Южнорусские известия 1203 г. в Новгородской Первой летописи
Датировка второго похода русских князей на половцев и последовавших за ним событий (съезд князей в Треполе, лишение киевского стола и пострижение в монахи Рюрика Ростиславича) весной 1203 г. вполне согласуется с известием о создании Романом Мстиславичем проекта «доброго порядка», помещенным в «Истории Российской» В.Н. Татищева под тем же 1203 г.1
Проект появляется в тот момент, когда Роман был на вершине могущества и его авторитет как никогда был высок, по крайней мере среди князей Южной Руси. Этому способствовали достигнутые к весне—лету 1203 г. многочисленные внешне- и внутриполитические успехи галицко-волынского князя: союз и родство с византийским императором, успешные походы на половцев, устранение киевского князя Рюрика Ростиславича — наиболее влиятельного и старейшего среди южнорусских князей, союзный договор с черниговскими князьями Ольговичами, установление фактического контроля над Киевом.
К этому следует также добавить активные контакты Романа Мстиславича с германским королем Филиппом Швабским, женатым на родной сестре новой жены галицко-волынского князя. Именно к 1203 г., как нам представляется, относится визит Романа в Эрфурт, во время которого князь совершил щедрое пожертвование в пользу монастыря Св. Петра — важнейшего оплота Штауфенов в Германии.2
Визит в Эрфурт должен был состояться, вероятно, вскоре после окончания похода на половцев, — по-видимому, в летние месяцы 1203 г. В ходе визита Роман, должно быть, имел возможность познакомиться с новыми правилами выборов германского короля и императора Священной империи голосами шести главнейших князей-курфюрстов. Эти правила и легли в основу созданного Романом проекта «доброго порядка», предложенного им главнейшим князьям Руси вскоре после возвращения из Германии, то есть, вероятно, осенью того же 1203 г.
Находят неожиданное подтверждение и сведения В.Н. Татищева о новгородском происхождении известия о проекте «доброго порядка», выписанного, по словам историка, «в Новегроде из древняго летописца».3
Прежде всего обращает на себя внимание следующий любопытный факт. Новгородская Первая летопись при несомненном преобладании новгородского материала содержит также некоторые известия, относящиеся к Южной Руси. Однако со второй половины XII в. такие известия практически прекращаются, их место занимают более актуальные для Новгорода сообщения о событиях во Владимиро-Суздальской Руси. На этом общем фоне резко выделяются южнорусские известия Новгородской Первой летописи среди текстов за начало XIII в., помещенные как раз под 6711 мартовским годом, то есть 1203 г. по христианскому летосчислению.4
Ил. 56. Избиение и угон в плен жителей Киева половцами, союзниками Рюрика Ростиславича. Миниатюра Радзивиловской летописи. XIII (XV) в. Библиотека Российской академии наук (Санкт-Петербург, Россия)
Упомянутых южнорусских сообщений в Новгородской Первой летописи всего четыре: о взятии и разграблении Киева Рюриком Ростиславичем и половцами; о походе Романа Мстиславича, Рюрика и других князей на половцев; о посылке Романом боярина Вячеслава постричь Рюрика в монахи; о победе Ольговичей над Литвой.5
Происхождение этих известий интересовало многих исследователей. А.А. Шахматов предположил их южнорусское происхождение: известия были заимствованы из некоего южнорусского свода в дефектном списке, заканчивавшегося началом XIII в. и попавшего в распоряжение новгородских летописцев в начале XIV в.6 А.А. Гиппиус видел в этих известиях результат заимствования из летописания Северо-Восточной Руси, а именно из летописного свода Всеволода Большое Гнездо.7
Более основательным, на наш взгляд, можно считать предположение Е.Л. Конявской о том, что южнорусские известия новгородской летописи, в частности о захвате Киева Рюриком и походе Ольговичей на Литву, имеют независимое происхождение и получены от новгородских купцов, находившихся в Киеве и бывших очевидцами бурных событий 1203 г.8
По этой причине указанные известия отличаются наличием целого ряда оригинальных подробностей, отсутствующих в соответствующих известиях владимиро-суздальских летописей: указание другой даты взятия Киева Рюриком и половцами (1 января); сообщение имен половецких князей, участвовавших в захвате и разграблении Киева («Концякъ и Данило Бяковиць»); уточнение потерь литовцев, потерпевших поражение от Ольговичей («избиша ихъ 7 сотъ и 1000»).9
Кроме того, составитель Новгородской Первой летописи старшего извода отмечает, что в киевском погроме пострадали некие иноземные купцы, лишившиеся своего имущества:
А что гости, иноземьця всякого языка, затворишася въ церквахъ, и въдаши имъ животъ, а товаръ съ ними розделиша на полы.10
По-видимому, среди этих купцов были и новгородцы, рассказавшие о своих злоключениях и заодно о прочих событиях 1203 г. по возвращении из Киева в Новгород.
Приведенное объяснение, само по себе весьма убедительное, не проясняет, однако, происхождения известия о походе южнорусских князей на половцев и в особенности сообщения о пострижении Рюрика неким боярином Вячеславом, читающееся только в списках Новгородской Первой летописи младшего извода.
Откуда новгородскому летописцу стала известна такая подробность, которую не сохранила ни одна другая русская летопись? Некоторый след, способный, как кажется, приблизить нас к ответу на этот вопрос, содержится в тексте самого сообщения о походе русских князей на половцев, точнее говоря, в перечне участвовавших в походе князей. В числе «многих иных» князей — участников похода — троих Новгородская Первая летопись младшего извода называет по именам:
Рюрикъ, Романъ, Мьстиславъ и инии князи мнози.11
В Московско-Академической летописи, текст которой издателями первого тома Полного собрания русских летописей был использован взамен утраченного текста Лаврентьевской летописи, интересующий нас перечень выглядит иначе:
Рюрикъ Киевьскии, Ерославъ Переяславьскии, великого князя Всеволода сынъ, Романъ Галицкии и Мстиславич, и иныи князи.12
Неясное чтение «и Мстиславич», стоящее после имени «Романъ Галицкии», в других списках владимиро-суздальских летописей выправлено путем присоединения его к имени Романа, отчего формулировка имени галицко-волынского князя приобрела несколько неуклюжий вид: «Роман Галицкии Мстиславич».
Можно ли считать чтения «и Мстиславич» и «Мьстиславъ» в указанных списках всего лишь описками? Но почему тогда они допущены и во Владимиро-Суздальской, и в новгородской летописях? Простому объяснению заимствованием сведений об участниках похода новгородским летописцем из Владимиро-Суздальской летописи препятствует различие их чтений: в Новгородской Первой летописи значится княжеское имя Мстислав, а в Московско-Академической — отчество Мстиславич. Кроме того, во владимиро-суздальских летописях список участников похода полнее — среди них назван также переяславский князь Ярослав Всеволодович.
Для выяснения этого противоречия попробуем обратиться к еще одному источнику, нечасто привлекаемому исследователями, но, несомненно, содержащему важную для нас информацию.
Примечания
1. Подробный разбор этого известия см. в части первой настоящей работы.
2. Подробнее см. в главе 9 настоящей работы.
3. Татищев В.Н. Собр. соч.: В 8 т. Т. IV. М., 1995. С. 457, примеч. 429; Т. III. М., 1995. С. 257, примеч. 569.
4. См.: Конявская Е.Л. «Южнорусские статьи» в новгородских летописях (первое десятилетие XIII в.) // RA. Исследования и материалы. 2006 г. СПб., 2006.
5. ПСРЛ. Т. III. М., 2000. С. 45, 240.
6. Шахматов А.А. Киевский Начальный свод 1095 г. // Шахматов А.А. История русского летописания. Т. I, кн. 2. СПб., 2003. С. 454—456.
7. Гиппиус А.А. К истории сложения Новгородской первой летописи // НИС. Вып. 6 (16). СПб., 1997. С. 14—15.
8. Конявская Е.Л. «Южнорусские статьи» в новгородских летописях... С. 172—173.
9. ПСРЛ. Т. III. С. 45.
10. Там же. Этот же текст читается в списках младшего извода: Там же. С. 240.
11. Там же. С. 240.
12. Там же. Т. I. М., 1997. Стб. 420. См. также: Там же. Т. XXXVIII. Л., 1989. С. 161, примеч. 33.
| К оглавлению | Следующая страница |