4.5. Деньги и денежное обращение. Таможенный доход России
В ходе денежной реформы, проводившейся в конце 1612 — начале 1613 г., правительство царя Михаила Федоровича приступило к чеканке копеек по четырехрублевой стопе с весовой нормой 0.51 г. Это привело к тому, что легковесные монеты нового образца стали постепенно вытеснять копейки Ивана Грозного и его преемников, чеканенные по трехрублевой стопе. В последующие годы весовая норма копейки продолжала снижаться: в 1618—1622 гг. до 0.50 г; к концу 1625 г. до 0.49 г; в 1626 г. до 0.48 г, а фактически до 0.45—0.46 г. Одновременно подскочила цена талера, за который вскоре стали давать 48—50 копеек. В стремлении предотвратить вывоз за границу тяжеловесной монеты правительство в 1620 г. запретило русским торговым людям расплачиваться ею с иностранцами и менять на привозные деньги иностранного происхождения, включая ефимки. После 1626 г. из талерного серебра перестали выжигать примеси и доводить его чистоту до 960-й пробы. Копейки стали чеканиться из серебра «талерной пробы», которая варьировалась от 800 до 960. В результате выход копеек при переделе одного талера подскочил с 50—52 до 56—64. Неудивительно, что старую копейку продолжали скупать у населения и выводить из обращения.1
В середине XVII в. правительство царя Алексея Михайловича (1645—1676) приступило к чеканке крупных серебряных монет, ориентируясь на величину немецкого талера. Трудно согласиться с мнением, что потребность в монете более крупной, чем копейка, была вызвана успехами внешней торговли, поскольку внешнеторговый баланс страны в 1653 г. приобрел резко выраженный пассивный характер.2 Скорее мысль о введении в денежное обращение монет крупного номинала возникла у правительства в связи с восстанием Богдана Хмельницкого в 1648 г., предстоящей войной с Польшей и необходимостью снабжения армии на территории Украины и Белоруссии, т. е. за пределами старой государственной границы. Заманчивым представлялся и фискальный результат такой денежной операции.3
Как бы то ни было, царским указом от 8 мая 1654 г. повелевалось перечеканить 893 620 привозных талеров в русские рубли, для чего предусматривалось сбить немецкие клейма «наглатко» и «учинить на ефимках чеканы против денег». Прямым результатом деятельности по изготовлению рублевых ефимков и четвертин полуполтинников («четвертков»), приравнивавшихся 25 коп. (доходность операции составляла 100%), стало обесценение рубля, фактическая стоимость которого упала до 56—64 коп. Иностранцы начали подделывать рублевые ефимки, внося в счет таможенных платежей один поддельный рубль вместо двух следуемых ефимков. Одновременно возникли непреодолимые технические затруднения, связанные с чеканкой серебряных рублевых ефимков.4
В 1655 г., когда обнаружилась ошибочность затеи с чеканкой неполноценных рублей, начался выпуск ефимков с признаком (талера с круглым «копеешным чеканом» и прямоугольным клеймом с датой «1655»), получивших официальную оценку в 64 коп. «Таким образом, — отмечал И.Г. Спасский, — клейменый ефимок становился полноценной монетой: он уравновешивался на весах именно шестьюдесятью четырьмя копейками».5 Одновременно клеймились и получали ту же цену голландские патагоны, хотя они покупались по 48 коп., т. е. по более низкому курсу, чем талеры, которые официально котировались по 50 коп.
В литературе существуют различные точки зрения относительно принудительной котировки «ефимка с признаком» в 64 коп. По-прежнему преобладает мнение, что «ефимки с признаком», чеканившиеся на Старом Московском денежном дворе, «приравнивались к 64 копейкам, т. е. к тому количеству серебряных копеек, которое по весу было эквивалентно весу талера».6 Однако еще И.И. Кауфман ставил под сомнение факт чеканки 64 коп. «ефимочной пробы» из одного талера. Он утверждал, что «ефимок с признаком» массой 28.438 г (средний вес покупного талера) уравновешивался лишь 58 коп.: «В серебряной копейке, — полагал он, — было 10⅔ долей, а в ефимке — 640 долей. Следовательно, ефимок собственно стоил 640: 10⅔ = 58 2/11 копейки. Чтоб увеличить прибыль казны, увеличили стоимость ефимка до 64 копейки».7 Нельзя также исключить, что, выпуская «ефимки с признаком» по 64 коп., Алексей Михайлович имел в виду сравнять их с национальной валютой страны-противника, т. е. с польскими талерами (злотыми), ценившимися по 64 коп.8
Возможно, что после 1654 г. рублевые ефимки были приравнены к «ефимкам с признаком» и ходили вместе с ними по 64 коп., а полуполтинники или четвертки — по 16 коп.9 Однако нельзя исключить, что рублевые ефимки до 1658—1659 гг. ходили по 100 коп. В защиту этой версии в свое время приводились два аргумента: во-первых, правительство под угрозой наказания принуждало принимать рублевые ефимки, «почем даваны из государевой казны»; во-вторых, именно эта монета, отличавшаяся явно завышенной ценой, вызывала наибольшее недоверие населения, которое спешило избавиться от нее в первую очередь.10
Война с Польшей за обладание Украиной, которую начал Алексей Михайлович в 1654 г., вызвала резкое увеличение государственных расходов. Дорого обходились реорганизация армии, развертывание новых формирований стрелецких, драгунских, рейтарских и солдатских полков. Приходилось платить иностранным военным специалистам, закупать в больших размерах оружие и военное снаряжение и т. д.
Изыскивая необходимые средства в условиях, когда сорвалась попытка внешнего займа в Венеции, правительство не ограничилось усилением косвенного обложения. С 1655 г., следуя предложению царского постельничего боярина Ф.М. Ртищева (в числе инициаторов монетной реформы также называют патриарха Никона и думного дворянина А.Л. Ордина-Нащокина), оно начало систематически выпускать в обращение медные полтинники, полуполтинники, гривенники, затем «проволочные» грошевики, алтынники, копейки и другие мелкие монеты, которые по виду и массе не отличались от серебряных и ходили по нарицательной стоимости последних. Так началась история медных денег. Если не считать расходов, связанных с чеканкой новой монеты, «чистый» доход от ее выпуска должен был составить 3 952 000 р., а с учетом дохода от перечеканки серебряных ефимков — около 4 175 000 р. Это была огромная сумма, приблизительно в два раза превосходившая общий государственный бюджет в последней четверти столетия и почти в 10 раз — расход на содержание полков иноземного строя во время Смоленской кампании 1654 г.11
Правительственные указы предписывали принимать медную монету с принудительным курсом при погашении казенного долга и уплате всех пошлин и налогов, а торговым людям торговать ими «без всякого сум-ненья». Впрочем, новая денежная система вводилась исключительно для Европейской России. Закон категорически воспрещал обращение медных денег в Сибири. Расчеты с иностранцами по внешней торговле также надлежало производить «звонкой» монетой.12
Несмотря на то что рыночное отношение серебра к меди составляло тогда 60—62.5: 1, «металлические кредитки» первое время заменяли серебряную монету. Встреченные с недоверием, они тем не менее ходили первое время alpari (наравне) с серебряными монетами. (Всего за девять лет было выпущено и поступило в сферу обращения примерно 20 000 000 медных р.) Казна получила громадную выгоду, так как фактическая стоимость меди, необходимой для чеканки монеты на 100 р., составляла всего 160 д., т. е. меньше рубля.13
Однако вскоре правительственный контроль над выпуском медной монеты стал ослабевать. Это вело к тому, что, с одной стороны, количество медных денег в обращении стало превышать потребность в денежных знаках. С другой стороны, серебро «вымывалось» из обращения. Поэтому уже через полтора года после начала монетной операции правительство попыталось ограничить некоторые функции новых денег и изъять у населения серебро. Одной из первых попыток в этом направлении стал именной указ, подписанный в декабре 1655 г.: царь потребовал погасить задолженность перед государством, образовавшуюся на 1 сентября 1655 г., старыми серебряными мелкими деньгами. В июле 1656 г. таможенному голове в Бежецкий Верх была послана грамота о сборе ⅔ таможенных пошлин серебряной монетой старого и нового чекана и только 73 — медными полтинниками, алтынниками, грошевиками и мелкими деньгами. Стремясь привлечь в страну настоящие талеры, правительство в 1656 и 1657 гг. запрещало русским людям торговать с иностранцами на рублевые ефимки, четвертины и медные ефимки. Серебром собирались «полоняничные деньги».14
В конце 1658 г. усилилась эмиссия медных денег, породившая значительную инфляцию. Этому способствовало и то обстоятельство, что денежные мастера и поставленные над ними верные головы и целовальники нередко с целью быстрого обогащения привозили на Монетный двор купленную на стороне медь и переделывали ее в монету вместе с казенной.15 Все нарушения за взятки покрывались ответственными лицами, и прежде всего царским тестем боярином И.Д. Милославским. В 1658—1659 гг. правительство пыталось организовать принудительный обмен новых серебряных монет (ефимков и четвертин «с признаками») на медные деньги: торговые, посадские и уездные люди должны были везти ефимки и четвертины в Москву и обменивать их в Приказе Большой казны по указной цене на мелкие медные деньги. Оно также принудительно скупало за медные деньги экспортные товары у русских купцов, вводя их в разорение, выплачивало медной монетой жалованье ратным людям, вызывая товарный дефицит, дороговизну, голод, нужду, усиливая социальную напряженность. Сопротивляясь властям, население по возможности избавлялось от медных денег. Крестьяне отказывались везти в город продовольствие и припасы, бунтовали, нападали на монетчиков, которых приходилось вооружать огнестрельным оружием.16
Тем временем рынок продолжал наводняться медной монетой, которая все больше обесценивалась. Если в 1657 г. медные деньги ходили наравне с серебряными, то в 1658—1659 гг. за рубль серебром давали уже около 110, в 1660 г. — 150, в 1661 г. — 240 медных копеек. Одновременно с увеличением лажа между медной и серебряной денежными системами наблюдался рост цен, на рынке образовалось две цены — на «белые» и «красные» деньги; затем возникла острая нехватка основных продуктов питания. В особенно трудном положении оказались города — потребители привозного хлеба из других уездов. В связи с этим росло недовольство населения финансовой политикой правительства, вылившееся в московское восстание («медный бунт») 1662 г. Бегство от медных денег в том году стало всеобщим: зимой за 100 серебряных копеек давали 4, весной — 6, летом — 8 медных рублей. В 1663 г. серебряный рубль ценился сначала в 9, а к середине июня — в 15 р. медью. 4 июня 1663 г. правительство вынуждено было издать указ «Об уничтожении в Москве и в прочих городах денежного медного дела, о заведении в Москве серебряного монетного двора, о выдаче жалованья серебряными деньгами и о сборе пошлин таковою же монетою», отменивший принудительный курс на медные деньги и возобновивший чеканку и обращение серебряной монеты. Именной указ от 15 июня 1663 г. подтвердил взимание таможенных пошлин и налогов вообще серебряными деньгами.17
Не ограничившись этим, власти потребовали прислать в Приказ Большой казны маточники и чеканы с монетных «денежного медного дела дворов» Москвы, Новгорода и Пскова. Медные деньги, находившиеся в приказах, опечатывались. Частным лицам, которым вообще запрещалось держать медные деньги у себя, велено было либо перелить их в изделия, либо доставить в казну, которая за каждый рубль медью сначала выплачивала 10, а потом 2 деньги серебром, или копейку, что почти соответствовало рыночной стоимости меди.18 Преступников и прочих нарушителей по монетной части ожидало суровое наказание. Им заливали в горло расплавленный металл, отсекали конечности, били кнутом, отбирали имущество, ссылали в Сибирь с женами и детьми и т. д.19
По всей видимости, уже в 50-е гг. XVII в. произошло восстановление весовой нормы копейки на уровне 1626 г. (0.48 г). Как и раньше, фактический вес копейки, составляя 0.45—0.46 г, «отставал» от нормативного на 0.02—0.03 г.20 Новоторговый устав 1667 г. вновь узаконил прежние «полномочия» копейки во внутренней торговле, после чего ее весовая норма не пересматривалась до начала 1680-х гг. При этом 100 копеек по-прежнему составляли один счетный серебряный рубль массой 46 г.21
В самом конце царствования Федора Алексеевича (1676—1682) весовая норма копейки была понижена до 0.42 г, что в практическом воплощении составляло 0.39—0.41 г. Во всяком случае, как утверждает А.С. Мельникова, «копейки Ивана и Петра Алексеевичей22 чеканились уже по новой весовой норме, теоретической величиной которой был вес в 0.42 г, а фактическим весом 0.39—0.41 г».23
С 1698 г. проволочная копейка чеканилась по новой весовой норме — 0.28 г (1/100, талера). Затем появилась целая серия серебряных монет — 50, 25, 10, 5 и 3 копеек. Указом от 18 мая 1701 г. запрещалось хождение старых монет. Приказы и частные лица должны были присылать их на денежный двор для передела и обмена на новые с выдачей за старый рубль 110 новых копеек.24 С 1704 г. начался выпуск рублевиков по весовой норме талера (28 г). Их чеканили без сплавки прямо на талерах, которые предварительно обжимались для удаления прежней чеканки. «Таким образом, — отмечал А.И. Юхт, — все основные номиналы новой денежной системы вошли в обращение в 1700—1704 гг. В основу ее был положен десятичный принцип с присущим России денежным счетом, ведущим начало с XV—XVI вв.: рубль — гривенник — копейка. Производные же путем деления единиц пополам: рубль — полтина, гривенник — пятак, копейка — деньга — полушка. Со старым счетом на деньги и алтыны было покончено, денежные суммы исчислялись в рублях и копейках».25 Следует также согласиться с И.И. Кауфманом, утверждавшим, что Петр I (правил с 1689 г.) в 1698 г. повторил маневр царя Алексея Михайловича 1654 г., но действовал иначе: обновление денежной системы «начали снизу, чтобы ввести ее, как следует, снизу вверх».26
В начале царствования Михаила Федоровича в рядовых северных городах России таможенный и кабацкий сборы обычно обеспечивали две трети обыкновенных денежных поступлений. Весомой была их доля и в крупных торговых центрах страны: в Нижнем Новгороде таможенные сборы обеспечили 62.2% поступлений в 1614 г., 55.0% — в 1619 г., 56.3% — в 1620 г.; в Новгороде Великом — 30.5% в 1620 г. и 25.2% в 1625 г. В Тотьме из 2337 р., предусмотренных к сбору в 1620/21 г., 32% составлял оклад таможенного сбора и 36% — оклад кабацкого сбора.27
Ослабление военного напряжения с начала 1620-х гг. вызвало хозяйственное оживление. Перестав прибегать к сборам пятинных денег,28 правительство способствовало тем самым росту таможенных и кабацких сборов. Только за десять лет их размер в Устюге, Соли Вычегодской, Тотьме увеличился в три раза.29 В Архангельске за 10—15 лет после окончания Смуты поступления от таможенной деятельности увеличились в два раза. Во второй половине 20-х гг. XVII в. таможенные сборы в северном городе составляли около 18 тыс. р. в среднем за год, значительными были и размеры «колмогорских пошлин».30
Начавшаяся в 1632 г. война с Польшей вновь поставила государственные финансы в критическое положение. Только на содержание полков иноземного строя, незадолго до того созданных, расходовались сотни тысяч рублей. Поэтому Земский собор 1634 г. снова ввел «пятую деньгу», сбор которой за 1633/34 г. составил свыше 300 тыс. р. Чрезвычайное обложение торговых людей (помимо «пятины» с них также взимались «кормовые» и «стрелецкие» деньги) породило «великую мирскую скудость»: «торгов не было, а на кабаке пит было некому». Неудивительно, что с начала 1630-х гг. таможенные и кабацкие доходы в Устюге, Соли Вычегодской, Тотьме перестали увеличиваться.31 Упали и почти целиком перешли в Архангельск доходы Холмогорской таможни.32 Представители купеческих верхов жаловались, что «оскудение и обнищание» было вызвано «государевыми беспрестанными службами и пятинными деньгами», засильем иностранных конкурентов и произволом воевод. Плачевными для казны оказались результаты «кабацкой реформы» 1652 г., проводившейся с целью сократить производство и потребление водки в интересах оживления хлебного экспорта: кабацкие сборы за 1652—1653 гг. сократились не меньше чем на 30%.33
По причине обострившихся финансовых затруднений правительство вновь прибегло к экстраординарным сборам в виде единовременных процентных сборов на капитал и имущество. 20 марта 1654 г. впервые был установлен сбор «десятой деньги» с торговых и посадских людей.34 В 1655 г. царь решился на «заем» (фактически — частичную конфискацию) монастырских капиталов.35 В 1662 г. правительство дважды прибегло к сбору «пятой деньги» с объявленного под присягой имущества и дохода всех торговых и посадских людей. Эти сборы взимались медными деньгами и расходовались не только на жалованье ратным и служилым людям, но и на оплату реквизированных «указных товаров». «По расходной книге Приказа Денежного двора (сюда направлялись «пятинные деньги». — М.Ш.), — уточнял К.В. Базилевич, — с 22 сентября 1662 г. по 22 мая 1633 г., то есть за период 8 месяцев, им было выдано в Большой приход и Сибирский приказ на "указные товары" 569 573 рубля. Кроме того, в городах было выдано из сбора пятинных денег 97 038 руб.».36 За 1662—1676 гг. реквизированные товары, стоимость которых была определена в 621 475 р. на серебро, были реализованы за 686 243 р. Таким образом, по официальной оценке казна получила от операции 64 769 р. чистой прибыли, но в действительности ее экономический результат был гораздо выше, поскольку оплата указных товаров производилась медной монетой по заниженной цене.37
В 1668 г. снова собирали десятую деньгу, в 1671 г. — пятнадцатую, в 1673 г., 1678—1679 гг., 1680 г. — снова десятую деньгу.38 Все эти чрезвычайные налоги фактически превратились в постоянную добавку к посошной подати (поземельному, подворному и промысловому налогу). Одновременно происходило понижение удельного веса косвенных (таможенных и кабацких) сборов среди других доходных статей государственного бюджета.
Среднегодовой доход от деятельности Архангельской таможни в 1650—1680-е гг. составлял 71 857 р. серебром.39 Для сравнения: в 1653 г. Архангельская таможня получила таможенных сборов 43 950 р., а Новгородская таможня — 3338 р.40 По предположению немецкого путешественника Адама Олеария, побывавшего в России в 30-е гг. XVII в., в Астрахани, втором по значению центре внешней торговли страны, ежегодно собиралось таможенных пошлин на сумму 12 000 р., или 24 000 талеров.41 Подтверждением особой роли Архангельской таможни может служить и то обстоятельство, что все таможенные сборы, поступавшие из Великого Новгорода, Пскова, Вологды, Нижнего Новгорода, Архангельска и других поморских и пограничных городов в Новгородскую четверть,42 составляли в конце XVII в. всего 100 000 р.43
Помимо доходов от заповедных статей и таможенных сборов государственная казна имела еще один источник поступлений от внешней торговли. Речь идет о монетной регалии, являвшейся одним из наиболее устойчивых источников казенной прибыли. Так как внешнеторговый баланс страны обычно отличался активностью, иностранцам приходилось приплачивать русским известное количество золотой и серебряной монеты.
Ежегодно в Архангельск привозились десятки тысяч ефимков (на одном корабле привозилось иногда до 80 000 ефимков). Имеются свидетельства, что с них брали пошлину как с товаров.44 Как и прежде, во внутреннем денежном обращении России европейская валюта участия не принимала. Из Архангельска основная масса золота и серебра в слитках, изделиях и монете доставлялась в Москву. По дороге в Вологодской таможне благородные металлы обычно являлись только «в проезд».
Не играя роли всеобщего товарного эквивалента, привозные ефимки оставались в России лишь особым сортом привозного серебра, которое отбиралось в казну и перечеканивалось на денежных дворах в русскую «ходячую монету» с некоторой выгодой для правительства.45 Так, в 1604 г. чужеземцы привезли 121 104 талера, общая масса которых могла составить 3.4—3.5 т, а стоимость — почти третью часть стоимости всех привозных товаров.46 Еще в XVI в. был определен «указной вес» ефимков, по которому их следовало принимать в казну. По мнению И.И. Кауфмана, «и в продолжении всего XVII в., даже в начале XVIII в. таможням предписывалось покупать ефимки по 7 на гривенку, по 14 ефимков на фунт <...> предписание имело только смысл указания, чтобы выбирались самые тяжелые ефимки различных стран (немецких, нидерландских, романских), которых на гривенку идет 7, в смысле предела, от которого запрещено далеко уклоняться».47 Фактически же в Россию попадали талеры из различных государств: немецкие (любские), голландские, шведские (свейские), польские (лятские), французские, испанские, цесарские (австрийские), датские, брауншвейгские, прусские, брабантские, гельдернские, шлезвигские, рьяльские (реалы?), «крыжовые» или крестовые и другие, различавшиеся массой и пробой серебра. Поэтому лишь в идеале масса покупного ефимка приближалась к 28.438 г. Действительно, если любских ефимков на фунт приходилось 14, то «крыжовых», которые ценились на две копейки дешевле, — целых 15.48
Возможно, в начале XVII в. еще сохранялся порядок в монетном деле, когда любой русский купец мог заказать чеканку монеты. Однако затем произошло сближение рыночной (около 48—50 коп.) и фактической (из очищенного талера получалось приблизительно 48 коп. четырехрублевой стопы) цены ефимка, что свидетельствует о резком снижении доходности операций по перечеканке иностранной монеты.49 Поэтому еще при Михаиле Федоровиче стал практиковаться другой порядок в монетном деле. В 1621 г. было издано правительственное распоряжение о введении государственной монополии на покупку ефимков: «А у которых приезжих немец будут в привозе ефимки и те все ефимки покупати и в таможенные пошлины имати на государя, а мимо государевы казны ефимков никому покупати не велети, о том заказати накрепко, чтоб ефимки в покупке ни у кого не были».50 Стремясь извлечь выгоду из монетной регалии, правительство в ходе денежной реформы 1626—1627 гг. пошло на скрытую порчу монеты, одновременно запретив частным лицам покупать и переделывать талерное серебро.
Несмотря на то что после 1626 г. копейки стали чеканить из серебра «талерной пробы»,51 на официальном уровне неизменно утверждалось о прежней «чистоте» русской копейки.52 Денежное хозяйство страны было полностью централизовано и поставлено под контроль государства. В конце 20-х или в начале 30-х гг. XVII в., когда были закрыты денежные дворы в Новгороде и Пскове, вся чеканка монеты сосредоточилась в Москве. С этого времени иностранцы, привозившие в Псков золотые и ефимки, должны были променивать их на русские деньги «из московской присылки». На эти деньги они обязывались покупать русские товары, с продажи которых взималась определенная пошлина, «а с ефимков де таможенной пошлины по государеве грамоте 138 г. (1630 г. — М.Ш.) не емлют».53 Монетный двор стал самостоятельно закупать талеры для казенной надобности в обмен за «готовые деньги». Разовые поручения по приобретению серебряной валюты могли выполнять и обычные купцы, но по предварительному соглашению с казной.54
В 1649 г. была окончательно установлена государственная монополия на закупку всего ввозимого из-за границы монетного серебра. Известие об этом содержится в царском наказе 1649 г. таможенной администрации Архангельска: «А у которых приезжих немец будут в привозе ефимки, и те ефимки покупать на государя <...> а мимо государевой казны ефимков никому покупать не велеть, и о том заказать накрепко <...> чтоб никто ефимков на себя без государева указу не покупали, а которые русские люди учнут ефимки покупать или менять безъявочно, и гостю Василью и головам с товарищи про то сыскивати накрепко, и по сыску те ефимки отписывати на государя за то, чтоб впредь не повадно было никому мимо государева указу делать».55
Возможно, что в начале царствования Алексея Михайловича был издан указ, продиктовавший торговую цену ефимка в 50 коп. Как бы то ни было, но неопределенность с курсом иностранной валюты сохранялась до конца 40-х гг. XVII в.56 Иностранцы жаловались новому царю, добиваясь официального решения по этому вопросу.57 В 1649 г. был окончательно установлен курс («указная цена») обмена валют: «...в нынешнем во 157 году октября в 15 день <...> которые <...> торговые люди учнут свеяном за ефимки деньги давать или которые учнут на товары ефимки менять, и чтоб они деньги им давали по твоему государеву указу, за любский ефимок по полтине, а за крыжовой по штинатцати алтын (48 коп. — М.Ш.)».58 Почти буквальное повторение этого распоряжения встречается в наказах таможенной администрации Архангельска 1649, 1654 и 1667 гг.59 Когда ефимков в привозе было много, иностранцам разрешалось везти их к Москве, чтобы там за них получить русские деньги по указной цене. Одновременно перед гостем в Архангельске ставилась задача не останавливаться перед принуждением съехавшихся к торгу купцов покупать «на государя» предлагаемые ефимки за свои деньги с последующим обменом в Москве на деньги же «без всякого ущерба».60
Ради пополнения валютных резервов казна также кредитовала торговых людей, «выдавая вперед денги под кабалы за будущие ефимки, которые ей должны были быть доставлены».61 Впрочем, эта практика продолжалась до навигации 1667 г. Тогда же правительство перестало предоставлять торговым иноземцам отсрочки в уплате ефимочных пошлин, которые раньше можно было заплатить зимой в Москве. В мае 1667 г. царь повелел гостю и голове «с товарыщи» в Архангельске «имать ефимки за пошлину по полтине ефимок в вес, а денег в ефимки в долг не отдавать, и в таможенных пошлинах отнюдь никому сроков не давать, и в таможенных книгах в доимке ни на ком пошлин не писать». В противном случае доимку следовало доправить на госте и его подчиненных.62
Реализация монетной регалии после 1626 г. вновь сделалась доходнейшей статьей бюджетных поступлений, особенно в период проведения денежной реформы царя Алексея Михайловича, когда ефимки, принимавшиеся по 50 коп., после накладки штемпеля котировались по 64 коп. Вероятно, поэтому и возникли свидетельства иностранцев о 30% доходности казны от перечеканки ефимков. Действительно, занижая стоимость ефимка до 78% его реальной цены, казна выигрывала по 28 коп. на каждом променянном рубле.63 В 1664—1681 гг. из ефимочного серебра ежегодно чеканилось монеты на сумму 58 315 р., в 1682—1694 гг. — до 205 667 р., а в 1695—1699 гг. — 508 283 р. Перечеканка иностранной монеты не прерывалась ни на один год, а доход от этой операции сделался постоянной статьей бюджета. Среднегодовая прибыль от передела ефимков составила в 1684—1693 гг. 41 702 р. и поднялась до 80 944—86 421 р. в 1694—1695 гг.64
До последней четверти XVII в. в России составлялись лишь местные бюджеты по уездам и бюджеты отдельных приказов. Поэтому вопрос о размере совокупного дохода Московского государства в XVII в. относится к числу наиболее сложных. К примеру, Г.К. Котошихин определял его для середины XVII в. в 1 911 000 р., предварительно подсчитав, что Приказ Большой казны приносил 300 тыс., Приказ Большого прихода — 500 тыс., центрально-областные (четвертные) приказы — 162 тыс., поступления от сибирских мехов составляли 600 тыс., доходы от кружечных сборов — 100 тыс. р. в год и т. д.65
В 1680 г. была составлена первая в истории России роспись государственных доходов и расходов. Она была далека от бюджета в современном понимании и представляла собой механически соединенные данные о доходах и расходах по отдельным приказам. Согласно росписи 1680 г., общая сумма поступлений в государственную казну (с учетом недоимки по окладу, доимки по окладу прошлых лет и неокладных сборов) приближалась к 1.5 млн р. По подсчетам П.Н. Милюкова, на прямые налоги (стрелецкая подать, ямские и полоняничные, пятинные и десятинные деньги и прочие) приходилось 44% от суммы денежных поступлений, на косвенные (таможенные и кабацкие) — 53.3% и на прочие «неокладные» сборы — 2.7%. Как можно заметить, имеющиеся показатели поступлений от таможенной деятельности и продажи водки (П.Н. Милюкова и Г.К. Котошихина) не так уж сильно разнятся между собой.66
В принципе, основные параметры бюджета, установленные П.Н. Милюковым, не отрицались и советской историографией, хотя по оценке С.М. Троицкого, который специально занимался этим вопросом, удельный вес прямых налогов в конце XVII в. был более значительным и составлял около 50%.67 В любом случае, таможенный доход являлся важнейшим источником финансовых поступлений. При этом на долю Архангельской таможни приходилось: в 1650-е гг. — 68 650 р., в 1660-е — 68 446 р., в 1670-е — 71 463 р., в 1680-е — 78 870 р. (в среднем за год).68 Учитывая, что все пограничные таможни обеспечивали порядка 100 тыс. р., можно предположить, что основная часть таможенных денег поступала в казну из внутренних таможен Московского государства.
Примечания
1. См.: Мельникова А.С. Русские монеты от Ивана Грозного до Петра Первого. (История русской денежной системы с 1533 по 1682 год). М., 1989. С. 167, 174; Спасский И.Г. 1) Русская монетная система. 4-е изд., доп. Л., 1970. С. 117—118, 121; 2) Русские ефимки: Исследование и каталог. Новосибирск, 1988. С. 10, 14—15; Законодательные акты Русского государства второй половины XVI — первой половины XVII века: Тексты / Подгот. текстов Р.Б. Мюллер; Под ред. Н.Е. Носова. Л., 1986. № 97. И.И. Кауфман полагал, что в царствование Михаила Федоровича из гривенки серебра чеканилось сначала 400, затем 425 и 432 коп. В период с 1630 по 1680 г. монетная стопа при чеканке копеек и денег уже не изменялась (Кауфман И.И. Серебряный рубль в России от его возникновения до конца XIX века // ЗНО РАО. СПб., 1910. Т. 2. С. 99, 101).
2. В 1652 г. в Архангельске отмечалось падение торговли, вызванное англо-голландским морским соперничеством (Курц Б.Г. Состояние России... С. 131).
3. Козловский И. Краткий очерк истории русской торговли. Киев, 1898. Вып. 1. С. 37; Мельгунов П.П. Очерки по истории русской торговли IX—XVIII вв. М., 1905. С. 192; Бутенко В.А. Краткий очерк истории русской торговли. М., 1910. С. 28; Гейтц Ф.Ф. Ефимки // НС. М., 1913. Т. 2. С. 179; Базилевич К.В. Денежная реформа Алексея Михайловича (1654—1663) // ИАН СССР. Отделение обществ, наук. 1935. № 3. С. 203—206; Спасский И.Г. Русская монетная система. С. 128 и др. Находившаяся в русском денежном обращении мелкая монета причиняла большие неудобства при совершении крупных сделок. Немецкий путешественник Адам Олеарий, описавший Московию 30-х гг. XVII в., свидетельствовал, что русские купцы во время торгов прятали деньги в рот, набирая иногда до 50 штук за раз, но при этом продолжали говорить и торговаться, так, что «зритель» не замечал этого обстоятельства (Олеарий А. Описание путешествия... С. 228).
4. Гейтц Ф.Ф. Ефимки. С. 186—187; Базилевич К.В. Денежная реформа Алексея Михайловича (1654—1663). С. 207, 212—215. К изготовлению серебряных рублевых ефимков приступили с 4 июня, а серебряных ефимочных четвертков — с 7 июня 1654 г. Последние представляли собой рассеченные на четыре части и штемпелеванные ефимки, «хотя будет и не круглы».
5. Спасский И.Г. Русская монетная система. С. 128. П.П. Мельгунов и В.А. Бутенко Допускали неточность, полагая, что на чеканку одного русского рубля в 1654 г. шло 2 ефимка (см.: Мельгунов П.П. Очерки... С. 192; Бутенко В.А. Краткий очерк... С. 28).
6. Мельникова А.С. Русские монеты... С. 203.
7. Кауфман И.И. Серебряный рубль... С. 109—110. Обращаем внимание на то, что 640: 10⅔ = 60, что, впрочем, не нарушает логики рассуждения данного автора.
8. Гейтц Ф.Ф. Ефимки. С. 188.
9. Спасский И.Г. Русская монетная система. С. 128. В 1655 г. было надчеканено до 800 000 ефимков, после чего их выпуск прекратился (Там же).
10. Гейтц Ф.Ф. Ефимки. С. 189—190.
11. Базилевич К.В. Денежная реформа Алексея Михайловича (1654—1663). С. 210—211. Базилевич допускал, что решение о выпуске медных полтинников, полуполтинников, гривенников и алтынников было принято в одно время с изданием указа от 8 мая 1654 г. Первоначально из одного фунта меди стоимостью 12 коп. предполагалось выпускать монет различного достоинства на сумму 10 р. (Там же. С. 207—210).
12. ПСЗ I. Т. 1. № 204; Гейтц Ф.Ф. Ефимки. С. 187; Базилевич К.В. Денежная реформа Алексея Михайловича... С. 214, 216, 222. С переходом на выпуск новой серебряной и медной монеты была прекращена чеканка мелких серебряных денег старого чекана.
13. Базилевич К.В. Денежная реформа Алексея Михайловича (1654—1663). С. 209, 220, 226. Медные деньги не являлись полноценными кредитными деньгами, так как не подлежали размену на серебро и золото. Скорее они напоминали позднейшие неразменные бумажные деньги.
14. Базилевич К.В. Денежная реформа Алексея Михайловича (1654—1663). С. 223—224; Гейтц Ф.Ф. Ефимки. С. 186—187.
15. Механизм преступной деятельности приставленных к монетному делу голов, гостей, торговых людей гостиной и суконной сотен и разных слобод и других раскрывался в грамоте от 8 июля 1663 г. воеводе Туринского острога Матвею Трегубову: «...сносили и свозили и сторонним людям сносить и свозить давали, и медь привозя свою и принимая у сторонних людей в деньги делали многажды, и от того воровства обогатели большим богатством, и на те воровские деньги дворы и всякие заводы и промыслы построили, а покупали и заводили большою дорогою ценою; да на тех же воров смотря с тех денежных дворов товарищи их Денежные ж мастеры, бегая, воровали на Москве и в городех, делали медные ж воровские деньги <...> и тем медные деньги одешевили, и от тех их воровских высоких цен в рядех всякие товары и запасы вздорожали, а ратные всяких чинов люди и иноземцы от того их воровства поизнуждались...» (ПСЗ I. Т. 1. № 344).
16. Гейтц Ф.Ф. Ефимки. С. 189; Базилевич К.В. Денежная реформа Алексея Михайловича (1654—1663). С. 225.
17. ПСЗ I. Т. 1. № 338, 339. Даже те торговые люди, включая иностранцев, которые явили свои товары в таможню до 15 июня 1663 г. и в таможенные книги записали, а не продали, или продали на медные деньги, но в казну пошлин не платили, или платили, но не сполна, «а в тех деньгах давали по себе поруки», обязаны были с 15 июня вносить в счет уплаты пошлин серебряные монеты, причем платить следовало «против цены серебряных денег, как в котором месяце и числе какие товары купили на серебряные деньги» (Там же. № 342).
18. Там же. № 338, 343; Толстой Д. История финансовых учреждений России со времени основания государства до кончины императрицы Екатерины II. СПб., 1848. С. 194—196; Козловский И. Краткий очерк... С. 37—38; Мельгунов П.П. Очерки... С. 192—194; Бутенко В.А. Краткий очерк... С. 28—29.
19. ПС3 I. Т. 1. № 344, 348. Фальшивые деньги, при чеканке которых в серебро подмешивали медь, свинец или олово в различной пропорции, представляли серьезную проблему в XVI—XVII вв. Почти от каждого царствования остались указы о наказаниях денежным ворам. Не позднее февраля 1637 г. была восстановлена смертная казнь за изготовление фальшивых монет и операции с ними, за укрывательство фальшивомонетчиков и др. Уложение 1649 г. особо предостерегало денежных мастеров. Фальшивомонетчику грозила мучительная казнь: ему заливали в горло расплавленный металл. Однако подобные меры не вели к пресечению зла, потому что подделка приносила огромную прибыль, да и технология изготовления фальшивых денег не была особенно сложной (Законодательные акты... Тексты. № 236; Соборное уложение 1649 года: Текст. Комментарии. Л., 1987. С. 23. Гл. V, ст. 1).
20. Мельникова А.С. Русские монеты... С. 209.
21. Спасский И.Г. Русская монетная система. С. 137.
22. В 1682—1689 гг. правительницей Русского государства при двух малолетних царях — Иване V и Петре I — была их старшая сестра царевна Софья Алексеевна.
23. Мельникова А.С. Русские монеты... С. 209, 228—229. По мнению И.И. Кауфмана, изменение монетной стопы произошло при царевне Софье в 1682 г., и суть перемены заключалась в понижении массы копейки на ⅐, когда из гривенки серебра чеканилось уже 504 коп. вместо 432. И.Г. Спасский тоже полагал, что понижение массы 100-копеечного рубля с 46 До 38 г имело место в первый год регентства Софьи (1682) (Кауфман И.И. Серебряный рубль... С. 119; Спасский И.Г. Русская монетная система. С. 137).
24. ПСЗ I. Т. 4. № 1855.
25. Юхт А.И. Русские деньги от Петра Великого до Александра I. М., 1994. С. 15.
26. Кауфман И.И. Серебряный рубль... С. 123.
27. См.: Милюков П.Н. Государственное хозяйство России в первой четверти XVIII столетия и реформа Петра Великого. 2-е изд. СПб., 1905. С. 17; Коломиец А.Г. Государственные финансы России в XVII столетии // Финансы. 1995. № 12. С. 49—50.
28. Чрезвычайный правительственный сбор в размере 20%, который собирался с 1614 г. по месту жительства под руководством присылаемых из Москвы «пятинщиков». По мнению одних исследователей, «пятина» взималась с чистого годового дохода, других — с наличного движимого капитала либо пятой частью товаров, либо их денежным эквивалентом (см.: Козлов С.А., Дмитриева З.В. Налоги в России до XIX в. СПб., 1999. С. 68—70).
29. Коломиец А.Г. Государственные финансы... С. 50.
30. Изюмов А.Ф. Размеры русской торговли XVII века через Архангельск в связи с необследованными архивными источниками // Известия Архангельского общества изучения Русского Севера. 1912. № 6. С. 254, 257.
31. Коломиец А.Г. Государственные финансы... С. 50.
32. Изюмов А.Ф. Размеры... С. 257. Сумма летних таможенных сборов («в корабельный приход») и зимних («в осень и зиму после корабельной пристани») в Архангельске продолжала возрастать: в начале 30-х гг. она превысила 20 тыс. р., а затем (с учетом поступлений от Холмогорской таможни) был преодолен и 30-тысячный рубеж (Там же. С. 254).
33. Базилевич К.В. Денежная реформа Алексея Михайловича (1654—1663). С. 205—206.
34. Базилевич К.В. Денежная реформа Алексея Михайловича и восстание в Москве в 1662 г. М.; Л., 1936. С. 8. По свидетельству Г.К. Котошихина, пятинные деньги сначала собирались в размере «дватцатой денги», потом «десятой денги» и так продолжалось «не по один год». А.И. Маркевич допускал, что «десятая деньга» могла взиматься и в период с 1655 по 1661 г. (см.: Котошихин Г.К. О Московском государстве в середине XVII столетия // Русское историческое повествование XVI—XVII веков. М., 1984. С. 284. Гл. 9, ст. 8; Маркевич А.И. Григорий Карпович Котошихин и его сочинение о Московском государстве в половине XVII века. Одесса, 1895. С. 131—132).
35. Базилевич К.В. Денежная реформа Алексея Михайловича (1654—1663). С. 217—218.
36. ПСЗ I. Т. 1. № 322, 329; Базилевич К.В. Денежная реформа Алексея Михайловича и восстание в Москве... С. 74.
37. Базилевич К.В. Денежная реформа Алексея Михайловича и восстание в Москве... С. 66.
38. См.: Маркевич А.И. Григорий Карпович Котошихин... С. 132.
39. Подсчитано по: Изюмов А.Ф. Размеры... С. 255—256. Пользуясь другими материалами, Н.И. Костомаров определял сумму таможенных сборов в Архангельске в размере 70 000 тыс. р. в год (Костомаров Н. Очерк торговли... С. 76).
40. Изюмов А.Ф. Размеры... С. 255; Баренцев В.А. Торговля... С. 64.
41. Олеарий А. Описание путешествия... С. 402.
42. Один из центрально-областных приказов в XVI—XVII вв.
43. Огородников С.Ф. Очерк истории... № 10. С. 140—141.
44. См.: Ключевский В.О. Сказания иностранцев... С. 221; Спасский И.Г. Русские ефимки. С. 8.
45. См.: Лодыженский К. История русского таможенного тарифа. СПб., 1886. С. 14; Зверев С.В. Западноевропейские монеты в русском денежном обращении в период смуты начала XVII в. // Международный нумизматический альманах «Монета». Вологда, 1995. Вып. 1. С. 13.
46. Флоря Б.Н. Торговля России... С. 145; Зверев С.В. Западноевропейские монеты... С. 13.
47. Кауфман И.И. Серебряный рубль... С. 107; Гейтц Ф.Ф. Ефимки. С. 181.
48. Гейтц Ф.Ф. Ефимки. С. 197.
49. В 1620 г. в Архангельске закупка ефимков для казны производилась по казенной (уставной) цене, равной 46 коп. за ефимок. Рыночная же цена ефимка в то время составляла 48—50 коп. (Мельникова А.С. Русские монеты... С. 170).
50. Изюмов А.Ф. Размеры... С. 252.
51. По заключению Ф.Ф. Гейтца, поступавшие в Россию ефимки были не ниже 83⅛, а в большинстве случаев 85⅓ пробы, которой и присваивалось наименование «ефимочной пробы» (Гейтц Ф.Ф. Ефимки. С. 197).
52. Мельникова А.С. Русские монеты... С. 174, 178, 198. По мнению И.Г. Спасского, правительство Михаила Федоровича негласно отказалось от ранее обязательной очистки металла талеров от примеси меди между 1635—1645 гг. (Спасский И.Г. Русские ефимки. С. 15).
53. Чистякова Е.В. Новоторговый устав 1667 года // АЕ за 1957 г. М., 1958. С. 110.
54. Спасский И.Г. Русские ефимки. С. 15.
55. ДАИ. СПб., 1848. Т. 3. № 55. С. 189—190; Мельникова А.С. Русские монеты... С. 198. По мнению И.Г. Спасского, закупка серебра государством была монополизирована около 1648 г. Тогда же «прекратили очистку талерного серебра от примесей и выход копеек с 50—52 подскочил до 64!» (Спасский И.Г. Русская монетная система. С. 121).
56. Во время переговоров с русской стороной в 1647 г. шведские послы жаловались, что в Новгороде и Пскове привозные ефимки шведских подданных-купцов обменивались «по принудительному официальному курсу, по 48, 47 и 46 коп. за ефимок» (Шаскольский И.П. Экономические отношения... С. 100—101).
57. РШЭО. № 94. С. 133.
58. Там же. № 100. С. 141.
59. ДАИ. Т. 3. № 55. С. 190; № 116. С. 410; СПб., 1853. Т. 5. № 40. С. 185; Мельникова А.С. Русские монеты... С. 197. Курс 50 коп. за талер оставался неизменным на протяжении второй половины XVII—XVIII в. (Юхт А.И. Русские деньги... С. 10).
60. ДАИ. Т. 3. № 55. С. 190; № 116. С. 410—411; Спасский И.Г. Русские ефимки. С. 16. Начиная с 1654 г. на деньги разрешалось покупать одни лишь любские ефимки «по полтине ефимок на вес <...> по 14 ефимков в фунт»; «крыжовые» ефимки запрещалось не только покупать, но и принимать в счет таможенных платежей по причине снижения пробы серебра (ДАИ. Т. 3. № 116. С. 410; Т. 5. № 40. С. 185).
61. Кауфман И.И. Серебряный рубль... С. 117—118.
62. ДАИ. Т. 5. № 40. С. 200. Родес отмечал, что в середине XVII в. московские власти иногда давали купцам отсрочку в уплате таможенных пошлин. С годами это вело к накоплению таможенной недоимки и побуждало правительство принимать энергичные меры к взысканию задолженности (Курц Б.Г. Состояние России... С. 228).
63. Мельникова А.С. Русские монеты... С. 197. «И ис тех ефимков или ис серебра, — указывал Г.К. Котошихин, — в серебряных денгах царю бывает прибыль великая, потому что ефимки и серебро приходит дешевою ценою, а в деле московских денег выходит из ефимка по дватцати по одному алтыну по две денги (64 коп. — М.Ш.)» (Котошихин Г.К. О Московском государстве... С. 251. Гл. 7, ст. 9).
64. Милюков П.Н. Государственное хозяйство... С. 148—149.
65. См.: Котошихин Г.К. О Московском государстве... С. 246, 250, 258, 260—261, 273. Гл. 7, ст. 7, 9, 10, 16—20, 48. Данные Котошихина подтверждаются свидетельством уроженца Курляндии Якова Рейтенфельса о том, что ежегодный доход русского царя «по достоверному счету, в общей сложности, значительно превышает два миллиона рублей» (Рейтенфельс Я. Сказания светлейшему герцогу тосканскому Козьме Третьему о Московии. Падуя, 1680 / Перевод с лат. А. Станкевича. М., 1905. С. 108).
66. Милюков П.Н. Государственное хозяйство... С. 74, 78.
67. Троицкий С.М. Финансовая политика русского абсолютизма во второй половине XVII и XVIII в. // Абсолютизм в России. XVII—XVIII вв.: Сб. статей / Отв. ред. Н.М. Дружинин. М., 1964. С. 294.
68. Подсчитано по: Изюмов А.Ф. Размеры... С. 255—256.
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |