Глава XIII. Приказ Батыя. Св. Александр во Владимире у митрополита Кирилла. Поездка к Батыю
Смерть Ярослава освободила на Руси великокняжеский престол. Великим князем временно сделался брат Ярослава Святослав Всеволодович. Перемена на великом княжении вызывала перемещения на других столах. Это коснулось и Св. Александра как старшего сына умершего великого князя. Занятие нового стола зависело от татар. Для получения княжеств Св. Александр и его брат Андрей должны были ехать за ярлыком в Орду.
«Того же лета князь Андрей Ярославович поиде в Орду к Батыеви. Ко Александру же Ярославичу присла царь Батый послы своя, глаголя: «Мне покорил Бог многи языкы, ты ли един не хощеши покоритися државе моей? но, аще хощеши ныне соблюсти землю свою, то прииди ко мне».1 Так об этом повествует житие и летопись.
Кипчацкие ханы из своей ставки следили за Русью. Имя Св. Александра было уже прославлено по всей Руси. Победы его над шведами, меченосцами и Литвой сделали из него народного героя, защитника Руси от иноземцев. Он был князем в Новгороде — единственной области Руси, куда не доходили татары. И, вероятно, у многих русских в то время жила надежда, что не этот ли князь, разбивавший с небольшим ополчением иноземные рати, освободит Русь от татар. Это подозрение должно было возникнуть и в ханской ставке. Поэтому приказ Батыя явиться в орду вполне понятен.2
Также понятно и колебание Св. Александра — нежелание его ехать в Орду. В Новгороде он был свободен. Он открыто боролся со своими врагами. Не было ли у него мысли выступить против татар? Мы можем это только предполагать, но многие данные делают это предположение вполне обоснованным.
Мысль о свержении ига претворялась в действие у многих князей, имевших гораздо меньше оснований надеяться на успех, чем Св. Александр. Защитник Руси от врагов, мог ли он не думать об избавлении от самого сильного врага?
Приказ Батыя поставил его перед необходимостью ответа. Согласие или отказ приехать означал мир или войну.
Это был самый решительный и трагический момент в жизни Св. Александра. Перед ним лежали два пути. На один из них нужно было становиться. Решение предопределяло его дальнейшую жизнь.
Этот шаг был полон тяжких колебаний. Поездка в Орду — это была угроза бесславной смерти. Князья и шли туда почти как на смерть, уезжая, оставляли завещания*, — отдача на милость врага в далеких степях и, после славы Невского и Чудского побоищ, унижение перед идолопоклонниками, «погаными, иже оставивше истиннаго Бога, покланяются твари».
Казалось бы, что и слава, и честь, и благо Руси требовали отказа — войны. Можно твёрдо сказать, что Русь, и особенно Новгород, ждали неповиновения воле хана. Бесчисленные восстания свидетельствуют об этом.
Перед Св. Александром был путь прямой героической борьбы, надежда победы или героической смерти. Но Св. Александр отверг этот путь. Он поехал к хану.
Здесь сказался его реализм. Если бы у него была сила, он пошёл бы на хана, как шёл на шведов. Но твёрдым и свободным взглядом он видел и знал, что нет силы и нет возможности победить. И он смирился.
Для средневекового рыцаря это было бы концом славы. Трубадур не стал бы слагать песен в честь рыцаря, пошедшего на унизительный шаг. Но Св. Александр не был рыцарем. Он был православным князем. И в этом унижении себя, склонении перед силой жизни — Божией волею — был больший подвиг, чем славная смерть. Народ особым чутьём, быть может, не сразу и не вдруг понял Св. Александра. Он прославил его ещё задолго до канонизации, и трудно сказать, что больше привлекло к нему любовь народа, победы ли на Неве или эта поездка на унижение. Отныне на Св. Александра ложится печать мученичества. И именно это мученичество, страдание за землю почувствовал и оценил в нём народ сквозь весь ропот и возмущение, которыми был богат путь Св. Александра после его подчинения злой татарской неволе.
Приказ Батыя застал Св. Александра во Владимире, куда он приехал из Новгорода после смерти отца.
Всех ехавших в Орду особенно смущало требование татар поклониться идолам и пройти через огонь. Эта тревога была и у Св. Александра, и с ней он пошёл к митрополиту Киевскому Кириллу, жившему в то время во Владимире.
«Святый же (Александр), слышав сие от посланных печален быша, вельми боля душею и недоумевашеся, что о сем сотворити. И шед святой поведа епископу мысль свою».
Митрополит Кирилл сказал ему: «Брашно и питие да не внидут в уста твоя, и не остави Бога, сотворившаго тя, яко инии сотвориша, но постражи за Христа, яко добрый воин Христов».
Св. Александр обещал исполнить это наставление. Митрополит Кирилл дал ему запасные Св. Дары «в спутники быти» и отпустил со словами: «Господь да укрепит тя».3
Из Владимира Св. Александр с небольшой свитой направился к приазовским степям. На берегу Дона было русское село, основанное Батыем для перевоза через реку ехавших из Орды на Русь послов. Глухие задонские степи после татарского нашествия были совсем пустынны. В них бродили лишь шайки разбойников. Ехавшие в Орду не встречали ни одного жилья вплоть до Волги, где было снова село пленных русских перевозчиков.
Описания Плано Карпини, посланного к татарам папой Иннокентием IV, и монаха Рубриквиса, посланного королём Людовиком IX, говорят о том глухом степном пути, который сделал и Св. Александр через Дон и Волгу в поволжские степи до самой ставки. Плано Карпини описывает и самую ставку.
«Батый живёт великолепно... У него привратники и всякие чиновники, как у императора, а сидит он на высоком месте, как будто на престоле, с одной из своих жен. Все же прочие, как братья его и сыновья, так и другие вельможи, сидят ниже посередине, на скамье, а остальные люди за ними на полу, мужчины с правой, а женщины с левой стороны. У дверей шатра ставят стол, а на него питье в золотых и серебряных чашах. Батый и все татарские князья, а особенно в собрании, не пьют иначе, как при звуке песен или струнных инструментов. Когда же выезжает, то всегда над головой его носят щит от солнца или шатер на коне. Так делают все татарские знатные князья и их жены. Сам Батый очень ласков к своим людям; но все же они чрезвычайно боятся его. В сражениях он весьма свиреп, а на войне хитёр и лукав, потому что воевал очень много».4
Как и других князей, Св. Александра по приезде в Орду привели к двум кострам, между которыми он должен был пройти, чтобы подвергнуться очищению и затем поклониться идолам. Св. Александр отказался исполнить обряд, сказав: «Не подобает ми, христианину сущу, кланятися твари, кроме Бога; но поклонитеся Святой Троице, Отцу и Сыну и Святому Духу, иже сотвори небо и землю, и море, и вся, яже в них суть».5 Татарские чиновники послали сказать Батыю о неповиновении князя.
Св. Александр стоял у костров, ожидая решения хана, как год перед этим Св. Михаил Черниговский.6
Посол Батыя привёз приказ привести к нему С в. Александра, не заставляя проходить между огней. Ханские чиновники привели его к шатру и обыскали, ища спрятанного в одежде оружия. Секретарь хана провозгласил его имя и велел войти, не наступая на порог, через восточные двери шатра, потому что через западные входил лишь сам хан.
Войдя в шатёр, Св. Александр подошёл к Батыю, который сидел на столе из слоновой кости, украшенном золотыми листьями, поклонился ему по татарскому обычаю, т.е. четырёхкратно пал на колени, простираясь затем по земле, и сказал:
«Царь, тебе поклоняюся, понеже Бог почтил тебе царством, а твари не поклоняюся: та бо человека ради сотворена бысть, но поклоняюся единому Богу, Ему же служю и чту И».7
Батый выслушал эти слова и помиловал Св. Александра.
Трудно установить точную причину этой милости. Жизнь отдельного человека мало значила для татарских ханов. В их стихийном движении, разрушившем многие царства и сровнявшем с землёю города, смерть была обычным естественным явлением, законом, никого не удивлявшим, никого не занимавшим. Азиатской жестокостью веет от слов Чингисхана, записанных арабом Рашид-уд-Эддином: «Наслаждение и блаженство человека состоит в том, чтобы подавить восставшего, победить врага, вырвать его из корня, заставить вопить служителей их, заставить течь слёзы по лицу и носу их...».
В жестокости этих слов сквозит уже нечто бесстрастное, глубоко равнодушное перед страданием и смертью отдельного человека. Но наряду с жестокостью в татарских ханах уживалось уважение к храбрости противника. Иногда следствием этого являлось и помилование врага, приходившее часто как прихоть, под влиянием непосредственного ощущения. Так, Батый, казнивший Св. Михаила Черниговского, неожиданно помиловал киевского посадника Димитрия, захваченного в плен раненым после разрушения Киева, «мужества его ради».
Также он помиловал и Св. Александра, — быть может, за его храбрость, быть может, под влиянием его внешнего облика и внутренней силы. «Рукописное сказание» повествует, что, отпуская от себя Св. Александра, он сказал: «Истину мне сказасте, яко несть подобна сему князя».
Примечания
*. Плано Карпини пишет о своем возвращении из Орды: «Нас встретили в Киеве с великой радостью как людей, вернувшихся от смерти к жизни...»
1. Полн. собр. лет. Т. VII. С. 156.
2. Факт поездки Св. Александра в Орду не по собственному почину, а по приказу Батыя, утверждаемый житием, оспаривается многими историками. Если возникает противоречие между рассказом жития и историческим исследованием, то оно в конечном итоге разрешается верою или неверием, принимающими или отвергающими большую достоверность жития, чем изыскание человеческого ума. Однако, подходя к этому разногласию чисто рационалистически, нужно взвесить, есть ли вполне достаточные основания для отвержения в том или ином вопросе жития как исторического документа. В данном вопросе добровольной или принудительной поездки Св. Александра в Орду — не имеющего, впрочем, особого значения ни для его внутреннего облика, ни для его исторического пути — нужно сказать, что, рассматривая рассказ жития даже лишь в порядке обычного исторического документа, нет достаточных оснований отвергать его истинность. Противоположное предположение не имеет за собой большего основания, ибо вся обстановка того времени делает вполне обоснованной и достойной доверия версию, что Св. Александр поехал впервые в Орду именно по приказу Батыя.
Что касается до слов летописи «езди другое к Батыеви», то нужно заметить, что поездки в Орду передаются летописью неточно и с ошибками на несколько лет, чему можно привести несколько примеров. Сопоставляя хронологические даты походов Батыя и его участия в азиатских делах с постоянным упоминанием имени Св. Александра, как участника новгородских дел, как раз в тот период, когда он мог бы ездить к хану, очень трудно предположить, что Св. Александр был в Орде до 1247 года.
3. Пролог. Кн. I. Ноября 23-го дня. СПб., 1895, лист 101.
4. Д. Иловайский. История России. Ч. II. С. 395.
5. Пролог, лист 101.
6. Описание мученической кончины Св. Михаила Черниговского и его боярина Феодора помимо своего глубокого церковно-житийного значения даёт также некоторые подробности приёма в Орде и тех обрядов, исполнять которые отказался Св. Александр. Поэтому приводим ниже это описание, как в известной степени дополняющее житие Св. Александра.
Мученичество Св. Михаила, соперника Ярослава и Св. Александра на Новгородском княжении, тем более замечательно, что предшествующая жизнь его не была героической. При приближении Батыя к Киеву Св. Михаил бежал в Угрию, оставив своё княжество обороняться собственными силами. Не князь, а киевский посадник Димитрий мужественно защищал город. Киев был взят и разграблен. Св. Михаил после многолетних скитаний за рубежом вернулся на Русь и поселился в Чернигове. Оттуда Батый вызвал его в Орду. Духовный отец князя Иоанн увещевал Св. Михаила и его спутника боярина Феодора не поклоняться идолам и не исполнять татарских очистительных обрядов. Когда Св. Михаил и Феодор дали это обещание, он благословил их на поездку и дал в путь запасные Св. Дары.
По приезде Св. Михаила в Орду татары по установленному обычаю стали принуждать его пройти между огнями, чтобы подвергнуться очищению, прежде чем предстать перед Батыем. Дойдя до костров, князь Михаил и Феодор отказались исполнить обряд. Оставив их на этом месте, татары послали к Батыю поведать ему о неповиновении русского князя. Батый, «взъярився еси» и послал своего стольника Елдегу передать князю: «Отселе избери себе живот или смерть: аще повеление мое сотвориши, жив будеши и великое княжение свое все восприимеши, аще ли не пройдеши сквозь огнь и не поклонитися кусту и солнцу и идолам, то злою смертию умреши». Выслушав эти слова, князь Михаил повторно отказался исполнить обряд. Тогда Елдега угрожающе сказал ему: «Михаиле, ведаа будешь яко мертв еси». Св. Михаил отвечал: «Аз того хощу еже за Христа пострадати».
Вокруг Св. Михаила и Елдеги собралась толпа. Среди неё был внук Св. Михаила молодой Ростовский князь Борис Васильково, сын умученного татарами Василька, и его бояре, которые приехали к этому времени в Орду за ярлыком. Борис, слыша слова Елдеги, с плачем стал убеждать деда исполнить приказ хана. Ростовские бояре, поддерживая своего князя, обещали принять епитимью за нарушение обета на себя и на всю свою волость.
Тогда боярин Феодор, видя слезы Бориса и слыша убеждения ростовских бояр, испугался, что его князь ослабеет духом, вспомнив о своей земле, жене и детях, и сдастся на их просьбы. Он начал убеждать Михаила, говоря: «Помнишь ли, Михаиле, слово отца своего духовного, аще учаше нас от святого Евангелия? Рече бо Господь: иже хощет душу свою спасти, погубит ю; а иже погубит душу свою мене ради, той спасет ю; ...иже бо постыдится Мене и Моих словес в роде сем и Сын Человеческий постыдится его».
Борис и ростовцы не переставали умолять Св. Михаила покориться хану. Тогда Св. Михаил снял с себя княжеский плащ, бросил его ростовцам и сказал: «Приимите сего света славу, аще вы ею хощете».
Елдега, услышав, что увещевания не подействовали на князя, поскакал опять к Батыю. Св. Михаил и Феодор начали петь церковные песни и, взяв Св. Дары, причастились. В это время ростовцы закричали: «Михаиле, идут от царя убийцы убивати вас; поклонитеся и живы будете». Но Михаил и Феодор отвечали: «Не кланяевеся, ни слушаеве вас, славы ради света сего» — и продолжали петь. Убийцы соскочили с коней, схватили Св. Михаила, бросили на землю и, держа за руки и ноги, стали топтать и бить по сердцу. Один христианин-вероотступник, по имени Дамас, мечом отсёк князю голову. Потом они убили Феодора и бросили тела обоих мучеников в степи.
Это случилось 20 сентября, за неделю до смерти Ярослава в монгольских степях.
7. Изречение 29 (В. Иванов. Мы. С. 92).
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |