Год 1259. Новгород

Из Новгородской Первой летописи старшего извода

В лето 6767 (1259). Было знамение в луне, так что и следа от него не осталось¹. Той же зимой приехал Ми-хайло Пинещинич из Низу со лживым посольством, так говоря: «Если не согласитесь на число, то уже полки на Низовской земле»; и дались новгородцы на число.

Той же зимой приехали окаянные татары сыроядцы Беркай² и Касачик³ с жёнами своими и иных много. И был в Новгороде великий мятеж, и по волости много зла учинили, когда собирали туску⁴ окаянным татарам. И начали окаянные бояться смерти, говоря Александру: «Дай нам сторожей, не то убьют нас». И повелел князь стеречь их сыну посадничьему и всем детям боярским по ночам. И сказали татары: «Дайте нам число или бежим прочь». И чернь не хотела дать число, но сказали: «Умрём честно за Святую Софию и за домы ангельские». Тогда разделились люди надвое: которые добрые — те за Святую Софию и за правую веру; и учинили спор: лучшие велят меньшим даться на число. И хотели окаянные [татары] побежать, гонимые Святым Духом. И замыслили совет злой, как ударить на город: [одни] на ту сторону, а другие, озером, на эту сторону; и помешала им видимо сила Христова, и не посмели. И, убоявшись, начали [новгородцы] переправляться на одну сторону, к Святой Софии, говоря: «Положим головы свои у Святой Софии». И на следующее утро съехал князь с Городища, и окаянные татары с ним. И с совета злых дались на число: ибо делали бояре себе легко, а меньшим — зло. И начали ездить окаянные по улицам, переписывая дома христианские — ибо навёл Бог за грехи наши из пустыни зверей диких поедать плоть сильных и пить кровь боярскую. И отъехали окаянные, взяв число, а князь Александр поехал после, посадив сына своего Дмитрия на столе.

Того же лета, на канун Борисова дня⁵, был мороз велик по волости. Но Господь, не желая места сего Святой Софии оставить пустым, отвратил ярость Свою от нас и призрел оком милосердия Своего, уча нас покаянию; но мы, грешные, словно псы, обращаемся на свои блевотины, не разумея казни Божией, которая приходит на нас за грехи наши.

(24. С. 82—83)

По мнению исследователей, именно ко времени пребывания князя Александра в Новгороде после подавления восстания 1259 года относится договор, заключённый Новгородом с «Готским берегом» (Готландом), Любеком и немецкими городами и подписанный самим Александром и его сыном Дмитрием, провозглашённым в 1259 году новгородским князем. Сохранилась копия этого договора, выполненная в Новгороде на пергамене несколькими годами позже, по-видимому, в 1270 году, при новгородском князе Ярославе Ярославиче⁶. Приведём её текст полностью:

Се аз, князь Александр, и сын мой Дмитрий с посадником Михаилом, и с тысяцким Жирославом, и со всеми новгородцами заключили мир с послом немецким Шивордом, и с любецким послом Тидриком, и с готским (готландским. — А.К.) послом Ольстеном, и со всем латинским языком. Что учинились тяжи⁷ между новгородцами и между немцами и готами (готландцами. — А.К.) и со всем латинским языком, то всё отлагаем, а мир заключаем на сей правде. Новгородцам гостить (торговать. — А.К.) на Готском берегу без пакости (то есть беспрепятственно. — А.К.), а немцам и готам гостить в Новгороде без пакости и всему латинскому языку, по старому миру. Пуд отложили, а скалвы поставили по своей воле и по любви⁸. А в Ратшину тяжу платили мы 20 гривен серебра за две головы, а третью выдали⁹. А немцам, и готам, и всему латинскому языку платить по две куны от капи¹⁰ и от всякого весного товара, который кладут на скалвы — и продавая, и покупая. А старый мир — до Котлина¹¹. А новгородцам в становища на Готском берегу [становиться] без пакости, по старому миру. А зимний гость, если не имеет нашего посла, ни новгородских купцов из Новгорода или с Готского берега, а что учинится от Котлина до Новгорода или от Новгорода до Котлина немецкому гостю, если без посла пойдут, то Новгороду до того дела нет (в оригинале: то Новугороду тяжа не надобе. — А.К.), по старому миру. Если кто гостит (едет по торговым делам. — А.К.) в Корелу, или немцы, или готландцы, а что учинится, до того Новгороду дела нет. А которые три двора выпросили ваши братья послы, а от тех мы отступили по своей воле.

А се старая наша правда и грамота, на чём целовали отцы ваши и наши крест. А где тяжа родится, там её кончать. А иной грамоты у нас нету, ни потаили мы, ни ведаем. На том крест целуем.

(14. С. 56—57)

Этот торговый мир сыграл важную роль в дальнейшей истории русско-немецких отношений и оказался весьма долговечным. Ещё и в 1420 году новгородцы заключали с «местером» (магистром) Ордена «мир по старине, как был при великом князе Александре Ярославиче» (24. С. 413).

...В те же годы, когда князь Александр Ярославич кровью и железом усмирял новгородцев, подчиняя их власти ордынских ханов, драматические события происходили и на юго-западе ещё недавно единой Русской земли. Как мы помним, в течение долгого времени князь Даниил Галицкий успешно сопротивлялся власти Орды, нанося поражения татарскому военачальнику Куремсе. Но всё изменилось в 1258—1259 годах, когда в земли Галицкой Руси вторглось войско одного из сильнейших татарских полководцев, победителя князя Юрия Всеволодовича, Бурундая (Буранды) «со множеством полков татарских». Свой первый удар Бурундай направил против Литвы — на то время союзника Даниила Галицкого. От Даниила и Василька Романовичей татарский военачальник потребовал участия в этом походе, причём обратился к ним не просто как к своим союзникам («мирникам»), но по существу как к бесправным холопам.

Из Галицко-Волынской летописи

...Спустя некоторое время¹² пришёл Бурундай безбожный, злой, со множеством полков татарских, хорошо вооружённых, и остановился на тех местах, где стоял Куремса. Даниил воевал с Куремсой и никогда не боялся Куремсы... пока не пришёл Бурундай с большим войском. Послал он послов к Даниилу, говоря: «Я иду против литвы. Если ты мой союзник, пойди со мной».

Даниил с братом и с сыном стали думать в большой печали: знали они, что, если Даниил поедет, не будет добра. Посоветовались они, и поехал Василько вместо брата. Проводил его брат до Берестья и послал с ним своих людей... Когда Василько ехал один за Бурундаем по Литовской земле, он в одном месте встретил литовцев, избил их и привёл... к Бурундаю. Похвалил Бурундай Василька, «хотя брат твой и не поехал». Василько ездил и воевал вместе с Бурундаем...

После этого миновал год¹³.

...Была тишина во всей земле. В те дни была свадьба у Василька-князя в городе Владимире (Волынском. — А.К.): отдавал он дочь свою Ольгу за князя Андрея Всеволодовича в Чернигов. Там был и брат Василька, князь Даниил, с обоими сыновьями своими, Львом и Шварном, и иных князей много и бояр много. И было немалое веселье в городе Владимире.

И пришла весть тогда князю Даниилу и Васильку, что идёт проклятый окаянный Бурундай, и были очень опечалены этим братья. Бурундай прислал к ним сказать так: «Если вы мои союзники, встретьте меня. А кто меня не встретит, тот мой враг». Князь Василько поехал навстречу Бурундаю со своим племянником Львом, а князь Даниил не поехал с братом, а послал вместо себя своего холмского епископа Иоанна.

И поехал князь Василько со Львом и с епископом навстречу Бурундаю, взяв дары многие и угощения, и встретил его у Шумска. И пришёл Василько со Львом и с епископом к нему с дарами. Бурундай сильно гневался на князя Василька и Льва. Владыка был в великом страхе.

А потом сказал Бурундай Васильку: «Если вы мои союзники, разрушьте все укрепления городов своих». Лев разрушил Данилов и Стожек, а оттуда послал и Львов разрушить, а Василько послал разрушить Кременец и Луцк.

Князь Василько из Шумска послал епископа Иоанна вперёд к брату своему Даниилу. Когда епископ приехал к Даниилу, то поведал ему о случившемся и рассказал про гнев Бурундая. Даниил испугался, и бежал в Ляшскую землю, и из Ляшской земли побежал в Угорскую.

И так пошёл Бурундай к Владимиру, и князь Василько с ним. Не дойдя до города, остановился он на ночь на Житани. Бурундай стал говорить о Владимире: «Василько, разрушь укрепления». Князь Василько стал думать про себя о городских укреплениях, ведь нельзя было разрушить их быстро из-за их величины. И он велел поджечь их, и за ночь они сгорели. На другой день приехал Бурундай во Владимир и увидел своими глазами, что укрепления все сгорели, и стал обедать у Василька на дворе и пить. Пообедал, выпил и лёг почивать у Пятидна. Наутро прислал татарина по имени Баимура. Баимур приехал к князю и сказал: «Василько, прислал меня Бурундай и велел вал сровнять с землёй». И сказал Василько: «Делай, что тебе велели». И стал тот ровнять вал с землёй в знак победы...

(39. Стб 846—850. Перевод О.П. Лихачёвой по: 28. С. 347—351)

А далее русско-татарское войско Бурундая, в которое вошли и галицкие полки Василька Романовича, двинулось в Польшу — ещё одну недавнюю союзницу галицких князей — и подвергло опустошению Сандомирскую, Краковскую, Шлезскую области. Так потерпела крах политика галицких князей — политика союза с западными странами и вооружённого сопротивления Орде. Разорённые руками самих же русских ещё недавно процветавшие города Галицкой земли красноречиво свидетельствовали об этом...

Примечания

1. Речь идёт о лунном затмении 1 декабря 1259 года (122. С. 191; 83. С. 114, 271).

2. Вероятно, тот самый «битекчи» Берке, который был послан на Русь ещё в 1253 году великим ханом Менгу.

3. Возможно, «даруга» Китай, также упомянутый в китайских источниках?

4. Что это такое, неясно. Вероятно, какой-то особый вид налога.

5. 2 мая (или, менее вероятно, 24 июля).

6. Точная датировка этого договора 1259 годом условна. Шире он должен датироваться временем между 1259 годом (начало княжения в Новгороде Дмитрия Александровича) и концом 1262 года (последняя поездка в Орду Александра Ярославича). Ряд исследователей датируют договор именно осенью 1262 года, считая, что он был заключён после успешного похода русских войск на Юрьев (см. ниже). Текст договора сохранился на листе пергамена, некогда хранившегося в Рижском архиве, вместе с текстом более раннего новгородско-готландско-немецкого договора, заключённого в конце XII века, при новгородском князе Ярославе Владимировиче (1189—1199 годы). Грамота снабжена печатями новгородского князя Ярослава Ярославича, архиепископа Далмата и «всего Новгорода». По-видимому, копия обоих договоров была специально выполнена для Риги около 1270 года (128. С. 128—134).

7. Тяжбы, споры.

8. Пуд и скалвы — здесь: орудия взвешивания, весы. (Скалвы — коромысленные весы, использовавшиеся в основном для взвешивания воска.) Очевидно, речь идёт об установлении единой, более точной системы взвешивания в торговле между Новгородом и его западными торговыми партнёрами.

9. По-видимому, речь идёт об урегулировании прежнего конфликта между новгородцами и немцами, приведшего к гибели каких-то (немецких?) купцов: согласно договору 1189—1199 годов («старому миру»), «оже убьють новгородца посла за морем или немецкыи посол Новегороде, то за ту голову 20 гривен серебра; а оже убьють купчину новгородца или немчина купчину Новегороде, то за ту голову 10 гривен серебра» (14. С. 55).

10. Ещё одна мера веса. Капь равнялась 4 пудам и также обычно использовалась для взвешивания воска.

11. Остров, запирающий выход из Невы в Финский залив (ныне на нём находится крепость Кронштадт).

12. В Ипатьевской летописи рассказ читается под 1260 годом. Однако хронология Ипатьевской летописи за XIII век нарушена. Новгородская Первая летопись точно датирует разорение татарами Литовской земли 1258 годом (см. выше).

13. О дальнейших событиях летопись повествует под 1261 годом. «Великопольская хроника», однако, точно датирует вторжение татар и войск галицкого князя Василька Романовича и разорение Сандомира ноябрём 1259 года (9. С. 184—185).

Предыдущая страница

К оглавлению

Следующая страница