это время в городе, был осажден. Половцы «прииде ко граду и пожьже около града, и монастыри пожьже». Половецкие отряды продолжали «воевать около Чернигова» и после того, как призвавший их князь Олег изгнал Владимира из города и сам сел на черниговский «стол». Летописец с горечью замечает, что «Олгове не возбраняющшю, бе бо самъ повелелъ имъ (половцам. — В.К.) воевати, се оуже третьяе наведе Олегъ поганые на Рускую землю.., много хрестьянъ изъгублено быс, а другое полонено быс и расточено по землямъ»⁴⁶. Судя по этому описанию, пребывание в русских землях «союзных» половцев было не менее опустошительным, чем их самостоятельные набеги.

В 1095 г. киевский князь Святополк Изяславич и переяславский князь Владимир Всеволодович предприняли ответный поход в половецкие степи. Они «идоста на веже и полониша скоты и кони и вельблуды и челядь и приведоста в землю свою»⁴⁷.

Однако этот поход, несмотря на видимый успех, не изменил общего положения на степной границе. В том же году «идоша Половце ко Гурьгову и стояша около его лето все, мало не възяша его». В конце концов Святополку удалось отогнать половцев за Рось, но город Юрьев все же пришлось покинуть: «гюргевци выбегоща и приидоша к Кыеву». Впоследствии они были поселены в новом городе — Святополче, срубленном на Витечевском холме (город Гюргев-Юрьев был сожжен половцами).

Перед лицом постоянной половецкой опасности князья Святополк и Владимир пытались объединить военные силы русских феодальных княжеств для отпора кочевникам. В 1096 г. они приглашали Олега Святославича Черниговского в Киев для переговоров о совместной борьбе с половцами («рядъ учинимъ о Рускои земьле.., да бы оборонили землю Руськую от поганых»). Отказ князя Олега привел к новой усобице.

Не успела закончиться очередная междоусобная война, как на русские земли снова напали половцы. На этот раз половецкие всадники подступили к столице Руси — городу Киеву. По сообщению летописца, «приде Бонякъ и Половьце к Кыеву оу неделю от вечеря и повоеваша околъ Кыева и пожьже на Берестовомъ дворъ княжъ». Одновременно другая половецкая орда («Куря с Половце») воевала около Переяславля. В нападении на Переяславль участвовала и орда хана Тутортокана — тестя киевского князя; видимо, родственные отношения не слишком стесняли половецкого хана. Святополк и Владимир собрали войско и поспешили на помощь осажденному Переяславлю. 19 июля русские дружины перешли реку Трубеж и ударили на половцев. Половцы были разбиты и «князь ихь Тугортъканъ оубьенъ быс, и сынъ его, и инии князи мнози ту падоша»⁴⁸. Осада Переяславля была снята, зато сам Киев едва не стал жертвой половецкого набега. На следующий день после победы русского войска под Переяславлем «приде второе Бонякъ.., отаи хыщникъ къ Киюву внезапу и мало в городъ не вогнаша Половци, и зажгоша по песку около города и оувратишас на монастыре и пожгоша монастырь Стефанечь деревне и Германечь и придоша на монастырь Печерьскыи». Печерский монастырь был разграблен, монахи разбежались⁴⁹.

Половецкие рати, следовавшие одна за другой и непосредственно угрожавшие даже столице государства — городу Киеву, со всей остротой поставили вопрос о необходимости объединения военных сил Руси. Перед лицом грозной опасности временно отступили на второй план междоусобные распри — половцы угрожали всем. Положение было очень серьезным. Автор Киевско-Печерского патерика, характеризуя состояние страны в это время, писал: «И не бе видети тогда люди, сущая в велицеи печали и изнемогших от глада, от рати»⁵⁰. «Снова, как и сто лет назад, потребовалось единение русских сил в рамках единой феодальной империи, снова великий князь киевский должен был стать воеводой всех русских земель, полководцем объединенных дружин»⁵¹.

Попытка объединить военные силы русских феодальных княжеств для борьбы против половецкого наступления была сделана на княжеском съезде в Любече в 1097 г. Сюда на «строенье мира» собрались наиболее влиятельные русские князья: Святополк Киевский, Владимир Переяславский, Давыд Владимиро-Волынский, Олег Черниговский, Василько Теребовльский и другие. Чтобы как-то прекратить междоусобные распри, на съезде в Любече был провозглашен принцип: «Каждо держить очьчину свою». Съезд, таким образом, попросту узаконил сложившееся положение. Как показали дальнейшие события, добиться сколько-нибудь устойчивого объединения на такой основе не удалось: не успели князья разъехаться со «строенья мира», как усобица возобновилась.

Основная цель княжеского съезда в Любече — добиться объединения военных сил русских феодальных княжеств — выражена в летописях достаточно определенно. «Почто губимъ Рускую землю, сами на ся котору и имуще, а Половци землю нашю несуть роздно, и ради суть оже межи нами рать до ныне, отселе имемься по едино сердце, и съблюдемь Рускую землю», — взывали друг к другу князья. Эта же мысль неоднократно повторялась летописцем и в повествовании о событиях последовавшей за съездом в Любече новой феодальной войны: «Оже оуверже в ны ножь, да аще сего не поправимъ, болше зло въстанетъ в насъ, и начнеть брать брата заколати, и погыбнет земля Русьская, и врази наши Половци, пришедъше, возмуть землю Русьскую»; «аще возметь рать межю собою, погани имуть радоватися, и возмуть землю нашю»; «створити миръ и блгости землю Рускои, и брань имети с погаными».

Между тем, несмотря на призывы к объединению, усобица продолжалась. Случалось, в феодальных войнах принимали участие и половецкие отряды: князья не брезговали помощью «поганых» против своей «братьи». В том же 1097 г., вскоре после съезда в Любече, князь Давыд «побеже Половце» и вернулся на Русь с ордой половецкого хана Боняка.

Объединить свои военные силы для отпора половцам русским князьям удалось только в 1101 г. В это время «съвъкупишася братя Святополк и Володимеръ, Давидъ, Олегъ, Ярославъ съ братьею на Золотьчи». Перед лицом наметившегося объединения военных сил Руси половцы запросили мира: «Прислаша Половци послы свои ото всихъ князъ къ всей брат и просяще мира». После переговоров в Сакове русские князья «створиша миръ с Половци»⁵².

Заключение мира с половцами было большим успехом, который обеспечил передышку от половецких набегов, хотя бы временную и непрочную. Это, а также прекращение на некоторое время феодальных усобиц, позволило русским князьям организовать большой поход в половецкие степи. После княжеского съезда у Дол обского озера в 1103 г. объединенное русское войско, в состав которого входили дружины шести князей, спустилось от Переяславля вниз по Днепру, ниже порогов, «идоша в поле 4 дни и придоша на Сутинь». Половецкая «сторожа», высланная навстречу русским полкам, был перебита. Неожиданное нападение на половецкие «вежи» имело полный успех: когда «Русь же с весельемъ на конихъ и пеши потекоша к нимъ, Половци.., не доступивше, побегоша передъ Руськыми князи, наши же погнаша секуще я». В битве погибло 20 половецких «князей» и множество простых воинов. Русское войско, продолжая поход в глубь степей, разгромило половецкие кочевья «взяша бо тогда скоты и овце и кони и вельблуды и веже с добыткомъ и с челядью.., и приидоша в Русь с полономъ великымъ».

Серьезное поражение, нанесенное половцам, позволило киевскому князю Святополку несколько отодвинуть к югу степную границу в Поросье: он заново «сруби Гурьговъ» (Юрьев), ранее покинутый населением из-за половецкой опасности и сожженный кочевниками.

В 1105 г. половецкие набеги на русские земли возобновились: «Пришедъ Бонякъ зиме на Зарубе». В следующем 1106 г. половцы трижды нападали на Русь, но каждый раз отступали, встретив серьезный отпор. Сначала «повоева Половци около Заречьска», но войско, посланное киевским князем, «въгонивыне Половеце до Дуная, полон отяша». В мае «воева Бонякъ и зая коне оу Переяславль». И, наконец, «приде Бонякъ и Шарукань старый и ини князи мнози и сташа около Лубна». Объединенное войско русских князей двинулось им навстречу, перешло через Сулу. Половцы, не приняв боя, «побегоша, хватаючи конии»⁵³.

События 1106 г. на степной границе очень показательны: они свидетельствуют о наметившемся, несмотря на продолжающуюся активность половцев, переломе в войне Руси с кочевниками. Половецкие набеги, как правило, успешно отбивались русскими дружинами. Даже большие половецкие орды, не принимая боя, поспешно отступали при приближении русских полков. С другой стороны, Русь уже имела возможность выделять значительные военные силы для походов в половецкие степи. Русские полки заходили далеко в глубь «Половецкой земли», до самого Дона. В 1109 г., по сообщению летописца, зимой «Дмитръ Иворовичь взя вежи Половецькие в Дона, 1000 вежь взя»⁵⁴. Такой дальний и результативный поход русские полки совершили впервые.

Военные действия на степной границе возобновились в 1110 г. Князья Святополк, Владимир и Давид «идоша весне на Половце», и, «дошедше Воиня, воротишася». В свою очередь, вернулись обратно и в степи и подступившие к Воиню половцы. В том же году «пришедше Половци, воеваша около Переяславля по селомъ»⁵⁵.

Второй большой поход в глубь половецких степей был предпринят русскими князьями весной 1111 г. Это был объединенный поход военных дружин нескольких княжеств: в степи двинулись «Святополкъ с сыномъ, Ярославъ и Володимеръ съ сынми, и Давидъ с сыномъ». Русское войско «поидоша к Донови» и подступило к центру половецких кочевий — «граду Шаруканю», а затем «поидоша к Сугрову и пришедше зажьгоша и». В решительной битве «на реце Салнице» половцы потерпели поражение: «избьени быта иноплеменнице многое множество». В разоренных половецких кочевьях было взято «полона много, и скоты, и кони, и овце». Летописец особо выделяет освобождение множества «колодников», захваченных половцами во время прежних набегов на русские земли⁵⁶.

Поход 1111 г., разгром важных центров половецких кочевий — Шарукани и Сугрова — серьезно ослабили наступление кочевников на русское пограничье. Только в 1113 г., воспользовавшись смертью князя Святополка и народными волнениями в Киеве, половцы сделали попытку напасть на Поросье. Именно так записано в Ипатьевской летописи: «Слышавше же Половце смерть Святополчю, и съвокупишеся и придоша к Выры». Навстречу им выступило войско князя Владимира, и половецкие отряды поспешно отступили в степи⁵⁷.

Княжение Владимира Всеволодовича Мономаха в Киеве (1113—1125 гг.) — время победоносных походов русских дружин в половецкие степи, серьезно ослабивших кочевников и надолго прекративших их набеги на южные рубежи. Великий киевский князь сумел объединить под своей властью военные силы ряда феодальных княжеств, что сыграло решающую роль в обороне границ от наступления кочевников.

В 1116 г. великокняжеское войско разгромило центры кочевий «донецких» половцев, набеги которых представляли наибольшую опасность для степного пограничья: «посла Володимиръ сына своего Ярополка, а Давидъ сына своего Всеволода на Донъ и взяша три грады: Сугровъ, Шаруканъ, Балинъ». В том же году другая русская рать «бишася с Половци и с Торкы и с Печенегы оу Дона». Была укреплена и юго-западная граница Руси: Владимир Мономах «посажа посадники по Дунаю»⁵⁸.

Следующий крупный поход в половецкие степи был предпринят в 1120 г. Во время этого похода русское войско зашло еще дальше в «Половецкую землю», за Дон. В Лаврентьевской летописи так описывается этот поход: «Ярослав ходи на Половци за Донъ и не обретъ ихъ, воротися опять»⁵⁹. Видимо, при приближении русского войска половецкие «вежи» откочевали дальше на восток, не принимая боя.

В результате победоносных походов в степи, проведенных в последние годы великого княжения Святополка и при Владимире Мономахе, Русь добилась явного перевеса над своими вековечными врагами — кочевниками. Это был очень важный исторический успех, обеспечивший условия для дальнейшего развития русских земель. Недаром летописец считал одной из главных заслуг Владимира Мономаха то, что он «наипаче же бе страшенъ поганымъ». До смерти этого князя половцы не решались больше нападать на русские рубежи. В 1126 г., когда Владимир Мономах умер, «слышавше же се врази Половци и просунушася к Баручю». Для того, чтобы отбйть этот половецкий набег, не потребовалось даже вмешательства великокняжеского войска. Из Переяславля к Суле пришла дружина князя Ярополка и наголову разбила половцев: «сразившемася полкома, побежени бывше погании.., часть ихъ избиша, а часть их истопе в реке».

Подводя итоги длительной войне Владимира Мономаха и его сына Мстислава с кочевниками, летописец пишет: «Володимеръ самъ собою постоя на Доноу, и много пота оутерь за землю Роускоую, а Мьстиславъ моужи Свои посла, загна Половци за Донъ и за Волгоу, за Гиикъ и тако избави... Роускоую землю от поганыхъ и оупорозьнеся Мьстиславъ от рати»⁶⁰. Летописец несколько преувеличил результаты войны с кочевниками: полностью вытеснить половцев из причерноморских степей не удалось. Хотя орда Шаруканидов, на которую обрушилась целая серия русских походов, и отошла в 1117 г. на юг, к Северному Кавказу и в Грузию, но другие объединения половцев продолжали кочевать поблизости от границ Руси. Однако силы их были подорваны, самостоятельные половецкие походы на Русь надолго прекратились.

Взаимоотношения Руси с кочевниками в 30—60 годах XII в. складывались под воздействием двух противоположных факторов. С одной стороны, половцы были серьезно ослаблены войной с русскими княжествами, с другой — на Руси резко усилилась феодальная раздробленность, началась целая полоса затяжных и кровопролитных междоусобных войн. «Время великого княжения Мономаха (1113—1125 гг.), — отмечает Б.А. Рыбаков, — завершает напряженный двадцатилетний период борьбы с половцами, после чего единая держава в тех условиях перестала быть исторической необходимостью и продолжала существовать некоторый срок лишь по инерции, так как глава государства сосредоточил в своих руках очень большие военные резервы и употреблял их на поддержание единства страны твердой рукой»⁶¹. Единство феодальной монархии, возрождение которой было вызвано чисто внешними причинами, слабело по мере ослабления натиска кочевников. В последние годы великого княжения Мстислава, сына Владимира Мономаха, уже начались усобицы, а после его смерти (в 1132 г.) непрекращающаяся феодальная война стала основным фактором политической истории русских княжеств. В этих условиях кочевники, уже не способные организовать широкое наступление на русские земли, получили возможность постоянно вмешиваться в русские дела как союзники враждующих между собой князей.

Половецкие отряды начали принимать участие в усобицах русских князей еще при жизни великого киевского князя Мстислава Владимировича. В 1128 г. семитысячная половецкая орда пришла на помощь противнику киевского князя, Всеволоду, и стояла «оу Ратьмира дуброви за Выремъ». Не получив вестей от Всеволода, половцы «бежаша оу своя». В 1135 г. половцы снова пришли на помощь Всеволоду и «воююче села и городы Переяславьскои власти, и люди секуще, даже и до Киева придоша, и Городець зажгоша, ездеху по оной стороне Днепра, люди емлюще, а другыя секуще..., и плениша же и скота бещисление множество»⁶². В 1136 г. противники великого князя Ярополка — «Олговичи с Половци переидоша Днепръ декабря въ 29 и почаша воевати от Трьполя около Красна и Василева и до Белагорода, оли же и до Деревъ, и чресъ Лыбедь стреляхуся». С большим трудом, собрав «множьство вой на нь изо всихъ земль», князю Ярополку удалось добиться заключения мира с половецкими ханами. В 1139 г. снова «приведе Всеволодъ Олговичь Половце к Прилоукоу и взя, ины городы пойма Посульское». На этот раз опасность была настолько велика, что киевский князь, кроме дружин из различных областей Руси, призвал на помощь войско от венгерского короля: «съзвася съ братью своею и съ сыновци своими събрася, и съ Соуждалци и Рос-товчи, с Полочанъ и Смолняны, и король Оугры посла помощь, Береньдичевъ 30 тысящь, и Тоуровце, и собра вой многы». Всеволод и его половецкие союзники не приняли боя с великокняжеским войском и, заключив мир, «разидошеся въ свояси»⁶³.

Интересно отметить, что в летописном рассказе о заключении мира (как и в других записях такого рода) ничего не говорится о половцах. Видимо, кочевники не играли самостоятельной роли в событиях и выступали в качестве послушных союзников враждующих князей. Именно так представляет половецких «союзников» русский летописец. Черниговский или киевский князь, «заратившись» со своими политическими противниками, мог запросто «посла на не дикыя Половце»; половецкие послы приезжали в княжеские столицы и клялись в верности: «прошаемъ здоровия твоего, а коли ны велись к собе со силою прити»; в свою очередь князь посылал к половцам, «веля имъ поехати к собе вборзе»⁶⁴. Видимо, принимая участие в феодальных войнах, половцы не преследовали каких-нибудь определенных политических целей. Они просто использовали благоприятную обстановку междоусобных распрей для грабежей и захвата пленных. Поэтому половецкие отряды легко отзывались на призывы враждовавших князей, заключали с ними союзы и предпринимали совместные походы, но это были союзники неверные и ненадежные. Встретив сильное сопротивление, они обычно бежали с поля боя, бросив на произвол судьбы призвавшего их князя. Летописи полны упоминаниями о нестойкости в бою половецких отрядов: то князья в ночь перед решающим сражением вдруг обнаруживали, что «Половци от них поидоша в Половци, а мало Половецъ оста оу нихъ», то «Половци..., ни по стреле пустивше, тогда побегоша», то «Половци же оубоявшеся, того же начаша отиматися прече», то, подступив в очередной раз в Переяславлю и встретив сопротивление осажденных, «Половци же видивше, оже выехала к ним помочь, и поидоша прочь от города, и тако не стаюче, идоша за Сулу, бояху бо ся»⁶⁵.

В летописях не имеется данных о прямом найме половецких отрядов для участия в усобицах. Видимо, враждующие князья расплачивались со «своими» и «дикими» половцами тем, что позволяли им беспрепятственно грабить и захватывать пленных. В Ипатьевской летописи под 1159 г. содержится интересная запись, проливающая свет на характер взаимоотношений князей с половецкими союзниками. Князь Иван Ростиславич Берладник с половцами подступил в Ушице. Население города сочувствовало ему: «смерды скачуч чересъ заборола къ Иванови, и перебеже ихъ 300». В этих условиях разорять город не было никакой необходимости. Однако «хотеша Половцы взяти город», а когда Берладник воспрепятствовал этому, «разгневавшеся Половци, ехаща от Ивана». Впоследствии половцы упоминаются летописцем уже в лагере противников Ивана Берладника. Таким образом, отказа князя отдать на разграбление половецким «союзникам» русский город оказалось достаточно для их «отъезда» и перехода на сторону врагов.

Не удивительно, что походы половецких отрядов во время феодальных войн обычно сопровождались грабежами и насилиями. От их налетов страдали даже княжеские столицы, не говоря уже о неукрепленных селах и деревнях. Так, во время междоусобной войны 1152 г. князь Юрий Долгорукий «пусти Половци к Чернигову воевать. Половце же пришедьшим к городу много полона взяша и Семынь пожгоша», «острогъ зажгоша, передгородье все», а затем и «городъ пожгли». В 1154 г. опять в качестве союзников князя Юрия Долгорукого половцы разорили окрестности Переяславля: «много зла створиша Половци около Переяславля, и пожгоша села вся». Половцы уводили в свои «вежи» тысячи пленных, которые считались самой ценной добычей. Массовый увод населения в половецкий плен превратился в настоящее бедствие. О размерах этого бедствия дает некоторое представление летописная запись 1160 г. о походе половцев на Смоленск: «Много зла створиша Половци, взяша душь боле тмы (более 10 тыс. — В.К.), а иныя исекоша»⁶⁶. При описании русских походов в степи летописцы часто упоминают об отбитых «колодниках», о «полоне».

В 40—60-х годах XII в. участие половецких отрядов в междоусобных войнах стало постоянным явлением: редкая усобица обходилась без того, чтобы тот или иной князь не приглашал к себе на помощь «поганых». Летописи этого времени буквально пестрят упоминаниями о совместных походах половецких отрядов и дружин враждующих князей; половцы принимали участие в феодальных войнах в 1147, 1148, 1149, 1150, 1151, 1152, 1154, 1160, 1161, 1162, 1167 гг.⁶⁷. Появление в русских землях «союзных» половцев чередовалось с набегами на пограничные области их «диких» собратьев: кочевники использовали благоприятную для них обстановку, когда русские князья были заняты усобицами, для грабежей и захвата пленных. Летописец указывает на прямую связь половецких набегов с усилившимися усобицами: «оуведавше Половци, оже князи не в любви живуть, шедше в порогы, начаша пакостити». Князьям пограничных со степью областей приходилось организовывать походы, чтобы отбить кочевников. Однако, в отличие от походов Владимира Мономаха, эти походы уже не имели общерусского характера и преследовали ограниченные цели; вытеснить половцев за пределы русских земель или отбить награбленную добычу и пленных. В глубь половецких степей русские дружины теперь не ходили.

Для борьбы с набегами князья старались привлечь «своих» кочевников — «черных клобуков» (берендеи, торки и др.), заселявших Поросье и другие области на южной степной окраине и признавших власть киевских князей. Так, осенью 1155 г. «придоша Половци и воеваша Поросье. Василько же с Берендичи спостигъ, изби е, а другыи изоимаша». В 1162 г. половцы, напавшие на Поросье, были снова разгромлены черными клобуками. По сообщению летописца, «придоша Половци мнози к Гюргеву, и взяша вежи многи по Роту..., Черные же Клобукъ весь съвъкупившеся, ехаша по них, и постигоша я на Рcи, и многи биша их, и полонъ весь отимаша оу нихъ, и самехъ изоимаша боле 500, яша же и два княжича». В 1160 г. князь Изяслав «с Берендичи и с Каепичи пусти на Половци ити..., доехавше ихъ, нача я бити и много ихъ избиша, а другыя руками изоимаша и люди отполониша своя, иже бяху Половци поимали»⁶⁸.

Таким образом, и после победоносных походов в степи князя Владимира Мономаха и его сына Мстислава половецкая опасность не была полностью ликвидирована. Половецкие «наезды» на Русь продолжались, но уже преимущественно не в форме самостоятельных набегов на пограничные области, а в форме участия в феодальных войнах русских князей. Вместе с призывавшими их князьями половецкие отряды заходили далеко в глубь русских земель: к Галичу, Чернигову, Смоленску. Отдельные половецкие отряды, по-видимому, постоянно находились в русских землях, переходя на службу от одного князя к другому. Недаром летописец отмечает, что в 1165 г. «Василько Ярополчичь изби Половци на Руси (курсив мой. — В.К.), много же ихъ руками изоима, и обогатишас дружина его оружьемъ и конь, и сам искупа много има на нихъ»⁶⁹.

Длительные междоусобные войны 40—60-х годов XII в. не только создавали условия для постоянного вмешательства половецких ханов в русские дела, но и позволили половцам, значительно ослабленным русскими походами конца XI — начала XII в., накопить силы для нового наступления на Русь. В степях сложилось сильное объединение кочевников, во главе которого стоял половецкий хан Кончак. В 70-х годах половцы значительно активизировались. Они снова «начаша пакостити» на степной границе. С этим, видимо, связан большой поход князя Мстислава, о котором летописец сообщает под 1170 г.

Поход был задуман как общерусское мероприятие: в нем участвовало 13 самых влиятельных русских князей и «инии мнози». Целью похода, судя по летописному рассказу о нем, было овладение путями к Черному морю, захваченными кочевниками. «Оже оу нас и Гречьскии путь переступаюче, и Солоныи и Залозныи, — обращался ко всей «братье» киевский князь Мстислав, — а лепо ны было, братье, поискати отецъ своихъ и дедъ своих пути»⁷⁰.

2 марта 1170 г. объединенное войско русских князей вышло из Киева. Половецкая орда не приняла боя и «побегоша, лишившеся женъ и детии». Началось преследование («поехаша вборзе по нихъ»). Половецкие «вежи» были разгромлены «на Оугле, реце, а другые по Снопороду». Наконец, половцы были настигнуты у Черного леса, «и ту, притиснувше к лесу, избиша е, а ины руками изоимаша. Бастии же инии мнози гониша по них и за Въсколь бьюче и, толико взяша полона множьства, якоже всимъ Рускимъ воемъ наполнитися до изобилья и колодникы, и чагами, и детьми их и челядью, и скоты, и конми; христианы же отполонивше, пустиша на свободу вси»⁷¹. Однако возобновившиеся усобицы помешали закрепить этот большой успех, и вскоре половцы снова «много зла створивше, люди повоеваша», приняв участие в феодальной войне.

В 1172 г. несколько половецких орд обрушились на русское пограничье. По словам летописца, «приде множьство Половець, разделившеся на двое, однии поидоша къ Переяславлю и сташа оу Песочна, а друзии поидоша по оной стороне Днепра Кыеву и сташа оу Корсуня». Пока князь Глеб Юрьевич вел переговоры с «переяславскими» половцами на левобережье Днепра, «корсуньские половци» (как их называет летописец) предприняли опустошительный набег на Киевскую землю: «ехаша на Кыевъ воевать, и приехаша къ Полоному к граду Десятиньному и къ Семьчу и взяша села безъ оучьта с людми и с мужи и съ женами и коне и скоты и овьце погнаша вь Половьце». Брат киевского князя — Михалко с переяславской дружиной («сь ним Переяславець сто») и полуторатысячным отрядом берендеев напал на отходивших с полоном половцев и в нескольких сражениях разгромил их по частям, причем «яша ихъ руками полъторы тысяче» и отбил «полон»⁷².

В 1173 г. половцы предприняли новый поход на Киевскую землю, но опять неудачно: «Тоя же зимы придоша Половци на Кыевьскую страну и взяша множьство селъ за Кыевомъ с людми и скоты и с коньми и поидоша со множествомъ полона в Половьце». Князья Михалко и Всеволод с отрядами берендеев и торков «поехаша по дорозе по нихъ и оустетоша я с полономъ и бишася с ними..., онехъ избиша, а другыя изьимаша и полонъ отяша, 4 ста чади»⁷³.

В следующем 1174 г. снова «начаша Половьци пакость творити по Рьси». Половецкие ханы Кобяк и Кончак подступили к Переяславлю. Князь Игорь Святославович «совокупивъ полкы свои и еха в поле за Воръсколъ». Поблизости от Переяславля произошел бой между его войском и половецкой ордой, опять закончившийся полным поражением кочевников. По-видимому, половцы не оказали сильного сопротивления. По словам летописца, «бе рать мала, и темь не оутерпеша стати притиву Игореви, и тако побегоша (половцы. — В.К.), весь полонъ свои пометавъше». Дружина Игоря преследовала отступавших половцев, и, «постигъше, онехъ избивше, а иныхъ изьимаша».

Таким образом, половецкие набеги первой половины 70-х годов были довольно частыми, но, как правило, успешно отбивались силами пограничных русских княжеств и отрядами «служилых» черных клобуков и берендеев. По своей силе половецкие орды этого времени не шли ни в какое сравнение с полчищами кочевников конца XI в., когда для обороны от них южных границ киевским князьям приходилось собирать полки из многих областей Руси, вплоть до далекого северного Новгорода.

Конечно, в затяжной войне с половцами были и неудачи. Например, в 1177 г. «придоша Половци на Роускоую землю..., взяша 6 городовъ Береньдичь и поидоша к Растовцю». Русское войско, которое двинулось следом за ними, потерпело поражение: «Половци, оборотившися, победиша полкы Роуськее и много бояръ изъимаша». Зато в 1179 г., когда снова «придоша иноплеменьници на Роускоую землю..., Кончакъ с единомысленными своими, приехавше и к Переяславлю, много зла створи крестьяномъ, онихъ плениша, а иныи избиша», одного появления русского войска за Сулой оказалось достаточно, чтобы половецкая орда поспешно оступила⁷⁴. В феврале 1183 г. «придоша Половци на Роусь воевать ко Дмитрову», однако, по словам летописца, «не быс пакости от нихъ». Русское войско, выдвинутое к границе, остановило грабительский набег. Наступившая оттепель отрезала степнякам путь к отступлению, в результате «Половце, который оутегли переити вежами, спасошася, а котореи не оутегли, а тех взяша, рекоша же, ако в тоу рать веже и кони, скоты снози потопли соуть в (реке) Хирии, бегаюче передъ Роусью».

Два последующих похода русских князей против половцев, предпринятые летом того же года, были удачными. Русские полки нанесли кочевникам серьезное поражение, «яша Кобяка Карлыевича со двеима сынома, Билюковича Изая и Товлыя сыномъ и брата его Бокмиша, Осалоука Барака, Тарха, Данила и Съдвака Коулобичкого яша жь, и Корезя Колотановича тоу оубиша и Торсоука, а инехъ бещисла».

В 1184 г. «пришелъ бяше оканьныи и безбожиныи и треклятый Кончакъ со мьножествомъ Половець на Роусь..., пленити хотя грады Роускые и пожещи огньимъ». Половецкая орда остановилась на реке Хороле и начала переговоры с черниговским князем Ярославом Всеволодовичем. В это время киевский князь Святослав Всеволодович «со всими своими полкы» перешел Хорол и ударил на половцев. Половецкий хан Кончак «зане оутече чересъ дорогоу», а «прочая же воя ихъ онихъ избиша, а коне и ороужье многое множество и ополонишася»⁷⁵.

В 1185 г. половцам был нанесен еще один удар. Киевский князь «посла Романа Нездиловича с Берендици на поганее Половце..., взяша веже Половецькеи, много полона и конии». Неудачный поход на половецкие «вежи» новгород-северского князя Игоря Святославича, так красочно описанный в «Слове о полку Игореве», существенным образом не изменил положения на степной границе, хотя и привел к некоторой активизации половецких набегов⁷⁶.

На связь усилившихся набегов половцев с неудачным походом князя Игоря прямо указывает южнорусский летописец: «Погание же Половци, победивъше с братьею, и взяша гордость великоу и скоупиша всь языкъ свои на Роускоую землю». В свою очередь, русские князья также приняли меры по укреплению обороны южных границ. Князь Давид Смоленский с полками «сташа оу Треполя», а князь «Ярославъ в Чернигове совокоупивъ вой свои, стояшеть».

Половцы наступали в двух направлениях: «Кончакъ поиде к Переяславлю», а «дроузии Половце идоша по оной стороне к Путивлю». Окрестности Переяславля были разорены кочевниками, но сам город устоял, отбив все половецкие приступы. От Переяславля Кончак двинулся к Римову. Русское войско «опоздашеся», и половцы «взямше городъ Римовъ и ополонишася полона и поидоша во свояси». Другая половецкая орда, тоже «оу силахъ тяжькихъ», вторглась в Посемье, «повоевавши волости и села ихъ пожгоша, пожгоша же и острогъ оу Поутивля и возвратишася во свояси»⁷⁷. Русь, таким образом, расплатилась за неудачу князя Игоря разорением своих пограничных областей.

В 1187 г. военные действия на степной границе проходили с переменным успехом. Весной половцы появились «на Татинце, на Днепренскомъ броде», но были отбиты русскими дружинами и отрядами черных клобуков и «бежаша за Днепръ». Осенью «воева Кончакъ по Рси с Половци, по семи же почаша часто воевати по Рси, в Черниговьскои волости». Зимой «совокоупившеся вси князи Роуские поидоша по Днепроу, и доидоша до Снепорода, и тоу изъимаша сторожи Половецкые, и поведоша вежа и стада Половецкая оу Голоубого леса»⁷⁸. Однако «дале от Днепра» князья не пошли, несмотря на призывы Святослава, и «возвратишася во свояси». Той же зимой киевскому князю удалось организовать еще один поход на половцев. По сообщению летописца, он «посла Черны Клобукъ на веже за Днепръ, и Романа Нездиловича воеводою, и взяша вежи за Днепромъ и возвратишася во свояси со славою и честьстью». Момент для похода был выбран очень удачно, так как в это время половцы «шли в Доунаи, и не бе ихъ дома в вежахъ своихъ»⁷⁹.

Активная оборона южных границ и успешные походы на половецкие «вежи» ослабили наступление кочевников. Упоминания о набегах половцев на два года исчезают из русских летописей. А в 1190 г. «Святославъ сватомъ своимъ с Рюрикомъ оутишивъша землю Роускоую и Половци примиривша в волю свою», имел даже возможность отправиться «на ловы по Днепрю в лодьяхъ на оустья Тесмени», т. е. в район, ранее постоянно подвергавшийся половецким наездам. Однако осенью того же года половецкие отряды снова появились на русских рубежах. Половцы вмешались в распрю киевского князя с его «служилым» торческим князем Кондувдыем. Половецкие отряды «изъехаша городъ Чюрнаевъ и острог взяша», а затем «почаша часто воевати по Рси». Зимой дружины князей Ростислава Рюриковича и Ростислава Владимировича, соединившись с отрядами черных клобуков, предприняли поход «на вежа Половецькия». Войско русских князей и черных клобуков зашло далеко в глубь половецких степей, до самой Протолчи, и «тоу заяша стада многа Половецкая в лоузе в Днепрескомъ». Половцы, пытавшиеся на обратном пути отбить стада и полон, потерпели поражение: «стрелци же Рускыи и Чернии Клобуци... яша ихъ живыхъ 600, а иныхъ избиша»⁸⁰. После этого половцы дважды пытались совершить набег на Поросье, но оба раза неудачно. Во время первого набега они узнали, что «Святославъ стоить, совокоупився, оу Коульдерева, и тако оуверноувшася, побегоша, пометавше стяги и копья». В другой раз половцы «ехаша к Товаромоу», но были встречены русским войском и снова «бежачи от города, обломишася на Рси и тоу инехъ изъимаша, а дроугия избиша, а инии истопоша»⁸¹.

Русские походы в половецкие степи, совершенные в следующем году, были более успешными. В 1191 г. «сдумав Игорь с братьею ити на Половци и шедше, ополонишася скотомъ и конми и возвратишася во свояси». Следующий поход, предпринятый зимой, имел в известной мере общерусский характер: в нем участвовали дружины семи князей. Русское войско «ехаша до Оскола», однако неожиданно напасть на половецкие кочевья не удалось — «Половцемъ же весть на ня, и пустиша вежи назадь, а сами со-вокоупившеся, ждуть их». Не завязывая сражения с успевшими приготовиться половцами, русское войско отступило и благополучно вернулось.

Неспокойно было на степной границе и в 1192 г. Киевскому князю пришлось держать поблизости от южного рубежа большое войско, чтобы предупредить возможные набеги половцев. По сообщению летописца, «князь Святославъ со сватомъ своимъ с Рюрикомъ совокоупившеся и с братьею и стояша оу Канева все лето, стерегоучи земли Роуские, и тако сблюдше землю свою от поганыхъ, и разидошася во свояси». Осенью 1193 г. князья Святослав и Рюрик вели переговоры о мире с половецкими «князьями», которые по их приглашению приехали к Каневу, а зимой русские дружины вместе с черными клобуками предприняли успешный поход за Рось, «ополонишася... скотомъ и коньми и челядью, и колодникъ много изимаша, княжичевъ их (половцев, — В.К.) и добрый мужи имаша, и колодники и кони, и скота, и челяди, и всякого полона и не бе числа»⁸². Той же зимой князь Ростислав вторично разбил половецкую орду, подступившую к городу Торческу, на Роси. Другая половецкая орда зимой «воеваша но Оубережи».

С середины 90-х годов XII в. самостоятельные походы половцев на Русь прекратились. В летописных записях конца XII — начала XIII вв. половцы упоминаются только в связи с междоусобными войнами, в которых отдельные отряды кочевников продолжали принимать участие. По свидетельству южнорусского летописца, половцы участвовали в усобицах в 1195, 1196, 1202, 1217, 1219, 1228, 1229, 1234, 1235 гг.⁸³. Опустошения, причиняемые половецкими «союзниками» враждующих князей, иногда были очень значительными но⁸⁴. «Половецкая земля» уже перестала выступать в качестве единой враждебной силы, для борьбы с которой требовались общерусские усилия. К концу XII в. половецкая опасность уже была в значительной степени ослаблена, хотя, конечно, кочевники продолжали беспокоить порубежные русские земли.

Причины ослабления половецкого натиска на Русь следует искать как внутри самого половецкого общества, так и в тех внешнеполитических условиях, в которых оказалась «Половецкая земля» к исходу XII столетия. Конечно, решающую роль в ослаблении половецкого наступления сыграло сопротивление соседних оседлых народов, в первую очередь русских. Хорошо организованная, подкрепленная мощными укрепленными линиями оборона южных границ Руси постоянно сдерживала агрессивные устремления кочевников; для ее преодоления половцам приходилось затрачивать много жертв и усилий. Победоносные походы русских князей в степь громили центры половецких кочевий, массовые захваты скота и пленных во время этих походов подрывали экономическую базу кочевых половецких племен, в битвах погибали тысячи и десятки тысяч половецких воинов. Увлекаемые правящей верхушкой в бесконечные грабительские походы, лишенные притока свежих сил из азиатских степей, половцы постепенно слабели в борьбе с соседними народами. Это имело особенно большое значение потому, что численность самих половцев была сравнительно небольшой. А.И. Попов определяет ее «сотнями тысяч». «О миллионах, — по его мнению, — речи идти не может»⁸⁵. Судя по характеру русско-половецких отношений и военных действий на степной границе, с этим можно согласиться.

Борьба против кочевников была делом не только князей и их дружин, но и широких народных масс. Этим в значительной степени объясняется сила отпора половецкому наступлению. Важную роль в отражении половецких набегов играли городские ополчения. Об их участии в борьбе с половцами неоднократно упоминают летописцы. Например, когда в 1093 г. под городом Торческом половцы разбили княжеское войско, горожане продолжали сопротивление и нанесли немалый урон кочевникам. Летописец сообщает: «Половцемъ же оседяще Торочьскии, противящем же ся Торокомъ и крепко борющимъ, изъ града оубиваху многы от противныхъ»⁸⁶. В 1146 г. жители Путивля, когда к городу во время усобицы подошли «дикие половцы», наотрез отказались сдаться: «Не вдашася имъ Поутивлечи, дондоже приде Изяславъ с силою Киевскою, онем же крепко бьющимся съ града». В 1152 г. половцы, подступившие к Чернигову тоже встретили упорное сопротивление горожан. Городские ополчения, «черные люди», ходили вместе с княжескими дружинами в походы против половцев. Так, во время похода 1151 г. на половцев князья выступили со своими дружинами, со служилыми черными клобуками «и с Кыяны». В войске князя Игоря во время похода 1185 г. были «черные люди». Случалось, что вмешательство горожан срывало намерения враждовавших князей призвать половцев для участия в усобице. В 1139 г., когда черниговский князь Всеволод Ольгович хотел призвать половецкую орду для выступления против киевского князя Ярополка, «людие Черниговци въспиша к Всеволодоу: ты надеешися бежати в Половце, а волость свою погубиши..., лоуче... проси си мира»⁸⁷. Князю пришлось подчиниться.

Что касается внутренних причин, то здесь следует выделить прежде всего последствия феодализации половецкого общества, разрушившей единство военной организации кочевников. Половецкие «князья» постепенно превращались в феодальных владык, политика которых в своей основе, несмотря на известные особенности, мало уже отличалась от политики русских князей. Нельзя не учитывать и большого воздействия на половцев Руси и других оседлых народов Восточной Европы. На это, в частности, обращает внимание А.И. Попов. По его мнению, ослабление половецкого наступления на русские земли «могло явиться следствием только 150-летнего воздействия Руси и культурных стран Кавказа на половцев»⁸⁸.

Большое значение для борьбы с половцами имело привлечение на службу отдельных отрядов кочевников, «своих поганых», которых русские князья селили в пограничных областях и использовали для сторожевой службы. «Замиренные» печенеги, торки, берендеи, коуи, турпеи, половцы и другие группы кочевников, известные русским летописцам под общим название «черные клобуки», были поселены в XI—XII вв. в Поросье, Верхнем Побужье, по притокам Тясмина и Синюхи, по левой, «переяславской» стороне Днепра и верно несли службу киевским князьям по охране границ от своих «диких» собратьев. Под предводительством русских князей и воевод, а порой и самостоятельно «черные клобуки» неоднократно отбивали набеги половецких орд на Киевскую и Переяславскую землю. Летопись сообщает о сражениях служилых «черных клобуков» с «дикими» половцами в 1125, 1151, 1155, 1161, 1162, 1171, 1173, 1174, 1190 гг. Иногда «черные клобуки» были даже более воинственно настроены по отношению к «диким» половцам, чем сами русские князья, и прямо требовали организации походов в половецкие степи. Возможность бить «диких поганых» руками «своих поганых» была обеспечена длительным воздействием на кочевников более передового феодального русского общества и далеко зашедшим процессом феодализации самой половецкой орды.

Серьезный удар половцам нанесли монголо-татары, вторгшиеся в причерноморские степи в 1222—1223 гг. (тридцатитысячный отряд монгольских полководцев Субедея и Джебэ). Половецкие кочевья в степях Нижней Волги и Нижнего Дона были разгромлены монголо-татарскими завоевателями; остатки половцев бежали на запад. Серьезные потери понесли половцы и в кровопролитной битве на реке Калке (см. гл. 2).

Тяжелой и длительной была борьба Руси с кочевниками-половцами, много жертв и усилий стоила она русскому народу. С 1061 по 1210 г., по подсчетам П.В. Голубовского, половцы совершили 46 больших походов на Русь, из них на долю Переяславского княжества пришлось 19 походов, на Поросье — 12, на Северскую область — 7, на Киевскую и Рязанскую земли — по 4. Количество мелких половецких наездов вообще не поддается учету: их было множество. За это же время половецкие отряды 34 раза принимали участие в междоусобных войнах русских князей⁸⁹. Однако при всей тяжести борьбы с кочевниками и тех опустошениях, которые они причиняли пограничным областям, половецкое наступление нельзя сравнивать с монголо-татарским нашествием на Русь. Даже в периоды наибольшей половецкой опасности, когда степняки ставили свои «вежи» под стенами стольного Киева и осаждали «многим множеством» Переяславль или Чернигов, речь никогда не шла о самом существовании Руси, о ее независимости. Половцы были в состоянии только совершать грабительские походы, иногда очень опустошительные, разбойничьими наездами разорять пограничные области или своим вмешательством усугублять разрушительные последствия феодальных войн. Размеры территории, страдавшей от половецких набегов, были сравнительно невелики. Как отмечает В.Т. Пашуто, половецкие набеги охватывали около 1/15, главным образом степной, части страны⁹⁰. Это были не завоеватели, а беспокойные соседи, которые ранили Русь набегами, но не могли и думать о том, чтобы нанести ей смертельный удар.

Полуторавековая борьба с половцами оказала значительное влияние на историю Древней Руси. Многие явления и процессы, характерные для раннего русского феодализма, трудно правильно понять и объяснить, не учитывая воздействия такого внешнеполитического фактора, как половецкое наступление на южные рубежи.

Вопрос о влиянии борьбы с кочевниками на различные стороны жизни Древней Руси сложен и недостаточно разработан в исторической литературе. Поэтому, не ставя задачей всесторонне осветить его, попытаемся обобщить имеющиеся сравнительно немногие наблюдения и выводы.

Выше уже говорилось, что нашествие половцев на Северное Причерноморье привело к утрате Русью части плодородных черноземных земель на юге страны, к изъятию их из земледельческого оборота. Славянские земледельческие поселения в степях, возникшие в результате колонизационного движения VIII—IX столетий, были сметены половецкой волной. Под ударами половцев в начале XII в. погибло самое южное русское княжество — Тмутаракань, являвшееся важнейшим звеном на путях торговли с Востоком. Половецкая опасность привела к отливу населения и из лесостепной зоны, из пограничных со степью областей. Именно появление в степях половецких орд и их набеги оказались фактором, ускорившим перемещение славянского населения из Приднепровья на север и северо-восток и колонизацию славянами лесного междуречья Оки и Волги.

Половецкая кочевая стихия отрезала Русь от черноморских портов, нарушила торговлю с Востоком и Византией. Как показывают исследования М.В. Фехнер, торговые отношения Руси с Востоком, достаточно оживленные в X—XI вв., приостановились в XII столетии (из инвентаря деревенских погребений этого времени исчезли обычные раньше бусы восточного происхождения). Губительные последствия имело господство половцев в южных степях и для торговли Руси с Востоком по Балтийско-Волжскому пути⁹¹. Половецкие орды перерезали древние торговые пути от Киевской земли к Черному морю: «Греческий» (в Византию), «Соляной» (через Лукоморье к соляным озерам), «Залозный» (к Азовскому морю и Тмутаракани). Киевский князь Мстислав, обращаясь к другим русским князьям, с горечью отмечал в 1170 г.: «Оуже оу нас и Гречьскии путь переступаюче, и Солоныи, и Залозный»⁹². Известно, что движение торговых караванов по Залозному пути почти полностью прекратилось уже в конце XI в.⁹³. Имеются данные даже о том, что половцы пытались нарушить соляную торговлю Киевской земли с Галицией⁹⁴. Нарушение кочевниками древних торговых путей Руси неблагоприятно сказывалось на экономике страны.

О влиянии борьбы с кочевниками на политическое и социально-экономическое развитие Древней Руси интересные наблюдения сделаны академиком Б.А. Рыбаковым. Именно с внешними причинами, с усилением в конце XI — начале XII в. половецкого наступления Б.А. Рыбаков связывает «возрождение феодальной монархии при Святополке — Мономахе — Мстиславе»⁹⁵. После того как половецкое наступление было отбито, единая держава снова перестала быть исторической необходимостью и, просуществовав некоторое время «по инерции», распалась на многие феодальные княжества. Сам ход обособления отдельных феодальных княжеств также связан с борьбой Руси против половцев. Внешнеполитические факторы сыграли определяющую роль в очередности этого обособления. Раньше других обособились от Киева те земли, которым никогда не угрожала половецкая опасность: Новгород и Псков. Во вторую очередь обособились Галич, Волынь и Чернигов. Галичу помогало его окраинное положение, удаленность от основного театра войны с половцами и близость к Венгрии и Польше, откуда могла прийти поддержка. Обособление Чернигова объясняется давними связями с юго-востоком, Тмутараканью, Кавказом. Черниговские князья сами быстро наладили дружественные отношения с половцами и широко пользовались поддержкой «поганых» в междоусобных войнах.

Весьма интересно наблюдение Б.А. Рыбакова о влиянии половецкого наступления на классовую борьбу в южнорусских княжествах, а также на организацию в них феодального хозяйства. Борьба с кочевниками была не только общегосударственным, но и общенародным делом: различные классы русского общества объединяли свои усилия для войны со степью, что в известной мере в определенные моменты сглаживало классовые противоречия, отодвигало их на второй план. Так, по мнению Б.А. Рыбакова, наступление половцев в 1092 г. помешало назревающему социальному кризису вылиться в восстание; оно было отсрочено на 20 лет, до 1113 г., когда половецкий натиск был значительно ослаблен победоносными походами русских дружин в степи⁹⁶.

В связи с длительной борьбой с кочевниками, сначала с печенегами, затем с половцами, экономика южнорусских феодалов постепенно приспособилась к нуждам постоянной обороны, постоянной готовности к «сиденью» в осаде и к походам. С этим, видимо, было связано широкое развитие здесь закупничества (при содержании закупов внутри укрепленных боярских дворов) и возрастание холопского труда к XII в., позволявшего быстро создавать в таких условиях запасы продовольствия и организовывать своеобразные «крестьянские города» — прообраз военных поселений вроде пограничного Изяславля на Горыни. Во Владимирской земле, надежно защищенной лесами от половецких вторжений, отмеченные явления не получили заметного развития.

Другой аспект влияния борьбы с кочевниками на развитие Древней Руси — это воздействие внешнеполитических факторов на процесс формирования русской народности. По мнению, Л.В. Черепнина, внешние факторы имели известное, хотя и не определяющее значение в истории русской народности. В частности, «ускоряющим моментом в процессе складывания русской народности являлась борьба со степными кочевыми народами». Организуя военные походы против кочевников, постоянно угрожавших южным рубежам, русские феодалы опирались на стихийную борьбу народа за Русскую землю, собирали большие ополчения из различных областей страны. Во время этих походов «складывались территориальные и культурные связи, формировались черты будущего национального характера». Кроме того, общегосударственные мероприятия по обороне южных границ, строительство оборонительных сооружений явилось фактором, содействующим государственному освоению этнической территории Руси. Сюда, на южные укрепленные линии, переселялось население из различных областей страны, в процессе совместной борьбы с кочевниками проходило постепенное сглаживание племенных различий⁹⁷. Расчленение раннефеодального Древнерусского государства в результате дальнейшего процесса феодализации создало предпосылки для дробления древнерусской народности. Границы территории великорусской народности наметились уже в XII — начале XIII в. Одним из факторов, подготовивших расчленение древнерусской народности, был фактор внешнеполитический: наступление кочевников на Южную Русь и непосредственно связанное с ним «перемещение населения, в частности, его отлив из южных областей к северу в результате половецких нашествий и разорения южных районов»⁹⁸.

Таким образом, многовековая борьба с кочевниками южных степей оказала определенное влияние на два основных процесса, проходивших в это время в древней Руси: процесс складывания раннефеодального государства и процесс складывания древнерусской, а затем и великорусской народности. Внешнеполитические факторы не были для этих процессов определяющими, но не учитывать их нельзя. В постоянном присутствии такого внешнеполитического фактора, как наступление кочевников на южные рубежи, — особенность исторических условий, определивших в свою очередь ряд особенностей развития раннего русского феодализма по сравнению с историей становления и дальнейшего развития феодальной формации у некоторых других европейских народов.

Судьба половцев похожа на судьбу других азиатских кочевников, вторгавшихся в причерноморские степи: новая волна кочевников поглотила их. Само название «половцы» исчезло. Монголо-татары, завоевавшие Восточную Европу, включили их в состав своих кочевых орд, и с этого времени кочевое население степей известно под общим именем татары. В свою очередь, половцы (или «кыпчаки», как их называли восточные авторы) оказали определенное влияние на завоевателей. Арабский писатель первой половины XIV в. Эл-Омари писал даже, что монголо-татары «смешались и породнились с ними (половцами. — В.К.), и земля одержала верх над природными и расовыми качествами их (монголо-татар. — В.К.). И все они стали точно кыпчаки, как будто они одного рода»⁹⁹.

Начался новый период в истории феодальной Руси, период борьбы еще более ожесточенной, еще более тяжелой и кровопролитной. Это была борьба за независимость против монголо-татарских завоевателей¹⁰⁰.

Примечания

1. А.Я. Гаркави. Сказания мусульманских писателей о славянах и русских. СПб., 1870, стр. 185.

2. См.: В.Г. Васильевский. Труды, т. 1. СПб., 1908, стр. 4—5.

3. ПСРЛ, т. II, стб. 32.

4. ПСРЛ, т. И, стб. 32.

5. Летописец здесь пишет, что печенеги пришли «первое на Русскую землю», хотя упоминания о них в летописи встречались и ранее (см. запись под 915 г.). Видимо, этим подчеркивалось, что в 968 г. произошло первое большое вторжение печенегов в пределы Киевской земли.

6. ПСРЛ, т. И, стб. 53—55.

7. Там же, стб. 59.

8. В.Г. Васильевский. Труды, т. 1. СПб., 1908, стр. 3.

9. ПСРЛ, т. II, стб. 61—62.

10. Там же, стб. 66.

11. ПСРЛ, т. II, стб. 106.

12. «Университетские известия». Киев, 1873, № 8, отд. II, рубр. IV, стр. 7.

13. См.: С.П. Толстов. По следам древнехорезмийской цивилизации. М.—Л., 1948, стр. 262, 259.

14. ПСРЛ, т. И, стб. 106—108.

15. Та м же, стб. 109.

16. ПСРЛ, т. Т, стб. 124—125.

17. ПСРЛ, т. II, стб. 109.

18. Там же, стб. 112.

19. Там же, стб. 115, 118.

20. См.: Очерки истории СССР. X—XI вв., М., 1956, стр. 150.

21. ПСРЛ, т. II, стб. 128—129, 131.

22. ПСРЛ, т. II, стб. 131, 138, 139.

23. Б.Д. Греков. Киевская Русь. Избранные труды. М., т. II, 1959, стр. 373—374.

24. См.: Б.А. Рыбаков. Обзор общих явлений русской истории IX — середины XIII века. «Вопросы истории», 1962, № 4, стр. 40.

25. С.В. Юшков. Указ. статья. Всесоюзный институт юридических наук. Ученые труды, вып. VIII. М., 1946, стр. 126, 132.

26. ПСРЛ, т. II, стб. 71.

27. Там же, стб. 151.

28. Там же, стб. 151—152.

29. ПСРЛ, т. II, стб. 152.

30. Там же.

31. А.И. Попов Кыпчаки и Русь. «Ученые записки ЛГУ. Серий исторических наук», вып. 14. Л., 1949, стр. 98.

32. З.М. Шарапова. Социально-экономический и политический строй у половцев. «Ученые записки МОПИ», т. XXVIII, вып. 2, стр. 116—117, 121, 125.

33. С.А. Плетнева. Кочевники южнорусских степей IX—XIII вв. Автореферат дисс. М., 1962, стр. 12.

34. К. Маркс. Формы, предшествующие капиталистическому производству. ОГИЗ, 1940, стр. 24.

35. П. Голубовский. Печенеги, торки и половцы до нашествия татар. Киев, 1884, стр. 80.

36. Конечно, половецкая опасность была далеко не единственной причиной сохранения единства Древнерусского государства при «Ярославичах». Немаловажную роль играло и воздействие других факторов. М.Д. Приселков связывает это явление с политикой Византии (М.Д. Приселков. «Слово о полку Игореве» как исторический источник. «Историк-марксист», 1938, кн. 6, стр. 124—125), a М.Н. Тихомиров — с реакцией феодалов на обострение классовой борьбы в Киевской Руси (М.Н. Тихомиров. Крестьянские и городские восстания на Руси XI—XIII вв. М., 1955, стр. 98—99 и др.).

37. А.Е. Пресняков. Княжое право в Древней Руси. СПб., 1909, стр. 43—45.

38. ПСРЛ, т. II, стб. 156.

39. Б.А. Рыбаков. Первые века русской истории. М., 1964.

40. ПСРЛ, т. II, стб. 161.

41. ПСРЛ, т. II, стб. 191.

42. Там же, стб. 195—196.

43. Б.А. Рыбаков. Первые века русской истории. М., 1964, стр. 114.

44. ПСРЛ, т. II, стб. 206.

45. ПСРЛ, т. II, стб. 209—216.

46. Там же, стб. 216—217.

47. Там же, стб. 219.

48. ПСРЛ, т. II, стб. 221—222.

49. Та м же, стб. 222—223.

50. Патерик Киевского печерского монастыря. СПб., 1911, стр. 107.

51. Б.А. Рыбаков. Обзор общих явлений русской истории IX — середины XIII веков. «Вопросы истории», 1962, № 4, стр. 44.

52. ПСРЛ, т. II, стб. 231, 236—238, 247—248, 250.

53. ПСРЛ, т. II, стб. 253—258.

54. Там же, стб. 260.

55. Там же.

56. См.: ПСРЛ, т. II, стб. 266—268.

57. См.: там же, стб. 276.

58. Там же, стб. 284.

59. ПСРЛ, т. I, М., 1962, стб. 292.

60. ПСРЛ, т. II, стб. 289, 290, 303—304.

61. Б.А. Рыбаков. Первые века русской истории. М., 1964, стр. 143—144.

62. ПСРЛ, т. II, стб. 291, 295—296.

63. Там же, стб. 299, 301—302.

64. Там же, стб. 335, 341, 500 и др.

65. ПСРЛ, т. II, стб. 357, 438, 458, 472 и др.

66. ПСРЛ, т. И, стб. 456—457, 476, 497, 508.

67. См.: там же, стб. 304, 319, 334, 339, 341, 342, 356—359, 361, 377—378, 382, 389,404, 423—425, 431, 437—438, 455—458, 468, 471, 472, 475—476, 497, 500, 505—508, 514—515, 526 и др.

68. Там же, стб. 479, 507, 521.

69. ПСРЛ, т. И, стб. 525.

70. Там же, стб. 538.

71. Там же, стб. 539—540.

72. ПСРЛ, т. И, стб. 555—556, 557—559.

73. Там же, стб. 562—563.

74. ПСРЛ, т. II, стб. 603, 612—613.

75. Там же, стб. 628—629, 632, 634—636.

76. Подробности похода Игоря см. там же, стб. 638—644.

77. ПСРЛ, т. II, стб. 646, 647—649.

78. Там же, стб. 652, 653.

79. Там же, стб. 659.

80. ПСРЛ, т. II, стб. 668, 669, 671—672.

81. Там же, стб. 672—673.

82. Там же, стб. 677—678.

83. Там же, стб. 690, 694, 695, 698, 700, 717, 725, 736, 737, 755, 761, 772, 773 и др.

84. Например, в 1235 г., когда половцы «взямшю всю землю Галичькоую» (ПСРЛ, т. II, стб. 775).

85. А.И. Попов. Кыпчаки и Русь. «Ученые записки ЛГУ. Серия исторических наук», вып. 14, 1949, стр. 98.

86. ПСРЛ, т. И, стб. 212.

87. ПСРЛ, т. II, стб. 301, 333, 424, 457, 641.

88. А.И. Попов. Цит. работа, стр. 109.

89. См.: П. Голубовский. Печенеги, торки и половцы до нашествия татар. Киев, 1884, стр. 83, 169.

90. См.: «Древнерусское государство и его международное значение». М., 1965, стр. 98.

91. Подробнее см.: А.Н. Насонов. Тмутаракань в истории Восточной Европы. «Исторические записки», 1940, № 6; М.В. Фехнер. Некоторые сведения археологии по истории русско-восточных экономических связей до середины XIII в. «Международные связи России до XVII в.» М., 1961, стр. 54; В.Б. Вилинбахов. Балтийско-Волжский путь. «Советская археология», 1963, № 3, стр. 133.

92. ПСРЛ, т. И, стб. 538.

93. В.Г. Фоменко. Южные пути Киевской Руси на Запорожье. «Археографический ежегодник». М., 1964, стр. 30.

94. А.И. Попов. Кыпчаки и Русь. «Ученые записки ЛГУ. Серия исторических наук», вып. 14, 1949, стр. 104.

95. Б.А. Рыбаков. Первые века русской истории. М., 1964, стр. 150.

96. См.: Б.А. Рыбаков. Указ. соч., стр. 114.

97. См.: Л.В. Черепнин. Условия формирования русской народности до конца XV в. «Вопросы формирования русской народности и нации». М., 1958, стр. 10, 27, 38—39.

98. Там же, стр. 55, 70.

99. В.Г. Тизенгаузен. Сборник материалов, относящихся к истории Золотой Орды, т. 1. СПб., 1881, стр. 235.

100. К сожалению, автор не имел возможности использовать при написании этой главы интересную книгу Г.А. Федорова-Давыдова «Кочевники Восточной Европы под властью золотоордынских ханов», которая вышла в 1966 г., после сдачи рукописи в издательство.

Предыдущая страница

К оглавлению

Следующая страница