1.1. Роль внешней торговли в экономической жизни страны
Процесс образования государства у восточных славян, обусловленный как внутренними, так и внешними причинами, растянулся на несколько столетий. В IX—X вв. происходило ослабление родовых связей, складывались территориально-политические формы общности людей. С разрушением родоплеменных устоев укреплялась власть киевского князя, на рубеже X—XI вв. расширился круг его полномочий, усложнился сам характер судебной и управленческой деятельности. Однако центральные органы суда и управления формировались крайне медленно. Ю.Г. Алексеев отмечает, что «грамоты, фиксирующие волеизъявление князя, известны на Руси, по крайней мере, со второй четверти XII в.».1
В управлении и суде князь мог заменять себя тиунами или вирниками, которые действовали от его имени. Разряды последних различались видами служебных поручений, которые исходили от князя. Однако главными чертами местного управления в XI—XII вв. были «неразвитость аппарата, нерасчлененность его функций и "бродячий" характер местной княжеской администрации».2
Ключевой фигурой княжеской администрации, по-видимому, был тиун огнищный или дворский. Управление последнего в то время заменяло собой все центральные органы финансового управления. Непосредственное отношение к сбору налогов имели даньщики, осменики, мытники и другие пошлинники, которые одинаково вели имущественные дела князя как правителя и как частного лица.3
В системе органов дворового управления начала частно-хозяйственные и государственные еще не были разграничены. Личный доход князя полностью сливался с бюджетными средствами государства: дань собиралась князем и расходовалась по его усмотрению не только на содержание дружины, но и на общественные нужды. Князь заботился об охране торговли, в которой сам же и участвовал. Заключая договоры с Византией и европейскими государствами, он обязан был заниматься устройством перевозов через волоки и реки, выдавать купцам проездные документы, поддерживать в надлежащем состоянии пути сообщения, обеспечивать соблюдение правильности единиц массы и длины, назначать мытников на торги и т. д.4 Шаг за шагом военно-политическая организация, созданная под личные нужды князя и его дружины, превращалась в государство, воплощавшее интересы всех слоев населения, удовлетворявшее не только частные, но и публичные нужды.
Управление землей-волостью обычно сосредоточивалось в руках одного князя. Однако в земле могло возникнуть и несколько «княжеств» по числу старших городов и взрослых представителей известной княжеской линии. В каждой волости (княжестве) было определенное число городских и сельских обществ — вервей, связанных круговой порукой в уплате дани князю и в охране общественного порядка. Управление волостью давало князю и другие средства для содержания дружины. Помимо дани — прямого налога с податного населения — он также собирал в свою пользу проезжие, торговые и судебные пошлины — косвенные налоги,5 что объективно вело к диверсификации функций насилия и налогообложения.
В дореволюционной исторической литературе преобладало мнение об исключительной роли внешней торговли в политической и хозяйственной жизни Древней Руси и значительном личном участии киевских князей в дальних товарообменных операциях.6 Так, М.Н. Погодин полагал, что обширная торговля с Византией составляла важнейшее занятие первых русских князей.7 С.М. Соловьев указывал, что основную часть русских товаров, поступавших в продажу на рынках Византии и Хазарии, составляли княжеские имущества и, соответственно, «значительнейшая часть выменянного на эти товары должна была возвратиться в казну княжескую».8
По версии В.О. Ключевского, внешняя торговля с вызванными ею лесными промыслами, звероловством и бортничеством (лесным пчеловодством), разработкой естественных богатств являлась господствующим фактором экономической жизни, «руководящей силой народного хозяйства» страны в IX—XIII вв.9 Он полагал, что издревле в каждой области (земле) существовали старшие города: Киев, Чернигов, Смоленск, Любеч, Новгород, Ростов, Полоцк, которые были созданы «успехами внешней торговли». Большинство из них вытянулось длинной цепью по речному пути «из варяг в греки». Исключение составляли Переяславль — на р. Трубеж, Чернигов — на р. Десна и Ростов — в области верхней Волги, которые «выдвинулись к востоку с этого <...> операционного базиса русской торговли как ее восточные форпосты». Неудивительно, что Киевскую Русь В.О. Ключевский называл «днепровской, городовой, торговой».10
Киевская Русь в IX — первой половине XI вв. (Муравьев А.В. и др. Историческая география эпохи феодализма. Западная Европа и Россия в V—XVII вв. М., 1973)
В.В. Святловский характеризовал Киевское государство как примитивно торговое. Ему представлялось, что «торговля для Древней Руси являлась центральным нервом ее жизни, ключом к прогрессу и цивилизации».11 В.А. Бутенко тоже признавал, что «благодаря развитию торговли Киевская Русь достигла процветания».12 М.В. Довнар-Запольский высказывал предположение, что «широкая внешняя торговля должна была вызвать товарообмен и внутри самой страны».13 Г.В. Вернадский подчеркивал связь рыночной площади «с политической жизнью и управлением».14 Указывая на огромное социальное значение торговли в древнерусском обществе, И.Я. Фроянов также отмечает, что «торг стягивал не только экономические, но и социальные нити. Он был средоточием общественной жизни, местом общения людей. Там узнавали "последние известия", обменивались информацией, обсуждали вопросы "текущей политики" <...> Торг, шумный и многолюдный, мгновенно превращался в вечевую сходку, если в ней возникала потребность».15
В дореволюционной историографии высказывалось и другое мнение, возобладавшее затем в советский период. Согласно ему, внешняя торговля в экономике Киевской Руси играла более скромную (не основную) роль. Так, Г.В. Плеханов выражал сомнение в том, что внешняя торговля была главной пружиной хозяйственной деятельности русского народа.16 С ним соглашался Н.А. Рожков, отмечавший, что «торговая деятельность была занятием исключительно одних общественных верхов, князей, их дружинников и небольшой группы состоятельных горожан».17 Этой же версии придерживался А.Е. Пресняков, критиковавший В.О. Ключевского за крайнее преувеличение глубины влияния торговли на «племенной быт» восточного славянства.18 П.П. Маслов выступал против преувеличения роли торговли на том основании, что она «имела значение, главным образом, для князей и бояр».19 И.М. Кулишер также настаивал на том, что наличие княжеской торговли никак не могло свидетельствовать о размахе торговой деятельности в целом.20
По мнению Б.А. Рыбакова, расцвет городов Киевской Руси достигался не столько торговлей, сколько успехами в развитии ремесел.21 С ним соглашался П.А. Хромов, также полагавший, что «не на успехах внешней торговли основывалось Киевское государство и не внешней торговлей надо объяснять возникновение таких городов, как Киев, Новгород, Смоленск, Полоцк, Владимир и др.». Ведущую роль при этом он отводил земледелию, которое, по его словам, «являлось главной отраслью хозяйственной жизни наших предков».22 И.П. Козловский тоже подчеркивал, что земледелие с незапамятных времен составляло одно из главных занятий русского населения.23 Признавая, что сельское хозяйство являлось «одним из главных элементов русской национальной экономики киевского периода», «таким же важным элементом русской экономики, как и торговля», Г.В. Вернадский предостерегал вместе с тем против преуменьшения на этом основании роли внешней торговли.24
Большинство историков советского периода отвергало тезис о ведущей роли внешней торговли в хозяйственной жизни страны, исходя из того представления, что в ней участвовала незначительная часть населения Киевского государства в лице князей, дружинников, гостей. Однако Б.А. Рыбаков обращал внимание на недостаточность такого мнения. Ему удалось установить, что для оснащения парусиной флотилии из 400—500 судов требовалось задействовать 2000 ткацких станков и организовать работу женщин 80—100 деревень в течение всей зимы. Также необходимо было вырастить лен и коноплю, спрясть пряжу и изготовить примерно 20 000 м корабельных канатов. Число судов в торговом караване измерялось трехзначной цифрой, и каждая ладья вмещала по 20—40 человек. Строительство торгового флота происходило в зимнее время и занимало часть весны. Конечные пункты сбора кораблей (от Новгородской земли до Киева) отстояли друг от друга на расстоянии 800—1200 км. Таким образом, ежегодный сплав ладей по Днепру требовал колоссальных совместных, согласованных усилий многих тысяч людей, «государственного подхода» к делу изготовления флота.25 По подсчетам Г.В. Вернадского, общий объем перевозимого груза мог составлять порядка 10 тыс. т. По его же мнению, даже если «половина объема использовалась для транспортировки "живого товара" — рабов, или иных целей, то при самом скромном подсчете собственно товар весил около пяти тысяч тонн <...> в десятом веке западная морская торговля не могла представить чего-либо схожего с русско-византийской торговлей».26 Внушительными были и стоимостные показатели, характеризующие торговлю Руси и Византии. По предположению Г.Г. Литаврина, даже с одной малой ладьи общая стоимость товара могла достигать 1000—1500 золотых, равноценных 200—300 кускам шелка.27
Новейшие археологические изыскания подтвердили обоснованность концепции В.О. Ключевского о становлении русских городов под влиянием и в связи с развитием внешней торговли. На основе публикаций В.Я. Петрухина, Е.А. Мельниковой, Е.Н. Носова и некоторых других современных авторов Г.Г. Литаврин развил идею Б.А. Рыбакова о масштабности внешней торговли Древней Руси. По его словам, снаряжение дальних торговых экспедиций варягов, утвердившихся в VIII—X вв. в Ладоге, Рюриковом городище под Новгородом, Гнёздове под Смоленском и Среднем Поднепровье, требовало создания «государственной структуры, опирающейся на целую сеть населенных пунктов», а также мобилизации значительных материальных ресурсов и средств для строительства и снаряжения судов, а также для «кормления» дружинников и торговцев.28 Суммируя результаты изучения русской внешней и внутренней торговли X — начала XIII вв., И.Я. Фроянов пришел к выводу, что взаимный товарооборот различных городов и земель Древней Руси был значительным, а «внешняя торговля затрагивала не только верхушку древнерусского общества, но и рядовое население».29
Благодаря открытию и изучению новых памятников периода образования Древнерусского государства (городища, курганы, могильники и др.), во второй половине XX в. ученые стали лучше представлять географию торговых связей Киевской Руси. В частности, удалось установить, что почти все эти памятники были «непосредственно связаны с важнейшими водными путями — Великим Волжским "из варяг в арабы" <...> и Днепровским "из варяг в греки"».30 Оба пути играли важную роль в политической и экономической консолидации Руси.
Археологические изыскания способствовали утверждению точки зрения об асинхронности Волжского и Днепровского путей. Раньше других к этому выводу пришли В.Л. Янин и А.Л. Монгайт. Так, по словам В.Л. Янина, «полное отсутствие в русских кладах IX в. византийских монет свидетельствует о том, что становление так называемого пути "из варяг в греки" произошло не в IX в. <...> а несколько позже».31 На основании изучения топографии археологических памятников А.Л. Монгайт тоже подчеркивает, что путь «из варяг в греки» приобрел первостепенное значение позже, чем Великий Волжский.32
Применив метод сопоставления датировок кладов куфических монет, В.Л. Янин показал, что Днепр на всем его протяжении к северу от Киева заметно использовался лишь в первой четверти IX в., а затем с начала X в. («с 825 по 900 г. никакого движения на этом пути не прослеживается»). Таким образом, единственной магистралью, по которой в IX — начале X в. могло осуществляться транзитное торговое движение, был Волжский путь.33 К аналогичным выводам пришли Е.Н. Носов и И.В. Дубов, также детально изучившие обширные нумизматические материалы о торговых путях Восточной Европы в VIII—IX вв.34 Допуская, что путь «из варяг в греки», связавший Северную Европу с Причерноморьем, функционировал уже в IX в., В.В. Седов вместе с тем отмечает, что в то время это была неспокойная тропа всякого рода искателей приключений, которая лишь «начиная с X в. <...> становится оживленной магистралью внутренней и международной торговли».35
Оригинальной точки зрения по рассматриваемому вопросу придерживался Г.С. Лебедев, полагавший, что в 830—860-х гг. наметилось разграничение функций между Волжским и Днепровским путями. Волжская система стала играть прежде всего роль торговой, а Днепровская — военно-политической артерий Древнерусского государства.36
Фактически география торговых связей Древней Руси была гораздо шире. В XI—XIII вв. интенсивно развивались ее отношения с Францией, Северной и Южной Германией, Италией, Польшей, Чехией, Моравией, Венгрией, Швецией, другими странами и землями Европы.37 На запад от Киева путь вел к Кракову, Праге и самому многолюдному в XII в. германскому городу Регенсбург на Дунае. В Киеве был двор регенсбургских купцов.38 Кроме иностранцев, живших в факториях, в Киеве оседало и частное население из иностранцев. На это, к примеру, указывают названия: «Лядские ворота», «Угорские ворота», «Жидовские ворота». «Греки, армяне, евреи, немцы, моравы, венециане, — уточнял В.И. Покровский, — мирно жили в Киеве, привлекаемые выгодной меной товаров. Им дозволено было строить латинские церкви и торжественно отправлять богослужение; запрещалось лишь спорить о вере. Киев в XI в. дивил Дитмара Мерзебургского восьмью рынками и несметным богатством товаров. Регенсбург в XI в. имел в Киеве торговые конторы для покупки меховых товаров».39 В XI—XII вв. в Регенсбурге существовала особая корпорация купцов, торговавших с Русью, — рузариев.40
Главными поставщиками художественной утвари в Киев и другие города Русской земли41 были Нижняя Лотарингия, Рейнская область, Вестфалия и Нижняя Саксония. На рубеже XII—XIII вв. широко ввозились художественные изделия из металла, рассчитанные на широкий сбыт: бронзовые чаши «торговых» типов из района Мааса—Нижнего Рейна, нижнесаксонская бронзовая утварь, продукция лиможских эмальеров и т. д. Из Центральной Европы также импортировались фризские и фламандские сукна и бархат, стальные клинки для изготовления мечей и сабель; из Чехии привозили серебро, богемское стекло, мрамор; из Венгрии — иноходцев, которых называли «фари», что значит хорошо выезженный конь. От городов на Маасе и Рейне торговые пути вели вверх по Майну или Неккару в Южную Германию — к Регенсбургу на Верхнем Дунае. Дунайский путь через Вену вел в Венгрию, а оттуда в Южную Русь на Галич, Перемышль, Удечев и Киев. Другой путь на Восток начинался в Кельне и через Магдебург дальше шел в польские города (Познань, Гнезно, Плоцк) и Повисленье. Важным таможенным пунктом на польско-русской границе был Дрогичин Надбужский, где обнаружено множество товарных пломб со знаками киевских князей, а также других владельцев товара — бояр и купцов.42
Дореволюционные авторы (С.М. Соловьев, В.О. Ключевский, П.П. Мельгунов, Г.В. Плеханов, Н.А. Рожков, М.В. Довнар-Запольский, И.М. Кулишер и др.) обращали внимание и на то, что внешняя торговля в Древней Руси, во-первых, сводилась к вывозу дани (таким образом, русский экспорт отождествлялся с собираемой и вывозимой данью) и, во-вторых, находилась в исключительном ведении киевского князя, его приближенных и незначительной группы состоятельных горожан. «Дань, которую собирал киевский князь, как правитель, — указывал В.О. Ключевский, — служила ему в то же время средством и для торговых оборотов».43 Эти выводы не отвергались советской историографией. «Внешнюю торговлю, — отмечает П.А. Хромов, — питали дань, собираемая князьями с населения, рента, получаемая с феодально-зависимых крестьян, и в незначительной степени ремесленное производство мелких товаропроизводителей».44 По мнению Б.А. Рыбакова, предметы вывоза отчуждались боярством и князьями у смердов без всякого выкупа в порядке дани или оброка.45
Вопрос о характере дани и способах ее добывания является дискуссионным. По всей видимости, дань представляла собой не только прибавочный продукт, но и военную контрибуцию, периодически собираемую в определенных размерах. Единственным инструментом ее добывания была военная сила, «опираясь на которую киевские князья доискивались данников, а стало быть, — различных дорогих товаров и всякого узорочья»,46 а также сырых продуктов, к числу которых принадлежали мед, воск, пушнина, зерновой хлеб, лен, домашние животные и др. Важно отметить и то, что за счет даней с покоренных племен восточных славян обогащалась не только киевская знать, но и Полянская община в целом. Таким образом, в X в. данничестве являлось коллективной формой эксплуатации одного племени другим.47
Уже с IX в. дань могла также взиматься иностранными деньгами — шьлягами.48 Говоря об этом, следует вместе с тем прислушаться к мнению М.Б. Свердлова и Д.С. Лихачева, относящих свидетельство Повести временных лет о взимании киевским князем Олегом (882—912) с радимичей по шьлягу с плуга-рала к более позднему времени.49
В числе прямых сборов кроме дани в исторических источниках называется также полюдье, обычно отождествляемое со способом или формой сбора дани (княжеским объездом пунктов концентрации дани).50 Вместе с тем еще С.М. Соловьев и М.А. Дьяконов придавали полюдью значение «дара», который взимался великим князем с населения Киевской волости. Так, С.М. Соловьев, писал: «...князь объезжал свою волость, вершил дела судные, оставленные до его приезда, и брал дары, обогащавшие казну его».51 М.А. Дьяконов полюдьем называл «объезд князем своей территории для выполнения правительственных функций» и сбора подарков, которые подносились местным населением.52
Б.А. Рыбаков тоже поначалу допускал, что «Русь внешняя», т. е. подвластные киевскому князю славянские племена, платила дань, а в областях вокруг Киева «князь сам собирал полюдье».53 Развивая этот тезис, И.Я. Фроянов пришел к выводу, что с появлением постоянной должности князя в условиях родоплеменного строя «полюдье» (в отличие от дани) взималось со свободных людей, соплеменников князя. Имея добровольный (договорный) характер, оно являлось одной из форм поддержки киевского князя — «даром» — и собиралось посредством княжеского объезда племенной территории полян, избавленных от обычной дани.54
Сбор дани первое время никак не регламентировался. Но после того как при попытке вторично собрать дань с древлян князь Игорь в 945 г. был убит, его жена, княгиня Ольга, жестоко отомстив древлянам, упорядочила сбор дани. Фиксированная, постоянная, обусловленная соглашением дань получила название урока (договора), оброка или уклада. Были назначены сборщики — даньщики, определены места сбора дани (центры сельских общин), ставшие одновременно и княжескими опорными пунктами, — погосты. Так, новгородские посадники до вокняжения в Новгороде Ярослава Владимировича (1014) ежегодно платили Киеву «уроки» в 2000 гривен, затем (с 1019 г.) — 300 гривен. Впрочем, с XI в. за внутренней податью окончательно утвердился термин «дань».55 С распадом родоплеменного строя и формированием территориально-общинных союзов в XI—XII вв. значение даней как основного источника бюджетных поступлений (экспортного товарного фонда) быстро пошло на убыль. На смену им приходили кормления и частновладельческие способы изъятия прибавочного продукта, судебные штрафы (виры, продажи и уроки), торговые пошлины и пр.56
В числе русских вывозных товаров прежде всего следует указать на меха, мед и воск. Четвертым главным предметом вывоза был живой товар — невольники. По мнению В.О. Ключевского, в X—XII вв. челядь (рабы-пленники) «составляла главную статью русского вывоза на черноморские и каспийские рынки. Рабовладение было одним из главнейших предметов, на которые обращено было внимание древнейшего русского законодательства, сколько можно судить о том по Правде Русской: статьи о рабовладении составляют один из самых крупных и обработанных отделов в ее составе. Челядь составляла тогда необходимую хозяйственную принадлежность и русского землевладения: ею населялись и ее руками преимущественно обрабатывались земли частных владельцев, как и частные вотчины князей».57
Вывод В.О. Ключевского о масштабной работорговле в Древней Руси в целом находил понимание у Б.Д. Грекова, Б.А. Рыбакова, Л.В. Черепнина, многих других советских историков. Так, И.Я. Фроянов утверждает, что работорговля, зародившись у славян еще в древности, затем развивалась «crescendo»: уже в IX в. она превратилась в заурядное дело, а в X в., достигнув расцвета, стала доходной статьей внешней торговли. Объясняется это, во-первых, отсутствием в древнерусском обществе условий для более или менее широкого применения рабского труда и, во-вторых, концентрацией на территории удачливых племен большого количества пленников-рабов из соперничавших или враждебных племен, представлявших для первых известную опасность.58 «Если в прежнюю эпоху, — отмечает И.Я. Фроянов, — выкуп из рабства преобладал над торговлей рабами, то с этих пор превалировать начинают торговые сделки живым товаром».59
Работорговля, получившая широкий размах в IX—X вв., не прекратилась и в последующий период. Однако в XI—XII вв. здесь произошла существенная перемена: «рабы-христиане более не продавались русскими за пределы страны».60 По всей видимости, не продавались на внешних рынках и холопы, т. е. те, кто находился в личной зависимости от соплеменников (в отличие от челядинов, холопы обладали некоторой дееспособностью и правоспособностью, обеспечивавшей им «некоторые бытовые, экономические и юридические послабления»).61
Вероятно, что в XI—XII вв. за пределы Руси вывозились рабы-язычники, такие, как половецкие военнопленные. П.П. Мельгунов указывал, что при разорении половецких «веж» и селений половецкие юноши («команские мальчики») и девушки («красные девки половецкие») «в большом количестве в числе других товаров вывозились в Византию и в Александрию русскими купцами».62 В свою очередь половцы захватывали русских «полоняников и полонянок», которых затем отпускали за выкуп или продавали в рабство заморским купцам.63 Русских пленников можно было встретить не только в Царьграде и Корсуни, где девушки-рабыни попадали в ткацкие мастерские, а мужчины на галеры, но также в Керчи, на Среднем Дунае, в Преславе (в Болгарии), в Праге и даже в далекой Александрии.64
Фактически же товарная номенклатура русского экспорта в Византию, Закавказье, восточные и европейские страны была гораздо шире. Письменные и археологические источники содержат сведения о том, что кроме пушнины, меда, воска и рабов из Руси вывозились соль, лен и льняное полотно («русская ткань»), серебряные изделия, кольчуги, икра, моржовая кость и изделия из нее. В XI—XII вв., когда наблюдался рост городского населения, обусловленный расстройством родоплеменных связей и перестройкой общества на основе территориально-общинного принципа, увеличились объемы коммерческих сделок, повысилась роль местной внутриобластной и ближней межобластной торговли, часть мастеров перешла к работе на рынок. Одновременно происходило расширение номенклатуры экспорта за счет товаров ремесленного производства, в том числе ювелирных изделий из серебра с филигранью, чернью и зернью, литейных изделий, замков, топоров, кожи,65 шиферных пряслиц и т. п.66 Район сбыта киевских выемчатых эмалей и стеклянных браслетов «достигал протяжения в 1400 км».67 Археологический материал убедительно свидетельствует, что изделия русских ремесленников X—XII вв. «не уступали продукции иноземных мастеров, а в некоторых случаях были лучшего качества».68
В XII — первой трети XIII в. повсеместно наблюдался устойчивый рост товарообменных операций. Наряду с предметами роскоши первостепенную роль начинала играть международная торговля сырьем и продуктами первой необходимости.69 Так, в Польше и Славянском Поморье найдено немало поливной белоглиняной посуды, писанок, овручских шиферных пряслиц,70 серебряных лунниц с зернью, киевских трехбусенных височных колец, бронзовых подвесок в виде креста в круге, серебряных с чернью колтов, стеклянных перстней и браслетов, некоторых видов вооружений — сабель, шишаков (шлемов) и т. д.71 В Чехию и Моравию из Русской земли вывозились как традиционные товары — воск, мед, меха, рабы (пленники и люди, купленные для перепродажи), так и ремесленные произведения: металлические изделия, в том числе складные бронзовые литые крестики, трехбусенные височные кольца, кресты-энколпионы, разного типа привески, лунницы, серебряные гривны — круги, стеклянные бусы, кольца, висячие «русские замки» и т. д.72 В Швецию — киевские «писанки» с эмалевой поливой, серебряные подвески-лунницы, шейные гривны, крестики с выемчатой эмалью, украшения, выполненные в стиле «витья»;73 в Херсонес — шиферные пряслица, бронзовые энколпионы с русскими надписями, шиферные иконки и др.74
Простой перечень вывозных товаров заставляет усомниться в обоснованности тезиса дореволюционной историографии об «экономической пассивности» Древней Руси, которая якобы не смогла выработать форм самостоятельного искусства и в лучшем случае подражала византийским и восточным образцам, «не столько вела активную торговлю, сколько служила местом складки для обмена товаров азиатских на европейские».75
В Регенсбург из Киева отпускались меховые товары, часть которых затем передавалась во Францию. В Южную Германию могли вывозиться византийские товары — различные дорогие материи, шелковые ткани, вина и др.76
Русские также торговали с печенегами, половцами и другими кочевыми народами, сбывая им мед, меха, бронзовые зеркала, бусы, возможно, кольчуги и невольников и т. д. в обмен на рогатый скот, лошадей, овец.77 Как и в других случаях, торговлю отличал исключительно меновой характер.78 Хлеб из Руси в рассматриваемый период не вывозился. Русское зерно не поступало даже в византийские владения в Крыму. Также не сохранилось известий о его поставках печенегам и половцам в обмен на товары кочевого хозяйства.79
Киевская Русь во второй половине XI — первой трети XII вв. (Муравьев А.В. и др. Историческая география эпохи феодализма. Западная Европа и Россия в V—XVII вв. М., 1973)
В IX—X вв. внешнюю торговлю Руси держали в своих руках гости, происходившие из иностранцев — «варягов» или «русов», постоянно приходивших в Русскую землю с торговыми целями или по зову русских князей, набиравших из них свои военные дружины.80 Одни из этих варяжских гостей, не задерживаясь, сразу направлялись в Прикаспийский регион за арабской серебряной монетой или в Византию, чтобы там с выгодой послужить императору, с барышом поторговать, а иногда и пограбить под видом купечества.81 Другие, находившиеся на княжеской службе, «быстро ассимилировались среди местного населения, приняв славянский язык».82 Уже в конце X — начале XI в. они смешались в значительной степени с господствующим славянским населением городов и сделались «частью русского фона».83 Вследствие этого слово «гость», вначале обозначавшее иноземца, со временем стало синонимом всех купцов-оптовиков, принимавших участие в международном товарообмене.84
Внешняя торговля в ранний период русской истории была тесно связана с пиратством. С.М. Соловьев полагал, что «варяг являлся на известный берег под видом торговли и действительно начинал торговать с жителями; но при первом удобном случае из купца он становился пиратом и грабил тех, с которыми прежде вел мену».85 «Очень часто случалось, — вторил ему А.И. Никитинский, повествуя о начале торговых сношений новгородцев и скандинавов, — что в одних и тех же лицах соединялись промыслы и пирата и купца; нередко случалось, что участники одной и той же компании грабили в одном месте и торговали в другом».86 Первые сношения варягов с народами Кавказа и Востока тоже отличались враждебностью и ограничивались разбойничьими набегами, «но и здесь, как и в Византии, разбой шел рука об руку с торговлею, из разбойника вырастал купец».87
Абсолютизируя внеэкономический, военный, захватнический характер деятельности первых киевских князей, М.Н. Покровский стремился доказать, что ее главной целью до середины XII в. был захват челяди — рабов, составлявших основной предмет торговли с Византией и Востоком. Вообще же этот автор полагал, что «разбойничья» торговля предшествовала меновой и что каждый купец в древний период был военным человеком, а «товар был военной добычей, и место хранения товара, естественно, было военным лагерем».88
В.О. Ключевский считал, что до середины XI в. киевский князь, его родня и бояре являлись главными русскими купцами. Подобно дружинникам, гости находились в теснейшей служебной зависимости от князя, посылавшего их в посольство и гостьбу.89 По мнению И.Д. Беляева, торговля княжескими товарами носила характер службы или повинности и производилась княжескими «приставами — купчинами, или выборными от общества купцами».90 А.Е. Пресняков допускал саму возможность «торгового» происхождения древнерусских городов лишь в результате энергичного стремления варягов к поволжским, прикаспийским и черноморским рынкам.91
Следующий этап в социальном становлении русского купечества был тесно связан с ростом городов, во многом обусловленным разложением родоплеменного строя. «Городские посады, — указывал М.Н. Тихомиров, — начинают появляться примерно с конца X — начала XI в., в Киеве раньше, чем в других пунктах, в большинстве же русских городов — с XI в.».92 Вместе с быстрым ростом городов, посадских общин увеличивалось городское население Древней Руси. Одновременно происходило расширение ремесленного производства, развивались товарно-денежные отношения, торговля превращалась в прибыльную городскую профессию. Так, если в XI в. в Русской земле насчитывалось 89 городов, то в XII в. их было уже 224.93 По мере роста вотчинного землевладения боярство все сильнее отдалялось от городского общества, «владевшего торговым капиталом».94 Ремесло, считает И.Я. Фроянов, становилось все более специализированным и постепенно приобретало черты мелкотоварного производства, «стимулируя внутренний обмен, апогей которого падает на XII столетие. Воздействие ремесленной промышленности на развитие социальных отношений неизмеримо возрастает. Города делаются центрами ремесла и торговли».95
Наступивший в середине XII в. расцвет древнерусского городского ремесла продолжался вплоть до монгольского нашествия. Начался массовый выпуск продукции, которая непрерывно совершенствовалась в техническом и художественном отношениях. В связи с этим неизбежно возрастал объем торговой деятельности.96 По словам С.М. Соловьева, с середины XI в. торговля становилась «главным средством накопления богатств на Руси, ибо не встречаем более известий о выгодных походах в Грецию или на Восток, о разграблении богатых городов и народов».97 В XII—XIII вв. купечество все чаще связывало свою деятельность и жизнь с городом, становясь более «оседлым».98 По мнению П.А. Хромова, с XI в. к купцам-профессионалам, появившимся среди горожан, из рук феодальной знати стала переходить внешняя торговля Киевской Руси.99 Фактически с ним соглашаются Г.Г. Литаврин и В.Л. Янин, которые отмечают, что купцы «из зависимых от князя и бояр агентов, ведущих торговлю от их имени», выделялись в обособленное сословие «самостоятельных торговых посредников».100
Перемещение товаров на значительные расстояния, бездорожье, пересечение безлюдных и приграничных районов побуждали купцов к кооперации, коллективной защите от воровства и грабежей. Поэтому основной объем торговли как сухопутной, так и водным путем продолжал осуществляться караванами повозок и торговыми флотилиями судов. «Караваны, — указывал Г.В. Вернадский, — способствовали созданию купеческих объединений, полезных во многих отношениях — например, в общей защите купеческих прав и регулировании уровня пошлин и налогов. Объединения купцов рано сложились в Киевской Руси <...> Обычно купцы одного города представляли собой нечто вроде совместного предприятия».101 Однако в дореволюционной историографии высказывалось и то мнение, что «артельная» торговля в Древней Руси еще не предусматривала солидарной купеческой ответственности по сделкам за общий счет.102
Непосредственное отношение к созданию торговых объединений имела церковь. Не случайно купеческие артели назывались по имени того святого, во имя которого освящалось культовое сооружение. Они имели своих старост и свои общинные капиталы. Правда Русская знает купцов как отдельный разряд людей, стоявший в одном ряду с боярскими тиунами, мечниками и гридью.103 Одновременно в дореволюционной литературе подчеркивалось, что в средневековой России сословия никогда не боролись за свободы и привилегии, и поэтому здесь не могло возникнуть ни общественного раздробления, ни особого купеческого права и особой купеческой подсудности, характерных для стран Запада.104
Русское торговое право Киевского периода имело международный аспект, поскольку отношения между русскими и иностранными купцами регулировались статьями мирных договоров, заключенных с Византией, Хазарией и Волжской Булгарией и немецкими городами. Общей чертой международных договоров Руси XII—XIII вв. было полное взаимное равенство сторон. А.С. Мулюкин также усматривал их особенность в отсутствии оговорок относительно свободного перемещения купцов. Русь в то время была открыта для всех иностранцев одинаково, и поэтому отсутствовала надобность в предоставлении купцам особенного, основанного на договорах, права приезда. В договорах до XIV в. содержались лишь гарантии безопасного, удобного перемещения по русской территории иностранных купцов и ответственности властей за их личную и имущественную безопасность.105
В дореволюционной историографии справедливо говорилось о сравнительно мягком, уступчивом отношении русских к приезжим иностранцам. В то же время нельзя согласиться с тезисом М.Ф. Владимирского-Буданова о том, что широкие права и привилегии последних (возможность приобретать движимое имущество, вступать в обязательственные отношения с местным населением и т. д.) обусловливались «экономической пассивностью Древней Руси, получавшей необходимые товары из других стран при посредстве гостей-купцов».106 Проанализировав многочисленные археологические материалы, относящиеся к IX—XI вв., П.П. Толочко пришел к выводу, что «южная Скандинавия и Русь находились примерно на одном уровне социального и историко-культурного развития <...> Практически ни одна из категорий ремесленных вещей, занесенных на Русь скандинавами, не стала образцом для подражания русских мастеров».107 Характеризуя роль Киева в международном торговом обмене, А.А. Спицын обоснованно утверждал, что он «долгое время безраздельно сосредоточивал все сношения с Западом в своих руках» и до самого монгольского нашествия «продолжал свою торговлю с Западом мехами, а с Новгородом, Суздалем и болгарами греческими и черноморскими товарами, но на Запад отпуск этих товаров уже постепенно сокращался».108
Примечания
1. Алексеев Ю.Г. Судебник Ивана III. Традиция и реформа. СПб., 2001. С. 80.
2. Там же. С. 112.
3. Владимирский-Буданов М.Ф. Обзор истории русского права. 7-е изд. Пг.; Киев, 1915. С. 76; Сергеевич В.И. Лекции по истории русского права. СПб., 1890. С. 414—415; Любавский М.К. Лекции по древней русской истории до конца XVI века. 3-е изд. М., 1918. С. 127, 129.
4. Владимирский-Буданов М.Ф. Обзор истории... С. 4, 80—81.
5. Ключевский В.О. Краткое пособие по русской истории. М., 1906. С. 38—39.
6. См.: Пузанов В.В. Княжеское и государственное хозяйство на Руси X—XII вв. в отечественной историографии XVIII — начала XX вв. Ижевск, 1995. С. 105—110.
7. Погодин М.Н. Исследования, замечания и лекции о русской истории. М., 1846. Т. 3. С. 246—262.
8. Соловьев С.М. Соч.: В 18 кн. / Отв. ред. И.Д. Ковальченко, С.С. Дмитриев. М., 1988. Кн. 1. С. 240—245.
9. Ключевский В.О. Краткое пособие... С. 19.
10. Ключевский В.О. Соч.: В 9 т. М., 1987. Т. 1. С. 141. Археологические данные позволяют отнести основание Новгорода к середине X в. (Седов В.В. Русский каганат IX века // ОИ. 1998. № 4. С. 14).
11. Святловский В.В. Примитивно-торговое государство как форма быта. СПб., 1914. С. 299.
12. Бутенко В.А. Краткий очерк истории русской торговли. М., 1910. С. 8.
13. Довнар-Запольский М.В. История русского народного хозяйства. Киев, 1911. Т. 1. С. 183.
14. Вернадский Г.В. История России. Киевская Русь. Тверь, 1996. С. 129—130.
15. Фроянов И.Я. Древняя Русь: Опыт исследования истории социальной и политической борьбы. М.; СПб., 1995. С. 192, 193.
16. См.: Плеханов Г.В. История русской общественной мысли. М., 1918. Т. 1. С. 55—60.
17. Рожков Н.А. Обзор русской истории с социологической точки зрения. Киевская 2-е изд. М., 1905. С. 24.
18. Пресняков А.Е. 1) Княжое право в Древней Руси. Очерки по истории X—XII столетий. СПб., 1909. С. 162;2)Лекции по русской истории. Киевская Русь. М., 1938. Т. 1. С. 65.
19. Маслов П. Общедоступный курс истории народного хозяйства. От первобытных времен до XX-го столетия. 4-е изд. М.; Пг., 1923. С. 49.
20. Кулишер И.М. История русской торговли до девятнадцатого века включительно. Пг., 1923. С. 40—41.
21. Рыбаков Б.А. Торговля и торговые пути // История культуры Древней Руси. Домонгольский период. М.; Л., 1948. Т. 1. С. 316.
22. Хромов П.А. Очерки экономики феодализма в России. М., 1957. С. 8, 228—229.
23. Козловский И. Краткий очерк истории русской торговли. Киев, 1898. Вып. 1. С. 10.
24. Вернадский Г.В. История России. Киевская Русь. С. 16, 112.
25. См.: Рыбаков Б.А. Киевская Русь и русские княжества XII—XIII вв. М., 1993. С. 320—321; Вернадский Г.В. История России. Киевская Русь. С. 37.
26. Вернадский Г.В. История России. Киевская Русь. С. 38—39. Представляется, что объемные показатели торгового обмена с Византией были скромнее в десятки раз. По оценке Г.Г. Литаврина, к середине X в. в Византии официально были «аккредитованы» 20—22 русских посла. Им были подотчетны до 50 купцов, каждый из которых имел на своем попечении несколько ладей. Ежегодно к Царьграду отправлялось 100—120 русских судов, способных обеспечить перевозку до 200 т груза (см.: Литаврин Г.Г. Византия, Болгария, Древняя Русь (IX — начало XII в.). СПб., 2000. С. 105—130).
27. Литаврин Г.Г. Византия, Болгария, Древняя Русь... С. 113.
28. Там же. С. 13.
29. Фроянов И.Я. Киевская Русь: Очерки отечественной историографии. Л., 1990. С. 87.
30. Дубов И.В. Северо-Восточная Русь в эпоху раннего средневековья. Л., 1982. С. 110.
31. Янин В.Л. Денежно-весовые системы русского средневековья. М., 1956. С. 105; Дубов И.В. Северо-Восточная Русь... С. 42—43. В советской историографии преобладал взгляд об активном, широком использовании пути «из варяг в греки» уже в IX в. и параллельном существовании русско-арабских и русско-византийских торговых связей (Брим В.А. Путь из варяг в греки // ИАН СССР. Отделение обществ, наук. 1931. № 2. С. 210—247; Лященко П.И. История народного хозяйства СССР. М., 1947. Ч. 1. С. 99; Рыбаков Б.А. Торговля и торговые пути. С. 317; Греков Б.Д. Киевская Русь. Л., 1953. С. 439; Свердлов М.Б. Транзитные пути в Восточной Европе IX—XI вв. // Изв. Всесоюзн. геогр. об-ва. 1969. Т. 101, вып. 6. С. 541, 544—545). Из современных авторов этой точки зрения придерживаются А.В. Назаренко и Г.Г. Литаврин (Назаренко А.В. Древняя Русь на международных путях. Междисциплинарные очерки культурных, торговых, политических связей IX—XII веков. М., 2001. С. 215; Литаврин Г.Г. Византия, Болгария, Древняя Русь... С. 11).
32. Монгайт А.Л. Рязанская земля. М., 1961. С. 87. Мнение о том, что Волжский путь был открыт раньше Днепровского, высказывалось еще в литературе довоенного периода (Брим В.А. Путь из варяг в греки. С. 213, 219).
33. Янин В.Л. 1) Денежно-весовые системы... С. 103; 2) Нумизматика и проблемы товарно-денежного обращения в Древней Руси // ВИ. 1955. № 8. С. 137.
34. Носов Е.Н. Нумизматические данные о северной части Балтийско-Волжского пути конца VIII—X в. // ВИД. 1976. Т. 8. С. 95—110; Дубов И.В. Северо-Восточная Русь... С. 43.
35. Седов В.В. Путь «из варяг в греки» // VII Всесоюзная конференция по изучению истории, экономики, литературы и языка скандинавских стран и Финляндии: Тезисы докладов. Л.;М., 1976. Ч. 1. С. 135.
36. Лебедев Г.С. Эпоха викингов в Северной Европе. Л., 1985. С. 234.
37. Васильевский В.Г. Древняя торговля Киева с Регенсбургом // ЖМНП. 1888. Июль. С. 137; Спицын А.А. Торговые пути Киевской Руси // Сергею Федоровичу Платонову ученики, друзья и почитатели. СПб., 1911. С. 236—242; Хромов П.А. Очерки экономики... С. 9, 229—230; Даркевич В.П. Международные связи // Древняя Русь. Город, замок, село / Отв. ред. Б.А. Колчин. М., 1985. С. 397; Новосельцев А.П., Пашуто В.Т. Внешняя торговля Древней Руси (до сер. XIII в.) // История СССР. 1967. № 3. С. 84—98; Перхавко В.Б. Пушнина в древнерусском товарообмене (IX—XIII вв.) // ОИ. 1999. № 5. С. 165.
38. Васильевский В.Г. Древняя торговля... С. 131—134; 144; Спицын А.А. Торговые пути... С. 237.
39. Святловский В.В. Примитивно-торговое государство... С. 195—196; Покровский В. История торговли в России // Энциклопедический словарь Ф. Брокгауза и И. Ефрона. СПб., 1901. Т. 33А. С. 564; Новосельцев А.П., Пашуто В.Т. Внешняя торговля Древней Руси... С. 84—90.
40. Спицын А.А. Торговые пути... С. 238; Довнар-Запольский М.В. История... Т. 1. С. 179—180; Даркевич В.П. Международные связи. С. 396. Согласно западноевропейским источникам, рузариями (Ruzarii) являлись немецкие, регенсбургские, а также чешские и моравские купцы, торговавшие с Русью (Флоровский А.В. Чешско-русские торговые отношения X—XII вв. // Международные связи России до XVII в.: Сб. статей / Под ред. А.А. Зимина, В.Т. Пашуто. М., 1961. С. 81).
41. «Русская земля» в узком смысле — территория Среднего Поднепровья (Киев, Чернигов и Переяславль Южный с прилегающими волостями). Термин впервые встречается в византийско-русском договоре 911 г. (Кучкин В.А. «Русская земля» по летописным данным XI — первой трети XII вв. // Образование Древнерусского государства. Спорные проблемы: Тезисы докладов / Отв. ред. А.П. Новосельцев. М., 1992. С. 79—80).
42. Погодин М.Н. Исследования... Т. 3. С. 278; Аристов Н. Промышленность Древней Руси. СПб., 1866. С. 187; Бестужев-Рюмин К.Н. Русская история. СПб., 1872. Ч. 1. С. 60; Мельгунов П.П. Очерки по истории русской торговли IX—XVIII вв. М., 1905. С. 44—45; Лучинский М.Ф. Деньги на Руси IX—XII вв. Казань, 1958. С. 145; Даркевич В.П. Международные связи. С. 3%; Новосельцев А.П., Пашуто В.Т. Внешняя торговля Древней Руси... С. 86—93; Преображенский А.А., Перхавко В.Б. Купечество Руси. IX—XVII века. Екатеринбург, 1997. С. 35—36; Riasanovsky N.V. A History of Russia. New York, 1963. 5th ed., 1993. P. 47.
43. Ключевский В.О. Краткое пособие... С. 31.
44. Хромов П.А. Очерки экономики... С. 230. В целом же уровень товарного производства и товарно-денежных отношений Руси в IX—X вв. оставался крайне низким. Преобладала работа на заказ, связи между отдельными населенными пунктами были ограниченными и нерегулярными. Дирхемы, приходившие на Русь с Востока, далеко не всегда являлись платежной ценностью; их часто зарывали в кладах, применяли в виде ювелирного сырья, принимали на вес (см. Даркевич В.П. Международные связи. С. 397—398).
45. Рыбаков Б.А. Торговля и торговые пути. С. 316.
46. Фроянов И.Я. Киевская Русь: Очерки социально-экономической истории. Л., 1974. С. 116. По мнению Л.В. Черепнина и его последователей, дань была самой ранней формой эксплуатации восточнославянских общинников киевскими князьями, феодальной рентой, основанной на «окняжении» земли или верховной (государственной) собственности князя на землю (см.: Черепнин Л.В. Русь: Спорные вопросы истории феодальной собственности в IX—XV вв. // Новосельцев А.П., Пашуто В.Т., Черепнин Л.В. Пути феодализма (Закавказье, Средняя Азия, Русь, Прибалтика). М., 1972).
47. См.: Фроянов И.Я. 1) Древняя Русь... С. 49; 2) Рабство и данничестве у восточных славян. СПб., 1996. С. 362—448. Уже в XI в. господство киевской (Полянской) общины в восточнославянском мире было подорвано распадом родоплеменных отношений и изнурительными войнами с печенегами (Фроянов И.Я. Древняя Русь... С. 96).
48. Повесть временных лет / Подгот. текста, перевод, статьи и коммент. Д.С. Лихачева. СПб., 1996. С. 14. Шьля? — монета, точное происхождение которой не выяснено. Д.С. Лихачев допускал, что это могла быть польская монета (ср. литовск. szillings, англосакс. stilling, гот. skilliggs, польск. szelag) (Там же. С. 410).
49. М.Б. Свердлов считает, что текст 885 г. был составлен в XI в. и отражал современное летописцу состояние системы налогообложения. Д.С. Лихачев вообще сомневался в достоверности летописных сообщений о том, что радимичи и вятичи платили в X—XI вв. дань серебряной монетой (Свердлов М.Б. Из истории системы налогообложения в Древней Руси // Восточная Европа в древности и средневековье. М., 1978. С. 147—150; Повесть временных лет. С. 410).
50. Любавский М.К. Лекции... С. 126; Свердлов М.Б. Из истории... С. 145.
51. Соловьев С.М. Соч. Кн. 1. С. 215, 242.
52. Дьяконов М. Очерки общественного и государственного строя Древней Руси. 4-е изд. СПб., 1912. С. 185.
53. Рыбаков Б.А. Первые века русской истории. М., 1964. С. 36—37. В последующих работах этот автор «стал рассуждать по-другому, смешивая дань с полюдьем и распространяя последнее на огромную территорию покоренных Киевом восточнославянских племен» (Фроянов И.Я. Рабство и данничестве... С. 453).
54. Фроянов И.Я. 1) Киевская Русь: Очерки социально-экономической истории. С. 117; 2) Рабство и данничестве... С. 467—484; Свердлов М.Б. Генезис и структура феодального общества в Древней Руси. Л., 1983. С. 167. Однако при этом не следует забывать, что после захвата в 882 г. Олегом Киева в Среднем Поднепровье утвердилась варяжская династия, представители которой носили скандинавские имена. Только с середины X в. славянский элемент получил преобладание в именослове княжеского дома Рюриковичей (Молчалов А.А. Древнескандинавский антропонимический элемент в династической традиции рода Рюриковичей // Образование Древнерусского государства. Спорные проблемы: Тезисы докладов / Отв. ред. А.П. Новосельцев. М., 1992. С. 46).
55. См.: Владимирский-Буданов М.Ф. Обзор истории... С. 82—83; Фроянов И.Я. Мятежный Новгород: Очерки истории государственности, социальной и политической борьбы конца IX — начала XIII столетия. СПб., 1992. С. 149, 160.
56. Любавский М.К. Лекции... С. 126; Фроянов И.Я. Древняя Русь... С. 198; Литаврин Г.Г., Янин В.Л. Некоторые проблемы русско-византийских отношений в IX—XV вв. // История СССР. 1970. № 4. С. 42.
57. Ключевский В.О. Краткое пособие... С. 50—51.
58. См.: Фроянов И.Я. 1) Киевская Русь: Очерки социально-экономической истории. С. 157; 2) Мятежный Новгород... С. 48; 3) Рабство и данничестве... С. 81—86.
59. Фроянов И.Я. Рабство и данничестве... С. 102.
60. Вернадский Г.В. История России. Киевская Русь. С. 131.
61. Фроянов И.Я. Рабство и данничество... С. 257. Условия для внутреннего обращения в рабство соплеменников (распад родоплеменных связей и отношений, сильное имущественное расслоение), появившиеся в конце X — начале XI в., способствовали возникновению новой разновидности рабовладения — холопства.а. «Наряду с челядином, рабом-иноземцем (как правило, пленником), — полагает И.Я. Фроянов, — теперь существует холоп — раб из своего, местного населения» (Там же. С. 228).
62. Мельгунов П.П. Очерки... С. 40, 46, 48.
63. Там же. С. 40, 47; Вернадский Г.В. История России. Киевская Русь. С. 131.
64. Рыбаков Б.А. Торговля и торговые пути. С. 321—322.
65. По мнению Б.А. Рыбакова, выделанные кожи стали отпускаться за рубеж позднее и только из Новгорода (Рыбаков Б.А. Торговля и торговые пути. С. 323).
66. Рыбаков Б.А. 1) Торговля и торговые пути. С. 317, 324; 2) Ремесло Древней Руси. М., 1948. С. 469—481; Энгельман И. История торговли и всемирных сношений. 2-е изд. М., 1870. С. 117; Хромов П.А. Очерки экономики... С. 228—229; Лимонов Ю.А. Из истории восточной торговли Владимиро-Суздальского княжества // Международные связи России до XVII в.: Сб. статей / Под ред. А.А. Зимина, В.Т. Пашуто. М., 1961. С. 56, 57, 59, 63; Потин В.М. Древняя Русь и европейские государства в X—XIII вв. Л., 1968. С. 21, 48—50; Даркевич В.П. Международные связи. С. 398; Дубов И.В. Великий Волжский путь. Л., 1989. С. 215; Новосельцев А.П., Пашуто В.Т. Внешняя торговля Древней Руси... С. 81—108; Riasanovsky N.V. A History of Russia. P. 47 и др. Заслуживает внимания и тот факт, что и скифы, образовавшие VII в. до нашей эры империю на широком степном пространстве от Волги до Днестра, вывозили в греческие города Северного Причерноморья (Ольвию, Херсонес, Пантикапей) рабов, скот, шкуры, меха, рыбу, лес, воск и мед. Таким образом, торговля Руси с Византией как бы представляла собой прямое продолжение торговли древних греков со скифами (Вернадский Г.В. История России. Древняя Русь. Тверь, 1996. С. 75; Козловский И. Краткий очерк... Вып. 1. С. 6).
67. Рыбаков Б.А. Ремесло... С. 481.
68. Фроянов И.Я. Киевская Русь: Очерки отечественной историографии. С. 86—87.
69. Даркевич В.П. Международные связи. С. 396—397; Потин В.М. Древняя Русь... С. 75.
70. Шиферные пряслица деревенского кустарного промысла, получившего распространение с X в. в селениях близ Овруча, также находили сбыт в Болгарии и Херсонесе (Рыбаков Б.А. Ремесло... С. 470, 481; Якимов И.В. Изделия из розового шифера на территории Волжской Булгарии // Путь из Булгара в Киев: Сб. статей / Отв. ред. А.Х. Халиков. Казань, 1992. С. 94—102)
71. Рыбаков Б.А. Ремесло... С. 478; Флоровский А.В. Чешско-русские торговые отношения... С. 80, Даркевич В.П. Международные связи. С. 397.
72. Рыбаков Б.А. Ремесло... С. 475—478; Флоровский А.В. Чешско-русские торговые отношения... С. 77—80; Даркевич В.П. Международные связи. С. 397.
73. Рыбаков Б.А. Ремесло... С. 475; Алексеев Л.В. Смоленская земля в IX—XIII вв.: Очерки истории Смоленщины и Восточной Белоруссии. М., 1980. С. 85.
74. Рыбаков Б.А. Ремесло... С. 474.
75. Владимирский-Буданов М.Ф. Обзор истории... С. 386; Мулюкин А.С. Приезд иностранцев в Московское государство: Из истории русского права XVI—XVII веков. СПб., 1909. С. 6; Довнар-Запольский М.В. История... Т. 1. С. 114—115. Допускал ошибку и В.А. Бутенко, полагавший, что продукция русского ремесленного производства имела сбыт только на внутреннем рынке (Бутенко В.А. Краткий очерк... С. 7).
76. Васильевский В.Г. Древняя торговля... С. 141, 145, 147.
77. Аристов Н. Промышленность... С. 188—189; Соловьев С.М. Соч. Кн. 1. С. 245; Кн. 2. С. 42; Рыбаков Б.А. Ремесло... С. 473—474; Удальцова З.В., Щапов Я.Н., Гутнова Е.В., Новосельцев А.П. Древняя Русь — зона встречи цивилизаций. М., 1980. С. 5.
78. Спицын А.А. Торговые пути... С. 243.
79. Перхавко В.Б. Хлеботорговля в Древней Руси // ОИ. 1996. № 4. С. 17. Так, Г.В. Вернадский допускал, что в XII в. Русь могла экспортировать в Византию зерно (Вернадский Г.В. История России. Киевская Русь. С. 131).
80. См.: Ключевский В.О. 1) Соч. Т. 1. С. 144; 2) Краткое пособие... С. 29; Бестужев-Рюмин К.Н. Русская история. Ч. 1. С. 116. В современной литературе преобладает точка зрения о скандинавском происхождении имени русь, которым в IX — первой половине X в. назывались дружины первых русских князей, состоявшие преимущественно из варягов или норманнов (см.: Петрухин В.Я., Раевский Д.С. Очерки истории народов России в древности и раннем средневековье. М., 1998. С. 237—301). По мнению же В.В. Седова, этнонимом русь, зафиксированным русскими летописями под 904 г., называлось племенное праславянское образование. Его носители принадлежали к волынцевской археологической культуре, ареал которой распространялся на все Днепровское левобережье, бассейны Среднего Дона и Верхней Оки. ВIX—X вв. произошло дифференцирование руси на несколько племенных групп: северян, верхневолжскую группу вятичей и донских славян. Однако в силу значительного участия варягов в днепровской и восточной торговле этноним русь мог перейти и на них. Известно, что киевский князь Владимир Святославич (980—1015) вынужден был отправить в Византию до 6000 варягов, «и вполне очевидно, что они продолжали именовать себя там "русью" ("от рода русьска"). Неудивительно, что в ряде исторических сочинений X в. их авторы под "русью" видят скандинавов» (см.: Седов В.В. Русский каганат... С. 3—15).
81. Погодин М.Н. Исследования... Т. 3. С. 253; Ключевский В.О. Соч. Т. 1. С. 147; Пресняков А.Е. Лекции... С. 49.
82. Вернадский Г.В. История России. Древняя Русь. С. 22; Пресняков А.Е. Лекции... С. 49.
83. См.: Владимирский-Буданов М.Ф. Обзор истории... С. 24, 32; Вернадский Г.В. История России. Киевская Русь. С. 28. Уже с середины X в. «варяги» воспринимались как наемники, отличаясь, таким образом, от «руси» — княжеской дружины (Мельникова Е.А., Петрухин В.Я. Норманны и варяги. Образ викинга на западе и востоке Европы // Славяне и их соседи. Этнопсихологические стереотипы в средние века: Сб. статей. М., 1990. С. 59—63).
84. Любавский М.К. Лекции... С. 88.
85. Соловьев С.М. Соч. Кн. 1. С. 242.
86. Никитинский А.И. История экономического быта Великого Новгорода. М., 1893. С. 28.
87. Мельгунов П.П. Очерки... С. 14.
88. Покровский М.Н. Избранные произведения в четырех книгах. М., 1966. Кн. 1. С. 137—143.
89. Ключевский В.О. Боярская дума Древней Руси. 3-е изд. М., 1902. С. 36.
90. Беляев И.Д. Лекции по истории русского законодательства. М., 1879. С. 198.
91. Пресняков А.Е. Лекции... С. 66.
92. Тихомиров М.Н. Древнерусские города. М., 1956. С. 27. Это мнение М.Н. Тихомирова в основном утвердилось в отечественной историографии. Б.А. Рыбаков, В.В. Мавродин, Л.В. Алексеев, И.В. Дубов, Б.А. Тимощук, И.Я. Фроянов и другие тоже датируют начальный период формирования в Древней Руси посадских городских общин концом I—XI в. (см.: Фроянов И.Я. Рабство и данничестве... С. 186—191).
93. Тихомиров М.Н. Древнерусские города. С. 36, 39.
94. Ключевский В.О. Боярская дума... С. 39.
95. Фроянов И.Я. Киевская Русь: Очерки отечественной историографии. С. 90.
96. Рыбаков Б.А. Ремесло... С. 278, 433, 450, 521, 780; Потин В.М. Причины прекращения притока западноевропейских монет на Русь в XII в. // Международные связи России до XVII в.: Сб. статей / Под ред. А.А. Зимина, В.Т. Пашуто. М., 1961. С. 102, 108.
97. Соловьев С.М. Соч. Кн. 2. С. 46.
98. Даркевич В.П. Международные связи. С. 398—399.
99. Хромов П.А. Очерки экономики... С. 228.
100. Литаврин Г.Г., Янин В.Л. Некоторые проблемы... С. 42.
101. Вернадский Г.В. История России. Киевская Русь. С. 133; Довнар-Запольский М.В. История... Т. 1. С. 183, 217.
102. Каминка А.И. Очерки торгового права. 2-е изд. СПб., 1912. Вып. 1. С. 65.
103. Правда Русская. Тексты / Под ред. Б.Д. Грекова. М.; Л., 1940. Т. 1. С. 104; Аристов Н. Промышленность... С. 207—208; Покровский В. История... С. 364—365; Федоров А.Ф. Введение в курс торгового права. Одесса, 1901. С. 57, 59; Дьяконов М. Очерки... С. 91—92; Каминка А.И. Очерки... Вып. 1. С. 64.
104. Удинцев В.А. История обособления торгового права. Киев, 1900. С. 13—14; Шершеневич Г.Ф. Курс торгового права. 5-е изд. Рига, 1924. Т. 1. С. 46—47.
105. Мулюкин А.С. Приезд иностранцев... С. 27—29.
106. Владимирский-Буданов М.Ф. Обзор истории... С. 386.
107. Толочко П.П. Спорные вопросы ранней истории Киевской Руси // Славяне и Русь (в зарубежной историографии): Сб. науч. тр. АН УССР. Ин-т археологии. Киев, 1990. С. 119.
108. Спицын А.А. Торговые пути... С. 243.
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |