Глава XVII
Два года отдыха. — Пребывание св. Александра в Ростове. — Рождение сына Даниила. — Учреждение сарайской епархии. Кончина ростовского епископа Кирилла и избрание ему преемника
| Радуйся, до конца в подвизех служения Богу претерпевый.
(Акаф., ик. 6) |
| Радуйся, о благе народа усердно в житии своем пекийся.
(Ик. 9) |
| Радуйся, всем нам образе вернаго Богу служения.
(Ик. 7) |
Весною 1259 года Александр спешил из Новгорода в Ростов. Он казался чрезвычайно утомленным, да это и понятно: только что окончены были тяжкие хлопоты в Орде, требовавшие страшного напряжения сил, как начались волнения в Новгороде. Много пережил и перечувствовал за последнее время Александр Ярославич. Нелегко ему было заставить согнуться под ярмо свободный народ, тяжело отдавались в его сердце укоры новгородцев: князь-де стоит заодно с сыроядцами... Отдых, хотя бы только временный, был необходим для него, и он надеялся его найти среди семьи и близких его сердцу родственников. В Ростове жила почтенная княгиня Мария Михайловна, старшая в роде и всеми глубокопочитаемая дочь замученного в Орде св. кн. Михаила черниговского и вдова доблестного князя-страстотерпца Василька Константиновича. Ее сыновья Борис и Глеб Васильковичи более всех понимали Александра и были его всегдашними и лучшими помощниками1. В Ростове же он должен был встретиться с епископом Кириллом, пользовавшимся глубоким уважением от князей и народа. К приезду Александра в Ростов поспешила, конечно, из Владимира и его семья.
Как ни спешил великий князь прибыть в Ростов к Вербному воскресенью, но, вероятно, весенняя распутица задержала его в дороге: он мог приехать только в среду Страстной недели. Семья, дорогие родственники и народ готовились с радостью встретить великого князя. Престарелый Кирилл также вышел навстречу ему с крестом и благословил его.
«Отче и господине! — воскликнул Александр, здороваясь с маститым пастырем, — благодарю тебя: твоею молитвою я благополучно и в добром здоровье съездил в Новгород и твоею же молитвою благополучно возвратился!»2
Только небесной помощи и святым молитвам приписывал благочестивый князь все, что ему удавалось совершить во благо своего народа. Вера в небесное покровительство давала ему силы для великих подвигов, для тяжких трудов, поддерживала его изумительную, не знавшую устали, энергию.
Поздоровавшись со всеми, Александр прежде всего отправился в соборную церковь Успения Пресв. Богородицы и горячо помолился, благодаря Бога и испрашивая благословения свыше на дальнейшие труды. Поклонившись мощам «сопричастника апостолов» св. Леонтия, князь просил священномученика научить и его до конца понести свой крест и и «пострадать Богови крепко»3.
«Бысть тишина велика християном!» — свидетельствуют наши летописи о 1260—1261 годах4. Может быть, в этот краткий промежуток и неутомимый труженик земли Русской и в то же время «благ домочадецъ своимъ» имел несколько времени для отдыха и для устройства своих семейных дел. О личном своем благоденствии он уже не думал: мог ли он наслаждаться благополучием при тогдашних обстоятельствах? Неутомимая деятельность на благо родины едва оставляла время для недолгих свиданий с близкими. Тем задушевнее были эти свидания, тем теплее родственные беседы. Любящее сердце Александра открыто было для всех: даже те, которые причиняли ему обиды, сознав свою вину, немедленно получали прощение. Так брат его Ярослав, прогневавший было Александра своим появлением в Новгороде, после изгнания новгородцами Василия Александровича, теперь снова пользовался любовью старшего брата. В Ростове Александр находился среди любившей и благоговевшей пред ним семьи: княгиня Мария и ее сыновья не упустили, без сомнения, ничего, чтобы сделать пребывание у них великого князя как можно более сладостным5. В дружественных беседах с близкими и дорогими людьми Александр отводил свою душу и, может быть, высказывал свои задушевные думы и упования на лучшую будущность для России. О, если бы возможно было, перенесясь через столетия, хотя однажды послушать его «словеса, услажающа паче меда и сота!» Всякий, имевший счастие внимать Александру, исполнялся желанием после его беседы «реченная и делом исполнити». «Сродницы же его видяще в таковых добродетелях преспевающа и зело пользовахуся и тщахуся всячески угодити Богу, яко же и той всеми нравы угожаше»6...
Из многочисленного потомства Ярослава Всеволодовича далеко уже не все были в живых: в 1255 году Александр похоронил брата своего Константина, княжившего в Галиче, «и бысть плач велик»7. В следующем году скончался другой брат Даниил Ярославич. Михаил Хоробрит, как мы уже знаем, умер еще во время путешествия Александра в Монголию. В живых оставались Андрей, бывший владимирский князь, теперь княживший в Суздале, Ярослав тверской и Василий костромской. Зато на глазах великого князя поднималось молодое поколение сыновей и племянников: мы уже знаем его сыновей — Димитрия и Василия. Димитрий княжил в Новгороде вместо провинившегося Василия. Третьему сыну Андрею отец предназначал Городен с Нижним. Дочь Евдокия была замужем за Константином, сыном смоленского князя Ростислава, одним из участников похода 1262 года против ливонских немцев. Воспользовавшись тишиною, без сомнения, князья-родственники собрались вокруг великого князя, чтобы выразить ему свое уважение и любовь. Присутствие Александра, устраняя соперничество, водворяло — увы! — лишь временный мир между князьями. С кончиной Александра многое изменилось — точно тихий ангел отлетел из среды русских князей.
Отдохнув в Ростове, Александр отправился во Владимир. В 1261 гаду Бог обрадовал его рождением четвертого сына Даниила, будущего князя московского и родоначальника князей — собирателей русской земли8. Радостное событие, без сомнения, было светло отпраздновано в присутствии собравшихся во Владимир князей — ближайших родственников. Благочестивые родители, в чувстве благодарности, посвящали свое дитя Богу.
Однако не одни семейные дела занимали в это время Александра. Бесконечная доброта его сердца непрестанно побуждала его заботиться о тех несчастных, «иже бяху пленени от безбожных татар». «Милостилюбец, а не златолюбец» не жалел сокровищ для выкупа пленных, но, конечно, всех его средств не хватило бы для возвращения всех на родину. Много русских постоянно проживали в Орде по торговым делам, но несравненно больше было пленных. Если нельзя было выкупить всех, то, по крайней мере, можно было позаботиться об их духовных нуждах: вера в Бога доставляет лучшее утешение в несчастий. Прискорбна была благочестивому князю мысль, что множество православных христиан живут без освящения Таинствами, умирают без христианского напутствия. И вот вместе с митрополитом Кириллом Александр начинает ходатайствовать пред ханом о дозволении устроить епархию в столице ханской — Сарае. Ходатайство великого князя и митрополита было уважено. В 1261 году поставлен был первым сарайским епископом Митрофан, которому также подчинена была и древняя епархия переяславская. Впоследствии пределы новой епархии обнимали земли по нижней Волге и притокам Дона, откуда ее название — Сарская и Подонская9. С учреждением епархии в Орде, без сомнения, стали воздвигаться храмы, и в них совершалось богослужение: сколько дорогих, отрадных впечатлений ложилось на душу русского человека, принужденного жить вдали от родины!.. Были примеры обращения в христианство и самих татар. Первый и самый трогательный пример такого обращения в княжение Александра представляет св. Петр, царевич ордынский, родной племянник Беркая. Однажды прибыл в Орду с ходатайством за свою паству ростовский епископ Кирилл и много рассказывал хану о святынях земли ростовской, о том, как она просвещена была св. Леонтием, о чудесах, совершавшихся при его гробе, «и ина многа учениа отъ евангельскыхъ указаний глагола». Теплая, одушевленная беседа епископа глубоко запала в душу присутствовавшего здесь юного царевича. Желание истины пробудилось в душе его: часто уходил он в поле, «уединяася и размышляа, како си веруютъ цари наши солнцу сему и месяцу, и звездамъ, и огневи? Кто сей есть истинный Бог?» С какой радостью узнал царевич, что его державный дядя вновь вызывает в Орду епископа Кирилла, «да исцелить сына его, единъ бо бе у него». Святитель, заповедав всем молиться в Ростове, «освятивъ воду и пришедъ в татары, и исцели сына». Как изумлен и обрадован был старец-епископ, когда однажды явился к нему племянник хана с усердной просьбой взять его с собой в Ростов! Однако это было дело опасное: мать и родные, без сомнения, могли бы покарать не только беглеца, но возбудить гнев хана и против Кирилла, но с другой стороны, епископ не мог отвергнуть души, жаждущей истинного света. Царевич выразил решимость тайно от всех скрыться из Орды и прибыть в Ростов. Так действительно и случилось. И вот татарский царевич, плененный благолепием соборного храма и стройностью христианского богослужения, усердно просит епископа окрестить его: «огнь взгореся в сердцы его, и восия солнце в души его!» Но опытный старец советует ему подождать еще несколько времени: царевича могли отыскивать на Руси и в самом Ростове. Когда наконец опасность миновала, епископ крестил царевича, назвав его Петром, «и бе Петр учение Господне (слушая) по вся дни во святилище и у владыки». Год от году Петр все более свыкался с жизнью на Руси. Князь Борис Василькович так полюбил его, что побратался с ним. Часто они вместе делили досуг, занимаясь охотою с ловчими птицами по берегу ростовского озера, часто приходилось Петру засыпать под открытым небом, среди дубрав, «по обыщней молитве», и тогда посещали его дивные видения. На месте одного из таких видений, «при езери» Неро, Петр, с благословения епископа Игнатия, преемника Кирилла, построил монастырь во имя свв. апостолов Петра и Павла. Женившись на дочери ордынского вельможи, он имел детей и «в глубоце старости, в монашеском чине к Господу отъиде, Его же возлюби»10. Без сомнения, царевич Петр горько оплакивал кончину Кирилла в 1262 году. Но еще более скорбели о потере маститого пастыря русские князья — Александр Ярославич, Борис и Глеб Васильковичи вместе с княгинею Мариею. Все они горячо любили и почитали Кирилла, который «князьям и бояром и всем вельможам был на успех, обидимым помогал, печальных, нищих миловал». Все дивились его святой жизни, «все спешили из окрестных мест в город, в соборную церковь Св. Богородицы как для того, чтобы послушать ученья его от святых книг, так и желая посмотреть на великолепие церкви, которую он дивно украсил».
— Ничем он не отстал от прежних епископов ростовских, св. Леонтия, Исаии и Нестора, последуя их нравам и учению! — говорили при его гробе. — Он был истинный святитель, а не наемник!..
А князья припоминали, как незабвенный страстотерпец Василько Константинович в предсмертной молитве своей просил Бога сохранить, вместе с его семейством, и епископа Кирилла; как покойный пастырь горько плакал, разыскивая на месте несчастного побоища при реке Сити тело великого князя Георгия Всеволодовича и, узнав его по княжескому одеянию, положил в ростовском соборе, вместе с телом Василька. Утешением для всех, любивших старца, было то, что блаженный Кирилл скончался, «исполнь дний, в старости глубоце и в истинней добродетельной седине»11. Похоронив епископа, князья озаботились избранием ему преемника, который намечен был уже заранее. Еще в 1261 году «блаженный князь Александр, Борис и Глеб, волею Божиею и поспехом Св. Богородицы, благословением митрополита и епископа Кирилла взведоста архимандрита св. Богоявленья Игнатия»12. Этот Игнатий и был преемником Кирилла. Около этого же времени, по всей вероятности, Бог помог Александру Ярославичу привести к окончательному совершению давнишнее его желание — достроить женскую обитель в Суздале, в которой в 1262 году опочила добродетельная княгиня Мария Михайловна, принявшая пред кончиной иночество с именем Марфы13.
Так среди великих правительственных забот Александр умел отзываться на все нужды своего народа, входить во все обстоятельства своего времени, всюду внося душевную теплоту и самое искреннее участие.
Примечания
1. Борис Василькович неотлучно находится при Александре в самых затруднительных обстоятельствах. См.: Карамзин. История государства Российского, т. IV, 75, 77. Прим. 160. Подобно Александру, Борис и Глеб считали покорность татарам необходимою для избавления Руси от новых погромов. Борис скончался в Орде 16 сентября 1277 года. О Глебе в Троицкой летописи: «Сесь (Глеб) от юности своея по нахоженьи поганых татар нача служити им, и многи хрестьяны обидимы от них избави, и печальныя утешая, брашна своего и питья нещадно требующим подавая... и многи церкви созда и украси иконами и книгами... Тихо и мирно испусти душю, поболев 7 дней, а в 8 преставись. Дек. в 13... Вси люды града Ростова стекошась на двор, плачем великим плакаху...» Карамзин. Прим. т. IV, 97.
2. Лавр. 203.
3. О св. Леонтии см.: «История русской церкви» пр. Макария, т. II, стр. 27 и 329. «Православный собеседник», 1858, «Исторические очерки» Буслаева, II, 98—103. О Ростове: Титов. Описание Ростова Великого, 1891. Также у гр. М.В. Толстого: «Древние святыни Ростова». М., 1860.
4. Соф. 1, 271. Новг. 1, 57. Лавр. 203. Степен. кн. 1, 371. Татищев, IV, 30.
5. Лавр. 203: «Епископ Кирил, Борис и Глеб и мать их Марья княгини чтиша Олександра с великою любовью и поеха в Володимер».
6. Степен. кн. 1, 355.
7. Лавр. 203: «В лето 6763, по Велице дни порожнее недели преставися Костянтин, сын великого князя Ярослава; и бысть плачь велик, спрятавше понесоша и в Володимер, и яко услыша Олександр князь брата своего смерть, и усретоша и митрополит, игумени и попове, певше обычныя песни, положиша и у святое Богородици в Володимери». Замечательно это всякий раз особенное указание летописца на присутствие св. Александра при кончине и погребении близких родственников! Сн. прим. 215.
8. Лавр. 203. Арх. 277.
9. Сарайская епархия впоследствии переведена была в Москву. Епископы, потом архиепископы и митрополиты жили на Крутицах, на берегу реки Москвы и назывались сарскими и подонскими. Эта епархия была упразднена в 1799 году. Крутицкий монастырь обращен в казармы.
10. О Петре, царевиче ордынском, см.: «История Русской церкви» пр. Макария, т. IV, кн. I, стр. 121—122. Аристов. Хрестоматия по русской истории, 1325—1336. «Православный собеседник», 1859, 1, кн. 3, стр. 356. Буслаев. Исторические очерки, II. 155—169.
11. Карамзин. История государства Российского. Прим., т. IV, 67.
12. Там же, т. IV. прим. 113. Лавр. 203—204.
13. Ист. российск. иерарх., ч. VI, 2, стр. 941—942. «История Русской церкви» пр. Макария, т, IV, 1, 173. Журн. М.Н. Просв., ч. LIX, отд. VI, 231. Анания о граде Суздале.
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |