§ 4. Роль князя в Новгородской республике
Княжеская власть в Новгороде составляла существенный, хотя и своеобразный элемент государственного строя, а сам князь был неотъемлемой фигурой политической жизни. Новгородская летопись постоянно повествует о призвании князей или об их изгнании, о борьбе новгородцев с князьями и т. п. Князь является одной из центральных фигур в летописном рассказе.
В то время как в других областях Древней Руси княжеская власть была весьма прочной и переходила от отца к сыну, в Новгороде своих князей, не было. Там не могла утвердиться ни одна княжеская ветвь. Князья сменялись на новгородском столе с молниеносной быстротой: за два столетия (с 1095 по 1304 г.) они сменились 58 раз. В общей сложности на новгородском столе за это время побывало около 40 представителей различных княжеских ветвей, причем некоторые из них избирались и изгонялись по нескольку раз. Это свидетельствовало о многочисленных конфликтах князей с новгородцами, об острой антикняжеской борьбе.
К середине 30-х годов XII в. борьба за новгородский стол свелась к борьбе князей трех княжеских ветвей: суздальской ветви Юрьевичей, смоленской ветви Ростиславичей и черниговских князей, потомков Олега Святославича. Та или иная княжеская ветвь находила поддержку у различных боярских группировок, с помощью которых князь утверждался на новгородском столе. Это было время ожесточенной борьбы между враждующими боярскими группировками, каждая из которых стремилась посадить своего князя и всячески препятствовала вокняжению кандидата своих противников. Так продолжалось до конца 70-х годов XII в. С 1176 г., когда великим князем стал Всеволод Юрьевич Большое Гнездо, положение изменилось. На первый план выступила борьба Новгорода за осуществление принципа «вольности в князьях». Новгородцы стремились добиться права избирать себе князя на вече, не считаясь с волей великого князя. Но Всеволод III был противником умным и сильным и в определенной обстановке шел на уступки боярству, с тем чтобы в дальнейшем навязать ему свою волю. В начале XIII в. борьбу с ним вели Ростиславичи, наиболее популярным из которых был Мстислав Удалой. После смерти Всеволода III в борьбу с Юрьевичами вновь включились черниговские князья, но в 1230 г., после того как новгородским князем (в четвертый раз) стал Ярослав Всеволодович, в Новгороде окончательно утвердились суздальские князья.
Отношения Новгорода с князьями в XII в.
Приглашая к себе князя, новгородцы стремились определить те отношения, в которые князь ставился к Новгороду, к вечу. До 1136 г. новгородского князя сажал великий князь киевский, но и тогда новгородцы боролись за право самостоятельного выбора князя. Заключая договоры непосредственно с великим князем, новгородцы стремились ограничить право присланного им князя искать себе другие столы.
Древнейшими подлинными договорами Новгорода с князьями, сохранившимися до наших дней, являются договорные грамоты с князем Ярославом Ярославичем, относящиеся к 1264, 1266 и 1270 гг. Совершенно очевидно, что условия, на которых князь целовал крест Новгороду, возникли не сразу. Судя по этим документам, власть князя в 60—70-х годах XIII в. уже была ограничена, что свидетельствует о больших успехах республиканской власти. Но эти успехи явились результатом длительной и упорной борьбы Новгородского боярского государства за свою независимость.
Под 1228, 1229 и 1230 гг. летописец сообщает о крестоцеловании князей при вступлении на новгородский стол «на всей воле новгородской» и «на грамотах Ярославлих». Под «грамотами Ярослава», по мнению большинства исследователей, подразумеваются какие-то документы Ярослава Мудрого, обеспечившие Новгороду известную независимость от наемной княжеской дружины. Получение этих «грамот» от великого князя можно рассматривать как первый успех новгородцев в борьбе за «вольность». Это событие было столь значительным, что вполне могло стать одной из основ новгородской политической концепции происхождения новгородских свобод, на которую ссылались в дальнейшем.
Говоря о «всей воле новгородской», летописец, очевидно, имеет в виду завоевания Новгородской республики, ограничивавшие княжескую власть. В XII в. главным лозунгом в антикняжеской борьбе Новгорода был принцип «вольности в князьях». Осуществление его началось уже в конце XI — начале XII в. с попыток ограничения новгородского князя искать себе другие столы и требований от великого князя не отзывать новгородского князя без согласия веча, что оговаривалось в договорах, до нас не дошедших. Эти пункты договоров поначалу соблюдались далеко не всегда. Но уже с начала XII в. новгородцы получили возможность прогонять князя, если он нарушал договор. В 1132 г. они не приняли Всеволода Мстиславича из-за того, что он пытался уйти в Киев без согласия веча, хотя в 1117 г., вступая на новгородский стол, заявил: «Хощю у вас умрети»1. В 1136 г. новгородцы впервые избрали князя, не спрашивая разрешения у киевского великого князя. С этого времени князь приглашается в Новгород на определенных условиях, оговариваемых в договорах, которые вече заключало непосредственно с ним, а не с великим князем, как прежде. Принцип «вольности в князьях» восторжествовал.
В дальнейшем в середине XII в. антикняжеская борьба несколько стихает из-за обострения борьбы за власть между боярскими группировками. Это приводило к тому, что князь превращался в союзника одной из боярских группировок, которая готова была поступиться частью собственной власти в пользу князя, лишь бы не уступить ее противнику. Поэтому княжеская власть в середине XII в. несколько крепнет, князья позволяют себе нарушать договоры, уходят из Новгорода самовольно или по воле великого князя (в 1148 г. Святополк Мстиславич был выведен великим князем из Новгорода, в 1154 г. ушел Ростислав Мстиславич)2. В новгородские дела вновь вмешиваются великие князья, особенно Андрей Боголюбский и Всеволод Большое Гнездо. Так продолжалось до конца 80-х годов, вплоть до посадничества Мирошки Нездинича.
Таким образом, говорить о сильном ограничении власти новгородского князя в конце XII в. не приходится. Исследователи, утверждающие это, переносят отношения периода развитой республики на то время, когда борьба за ограничение княжеской власти приносила свои первые плоды. Успехи республиканской власти были несомненны, и это являлось важным моментом в антикняжеской борьбе, но переоценивать их нельзя. Лучше всего это подтверждают сфрагистические данные, исследованные В.Л. Яниным, который выяснил, что с середины XII в. вплоть до конца XIII в. княжеские печати преобладают над посадничьими и епископскими (в период с 1136 г. до конца первой трети XIII в. 370 печатям княжеского круга противостоят лишь 14 владычных булл и около 10 печатей представителей светской республиканской администрации)3. Как известно, каждая печать скрепляла определенный акт, и такое преобладание княжеских булл означает, что подавляющее большинство документов в этот период скреплялось печатью князя. Следовательно, в результате восстания 1136 г. в руки князя перешла вся юрисдикция. Князь стал главной фигурой смесного суда — суда князя и посадника. Все свои распоряжения он сопровождал печатями, благодаря чему посадник мог осуществлять контроль над его деятельностью. Княжеская власть превратилась «в своего рода главный исполнительный орган»4.
Отношения Новгорода с князьями в XIII в.
В начале XIII в., особенно после смерти великого князя Всеволода Большое Гнездо, при посадниках Твердиславе Михалковиче, Иванке Дмитровиче и Степане Твердиславиче отношения Новгорода с князем складываются по-иному. В этот период крепнет власть посадника, а власть князя делается более ограниченной. Чтобы эти новые отношения имели законную силу, новгородцы прибегают к авторитетному имени Ярослава Мудрого, с которым традиция издавна связывала первые вольности новгородские.
Если сравнить докончальные грамоты второй половины XIII в. с летописными сообщениями о событиях второй половины XII — начала XIII в., то можно заметить некоторые общие моменты. И в том и в другом источнике речь идет о крестоцеловании князя при вступлении на новгородский стол5. И летопись и докончания ссылаются на старые обычаи, которым должен был следовать новый князь, на «старину и пошлину», на «уставы старых князь» и на старые времена «отцов и дедов», «прадедов князь наших»6. Очевидно, и в не дошедших до нас договорах с князьями, как и в более поздних докончаниях, по традиции содержалось обязательное условие «держать Новгород по старине».
По-видимому, до конца XII в. схема взаимоотношений республиканской и княжеской власти по сравнению с серединой XII в. оставалась неизменной и продолжала подчиняться формуляру, выработанному еще в период борьбы с Всеволодом Мстиславичем, изгнанным во время восстания 1136 г. Изменения в прежнем формуляре происходят лишь в начале XIII в.
В 1218 г., когда князь Святополк Мстиславич хотел отнять посадничество у Твердислава «без вины», новгородское вече заявило ему: «...княже, оже нету вины его, ты к нам крест целовал без вины мужа не лишити»7. Очевидно, в договоре Новгорода со Святославом этот пункт уже был, а Святослав стал новгородским князем в 1217 г. Значит, мы можем утверждать, что условие «без вины мужа не лишити» появилось не позднее 1217 г. и, очевидно, не ранее этого года. Святослав Мстиславич, князь из ветви Ростиславичей, еще не был известен новгородцам, и может быть, поэтому, не забыв еще расправ Ярослава Всеволодовича, они включили в договор новое условие «без вины мужа не лишити», с тем чтобы избежать повторения подобных инцидентов. Уже в следующем, 1218 г. вече было вынуждено напомнить Святославу, что он целовал крест на определенных условиях, и ему пришлось подчиниться.
Это было несомненным завоеванием республиканской власти, закрепленным в результате восстания 1218 г. Условие это стало с тех пор включаться во все договоры. Тот же пункт можно найти и в договорных грамотах с князем Ярославом Ярославичем: «...а без вины ти мужа волости не лишити»8.
В связи с особым, по сравнению с древнерусскими княжествами, положением князя в Новгороде роль его многими исследователями сводилась к роли военачальника. Но в XII—XIII вв. на новгородском столе довольно часто оказывался князь-ребенок, не способный руководить войском. Взрослые же князья не всегда обладали такими военными способностями, как Мстислав Удалой или Александр Невский. Судя по сообщениям летописи, гораздо чаще во главе новгородского войска стоял посадник, иногда в походе участвовали и князь и посадник.
Возникает вопрос: зачем был нужен Новгороду князь-ребенок? Прежде всего он был нужен боярам, для того чтобы именем князя полновластно править государством. Он был нужен сильному князю (например, Всеволоду III), который мог бы вмешиваться во внутренние дела республики, особенно если посадник являлся его сторонником.
С начала 30-х годов XIII в. новгородский князь сам не сидел в Новгороде. Часто он присылал туда своих наместников, являясь новгородским лишь номинально. Тем не менее основой отношений новгородцев с князем в эту пору продолжал оставаться принцип «вольности в князьях».
Если сравнить взаимоотношения Новгорода с князьями в XI в. и во второй четверти XIII в., можно заметить, с одной стороны, внешнее сходство, а с другой — существенную разницу между ними. Действительно, если в XI в. на Новгород распространялся суверенитет великого киевского князя, который по своему усмотрению сажал новгородских князей, то теперь новгородцы признавали личный суверенитет Ярослава Всеволодовича, который присылал к ним кого-нибудь из своих родственников по соглашению с вечем. В этом вече было «вольно».
В XI в. князь был полновластным хозяином Новгорода, являвшегося частью его вотчины. Со времени Ярослава Всеволодовича князь, избранный вечем, стал лишь одним из участников государственного управления, власть которого была ограничена, что оговаривалось специальными договорами.
Учитывая все эти свидетельства новых союзнических отношений Новгорода с Ярославом Всеволодовичем, В.Л. Янин установил, что именно при этом князе выработался формуляр, положенный в основу последующих договоров, часть из которых сохранилась до наших дней. Прямые указания на имя Ярослава Всеволодовича содержатся в докончаниях второй половины XIII в. В древнейшем сохранившемся договоре 1264 г. с Ярославом Ярославичем говорится: «...на семь ти, княже, хрьст целовати, на цем то целовал отець твои Ярослав. Держати ти Новгород по пошлине, како держал отец твои»9.
Новый формуляр значительно ограничивал власть князя. Суверенитет Ярослава Всеволодовича, признаваемый новгородцами, по существу являлся такой формой союза, которая не затрагивала внутренних порядков боярской республики.
Почему же все-таки, ограничив княжескую власть в первой половине XIII в., новгородцы не отказались от нее совсем? Почему князья, получая ограниченную власть, все-таки заключали договоры с Новгородом? Объяснялось это сложностью внешнеполитической обстановки в тот период. На западных рубежах создалась угроза немецкого нападения. Столкновения с немцами начались уже с первого десятилетия XIII в. В начале 20-х годов на южнорусские земли двинулись татаро-монголы. Наилучшим выходом из сложившейся ситуации было заключение союза с владимирским князем, союза, который обеспечил бы военную поддержку той и другой стороне. Новгородские полки вместе с княжеским войском в состоянии были отразить удар серьезных сил противника. В военной поддержке были заинтересованы обе стороны, что и заставило их пойти на взаимные уступки. Оформление этого союза происходило в обстановке острой внутрибоярской борьбы, сопровождавшейся вспышками народных волнений.
В 1236 г. после ухода в Киев Ярослава Всеволодовича (в связи с получением киевского стола) новгородским князем стал его сын Александр, с именем которого связаны яркие страницы новгородской истории. В это время Новгород находился в опасности. На западных рубежах активизировались немецкие крестоносцы и Литва, с юга надвигались татаро-монголы, которые в 1238 г. вторглись в пределы Новгородской земли, сожгли Торжок и остановились в ста верстах от Новгорода. В такой обстановке резко возросло значение союза с князем. Одержанная Александром блестящая победа над шведами на Неве в 1240 г. способствовала возрастанию роли князя, который, по-видимому, стал активно вмешиваться во внутренние дела республики. Это вызывало недовольство новгородцев, но они были вынуждены мириться с этим, так как Александр был способен защитить Новгород от внешних врагов.
Княжение Александра Невского в Новгороде было длительным. В 1252 г., изгнав брата Андрея, он закрепился на владимирском столе. Фактический центр «русского княжения» стал теперь и юридическим. С этого времени на Новгород стал распространяться не только личный суверенитет Александра Ярославича, заключившего договор с республикой, но и его суверенитет как великого князя. Отныне, получая великое княжение, князь становился и новгородским князем.
Фактическая ликвидация отдельного новгородского княжения, признание суверенитета великого князя, с одной стороны, укрепили позиции боярства во внутреннем управлении республики, а с другой — привели к усилению власти Александра, к помощи которого прибегали боярские группировки в процессе борьбы со своими политическими противниками. Договорные грамоты Новгорода с князем Ярославом Ярославичем свидетельствуют об уступках, сделанных новгородским боярством Александру Невскому. В каждом из них речь идет о злоупотреблениях Александра, а чтобы подобные действия князя не повторялись, в договорах ставятся определенные условия: «А что был отъял брат твои Александр пожне, а то ти, княже, не надобе. А что, княже, брат твои Александр деял насилие на Новегороде, а того ся, княже, отступи»10. Таким образом, в княжение Ярослава Ярославича изменяется формуляр докончальных грамот. В них не просто говорится о том, что князь обязан держать Новгород «в старине, по пошлине», а строго регламентируется степень участия князя в управлении государством.
В 60-х годах XIII в. князь не решал без посадника ни одного важного вопроса: он не мог сменять должностных лиц, не мог давать грамоты и пересуживать грамоты, данные его предшественниками, не мог самостоятельно судить, заключать торговые договоры с иностранцами и т. д.
В конце XIII в. вновь произошли изменения в формуляре докончальных грамот Новгорода с князьями. Очевидно, новая схема взаимоотношений республики и князя, характерная для всей последующей истории республиканского Новгорода, была создана в период второго княжения Андрея Александровича, сына Невского (1294—1304). На это время указывают особенности формуляра позднейших докончаний, в частности, договоров Новгорода с Василием Темным и Иваном III, в которых «старина» и «пошлина» относятся как раз ко времени Андрея Александровича: «Как целовал князь великы Андреи, князь великыи Иван... и дед твои князь великыи Дмитрии, и отец твои князь великыи Василеи, целуй, господине князь великыи, по тому же крест к всему Великому Новугороду»11.
Для Новгородской республики конца XIII в. характерна, по выражению В.Л. Янина, «безусловная номинальность княжеской власти»12, хотя общая схема великокняжеского суверенитета осталась прежней. Вся исполнительная власть теперь сосредоточилась в руках республиканских органов.
Итак, с первой половины XIII в. стала создаваться та система отношений Новгорода с князьями, которая окончательно сложилась на рубеже XIII и XIV вв. Как отметил А.В. Арциховский, великий князь стал верховным феодальным сюзереном Новгорода, подобно тому как император Священной Римской империи считался верховным сюзереном средневековых городов Германии и Италии, халиф — магометанских республик Испании и т. д.13
* * *
В XII—XIII вв. Новгород представлял собой феодальное государство с республиканским устройством, господствующее положение в котором занимали крупные землевладельцы-бояре, контролировавшие как внутреннюю, так и внешнюю политику Новгородского правительства.
Развитие республиканского феодального строя являлось результатом сложных внутренних процессов, классовой и внутрифеодальной борьбы, столкновения различных сил общества: князя и бояр, различных боярских групп между собой, боярства и других слоев населения. В ходе внутренних конфликтов возникали и развивались различные республиканские институты (посадничество, тысяцкое и др.), определялись и видоизменялись их функции, устанавливалось определенное соотношение между органами управления, происходили известные изменения и в местной администрации. Прослеживается и другая сторона развития средневековой государственности республиканско-городского типа: сохранение остатков древних общественных институтов, восходящих к доклассовому обществу, приспособление их к интересам господствующего класса, превращение их в видоизмененной форме в составную часть феодального городского строя. Такой характер в Новгороде носила эволюция кончанского и уличанского устройства, да и вообще вечевых обычаев в делом, В этом смысле политическое устройство Новгородской республики подтверждает правоту той теории, которая усматривает корни происхождения строя средневековых городов в древней общинной или марковой организации, подвергшейся определенной эволюции в феодальном обществе, но обнаружившей при этом весьма большую живучесть. Резюмируя и развивая выводы этой теории, Ф. Энгельс в свое время писал: «Сельский строй являлся исключительно марковым строем самостоятельной сельской марки и переходил в городской строй, как только село превращалось в город, т. е. укреплялось посредством рвов и стен. Из этого первоначального строя городской марки выросли все позднейшие городские устройства»14.
Новгородская республика XII—XIII вв. представляла собой яркий образец феодального городского государства, сохранившего следы древнего, общинного происхождения ряда своих политических институтов. В то же время она ярко отражает характерные черты социальной и политической жизни феодального общества. Изучение этих черт позволяет глубже проникнуть в происходящие в нем процессы.
Примечания
1. НПЛ, с. 207.
2. См.: НПЛ, с. 28, 214; 29, 215.
3. См.: Янин В.Л. Проблемы социальной организации Новгородской республики. — «История СССР», 1970, № 1, с. 47.
4. Янин В.Л. Новгородские посадники, с. 123.
5. См.: НПЛ, с. 43, 236—237; 34, 222; ПСРЛ, т. I, с. 362; ГВНиП, с. 9, 10, 12.
6. НПЛ, с. 50, 248; ГВНиП, там же.
7. НПЛ, с. 59, 260.
8. ГВНиП, с. 9, 11, 12.
9. ГВНиП, с. 9.
10. ГВНиП, с. 11.
11. ГВНиП, с. 35, 40, 45; Янин В.Л. Новгородские посадники, с. 160.
12. Янин В.Л. Ук. соч., с. 175.
13. См.: Арциховский А.В. Новгород Великий по археологическим данным. — В кн.: Новгород. К 1100-летию города, с. 43—44.
14. Маркс К. и Энгельс Ф. Соч., т. 19, с. 336.
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |