Литературная история ранних летописных известий о событиях 1223 года
Самые ранние рассказы о событиях, произошедших на Калке в 1223 году, дошли до нас в составе Новгородской первой летописи старшего извода (далее — НПЛ1), а также Лаврентьевской (далее — Лавр.) и Ипатьевской (далее — Ипат.) летописей. Тексты, находящиеся в составе более поздних сводов, как показало их изучение, имеют характер поздних компиляций, составленных главным образом на основании соответствующих статей трех вышеуказанных летописей2.
Три ранних летописных рассказа о битве на Калке существенно отличаются друг от друга: каждая из летописей содержит большое количество оригинальной, независимой друг от друга информации. Вместе с тем часть информации «кочует» из рассказа в рассказ, заставляя исследователей прибегать к сложным текстологическим построениям, необходимым для объяснения существующих текстуальных и сюжетных совпадений.
История текстов повести о битве на Калке теснейшим образом связана с литературной судьбой содержащих это произведение летописных памятников.
По мнению большинства исследователей, повесть, читающаяся в составе Лавр., так или иначе связана с Ростовом и правившей в нем княжеской династией.
По мнению А.В. Эммаусского, «изучаемая статья Лавр. была составлена первоначально в Ростове под живым непосредственным впечатлением от событий 1223 года»3. Более аккуратны в оценках Д.С. Лихачев, М.Б. Свердлов и др., которые полагают, что летописная статья «представляет собой ростовскую обработку первоначального южнорусского известия (курсив наш. — В.Р.)»4. Последнее наблюдение согласуется с гипотезой М.Д. Приселкова, полагавшего, что на протяжении 1206—1239 годов Лавр. передает текст т.н. «Ростовского летописца Константина Всеволодовича и его сыновей», восходившего к владимирскому великокняжескому «Своду 1228 года», который, в свою очередь, опирался на Летописец Переяславля Русского5. Таким образом, как полагает большинство исследователей, первоначально рассказ о событиях 1223 года, дошедший до нас в Лавр., появился в составе Летописца Переяславля Русского (между 1223 и 1228 годами), откуда перешел во Владимирскую великокняжескую летопись 1228 года, а уже оттуда — в ростовскую летопись. Составитель последней существенно отредактировал попавшую ему в руки информацию, сопроводив повествование рассказом о действиях «своего» князя Василька Константиновича, который в битве не участвовал.
Исследователи давно обратили внимание на сходство начальной части летописных статей 6731 года Лавр. и 6732 года НПЛ, посвященных описанию битвы на Калке6. Речь в разбираемых отрывках идет в первую очередь о происхождении татар. При этом приводится ссылка на Мефодия Патарского, а также сообщается об «избиении татарами множества безбожных половцев»7.
В принципе объяснений того, почему в указанных летописных статьях появляется общий отрывок, может быть несколько.
С одной стороны, появление общих чтений могло быть связано с наличием общего для НПЛ и Лавр. источника. Так, А.А. Шахматов предположил существование «Полихрона начала XIV в.», к которому, как он полагал, могли восходить тексты Лавр., некоторые известия НПЛ (собственно в обеих летописях совпадают лишь два известия — рассказ под 6725 годом (в НПЛ — под 6726 годом) о борьбе между рязанскими князьями и интересующее нас начало рассказа о битве на Калке 6731 года (в НПЛ — под 6732 годом8), а также ряд известий Ипат. и, предположительно, текст Троицкой (далее — Тр.) до начала XIV века9. Правда, М.Д. Приселков отверг гипотезу А.А. Шахматова об общем источнике всех перечисленных летописных памятников — т.н. «Полихроне начала XIV в.».
Однако предположение А.А. Шахматова о возможном существовании общего источника двух интересующих нас летописей — Лавр. и НПЛ, отголоски которого дошли до нас, по крайней мере, в указанных чтениях, представляется продуктивным. А.А. Шахматов отметил, что «содержание известий, общих Синодальной (НПЛ. — В.Р.) и Лаврентьевской летописи, не новгородское»10. Я.С. Лурье, подчеркнув, что вопрос о взаимоотношениях между Лавр. и НПЛ принадлежит «к числу нерешенных вопросов истории Свода 1305 г.», вместе с тем, вслед за В.Л. Комаровичем, не исключил возможности восхождения указанных общих чтений к «следам рязанского летописания»11.
В.Л. Комарович полагал, что именно в Рязани был составлен «наиболее обстоятельный рассказ о первом нашествии татар на Русскую землю и битве на Калке». По мнению исследователя, лучше всего этот рассказ читается в НПЛ, «которая из старшего рязанского свода извлекла версию, еще не подвергшуюся ростовской переработке, какую находим в Лавр.»12 К сожалению, исследователь не привел развернутой аргументации в пользу рязанского происхождения текста «Повести о битве на Калке», построив свои выводы лишь на анализе рассказов обеих летописей о Батыевом нашествии13.
Д.С. Лихачев, отметив отсутствие в исследуемой части НПЛ следов ростовского и Владимиро-Суздальского летописания и не исключив при этом влияния рязанского источника, предположил, что совпадения Лавр. и НПЛ могли быть результатом обращения новгородского летописца к тому же южнорусскому протографу (к гипотетическому Летописцу Переяславля Русского), который нашел отражение и в Лавр. При этом Д.С. Лихачев также, как В.Л. Комарович, полагал, что рассказ НПЛ «более полный и лучше сохранился, чем подвергшийся значительному сокращению в Ростове рассказ Лавр.». В НПЛ, по мнению исследователя, «мы имеем наиболее полную и точную передачу впечатлений южнорусского летописца, работавшего между 1223 и 1228 гг.»14
С другой стороны, общий для НПЛ — Лавр. отрывок мог являться более поздним вкраплением в тексты указанных повествований. В свое время И.У. Будовниц высказал предположение о том, что «вводное рассуждение о татарах как о народе, предвещающем "конец мира", было вставлено во владимирскую (т.е. Лавр. — В.Р.) и новгородскую (т.е. НПЛ. — В.Р.) летописи значительно позднее битвы на Калке, когда и северная Русь сделалась добычей кровожадных завоевателей. Ибо о каком "конце света" может быть речь в 1223 году, когда произошел всего лишь обыкновенный набег... (после которого)... все успокоились, причем высказывалось даже удовлетворение, что их (татар. — В.Р.) руками были поражены "безбожные" половцы»15. Таким образом, исследователь, полагая, что в отрывке идет речь именно о Конце Света, не считал возможным отнести появление эсхатологически окрашенной части текста к периоду до Батыева нашествия.
Впрочем, сама аргументация И.У. Будовница строится на явном заблуждении. Согласно Мефодию Патарскому, появление измаильтян является лишь одним из знамений приближающегося Конца Света: между нашествием измаильтян и светопреставлением должно произойти еще несколько событий — освобождение «нечистых народов», заключенных Александром Македонским, пришествие Антихриста и, наконец, само Второе Пришествие Иисуса Христа. Таким образом, с «исхождения» измаильтян должен лишь «начаться отсчет "последних времен" перед Концом Света»16.
Определенную ясность в ситуацию вносит анализ текста Лавр. При сравнении текстов повести в Лавр. и НПЛ обнаруживаются возможности для относительной датировки памятников. Дело в том, что в летописной статье 6731 (1223) года Лавр. о князе Васильке Константиновиче, избежавшем участия в битве на Калке, сообщается как о чудесным образом — Божьим промыслом — «сохраненном» от случившегося «зла». Поскольку в статье 6745 (1237) года, в которой речь идет о Батыевом нашествии на Северо-Восточную Русь, помещено полное горестных стенаний повествование о гибели князя от рук «поганых», можно предположить, что рассказ о битве на Калке попал в один из предшествующих Лавр. сводов до 1237 года. Трудно предположить, что поздний редактор, уже зная о судьбе князя, мог ввести в текст соответствующее добавление, не изменив мажорной концовки всего рассказа.
Таким образом, отрывок о происхождении татар, скорее всего, появился в Лавр. до нашествия Батыя. Предположение же о заимствовании указанного отрывка составителем НПЛ из Лавр.17, как было указано выше, противоречит реальным отношениям между текстами упомянутых летописей18. Следовательно, и в НПЛ соответствующий отрывок попал до нашествия Батыя.
При ближайшем рассмотрении оказывается, что рассказ Лавр. несет в себе гораздо больше следов серьезной редакторской правки, нежели рассказ НПЛ: об этом свидетельствуют и лаконичность повествования Лавр., являющаяся скорее результатом краткого пересказа какого-то более объемного предшествующего текста; и наличие резких переходов от одной темы к другой (не случайно рассказ Лавр. сравнительно легко поддается «расслоению» на отдельные сюжеты); и, наконец, явные вставки о ростовском князе Васильке Константиновиче, отсутствующие в НПЛ и напрямую не относящиеся к событиям, реально произошедшим на Калке.
Кроме того, рассказ НПЛ, в отличие от Лавр., носит более законченный характер: начинаясь с рассуждений о происхождении татар, об их пришествии «за грехи наши», он завершается авторской ремаркой на ту же тему. Составитель же Лавр., начиная повествование с отрывка о происхождении татар и об их появлении «к скончанию времен», завершает свой рассказ вполне мажорной и довольно отвлеченной от начального сюжета темой чудесного избавления князя Василька.
Таким образом, общий для обеих повестей отрывок в случае с НПЛ оказывается более уместным, чем в Лавр. Указанное чтение в НПЛ является проявлением рефлексии автора по поводу произошедшего разгрома русских войск. Идеи, заключенные в этом отрывке, находят развитие и в других частях летописного рассказа. Наличие же подобного вступления в соответствующей статье Лавр., особенно в контексте дальнейшего повествования, носит скорее искусственный, рудиментарный характер: указанный фрагмент не дает практически никакой дополнительной информации ни о татарах, ни об отношении к ним летописца, ни о характере произошедших событий, более того — не соответствует общей идее повествования. Отрывок, занимающий по объему ровно половину всей летописной статьи Лавр., оказывается фактически «оторванным» от последующего повествования. Исходя из этого, представляется правильным рассматривать вступление о происхождении татар в качестве органичной части именно рассказа НПЛ, а не Лавр.
По признанию Д.С. Лихачева, «один из самых обстоятельных», «чрезвычайно важный по своей точности»19 рассказ о битве на Калке дошел в составе Ипат. Вместе с тем наиболее противоречивые суждения в науке высказываются именно по поводу происхождения «Ипатьевской» версии рассказа.
Как отметил новейший исследователь Повести В.К. Романов, «противоречивые мнения исследователей не позволяют установить памятник, впервые включивший в свой текст данную статью о битве, впоследствии отразившуюся в Ипат.»20 Однако, по мнению исследователя, время создания разбираемой версии Повести «следует относить ко второй половине 40-х — первой половине или середине 50-х годов XIII в.»21 Как полагает В.К. Романов, текст соответствующей статьи Ипат. в большей степени отразил галицко-волынский источник, соединенный с источником киевским, вероятно, составленным вскоре после битвы. По мнению исследователя, «последний этап летописной работы над повествованием о битве, помещенном в Ипат., приходится уже на вторую половину XIII в.»22 В целом исследователи единодушны в мнении о максимальной независимости рассказа Ипат. от сообщений других летописей23.
Итак, рассказы о битве на Калке, которые отразились в НПЛ и Лавр., были составлены, видимо, во второй половине 20-х — первой половине 30-х годов XIII века, а рассказ, отразившийся в Ипат., вероятно, возник двумя-тремя десятилетиями позднее. Такая датировка, конечно, довольно относительна. Уверенно можно говорить лишь о том, что указанные тексты появились не позже конца XIII — самого начала XIV века: интересующая нас часть Синодального списка НПЛ написана почерком XIII века24, а рассказ, находящийся в Лаврентьевском списке, судя по всему, достаточно точно передает текст «Свода 1305 года»25. Что же касается текста Ипат. за интересующий нас период, то тот, как установил А.Н. Ужанков, был составлен в 60-е годы XIII века26. Таким образом, рубеж XIII—XIV веков является terminus ante quem — верхней временной границей для указанных текстов.
Примечания
1. Младший извод НПЛ специально оговаривается.
2. Вопрос о первоначальном виде повести долгое время считался дискуссионным. Некоторые исследователей полагали, что первоначальной является «повесть пространной редакции» — т. е. того вида, который читается, например, в летописях, восходящих к т.н. «Своду 1448 года» (см.: Пашуто В.Т. Очерки по истории Галицко-Волынской Руси. М., 1950. С. 40—42, 51—54; Водовозов Н.В. Повесть о битве на Калке // Ученые записки МГПИ им. В.П. Потемкина. Т. 67. Вып. 6. М., 1957. С. 13—14). Однако, по мнению большинства исследователей, первоначальный вид повести — краткий; он читается в составе НПЛ, Лавр., Ипат., откуда, в свою очередь, и попал в более поздние летописные своды (см.: Лихачев Д.С. Летописные известия об Александре Поповиче // ТОДРЛ. Т. 7. М.; Л., 1949. С. 18; Эммаусский А.В. Летописные известия о первом нашествии монголо-татар на Восточную Европу // Ученые записки Кировского государственного педагогического института им. В.И. Ленина. Факультет историко-филологический. Вып. 17. Т. 1. Киров, 1958. С. 62; Свердлов М.Б. К вопросу... С. 140; Буланин Д.М. Повесть о битве на Калке // Словарь книжников и книжности Древней Руси. Вып. 1 (XI — первая половина XIV в.). Л., 1987. С. 346—347 и др.).
3. Эммаусский А.В. Летописные известия... С. 66.
4. Лихачев Д.С. Летописные известия... С. 18—20; Свердлов М.Б. К вопросу... С. 141; Буланин Д.М. Повесть... С. 346—347.
5. См.: Приселков М.Д. История русского летописания XI—XV вв. СПб., 1996. С. 136—139.
6. См., напр.: Шахматов А.А. Обозрение русских летописных сводов XIV—XVI вв. М.; Л., 1938. С. 130—131.
7. В Лавр. от слов: «явишася языци, их же никто добре ясно не весть» до слов: «проидоша бо ти Таурмению всю страну Куманьск и придоша близь Руси, идеже зовется валъ Половечьскыи»; в НПЛ от слов: «по грехом нашим приидоша языци незнаеми, их же добре никто же не весть» до слов: «проидоша бо ти Таурмени всю страну Куманьску и придоша близь Руси, идеже зоветься валъ Половечьскы». Ср.: ПСРЛ. Т. 1. Вып. 2. Изд. 2-е. Л., 1927. Стб. 245—246; Новгородская первая летопись старшего и младшего изводов. М.; Л., 1950. С. 61—62 (далее — НПЛ).
8. А.А. Шахматов полагал, что к общим чтениям можно отнести и ряд других известий Лавр. и НПЛ (см.: Шахматов А.А. Обозрение... С. 130—131), однако новейший исследователь Я.С. Лурье, с мнением которого мы согласны, полагал, что «бесспорными совпадениями» можно считать лишь указанные два (см.: Лурье Я.С. Лаврентьевская летопись — свод начала XIV века // ТОДРЛ. Т. 29. Л., 1974. С. 66).
9. См.: Шахматов А.А. Обозрение... С. 12—13, 15, 18—20, 39, 76—77.
10. Там же. С. 130. С мнением А.А. Шахматова согласен и Я.С. Лурье (см.: Лурье Я.С. Лаврентьевская летопись... С. 66).
11. Лурье Я.С. Лаврентьевская летопись... С. 66.
12. См.: Комарович В.Л. Литература Рязанского княжества XIII—XIV вв. // История русской литературы. Т. 2. Ч. 1. М.; Л., 1945. С. 75—77.
13. См.: Там же. С. 78—79.
14. Лихачев Д.С. Летописные известия... С. 22—23. Ср.: Свердлов М.Б. К вопросу... С. 141. См. также: Лурье Я.С. Лаврентьевская летопись... С. 66; Он же. Общерусские летописи XIV—XV вв. Л., 1976. С. 34.
15. Будовниц И.У. Общественно-политическая мысль Древней Руси. XI—XIV вв. М.; Л., 1960. С. 296.
16. Гарькавый И.В. «Измаильтяне» или «нечистые человеки»? (Некоторые наблюдения над семантикой русских летописей) // Историческая антропология: место в системе социальных наук, источники и методы интерпретации. М., 1998. С. 88. См.: Истрин В.М. Откровение Мефодия Патарского и апокрифические видения Даниила в византийской и славяно-русской литературе. Исследования и тексты. М., 1897. С. 89—90, 97—100 (второй пагинации).
17. По мнению Г.М. Прохорова, рассказ о татарах со ссылкой на Мефодия Патарского был заимствован в Лавр. из НПЛ (см. подр.: Прохоров Г.М. Повесть о нашествии Батыя в Лаврентьевской летописи // ТОДРЛ. Т. 28. Л., 1973. С. 90).
18. Кроме того, вопреки мнению И.У. Будовница, появление татар, если они все-таки отождествлялись с измаильтянам и, должно было означать не сам Конец Света, а лишь одно из Его знамений. Естественно, подобный взгляд на появившийся «неведомый народ» мог сформироваться и до Батыева нашествия.
19. Лихачев Д.С. Летописные известия... С. 23.
20. Романов В.К. Статья 1224 г. о битве при Калке Ипатьевской летописи // Летописи и хроники. 1980 г. В.Н. Татищев и изучение русского летописания. М., 1981. С. 85. Здесь же приводится подробный разбор литературы, касающейся повести о битве на Калке в составе Ипат. (см.: Там же. С. 80—85).
21. С выводами В.К. Романова согласен и А.Н. Ужанков — новейший исследователь т.н. «Летописца Даниила Галицкого» (т.е. того текста, который отражен в Ипат. на протяжении 1201—1260 годов). См.: Ужанков А.Н. «Летописец Даниила Галицкого»: Редакции, время создания // Герменевтика древнерусской литературы. Сб. 1 (XI—XVI вв.). М., 1989. С. 268—269.
22. Романов В.К. Статья 1224 г. ... С. 102—103.
23. См., напр.: Свердлов М.Б. К вопросу... С. 141—143; Романов В.К. Статья 1224 г. ... С. 79 и др. Правда, Д.С. Лихачев и Н.В. Водовозов оговаривали возможность отражения в тексте Ипат. каких-то отголосков ростовского летописания: оттуда, по их мнению, в рассказ Ипат. попали сведения о ростовском князе Васильке Константиновиче, о котором повествует и Лавр (см.: Лихачев Д.С. Летописные известия... 23—24; Водовозов Н.В. Повесть... С. 15).
24. НПЛ. С. 5. Т.н. «второй почерк» Синодального списка НПЛ, относящийся к XIII веку, заканчивается в самом начале Л. 119 на статье 6742 (1234) года.. См.: Там же. С. 73.
25. См., напр.: Лурье Я.С. Общерусские летописи... С. 17—36 (здесь же и обзор мнений по поводу источников Лавр.).
26. Ужанков А.Н. «Летописец Даниила Галицкого»... С. 282.
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |