2.1.2. Полномочия хана и его чиновников

Суверенитет хана на завоеванной территории выражался в распоряжении владениями и правом судить или миловать князей и других подданных. Как отмечено выше, по факту завоевания наследственные владетели покоренных земель должны были либо признать власть хана, либо отстоять независимость с оружием в руках. Узаконить права на свои владения могла только личная явка претендента ко двору хана. Именно так получили свои владения армянский царь Гетум («отправил к ним посланцев с богатыми подношениями, чтобы заключить с ними соглашение и мире, и покорился им»¹), грузинский («посланник прежде пришел к Бато... А он отправил его к Мангу-каэну»²), сербский («и съсылание иместа между собою (между королём Милутином и Ногаем — Ю.С.) великоименитыми своими»³).

Первым из русских князей в Орду отправился Ярослав Всеволодович Владимирский, за которым было закреплено старейшинство на Руси и Киев, как столица государства.

Функции верховного судьи проявлялись в решении хана казнить или миловать провинившегося князя. По данным Жития Михаила Черниговского подсудным оказался не только князь, но и его верный слуга боярин Фёдор. Ему было предложено отступиться от своего сюзерена, а взамен — стать князем, то есть, занять его место. Но боярин отказался и был казнен. Насколько упомянутые события соответствовали действительности или несут религиозное каноническое значение, для вопроса юрисдикции не имеет принципиального значения. Важно недвусмысленно обозначенное право ханского суда над слугой и казни подданного.

Упоминают источники и случаи помилования заподозренных владетелей и даже виновных. К примеру, обвиненные в заговоре (1249 г.⁴) против монгольской власти «вельможи грузинские» после допросов и пыток были оправданы и помилованы: «...нет неправды в них, и потому находим их безвинными»⁵.

Под 1337/1338 гг. зафиксирован случай помилования ханом Узбеком князя Александра Михайловича Тверского — виновника восстания против ордынских послов в 1327 г. и убийства племянника хана — Чолкана (Щелкана). Рогожский летописец описывает событие следующими словами: «...въ лѣто 6845 (1337) князь Александръ поиде во Орду изо Опьскова и обишедши всю землю Роускую приїде къ безаконному царю Озбяку и рече ему: господине царю, аще много зло сътворихъ ти, во се есмь предъ тобою, готовъ есмь на смерть. И отвѣща ему царь, аще тако еси сотворилъ, то имаше животъ полоучити, многы бо послы слахъ, не приведоша тя. И прїать пожалованїе отъ царя, въспршмъ отчину свою»⁶.

Суверенитет ханской власти ярко выражался в защите границ подвластных территорий: в 1268—1269 гг. во время конфликта Новгорода с Орденом к границам новгородской земли на ряду с дружинами княжеств ростово-суздальской земли прибыл воинский отряд великого владимирского баскака Иаргамана (Амрагана)⁷. Присутствие явной военной поддержки со стороны ордынского хана способствовало скорейшему заключению мирного соглашения. Однако сам факт прибытия баскаческого воинского контингента для защиты платящего дань Новгорода свидетельствует о заботе хана прежде всего о своих суверенных правах на данные земли. Данное известие согласуется с одним из положений так называемого договора армянского царя Гетума с монгольским каганом Менгу: «...чтобы он (каган — Ю.С.) ему (Гетуму — Ю.С.) предоставил особую привилегию обращаться в случае надобности за помощью ко всем татарам, в особенности к тем, которые являются ближайшими соседями Армянского царства, и чтобы эта помощь оказывалась ему без промедления»⁸.

Суверенитет ордынского хана над русскими княжествами выражался в праве смещения и замены князей. Такие примеры мы наблюдаем в 1252 г., когда с владимирского стола был смещен князь Андрей Ярославич, а главой княжества стал его брат Александр (Невский)⁹; в 1310 г., когда власть в Брянске оспаривал князь Василий Александрович у Святослава Мстиславича (последний погиб)¹⁰; в 1408 г., когда великокняжеский рязанский стол при поддержке войск ордынского посла захватил Иван Владимирович Пронский, сместив князя Фёдора Ольговича¹¹.

Показательно, что в 1287 г. ордынский хан Тула-Буга выступает гарантом духовной Владимира Васильковича Волынского, передававшего своё княжество по завещанию Мстиславу Даниловичу Луцкому в обход старшего своего двоюродного брата Льва Даниловича Галицкого¹². В этом плане высший административный и судебный арбитр — хан Орды — проявляет свою юрисдикцию и суверенитет над подвластными ему землями.

Столь же красноречиво о суверенитете хана над русскими землями свидетельствует грамота хана Менгу-Тимура о свободном проезде через русские земли иноземных купцов: «Менгу Темерево слово къ Ярославу князю, дай путь немецкому гостю на свою волость. От князя Ярослава ко рижанам, и к болшим и к молодым, и кто гостить, и ко всем: путь ваш чист есть по моей волости; а кто мне ратный, с тим ся сам ведаю; а гостю чист путь по моей волости»¹³. В договоре князя Ярослава Ярославича с Новгородом от 1270 г. также содержится отсылка к воле хана: «А гости нашему гостити по Суждальской земли, безъ рубежа, по Царевѣ грамоте»¹⁴. Упоминается здесь какой-либо отдельный ярлык, касающейся непосредственно новгородцев, или же речь идет о том же документе, что и в предыдущем примере, сказать сложно. Однако оба свидетельства подтверждают правомочность хана, признанную великими князьями и Великим Новгородом, в отношении регулирования границ торгово-экономических отношений в пределах русских земель в XIII столетии.

В ряду акций, направленных на сохранение суверенитета хана на подвластных территориях стоят карательные военные экспедиции 1327 г. на Тверское княжество, 1333 и 1339 г. на Смоленское (безуспешные), 1382 (Токтамыш) и 1408 гг. (Едигей) на Московское и Владимирское княжества.

Ордынский хан был вправе потребовать выдачи на суд и казнь виновных в преступлении на подвластной ему территории. И это касалось не только князей (требование от русских князей арестовать во Пскове и выдать хану бежавшего князя Александра Михайловича Тверского), но и непосредственных подданных великого князя. Яркой иллюстрацией этому является требование ордынского хана в 1361 г. выдать на его суд и расправу новгородских ушкуйников, разоривших предыдущим летом территорию поволжского города Джаке-тау (Жукотин). Съезд русских князей во главе с занимавшим тогда владимирский великокняжеский престол Дмитрием Константиновичем Нижегородским принял решение разбойников выловить и выдать ордынскому послу. Тем самым русские князья признавали и подтверждали суверенные права хана на суд и наказание над своими подданными в лице зависимых от владимирских князей новгородцев. Причем в случае с князем Александром ответственность за преступления и, следовательно, юрисдикция хана распространялась и на территории русских княжеств и Новгородской земли.

По решению хана в завоеванных землях проводилась перепись, согласно которой взимались налоги и проводилась мобилизация. В результате на подчиненных территориях появлялись специальные чиновники — численники.

Подробнее всего процесс переписных мероприятий описан у армянского автора Киракоса из Гадзака. Согласно его данным «в 703 (1254) году армянского летосчисления Мангу-хан и великий военачальник Батый послали востикана по имени Аргун (получившего еще повелением Гиуг-хана должность главного сборщика царских податей в покоренных странах) и еще одного начальника из рода Батыя, которого звали Тора-ага, с множеством сопровождающих их лиц провести перепись всех племен, находившихся под их властью.

И те, получив такой приказ, отправились во все страны исполнить [поручение]. Добрались они до Армении, Грузии, Апванка и окрестных областей. Начиная с десяти лет и старше всех, кроме женщин, записали в списки. И со всех жестоко требовали податей, больше, чем люди были в состоянии [платить], [народ] обнищал... И того, кто прятался, схватив, убивали, а у того, кто не мог выплатить подать, отнимали детей взамен долга, ибо странствовали они [в сопровождении] персов-мусульман.

Даже князья — владетели областей ради своей выгоды стали их сообщниками в притеснениях и требованиях. Но этим они (монголы) не довольствовались; всех ремесленников, будь то в городах или селах, они обложили податью. И рыбаков, промышляющих рыбной ловлей на морях и озерах, и рудокопов, и кузнецов, и красильщиков — [всех обложили податью]... И так, обобрав всех, повергнув страну в горе и бедствие, они оставили злобных востиканов (доверенное лицо, в данном случае хана) в тех странах, чтобы они взыскивали то же самое ежегодно по тем же спискам и указам»¹⁵.

Анонимный грузинский автор описывает подобные события следующим образом: «В эти же времена произошло и это. Именно: каен Бато, что был превыше всех каенов, изволил подсчитать и высчитать все земли и разыскал некоего человека, родом оирида и именем Аргун, правотворителя и весьма правдивого, глубоко осведомленного и избранного советника. Отправил его во все подвластные себе [страны]: Русь, Хазарети, Овсети, Кивчакети, до [земель] Мрака, от Востока до Севера и до Хатаети, чтобы сосчитать и установить [численность] конников и бойцов, отправляемых с ноинами на войну, больших и малых, и согласно их достоинствам выдаваемое им кормление, что является подношением и ценой коней и вьюков, отправляемых в путь»¹⁶.

Из описания закавказским авторов мы видим, что, во-первых, на переписанных территориях появляются особые чиновники для взимания ежегодной дани; во-вторых, переписные мероприятия были связаны не только с установлением налоговых выплат, но и с введением всеобщей воинской повинности по имперским нормам. Данный вывод подтверждается свидетельством Джувейни, который отметил, что монголо-татары на завоеванных землях «повсюду ввели перепись по установленному образцу и все население поделили на десятки, сотни и тысячи и установили порядок набора войска, ямскую повинность и расходы на проезжающих и поставку фуража, не считая денежных сборов»¹⁷. Мы видим, что персидский автор, долгое время служивший при дворе ильханов, четко разделяет военную повинность и денежные сборы.

Мобилизационные нормы мы находим в свидетельствах «Юань-ши», согласно которой в странах, завоеванных монголо-татарами, по распоряжению каана Угедэя (18 ноября — 10 декабря 1229 г.) был установлен следующий порядок: «От каждого десятка [семей] в войска записывается один человек, такой, что находится [своими годами] в пределах — от 20 и старше, и до 30 лет включительно; после чего устанавливаются [им] начальники десятков, сотен и тысяч...»¹⁸.

Таким образом, становится очевидным, что монголо-татары посредством переписи установили количество хозяйств, с которых взимались налоги. А уже, исходя из этого числа, были установлены мобилизационные нормы. В этом плане состав княжества необходимо рассматривать как число податных единиц — хозяйств, которые обязаны платить «выход». Показательно, что по свидетельству Рогожского летописца, в 1361 г. хан Науруз вручал великое владимирское княжество князю Андрею Константиновичу Нижегородскому, состоящее из 15 тем¹⁹. По данным Хронографа редакции 1512 г. к 1399 г. великое княжество уже составляло 17 тем (170 000 хозяйств), исключая Новгород, Псков, Тверь и Рязань (по его данным Витовт обращался к Токтамышу со словами: «...а ты мене посади на Московьскомъ великомъ княженіи и на всей семенатьцати темъ и на Новѣграде Великомъ и на Пъсковѣ, а Тферь и Рязань моа и есть...»)²⁰. По сведениям договора князя Дмитрия Юрьевича Шемяки с суздальскими князьями Василием Юрьевичем и Федором Юрьевичем (1445 г.) Нижегородское княжество составляла 5 тем²¹. В Любецком синодике сохранилось упоминание о том, что великий князь черниговский Олег Романович оставил «дванадесять тем людей»²².

А.Н. Насонов предложил два возможных варианта толкования содержания термина. Во-первых, это — количество налогоплательщиков. Однако исследователь полагал, что «ничего нет невероятного в том, что территория великого княжения» делилась на небольшие области «размеры которых определялись в соответствии с величиной взимаемой дани»²³.

Г.В. Вернадский склонялся к пониманию термина «тьма», как единица измерения народонаселения. В тоже время он отметил, что «постепенно тьма становилась скорее единицей налогообложения, нежели населения»²⁴.

Свидетельства Джувейни и Юань-ши о принципах налогообложения и военной мобилизации на завоеванных землях позволяю говорить о том, что упомянутые в русских источниках количества «темь» относятся к числу обязанных платить налоги. Они же должны были выставить от каждых десяти хозяйств одного бойца в случае мобилизации. Именно такое соотношение мы находим в Китае при проверке переписных данных имперскими чиновниками в 1241 г. По данным Юань-ши, «согласно докладу Селе, [Шиги]-Хутуху и другие первоначально внесли в реестры 1 004 656 дворов простого народа во всех областях (лу), [из которых]... в общем войсковом реестре [этих] областях (лу) — 105 471 человек, [из которых] проверка показала 97 575 человек [в наличии]»²⁵. Таким образом, княжество, состоявшее из 15 тем (Владимирское) или 12 тем (Черниговское) должны были предоставить в строй при мобилизации 15 и 12 тысяч человек соответственно.

Кроме того, в состав дневной сменной стражи, турхах (часть личного тумена хана — кешига), призывались ближайшие родственники подвластных владетелей. В Юань-ши подчеркивается, что в состав стражи: «брались сыновья и младшие братья всех [подвластных императору] удельных владетелей, полководцев и старших воинских начальников и направлялись на службу в войска, которые назвались войсками заложников, а также еще назывались — «войска турхах»²⁶. Таким образом, в китайской династийной истории выделяется еще одна важная функция призванных в строй сыновей и братьев удельных владетелей — их заложнический статус, аманат, гарантирующий покорность подданного.

Правда, судя по ещё одной записи в Юань-ши, регулярность прибытия заложников нарушалась, что требовало возобновления установленных правил. Так, во «второй луне 4-го года [девиза Чжун-тун] (11 марта — 9 апреля 1263 г.) последовал высочайший указ: «Управление контроля за войсками (тунцзюньсы) вместе с темниками и тысячниками и прочими должен следовать установлениям Тай-цзу — приказываем всем чиновникам представить своих сыновей и младших братьев ко двору [императора] для вступления в турхах». При этом последовал регламент обеспечения пребывания на службе почетных кешектенов: «Эти установления [Тай-цзу следующие]: Темник [отдает] одного человека в турхах, десять голов лошадей, быков — 2 упряжки и землепашцев — 4 человека... Сыновьям и младшим братьям темников и тысячников, которые поступили в турхах, [разрешается] брать туда с собой вместе жен и детей, [количество их] сопутствующей челяди — не ограничивается твердо определенной численностью, количество лошадей и упряжек быков, помимо установленной величины для привода [с собой по указанным выше квотам]»²⁷.

Уточняются и правила, по которым должен был осуществляться набор в дневную стражу: «Что касается [случаев когда] у темника или тысячника: или нет родного сына, или родные сыновья малолетние и не достигли совершеннолетия, то на службу идут младшие братья или племянники, но к тому времени, когда родные сыновья достигают возраста 15 лет, [они] в свою очередь заменяют [служивших за них младших братьев или племянников отца]»²⁸.

Несомненно, что описанные в Юань-ши правила относились напрямую к дальневосточным владениям Монгольских каанов. Однако и для ханов Джучиева Улуса фиксируются случаи описанного аманата. Так ко двору Ногая был отправлен сын сербского короля Милутина Стефан «на слоужбоу томоу съ великоименитынми властели земле срьбскые»²⁹, который пребывал в Орде между 1293/1294 и 1297 гг.³⁰

В то же самое время, в конце 1280—1290-х гг. фиксируется пребывание при дворе Ногая наследника болгарского трона Феодора Святослава Тертера³¹.

Армянский автор XIII в. инок Магакия (Григор Акнерци) упомянул, что ильхан Хулагу называл армянских и грузинских князей за их постоянную храбрость своими богатырями, «а молодых и прекрасных детей их назначал в свою охранную стражу с правом носить лук и мечи. Они назывались Кесиктой, т. е. привратники»³².

Службу при ханском дворе Василий Давидович до смерти своего отца в 1321 г. и вокняжения в Ярославле, отмечают русские родословцы³³.

Весьма показательны события после похода на Москву в 1382 г. Токтамыша, когда хан задержал на долгое время в своей ставке в качестве почетных заложников сыновей всех русских великих князей: Василия Дмитриевича Московского³⁴, Александра Михайловича Тверского³⁵, Василия Дмитриевича Нижегородско-Суздальского³⁶, Родослава Олъговича Рязанского³⁷. Причем московскому княжичу было только 12 лет (родился в 1371 г.), то есть, до положенных 15-ти лет он дожил уже будучи заложником.

Обращает на себя внимание, в связи с ордынскими правилами аманата, отъезд в 1320 г. и пребывание в ставке хана Узбека до 1322 г. московского княжича Ивана Даниловича, младшего брата владимирского на тот момент князя Юрия Даниловича. Ко времени его отъезда старшие его братья уже умерли (Александр в 1308 г., Борис незадолго до поездки в 1320 г.). Именно в 1322 г. князь Юрий лишается ярлыка на княжение и Иван, по всей видимости, выполнив военную задачу хана (сопровождал посла Ахмыла в Ростов), остается на Руси. Учитывая, что у Юрия не было сыновей, отправка в качестве заложника младшего брата выглядит с точки зрения ордынских традиций вполне правдоподобно.

Для установления размеров дани и мобилизационных возможностей на Руси, как известно, начиная с зимы 1256—1257 г.³⁸ была проведена перепись населения, когда «числениці исщетоша всю землю Сужальскую и Рязанскую, и Мюромьскую и ставиша десятники, и сотники, и тысящники, и темникі»³⁹. У нас нет оснований полагать, что на территории русских княжеств были установлены иные мобилизационные правила и нормы, нежели во всей империи монголов. Этот вывод подтверждается словами «Жития Александра Невского», в котором отмечается, что «Бе же тогда нужда велика от иноплеменникъ и гоняхут христианъ, велящее с собою воинъствовати»⁴⁰. Таким образом, на Руси, как и на всех подвластных каганам территориях была введена воинская повинность по монгольскому образцу, восходящему к кочевнической традиции.

В китайской династийной истории Юань-ши также упоминается о наличии воинских реестров, связанных с переписными мероприятиями: «Если [учитывать] названия и численность [войск], то имелись: реестр 2-го года [правления] Сянь-цзуна (1252 г.), реестр 8-го года [девиза] Чжи-юань [правления] Ши-цзу (1271 г.) и реестр 11-го года [девиза Чжи-юань] (1274 г.). При этом вновь присоединившиеся войска имели (свой реестр от 27-го года [Чжи-юань] (1290 г.). Из-за того, что войсковые реестры являлись особо важной военной тайной, ханьцев не [допускали] читать их цифры. Даже среди тех ближайших [к императору] сановников Верховного тайного совета, которые ведали и самолично распоряжались армиями, только лишь 1—2 высших чиновника знали их»⁴¹.

Первый из упомянутых реестров связан с мероприятиями по переписи населения, проведенных Менгу-кааном в 1252—1259 гг. Связь реестров 1271 и 1274 гг. с переписями населения находят подтверждения в свидетельствах русских источников: в Новгородской 4 летописи отмечается, что «в лѣто 6781 (1273). Бысть число 2-е изъ орды царя⁴²; в Никоновском своде данное мероприятие отнесено к 1275 г.: «въ лѣто 6783 (1275). Того же лѣта бысть на Руси и въ Новѣгородѣ число второе изо Орды отъ царя, и изочтоша вся, точію кромѣ священниковъ, и иноковъ и всего церковнаго притча»⁴³.

Исходя из сопоставлений общеимперских реестров со сроками переписей на Руси, мы можем предполагать проведение очередной переписи около 1290 г. Однако свидетельств о ней в источниках мы не находим.

Необходимо отметить, что Плано Карпини проезжая в Орду в 1246 г. через южнорусские степи застал в них имперского чиновника, проводившего перепись: «в бытность нашу в Руссии, был прислан туда один Саррацин, как говорили, из партии Куйюк-кана и Бату, и этот наместник у всякого человека, имевшего трех сыновей, брал одного, как нам говорили впоследствии; вместе с тем он уводил всех мужчин, не имевших жен, и точно так же поступал с женщинами, не имевшими законных мужей, а равным образом выселял он и бедных, которые снискивали себе пропитание нищенством. Остальных же, согласно своему обычаю, пересчитал, приказывая, чтобы каждый, как малый, так и большой, даже однодневный младенец, или бедный, или богатый, платил такую дань, именно, чтобы он давал одну шкуру белого медведя, одного черного бобра, одного черного соболя, одну черную шкуру некоего животного, имеющего пристанище в той земле, название которого мы не умеем передать по-латыни, и по-немецки оно называется ильтис (iltis), поляки же и русские называют этого зверя дохорь (docliori), и одну черную лисью шкуру. И всякий, кто не даст этого, должен быть отведен к Татарам и обращен в их раба».

Китайская династичная хроника Юань-ши отмечает, что «зимой, в двенадцатой луне (29 декабря 1247 г. — 27 января 1248 г.) было внесение податных дворов в реестр»⁴⁴. Таким образом, общеимперская перепись должна была бать проведена до этого времени. Данное предположение подтверждается свидетельством армянского автора Киракоса, который упоминает, что «хан Гиуг, став великим государем войска татарского в их стране, тотчас послал сборщиков податей в свои войска, расположенные в покоренных ими различных краях и областях, собрать с них десятую долю добычи войска всякого рода и подать с гаваров и государств, которые были завоеваны ими: с персов, мусульман, тюрок, армян, грузин, агван и всех народов, подвластных им»⁴⁵.

Францисканец Плано Карпини отметил, что от покоренных татары требуют, «чтобы они шли с ними в войске против всякого человека, когда им угодно, и чтобы они давали им десятую часть от всего, как от людей, так и от имущества. Именно они отсчитывают десять отроков и берут одного и точно так же поступают и с девушками; они отвозят их в свою страну и держат в качестве рабов. Остальных они считают и распределяют согласно своему обычаю...»⁴⁶.

Слова Плано Карпини о способах сбора податей подтверждает армянский автор Киракос: «много бедствий причиняли они (монголы — Ю.С.) всем странам своими податями и грабежом, нескончаемыми требованиями пищи и питья и довели все народы до порога смерти. И наряду со многими другими [повинностями], наложенными Аргуном, — малом и хапчуром — пришел приказ Хулагу о взыскании повинности с каждой души, которую называли тагаром, что и было внесено в казенные списки... а у кого не было [скота], отбирали по [их] требованию сыновей и дочерей»⁴⁷.

Таким образом, мы видим, что монголы-татары уже непосредственно после завоевания проводили первые переписные мероприятия, чтобы организовать поступления в казну налогов и пополнения военных отрядов. Вероятно, именно в этом ряду стоит упоминание Новгородской III летописи о том, что «В лето 6754 (1246) при архиепископе Спиридоне Великого Новгорода и Пскова, великий князь Ярославъ Всеволодовичь ...<>... началъ дань давать в Златую Орду»⁴⁸. Надо полагать, что дань «кровью» — мобилизация людей, также началась с 1246 г.

После проведения переписных мероприятий данные заносились в дефтери, а за исполнением налоговых и военных обязательств следил разряд особых администраторов — баскаки⁴⁹. Ранее всего, под 1255 г., баскак упомянут на юге Галицкой земли⁵⁰.

В начальный период функционирования административного аппарата Орды права сбора дани были возложены на откупщиков, которые взимали установленные выплаты со многими злоупотреблениями к собственной выгоде. Это вызвало ряд волнений против откупщиков, что привело к отмене откупной системы.

Однако баскаки на территории русских княжеств упоминаются и после широкомасштабных восстаний 1262 г.⁵¹ В частности, под 1268 г.⁵² и 1273 г.⁵³ упомянут великий владимирский баскак Иаргаман (Амраган)⁵⁴. Под 1283—1285 гг. в летописях⁵⁵ описаны события, в которых активным участником является курский баскак Ахмат. Сами события следует отнести к 1289—1290 гг.⁵⁶ Баскаки, как особый разряд ордынских чиновников в русских княжествах упомянуты в ярлыке Менгу-Тимура русскому духовенству от 1267 г.⁵⁷ В 1305 г. зафиксирована смерть баскака Кутлубуги⁵⁸. Под 1331 г. упоминается киевский баскак: «...и приѣхаша подъ Черьниговъ городъ. И ту пригнашася Киевьскии князь Феодоръ съ баскакомъ Татарьскимъ въ 50 чловѣкъ разбоемь и наши остерегошася и сташа доспѣвъ противу себѣ...»⁵⁹.

Летописи белорусского и литовского происхождения упоминают о сохранении баскаческой организации, по крайней мере, в Подолии до 1362 г., до победы войск Ольгерда на Синих Водах над ордынскими князьями Хаджибеем, Кутлубугой и Дмитрием. Именно они названы в летописях «отчичи и дедѣчи Подолскои земли», от имени которых «завѣдали втамони а боискаки, приезьдяючи от них утамонъв, имывали ис Подолъскои земли дань». Согласно летописям именно после победы Ольгерда «княжята Корятовичи пришли в Подолскую землю от татар, и боскакомь выхода не почали давати»⁶⁰.

Факт сохранения в русских княжествах баскаков и после целого ряда восстаний может быть объяснён тем, что сами они сбором дани непосредственно не занимались. Как подчеркнула С.А. Маслова для выполнения налоговых сборов «существовали другие категории — таможенники, поплужники и пр.»⁶¹.

Кроме того, С.А. Маслова, пришла к аргументированному заключению, что баскаки постоянно находились непосредственно на вверенной им территории. При этом их статус был достаточно высок — между баскаком и ханом с одной стороны и баскаком и князем, с другой, не было никаких посредников. Внутри системы баскачества существовала определенная иерархия: баскак, находящейся в столице княжеств, считался главным; называется и «великий баскак» владимирский⁶².

Однако в Северо-Восточной Руси упоминание баскаков со страниц летописей к 1310-м гг. исчезают. Надо полагать, что функции сбора дани и мобилизации войск были закреплены за русскими князьями. Контрольные функции были переданы специальному чиновнику — даруге⁶³ (синоним баскака), которые, однако, находились теперь при дворе хана, а не на территории вверенных им княжеств. Во всяком случае, упоминания о подобных чиновниках мы встречаем в летописях: по данным Новгородской первой летописи младшего извода Ивану Даниловичу Московскому (Калите) в 1332/1333 г. «правил княжение» Албуга⁶⁴. Столетие спустя, в 1431—1432 г., Василий II был принят в ставке московского даруги Минь-Булата⁶⁵. Упомянут в источниках (под 1471 г.) и рязанский даруга Темир⁶⁶.

Изменение системы контроля над русскими землями можно связать с приходом к власти Токты. Именно после подавления в 1290 г. сторонников Ногая в Курском княжестве, главным представителем которых был баскак Ахмат, после смещения с владимирского престола в 1293 г. ставленника Ногая Дмитрия Переяславского, летописцы фиксируют пребывание в 1296 г. во Владимирском княжестве ханского посла Алексы Неврюя с особыми полномочиями контролёра и арбитра⁶⁷. Таким образом, начало преобразования системы баскачества в Север-Восточной Руси необходимо отнести ко второй половине 1290-х гг. С этого времени, контролирующие и карающие функции начали присваиваться ордынским послам.

Подтверждения в действиях послов прав взимания недоимок и наказания за неправомочные действия можно связать с посольствами Кончи в Ростов 1318 г. («уби у Костромы 100 и 20 человѣкъ и отолѣ шед пограби город Ростовъ»⁶⁸), Гаянчара в 1321 г. в Кашин (прїездилъ в Кашинъ Гаянчаръ Татаринъ съ Жидовиномъ длъжникомъ, много тягости оучинили Кашину⁶⁹.); послом назван и двоюродный брат Узбека Чол-кан (Щелкан)⁷⁰, против действий которого в Твери вспыхнуло восстание (1327 г.).

Послы сопровождали в 1261 г. в ставку хана выданных русскими князьями ушкуйников: «...и выдаваша розбоиниковъ, а посла отпустиша въ Орду»⁷¹.

Статус посла и его полномочия были весьма высоки. Представитель хана мог потребовать питание и обеспечение проезда. На это указывает в своих записках брат Бенедикт: «Послам, которых он [император] посылает или которые посланы к нему самому, выдается бесплатное содержание и почтовые лошади...»⁷² Причем, как мы видим, особый статус послов был гарантирован обеим сторонам. О специальных людях обеспечивающих ордынских послов упоминается в актовых документах: из договора рязанских князей Ивана Васильевича и Фёдора Васильевича: «А что в городе въ Переяславли мои люди тяглыи, кои послов кормятъ, и мыта и иные пошлины: и тебѣ в то не вступатися...»⁷³.

Послы обеспечивают своим присутствием вступление князя в свои полномочия. К примеру, на обороте договорной грамоты князя Ярослава Ярославича с Новгородом от 1270 г. особо отмечено: «Се приехаша послы отъ Менгутемиря Царя сажать Ярослава съ грамотою Чевгу и Баиши»⁷⁴. В 1389 г. владимирский великокняжеский стол занял князь Василий Дмитриевич Московский, «а посаженъ бысть царевымъ посломъ Шихматомъ»⁷⁵.

Примечания

1. Киракос Гандзакеци. История Армении. М., 1976. С. 178; 222—226.

2. Цулая Г.В. Анонимный грузинский «Хронограф» XIV в. о народах Кавказа / Г.В. Цулая // Кавказский этнографический сборник. Вып. 7. М.: Наука, 1980. С. 197.

3. Žitije kralja Milutina (1282—1321) od arhiepiskopa Danila II // Životi kraljeva i arhiepiskopa srpskih. London: VARIORUM REPRINTS, 1972. P. 122; подробнее см.: Александар Узелац. «Кан» Ногај, краљ Милутин и српско-татарски сукоби // Војноисторијски гласник. 1/2009. С. 9—31.

4. Киракос Гандзакеци. История Армении. М., 1976. С. 198.

5. Цулая Г.В. Анонимный грузинский «Хронограф» XIV в. о народах Кавказа / Г.В. Цулая // Кавказский этнографический сборник. Вып. 7. М.: Наука, 1980. С. 198. Тот же случай описан и у армянских авторов: «в году 698 (1249) Бачу и его знатные люди заподозрили грузинского царя и других князей [в намерении] восстать, схватили грузинского царя Давида, а всех остальных заковали в цепи и приговорили к смерти. С божьей помощью им удалось избежать этой участи...» (Армянские источники о монголах: Извлечения из рукописей XIII—XIV вв. / Пер. с древнеарм., предисл. и прим. А.Г. Галстяна. М., 1962. С. 26.)

6. ПСРЛ. Т. XV. Вып. 1. Стб. 48.

7. ПСРЛ. Т. III. С. 88, 319; Т. IV. Ч. 2. Вып. 1. С. 230—231; Т. VI. Вып. 1. С. 348; Т. VII. С. 172; Т. X. С. 147; Т. XXIV. С. 101.

8. Армянские источники о монголах: Извлечения из рукописей XIII—XIV вв. / Пер. с древнеарм., предисл. и прим. А.Г. Галстяна. М., 1962. С. 68.

9. ПСРЛ. Т. I. Стб. 473; Т. XV. Вып. 1. Стб. 32.

10. ПСРЛ. Т. XXV. С. 158.

11. ПСРЛ. Т. XV Стб. 480—481.

12. ПСРЛ. Т. II. Стб., 898; Галицко-Волынская летопись // БЛДР. С. 324.

13. Грамота князя Ярослава Ярославича рижанам о свободном пути немецкому гостю по Менгу-Темирову слову // Грамоты Великого Новгорода и Пскова. М.; Л., 1949. С. 57.

14. Договорная грамота Великого Новгорода с великим князем Ярославом Ярославичем (1270) // Собрание государственных грамот и договоров, хранящихся государственной коллегии иностранных дел. М., 1813. № 3. С. 4.

15. Киракос Гандзакеци. История Армении. М., 1976. С. 221.

16. Цулая Г.В. Анонимный грузинский «Хронограф» XIV в. о народах Кавказа / Г.В. Цулая // Кавказский этнографический сборник. Вып. 7. М.: Наука, 1980. С. 199.

17. Ала-ад-Дин ата-Мелик Джувейни. Чингиз-хан. История завоевателя мира / Джувейни. М., 2004. С. 25.

18. Золотая Орда в источниках: (материалы для истории Золотой Орды или улуса Джучи). М., 2009. Т. 3: Китайские и монгольские источники. С. 212.

19. ПСРЛ. Т. XV. Вып. 1. Стб. 68.

20. ПСРЛ. Т. XXII. СПб., 1911. Хронограф редакции 1512 г. С. 423.

21. ДДГ. № 40. С. 119.

22. Зотов Р.В. О черниговских князьях по Любецкому синодику и о черниговском княжестве в татарское время // ЛЗАК за 1882—1884 гг. СПб., 1892. С. 26.

23. Насонов А.Н. Монголы и Русь // «Арабески» истории. Вып. 3—4. Русский разлив. Т. 1. М., 1994. С. 152.

24. Вернадский Г.В. Монголы и Русь. Тверь, Москва, 1997. С. 224.

25. Золотая Орда в источниках: (материалы для истории Золотой Орды или улуса Джучи). М., 2009. Т. 3: Китайские и монгольские источники. С. 213.

26. Золотая Орда в источниках: (материалы для истории Золотой Орды или улуса Джучи). М., 2009. Т. 3: Китайские и монгольские источники. С. 212.

27. Золотая Орда в источниках. Т. 3: Китайские и монгольские источники. С. 213.

28. Золотая Орда в источниках: (материалы для истории Золотой Орды или улуса Джучи). М., 2009. Т. 3: Китайские и монгольские источники. С. 214.

29. Žitije kralja Milutina (1282—1321) od arhiepiskopa Danila II // Životi kraljeva i arhiepiskopa srpskih. London: VARIORUM REPRINTS, 1972. P. 122.

30. Обоснование датировки см.: Александар Узелац. «Кан» Ногај, краљ Милутин и српско-татарски сукоби // Војноисторијски гласник. 1/2009. С. 9—31.

31. Georgis Pachymeres. Relations Historiques. III. Livres VII—IV. Paris: Institut Français D'etudes Byzantines, 1999. P. 288—293; Нуждин О.И. Поздневизантийская дипломатия в контексте отношений империи с Болгарией и Сербией, 1261—1371 гг. С. 124.

32. Инок Магакия. История народа стрелков (монголов). О том, откуда он явился, и каким образом подчинил себе многие страны // http://www.vostlit.info/Texts/rus10/Magakija/frametext.htm. Текст воспроизведен по изданию: История монголов инока Магакии, XIII века. М. 1871.

33. Редкие источники по истории России. М., 1977. С. 28.

34. ПСРЛ. Т. XV. Вып. 1. Стб. 147.

35. Там же. Стб. 149.

36. Там же. Стб. 151.

37. ПСРЛ. Т. XV. Вып. 1. Стб. 153.

38. ПСРЛ. Т. IV. С. 232.

39. ПСРЛ. Т. I. Стб. 475.

40. Житие Александра Невского. Первая редакция. 1280-е годы // Князь Александр Невский и его эпоха. Исследования и материалы. СПб., 1995. С. 195.

41. Золотая Орда в источниках: (материалы для истории Золотой Орды или улуса Джучи). М., 2009. Т. 3: Китайские и монгольские источники. С. 212.

42. ПСРЛ. Т. 4. Ч. 1. С. 243.

43. ПСРЛ. Т. X. С. 152.

44. Золотая Орда в источниках: (материалы для истории Золотой Орды или улуса Джучи). М., 2009. Т. 3: Китайские и монгольские источники. С. 179.

45. Киракос Гандакеци. История Армении. М., 1976. С. 193.

46. Путешествия в восточные страны Плано Карпини и Рубрука. М., 1957. С. 55.

47. Киракос Гандзакеци. История Армении. М., 1976. С. 227.

48. ПСРЛ. Т. III. Вып. 2. СПб., 1879. С. 204.

49. Арапов Д.Ю. Баскаки // БРЭ. М., 2005. Т. 2.

50. ПСРЛ. Т. II. Стб. 828—829.

51. ПСРЛ. Т. I. Стб. 476. Под 1289 г. в Воскресенской летописи встречается запись о восстании против татар: «умножи же ся тогда Татаръ въ Ростове, и гражане створише вече и изгнаша ихъ, а имение ихъ разграбиша» (ПСРЛ. Т. VII. С. 179) Однако связать данное события с противоборством с басками не представляется возможным, хотя допустить это возможно.

52. ПСРЛ. Т. 3. С. 88, 319; Т. 4. Ч. 2. Вып. 1. С. 230—231; Т. 6. Вып. 1. С. 348; Т. 7. С. 172; Т. 10. С. 147, 151; Т. 24. С. 101.

53. ПСРЛ. Т. 10. С. 151.

54. Селезнёв Ю.В. Элита Золотой Орды: научно-справочное издание / Ю.В. Селезнёв. Казань, 2009. С. 77.

55. ПСРЛ Т. 1. Вып. 2. Стб. 481; Т. 7. С. 176—178; Т. 10. С. 162—165; Т. 18. С. 79—81; Т. 23. С. 92—93; Т. 24. С. 103—105; Т. 25. С. 154—156; Т. 30. С. 97.

56. Кучкин В.А. Летописные рассказы о слободах баскака Ахмата // Средневековая Русь. Вып. I. М., 1996. С. 5—57; Он же. Летописные рассказы с упоминанием князя Святослава Липовичского: историография, древнейшие тексты, хронология и география событий // Липецк: начало истории. Липецк. 1996. С. 7—39.

57. Памятники русского права. М., 1955. Вып. 3. С. 467—468.

58. ПСРЛ. Т. 1 Стб. 528.

59. ПСРЛ. Т. 4. Ч. 1. С. 264.

60. ПСРЛ. Т. XVII. Западнорусские летописи. М.: Языки славянских культур, 2008. Стб. 82; Т. XXXV. Летописи Белорусско-Литовские. М.: Наука, 1980. С. 66.

61. Маслова С.А. Баскачкская организация на Руси: Время существования и функции // Древняя Русь. Вопросы медиевистики. 2013. № 1. С. 40.

62. Маслова С.А. Баскачкская организация на Руси: Время существования и функции // Древняя Русь. Вопросы медиевистики. 2013. № 1. С. 40.

63. Маслова С.А. Должность даруг в системе ордынской власти над Русью // Древняя Русь. Вопросы медиевистики. 2013. № 1. С. 89—90.

64. ПСРЛ. Т. III. М., 2000. С. 469; Веселовский С.Б. Исследование по истории класса служилых землевладельцев. М., 1969. С. 10, 57, 412—416, 492.

65. ПСРЛ. Т. XXV. С. 249.

66. ПСРЛ. Т. XVIII. С. 224.

67. ПСРЛ. Т. VI. Вып. 1. Стб. 364; Т. X. С. 171; Т. XXV. С. 158.

68. ПСРЛ. Т. XXV. С. 161.

69. ПСРЛ. Т. XV. Вып. 1. Стб. 41.

70. ПСРЛ. Т. XXV. С. 168.

71. ПСРЛ. Т. XXV. С. 181.

72. Христианский мир и «Великая Монгольская империя». Материалы францисканской миссии 1245 года. СПб.: Евразия, 2002. С. 121.

73. Договор великого князя рязанского Ивана Васильевича с рязанским князем Федором Васильевичем. 1496 г. // Собрание государственных грамот и договоров, хранящихся государственной коллегии иностранных дел. М., 1813. № 127. С. 322.

74. Договорная грамота Великого Новгорода с великим князем Ярославом Ярославичем (1270) // Собрание государственных грамот и договоров, хранящихся государственной коллегии иностранных дел. М., 1813. № 3. С. 4.

75. ПСРЛ. Т. XV. Вып. 1. Стб. 157.

Предыдущая страница

К оглавлению

Следующая страница