Введение
Киевская Русь IX—X вв. — первое государство восточных славян, объединившее более 200 мелких славянских, финно-угорских и латышско-литовских племен. Современники называли его просто Русью; термин «Киевская Русь» — кабинетного происхождения, но он очень удобен для обозначения определенного хронологического отрезка — IX — начало XII в., когда Киев стоял во главе огромного государства, открывавшего собой новый, феодальный период в истории народов Восточной Европы, период, сменивший первобытность и продолжавшийся почти тысячу лет.
Рождение государственности было очень длительным многовековым процессом, но когда государство возникло, оно сразу стало предметом внимания во всем средневековом Старом Свете — от королевских домов Франции и Англии на Западе, до купеческих контор Багдада и Балха на Востоке. Русские летописцы, вводя своих читателей в историю славянства, раскрывали перед ними тоже весь Старый Свет — от Британии до Индонезии и Китая, щеголяя своими знаниями. Историческая роль Киевской Руси в Европе состояла, во-первых, в том, что с рождением этого восточнославянского государства зона европейского феодализма удвоилась, а во-вторых, в том, что на востоке Европы появился могучий земледельческий заслон, приостановивший беспрепятственное проникновение кочевых орд с востока на запад. Новое государство уже в самом начале своей исторической жизни организовало систематические военно-торговые экспедиции сквозь занятые воинственными кочевниками степи и доставляло Северной, а отчасти и Западной (Франции) Европе различные дары Востока, прямой путь к которым для западных стран был затруднен вплоть до крестовых походов XI—XII вв.
Единое государство — Киевская Русь, — возникши в IX в., просуществовало до 1130-х годов, ускорив процесс перерастания высшей стадии первобытного родо-племенного общества в более прогрессивное феодальное на огромном пространстве и подготовив кристаллизацию полутора десятков самостоятельных княжеств, равных по своему значению крупным королевствам Запада. Недаром Киев и называли «матерью городов русских». Новые княжества XII — начала XIII в. составляли как бы единую семью — древнерусскую народность, говорившую на одном языке, совместно творившую единую культуру, имевшую ряд общих исторических задач; минусы феодальной раздробленности начали сказываться не сразу.
Много позже, в XIV—XV вв., в иных исторических условиях эта единая народность, созданная государством Русью, распалась на три братских народности: русских, украинцев и белорусов.
В жизни древнерусской народности и тех феодальных княжеств, из которых она состояла, важным рубежом было нашествие Батыя и установление жестокого и длительного ордынского ига, надолго задержавшего естественное прогрессивное развитие молодых, но очень ярких по своей культуре государств. Столетие до ордынского нашествия и спустя два с половиною века после него существовал так называемый период феодальной раздробленности, выражавшийся в дезинтеграции, в расщеплении политической формы государства на множество самостоятельных организмов, но с сохранением всех социально-экономических признаков феодализма. Начальный этап этого периода (XII в.), выразившийся в создании на месте громоздкой Киевской Руси полутора десятка суверенных княжеств-королевств, был несомненно прогрессивным, но уже в первой трети XIII в., накануне татарского нашествия, обозначились отрицательные черты неуклонного дробления княжеств на уделы, раздела их между наследниками. Раздробленность в соединении с взаимной враждебностью князей и постоянными междоусобными войнами обусловила поражение Руси в сражениях с ордами Батыя в 1237—1241 гг. С установлением ордынского ига начинается новый тягостный период в жизни побежденных и разоряемых русских земель.
К моменту нашествия русские княжества достигли очень высокого уровня культуры, участвуя наравне с самыми передовыми странами в строительстве европейской средневековой культуры. Большие богатые города, великолепная архитектура, тонкая живопись и изощренное «узорочье» — прикладное искусство, многообразная литература, выражавшая разные направления общественной мысли, эпос, высокое военное искусство, разработанность юридических норм, широкие внешние связи со странами Запада и Востока — все это объединяло эпоху Киевской Руси с временем жизни порожденных ею княжеств XII — начала XIII в. в один период непрерывного поступательного развития и вместе с тем отделяло этот период расцвета от последующего времени упадка и разгрома в столетия ордынского ига. Поэтому при рассмотрении исторических судеб славянства следует учитывать такой давно установленный рубеж, как татарское нашествие, хотя он и разрывает единую в социологическом смысле эпоху феодальной раздробленности.
Государству Руси в момент его наибольшего расцвета в начале XII в. посчастливилось иметь своего историка, обладавшего широким кругозором и заглядывавшего в глубину веков примерно настолько же, насколько он сам отстоял от нашей современности — на семь-восемь столетий. Этот историк — киевлянин Нестор, монах Печерского монастыря, одного из главных культурных центров тогдашней Руси. Он был и летописцем, и историком в нашем смысле слова. Летописцы писали хроники происходивших на их глазах событий, редко углубляясь в прошлое. Они фиксировали сегодняшний день своей земли, заботясь о том, чтобы потомки знали о важных событиях и их героях. Кирилл Туровский (XII в.) уравнивал летописцев с поэтами, считая, что главной задачей тех и других является воспевание воинственных монархов и их сражений. Нестор был значительно выше таких хронистов, так как написал специальное введение в русскую историю — «Повесть временных лет», в котором были прослежены древнейшие судьбы славянства и затронуты следующие вопросы: первоначальное расселение славян в Европе, позднейшие их переселения, колонизация славянами Балканского полуострова (VI в. н. э.), встречи славян с разными волнами степных кочевников (авары-обры, хазары, венгры, печенеги); Нестор вспоминал даже «Великую Скифию» применительно к южной части восточного славянства. Славянский мир Нестор преподносил читателю как совокупность больших племенных союзов (Поляне, Радимичи, Чехи, Ляхи, Поморяне и др.)1.
Василий Никитич Татищев (1686—1750)
Главное внимание киевского историка было сосредоточено на возникновении древнего княжества Полян — Руси и на личности основателя Киева князя Кия (VI в.) — союзника императора Византии.
«Повесть временных лет» и продолжавшая ее летопись Нестора, доведенная до 1110 г., были написаны так ярко и талантливо, что на целые 500 лет определили характер освещения первых веков русской истории; труд Нестора часто просто переписывался, открывая собой описание всех последующих событий. Так поступали летописцы XIII—XIV вв., так делали историки Ивана III и Ивана Грозного.
Единственное серьезное искажение идей Нестора было произведено в самом начале «жизненного пути» труда киевского историка: по исследованиям А.А. Шахматова, рукопись Нестора (завершенная, примерно, около 1113 г.) при смене княжеской династии в 1113 г. попала в чужие руки и дважды редактировалась. При повторном редактировании в труд Нестора, особенно внимательного к киевскому югу, была искусственно вставлена неумело скомпонованная легенда о призвании варягов северными племенами, с чего будто бы и началась русская государственность. Эти две взаимоисключающие друг друга концепции так и остались в составе того исторического произведения, которое мы связываем с именем Нестора.
Одновременно с монастырскими писателями своеобразную эпическую историю Руси слагал сам народ, создавая былинные циклы: киевский цикл о богатырях князя Владимира Красное Солнышко, киевский цикл о борьбе с половцами и о герое народного восстания 1068 г. князе Всеславе, киевско-переяславский цикл о войнах Владимира Мономаха с половцами и др.
Мудрым и широкообразованным историком был автор «Слова о полку Игореве» (1185), подвергший историческому анализу княжеские усобицы XI в. — причину усиления половцев. В своих поэтических сопоставлениях этот автор нередко уходит в далекие языческие времена, упоминая и «века трояни» (II—IV вв. н. э.) и печальное «время Бусово» (375 г.).
Вплоть до XVI в. история Киевской Руси писалась на основе старых несторовых материалов, лишь частично пополняемых некоторыми новыми данными.
Историки XVII — начала XVIII в. заинтересовались сведениями античных авторов о древних народах, населявших некогда юг Восточной Европы, которую нередко на манер Птолемея стали называть (даже в применении к своей современности) Сарматией. Этот период расширения исторического кругозора и поисков древних корней русского народа был завершен блестящим исследованием В.Н. Татищева, которое одновременно являлось и последним летописным сводом (ученый сознательно выбрал эту старинную форму) и первым серьезным исследовательским трудом на уровне тогдашней европейской науки2.
В мрачные времена бироновщины появилась новая концепция русской истории, известная под именем «норманизма». Вся теория основывается только на редакторской вставке в летопись Нестора и на некоторых неясных и темных местах текста3. Ненаучный, спекулятивный характер искусственно гальванизируемого норманизма достаточно выяснен4.
Борис Дмитриевич Греков (1882—1953)
В предреволюционные годы, в начале XX в. большую услугу норманизму оказали труды тех историков, которые по незнанию подлинных археологических материалов о глубокой древности славянского земледелия рисовали славянское общество времен рождения Киевской Руси крайне примитивным, базировавшимся чуть ли не на охотничьем хозяйстве (Н.А. Рожков). Проблемы дореволюционной историографии Киевской Руси очень многообразны и в известной мере разработаны в нашей науке5.
Советская историческая наука не сразу нашла верный путь к решению важнейших вопросов истории Киевской Руси и княжеств XII—XIII вв. Во-первых, продолжали еще существовать старые концепции в своем неизменном виде; во-вторых, историками нередко проявлялся нигилизм по отношению к таким отдаленным и, как выражались тогда, «неактуальным» эпохам, как время Киевской Руси. В-третьих, историки, стремившиеся овладеть марксистско-ленинским учением, далеко не всегда могли творчески применить его. к изучению конкретной эпохи. Схематизм и начетничество мешали созданию новых, научно обоснованных долговечных построений. Историю славянства и Руси пытались втиснуть в схему, которой искусственно придавался универсальный обязательный характер: разложение первобытнообщинного строя — рабовладельческий строй, завершающийся революцией рабов, — феодализм (иногда осложненный торговым капиталом). При наличии готовой схемы исторические источники в глазах социологов как бы теряли свою ценность, переставали быть фундаментом исторических построений и привлекались выборочно, от случая к случаю в качестве иллюстрации той или иной мысли, того или иного звена схемы.
Положительной чертой эпохи великого поиска 1920-х годов, когда историки нащупывали путь к глубокому познанию марксизма, были многочисленные и многолюдные жаркие дискуссии, большая часть которых, к сожалению, осталась незафиксированной. В шумной обстановке споров и обсуждений в 1930-е годы вырисовывается величественная и спокойная фигура Б.Д. Грекова, глубокого знатока русских феодальных источников, выступившего в 1933 г. с докладом «Рабство и феодализм в древней Руси», который со временем превратился в основополагающую книгу «Киевская Русь», выдержавшую ряд изданий. Б.Д. Греков основывался на изучении всех доступных ему видов источников и на хорошо освоенной марксистско-ленинской методологии. Дискуссии затихли; путь к решению проблемы был найден. Наличие подробного и добротного обзора советской историографии Киевской Руси делает излишним рассмотрение этих вопросов здесь6.
Примечания
1. Название народов и племен пишется в книге с прописной буквы, когда они обозначают территорию, заселенную этим народом и этими племенами. Например: «путь из Варяг в Греки».
2. Татищев В.Н. История Российская. М.; Л., 1962—1968, т. I—VII.
3. Критическое рассмотрение основных положений норманизма см. в солидном труде С. Гедеонова «Варяги и Русь» (СПб., 1876, ч. I—II).
4. Шушарин В.П. Современная буржуазная историография древней Руси. М., 1964; Шаскольский И.П. Норманская теория в современной буржуазной науке. М.; Л., 1965.
5. Черепнин Л.В. Русская историография до XIX в. М., 1957.
6. Советская историография Киевской Руси / Под ред. В.В. Мавродина. Л., 1978. См. также: Советское источниковедение Киевской Руси / Под ред. В.В. Мавродина. Л., 1979.
| К оглавлению | Следующая страница |