Феодальная война во второй четверти XV в. и ее политические итоги
Многолетнее (1389—1425 гг.) княжение Василия Дмитриевича характеризуется усложнением внешней обстановки. Выросли противоречия Руси с ее враждебными соседями — Литвой, к тому времени уже заключившей унию с Польшей и подпавшей под влияние последней, и Ордой. Кроме того, с Востока надвигалась на Русь грозовая туча — несметные полчища нового завоевателя Тимура.
Василий Дмитриевич начинает свое княжение с присоединения Нижегородского княжества. В 1391 г. он отправился в Орду и купил ярлык на великое княжение Нижегородское, Городец, Муром, Мещерский городок (Касимов) и Тарусу. Нижегородские бояре во главе с Василием Румянцем, тяготевшие к сильному московскому князю и тайно с ним сносившиеся, перешли на сторону Василия. Нижегородский князь Борис Константинович был схвачен ими, выдан Василию, и в Нижний Новгород были введены наместники московского князя. Племянники Бориса, суздальские князья Василий и Семен, правда, пытались отбить Нижний и «воевали» нижегородские земли в союзе с татарским царевичем Ейтяком, но в 1401 г. Василий направил против них воевод Ивана Уду и Федора Глебовича, которые, в свою очередь, «повоевали» Болгарскую и Мордовскую земли и вынудили Семена отказаться от своих претензий. Смирился и Василий Румянец. Покорены были и сыновья Бориса, Иван и Даниил, которым помогали татаро-болгарские жукотинские князьки.1
Суздальское княжество также перешло к Василию Дмитриевичу и суздальские князья стали его «слугами».
В начале своего княжения Василий Дмитриевич поссорился из-за уделов с дядей, Владимиром Андреевичем Серпуховским, но вскоре они помирились, а когда Владимир умер (1410 г.), то завещал своим сыновьям во всем слушаться Василия.
При Василии Дмитриевиче новгородское боярство задумало было «отложиться» от Москвы. Новгородские бояре не хотели ездить в Москву на княжеский суд, а вслед за ними не пожелало судиться у митрополита и новгородское духовенство. Митрополит Киприан требовал у новгородцев признания его власти, «владычного суда»,2 приносившего ему большой доход.
Василий понял, что если Новгород «отложится» от митрополита, то вслед за тем попытается освободиться и от его власти. Поэтому он бросает свои нижегородские дела и все внимание уделяет Новгороду. Он потребовал у Новгорода уплаты «черного бора», всех княжеских пошлин и признания митрополичьего суда. Когда новгородцы отказались, Василий начал военные действия. Новгородцам пришлось заключить мир «по старине». Несмотря на договор, новгородские бояре не думали выполнять условия мира, и когда в 1395 г. приехал к ним митрополит Киприан, они отказали ему «в суде». Более того, новгородские бояре, стремясь «отложиться» от Москвы, заключили договор с литовским князем Витовтом и с немецкими рыцарями. Василий потребовал объяснений. Новгородцы ответили весьма уклончиво. Тогда московский князь посылает свои полки на север, в богатейшую новгородскую область — Заволочье, или Двину, лежавшую по течению Северной Двины. Это был край, прославившийся своими пушными богатствами, зверобойными и рыболовными поморскими промыслами. Здесь же были расположены соляные варницы, смолокурни и «будные станы», где производился поташ.
Москва давно стремилась к захвату богатой Двины, и это можно проследить хотя бы по ее приобретениям на севере и северо-востоке. Все они тянутся цепочкой по направлению к заманчивым для московских бояр и купцов новгородским землям на севере. В 1397 г. Василий Дмитриевич посылает своих бояр на Двину и предлагает боярам двинским и всем двинянам «отступиться» от Новгорода и принять его великокняжескую власть. Двиняне согласились и присягнули на верность Василию. Василий Дмитриевич дал двинянам особую Уставную грамоту.
Новгородская боярская знать и духовенство во главе с владыкой Иоанном не могли примириться с потерей Двинской земли, своей богатейшей «колонии». Бояре и церковь имели здесь земли, собирали подати и торговали, здесь же разворачивали свою торговлю новгородские купцы — «гости», грабили ушкуйники, отсюда совершавшие свои разбойничьи набеги. Новгородское боярство пыталось доказать Василию Дмитриевичу его неправоту, но он не обращал внимания на их увещевания. Пришлось прибегнуть к оружию. Летом 1398 г. с благословения богатейшего новгородского феодала, владыки Иоанна, двинулись в поход новгородские рати. Им удалось не только отбить Двину, но и «повоевать» великокняжеские земли. Василию пришлось уступить и снова заключить мир «по старине». Правда, не раз еще московские воеводы «воевали» Двинскую землю, но это были просто набеги, и Двина оставалась за Новгородом вплоть до его падения в 1478 г.
Если Василию не удалось расширить свои владения за счет новгородских «колоний», то зато укрепилось его влияние в Пскове. «Младший брат» Новгорода не только не получал поддержки от своего «старшего брата», но новгородцы не раз ходили войной на Псков. Псков, предоставленный самому себе в тяжелой борьбе с Литвой и немецкими рыцарями, вынужден был искать поддержки у Москвы и с 1399 г. начал принимать князей «из рук» великого князя московского.
Влияние Василия Дмитриевича выросло не только в вечевых городах Пскове и Новгороде (Новгород теперь «держал» свой договор «честно и грозно», боясь могущества московского князя), но и в других княжествах — Рязани и Твери, которые признавали его старшинство. Хотя Василий Дмитриевич еще был не в силах окончательно уничтожить сепаратизм отдельных областей, тем не менее он не только сохранил значение и силу великокняжеской власти, укрепившейся во времена Донского, но и сумел еще больше расширить круг ее влияния.
С конца XIV в. в состав земель московского князя фактически входит бассейн реки Вычегды, заселенный зырянами (коми) и носивший название «Малая Пермь». Зыряне жили небольшими родовыми общинами, занимаясь главным образом охотой. Здесь-то, в «Малой Перми», и развернулась деятельность проповедника Стефана Храпа, прозванного Стефаном Пермским. В устье реки Выми, притока Вычегды, он построил на месте языческого мольбища укрепленный городок, ставший опорой московского правительства в пермских краях и местопребыванием епископа пермского. Стефан Пермский сыграл большую роль в истории «Малой Перми». Он составил пермскую азбуку и перевел на зырянский язык несколько книг церковного содержания. Московское влияние начало ощущаться здесь с каждым годом все сильнее и сильнее, а епископия сыграла роль колонизационной базы и культурного очага в дремучих лесах Вычегды.
В конце XIV в. на востоке снова нависла грозовая туча — двигались на запад огромные полчища новых завоевателей во главе со стяжавшим себе славу непобедимого воина Тимуром (Тимур-Ленгом, Тамерланом). Тохтамыш, обязанный своим возвышением Тимуру, вздумал не подчиниться его требованиям и вышел с войском ему навстречу. В 1395 г. на берегах Терека Тохтамыш был наголову разбит Тимуром и бежал.
Огромные полчища Тимура двинулись на Москву. Руси угрожала страшная опасность. По русским землям двигались могущественные орды свирепого завоевателя, перед жестокостями которого бледнело все, совершенное Чингиз-Ханом. Сотни тысяч истребленных пленных, горы из отрубленных голов, башни с замурованными в них тысячами людей, разрушенные города, земли, превращенные в пустыни, — такую память оставил о себе Тимур. «Политика Тимура заключалась в том, чтобы тысячами истязать, вырезывать, истреблять женщин, детей, мужчин, юношей и таким образом всюду наводить ужас».3 Василий Дмитриевич собрал войско, выступил навстречу Тимуру и дошел до берегов Оки. Здесь храбрые московские войска ожидали великого завоевателя.
Тимур между тем дошел до Ельца, взял его и разрушил.
Трудность передвижения по лесистой и болотистой местности, опасение, что поход на Москву дорого обойдется и вряд ли приведет к успеху, перспектива захватить и ограбить богатый Крым — все это побудило Тимура повернуть на юг.
Население Руси облегченно вздохнуло. Подорванное Куликовской битвой былое могущество Золотой Орды уходило в область преданий. Поход Тимура был еще одним ударом по Орде. Василий Дмитриевич перестал ездить в Орду, возить подарки и дани. На требование взносов дани он отвечал, что край русский оскудел и обезлюдел, платить некому и нечем. Но татарская дань все же аккуратно собиралась с населения (с двух сох по рублю), только поступала она в княжескую казну. Ордынские послы и купцы, приезжавшие на Русь, подвергались насмешкам, оскорблениям и унижениям. Этим русские стремились отплатить за вековую забитость и гнет.
В 1408 г. мурза Едигей, ставленник Тимура, правивший за хана Золотой Ордой, внезапно напал на Русь. Василий Дмитриевич бежал с семьей в Кострому, оставив своего дядю Владимира Андреевича защищать Москву. Едигей был осторожней Тохтамыша и, памятуя урок, который дали москвичи татарам в свое время, не стал штурмовать город, а обложил его, задавшись целью взять измором. Отдельные отряды татар между тем опустошали города. Через месяц Едигей, решивший зимовать у стен Москвы, получил известие от хана, что на него напал какой-то татарский царевич. Хан требовал Едигея к себе. Хитрый мурза запросил у москвичей дани, после чего обещал снять осаду. Москвичи с радостью заплатили 3 тысячи рублей. Едигей повернул обратно.
Поход Едигея дорого обошелся Руси. Нижний Новгород, Серпухов, Дмитров, Ростов, Рязань лежали в развалинах. В 1412 г. Василию Дмитриевичу пришлось опять ехать в Орду к хану Джалаледин-Султану и везти подарки.
Сгущались тучи и на западе. Все сильней и опасней для Руси становилась Литва.
Василий Дмитриевич был зятем литовского князя Витовта, но это нисколько не мешало Литве и Руси враждовать друг с другом. Когда в 1368 г. Василий Дмитриевич бежал из Орды от Тохтамыша, он вынужден был ехать кружным путем, через Молдавию, Валахию и Литву. И здесь, в Литве, он дал слово Витовту жениться на его дочери. Когда Василий стал великим князем, он вынужден был осуществить в 1390 г. этот дипломатический брак и женился на Софье Витовтовне.
Несмотря на родственные связи, Витовт оставался врагом складывающегося Русского государства. Витовт подчинил себе Смоленск, «повоевал» Рязанскую землю, претендовал и на Новгород, заключив для этого союз с немецким Ливонским рыцарским орденом, которому он обещал помощь в борьбе с Псковом. Договор Витовта с магистром Ливонского ордена сплачивал силы врагов Руси.
Союз враждебных сил не был прочен. Энергичные действия псковичей, оборонявших свои рубежи от грабителей-рыцарей, и противоречия внутри самой немецко-литовской коалиции привели к тому, что Витовт не смог реализовать свои захватнические планы.
Витовт пытался вмешаться в дела Орды, приютив у себя изгнанного Тимуром Тохтамыша, а затем предпринял поход против Орды во главе огромного войска. На берегах реки Ворсклы в 1399 г. Витовт был разбит татарами и бежал в Литву. Неудачливый завоеватель притих. Прежде всего ему пришлось заключить мир с Новгородом. Отпал на время от Литвы Смоленск, и только измена некоторых бояр снова сделала Смоленск литовским городом.
Витовт, окрыленный возвращением Смоленска, усиленно разворачивал военные действия против Пскова, и так как Псков вскоре уже не смог один на один бороться с Литвой, то за него вступилась Москва. Василий Дмитриевич, некогда присягнувший своему тестю Витовту быть в мире с ним, снимает с себя присягу и идет походом на Литву. Московская рать осаждает Вязьму, Серпейск, Козельск, но хорошо укрепленные города обороняют многочисленные литовские гарнизоны, и Василий вынужден довольствоваться осадой.
Энергичные действия Василия Дмитриевича приводят к отъезду в Москву многих литовских и русских князей — вассалов Литвы, недовольных усилением власти Витовта. Так, в 1406 г. приехал служить московскому князю Александр Нелюб с многочисленными слугами: поляками и литовцами. Таких «отъезжавших» князей Василий встречал «честью и пожалованием».
В 1406 г. на реке Плаве встретились литовские войска Витовта и русские рати Василия, усиленные татарской конницей. Боя не было, так как князья заключили мир. Такая же стычка была и в следующем 1407 г., снова закончившаяся миром.
В 1408 г. «отъехали» на Москву брат короля Ягайло, северский князь Свидригайло, а с ним вместе владыка черниговский с духовенством, шесть князей и множество черниговских и северских бояр со своими слугами. Чем объяснить такой грандиозный «отъезд»? Дело в том, что со времен Кревской унии 1385 г., соединившей Польшу и Литву, в Литве усиливаются польское влияние и католицизм. Если ранее, при Миндовге, Гедимине и Ольгерде, захватывавшая русские земли малокультурная Литва подпадала под влияние русской культуры, то теперь усиливается польско-католическое влияние.
Ранее в Литве господствовала русская культура, русский язык, русские порядки, обычаи и нравы, русская православная религия. Многие литовские князья и феодалы обрусевали и принимали православие. Теперь же энергичные и жадные польские паны и католическое духовенство стремятся подчинить себе Литву, насадить в ней польскую культуру, язык, католицизм.
Ополячивается и окатоличивается прежде всего литовская княжеская и феодальная верхушка. Православный Витовт становится католиком. Все русское начинает преследоваться. Русских князей и бояр оттирают, отодвигают на второй план. Вместе с ними подвергаются преследованиям и обруселые литовские князья и бояре. Больше всего начинает ощущать новый национальный и религиозный гнет, переплетающийся с классовым угнетением, простой люд — крестьянство, горожане. Русские, белорусские и украинские крестьяне чувствуют всю тяжесть перемены, происходящей в Литовском княжестве в связи с укреплением польского влияния. Растет закрепощение крестьян, непосильными становятся налоги и повинности, падавшие на крестьян («хлопов») и простой («черный») городской люд.
В русских владениях Литвы было немало князей и бояр, русских и обрусевших литовцев, которые прекрасно понимали, что вместе с укреплением польского влияния падает и их значение, что место православных князей, бояр и «шляхты»4 займут поляки и ополяченные литовцы — католики. Поэтому и феодалы, и народные массы русских земель Литвы были недовольны Кревской унией, открывшей путь к господству в великом княжестве Литовском польских панов и католической церкви. Боролся с Унией и Витовт, встречая поддержку со стороны зятя — Василия Дмитриевича: Витовту удалось свести унию почти на нет. В борьбе его с Польшей немалую роль сыграли города Белоруссии и Украины — Гродно, Брест, Полоцк, Киев. Но Витовт был далек от мысли пойти на уступки своим русским подданным. Опираясь на некоторые слои местных русских бояр, Витовт ликвидировал большинство владений обрусевших литовских князей-гедиминовичей. И хотя его успехи в деле централизации управления государством далеки от успехов московских князей, тем не менее и удельное княжье, и частично бояре явно недоброжелательно относились к усиливающейся власти великого князя литовского Витовта, оставаясь, по сути дела, сторонниками сепаратизма и феодальной раздробленности. Хотя московский князь был враждебен сепаратизму и весь смысл своего княжения полагал в уничтожении его, в ликвидации раздробленности, в подчинении удельных князей, собирании земель и централизации власти, но тем не менее конфликт с ним на этой почве у «отъезжающих» из Литвы князей и бояр был еще в перспективе, а пока он был противником католика и «ляха» (поляка) Витовта, заклятого врага Свидригайло и всех князей и бояр Литовской Руси. Вот эти-то обстоятельства и побудили Свидригайло и его сторонников к отъезду в Москву.
Василий Дмитриевич был весьма рад приезду сильного союзника, очень популярного в русских землях, подвластных Литве, и дал ему на «кормление» Владимир, Переяславль, Юрьев, Ржев и другие города. В сентябре 1408 г. Василий и Свидригайло выступили со своими полками в поход против Витовта. Польско-литовско-немецкое войско Витовта встретило их на реке Угре, но боя опять не было, так как оба противника помирились. Свидригайло был недоволен таким исходом, так как рассчитывал с помощью Василия вернуть себе былую власть в Литве, и в 1409 г. опять «отъехал» в Литву.
После столкновения на Угре Витовт становится еще осторожнее и прекращает наступление на Москву. Под конец своего княжения Василий Дмитриевич восстанавливает дружественные отношения со своим тестем.
Заключение временного союза между Витовтом и Василием Дмитриевичем было вызвано агрессивными действиями рыцарей Тевтонского ордена.
Агрессивным действиям тевтонских рыцарей в начале XV в. был нанесен сокрушительный удар объединенными усилиями русских, литовцев и поляков. Сигналом к борьбе послужило восстание жмуди.5 Восставшие жмудины рассылали грамоты с призывом к совместной борьбе против немецких захватчиков. Они указывали, что рыцари «не душ ищут для бога, а земель наших для себя».
Тевтоны угрожали не только Литве, но и Польше. Ягайло, в то время уже польский король, и Витовт выступили против немецких рыцарей.
В июле 1410 г. у местечка Грюнвальд, недалеко от Танненберга, сошлись войска Ягайло и Витовта с войсками Ордена. В этой битве, решающей судьбы Польши, Литвы и русских, украинских, белорусских земель, входивших в состав обоих государств, сражались плечом к плечу поляки из Кракова, Познани и Гнезно, литовцы из Трок и Жмудских лесов, русские из-под Смоленска, украинцы с Карпат и берегов Днепра, белорусы из Полесья и с берегов Полоты, чехи из Праги и Моравии. Из 51 польской хоругви семь было украинских: Львовская, перемышльская, галицкая, Холмская и три подольские. Люблинская хоругвь тоже наполовину состояла из украинцев. Из 40 литовских хоругвей 36 составляли хоругви, набранные в землях украинских, белорусских и русских. В них входили воины из Дрогичина и Гродно, Ровно и Кременца, Стародуба и Витебска, Полоцка и Смоленска и других земель Западной Руси.
В четвертой и сорок девятой хоругви Ягайло сражались чехи и моравы во главе с Яном Жижкой, будущим полководцем гуситских армий. Принимали участие и татары. Таким образом, мы видим, что немалая часть Польско-Литовского войска состояла из русских воинов. Кроме русских подданных Ягайло и Витовта — украинцев, белорусов и русских — в походе Витовта на Орден принимали участие псковичи и новгородцы. Есть косвенные сведения о наличии в войске Витовта отдельных воинов из тверских и московских земель. У рыцарей было более 35 тысяч войска, в том числе не менее 16 тысяч тяжело вооруженных всадников — рыцарей. Соединенное войско поляков, русских и литовцев, даже учитывая чехов и татарскую конницу, не превышало 50 тысяч человек.
Немецкое войско славилось своей тяжелой рыцарской конницей, своими пушками и метательными машинами, тогда как у поляков, литовцев и русских преобладали пешие воины — вооруженное народное ополчение. Литва, жмудь, русские ратники были вооружены ножами, топорами, палицами, дубинами, косами. Им нелегко было бороться с закованными в железо, прекрасно вооруженными немецкими рыцарями. Только княжеские дружинники — литовские и русские — да польские рыцари были вооружены лучше и ни в чем не уступали немецким рыцарям. Тевтонские рыцари превосходили союзников в вооружении, но эти последние обороняли свою землю, родные леса и луга, поля и нивы, боролись за свои семьи, за свою самобытную культуру, обычаи и порядки, нравы и законы, за. свою свободу, за честь и жизнь своих матерей и отцов, жен и детей. Вышколенному, вооруженному до зубов, хорошо организованному рыцарскому орденскому войску противостояло народное ополчение, народная воля к победе, свободе и независимости.
Во главе союзного войска стояли осторожный до трусости, хотя и чрезвычайно хитрый польский король Ягайло, решительный и смелый великий князь литовский Витовт, краковский наместник Зиндрам Машковский, человек большого военного таланта и ума, и русский воевода, по отцу литовец, Юрий Лугвиниевич, князь Мстиславский. Рыцарями командовали сам гроссмейстер Ульрих фон Юнгинген, командор Ордена Куно фон Лихтенштейн и маршал Ордена Фридрих фон Вальроде.
5 июля союзное польско-русско-литовское войско покинуло свой лагерь у Червинска и двинулось в орденские земли. Ягайло по дороге вступил в переговоры с гроссмейстером, предлагая ему мир, но гроссмейстер был уверен в своих силах и стремился к войне.
13 июля союзники взяли захваченную немцами крепость Дубровну и двинулись на восток, к озеру Любень (Лаубен). К вечеру 14 июля тевтонское войско подошло к деревням Грюнвальд и Танненберг. В нескольких километрах от озера Любень стояло войско Ягайло и Витовта.
Готовились к битве. Накануне боя, в ночь с 14 на 15 июля, разразилась страшная гроза. Когда наутро проглянуло солнце, рыцари не стали ожидать момента, когда подсохнет земля и перешли в наступление. Ягайло передал командование Витовту и Зиндраму Машковскому, а сам отъехал в сторону. Поляки, русские и литовцы заняли опушку леса. Перед ними расстилалось огромное поле, а на западе стоял девственный лес. Польско-русско-литовское войско расположилось на большом протяжении, краями касаясь озер и болот, берега которых были покрыты дремучим лесом. Это затрудняло для рыцарей обход неприятеля с фланга.
Правый фланг занимали литовские полки, причем крайние отряды стояли около самого озера Любень. Поближе к центру были расположены русские, в частности смоленские полки, а на краю стояли литовцы и татарская конница. На левом фланге были расположены польские войска, которыми командовал Зиндрам Машковский. В составе польских войск поближе к центру были русские хоругви: галицкие, подольские и др. Союзное войско выстроилось тремя параллельными линиями, что давало возможность обороняться в случае прорыва.
Рыцари заняли более удобную позицию — на холме. Впереди рыцарского войска стояла артиллерия, позади — пехота. Правым крылом командовал Куно фон Лихтенштейн, левым — Фридрих фон Вальроде. Далеко позади, у Грюнвальда, стояли кругом обозные повозки и располагались резервы.
К полудню оба войска закончили боевое построение. Ягайло все еще никак не мог отдать приказ о начале битвы. Желая выманить противника из болотистого, заросшего лесом луга, где стояли войска Ягайло и Витовта, Ульрих фон Юнгинген послал к польскому королю гонцов, оскорбивших его достоинство и нагло призвавших его к битве. Терпение Витовта иссякло, он начал бой. Литовские и татарские всадники Витовта напали на войска рыцарей фон Вальроде. Ядра немецкой артиллерии не принесли им вреда, а грохот пушек не испугал их лошадей.
В то же время фон Лихтенштейн напал на левый фланг, которым командовал Зиндрам Машковский.
На правом фланге дела шли все хуже и хуже. Плохо вооруженные, самые слабые хоругви союзной армии не могли разгромить рыцарей фон Вальроде. Как ни старался Витовт подбодрить своих литовцев и татар, они, не выдержав натиска рыцарской конницы, начали отступать. Фон Вальроде был убежден в разгроме противника и бросил своих рыцарей в погоню за бежавшими литовцами и татарами.
Но левый край войска Витовта не дрогнул, не побежал. Здесь стояли три русских смоленских полка. Если бы они побежали, то это означало бы полное поражение союзников, так как поляки получили бы удар с незащищенного тыла и с правого крыла. Польский хронист Длугош пишет: «В этом сражении русские воины из Смоленской земли, ставши под тремя собственными знаменами, упорно сражались. Только они не были причастны к бегству и достойны похвалы, ибо хотя под одним знаменем наступление велось самым жестоким образом и знамя прямо до земли попиралось, однако в двух остальных как мужам и воинам подобает сильнейшим образом сражались и вышли победителями... И наконец, с польскими отрядами соединились».
Мужественное сопротивление трех смоленских полков под командованием смелого и умного Юрия Лугвиниевича остановило натиск немцев. Немало смоленцев было порублено, немало смоленских ратников сложило свои головы в бою с рыцарями, но рыцари не стали хозяевами поля битвы. Смоленцы не только задержали немцев, но и сумели бросить часть своих воинов на помощь Витовту, ударив по флангу рыцарей и приостановив бегство литовцев. Это дало возможность полкам перестроить свои ряды.
Взяв на себя инициативу командования, Витовт воспользовался мужественным сопротивлением смоленцев и бросил несколько отрядов третьей линии на правый фланг, на помощь смоленцам. Это подкрепление окончательно лишило рыцарей возможности разгромить смоленцев.
Вскоре Витовту удалось бросить польский отряд в обход к Грюнваль-ду. Поляки неожиданно вышли из леса и ударили во фланг рыцарей. Вернувшиеся на поле битвы литовцы и татары стремительно напали на немцев, а вслед за ними прорвались к Танненбергу и украинские хоругви великого князя литовского.
В пятом часу дня напор немцев стал заметно ослабевать, многие немецкие рыцари уже пали. Даже прибытие к фон Лихтенштейну резервов не могло спасти положения. К концу дня немцы начали отход к Танненбергу и Грюнвальду. Отступал один фон Лихтенштейн, так как войск фон Вальроде уже не было. В скором времени отступление превратилось в бегство.
Под вечер фон Юнгинген решил спасти Орден, бросив все силы в центр неприятеля. Колонна тяжеловооруженных рыцарей с силой тарана ударила в центр союзного войска. В ожесточенной схватке решалась судьба сражения.
В этой страшной резне погиб и сам великий магистр. Литовская рогатина пронзила ему шею. Остатки рыцарей собрались в круг и защищались с энергией отчаяния. Отсюда, из этого клубка тел, доносился скрежет кос, звон мечей, стук рогатин; звенели топоры, мелькали длинные литовские мечи, кривые сабли татар, булавы русских воинов. Через некоторое время рыцарское войско было окончательно разгромлено. Группками и в одиночку рыцари со своими кнехтами спасались бегством в Мариенбург. Часть рыцарей пыталась спастись в обозе, но и обоз был разгромлен и рыцари перебиты.
Начало темнеть. На холме, где утром была ставка гроссмейстера, стояли Ягайло и Витовт. Цвет рыцарского войска был разгромлен.
Ценой страшных усилий и колоссальных жертв русские, поляки и литовцы добились разгрома Тевтонского ордена. Военная сила его была уничтожена. В этом сражении выучке и вооружению, организации и дисциплине орденских рыцарей поляки, русские и литовцы противопоставили свое народное ополчение, преисполненное волей к победе, к сохранению независимости своего народа, свое воинское искусство, свои стойкость и героизм. Грюнвальд решил судьбу боровшихся с тевтонскими рыцарями народов, а исход Грюнвальдской битвы был предопределен боевыми качествами и мужеством, стойкостью и дисциплинированностью русских смоленских полков. Немецкий «натиск на Восток» вторично был остановлен героическими русскими воинами, сражавшимися плечом к плечу с поляками, литовцами и чехами против общего врага. В борьбе Литвы с Тевтонским орденом принял участие и московский князь.
Издавна князь московский опирался на церковь и в лице митрополита всегда имел сильного и деятельного помощника. Но православная русская церковь в те времена была поделена между Литвой и Русью. Митрополитом на Руси был Киприан, родом болгарин, по политическим симпатиям «литвин», который в угоду церковному единству не прочь был продать интересы Русского государства. Он хотел оторвать церковную политику от великокняжеской и быть митрополитом «всея Руси» (т. е. и Литовской Руси), а не только московским. Он старался, опираясь на константинопольского патриарха, провести в жизнь мысль о том, что митрополия — не русское религиозное учреждение и тем более не орудие великокняжеской политики, а орган «вселенской» восточной церкви. Тогда, когда его интересы совпадали с интересами великого князя, как например в вопросе о «владычном суде» в Новгороде и т. д., он помогал Василию, но часто выступал и против него, опираясь на авторитет константинопольского патриарха. Зато в делах литовских митрополит Киприан, бывший и митрополитом Киевским, не только не помогал Василию, но даже мешал ему. Киприан не прочь был заключить унию православной церкви с католической. Интересно отметить, что смерть Киприана (1406 г.) совпала с разрывом между Василием и Витовтом. Его преемник Фотий в начале своей деятельности также не считался с национальными интересами Руси и стремился к единению западно- и восточнорусских церквей.
Таким образом, в княжение Василия Дмитриевича старый союз московского князя и церкви дал трещину.
Дробление земель на уделы-вотчины, принадлежавшие потомкам Калиты, братьям и другим родственникам великого князя, в корне противоречило складыванию единого государства и централизации власти. Это противоречие могло быть разрешено только в результате решительной ликвидации самого принципа деления на уделы-вотчины по духовным грамотам князей. Из-за этого порядка выделения уделов Василий Дмитриевич имел столкновения со своим дядей Владимиром Андреевичем Серпуховским, удел которого стал почти самостоятельным княжеством внутри самого Московского княжества, со своими братьями, Константином и Юрием Дмитриевичами.
В начале XV в. процесс объединения и ликвидации удельных княжеств в великих княжествах Рязанском и Тверском уже закончился; в Московском княжестве, по сути дела, лишь начиналось феодальное раздробление. До конца XIV в. единство Московского княжества было обусловлено высокой степенью развития экономических связей внутри княжества, отсутствием больших городов, которые могли бы стать столицами мелких княжеств и положить начало уделам, и стремлением сохранить «единачество» власти в тяжелой борьбе за расширение и укрепление Московского княжества, за первенство в процессе «собирания Руси».
И если по духовным грамотам братья получали свои доли в доходах и землях, то «численный люд» в раздел не шел, старший брат считался «в отца место», «выморочные» владения, оставшиеся после умерших, возвращались в общую вотчину.
В конце XIV в. Москва поглотила много земель-уделов, достаточно независимых в экономическом отношении, слабо связанных с Москвой, возглавляемых довольно крупными городами, которые могли играть роль «стольных градов» возникающих уделов.
К старому Серпуховскому уделу прибавляются в начале XV столетия уделы-княжества Верейское и Можайское, где сидят потомки Владимира Андреевича Серпуховского. Правда, княжества эти были незначительны и их владельцы без посторонней помощи принести вред московскому князю не могли.
Иное дело Галицкое княжество (Галича Мерского или Костромского), доставшееся по духовной грамоте Дмитрия Донского второму его сыну Юрию Дмитриевичу. Густо заселенное, расположенное на плодородных землях, прославившееся своей добычей соли, оно представляло экономически могущественное феодальное «самостоятельное полугосударство» (И.В. Сталин), и естественно, что его князья стремились к политической независимости и к первенству в политической жизни Московского княжества.
Все это показывало, что назревал кризис и намечалось обострение борьбы между старым, отходящим в прошлое удельным строем с присущим ему порядком наследования по старшинству в семье (от старшего брата к следующему по возрасту), и новым, централизованным, самодержавным, с единством «земли», владений и власти, с переходом престола от отца к старшему сыну.
Не только среди князей — родичей Василия Дмитриевича, но и в боярской среде было нема горонников старых, отживающих порядков. Но симпатии князя были не на их стороне. В боярской думе, с которой советовался Василий Дмитриевич, особую силу приобретают новые бояре, сторонники решительных действий против Литвы и Орды и укрепления великокняжеской власти, которые противопоставляются источниками «старшим боярам».
Это боярство сослужит свою службу преемнику Василия, когда снова временно попытаются перейти в наступление старые удельные феодальные элементы, возглавляемые братом Василия Дмитриевича — Юрием, еще при жизни Василия зарекомендовавшим себя противником новых порядков. Зная это, равно как и то, что по духовной Дмитрия Донского великим князем должен был стать по старым обычаям не сын его, а брат Юрий, Василий Дмитриевич в 1423 г. посылает Фотия согласовать свою духовную грамоту с Витовтом, который в грядущем столкновении его сына Василия со своим дядей, Юрием, должен будет придти на помощь своему внуку. Этим самым Василий Дмитриевич показал свое отношение к Орде, самостоятельно решив вопрос о великом княжении, не считаясь с ханом и даже не требуя его санкции. Но он знал, что сыну его Василию предстоит тяжелая и упорная борьба. Вот почему он писал в своей духовной грамоте: «А даст бог сыну моему великое княжение».
В 1425 г. во время «мора» (эпидемии какой-то неизвестной болезни) Василий Дмитриевич умер. Преемником Василия Дмитриевича стал его сын Василий Васильевич.
В княжение Василия Васильевича (1425—1462 гг.) Московское княжество стало ареной усобиц, длившихся с 1425 по 1453 г. Старый, отживающий удельно-вотчинный строй, строй феодальной раздробленности, возглавляемый удельными князьями, давал последний бой новому политическому началу — зарождающемуся централизованному государству с сильной великокняжеской а впоследствии и царской властью.
Только после усобиц 1425—1453 гг. окончательно восторжествовал новый политический порядок. До этого в Московском княжестве еще не была изжита удельная система, хотя самым ходом событий установились такие порядки престолонаследования, которые отвергали старые удельные принципы. В удельных княжествах престол переходил не от отца к сыну, а по старшинству в правящей семье. Малочисленность потомков Даниила Александровича способствовала относительно незначительному дроблению Московского княжества на уделы, хотя последние все же существовали в течение XIV и даже усилились в начале XV в.
В Московском княжестве установился порядок перехода престола по духовной грамоте. По ней князь обыкновенно завещал великокняжеский престол, или «старший путь», старшему сыну, а остальных награждал уделами и определенной долей в общекняжеских доходах, причем младшие братья подчинялись старшему, обладавшему кроме великокняжеского престола еще и львиной долей во всех княжеских землях. До сих пор споров о наследстве не было вследствие малочисленности княжеского рода. Даниил Александрович завещал престол старшему сыну Юрию, а когда тот умер бездетным, естественно, князем стал его брат, следующий по старшинству — Иван Калита. Последний завещал престол старшему сыну Семену. Тот тоже умирает бездетным, и князем становится Иван, передающий, в свою очередь, княжеский престол старшему сыну Дмитрию. Поэтому трудно сказать, какой принцип господствовал при занятии престола. Обстоятельства складывались так, что замещение княжеского престола шло и от отца к сыну по духовной грамоте, а при отсутствии сыновей у князя — и от старшего брата к следующему по старшинству.
Ко времени смерти Василия Дмитриевича обстановка, как мы уже указывали, очень изменилась, и когда на престол после его смерти вступил десятилетний Василий Васильевич, опекуном которого оказались митрополит Фотий и московские бояре, то в эту же ночь его дядя, князь Галича Мерского Юрий Дмитриевич, обиженный тем, что его обошли (так по крайней мере казалось этому князю, тяготевшему к удельным порядкам и соответствующему им праву престолонаследия по старшинству в семье), уехал к себе в Галич и стал готовиться к войне с племянником. Так началась борьба двух начал — старого, удельного, отживающего и нового, ведущего к централизации, к самодержавию. Первое возглавлял Юрий Дмитриевич, второе — Василий Васильевич, Фотий и стоявшие плотной стеной вокруг них московские бояре. На стороне Василия Васильевича были и другие его дяди: Петр, Андрей и Константин. Фотий предлагал мир, но Юрий Дмитриевич, претендовавший на московский престол как старший в семье после Василия Дмитриевича, соглашался только на перемирие, да и того удалось добиться лишь под давлением Витовта, которому Василий Дмитриевич поручил своего сына. К этому времени вообще усилилось влияние Литвы, которая заставляет Новгород и Псков заключить с ней «мир по старине».
Вмешательство Литвы в русские дела и рост ее влияния были обусловлены разобщенностью Новгорода и Пскова, враждовавших между собой, а в отдельности недостаточно мощных для оказания отпора непрошенному гостю — Витовту, и, кроме того, расколом внутри московской правящей верхушки.
Благодаря вмешательству Витовта в 1428 г. Юрий вынужден был признать старшинство Василия, который отныне считался его «старшим братом», обязывался не претендовать на «отчину» Василия Васильевича «в Москве», на его «великое княжение».
Кроме того, в целях предотвращения назревавшей усобицы Василий Васильевич системой договоров связал друг с другом удельных князей.
Но мир был непродолжительным. В 1430 г. умер митрополит Фотий — сторонник Василия Васильевича; умер в этом же году дед Василия Васильевича — великий князь литовский Витовт и на литовском престоле оказался свояк Юрия Дмитриевича Свидригайло.
Воспользовавшись этим, Юрий порывает с племянником. Спор должен был решить золотоордынский хан. Боярин Василия Иван Дмитриевич Всеволожский, умело действуя, подкупил мурз. Когда в 1432 г. Юрий в Орде на суде ссылался на старые грамоты и обычаи, устанавливавшие права наследования по старшинству в семье, Всеволожский противопоставил им новые порядки и законы. Боярин открыто насмехался над старыми порядками, подкрепляя свои доводы «ханским пожалованием» и благожелательным отношением мурз. Победителем из этого спора вышел Всеволожский, так как он имел достаточное количество сторонников и денег, для того чтобы повлиять на решение хана. Юрий уехал в Галич ни с чем. За свою «службу» Всеволожский рассчитывал получить «милость» от Василия: тот, отправляя в Орду своего боярина, обещал жениться на его дочери. Но когда Всеволожский привез известие об удачном исходе ханского суда, Василий не сдержал слова, приберегая такой важный дипломатический шаг, как брак, для более удобного случая. Оскорбленный отказом потомок смоленских князей Всеволожский «отъехал» к Юрию. Готовилась новая усобица. Поводом для нее явилось следующее обстоятельство. В Москве шел свадебный пир. Василий справлял свою свадьбу с Марией Ярославной Серпуховской. На пиру были сыновья Юрия — Василий и Дмитрий Шемяка. На Василии Юрьевиче был богатый золотой пояс, украшенный драгоценными камнями. Боярин Петр Константинович рассказал Софье Витовтовне, как этот пояс достался Василию Юрьевичу, тогда как он должен был по праву принадлежать Василию Васильевичу. Возмущенная Софья сорвала пояс с Василия и оскорбленные Юрьевичи немедленно покинули Москву. Этот эпизод был предлогом к войне.
В апреле 1433 г. Юрий разбил Василия Васильевича, несмотря на то что последний набрал ополчение из купцов, гостей-сурожан и прочих горожан. Победитель Юрий по совету своего боярина Семена Морозова отдал побежденному Василию Коломну. Василий Юрьевич и Дмитрий Шемяка прекрасно понимали, что не те уж теперь времена, чтобы беспрепятственно и безнаказанно «свести» с престола великого князя, крепко укоренившегося в московской почве, и поэтому всячески противились отцу, предлагая ему убить Василия, так как только таким путем они могли освободиться от него. Но Юрий их не послушал. Последствия переезда в Коломну быстро сказались.
Как указывает летописец, «пойдоша с Москвы на Коломну без престани» князья, бояре, воеводы, «слуги вольные». Не только из Москвы, но и из других городов потянулись они в Коломну к великому князю. За ними «потянули» к Коломне и их удельные княжества и вотчины. Летопись объясняет переезд бояр и разных «слуг вольных» в Коломну тем, что они, мол, не привыкли служить галицким князьям. Но дело не в этом. Московские бояре, «подручные» князья, «слуги вольные» и другие группировки служилого люда привыкли играть ведущую роль в Москве, служить сильнейшему и богатейшему великому князю московскому. В Москве они обзавелись своими хоромами, дворами с многочисленной челядью, слугами, холопами. Вокруг Москвы были расположены их вотчины. Они привыкли «служить» своему князю, решать с ним все дела в боярской думе. Каждый новый князь, наследник и сын предшествующего, естественно, вынужден был опираться на «слуг отца своего»: «подручных» князей, бояр и дворян. Служили отцу Василия Василию Дмитриевичу бояре Федор Андреевич Кошка и его сыновья Иван, Федор и Михаил, Игнатий Семенович Жеребцов, Илья Иванович Квашнин, Федор Иванович Вельяминов, Михаил Андреевич Челядня, Константин Дмитриевич Шея, Даниил и Степан Феофановичи Плещеевы — все родоначальники видных и влиятельных московских боярских фамилий Романовых, Жеребцовых, Квашниных, Челядниных, Шеиных, Плещеевых. Теперь они же и их сыновья служили Василию Васильевичу. Как это мы увидим дальше, в годы феодальной войны в Московском княжестве огромную роль сыграли московские бояре Михаил Борисович Плещеев, Иван Юрьевич Патрикеев, Иван Васильевич Стрига-Оболенский, Михаил Федорович Сабуров, Григорий Васильевич Заболоцкий, Иван Васильевич Ощера, Михаил Яковлевич Русалка, Семен Морозов и другие. Естественно, что они, привыкшие властвовать и управлять, играть решающую роль в политической жизни Руси, не могли примириться со своим новым положением. Заключался он, этот порядок, в том, что при переходе престола от брата к брату по старшинству каждый новый, в прошлом удельный князь являлся в Москву со своим двором — боярами, дворянами, оттеснявшими на второй план московское боярство.
При таком положении вещей вполне понятно стремление московских бояр и дворян поддержать новый порядок престолонаследия от отца к сыну, при котором растет и упрочивается их положение и влияние при дворе великого князя и в боярской думе. Ответом на захват Москвы Юрием и было массовое переселение московских феодалов в Коломну — этим московское боярство, воеводы, дворяне, «слуги вольные» подчеркивали свою приверженность к новым политическим порядкам.
Василий Юрьевич и Дмитрий Шемяка, увидев, что опасения их были верны, убивают Семена Морозова, посоветовавшего Юрию отдать Василию Васильевичу Коломну, а сами, боясь гнева отца, бегут из Москвы. Оставленный боярами, воеводами и дворянами московскими, враждебно встреченный духовенством Юрий вынужден был примириться с племянником, «яко непрочно ему великое княжение». Он заключил договор с племянником, признав его «старшим братом», а сам в сопровождении только пяти слуг уехал к себе в Галич.
Одним из условий соглашения между Василием Васильевичем и Юрием Дмитриевичем было обязательство со стороны последнего «детей своих к себе не принимати и помочи им не давати». Старшие сыновья Юрия — Василий Юрьевич и Дмитрий Шемяка — остались одни. Против них и начал войну Василий Васильевич, но среди ратей двоюродных братьев оказались и полки дяди, не сдержавшего своего обещания. Тогда Василий Васильевич двинулся на Юрия. В Ростовской области вторично, в 1434 г., Василий был разбит и, так же как и в первый раз, при столкновении с Юрием он казался побежденным, а вышел победителем. Несмотря на то что разбитый Василий вынужден был бежать сперва в Новгород Великий, а затем в Нижний Новгород и уже собрался в Орду за помощью, несмотря на переход его родичей — Ивана Андреевича Можайского и Михаила Андреевича Верейского, связанных им еще в 1433 г. договорными грамотами вместе с серпуховско-боровским князем Василием Ярославичем, — на сторону Юрия, с которым они заключают «докончальную грамоту», признав его великим князем, Василий опять выходит победителем из борьбы. Внезапно 5 июня 1434 г. умер Юрий, и московский престол захватывает старший его сын Василий Юрьевич. Братья его, Дмитрий Шемяка и Дмитрий Красный, не признали этого захвата и пригласили Василия Васильевича заключить с ними договоры, по которым они получали уделы. Василию удается легко выбить своего противника из Москвы, и в 1435 г. изгнанник снова на московском «столе».
Кажется странным то обстоятельство, что побежденный Василий Васильевич вдруг становился победителем и снова овладевал московским престолом. Объясняется это тем, что он сам был представителем новой политической системы, системы зарождавшегося централизованного государства во главе с самодержавной властью, представителем «порядка в беспорядке» (Энгельс). Его поддерживали бояре, дворяне, купечество, ремесленный и сельский люд, а противодействовали удельные князья и их ближайшие слуги. Побеждал не Василий Васильевич, побеждали бояре, дворянство, церковь, город, посадский люд, побеждали новые политические отношения. Победа облегчалась раздором среди противников, понимавших, что приходит конец старым удельным порядкам и поэтому прибегавших к самым жестоким и решительным формам борьбы, стараясь сохранить свое положение.
Василий Юрьевич бежал в Новгород, оттуда выступил против Василия Васильевича, но неудачно и в 1435 г. вынужден был заключить мир с великим князем. Он признал старшинство Василия Васильевича и получил не свой старый удел, а новый — Дмитров. Великий князь, жалуя своим побежденным соперникам новые уделы, преследовал цель не давать им возможности пускать глубокие корни в уделе, не давать усиливаться и приобретать авторитет среди населения. Так поступил Василий Васильевич и в данном случае. Но с таким порядком Василий Юрьевич согласиться не мог и уже в следующем году начинает войну за свою Галицкую «вотчину». Взяв Кострому, он идет на Галич, присоединяет «галицкий двор» — бояр и дворян. Присоединились к нему и вятчане. Оказавший сопротивление Устюг был им взят и разрушен. Выступление Василия Юрьевича навлекло подозрение и на Дмитрия Шемяку, который был заключен под стражу в Коломне. Вместе с Дмитрием Красным, Иваном Можайским и «вышедшим» на службу к Москве из Литвы друцким князем Иваном Бабою Василий Васильевич идет походом на своего противника. Василий Юрьевич был разбит и схвачен, а когда вятчане, его союзники, несмотря на выкуп, полученный за взятого ими в плен воеводу великого князя Александра Брюхатого, все же увели последнего с собой, Василий Васильевич в отместку приказал ослепить Василия Юрьевича. На этом кончилась бурная политическая карьера Василия Юрьевича, прозванного после ослепления «Косым». Прожил он, уже вне политической борьбы, до 1448 г.
Так закончился первый этап московской межкняжеской усобицы. Княжество Московское вышло из нее ослабевшим, великокняжеская власть — подорванной. С Москвой перестают считаться, авторитет великого князя падает. Усиливается обособленность Рязани и Твери, причем последняя уже явно «в стороне» великого князя литовского. Усиливается влияние Литвы: на знаменитом коронационном съезде в Троках при дворе Витовта в 1430 г. среди гостей были Василий Васильевич, митрополит Фотий, тверской и рязанский князья.
К этому времени относится и попытка включить Москву по церковной линии в орбиту влияния римского папы. Дело в том, что митрополиты на Руси часто назначались константинопольским патриархом из греков. Приехав в Москву, большинство их находило общий язык с великим князем. Но после смерти Фотия в Москву приехал Исидор, родом грек, который решил подчинить русскую православную церковь интересам греческой церкви и Византийской империи вообще.
В то время ослабевшая Византия стояла на краю гибели и с трудом отбивалась от турок, отвоевавших от империи почти все земли, расположенные в Малой Азии. Турки были уже у самых стен Константинополя, и Византия не имела сил их отразить. Критическое положение Византии заставило ее искать помощи в борьбе против турок у западноевропейских католических государей, и, чтобы ее получить, византийская православная церковь заручается поддержкой римского папы. В 1439 г. во Флоренции собрался Собор, постановивший присоединить православную церковь, или, как ее называли, восточную, к западной, католической, причем православная церковь подчинялась папе. Церковная уния была необходима Византии, так как этим путем она пыталась опереться в борьбе с турками на католические государства Западной Европы. Но когда Исидор поехал на Собор во Флоренцию и вернулся оттуда униатом и папским легатом (уполномоченным), русское боярство, духовенство и князь, естественно, посчитали его поступок изменой. Действительно, уния ставила Русь в подчиненное положение по отношению к западноевропейским государствам и униатская церковь в нарождающемся Русском государстве была бы наилучшим проводником их влияния. Между тем Москва ставила себе задачу создания Русского государства, не зависимого ни от «латинян» (католиков), ни от «бусурман» (мусульман). Самостоятельному Русскому государству должна была соответствовать самостоятельная церковь. Так как политика Исидора противоречила этим принципам, препятствовала укреплению независимости церкви и шла вразрез с традиционной политикой его предшественников, он был объявлен «латинянином», «еретиком», сведен с митрополичьего престола и заключен в Чудов монастырь. Миссия Исидора, вернувшегося на Русь с Флорентийского собора кардиналом в звании папского легата и с письмом к Василию Васильевичу, кончилась крахом. Попытка папской курии оплести Русь паутиной церковной унии провалилась. Собор русского духовенства, собранный по указу Василия Васильевича, поставил митрополитом рязанского епископа Иону, а затем после кончины Ионы Василий Васильевич уже без собора поставил митрополитом Феодосия. С этого момента русская церковь отделяется от константинопольской, униатской, и снова входит в состав политических сил страны.
Такова та сложная и неблагоприятная обстановка, в которой разворачивается новая цепь войн, начинается новый этап московской усобицы. На этот раз в нее вмешиваются татары, Тверь и Новгород. С Новгородом у Василия Васильевича установились мирные отношения. Вечевой город заключил с ним «ряд», но великий князь требовал дани, «черного бора», и часто дело заканчивалось военными столкновениями. Этим воспользовался Шемяка, отпущенный Василием из Коломны в свой удел. Он выступил на стороне новгородцев, но, разбитый, в 1440 г. вынужден был заключить мир с великим князем.
Между тем властители отдельных областей, выделявшихся из ослабевшей Орды, в поисках новых земель все ближе и ближе подходят к Москве. В 1438 г. хан Улу-Махмет захватывает Белев и предлагает московскому князю свои услуги. Василий в ответ двинул на Белев рати. Победителем оказался Улу-Махмет, захвативший в придачу к Белеву Казань и Нижний Новгород, где он продержался до 1445 г. Улу-Махмет, пользуясь ослаблением Руси, в 1439 г. дошел до Москвы, но взять ее не смог. В 1444 г. на Рязань нападает хан Мустафа. Выгнанный из погоревшей степи жестокими морозами, Мустафа думал перезимовать в Рязанской земле. Татары опустошали землю, уводили в плен русских людей, и их приходилось выкупать дорогой ценой. Против непрошенных гостей Василий посылает свои рати под командованием князя Оболенского и Андрея Голтяева, в помощь которым были приданы рязанское пешее ополчение, рязанские казаки (кстати сказать, это первое упоминание о русских казаках) и отряд мордовских лыжников. Татары были разгромлены, пал в битве и сам Мустафа. Ответом на поражение Мустафы был новый налет Улу-Махмета.
Переселение к окраинам Руси отдельных орд, не малочисленных и сильных, ищущих земель и склонных не только к налетам, но и к «службе» великому князю, имело своим результатом появление новой силы, на которую опирался великий князь. Это были «служилые татарские царевичи» и «ордынские князья» со своими мурзами, слугами и воинами. Так, уже в те времена на службе у Василия был царевич Бердыдад и др.
Новый поход против Улу-Махмета был неудачен. В бою с татарами 6 июля 1445 г. Василий был разбит и взят в плен. Узнав о поражении рати и пленении князя, Москва переполошилась. Ожидали налета татар. К тому же 14 июля в городе вспыхнул пожар огромной силы. От пламени и страшной жары потрескались и попадали кремлевские стены. Княжеская семья и бояре выехали из разрушенной и дымящейся Москвы, предоставив горожанам самим бороться с бедствием и надвигающейся угрозой татарского нашествия.
И опять, как и во времена Тохтамыша, патриотами своего родного города оказались простые «черные люди», горожане. Чтобы среди жителей Москвы в эту критическую минуту не распространялась паника, они останавливали малодушных беглецов, возвращали, избивали и заковывали в кандалы. Этими решительными мерами «черным людям», городской бедноте, которой некуда было, как боярам, уезжать, а надо было позаботиться об обороне города, удалось прекратить панику. «Черные люди» вместе с возвращенными беглецами начали укреплять город, рубить лес и возводить новые дома для погорельцев. Еще раз «черный люд» — горожане московские — проявили себя настоящими стойкими патриотами своей земли, своего города, не поддающимися панике и готовыми к отпору врагу даже тогда, когда Москва, превращенная в дымящиеся развалины, была покинута боярством и князем.
Узнав о приготовлениях горожан, Улу-Махмет не решился идти к Москве, вернулся к Нижнему Новгороду, а оттуда повернул к Курмышу. Какую же позицию занимал Шемяка? Отказавшийся помочь Василию накануне злополучного боя с татарами Шемяка теперь рассчитывал стать великим князем. Но события повернулись иначе. За огромный выкуп (летопись называет цифру 200 тысяч рублей) Василий был освобожден и заключил с Улу-Махметом договор о дружбе. В результате поражения в феодальной усобице и в поисках сильного сюзерена вместе с Василием на Русь приехало много служилых татарских царевичей. Приход в Москву «татарских служилых людей», которых великий князь собирался использовать для борьбы с татарами же, усилил Василия Васильевича, но возбудил недовольство против него. Слишком свежо еще в памяти было воспоминание о набегах, налетах, жестокостях и данях татар, для того чтобы встретить татар благосклонно. Кроме того, «окуп» (откуп) за Василия всей тяжестью лег в первую очередь на плечи горожан и купцов. Среди бояр, купцов-гостей московских и духовенства Троице-Сергиевского монастыря растет недовольство, которым воспользовался Шемяка.
По Москве распространился слух, что Василий привел татар недаром, что он будто бы обещал отдать Улу-Махмету все княжество, и т. д. Бояре Иван Старков и Никита Константинович становятся во главе заговора, нити которого держит в руках Шемяка. В феврале 1446 г. Василий уехал в Троице-Сергиевский монастырь. Воспользовавшись этим, 12 февраля Шемяка вместе с перешедшим на его сторону Иваном Можайским захватывает Москву, а на следующий день, применив хитрость, врывается в Троице-Сергиевский монастырь. Василий был схвачен, привезен в Москву и ослеплен. С тех пор за ним закрепляется прозвище «Темный».
Василий с женой были сосланы в Углич, мать его Софья Витовтовна отправлена в Чухлому. Дети Василия — Иван и Юрий — укрылись было у князей Ряполовских, бежавших в Муром, но и тут Шемяка схитрил, выманил их из Мурома и отправил к отцу в Углич. Многие князья и бояре, сторонники Василия, видя его неудачу, бежали в Литву. «Отъехали» в Литву князья Василий Ярославич, Семен Оболенский, «слуга вольный» Федор Басенок. От великого князя литовского они получили ряд городов: Брянск, Гомель, Стародуб и др.
Между тем Ряполовские, видя, что Шемяка их обманул, собрали в Муроме боярскую думу. На ней присутствовали сторонники Василия: князь Стрига-Оболенский, бояре Иван Ощера, Бобр, Юшка Драница, Русалка, Руно и др. Дума решила идти на Углич и освободить плененного Василия. Все московские бояре и весь великокняжеский двор потянулись к Мурому, где энергично действовали в пользу Василия Ряполовские. Ряполовские даже выступили походом против Шемяки, но, разбив его отряд, побоялись дальнейшей борьбы и «отъехали» в Литву. Шемяка испугался. По настоянию митрополита Ионы он освободил Василия, дав ему в вотчину Вологду и взяв с него слово не «искать» великого княжения.
И на этот раз побежденный Василий оказался победителем. Стоило только ему обосноваться в Вологде, как сейчас же начали толпами переезжать в Вологду бояре и «слуги вольные», а Трифон, игумен Кирилло-Белозерского монастыря, снимает с него клятву, данную Шемяке. Снова у Василия развязаны руки. Заручившись поддержкой Твери, Василий пошел к Москве. Сейчас же двинулись на помощь Василию из Литвы Василий Ярославич, князь Оболенский и Федор Басенок. По дороге, у Ельни, они встретились с многочисленным татарским отрядом сыновей Улу-Махмета, Касима и Якуба, которые также шли служить великому князю, и уже вместе отправились дальше.
Между тем Шемяка вышел навстречу Василию, оставив в Москве только несколько своих бояр. Этим воспользовался воевода Василия Плещеев. Рассчитывая на поддержку москвичей, он с небольшим отрядом подошел к городу. Ворота были открыты и Плещеев беспрепятственно вошел в Москву. Боярин Шемяки Шига был схвачен истопником княгини Растопчей, других переловили воины Плещеева. Так, без боя была занята Москва, а 17 февраля 1447 г. в стольный город въехал Василий. Он сразу же дает понять князьям, что времена Шемяки прошли.
Шемяка тяготел к удельным порядкам. Он зависел от своих князей-союзников и не имел поддержки в боярской среде. Лишь по стечению обстоятельств одно время он завязал сношения с московскими кругами. В ряде договоров с удельными князьями Шемяка расширил их права; по сути дела, снова были восстановлены удельные княжества. Борьба Василия Темного с Дмитрием Шемякой перерастала обычную, хотя бы и «великую прю» о престоле. Вопрос стоял о том, быть или не быть удельным княжествам, сохранятся ли в дальнейшем эти феодальные «самостоятельные полугосударства» или им предстоит сойти со сцены. Новый, зарождающийся порядок «одиначества» олицетворял Василий Васильевич, старый, удельный — Дмитрий Шемяка. На стороне последнего было все удельное княжьё. Их намерения отражены в договоре, заключенном Дмитрием Шемякой с князьями суздальскими Василием и Федором Юрьевичами в тот момент, когда на Московском великокняжеском столе сидел Шемяка. Договор предусматривал восстановление самостоятельных великих княжеств Суздальского, Нижегородского и Городецкого в границах времен Дмитрия Константиновича Нижегородского, т. е. времен расцвета Нижегородского княжества, предоставление полной независимости его князьям, вплоть до самостоятельных переговоров с Золотой Ордой, и т. д.
Так при Шемяке шла реставрация старых удельных порядков. Князья-союзники Шемяки чувствовали себя снова хозяевами положения и старались наверстать потерянное. Своим надменным поведением, грабежом и притеснениями московских бояр, купцов и горожан, вымогательствами они восстановили против себя посадский люд, который не мог найти на них управу в суде Шемяки. Василий отнимает права, данные Шемякой князьям Можайскому, Суздальскому и другим, и снова делает их своими слугами, подручными. Правда, с некоторыми из них он еще вынужден был заключать договоры.
Изгнанный Шемяка не успокоился. Он делает ряд судорожных, безнадежных, но энергичных попыток объединить против Василия все недовольные элементы и внешних врагов Руси. Но все старания его бессмысленны, действия неудачны — они как бы олицетворяют агонию старого, удельного порядка. Шемяка призывает к борьбе с великим князем Новгород, величая себя князем новгородским, подстрекает вятчан, сносится с казанским ханом, посылает грамоты своему тиуну Ватазину, в которых требует склонять горожан на непослушание Василию, и т. д. Бояр и дворян он склонял на службу себе, демагогически толкуя приглашение Василием татарских служилых царевичей и мурз в Москву.
Видя неукротимую энергию Шемяки, Василий решил уронить его в общественном мнении, передав спор с ним на решение духовенства, будучи заранее уверен в благоприятном для себя решении церкви. Поддержке церквей и монастырей центра Руси Василий Темный в значительной мере был обязан своей победой. Этим и объясняются его жалованные грамоты 1450—1462 гг. монастырям Троице-Сергиевскому, Спасо-Евфимьеву и Чухломскому Покровскому, поддержавшим его и его жену в годы усобицы.
И на этот раз духовенство, как и следовало ожидать, выступило за Василия, за централизацию и усиление княжеской власти, за новый порядок престолонаследия и, осудив деятельность Юрия, Василия Косого и Шемяки, предложило последнему смириться. Шемяка и на этот раз не сдался.
Борьба длилась до 1453 г., пока наконец из Москвы не выехал в Новгород, где укрывался в то время Шемяка, дьяк Степан Бородатый, организовавший заговор. Шемяка был отравлен, а сын его Иван бежал в Литву.
На этом закончилась усобица в Московском княжестве. Удельные князья лежали у ног Василия Васильевича Темного. Удельный порядок был разбит. Укреплялся новый политический строй, зарождалась централизованная сильная власть. Решили исход борьбы бояре, церковь и горожане. Они и принесли победу Василию.
После прекращения усобицы Василий Темный решительно принимается за ликвидацию уделов. Изгнан был из своего Можайского удела и бежал в Литву князь Иван Андреевич. Лишен был своего удела даже верный Василию князь Серпуховский Василий Ярославич, умерший в заключении. Попытка серпуховских бояр и дворян освободить его привела только к жестокой расправе с ними, еще раз показавшей силу великокняжеской власти. Ликвидированы были уделы в Суздале. Беспрекословно подчинялась Василию ранее своевольная Вятка. Опираясь на единство Северо-Восточной Руси, Василий укрепляет свою власть и в Новгороде, который по Яжелбицкому договору 1456 г. признал власть Василия, его суд, наместников, право собирать дани, «черный бор», обязывался не принимать врагов великого князя, уничтожить вечевые грамоты и т. д. Яжелбицкий договор — начало борьбы за ликвидацию самостоятельности Новгорода.
За Новгородом пришла очередь и Пскова, который в 1461 г. вынужден был принять наместника Василия «не по Псковскому прошению, ни по старине». В сношениях и договорах Новгорода с немцами решающее слово теперь имеет великий князь.
Оставались еще два княжества — Тверь и Рязань. Но рязанский князь Иван Федорович перед смертью в 1465 г. завещал своего сына покровительству Василия, который взял княжича в Москву, послав в Рязань своих наместников.
В несколько ином положении была Тверь. Тверское княжество во времена Бориса Александровича (1425—1461 гг.) — современника Василия Васильевича — переживало период своего подъема. Борису Александровичу не пришлось вести борьбу с удельными князьями внутри своего великого княжества Тверского, как это делал Василий Темный во времена московской усобицы, — последний удел в Тверском княжестве, Кашин, был ликвидирован еще во времена Ивана Михайловича Тверского (1399—1425 гг.).
Поэтому тверской князь ведет активную внешнюю политику. Борис Александрович заключил договор с Витовтом, помогал ему, присутствовал на знаменитом коронационном сейме. Тверские рати в 1433 г. помогают Свидригайло, державшемуся русской ориентации, в его войне с Сигизмундом, сторонником Польши, Кревской унии и католицизма. Единственным светским представителем Руси на Флорентийском соборе 1439 г. был тверской боярин Фома Матвеевич, не принявший унии и порвавший с Исидором. Флорентийскому собору Борис Александрович придавал очень большое значение. Он требовал, чтобы «святый вселенский собор по первому преданию святых правил», даже получив «писания» византийского императора, остался противником католицизма. Борис Александрович принимал посольство преемника Тимура Шахруха, прибывшего из далекого Афганистана, отбил Ржев у короля польского и великого князя литовского Казимира. Все это свидетельствует об усилении Твери, князя которой на Флорентийском соборе называли «русским императором».
Рост могущества Твери был обусловлен завершением процесса объединения тверских земель в руках великого князя тверского, опиравшегося в борьбе с феодальной аристократией на неродовитое боярство. Как говорится в написанном около 1453 г. «Смиренного инока Фомы слове похвальном о благоверном великом князе Борисе Александровиче», этот последний «гордые с власти сверже, а смиренныя на престоле с собою посади». Среди тверских бояр, верой и правдой служивших Борису Александровичу, участники совместного с московскими ратями похода на Новгород Александр Романович и Карп Федорович, сторонники Москвы Бокеевы, бояре Бибиковы, Нагие, Левашовы, Нащокины, Бороздины, Коробовы — родоначальники старинных русских знатных боярских фамилий. Все это дало повод иноку Фоме величать Бориса Александровича «самодержавным государем», который «царским венцом увязеся». В московской усобице Борис Александрович сохранял нейтралитет, и Тверь давала убежище и врагам Василия Васильевича Ивану Дмитриевичу Всеволожскому, Ивану Можайскому и Василию Косому, и дважды — самому Василию Васильевичу. В конце концов Борис Александрович становится на сторону Василия Темного, заключает союз и оказывает ему помощь. Союз был скреплен обручением малолетних сына Василия Ивана с дочерью Бориса Марией и передачей тверскому князю Ржевы. В заключении союза Твери и Москвы большую роль сыграл митрополит Иона, настойчиво требовавший от Бориса Александровича помощи Василию Васильевичу. В 1454 г. Василий Васильевич и Борис Александрович заключили договор, по которому последний хотя и не признал старшинства Василия, но зато признал за ним великое княжение и Новгород как «отчины» и обязался ходить вместе с Москвой «на татар и на ляхи и на Литву и на немцы».
Кажется странным и то обстоятельство, что Борис Александрович не воспользовался феодальной войной в Московском княжестве для подрыва власти Василия Васильевича, ослабления Москвы и возвышения Твери. Но осторожность Бориса Александровича и дружеское отношение к Василию Васильевичу были, очевидно, результатом вдумчивого отношения тверского князя к бурным событиям, развернувшимся на Руси в его княжение. Он учитывал действительное соотношение сил Москвы и Твери, силу общественного мнения и народных масс и феодальных верхов, и в первую очередь — влияние церкви, которая была на стороне московского князя, временный характер его неудач, огромные возможности и богатства, которыми он располагал, поддержку, которую он встречал во всех слоях феодального общества той поры (кроме удельных князей).
В княжение Василия Темного влияние Литвы было заметно ослаблено. Внутренние дела поглощали все внимание литовских князей. Только один раз, в 1445 г., московские войска выступили против Литвы, но в 1449 г. уже был заключен мир; во все же остальное княжение Темного столкновений с Литвой не было.
Присмирели ливонские рыцари, прекратившие свои грабительские налеты на Псковские земли. Псковичи, опираясь на великого князя московского, дали им отпор, и в 1460 г. немцы запросили мира.
Успешной была и борьба с татарами. Казанское царство, недавно возникшее, было еще слабо, и налеты казанских татар успешно отражали татары Касима, служившего великому князю. Только в 1451 г. татарский царевич Мазовша дошел до Москвы, но горожане снова дали такой отпор, что татары бежали, побросав у стен Москвы все ценности, награбленные ими в русских городах. Правда, татары Сеид-Ахметовой Орды (Синей и Ногайской) и войска золотоордынского хана Ахмата нападали на окские города, но и здесь при Василии Темном была создана крепкая «сторожа» (укрепленная линия), и все нападения татар отбивались русскими.
Василий Темный умер в 1462 г., назначив своим наследником сына Ивана, который был «соправителем» Василия еще при его жизни.
Примечания
1. Жукотин — один из городов древнего государства камских болгар, захваченного татаро-монголами.
2. «Владычный суд» — суд по церковным и некоторым гражданским делам, находившийся в руках новгородского архиепископа.
3. Архив Маркса и Энгельса. Т. VI. С. 185.
4. Так в Литве и Польше назывались мелкие служилые люди, соответствующие дворянам на Руси.
5. Жмудь — область в Литве, некогда населенная литовским племенем жмудью.
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |