После побоища
Шумят леса густые,
От горя наклонясь...
Стоит перед Батыем
Плененный русский князь.
Д. Кедров. «Князь Василько Ростовский»
Битва на Сити явилась страшной национальной трагедией, на несколько поколений определившей судьбу целого народа — суздальская рать, которая полегла на безмолвных берегах до того никому не известной реки, была последней надеждой Северо-Восточной Руси. В этом несчастливом сражении пала почти вся правящая и военная элита Владимиро-Суздальской земли, и военный разгром этого княжества стал свершившимся фактом. Причем эта битва обернулась трагедией не только для Руси Залесской, но, как это ни парадоксально прозвучит, и для Руси Южной. Дело в том, что если исходить из того, что вторжение на Север Батый рассматривал как обеспечение фланга для движения на запад, то в том случае, если бы монгольские тумены были разбиты на Сити, вполне вероятно, что в ближайшие годы такой поход не состоялся бы вообще. Гибель князя Георгия перевернула страницу сопротивления Суздальской земли захватчикам, победа врага была полной и безоговорочной.
Верещагин В.П. Епископ Кирилл находит обезглавленное тело великого князя Юрия на поле сражения на реке Сить
Трагически сложилась судьба еще одного участника битвы, ростовского князя Василько, который попал в плен к монголам. «Князя Василка Констянтиновичи Ростовского руками яша и ведоша его с собою до Шероньского леса, и с таша станы ту» — так сообщает об этом печальном событии Никоновская летопись. В том, что дальше случилось с ростовским князем, все летописи единодушны, и их описания практически совпадают, так же четко указывается и место, где развернулись трагические события, — Шеренский лес. Уже отмечалось, что с точностью установить, где он находился, не представляется возможным, можно только предполагать, что где-то на западе от Сити. И не просто так туда вели князя, а потому что в тех местах находился Батый, поскольку только он мог решить судьбу такого знатного пленника. Судя по всему, те, кто вел пленного Василька, знали, чего от него захочет хан, а потому начали вести с ним соответствующую работу еще в пути. «И вели его до Шерньского леса, принуждая его жить по их обычаю и воевать на их стороне. Но он не покорился им и не принимал пищи из рук их» (Тверская летопись). Князь не просто так отказывался от еды, очевидно, он знал восточный обычай — с кем разделил трапезу, значит, тот тебе и друг. Скорее всего, столкнувшись со столь явным нежеланием князя к сотрудничеству, его решили принудить к этому силой, о чем и говорится в I Софийской летописи: «И ведоша в станы своя с великою нуждею». Недаром, когда князь предстал перед Батыем, «И бе бо лице его уныло от многого томления». Разговор с ханом, который в окружении нойонов и темников восседал в шатре, не задался сразу, поскольку Василько «много укорял их царя и всех их». Как когда-то рязанский князь Федор не склонил головы перед монгольским ханом, так и теперь ростовский князь Василько отказался ему служить и, плюнув в упитанное ханское лицо, публично оскорбил Батыя. Дмитрий Кедрин в поэме «Князь Василько Ростовский» блестяще нарисовал образ русского князя — героя, даже в плену не покорившегося врагам.
«Служить тебе не буду,
С тобой не буду есть.
Одно звучит повсюду
Святое слово: месть!
. . . . . . . . . .
Забудь я Русь хоть мало,
Меня бы прокляла
Жена, что целовала,
И мать, что родила...»
Батый, привычный к лести,
Нахмурился: «Добро!
Возьмите и повесьте
Упрямца за ребро!»Д.Б. Кедрин «Князь Василько Ростовский»
Не имея возможности добраться до врагов руками, князь открыто издевался над ними, чем привел своих мучителей в состояние бешенства: «Татары, же заскрежетали на него зубами, желая насытиться его кровью» (Лаврентьевская летопись). О том, что смерть ростовского князя не была легкой, сообщает Тверская летопись: «Они же, жестоко мучив его, умертвили четвертого марта, в середину великого поста, и бросили его тело в лесу». Однако практически сразу тело князя было найдено местными жителями, завернуто в саван и спрятано, а о страшной находке было доложено епископу Кириллу, который распорядился доставить его в Ростов. «И когда понесли его в город, навстречу ему вышло множество людей, проливая слезы жалостные, горюя, что остались без такого утешителя. Многие правоверные люди рыдали, глядя на погребение отца и кормителя сиротам, великого утешителя печальным, закатившуюся светоносную звезду во мраке пребывающим» (Лаврентьевская летопись). Князя Василько похоронили в Успенском соборе, в княжеской усыпальнице под сводами алтаря Ростовского соборного храма, в средине ее, под самым престолом. В этом же соборе уже покоился Георгий Всеволодович, что и было отмечено автором Лаврентьевской летописи: «И удивительно было, что даже после смерти бог соединил тела их; принесли тело Василька и положили его в церкви Святой Богородицы в Ростове, где и мать его похоронена. Тогда же принесли голову великого князя Георгия и положили ее в гробницу, где уже лежало тело его». Ростовский герой был канонизирован, и праздник его был установлен 4 марта в день мученической гибели, 23 мая в Собор Ростово-Ярославских святых и 23 июня в Собор Владимирских святых. Вдова Василька, княгиня Мария, в память о своем погибшем муже основала Спасо-Песоцкий (как его еще называли в народе Княгинин) монастырь с храмом Спаса на Песках. Этот соборный храм первоначально был деревянным, и в конце XIV века его разобрали, а затем соорудили новый, тоже из дерева После этого собор неоднократно перестраивался, а современное каменное пятиглавое здание было построено в 1711 году. Храм Спаса на Песках — это единственная постройка, которая уцелела от всего комплекса Княгинина монастыря, отреставрированная, она и сегодня стоит на окраине города, напоминая о подвиге молодого ростовского князя, положившего голову «за други своя».
* * *
По одному из преданий, останки князя Георгия были сначала похоронены на Сити, но мы уже убедились, что это было не так — он был захоронен в Ростове. Через два года после его гибели тело князя по приказу его брата Ярослава было перенесено в Успенский собор Владимира-Суздальского. «В год 6747 (1239). Великий князь Ярослав послал за телом брата своего Георгия в Ростов, и привезли его к Владимиру, и остановились, не доехав. Навстречу телу вышли из города епископ Кирилл и Дионисий архимандрит; понесли его в город с епископом, и игуменами, и попами, и монахами. И не слышно было пения из-за великого плача и вопля, ибо весь город Владимир оплакивал князя» (Лаврентьевская летопись). Этот день 4 февраля, когда Георгий Всеволодович упокоился в соборном храме столицы, впоследствии стал днем памяти благоверного князя, канонизированного в 1645 году. И вот здесь начались чудеса — при перезахоронении князя в Успенском соборе отрубленная голова непостижимым образом приросла к туловищу, о чем сохранилась запись в Степенной книге. «Глава святая прильнула к святому телу, так что и следа не было отсечения на его шее; правая рука поднята была как бы у живого, показывая на подвиг» (Степенная книга 1, 137). Казалось бы, вот она, очередная партия опиума для народа, но помощь в установлении истины пришла с совершенно неожиданной стороны. Дело в том, что когда большевики занялись вскрытием мощей русских святых, то они заинтересовались и князем Георгием, и было решено вскрыть его раку. Вскрытие происходило 13 и 15 февраля 1919 года, и в составленном по этому поводу акте сказано: «У влк. кн. Георгия, убитого в бою с татарами... в котором ему была прочь отсечена голова, последняя оказалась приросшей к телу, но так, что можно было заметить, что она раньше была отсечена, так что и шейные позвонки были смещены и срослись неправильно». Большевиков трудно заподозрить в том, что они сфальсифицировали всю эту историю и даже документально ее зафиксировали, — не те это были люди, чтобы раздувать ажиотаж по поводу религиозных ценностей. К тому же Георгий Всеволодович в их глазах являлся феодалом и угнетателем простого народа, а также главным виновником поражения Руси во время монгольского нашествия. Ко всему прочему, мощи его после вскрытия были изъяты из собора и возвращены Церкви лишь в 50-е годы XX в., а роскошная рака была отправлена в переплавку в октябре 1941 года. В наши дни князь Георгий покоится под сенью Успенского собора, рядом с мощами своего знаменитого племянника — Александра Невского. Рака святого прикрыта стеклом, и мы можем его увидеть — в кафтане, сапогах, лицо прикрыто расшитым платом, а рука сжимает тяжелый меч. Подобных почестей удостаивается далеко не каждый правитель, а это само по себе говорит о многом.
В Лаврентьевской летописи о князе Георгии автор оставил проникновенные строки: «Этот дивный князь Юрий старался божественные заповеди соблюдать и всегда имел страх божий в сердце, Георгий, воплощенное мужество, — кровью омылись страданья твои! Если не будет испытания, не будет и венца, если нет мук, нет и воздаяния. Всякий, кто привержен добродетели, не может прожить без многих врагов». Князя стали изображать на иконах, фресках, причем именно как князя-воина, а не просто правителя. Стремление подчеркнуть воинское достоинство князя, а также уподобление его патрональному святому — Георгию Победоносцу, привело к тому, что особенностью ранней иконографии Георгия Всеволодовича является изображение доспехов, которое отличает его от других русских князей, как правило, представленных в плащах или шубах. А в народе появилась легенда о том, что князю Юрию удалось укрыться в городе Китеже на берегу озера Светлояр, но Батый настиг его там и предал смерти. В тот же час Китеж погрузился в воды озера, но для нас важно совсем другое — про недостойных людей легенды не слагают!
* * *
О дальнейших событиях Тверская летопись сообщает так: «А Ярослав после того нашествия пришел и сел на престол во Владимире, очистил церковь от трупов и похоронил останки умерших, а оставшихся в живых собрал и утешил; и отдал брату Святославу Суздаль, а Ивану — Стародуб». Сообщение многозначительное и явно указывающее на то, что до этого момента бывший киевский князь находился если и не где-то поблизости, то уж явно не в Киеве. Скорее всего, он действительно был в Новгороде, где и занимался организацией отпора на случай монгольского похода на город. Как уже отмечалось, в источниках есть лишь косвенные указания на то, князь Ярослав собирался оказать помощь своему старшему брату и привезти войска на Сить — но даже эти сведения нельзя игнорировать. Его задержку в Новгороде может объяснить чем угодно, вплоть до трудностей со сбором войск или трений с правящей верхушкой, которая преследовала свои интересы и не желала оказывать помощь князьям Залесской Руси. Хотя достаточно вспомнить, как долго новгородцы собирались в поход на помощь князю Вячко в 1224 году, а ведь и тогда ситуация была критическая!
Но фантазия «новооткрывателей» бурлит, как лава в жерле вулкана, и человек, который начал поднимать из руин Владимиро-Суздальское княжество, под их въедливым взором оказывается одним из творцов нашествия. Вот что вещает С. Пивоваров в своей статье «Батыев погром» — нашествие или объединение?»: «Кто больше всего приобрел от нашествия? Ярослав Всеволодович. Младший брат Юрия и отец Александра с Андреем. В результате нашествия он получил сначала Владимирский, а потом еще и Киевский столы. На руку ему пошла и странная выборочность татар при истреблении князей в Суздальской земле. Подчистую вырезана семья Юрия. Погибли все его сыновья и внуки. Кроме того, погиб Василька Константинович Ростовский. И на этом список погибших князей практически исчерпан. И заметьте, все погибшие стоят в лествице выше сыновей Ярослава — татары буквально расчистили дорогу к власти его потомкам». Для начала отметим такой факт — многие свои теории автор строит на свидетельствах Ипатьевской и Новгородской летописей, которые явно враждебны к Владимиро-Суздальским князьям. При этом он отвергает свидетельства летописей настроенных к ним более лояльно, авторы которых владеют материалом куда лучше, чем летописцы южных княжеств, что, впрочем, я уже отмечал. Утверждение автора, что «Везислав, владевший Переяславлем — это, конечно же, Всеволод (Георгиевич)», выглядит притянутым за уши, поскольку имя Везислав гораздо ближе к имени Ярослав, да и не в одном письменном источнике не упоминается, что старший сын Георгия Всеволодовича был князем в Переславле-Залесском. Да и под Коломну он, по утверждению «новооткрывателя», приводит не владимирские полки, а переславскую дружину, большая часть которой в это время однозначно находилась в Киеве с Ярославом. Все домыслы, домыслы... При описании битвы на Сити С. Пивоваров вновь отдает предпочтение Ипатьевской и Новгородской летописям, стараясь на их основе выстроить иную версию событий и втиснуть ее в Прокрустово ложе своих теорий. И наконец, по поводу «странной выборочности татар при истреблении князей в Суздальской земле» — все совершеннолетние князья, которые в тот момент находились на территории княжества, вступили в бой с монголами, и потому многие из них погибли. В отличие от своих южнорусских и юго-западных коллег князья Северо-Восточной Руси не бегали в страны Запада, спасаясь от нашествия, не пережидали грозу за толстыми стенами замков своих иноземных друзей. Они шли в бой за свою землю и свой народ, возглавляли сопротивление страшному врагу, бились в первых рядах своих воинов. Не вина Ивана Стародубского, что он не успел на Сить, сначала, как мы помним, он занимался эвакуацией Стародуба и Юрьев-Польского — а дружину на помощь старшему брату князь вел, и это подтверждено летописями. Ярослава на территории княжества в этот момент просто не было, так же как и его старших сыновей, а очернять человека, исходя только из этого факта, по меньшей мере, не правильно. Потуги этих деятелей от истории очень хорошо разобрал В. Филиппов в своей книге «Батыево нашествие», и им же дан очень грамотный критический анализ романа из альтернативной истории под названием «Булгарские летописи» про похождения крутого парня Гази Бараджа. Сей персонаж уж очень напоминает героя подобных творений, которые, владея определенными навыками, попадают в прошлое и переписывают историю по своему усмотрению.
Но вот что примечательно — своему брату Святославу, который рубился с монголами на Сити, Ярослав в придачу к Юрьеву-Польскому отдал Суздаль, а брату Ивану, который в битве участия не принимал, просто вернул его вотчину — Стародуб, ничего к ней не прибавив. Факт сам по себе незначительный, но весьма показательный. А между тем потери, которые понесла правящая элита Суздальской земли, были страшные — на поле боя пали с оружием в руках великий князь Георгий и ярославский князь Всеволод. Защищая столицу, сложил свою голову Мстислав Георгиевич, а два его брата, Всеволод и Владимир, были убиты по приказу Батыя у стен стольного города. Ростовский князь Василько был взят в плен и замучен, а сын князя Ярослава убит при обороне Твери. Итого пало семь князей!
Из сыновей Константина Ростовского уцелел только Владимир Угличский, у его брата Василька остались два малолетних сына — Борис и Глеб, остался сын и у Всеволода Ярославского — Василий. После смерти князя Георгия и его семьи главная роль в княжестве переходит к князю Ярославу и его сыновьям, а Святослав и Иван Всеволодовичи отходят в тень. Как мутная волна, нашествие пришло и схлынуло, оставив после себя разоренную, выжженную и оскверненную землю, но монголы ушли, и некоторым казалось, что все это было просто кошмарным сном. «И была радость великая среди христиан, которых бог избавил рукой своей крепкой от безбожных татар» (Лаврентьевская летопись). Степняки не оставили ни гарнизонов, ни каких-либо отрядов, чтобы удержать за собой разгромленную и обессиленную Русь, они просто пришли и ушли, и многим казалось, что это был обычный набег из Степи, только более страшный и кровавый, чем все прежние набеги. Из окрестных лесов возвращались на родные пепелища чудом уцелевшие старики, женщины и дети, а молодое и зрелое поколение мужчин было просто выбито на полях сражений и при обороне городов или же погибло в монгольском плену. Но с возвращением князя Ярослава и установлением твердой власти народ связывал большие надежды, и летописец, сидя в тесной келье монастыря в возрождающемся из пепла Владимире-Суздальском, при свете лучины записал: «В тот же год было мирно».
* * *
Орда пришла и ушла, а как там дальше сложится, не знал никто, зато новый великий князь четко знал одно — на Западе тоже притаился враг, который дано уже пытается проникнуть в Русские земли и теперь, пользуясь страшным разгромом и ослаблением страны, удвоит свои усилия. И именно князь Ярослав и его сыновья вступят в борьбу с этим врагом и остановят его натиск на Русь.
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |