§ 2. Феодальное землевладение и его основные виды

Основным видом собственности на средства производства в эпоху феодализма во всех странах, в том числе и в Древней Руси, являлась собственность на землю. Еще в 50-х годах прошлого века К. Маркс указывал, что в докапиталистических формациях земельная собственность и земледелие составляли «базис экономического строя»¹. Не был исключением и средневековый Новгород, но своеобразие его истории и политической структуры в течение длительного времени мешало историкам установить, что базой новгородских социальных отношений, как и везде в феодальном обществе, было крупное землевладение.

Исследованиями советских ученых (Б.Д. Грекова, С.В. Юшкова, М.Н. Тихомирова, А.В. Арциховского и др.) установлено, что феодальное землевладение в Древней Руси достигло больших размеров уже в XI—XIII вв. Ряд документов первой половины XI—XIII вв. новгородского происхождения, таких, как Устав Святослава Ольговича, жалованные грамоты Юрьеву монастырю князей Мстислава Владимировича и Всеволода Мстиславича и Пантелеймонову монастырю — Изяслава Мстиславича, духовная Антония Римлянина, позволяют распространить этот вывод и на Новгородскую землю. Из договорных грамот Новгорода с князьями второй половины XIII—XV вв. также можно извлечь некоторые сведения о феодальном землевладении. Особенно ценными с этой точки зрения являются многие берестяные грамоты XIV—XV вв., а также источники, связанные с последним периодом новгородской независимости (некоторые акты XIV—XV вв. и главным образом писцовые книги конца XV — начала XVI в.). Следовательно, для изучения данной проблемы исследователи располагают документами первой половины XII в. и периода с конца XIII до начала XVI в.

Скудость источников по истории феодального землевладения в Новгородской республике в XII—XIII вв. и отсутствие в связи с этим исторической литературы по этому вопросу вынуждают нас обратиться к документам более раннего и более позднего времени. Сопоставление тех и других позволяет проследить-эволюцию новгородского землевладения с XII по XV в. и выяснить его существенные черты в рассматриваемый нами период.

Судя по источникам, крупнейшими землевладельцами в Древней Руси были князья, бояре и духовные феодалы — монастыри и церкви. Следовательно, существовало несколько видов крупного землевладения: княжеское, боярское и церковно-монастырское. Кроме того, землей могли владеть и феодалы небоярского происхождения, и мелкие феодалы, земельные владения которых были невелики.

Княжеское землевладение

Вопрос о княжеском землевладении в Новгородской республике, особенно в период ее становления, является дискуссионным. Проблема эта связана со своеобразием политического строя Новгородского государства. Выдвинутый Б.Д. Грековым в 1929 г. тезис об изменении характера княжеского землевладения после восстания 1136 г. стал впоследствии весьма распространенным в исторической литературе. По мнению Б.Д. Грекова, в результате событий 1136 г. новгородский князь лишился права распоряжения землей в Новгороде без решения веча и благословения епископа. К этому выводу исследователь пришел на основании сопоставления жалованных грамот князей Мстислава Владимировича и его сына Всеволода Юрьеву монастырю, датировавшихся временем до 1136 г., и грамоты Изяслава Владимировича Пантелеймонову монастырю, относившейся к более позднему периоду. Учитывая эти датировки и проанализировав содержание документов, Б.Д. Греков отметил, что Всеволод Мстиславич делал пожалования Юрьеву монастырю единолично, а Изяслав жаловал землю Пантелеймонову монастырю с разрешения веча и епископа. Отсюда следовал вывод, что до 1136 г. князь распоряжался землей, а после 1136 г. он этого права лишился. Эта точка зрения долгое время не вызывала сомнений.

После того как В.Л. Янин доказал, что еще до восстания 1136 г. княжеская власть сосуществовала с уже возникшими органами боярского государства², перед историками Новгорода встала новая проблема: если этот вывод верен, то как объяснить тот факт, что до 1136 г. князь распоряжался землей по своему усмотрению, а после восстания 1136 г. он должен был спрашивать разрешения у веча? Это несоответствие заставило В.Л. Янина пересмотреть датировки грамот Всеволода и Изяслава и дать им новую источниковедческую характеристику. Проанализировав содержание документов, исследователь пришел к выводу, что они одновременны и относятся к 1134 г.³ Отмеченная разница формул пожалования Юрьеву и Пантелеймонову монастырям объясняется, по мнению В.Л. Янина, тем, что, в отличие от Всеволода Мстиславича, Изяслав не был новгородским князем. Всеволод мог жаловать земли из княжеского домена, принадлежавшие ему как новгородскому князю, до тех пор, пока он занимал новгородский стол. Изяслав же таким правом не обладал, поэтому, основывая монастырь в Новгороде и жалуя ему земли, он должен был получить согласие веча и благословение епископа. Следовательно, уже ко времени Всеволода Мстиславича органы республиканского управления активно участвовали в распоряжении землей, т. е, тем фондом независимых от князя земель, который уже существовал до восстания 1136 г. наряду с княжеским доменом.

Начало формирования княжеской земельной собственности в Новгороде относится еще к X в., ко времени княжения Ольги, которая в 947 г. «устави по Мьсте погосты и дань»⁴ и по «Лузе дани и оброкы»⁵. Позже княжеские владения локализуются в районе Ловати, о чем свидетельствуют грамоты Мстислава и его сына Всеволода на село Буице и Всеволода Мстиславича на Терпужский погост и Ляховичи. Упоминание в Уставе Ярослава о мостех «княжьей сотни», которая, по мнению Б.А. Рыбакова, находилась в Южном Приильменье между Ловатью и Шелонью⁶, доказывает существование княжеских земель в указанном районе и во второй половине XIII в.

Таким образом, очевидно, что размеры княжеского домена в Новгороде были не слишком велики (если принять во внимание обширную территорию Новгородской земли). Это можно объяснить тем, что в течение долгого времени новгородский стол не привлекал к себе серьезного внимания князей, поскольку они рассматривали его как ступеньку к великому киевскому княжению и долго в Новгороде не задерживались. Вступая на новгородский стол, князья не очень стремились к расширению своих владений. Общинная земельная собственность, которая почти повсюду на Руси подвергалась экспроприации в первую очередь со стороны князей и их дружин, в Новгородской земле постепенно стала экспроприироваться местной родоплеменной знатью. На этой местной основе и сложилось крупное феодальное землевладение в Новгороде.

Несмотря на сравнительную ограниченность размеров, княжеский домен существовал в течение всего периода новгородской независимости. Бытующее уже более столетия в исторической литературе мнение о том, что князь с течением времени лишился права владеть землей в Новгороде, не выдерживает критики при внимательном рассмотрении источников, на основании которых оно сложилось, — договорных грамот Новгорода с князьями. Большинство этих докончаний с XIII по XV в. содержит следующую (с некоторыми вариантами) формулировку: «...тобе, княже, ни твоей княгыни, ни твоим бояром, ни твоим дворяном сел не дьржати, ни купити, ни даром приимати, и по всей волости Новгородьской»⁷. Но ведь из текста докончальных грамот следует, что с конца XIII в. князья лишились права приобретать землю в новгородских волостях, т. е. на территориях, находившихся вне основного фонда земель Новгорода. Исследователи мало внимания обращали на другую традиционную формулу, встречающуюся в докончаниях вплоть до 1471 г.: «...что новгородцев, то новгородьцем, а что пошло князю, а то княже»⁸ (1264); «...што пожни твои и твоих мужь, то твое и твоих мужь; а новгородьскыи Новугороду»⁹ (1371); «А пожни, великие князи, ваши и ваших мужей, то ваши и ваших мужей; а што пожни новгородские, а то к Новугороду, как пошло»¹⁰.

Между тем эта формула прямо указывает на существование княжеского домена в Новгороде на протяжении всего периода независимости. В то же время нельзя не увидеть, что договоры Новгорода с князьями действительно запрещают новгородскому князю приобретать земли «по всей волости новгородской».

Права распоряжения землей в новгородских волостях князь лишился не сразу после восстания 1136 г. Свидетельство тому — все тот же Устав Святослава Ольговича. Районы Обонежья и Заволочья, о которых идет речь в документе, как доказал А.Н. Насонов, были освоены в XI — начале XII в.: часть онежской территории, так называемый «Обонежский ряд», — в 40-х годах XI в., а Поонежье и Подвинье — в начале XII в.¹¹, т. е. до восстания 1136 г. По-видимому, после изгнания Всеволода Мстиславича владыка Нифонт стал претендовать на эти земли, большая часть которых была освоена совсем недавно и до восстания 1136 г., очевидно, принадлежала князю как верховному собственнику земли в любом древнерусском княжестве. Сразу же после восстания, в 1137 г., положение измениться не могло (ни о какой конфискации земель в пользу епископа даже в более позднее время ничего не известно). Новый князь Святослав поэтому не утратил права распоряжения землей в этом районе. В противном случае он не мог бы издать устав, гарантирующий отчисление им, князем, десятины в софийскую казну. Следовательно, и этот документ, наряду с грамотами Всеволода и Изяслава, доказывает неправильность мнения Б.Д. Грекова о том, что после восстания 1136 г. новгородский князь лишился права распоряжения землей. Более того, он обладал этим правом еще довольно долго.

В договорах второй половины XIII в. в числе волостей, в которых князь не имел права приобретать земли, упоминается Заволочье. Следовательно, князь лишился права на Подвинье между 1137 г. и 60-ми годами XIII в. Скорее всего это произошло во времена Ярослава Всеволодовича, когда изменились отношения Новгорода с князем. В тексте древнейшего дошедшего до нас докончания Новгорода с его сыном Ярославом Ярославичем, говорится: «...на семь ти, княже, хрьст целовати, цем целовал [хрьст] отець твои Ярослав»¹². Ниже перечислены волости, в том числе и Заволочье, где князь уже не являлся хозяином.

Все это свидетельствует о стремлении новгородского боярства не допустить расширения княжеского домена. На протяжении всего XII и первой трети XIII в. князья в Новгороде менялись часто, поэтому понятно отсутствие у новгородского князя заинтересованности в увеличении княжеских владений, которые он в любой момент мог потерять.

Положение, однако, несколько изменилось в середине XIII в. С 1230 г., когда новгородским князем в четвертый раз стал Ярослав Всеволодович, Новгород окончательно признал суверенитет владимирских князей, а с 1252 г., со времени великого владимирского княжения его сына Александра Невского, на Новгород распространился суверенитет великого князя. Теперь вместе с великим княжением князь стал получать и новгородский стол, а следовательно, и новгородские княжеские владения.

В условиях изменившихся отношений с Новгородом великий (а значит, и новгородский) князь становился заинтересованным в расширении своих новгородских земель, поскольку теперь он уже не мог быть в любой момент изгнан из Новгорода. Александру Невскому удалось увеличить свои земли за счет Новгорода. Об этом можно узнать из договоров Новгорода с Ярославом Ярославичем, братом Невского: «А что твои брат отъял был пожне у Новагорода, а того ти, княже, отступитися»¹³. Теперь у новгородского боярства появились основания к созданию юридических препятствий для расширения княжеских владений, и в текстах договоров можно увидеть массу всяких ограничений для князя, в том числе и запрещение приобретать новые земли «в волости новгородской». Разумеется, князь так просто не согласился бы на это. За отказ от своего права держать в новгородских волостях «княжеских мужей» он получал выкуп в виде «дара»: «А волостии ти, княже, новгородьскых своими мужи не держати, нъ держати мужи новгородьскыми; а дар от тех волостии имати»¹⁴. Подобная формулировка встречается в документах вплоть до потери Новгородом независимости.

Если не считать того обстоятельства, что переход княжеского домена от одного владельца к другому был обусловлен вокняжением в Новгороде, во всех остальных отношениях этот домен ничем не отличался от других видов феодального землевладения. Привилегированный характер его выражался прежде всего в иммунитетных правах, широко распространенных в эпоху феодализма во всех странах и получивших развитие на Руси в процессе складывания феодального землевладения. Сущность иммунитета состояла в том, что феодал, владевший земельной собственностью, обладал всей полнотой судебной власти и правом сбора всех видов податей в пределах своего владения. Судебные и податные привилегии обусловливались самим фактом землевладения.

Общие черты этих иммунитетных привилегий отражены в документах о передаче части княжеских владений в другие руки в форме пожалования. Село Буице, которое Мстислав и его сын Всеволод пожаловали Юрьеву монастырю, передавалось новому владельцу «с данию, и с вирами, и с продажами»¹⁵. Данью в данном случае обозначена подать, собиравшаяся с населения в пользу князя; вира — штраф в княжескую казну за убитого; продажа — штраф за кражу и другие преступления. Все эти феодальные поборы, очевидно, постоянно взимались со смердов, живших в таких же селах, как и Буице. Виры и продажи свидетельствуют о том, что феодал в своем владении пользовался правами суда и расправы. Права феодала, перечисленные в документе, вытекали из самой сущности феодального хозяйства, феодальной собственности и основанных на ней производственных отношений. В результате пожалования Юрьеву монастырю села Буице владельцем его вместо князя стал другой феодал — монастырь, получивший те же права, которыми обладал прежний хозяин.

Другая грамота Всеволода Мстиславича передавала Терпужский погост и Ляховичи в полную собственность («с землею, и с людьми, и с коньми, и лес, и борти, и ловища») тому же Юрьеву монастырю. Это означало, что монастырю жаловались и иммунитетные права. В обеих упомянутых грамотах иммунитет выступает в положительной форме: жалуя Юрьеву монастырю земли, князь утверждает права нового владельца.

Передача иммунитетных прав, таким образом, становилась характерной чертой отчуждения феодального владения, перехода его в другие руки. На развитие иммунитета указывает то обстоятельство, что в соответствующих формулах о его передаче появляется разнообразие, вносится все больше конкретных моментов. Нередко эта передача осуществляется, так сказать, в негативной форме, в форме отречения (отказа) прежнего владельца от своих привилегий в пользу нового и других оговорок, гарантирующих соблюдение условий перехода иммунитета. Так, еще до восстания 1136 г. при Всеволоде Мстиславиче появляется иной формуляр жалованной грамоты, чем отмеченные выше. Мы имеем в виду грамоту Изяслава Мстиславича Пантелеймонову монастырю на село Витославицы, в которой говорится: «А боле в тую землю, ни в пожни, ни в тони не вступатися ни князю, ни епископу, ни болярину, ни кому. А хто ловит рыбу, доложа игумена. А смердам витославлицам не потянута им ни ко князю, ни к епископу, ни в городцкии потуги, ни к смердам, ни в какии потуги, ни иною вивирицою, а потянути им ко святому Пантелемону в монастырь к игумену и к братьи»¹⁶.

Здесь более подробно и в несколько иной форме, чем в грамотах Мстислава и Всеволода, сказано, что отныне вся полнота власти в пожалованных землях принадлежит новому хозяину. В дальнейшем этот формуляр продолжает развиваться и становится еще более конкретным. Помимо жалованных грамот появляются иммунитетные грамоты типа докончальных. Специальные статьи в документах XIV—XV вв. посвящаются иммунитету податному и судебному.

Боярское землевладение

Важнейшим видом феодального землевладения в Новгородской республике было боярское землевладение. Судя по берестяным грамотам и другим источникам, основная масса земельных площадей в период ее расцвета принадлежала родовитому боярству. В связи с тем, что в силу ряда причин крупное землевладение в Новгородской земле сложилось на местной основе, экспроприация новгородским боярством общинной земельной собственности происходила постепенно; в течение длительного времени в Новгороде существовал еще фонд общинных земель, принадлежавших юридически всему городу. С укреплением республики процесс экспроприации стал развиваться более интенсивно, и к XIV—XV вв. свободных общинных земель в Новгороде почти не осталось.

Для выяснения характерных черт феодального землевладения большое значение имеет духовная Антония Римлянина. В ней говорится о покупке земли, угодий и села с крестьянами.

Подробнее феодальное боярское хозяйство описано во вкладной Варлаама (в миру Алексы Михалевица) Спасо-Хутынскому монастырю. Текст вкладной Варлаама свидетельствует о том, что он принадлежал крупному боярству и владел пашнями, лугами, огородом, угодьями в Хутынской земле и селом Слудицы с церковью, землей и угодьями, с зависимыми людьми и скотом¹⁷.

К началу XIII в. относятся некоторые другие сообщения новгородского летописца, позволяющие судить о том, что основой экономического могущества бояр являлась не торговля, а владение «селами и челядью», т. е. феодальное землевладение. Описывая новгородские восстания, летописец неоднократно сообщает о разграблении и конфискации боярских дворов и сел, о распродаже челяди и разделе имущества бояр. В 1207 г., например, во время одного из крупнейших в истории Новгорода восстаний были подвергнуты грабежу дворы знатной посадничьей семьи Мирошкиничей: «...житие их поимаша, а села их распродаша и челядь»¹⁸. Во время восстания 1230—1231 гг. был убит боярин Семен Борисович (в 1219 г. он был посадником), «дом его всь розграбиша и села... такоже и Водовиков двор и села, и брата его Михаля, и Даньслава, и Борисов тысячьского, и Творимириць, иных много дворов»¹⁹. Подобные сообщения нередко встречаются в летописи и в более позднее время.

Интересные сведения о хозяйстве боярина и его земельных владениях в конце XIII в. содержатся в духовной Климента-новгородца²⁰. Это завещание крупного феодала, которому принадлежали «два села с обильем, и с лошадьми, и с борьтью и с малыми селищи, и пьнь и колода», «Микшиньское село с огородом и с борьтью», «Самуиловьское село и пьнь... с борьтью», множество скота, «двор городьскыи»²¹.

Итак, мы рассмотрели несколько разновременных источников. По своему характеру это разные документы (летопись, две духовные и вкладная грамоты). Но все они рисуют примерно одну и ту же картину феодального хозяйства в Новгородском государстве, которая почти не менялась с первой половины XII до конца XIII в. Все три описанных в грамотах феодальных владения представляли собой типичные боярские вотчины (неизвестно лишь, кем был хозяин участка, купленного Антонием Римлянином при основании монастыря, скорее всего, это тоже был боярин). Все упомянутые владельцы были феодалами, обладавшими обширными землями, угодьями, скотом и селами с жившими в них крестьянами, эксплуатация которых являлась источником дохода, основой их богатства. Разница между ними была лишь в размерах владений и имуществе.

Судя по более поздним документам, в период расцвета Новгородской республики размеры боярского землевладения еще больше возросли: многие бояре были уже не просто крупными, а очень крупными землевладельцами. Берестяные грамоты XIV—XV вв., адресованные семье Мишиничей — Онцифоровичей и написанные членами этой посадничьей семьи, характеризуют Мишиничей как крупнейших землевладельцев, поглощенных всевозможными делами своего обширного хозяйства.

Таким образом, несмотря на то, что грамоты Антония Римлянина, Варлаама Хутынского и Климента-новгородца в некотором смысле носят уникальный характер (каждая из них представляет собой единственный документ своего времени — начала XII в., начала XIII в. и конца XIII в.), сравнение их с летописными сведениями и более поздними источниками дает основание утверждать, что на протяжении XII—XV вв. в Новгороде происходил процесс расширения боярского землевладения и известной концентрации земли в руках наиболее могущественных в имущественном отношении боярских семей. Увеличивалось количество крупных боярских феодальных хозяйств.

С этим процессом было, очевидно, связано и усиление зависимости непосредственного производителя от феодальных владельцев. Круг феодально зависимых крестьян расширялся в процессе роста боярского землевладения, происходившего в значительной мере за счет присвоения общинных земель. Косвенно об этом свидетельствуют и упомянутые документы при сопоставлении их друг с другом.

Если в грамотах Антония и Варлаама перечисляется челядь с семьями, которая вместе с землей и селами покупается или передается новым владельцам, причем в наиболее раннем документе подчеркивается, что все отдается в полную собственность («одерень»), то духовная Климента такого перечисления не содержит. Поскольку в XII в. свободных общинников было еще немало, то, продавая земельный участок с селом, землевладелец, как это можно предположить, старался подчеркнуть, что крестьяне передаются вместе с землей, являются несвободными, а значит, они обязаны выполнять все прежние повинности в пользу нового феодального владельца. К концу XIII в. необходимость в таком уточнении, видимо, отпала, так как интенсивное наступление феодалов на общинные земли и рост в связи с этим крупного боярского землевладения привели к значительному сокращению числа свободных общинников.

Возросшее экономическое могущество боярства сыграло, очевидно, немалую роль в укреплении его политических позиций и привело к сосредоточению в его руках к началу XIV в. всей полноты государственной власти. Период расцвета Новгородской республики (XIV—XV вв.) стал временем полного господства крупного боярского землевладения.

Церковно-монастырское землевладение

Наряду с княжеским и боярским землевладением в Новгороде развивалось и церковно-монастырское землевладение. Его можно охарактеризовать, опираясь примерно на те же письменные источники, которые использовались при рассмотрении вопроса о княжеском и боярском землевладении.

Монастыри и церкви в Новгородской боярской республике также были крупными феодальными землевладельцами, они обладали значительной долей ее земельных богатств. По данным писцовых книг, церковно-монастырское землевладение в конце XV — начале XVI в. составляло 21,7% всего феодального землевладения в Новгороде²². При этом архиепископ и 12 монастырей владели более чем 80% земельных площадей, принадлежавших церковно-монастырскому землевладению²³. Самыми крупными из них были Хутынский (1815,5 обжи земли), Юрьев (1668 обеж), Аркаж (832 обжи) и Антониев (583 обжи)²⁴ монастыри.

Разумеется, в XII—XIII вв. владения церковных феодалов не были столь велики, поскольку значительное количество земли пока еще принадлежало свободным новгородским общинникам. Но уже в эту пору монастыри (тогда еще не очень многочисленные) относились к числу крупнейших новгородских землевладельцев. В поддержке церковных феодалов нуждались и князья и бояре, которые жаловали земли церквам и монастырям, а иногда и основывали новые монастыри. Монастырские земельные владения постепенно разрастались, новые земли прикупались, а порой и просто захватывались ими.

Судя по документам первой половины XII в., этот процесс происходил еще до восстания 1136 г. Княжеские жалованные грамоты 1134 г. Юрьеву и Пантелеймонову монастырям передавали им в полную собственность земли, села и смердов со всеми повинностями. Климент завещал Юрьеву монастырю два села. Когда-то Климент брал в долг у монастыря 20 гривен серебра. Завещая ему села и определенную денежную сумму, которую юрьевский игумен Варлаам должен был взыскать с должников завещателя, Климент возвращал своему кредитору долг с очень высокими процентами. Очевидно, ссужая Клименту 20 гривен серебра, монастырь-кредитор поставил довольно жесткое условие — поскольку у получателя ссуды не было ни сыновей, ни братьев, после его смерти земельные владения должны были перейти к Юрьеву монастырю. Духовная Климента — это не добровольное завещание Юрьеву монастырю, а своего рода гарантийное обязательство уплатить долг на условиях, продиктованных ростовщиком («рукописанье святому Гергью... что възял есмь 20 гривен серебра на свои роукы святого Гергья... даю за все то два села...»)²⁵. Таким образом, во второй половине XIII в. Юрьев монастырь выступал и как крупный ростовщик, взыскивавший долги с огромными процентами и благодаря этому приобретавший новые земельные владения и села.

Духовная Антония Римлянина связана с Антониевым монастырем. Этот монастырь не был основан князем, как Юрьев или Пантелеймонов. В документе подчеркивается, что земля, на которой Антоний на свои средства основал монастырь, и село Волховское с крестьянами были куплены им за 170 гривен. От князя же основатель Антониева монастыря ничего не получил: «...не приях и имения ото князя ни от епискупа»²⁶.

В 1192 г. был основан Хутынский монастырь, который вскоре после своего возникновения значительно увеличил свои владения за счет земель, переданных ему после смерти игумена Варлаама. К концу XIV — началу XV в. этот монастырь был известен значительными размерами своих земельных владений.

Таким образом, рост монастырского землевладения на протяжении XII—XV вв. является очевидным фактом. Расширение монастырских владений происходило различными путями: за счет пожалований князей и бояр, в результате покупки новых участков и ростовщических операций и, возможно, путем прямого захвата общинных новгородских земель.

Самым крупным церковным феодалом был новгородский Дом святой Софии. В первой половине XII в. Уставом князя Святослава Ольговича десятина от части княжеских доходов в Обонежье в пользу св. Софии была заменена денежной суммой в 100 гривен новых кун, которую должен был выплачивать «домажирич из Онега». Если же у домажирича (казначея) денег не хватало, недостающая сумма бралась из княжеской казны. В Уставе говорится: «А зде Новегороде что есть десятина от дании обретох упряжено преже мене бывъшими князи»²⁷.

Установление определенной суммы от вир и продаж в пользу епископа, по-видимому, увеличивало доходы св. Софии. Сумма, получаемая князем за счет вир и продаж в Обонежье, как и везде, не могла быть постоянной. За различные преступления брались разные штрафы, и их общая цифра колебалась из года в год, как и размер десятины от этих штрафов, шедшей епископу.

К сожалению, исследователи не располагают почти никакими источниками, позволяющими судить о софийском землевладении в XII—XIII вв. Лишь незначительные косвенные сведения можно извлечь из летописи. Во время восстания 1230—1231 гг. был свергнут владыка Арсений. Впервые в истории Новгорода гнев восставших обрушился на владычный двор. В городе царил страшный голод, а владевший богатыми житницами Дом св. Софии не давал хлеба. В это время новгородский епископ обладал, очевидно, уже весьма крупными земельными владениями.

* * *

В XII—XIII вв. в Новгороде еще существовал фонд общинных земель, но уже в это время шло постепенное, а с конца XIII в. интенсивное наступление феодалов на общинные новгородские земли. Этот процесс привел к тому, что накануне присоединения Новгорода к Москве на обширной территории Новгородской республики их почти не осталось.

Писцовые книги конца XV — начала XVI в. свидетельствуют о том, что землевладельцами в Новгороде были не только бояре-аристократы. Значительными участками земли могли владеть и феодалы небоярского происхождения. Однако выделить это небоярское землевладение как особый вид землевладения в XII—XIII вв. невозможно, так как никаких источников по этому вопросу нет.

Все виды землевладения в Новгороде относились к категории феодального землевладения. И княжеские, и боярские, и церковно-монастырские владения были организованы по типу крупной феодальной вотчины, хозяйство которой было натуральным, замкнутым (таким его рисует Русская Правда). Непременным атрибутом крупного феодального землевладения в Новгородской республике был иммунитет.

Основную массу сельского населения составляли крестьяне-смерды. В XII — начале XIII в. значительная часть их еще оставалась независимой, но процесс закабаления свободных общинников уже шел полным ходом. Судя по документам, в феодальных вотчинах работали уже зависимые смерды, и степень зависимости их от владельца в то время была уже велика. Сопротивляясь закабалению, крестьяне совершали побеги от своих феодалов, а иногда даже поднимали восстания. Борьба сельского населения против феодального гнета слабо отражена в источниках. Летописец лишь вскользь сообщает об участии сельской периферии в новгородских восстаниях начала XIII в.

Итак, в Новгородской феодальной республике на протяжении всего периода независимости развивалось и укреплялось крупное землевладение. Княжеский домен, возникший еще до образования республики, существовал в течение всего республиканского периода. Во второй половине XII в. не происходит сколько-нибудь существенных изменений в размерах княжеского землевладения по сравнению с первой половиной этого столетия; князья не обнаруживают особой заинтересованности в увеличении своего новгородского домена. Первые изменения произошли, очевидно, не ранее первой трети XIII в., когда Новгород признал суверенитет великого князя Ярослава Всеволодовича. С этого времени начинает проявляться стремление великого (а значит, и новгородского) князя к расширению своих владений в Новгородской земле, которое наталкивается на сопротивление республики.

В противоположность княжескому, боярское и церковно-монастырское землевладение с укреплением республики неуклонно и быстро росло. Начавшаяся еще до восстания 1136 г. и усилившаяся к концу XIII в. экспроприация боярством и духовными феодалами общинной земельной собственности привела к почти полной ликвидации общинных земель к моменту потери Новгородом своей независимости. Расширение землевладения, приобретение новых земель сопровождалось развитием вотчинного хозяйства, ростом доходов и богатства феодальной верхушки Новгородской республики. По-видимому, происходит и известный процесс концентрации земельных владений в руках наиболее крупных землевладельцев-бояр и наиболее экономически сильных церковных феодалов — монастырей.

Эволюция феодального землевладения в Новгородской земле в XII—XIII вв. переживала одну из важных стадий в формировании экономических основ Новгородского феодального государства, определив господствующее положение в нем феодальной верхушки новгородского общества — боярства и крупных духовных феодалов. Обширные земельные владения, эксплуатация многочисленного сельского населения, закабаление которого происходило одновременно с захватом общинных земель и развитием вотчинного хозяйства, позволили новгородскому боярству не только установить свое политическое владычество в Новгородской республике, но и прочно держать в своих руках многие ключевые экономические позиции в самом городе. Владея в черте города богатыми усадьбами с многочисленными хозяйственными службами и дворовой челядью, экономически подчинив себе часть свободного городского ремесленного населения посредством различных форм феодальной аренды, крупные феодалы опирались не только на основу своего могущества — земельные владения на периферии, но и отчасти на свои городские экономические ресурсы, на свою немалую долю доходов от городского хозяйства. Все это они использовали для того, чтобы укрепить свою политическую власть и привилегии, установить фактический контроль над важнейшими сторонами городской жизни.

Примечания

1. Маркс К. и Энгельс Ф. Соч., т. 46, ч. I, с. 472.

2. См.: Янин В.Л. Новгородские посадники. М., 1962.

3. См.: Янин В.Л. Из истории землевладения в Новгороде в XII в.

4. НПЛ, с. 113.

5. ПСРЛ, т. VII. СПб., 1856, с. 285.

6. См.: Рыбаков Б.А. Деление Новгородской земли на сотни в XIII в. — «Исторические записки», т. 2, 1938, с. 144—152.

7. ГВНиП, грамоты № 2, 3, 6—10, 14 и др.

8. ГВНиП, грамота № 1, с. 10.

9. ГВНиП, грамота № 15, с. 30.

10. ГВНиП, грамота № 26, с. 47.

11. См.: Насонов А.Н. «Русская земля» и образование территории древнерусского государства. М., 1951, с. 93—116.

12. ГВНиП, с. 9.

13. ГВНиП, грамота № 1, с. 10.

14. ГВНиП, с. 9.

15. ГВНиП, с. 140.

16. Корецкий В.И. Новый список грамоты великого князя Изяслава Мстиславича новгородскому Пантелеймонову монастырю. — «Исторический архив», 1955, № 5, с. 204.

17. См. ГВНиП, с. 161—162.

18. НПЛ, с. 51, 248.

19. Там же, с. 70, 277—278.

20. См.: Тихомиров М.Н., Щепкина М.В. Ук. соч., с. 15.

21. Там же, с. 8—9.

22. См.: Данилова Л.В. Ук. соч., с. 46.

23. См. там же, с. 47.

24. См.: Данилова Л.В. Ук. соч., с. 46. Обжа — земельная и окладная единица в древнем Новгороде; по определению новгородцев, обжа объяснялась так: «Один человек на одной лошади орет». Таким образом, в основе определения обжи лежал труд однолошадного крестьянского хозяйства. Поэтому обжа могла быть разных размеров. По новгородским писцовым книгам 1495—1505 гг., на территории обжи высевалось от 2 до 7 коробей (четвертей) хлеба. 3 обжи составляли новгородскую соху. С 1581—1582 гг. новгородская обжа стала приравниваться к 10 четям (5 десятинам).

25. Тихомиров М.Н., Щепкина М.В. Ук. соч., с. 8.

26. ГВНиП, с. 160.

27. Тихомиров М.Н., Щепкина М.В. Ук. соч., с. 20.

Предыдущая страница

К оглавлению

Следующая страница