Орда и русские князья

Победа на Чудском озере очень высоко подняла авторитет Александра Невского, вместе с тем она усилила политическое влияние и его отца — обладателя владимирского стола — князя Ярослава Всеволодовича. Батый сразу прореагировал на возвышение дома Ярослава. Он позвал в Орду Ярослава Всеволодовича и его сына Константина. Отказаться было невозможно, всякое ослушание было смерти подобно, установление связи, в какой-то степени похожей на вассалитет, позволяло заняться восстановлением порушенного и сохранить начатки государственности.

Поездка Ярослава Всеволодовича в Орду, дипломатия Александра Невского дали на некоторое время передышку северо-восточным землям от ордынских нашествий.

Ярослав Всеволодович был приветливо встречен Батыем, был почтен им превыше всех других русских князей, его сын Константин привез от великого хана признание отца великим владимирским князем. Таким образом на Северо-Восточной Руси Владимир остался центром притяжения всех русских сил.

В это время, видимо, усилился еще один центр Русской земли — Чернигов, куда в 1245 году вернулся после шестилетнего пребывания в Польше и в Венгрии черниговский князь Михаил.

Очевидное возвышение князя Ярослава, а также широкие международные связи Михаила испугали ордынских правителей. Ордынские ханы решили расправиться с двумя русскими князьями, имея в виду тем самым не только подготовить условия для замены их более молодыми и более послушными князьями, но и создать более совершенную систему ордынского контроля над политической жизнью всей Русской земли.

Реализуя первый этап этого плана, ордынские правители вызвали Михаила в Волжскую Орду, а Ярослава в Каракорум. И хотя эти князья находились тогда очень далеко друг от друга, тем не менее им была уготована одинаковая трагическая судьба; их ждала почти одновременная расправа, правда, совершенная под различными предлогами.

Некоторые исследователи искали разъяснения этим акциям в противоречиях между Батыем и великоханским двором, в якобы происходившей между ними в 40—50-е годы открытой политической борьбе. Будто бы тогда складывалось положение, при котором тех, кого привечал Батый, не принимал Каракорум, и наоборот. Нам представляется это объяснение недостаточно убедительным. Дело в том, что в 40—50-е годы XIII века явного разлада между двумя крупнейшими улусами империи Чингисхана еще не было, их правители совместно действовали на международной арене, в частности, они осуществляли согласованную политику в Восточной Европе, старались общими усилиями укрепить ордынский контроль над русскими землями как путем умелого использования противоборства центробежных и центростремительных сил в стране, так и хорошо продуманным сталкиванием ведущих князей Русской земли друг с другом. Именно этим обстоятельством объяснялась одновременная казнь в Орде князей Ярослава и Михаила.

Медная подвеска и кожаный кошелек из подмосковного кургана. Начало XIII века

Орда создает два великих княжения на Руси, намереваясь тем самым поставить под свой политический контроль Южную и Северо-Восточную Русь и властвовать, сталкивая эти два княжения и князей одного Ярославова дома. В 1250 году Александру Невскому дают ярлык на Киевское Великое княжение с предоставлением ему традиционных прав на Новгород, князь Андрей Ярославин получает ярлык на Великое Владимирское княжение с предложением лишь в перспективе прав на Новгород.

Спрашивается: не проще ли было Батыю уничтожить обоих братьев и поставить на великое княжение какого-либо малоизвестного и малоавторитетного князя?

Здесь мы приближаемся к главному узлу всей ордынской политики на Руси.

Оккупация Северо-Восточной Руси, так же как и Среднего Поднепровья, была не по силам Орде и не сулила ей, в сущности, никаких выгод. Эти земли были нужны Орде как постоянный и надежный источник доходов в виде дани. Но с Волги, из Батыева стана, видели и дальше. Там знали, что папа римский не оставляет своих попыток окатоличивания либо всей Русской земли, либо отдельных ее частей. В планы Батыя и Орды не входило делиться своими завоеваниями на Русской земле с государствами Западной Европы — со шведами, немецкими орденами и другими западными соседями Руси.

Рясны. Первая треть XIII века

Для получения крупных выходов дани с русских земель, для противодействия попыткам проникновения на Русь западноевропейских государств нужен был сильный и политически гибкий князь. Поскольку перспектива внедрения католичества на территорию Галицкой Руси, а потом и на русские земли вообще была довольно реальной, появление на Великом Киевском княжении, а также на берегах Волхова такого авторитетного князя, как Александр Ярославич, было вполне оправданным. Именно он мог дать отпор попыткам наступления на русские земли католических сил, именно он мог противостоять западным претендентам на дележ древнерусских территорий.

Итак, Киев, а потом и Новгород — Александру Невскому в противовес планам Даниила галицкого создать союз с католическими государствами. Владимир — Андрею Ярославичу в противовес князю Александру Ярославичу, чтобы предотвратить чрезмерное усиление обладателя Киева и Новгорода. Так закладывались основы ордынской политики сталкивания великих княжений, политики обеспечения политической напряженности в системе русских княжеств, а вместе с тем и утверждения ордынской власти в Восточной Европе. Однако первая попытка такого рода, предпринятая Ордой, все же дала сбой. Батый не смог, несмотря на все ухищрения, предотвратить развития антиордынского движения на Руси. Тогдашний обладатель владимирского стола Андрей Ярославич не был ни стратегом в той мере, как его старший брат, ни столь тонким политиком и позволил увлечь себя антиордынскими настроениями, перспективой успешного сотрудничества с Даниилом галицким.

Источники не дают нам возможности установить, кто был инициатором антиордынского союза, пронизавшего русские земли с северо-востока на юго-запад: Даниил галицкий или Андрей Ярославич? Подсказкой может служить поездка на северо-восток митрополита Кирилла в 1250 году. Бесспорно установлено, что митрополит Кирилл был ставленником Даниила галицкого, не раз выполнял его деликатные дипломатические поручения. Митрополит посетил самые крупные города Северо-Восточной Руси: Владимир, Суздаль, Рязань.

Намечавшийся антиордынский союз был закреплен женитьбой Андрея Ярославича на дочери Даниила галицкого. Венчал их митрополит во Владимире в 1251 году. А затем отправился в Новгород, где в это время находился Александр Невский. Приезд митрополита совпал с приходом папских послов, которые появились в Новгороде, надо полагать, не без участия Даниила галицкого.

Посмотрим, что же в это время происходило в Южной Руси, чем был занят Даниил галицкий, входя в союзные отношения против Батыя с Андреем Ярославичем.

Плано Карпини, итальянский путешественник и папский легат, проезжая Поднепровской Русью, рисует страшную картину разорения и гибели. Над городами и полями недавних битв кружило воронье, по полям, забегая в город, бродили стаи шакалов и одичавших собак. Повсюду на дорогах белели кости. Киев лежал в развалинах. Русь грабили воинственные соседи, хватали уцелевших жителей и уводили в полон. Киев перестал быть притягательной силой даже для Ольговичей.

На Галицкую Русь вернулись беглецы: князь Даниил в свою отчину и Михаил черниговский претендентом на Галич, ибо одного Чернигова ему уже было мало. Возможно, претензии Михаила на Галич послужили еще одной причиной его казни в Орде в 1246 году. Оба князя достаточно изведали мытарств, скитаясь по соседним королевствам в поисках помощи против татар, оба вернулись к пепелищам.

То, что не успели или не захотели разорить Батыевы войска, теперь разоряли в братоубийственной войне Даниил и Михаил. В борьбу включился и сын Михаила, черниговский князь Ростислав Михайлович. Эта война длилась несколько лет, с постоянным перевесом Даниила, пока Ростислав Михайлович не привел против Даниила венгерские и польские полки. Они осадили галицкий Ярославль, предстояла решающая схватка.

Войска Даниила и Ростислава, усиленные венграми и поляками, сошлись неподалеку от Ярославля. Венгерский воевода Филя хвастался перед битвой: «Русские горячо наступают, но долго не выдерживают боя, стоит нам только выдержать их первый натиск». Но и сам Даниил, и его дружинники на этот раз поддержали славу ратоборцев, завоеванную в битве на Калке.

Ростиславовы полки начали было теснить Даниилова брата, князя Василька. Даниил со своей дружиной ударил ему на выручку. Венгры сбили его с коня и схватили. Даниил разметал венгров, вырвался у них из рук, добыл нового коня, оружие и вновь бросился в бой. Здесь он проявил себя князем, защитником земли, смывая позор своего бегства от татар перед нашествием Батыя. Дружина поддержала князя. Ростиславовы полки, а с ними и поляки и венгры не выдержали затяжного боя и побежали.

Поражение черниговских претендентов и их иноземных союзников было полным. Попал в плен и хвастливый Филя.

Это произошло в 1249 году. Наконец-то на Галицкой Руси наступила тишина. Противники Даниила больше не возвращались со своими притязаниями. Но тут же пришел грозный оклик из Орды: «Дай Галич!» Совпадение победы Даниила и повеления из Орды не случайно. Не случайно было и упорство черниговских князей в их борьбе с Даниилом. Эту борьбу явно разжигала третья сторона. Орда проводила свою политику на Руси: разделяй, чтобы властвовать.

Никого уже не осталось из русских князей, а быть может, и рядовых витязей, что сражались с Джебе и Субэдеем на Калке в 1223 году. С того далекого уже теперь Чингисова «героического» времени для Батыя князь Даниил был личностью, не только вызывающей приятные воспоминания о великом деде, но восхищение воина. Слава о молодом русском князе, дерзко и смело бросившемся в бой на «железных псов» Потрясателя вселенной, долго сохранялась в памяти ордынцев.

Батый принял Даниила неожиданно дружелюбно. Будто бы он встретил его восклицанием: «Данило! Зачем так долго не приходил! Но все хорошо, что теперь пришел. Пьешь ли черное молоко, наше питье, кобылий кумыс?

— До сих пор не пил, — ответил Даниил, — но теперь, если велишь, буду пить!

— Ты уже наш татарин, — продолжал Батый, — пей наше питье!

Но пить кумыс не заставил и прислал Даниилу вино».

Трудно сказать, сколь достоверен этот диалог, приведенный летописцем. Но он достоверно передает обстановку встречи. Устроивши по своему усмотрению Северо-Восточную Русь, чтобы регулярно получать дань, Батый обратил свой взор на Юго-Западную Русь. Его, конечно же, не мог устроить захват Галича ни венгерским королем, ни польскими князьями. Вместе с тем Батый понимал, что существование непокоренной еще Галицкой Руси не только лишает его дополнительных источников дохода, но и ослабляет его позиции в уже подвластной ему Северо-Восточной Руси, поскольку создает почву для политического взаимодействия антиордынских сил в обеих частях Русской земли. Но для того чтобы подчинить себе Галицкую Русь, нужно было заручиться для начала союзом с влиятельным ее князем Даниилом. Вызов его в Орду был, видимо, первым шагом в этом направлении.

Поклон Даниила Романовича в Орде больно отозвался в сознании современников. В ту эпоху далеко не каждый мог оценить тяжелый опыт Александра Невского, пошедшего на поклон в Орду, еще меньше был понятен такой же поход к Батыю героя битвы на Калке. «О злее зла честь татарская! Даниил Романович князь был великий, обладал вместе с братом Русскою землею, Киевом, Владимиром и Галичем: а теперь сидит на коленях и холопом называется, дани хотят, живота не чает и грозы приходят. О, злая честь татарская! Отец был царем в Русской земле, покорил Половецкую землю и воевал на иные все страны; и такого отца сын не принял чести, кто же другой после того получит от них что-нибудь? Злобе и лести их нет конца!»

В этом восклицании летописца слились печаль об унижении героя и ратоборца и печаль о всей Русской земле. Оно отражало мысли самых широких слоев населения на северо-востоке. Естественно, что ни летописцы и никто другой, кроме самого близкого окружения Даниила, не знали, что, кланяясь в Орде, он готовил широкое восстание против ее владычества.

В Орде видели, что назревает союз между Даниилом и Андреем, но подкрепить грозный окрик новым нашествием не могли. И опять ход исторического процесса в Орде и на Руси сложился в пользу Орды.

Как раз к тому времени, когда Даниил наконец-то избавился от Ольговичей и наступила в Галицкой Руси тишина, а Андрей Ярославич, невзирая на оппозицию старшего брата, закрепил союз с Даниилом против Орды, Батый в 1251 году добился избрания на великоханский престол своего ставленника и возвратил свои войска из Средней Азии. Настало время для вооруженного подавления назревающего в Северо-Восточной Руси восстания.

Здесь мы сталкиваемся с очень сложным узлом внутриполитических противоречий в Северо-Восточной Руси. Историография очень доверчиво отнеслась к летописным сообщениям о действиях Александра Невского против брата. Будто бы Александр Невский в 1252 году пошел в Орду с жалобой на Андрея, что тот отнял у него великокняжеский стол и задерживает выплату дани Орде, и выпросил у Батыева сына Сартака ордынскую рать, чтобы с ее помощью согнать брата с великокняжеского стола.

Повадка для русских князей привычная. Приводили друг на друга половцев, приводили поляков и венгров, еще ранее печенегов, почему бы не привести и ордынцев.

Надо заметить, что позиция Александра Невского, выступавшего за мир с Ордой, в обстановке усиливавшейся интервенции с Запада, далеко не у всех вызывала симпатии. Низшие сословия единодушно выступали против Орды, феодальная верхушка раскололась во мнениях. Церковь поддерживала Александра Невского, но и в церковной среде не могло не быть сторонников восстания против Орды. Можно сделать такое предположение: составители летописи, симпатизируя позиции Андрея, связали воедино поездку в Орду Александра и приход на Русь карательной ордынской рати. Между тем следует заметить, что именно Батый навязал князю Александру рать против князя Андрея и Александр Невский не сам поехал в Орду, а был туда вызван.

Очень вероятно, что Андрей, узнав сразу о поездке брата в Орду и о движении татарской рати, не захотел искать объяснения этих событий и в гневе воскликнул: «Господи! Что се есть, доколе нам меж собою браниться и наводити друг на друга татар!»

Одно дело возражать против попыток брата развернуть открытую борьбу с Ордой, другое дело звать Орду на Русь. Нам представляется, что, если бы Александр Невский и не поехал в Орду, Орда в силу своих интересов все равно направила бы на Русь карательную рать. Союз Даниила и Андрея был слишком опасен.

В истории очень противоречиво слагаются образы ее действующих лиц. Образ исторической личности при отсутствии достоверных и достаточно полных источников выверяется по надежно проверенным действиям этой личности. Слишком много сил Александр Ярославич вложил в борьбу с врагами Русской земли, в нейтрализацию Орды, в поиски спокойствия своему отечеству, чтобы назвать на Русь новое разорительное нашествие. Нигде и ни в чем он не проявил эгоизма, горячности, не обнаружим мы в его характере и склонности к авантюризму. Известна его осторожность. Он не мог не понимать, что призыв ордынской рати вызовет ненависть всех низших сословий, породит врагов и в феодальной верхушке.

Логика образа ведет нас к предположению, что в Орду он поехал не жаловаться на брата, а с намерением предотвратить нашествие Орды. Его поездка не нужна была для приглашения нашествия, но она не могла и его предотвратить. На Русь двинулись ордынские войска под водительством царевича Неврюя. В историю это нашествие вошло под именем «Неврюевой рати».

Летописи очень глухо сообщают об этом нашествии. В Софийской I летописи говорится, что Неврюева рать явилась под Переяславлем, Андрей вышел к ней навстречу с полками и на Клязьме произошла «сеча велика».

Очень трудно составить ясное представление, из кого состояли полки владимирского князя, какова была сила сторон. Упоминается, что на стороне Андрея сражался тверской воевода Жирослав, а стало быть, и тверские дружины. Можно считать, что от участия в битве уклонились ростовские князья, маловероятно, чтобы кто-то пришел на помощь Андрею из Белоозерского края и из волжских городов. Малодейственным оказался и союз с Даниилом галицким. Из своего далека, конечно же, он не мог послать помощь Андрею, да и с западными соседями хватало забот.

Опять соотношение сил на поле боя сложилось явно в пользу Орды. Владимирская, суздальская и тверская дружины были разбиты, князь Андрей побежал в Новгород. В Новгороде и раньше недолюбливали Андрея, побаиваясь его ярко выраженной враждебности к Орде, теперь же, взвесив угрозу от Неврюевой рати, указали ему путь из города. Андрей побежал в Швецию. Неврюева рать разгромила Переяславль и Суздаль, не тронув других городов Владимирского княжения, явно показав, что пришла только покарать непокорных.

Здесь-то как раз скорее всего и сказались последствия поездки Александра Невского в Орду. Он сумел смягчить карательные действия Неврюя. Исход первого антиордынского выступления во главе с Андреем Ярославичем показал: прав был Александр Невский, считая, что Русь в целом не готова к отпору Орде. А это, на наш взгляд, окончательно отводит упреки в том, что он навел татар.

Для Северо-Восточной Руси приход Неврюевой рати явился серьезным актом, закрепляющим ордынское иго. Историография это точно подметила. Но вместе с тем Неврюева рать, как всякое историческое явление, содержала в себе диалектическое противоречие. Зажимая в формы ордынского владычества Северо-Восточную Русь, она вместе с тем цементировала земли северо-восточных княжеств, создавала условия, при которых действие центростремительных сил хотя и замедлялось, но становилось господствующим общественным движением. Своим вождем это движение избрало Александра Невского. По возвращении из Орды Александр Невский сел на Великое Владимирское княжение.

Что же происходило в это время с союзником Андрея Ярославича галицким князем Даниилом Романовичем, обласканным Батыем? Даниил понимал, что ласки восточного владыки коварны, коварен был в своей покорности и он. Внешнее примирение одного из первых ратоборцев против Чингисовых завоеваний с Батыем испугало прежних противников галицкого князя. Венгерский король поспешил послать посольство чуть ли не с поклоном, все делал, чтобы была забыта его помощь Ольговичам. Совсем еще недавно Даниил в поисках опоры для борьбы с Ордой безуспешно сватал своему сыну Льву дочь венгерского короля. Король теперь сам возобновил сватовство.

На этот раз бракосочетание состоялось. Казалось бы, действительно, наметилось что-то серьезное против Орды: дочь Даниила замужем за Андреем Ярославичем, сын женат на дочери венгерского короля. Однако Неврюева рать все порушила.

Потеряв поддержку Северо-Восточной Руси, Даниил ищет помощи на Западе, пытаясь создать союз европейских королей против Орды, вынашивает замысел о крестовом походе, не понимая, что Европа поднималась на крестовые походы с такими же грабительскими целями, с какими монголо-татары пришли на Русь. Крестовые походы никогда и никого не защищали, но папа Иннокентий IV поспешил вселить русскому князю надежду на помощь католического мира в обмен на соединение церквей.

Римской курии не удались крестовые походы шведов и немецких рыцарей, здесь же добыча сама шла в руки. Иннокентий IV засыпал письмами Даниила, отправил в Галич доминиканского монаха Александра для наставлений князя догматам католической веры, разрешил множество религиозных послаблений, которые облегчили бы слияние церквей, запретил крестоносцам приобретать русские земли. В 1 253 году папа разослал буллы ко всем католическим государям, скорее всего не веря, что они откликнутся на призыв двинуться в крестовый поход, но этой демонстрацией подталкивая Даниила принять католичество.

Даниил не спешил поверить папе на слово, ждал, когда его призывы приведут в движение войска католических государей. Не дождался. Тогда папа предложил Даниилу королевскую корону в награду за соединение с католической церковью. Но Даниил не обольщался короной. Он отвечал папе: «Рать татарская не перестает: как я могу принять венец, прежде чем ты подашь мне помощь». Даниил короновался, но в католическую веру не обратился и рассорился с преемниками Иннокентия IV.

Не имея надежды на европейскую помощь, Даниил все же решился вступить в борьбу с Ордой. В 1 257 году он выгнал из галицких и волынских городов ордынских баскаков и ордынские гарнизоны. Памятуя, что в свое время Батый не сумел взять ни Кременец, ни Холм, спешил укрепить города. В 1259 году войско Куремсы, одного из ордынских вельмож, попыталось вернуть потерянное, но вынуждено было ретироваться. Не замедлило и возмездие. Орда прислала нового баскака Бурундая во главе значительного войска. Бурундай, понимая, что сила галичан в крепостях, потребовал, чтобы Даниил во всех городах разметал крепостные стены. Пришлось принять это требование, ибо сопротивляться Бурундаевой рати средств не было. К тому же, как и в Северо-Восточной Руси, борьба складывалась на два фронта: началось вторжение с Запада.

Шведские ярлы и немецкие рыцари рвались овладеть Псковом и Новгородом, литовские князья то вступали с ними в союз, то враждовали, пока не открылись новые возможности расширить свои владения за счет русских земель.

Юго-Западная Русь залечивала раны после Батыева погрома, а не тронутые Батыем литовские княжества вступали в процесс централизации. Первым, кто железной рукой со средневековой жестокостью собрал воедино литовские земли, был князь Миндовг. Создание союза феодалов под единой властью обычно сопровождалось агрессивными устремлениями. Вместе с тем задачу Миндовга по объединению литовских князей облегчило ослабление нажима со стороны Тевтонского ордена, устремившегося в это время на Русь, и разорение польских княжеств. Удачные набеги на Юго-Западную Русь, когда она, обессиленная после Батыева погрома, еще не поднялась, не обстроилась и не собрала сил для отпора, в какой-то мере содействовали возвышению Миндовга.

После того как немецкие рыцари потерпели поражение на Чудском озере и путь на Русскую землю был для них закрыт, Миндовг, чтобы обезопасить себя и оставить свободными руки для захватов западных и юго-западных русских земель, прибег к весьма хитрому приему. Он принял католическую веру. Римская курия с восторгом отозвалась на это известие, папа поставил литовского князя под покровительство святого Петра, приказал магистру Ордена оказывать ему всякое содействие, а епископу кульмскому поручил венчать Миндовга королевским венцом. Летописец, однако, сообщает: «Крещение его было льстиво, потому что втайне он не переставал приносить жертвы своим прежним богам».

Однако и союз с Орденом на первых порах не принес успеха Миндовгу в его захватнических замыслах. Даниил галицкий уже оправился после затяжной борьбы с Ольговичами. Миндовгу пришлось просить у Даниила мира и вернуть все волынские земли, но Полоцким княжеством он успел завладеть, чем положил начало присоединению западных русских земель к Литве.

Руководителей Ордена взволновали успехи литовского князя. Немецкие рыцари выступили против Миндовга, но в 1259 году потерпели от него жестокое поражение. А в 1 260 году он вторгся во владения Ордена. Литовское княжество заявило о себе значительной силой.

Иначе складывались дела в польских землях.

В XII веке польские земли, поделенные между собой незначительными князьями, не были богатым краем. Много болот, лесные дебри, очень редкое население. Католические монастыри, проникая в дебри, мало что могли сделать, не имея рабочих рук. В 1241 году и на польские земли нахлынуло Батыево нашествие. Польские воины, польский народ мужественно встретили захватчиков, но силы были слишком неравны.

Первая битва с наскоро объединенным малопольским (Малая Польша — земля в верхнем бассейне Вислы, по рекам Пилица и Венржа) рыцарством произошла под Хмельником. Мало кто из польских воинов ушел с поля боя. Потеряв своих защитников, пал Сандомир, и вся сандомирская земля оказалась во власти захватчиков. Вслед за Сандомиром пали Краков и Вроцлав, о малых городах и говорить не приходится. Татарская облава устремилась в глубь Мазовии (среднее течение Вислы, бассейн рек Нижнего Буга и Нарева) и охватила Великую Польшу (бассейн реки Варты).

Ничто не могло остановить завоевателей. Пылали пожарами города и села в Верхней и в Нижней Силезии. Силезский князь Генрих Благочестивый попытался оказать сопротивление. Он собрал значительное ополчение, в его рядах сражались немецкие колонисты.

Начало битвы с татарами под Лигнице. 9 апреля 1241 года

Встреча с Батыевыми отрядами произошла при Лигнице. Силезское ополчение было почти полностью уничтожено на поле битвы, пал и Генрих Благочестивый. Татарские отряды двинулись было в чешские земли, но, встретив рыцарское войско во главе с чешским королем Вацлавом, уклонились от битвы с всадниками, закованными в железо, и повернули на юг.

Батыев погром, собственные внутренние неурядицы сделали польские земли довольно легкой добычей Миндовга. Литовское княжество разрасталось. Трудно сказать, не стало ли бы оно во второй половине XIII века решающей силой в Восточной Европе, если бы время от времени не получало ордынские удары. С Нижней Волги внимательно следили за тем, чтобы не только на Руси, но и в Восточной Европе не возникало противовеса господству Орды надо всем регионом Восточно-Европейской равнины. Отряды Куремсы, а затем и Бурундая несколько раз ходили на Литву урезонивать Миндовга.

Современникам не всегда видна логика событий, а в средние века при отсутствии широкой информации, точнее говоря, при отсутствии всякой информации далеко не все могли оценить ордынскую политику Александра Невского.

Брожение на Руси не утихало и после Неврюевой рати, Новгород указал «путь чист» Андрею Ярославичу, рассчитывая, видимо, при этом на возможность избежать появления ордынцев на Новгородской земле. Новгородцы помнили, что Батый во время нашествия повернул от города, и это внушало им ложную надежду, что ордынцы и впредь не решатся на осаду.

Александр Невский видел для Руси один путь: поддерживать мир с Ордой и сделать все для того, чтобы семена государственности, посеянные Юрием Долгоруким, Андреем Боголюбским и его дедом Всеволодом, дали всходы. Власть великого владимирского князя должна стать в Северо-Восточной Руси единодержавной, хотя и, быть может, на довольно длительное время зависимой от Орды. В подготовке освобождения от ордынской зависимости решающую роль могла сыграть только единодержавная власть. Мы не знаем, надеялся ли Александр Невский подготовить силы для разгрома Орды, но путь он выбрал в тех обстоятельствах единственно возможный.

Летописи об этом молчат. Иначе и быть не могло. Маловероятно, чтобы Александр Невский делился с кем-либо столь дерзновенными помыслами, да и летописцы, если о чем-то и догадывались, предпочитали молчать. Орда, конечно же, без особых затруднений могла устранить Александра Невского, увидев опасность в его усилении.

За мир с Ордой, за спокойствие на Русской земле надо было платить. Александру пришлось оказать содействие ордынским чиновникам в переписи русских земель для регулярного взимания дани. С другой стороны, перепись земель, проводимая ордынцами, делала Александра доверенным лицом хана по взиманию дани.

Хоромы Новгорода XI—XV веков.

Ордынская перепись вызвала новые волнения во всех землях Северо-Восточной Руси. Александр сделал все возможное, чтобы эти волнения не вылились в открытый отпор ордынским переписчикам, ибо это навлекло бы, в свою очередь, ответную карательную «рать». Суздальская летопись лаконично сообщает: «Приехаши численици, исщетоша всю землю Суждальскую и Рязаньскую и Мюромьскую и ставиша десятники и сотники и тысячники и темники, и идоши в Орду, тольико не чтоша игуменовъ, черньцов, поповъ, крилошан, кто зрит на св. Богородицу и на владыку».

Вопрос, кто были эти десятники, сотники, тысячники и темники, остался невыясненным. Можно предположить, что вся эта система отличалась от баскачества, от неупорядоченных разъездов ордынских чиновников с летучими отрядами за данью по русским городам и селам в первое десятилетие после нашествия Батыя. С.М. Соловьев высказал предположение, что баскачество прекратилось усилиями Александра Невского, что десятники, сотники и тысячники в подавляющем большинстве не были ордынскими чиновниками, а княжьими сборщиками дани. Не знаем мы и ни одного ордынского темника, который постоянно представлял бы интересы Орды в сборе дани. Безусловно, упорядоченный сбор дани создавал более благоприятные условия для ликвидации последствий погрома, чем наезды ордынских баскаков. Но сама по себе перепись не могла не ужаснуть все слои населения своей регулярностью и безысходностью.

Первыми поднялись новгородцы. По новгородской «старине», по своему обычаю указали «путь чист» из города князю Василию, сыну Александра Невского, и призвали к себе из Пскова тверского князя Ярослава Ярославича, сторонника Андрея. Новгород раскололся надвое: «вятшие» люди — крупное боярство — стояли за то, чтобы допустить «перепись», в то же время «меньшие» заняли иную позицию — они «целоваша святую Богородицу... како стати всем, либо животь, либо смерть за свою отчину новогородскую...» (Новгородская I летопись).

Церковь Николы на Липне. Конец XIII века

Одни историки усматривали в этих событиях проявление классового размежевания феодального Новгорода. Другие исследователи видели в них лишь борьбу различных группировок привилегированного населения Новгорода, причем факт политического «расщепления» этого населения объяснялся ими не столько «полярностью» социального положения, сколько неоднозначностью их позиций в развернувшемся тогда противоборстве различных княжеских домов Русской земли, неоднозначностью их ориентаций на эти конфликтовавшие друг с другом княжеские группировки. Такое объяснение представляется нам более убедительным. Видимо, уже в 1257—1259 годах всегда хорошо информированные новгородцы почувствовали обострение противоречий между княжеским домом Александра Невского и домом тверских князей, во главе которого стоял Ярослав Ярославич. Произошедший тогда «раскол» новгородцев на два лагеря, в сущности, отражал возникавший конфликт между этими князьями, возникавший, разумеется, не без участия ордынской дипломатии. Отсюда необходимость постоянного внимания к развитию межкняжеских отношений.

Уже с Ярослава Всеволодовича обнаружилось, что ордынские ханы берут на себя роль верховных судей в спорах между князьями об их праве на великокняжеский стол и уделы. На первом этапе княжеских взаимоотношений с Ордой это могло устраивать многих князей. Им случалось в межкняжеской борьбе приводить на Русь иноземцев. Александра Невского упрекнуть в этом мы не можем. Как только новгородцы изгнали его сына и объявили, что не примут ордынской переписи, он собрал суздальские и владимирские полки и поспешил в Новгород. Лучше было утихомирить непокорных своими силами, чем получить на Русь новую ордынскую рать. Новгородцы простояли, ополчившись, три дня и впустили Александра Невского в город. Он отстранил посадника, возглавившего сопротивление ордынской переписи, и поставил нового, своего человека Михалку Степановича.

Однако сопротивление новгородских «меньших» людей на этом не кончилось. Следующая вспышка относится к 1257 году. Перепись довольно спокойно прошла в низовых землях, в Рязани, во Владимире, в Суздале. Новгородцы, узнав о приближении ордынских чиновников, убили посадника Михалку и «сметошися люди чересъ все лето». Александр Невский повел ордынских чиновников в город под охраной своих полков. Сына своего Василия за непокорность и поддержку новгородского восстания сослал на низ, многих зачинщиков казнил.

Это дало право некоторым историкам упрекнуть Александра Невского в неблаговидном сотрудничестве с ордынцами и в прямом участии в переписи. Неужели и теперь, спустя много веков, когда можно спокойно взвесить, чем грозил приход на Новгород карательной рати Орды, неясно, что, воздав должное патриотическим чувствам одной из группировок привилегированного населения Новгорода, нельзя не признать правомерности действий великого князя, отводившего своим участием в переписи бедствия значительно большие. Добавим, что в 1257 году Александр Невский не стал настаивать «на ордынском исчислении» и дал возможность новгородцам отделаться лишь богатыми дарами хану.

И здесь не обошлось без передержек в истолковании событий. Родилось утверждение, что у великого князя недостало сил провести перепись. Сил у Александра Невского достало бы, стоило ему лишь признаться в бессилии татарским послам. Нет! Он дал еще на два года передышку новгородцам. Ордынская податная перепись, опять-таки не без сопротивления, была проведена только в 1259 году.

Некоторые исследователи установления на Руси ордынского ига поспешили с далеко идущими выводами, утверждая, что именно новгородское сопротивление переписи дало Северо-Восточной Руси большую самостоятельность, чем другим покоренным Чингисханом странам, что именно это сопротивление предотвратило приход на Русь ордынской администрации.

На первый взгляд эта точка зрения претендует на строго научное понимание исторического процесса: классовая борьба, классовое сознание масс помешало, дескать, укреплению ордынского владычества. Здесь мы имеем дело, к сожалению, отнюдь не с диалектическим подходом к оценке событий. Именно преодоление при Александре Невском внутренних проблем своими силами дало Северо-Восточной Руси какую-то передышку от ордынских погромов. Неврюева рать в 1252 году была вызвана как раз не подготовленным к реальному сопротивлению открытым антиордынским движением. Александр Невский не только отвел на много лет ордынские погромы, но и сумел возродить, укрепить и дать инерцию движению центростремительных сил. Более того. В самом начале 60-х годов он предпринял попытку сближения с литовским князем Миндовгом. В 1262 году был даже заключен между ними договор, наметивший совместный поход против Ордена (в походе участвовали войска Александра Невского, в том числе новгородцы, а также вооруженные силы Миндовга вместе с войсками Полоцка и Витебска). Но такой ход событий, видимо, напугал ордынскую дипломатию. Вероятно, не без ее участия в 1263 году в княжеской междоусобице был убит Миндовг, а князь Александр тогда же был вызван в Орду и на обратном пути умер при загадочных обстоятельствах.

Молва приписывала его смерть ордынской отраве. Очень она похожа на смерть его отца Ярослава Всеволодовича. Момент, выбранный для устранения Невского, косвенно подтверждает это предположение. За два десятилетия относительно спокойной жизни Северо-Восточная Русь залечила раны, отстроились ее города, победами над интервентами с Запада прославились ее полки. Александр Невский почти достиг своей цели: Владимирское Великое княжение стало опасной силой для ордынского владычества. Быть может, не так уж и много оставалось доделать удивительному для средневековья государю, великому полководцу и блистательному дипломату, чтобы сразиться с Ордой и устроить ей Куликово поле на сто лет ранее, избавив Русь от неисчислимых бедствий предстоящего столетия. В Орде начинались уже те явления, которые сопровождают развитие феодализма от единовластия к его расколу.

Орде выгодна была смерть Александра Невского, и он умер. Сразу же была приведена в действие ордынская политика сталкивания претендентов на великокняжий стол.

Предыдущая страница

К оглавлению

Следующая страница