VI. Приступ
Мстислав не допускал дружину к стене, пока били пороки. И так было уже много убитых, а он хотел сохранить людей для отражения приступа, который вот-вот должен был начаться.
— Князь! — закричали со стены. — Татаре переметы ладят.
— Бейте их из луков, — закричал Мстислав.
— Так нас тут мало, живых-то.
Мстислав оборотился к своей дружине.
— Кто в лучной стрельбе искусен, на стену!
Большая группа воинов кинулась к развороченной пороками лестнице. А Мстислав кричал:
— Когда в пролом пойдут, бейте их сверху!
Воины, взобравшись на уцелевшую часть стены, увидели, как сотни, тысячи людей тащили ко рву и бросали в него палки, бревна. Катили плетеные корзины с землей. У самого края рва теснились татарские воины-лучники, которые стреляли по осажденным, появлявшимся на стене, давая своим без особых помех ладить перемет.
Воины Мстислава открыли ответную стрельбу, и довольно успешную. Но урон, наносимый татарам, был почти незаметен. Своих убитых они тут же сбрасывали в ров: для перемета и тела годились.
Как только перемет был налажен и по нему стало возможно перейти ров и приблизиться к пролому, сразу перестали бить пороки.
— Сейчас пойдут на приступ, — сказал Мстислав и скомандовал: — За мной, русичи! К пролому!
Князь шел впереди дружины и поэтому первым увидел рыжие мохнатые шапки татар, появившиеся в проломе. Татары лезли так густо, что, если бы и захотели, повернуть обратно не смогли бы.
— С богом! — воскликнул Мстислав и со звоном обнажил меч.
Князь первым врезался в толпу, направо и налево разя мечом. Сила, клокотавшая в его жилах, ненависть, распалявшая сердце, делали князя страшным для врагов. Мстислав бился с упоением и радостью, то и дело взывая к дружине: «Бей поганых! Не щади!»
Как трава, клонились рыжие шапки под свистящим мечом. И дружина, вдохновляемая князем, рубилась храбро и жестоко.
Давно уже не было под ногами у дерущихся камней и бревен, а лишь тела убитых. Бурели и парили стены пролома от горячей крови. Все прибывало и прибывало татар, но русские не ступили назад и шагу. Проломленная стена для врага оказалась еще более неприступной. Уже начало смеркаться, когда среди звона мечей, хрипов и стонов вдруг раздался вскрик Светозара:
— Князя! Князя спасай!
Несколько рук подхватили сразу обмякшее тело Мстислава, дюжина воинов заступила его от татар. Рукопашная продолжалась с прежним ожесточением, а раненого князя вынесли из пролома.
Светозар посадил его у стены, нахватал руками снегу, отер им окровавленное лицо Мстислава. Князь в азарте боя потерял шлем и получил тяжелое ранение в голову. Он открыл глаза и сразу спросил с возмущением:
— Как ты посмел нарушить мое веление? А? Ты слышал, что ждет отступившего?
— Ты ранен, князь, — отвечал Светозар.
— Но не убит. Где мой меч?
Мстислав, скрипнув зубами, стал подниматься с земли, опираясь на стену и меч.
— Умирать надо в бою, а не в затишке.
Князь сделал несколько шагов в сторону пролома, гудевшего злой сечей, но вдруг, покачнувшись, рухнул снопом на землю.
Светозар подбежал, перевернул его лицом вверх. В полумраке наступающей ночи чернело залитое кровью лицо. В это время кто-то подскакал на коне со стороны города и закричал:
— Князь Мстислав! Эй, где князь Мстислав?
— Здесь он, — крикнул от стены Светозар. — Здесь князь!
Верховой соскочил с коня, подошел.
— Князь, сейчас у Орининых ворот убили князя Всеволода…
Не услышав ответа, посыльный наклонился к Мстиславу.
— Убит, — сказал Светозар тихо. — Тож убит.
С наступлением ночи татары отошли. Никому из них так и не удалось прорваться в город. Русские выстояли, но какой ценой! Оба князя погибли, положив в проломах не только несчетное число татар, но и почти все свои дружины. Татары отошли, когда осажденный город уже почти некому было защищать.
Воевода Петр, руководивший обороной возле Медных ворот, был ранен. Он отправил во все концы верховых собирать уцелевших воинов, звать их в крепость Детинец.
Большой город, за которым днем полегло столько людей, ночью был оставлен добровольно, без боя.
Воевода, явившись в опустевшие сени, велел отыскать хоть кого-нибудь из тех, кто был рядом с князьями. К нему привели Светозара.
Выслушав его горький рассказ о смерти Мстислава, воевода вздохнул, перекрестился на икону. Потом обратился к Светозару:
— Послушай, славный воин, тебе надлежит сей же час, пока татаре не оклемались от дневных трудов и не заделали проходов в тыну, выйти из города и достичь великого князя. Надень платье поганого, лопочи по-ихнему, молись по-ихнему, но пройди. Слышь, пройди.
— Что передать великому князю?
— Передай, что умерли все по-христиански, что княгиня Агафья Мстиславовна со снохами пред смертью постриглися в монашеский чин и причастились таинств святых.
— Но они живы, — удивился Светозар.
— Ныне живы, — вздохнул воевода. — А заутре что их ждет?
Воевода грустно смотрел Светозару в глаза, не требуя ответа. Оба хорошо знали его.
— Ступай, славный воин, и думай только об одном: тебе, только тебе я велю остаться живым. В это устреми все духовные и телесные силы свои. Ступай. Не медли. Да поможет и оборонит тебя мать пресвятая богородица.
Светозар поклонился воеводе и спросил:
— А ежели я не поспею?
— Должен поспеть.
— Я пеш, а татаре на резвых.
Воевода понял, что имел в виду Светозар, но ему так не хотелось верить в возможность гибели великого князя. Должен кто-то уцелеть, должен же кто-то отомстить.
— Ежели не поспеешь, ищи Ярослава Всеволодича. Ступай.
Воевода сказал это уже с едва скрываемым раздражением. Он не хотел больше вопросов, на которые не знал ответа.
Светозар вышел. На улице было темно и холодно. Опять сыпала снежная крупа, затевалась метель. И Светозар молил бога, чтобы она скорее началась. С ее помощью он надеялся незамеченным пройти татарский стан.
Тускло светились узкие оконца церкви Святой богородицы — последнего прибежища княжеской семьи. Светозар шел мимо, крестился перед храмом и не мог знать, что уже завтра после обеда взметнется здесь жаркое пламя и погибнут в страшных мучениях великая княгиня со снохами и внуками своими.
У стен великого города, где днем кипела схватка, блуждали редкие огоньки: женщины искали в грудах погибших мужей своих, сыновей и братьев.
«Зачем это? — с горечью думал Светозар. — И когда хоронить их, если своя смерть уже рядом. Эх, жены, жены».
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |