Ю.К. Бегунов. Русские источники о Невской битве (несколько замечаний по поводу доклада Джона Линда)

29 июня 1990 г., во время международной конференции, посвященной Александру Невскому, возникла дискуссия в связи с докладом Д. Линда.1 В. Л. Янин и Ю. К. Бегунов выступили с возражениями в связи с его негативной оценкой достоверности русских источников о Невской битве, а именно: 1) рассказа под 1240 г. НПЛ старшего извода (Синодальный список), сохранившегося в единственной новгородской рукописи 30-х годов XIV в. (рукопись ГИМ, Синодальное собрание № 786; 2) Жития Александра Невского, написанного в 1282-1283 гг. во Владимире, в Рождественском монастыре, неизвестным иноком, младшим современником князя Александра.

Обращалось внимание на то, что Д. Линд, вопреки известным и никем не опровергнутым фактам истории новгородского летописания XI-XV вв., свидетельствующим о независимости текста НПЛ старшего извода от Жития Александра Невского, утверждает обратное без приведения добротных текстологических аргументов.

Ошибочными выглядят высказывания Д. Линда о связи Лаврентьевской летописи с новгородским летописанием. Вопреки мнению датского исследователя, Жизнеописание Александра Невского не было включено в протограф Лаврентьевской летописи после смерти князя в 1263 г., так как оно отсутствовало в основном источнике Лаврентьевской летописи - общерусском Летописце 1305 г., переписанном Лаврентием, мнихом Рождественского монастыря во Владимире, в 1377 г.; в свою летопись Лаврентий вставил Житие Александра Невского из монастырского сборника. Вторая, или Летописная редакция Жития, как это было показано в наших статьях, сложилась под пером новгородского книжника в летописном своде 1430-х годов (в протографе Комиссионного списка Н1Л) на основе двух источников: старшего Архиепископского свода, подобно НПЛ по Синодальному списку и Жития Александра Невского 1-й редакции.

Вряд ли целесообразно предложение Д. Линда "проводить полный текстологический анализ текстов Второй редакции Жития". Такой анализ уже нами проделан, и его результаты были опубликованы в польском славистическом журнале еще в 1969 г. Точно так же совершенно невозможно сегодня игнорировать работы А. Н. Насонова и Г.Ю. Грабмюллера. Они досконально изучили историю живого псковского летописания начиная с предполагаемого протографа всех псковских летописей, восходящего к 50-60-м годам XV в. и опирающегося на новгородско-московский свод 1448 г. (главный источник CIJI). Ими была показана вторичность тех текстов, которыми оперирует как первоначальными Д. Линд в своей статье. Речь идет о псковском известии о Невской битве в ШЛ и ПШЛ, которое не зависит от текста Жития и восходит к новгородскому своду типа Н1Л старшего извода. Таким образом, Д. Линд не имеет опоры в источниках для противопоставления псковских известий новгородским летописным известиям как более интересных или аутентичных.

Согласно всем имеющимся древнерусским источникам, у нас нет никаких фактических данных для сближения текстов о Невском сражении Н1Л старшего извода и Жития Александра Невского. Между тем Д. Линд утверждает, что "текст Синодальной рукописи имеет много общего с Житием". "Половина всех текстов в Синодальной рукописи идентична текстам Н1Л младшего извода" по весьма простой причине: протограф Н1Л старшего извода был прямым источником НПЛ младшего извода. Поэтому нельзя оперировать текстами Н1Л младшего извода как аутентичными для XIII и XIV вв., потому что они испытали влияние и других источников, а не только одного старшего Архиепископского летописания (это, кстати сказать, убедительно показано А. А. Шахматовым и Д. С. Лихачевым 8). И наконец, "с хронологической точки зрения" мнение Д. Линда также оказывается неверным, так как часть Синодальной рукописи под 1240 г. написана рукой третьего писца не во второй четверти XIV в., а во второй половине XIII в. Этот почерк принадлежит вполне конкретному книжнику - пономарю Тимофею из церкви святого Якова, что на Добрыне улице в Людином конце Новгорода Великого.9 Именно об этом и сообщил В. Л. Янин присутствовавшим на дискуссии в Ленинграде ученым, что убедило всех в том, что в живом новгородском летописании Софийского владычного двора и новгородских церквей XIII в. не было ни малейших следов текста Жития Александра Невского.

Таким образом, рассказ Синодального списка под 1240 г. является достаточно цельным, современным событиям и аутентичным источником, опирающимся на устные рассказы участников Невской битвы. Что же касается сообщений об убитых - шведском воеводе Спиридоне и шведском епископе (без имени), то эти сведения могли быть даны понаслышке: шведы сами увезли трупы своих "вятших мужей", и новгородцы не могли проверить, кто же действительно пал в этой битве из числа врагов; что же касается своих павших воинов, то все их имена были перечислены в летописи. Сейчас нельзя сказать, насколько достоверны эти сообщения, так как их нельзя ничем подтвердить и ничем опровергнуть. То же самое необходимо признать в отношении участия в битве норвежцев: был их отряд или не был на Неве? Во всяком случае Синодальный список заслуживает доверия. Д. Линд и сам был вынужден признать, что "Синодальная рукопись, возможно, сохранила информацию из оригинальной летописи о битве".

Итак, совершенно немотивированным выглядит сейчас главный вывод датского исследователя, который звучит так: "Из общего анализа русских источников о битве кажется, что шведская кампания и битва на Неве были раздуты. В действительности, возможно, имело место не более чем нападение небольшого отряда, даже меньшее, чем нападение в 1164 г. на Ладогу, описанное детально в новгородских летописях, а с 1330 г. оно выросло в событие национального значения, затмевающее собою даже Ледовое побоище". При чем здесь 1330 год? Отмеченный выше 1330 год не имеет никакого отношения к возникновению в XIII в. двух различных, не зависящих друг от друга текстов о Невской битве. "Побуждение включить Житие в Архиепископскую летопись, усиливая описание Невской битвы, - продолжает Д. Линд, - возможно, возникло из-за серьезного кризиса, переживаемого Новгородом на Неве в начале XIV в.". Здесь, во-первых, излишне категоричным выглядит заявление о кризисе новгородской политики на Неве в начале XIV в.: никакого кризиса не было, когда рать великого князя Андрея Александровича, сына Невского героя, разбила у Ландскроны шведское войско в 1300 г. и срыла до основания эту крепость. Во-вторых, Д. Линд перепутал XV век с XIV-м: включение Жития Александра Невского в состав летописи Софийского владычного двора произошло в 30-е годы XV в. и никак не раньше! В-третьих, "побуждение" летописца еще не означало, что он немедленно приступил бы к переписке Жития в летопись. Для этого были необходимы соответствующие основания и условия. А в Новгороде начала XIV в., в условиях ожесточенной борьбы различных групп боярской олигархии за власть, еще не возникала возможность почитания святого благоверного и великого князя Александра Ярославича Невского.10

Одним словом, появление двух источников о Невской битве в XIII в. не имело никакого отношения к событиям XIV в. и не может быть исходя из них объяснено. Другое дело - победа Александра Ярославича на реке Неве. Она "в этот период нестабильности могла иметь символическое значение" (Д. Линд) и, мы бы добавили, громадное практическое, оказав сильное влияние на политику западных соседей Руси на протяжении столетий.

Высказанное Д. Линдом сомнение относительно достоверности рассказа о Невской битве под 1240 г. ШЛ старшего извода входит в противоречие с реальной историей новгородского живого летописания XIII в. и владимирской агиографией того же века, которые со всей очевидностью показывают несостоятельность концепции датского исследователя.