XIII. Полоцкий меч
Князь Брячислав понял, на что намекал ему Ярослав, но счел для себя унизительным принимать намеки в столь серьезном деле, как судьба любимой дочери. Его удивляла и даже обижала неискренность великого князя, которого он знал как человека прямого и решительного. Где было Брячиславу догадаться об истинной причине такого поведения Ярослава.
И все же мысль о возможной женитьбе князя новгородского на его дочери была приятной. Во-первых, родство с великим князем, но, пожалуй, самое главное — дочь уедет в одно из надежнейших мест в нынешней Руси. Вся земля горит, все рушится, того гляди, не татары, так литва к Полоцку подступит. А Новгород стоит. Татаре пошли было на него, да поворотили. Отгрозился ли, откупился ли, а уцелел. Где ж, как не там, родному дитю было бы безопасней.
Князя Александра, прибывшего вместе с дружиной ночью, уже чуть свет позвали к заутрене. Отстоял он ее в соборе на полатях вместе с княжеской семьей. И свечу подала ему и зажгла от своей юная и прекрасная княжна. Завтракать гостю Брячислав предложил вместе с ними, по-семейному. Александр хорошо помнил наказ отца — сдружиться с Брячиславом — и поэтому все эти приглашения считал добрым знаком и принимал с удовольствием.
Да он и сам понимал, что союз русских княжеств перед лицом опасности с запада крайне нужен, хотя мало верил в крепость этих союзов. Горьким примером тому была помощь Ярослава великому князю, так и не поспевшая вовремя. И это помощь родному брату!
В небольшой семейной трапезной за столом, накрытым холщовой скатертью, сидел князь с женой и дочерью. На столе стояло несколько тарелок со свежезажаренной дичиной и кувшины с сытой и медом.
— Милости прошу, Александр Ярославич, — указал Брячислав на лавку рядом. — Откушай, что бог послал, да поведай нам, чем жива ныне земля Русская.
— Прости, князь, но уместно ль, чрево насыщая, суесловить о сем, — отвечал Александр, садясь за стол как раз напротив княжны.
Девушка исподтишка наблюдала за гостем, но, едва он взглядывал на нее, опускала глаза. И все же однажды, поймав ее взгляд, Александр не удержался, подмигнул ей озорно, чем привел княжну в великое смущение.
Брячиславу понравилось суждение молодого князя. По знаку хозяина старший стольник налил ему и гостю меду хмельного.
— Выпьем, князь, — предложил Брячислав и поднял свою чашу.
— Здоровье семьи твоей, князь, — поднял Александр чашу, и когда начал пить, увидел через край одним глазом: смотрит на него княжна. И опять подмигнул ей.
Опустила очи девушка и зарумянилась до кончиков маленьких ушей.
— Ешь, — строго сказала дочери княгиня. — Зри в тарелку.
«Заметила, старая», — подумал Александр, и в душе его явились вдруг безотчетная радость и легкость. Захотелось как-нибудь созорничать, чтобы вновь посмотрела на него княжна.
Александр потянулся за мясом и как бы ненароком опрокинул туда чашу с медом.
— Эх, и вепрятина меду взалкала, — воскликнул он, хватая покатившуюся чашу и ставя ее на место.
Княжна прыснула, княгиня строго поджала сухие губы. Брячислав кивнул стольнику, и тот наполнил вновь чашу медом.
Завтракали далее молча, и Александр заметил, что княжна почти не притрагивается к пище. Девушка стеснялась есть при госте. Не помогали и строгие замечания княгини.
— Оставь ее, мать, — наконец вмешался Брячислав, хорошо понявший состояние дочери.
После завтрака князья прошли по скрипучим низким переходам в сени. Здесь они могли поговорить о деле.
— Что за напасть сия — татары, князь Александр? И почему они наши города аки орехи щелкают? Неужто русичи плохие ратоборцы?
— Ратоборцы русичи ничуть не хуже татар, князь Брячислав, — отвечал Александр, садясь на лавку вблизи окна. — Но зело самонадеянны, и всяк мнит один управиться. Да пойди вся земля наша на помощь Рязани, татаре вряд ли Волгу бы перешли. А у нас как: не меня бьют, так и ладно, авось меня и не тронут.
«Уж не на меня ли намекает юноша?» — прищурился Брячислав, ища на лице гостя следы потаенных мыслей. Но Александр смотрел через оконницу во двор, втайне надеясь увидеть еще раз княжну. Почувствовав на себе взгляд Брячислава, Александр обернулся.
— Все мы не без греха, князь Брячислав. Я сам, сидя в Новгороде, бога молил: «Господи, пронеси. Господи, заслони».
Брячислав от неловкости заерзал на стольце, дивясь проницательности юного князя. «Вот те на, хотел его мысли постичь, а со своими попался. Ну и ну!» Александр продолжал говорить, нет-нет да взглядывая в окно:
— У татар добрые орудия — пороки, и стрелки при них искусные приставлены. Бьют стену без перерыва многие дни, и все по одному месту, тут и железу не выдержать, не токмо камню или дереву. Да и войско само устроено не в пример нашему. Разбито на десятки, сотни, тысячи. Попятился кто из десятки — казнят всю десятку, струсила десятка — всей сотне головы долой. Посему и лезут они на стену остервенело: что тут смерть, что позади смерть. Так уж лучше в бою, чем от своих на плахе.
— Дикий обычай, — вздохнул Брячислав.
— Ведомо, — согласился Александр. — Своего воина убивать — последнее дело. Не страхом на рать его толкать надо, но верой и любовью. Верит тебе, любит отний край — живота не пожалеет. Таковы русичи. На страхе с ними далеко не уедешь.
Долго беседовали князья в сенях. Брячиславу понравился юный князь — мудр, рассудителен. Под конец поинтересовался Александр ловами близ Полоцка, услышав о турах, попросил Брячислава свозить его на ловы.
— Никогда еще не доводилось тура брать, — признался Александр.
— Не легко сие, да и опасно, князь.
— Тем паче попробовать надо. Не вкусив опасного, сердце не укрепишь.
Когда Александр вышел на крыльцо, увидел Ратмира, сидевшего на нижней ступени.
— Пройдем-ка в кузницу, — сказал Александр, спускаясь вниз. — Позрим, как полочане мечи свои знаменитые творят.
— Да уж мечи их не в пример заморским. Слыхал я, брони аки масло пробивают.
Они направились в сторону кузницы. И хоть ее из-за конюшен и клетей не было видно, шли по слуху, на звон железа и стук молота.
Проходя мимо светелки княжны, Александр покосился на окна — не выглянет ли красавица. Хотел, чтоб выглянула.
— Да нет ее там, Ярославич, — вздохнул сочувственно Ратмир.
— Кого нет? — смутился Александр.
— Ведомо, княжны.
— С чего ты взял вдруг, при чем тут княжна?
— Э-э, Ярославич, я, чай, не слепой. А девка добрая, не сомневайся. Будь я князем, я бы…
— Цыц! — осадил сердито Александр. — Князь еще выискался.
Кузница стояла у спуска к реке. Двери распахнуты настежь. В синеватой мгле ярко пламенел огонь горна. Мягко вздыхали, поскрипывая, мехи.
Лишь встав в дверях и присмотревшись, Александр наконец заметил людей. Отрок усердно раздувал мехи. Двое работали у наковальни. Старший, богатырского сложения, с широкой бородой, выхватил щипцами из огня раскаленную добела полосу железа, кинул ее на наковальню. Затем вынул из горна вторую полосу, немного поуже, но по длине такую же, как и первую. Уложив вторую на первую, подправил молоточком, чтобы легла точно. Кивнул помощнику:
— Давай.
И тот, молодой, изо всех сил начал бить молотом по раскаленному железу: бум! бум! бум! Старший же, сжав левой рукой щипцы, двигал раскаленное железо то туда, то сюда по наковальне, тюкая молоточком там, где надобно.
Александр дивился, как этот маленький молоточек, указывая путь большому молоту, успевал уйти из-под страшного и сильного удара.
Полосы плющились, сливались вместе, постепенно темнея. И когда наконец железо потемнело, кузнец сунул его обратно в горн, а оттуда выхватил другую раскаленную полоску. Уложив ее на наковальню, посыпал каким-то порошком; тот вспыхивал искорками. Кузнец кивнул помощнику:
— Давай.
И опять ударил молот: бум! бум! бум! И опять тоненько вторил ему молоточек: тюк-тюк-тюк, тюк-тюк-тюк!
По форме раскаленной полосы Александр догадался: «Меч творят». И тут же над ухом раздалось горделивое:
— Мои лучшие кузнецы!
Александр покосился: рядом стоял князь Брячислав — в шуме, в звоне кузнечном и не заметил, как он подошел. Когда кузнецы кинули в огонь потемневшую заготовку. Брячислав махнул рукой:
— Погоди, Радим.
Кузнецы остановились, даже отрок перестал качать мехи, но бородач взглянул на него сердито, и опять — уф, уф — завздыхали мехи.
Оставив работу, кузнецы наконец поклонились господам. Поклонились не спеша, с достоинством людей, знающих себе цену.
— Радим, покажь-ка нашему гостю, князю Александру, меч твоей работы.
Радим прошел в темный дальний угол кузницы и вынес оттуда меч, протянув его рукоятью Александру.
Александр удивился непривычной легкости меча. С все возрастающим интересом он стал рассматривать его ближе, заметил извилистость на поверхности лезвия.
— Он же вроде свилеватый1.
— Верно, князь, — улыбнулся Радим. — И береза свилевата — насколько крепче прямостойной! Ты погни его, погни.
Александр, взявшись за концы, прогнул меч. Отпустил — меч с легким звоном выпрямился. Молодой князь не мог удержаться от восхищения.
— Упруг-то, упруг, что твой лук! А?
Но тут же с сомнением заметил:
— Вот легковат.
— Легковат? — хмыкнул Радим и, увидев у пояса Ратмира меч, попросил: — Вынь-ка свой, тяжелый.
Ратмир вынул меч.
— Что есть силы у каждого, ударьте в мечи, — сказал Радим.
Александр вознес меч над головой и, привстав на носки, сильно ударил им по мечу Ратмира. Железо взвизгнуло.
— Ух, — поморщился Ратмир. — Едва кисть не выбил.
— А теперь зрите, какой более пострадал, — сказал Радим. — Тяжелый али легкий?
Князь Александр тщательно осмотрел лезвие меча, даже пальцем ощупал место удара. Чисто.
— А мой-то зазубрился, — сообщил радостно Ратмир. — Зри-ка, Ярославич.
На его мече и впрямь была свежая глубокая зазубрина. Александр не мог скрыть своего восхищения.
— Ай да меч! Ай да железо! — шептал он.
Брячислав кивнул незаметно кузнецу, Радим понял, сказал:
— Коли к сердцу тебе, князь, меч наш, бери его себе. Сильной руке да сильным железом владеть.
Александр пронзительно взглянул в глаза Радиму, подумал: «Тобой бы владеть мне, тобой, кудесник», а вслух сказал:
— Спасибо, Радим, — и со звоном изогнул меч, любуясь его синеватым отливом.
Примечания
1. Свилеватый — извилистый.
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |