Год 1240. Невская битва

Как полагает большинство отечественных исследователей, наступление шведов на Русь летом 1240 года было составной частью общего наступления католического Запада на восток, координируемого папским престолом¹. Ещё в декабре 1237 года папа Григорий IX, отвечая на просьбу властей Швеции, направил архиепископу Упсалы буллу с призывом к крестовому походу против язычников-тавастов (летописной «еми»); в этом документе речь шла и о неких живущих рядом с тавастами «врагах креста», под которыми, по всей вероятности, подразумевались союзники русских карелы. Руководство крестовым войском шведский король Эрик Эриксон, прозванный Шепелявым, поручил своему зятю (мужу сестры) Биргеру Магнуссону, в будущем ярлу (главе государственной администрации) и многолетнему правителю Швеции. Автор шведской рифмованной «Хроники Эрика» (20-е годы XIV века) справедливо рассудил, что поход в «Тавастланд» в первую очередь задевал интересы русских (и именно новгородцев):

Язычники много горя узнали!..
Ту страну, что Эрик крестил,
думаю, русский князь упустил².

(74. С. 12—13. Перевод А.Ю. Желтухина)

Можно думать, что известие о страшном Батыевом разгроме Руси побудило правителей Швеции к перенесению военных действий на территорию собственно Новгородской земли. Тем самым должна была решиться и стратегическая задача закрепления шведов в устье Невы и на Ладоге — ключевых пунктах восточно-балтийской торговли. Во всяком случае, только так можно понимать известия русских летописей. (Шведские источники о походе на Новгород 1240 года не упоминают ни словом.)

Из Новгородской Первой летописи старшего извода

В лето 6748 (1240). Пришли свей в силе великой, и мурмане, и сумь, и емь³ на кораблях — великое множество; свей с князем и с епископами своими. И стали в Неве у устья Ижоры, стремясь захватить Ладогу, попросту же сказать, и Новгород, и всю область Новгородскую. Но ещё преблагой, премилостивый человеколюбец Бог сберёг нас и защитил от иноплеменников, всуе дерзнувших, без Божьего повеления. Ибо пришла весть в Новгород о том, что свей идут к Ладоге. Князь же Александр, нимало не промедлив, пошёл против них с новгородцами и с ладожанами и победил их силою Святой Софии и молитвами владычицы нашей Богородицы и Приснодевы Марии, месяца июля в 15-й день, на память святых Кирика и Улиты, в неделю на Собор 630-ти святых отец, бывший в Халкидоне; и была тут великая сеча свеям. И тут убит был воевода их по имени Спиридон⁴, а иные толковали, будто и епископ их убит был тут же. И пало их многое множество: наполнили два корабля телами лучших мужей и пустили впереди себя по морю, а для прочих выкопали яму и побросали туда без числа; а другие многие ранены были. И в ту же ночь, не дождавшись рассвета понедельника, ушли посрамлённые. Из новгородцев же тут пали: Константин Луготинич, Порята Пинещинич, Намест, Дрочило Нездылов сын кожевника, а всего 20 человек с ладожанами или меньше — Бог весть. Князь же Александр с новгородцами и с ладожанами возвратились все в здравии восвояси, сохранены Богом и Святою Софиею и молитвами всех святых.

(24. С. 77)

В синодике XVI века из новгородской церкви Святых Бориса и Глеба в Плотниках (составленном в середине XV века) сохранилось упоминание о новгородцах и «княжих воеводах», павших в Невской битве:

Покой, Господи, избиенных на Неве от немец при великом князе Александре Ярославиче: и княжих воевод, и новгородских воевод, и всех избиенных братии нашей...

А следом — о павших в других войнах и походах, в том числе и в войнах Александра Невского; их память чтили в Новгороде и в XV, и в VXI веке, и позже...

...и на Ледом избиенных от немец братии нашей, и на Ракоборе избиенных от немец братии нашей, и у Венца избиенных от немец при князе Андрее, и у Выбора избиенных от немец братии нашей при князе Юрье, и в Орехове скончавшихся братии нашей, и под Корельским городом избиенных от немец братии нашей, и на Нарове избиенных при князе Александре Ярославиче, и на Мурманех, и на Печере, и в Перми, и на Югре избиенных братии нашей, и в полону скончавшихся братии нашей, и в поганском языке...

(Цит. по: 136. С. 131)

Более пространный — хотя во многом легендарный — рассказ о Невской битве сохранился в Житии святого и благоверного великого князя Александра Ярославича.

Из «Повести о житии и о храбрости благоверного и великого князя Александра»

Услышав же о... мужестве князя Александра, король части Римской от полуночной страны⁵ помыслил в себе: «Пойду и пленю землю Александрову». И собрал силу великую, и наполнил многие корабли полками своими, двинулся в силе тяжкой, пыхая духом ратным. И пришёл в Неву, шатаясь безумием, и, возгордившись, послал послов своих в Новгород, к князю Александру, говоря: «Если можешь противиться мне, то вот я уже здесь, беру в плен землю твою».

Александр же, слыша слова эти, разгорелся сердцем, и вошёл в церковь Святой Софии, и, упав на колени пред алтарём, начал молиться со слезами... И, окончив молитву, встал, поклонился архиепископу. Архиепископ же Спиридон благословил его и отпустил. Он же, выйдя из церкви, утёр слезы, начал ободрять дружину свою, говоря: «Не в силе Бог, но в правде. Вспомним Песнотворца, который сказал: "Иные с оружием, иные конями, а мы именем Господа, Бога нашего, хвалимся. Они поколебались и пали; а мы встали, и стоим прямо"»⁶. И, сказав это, пошёл на них с малой дружиной, не дожидаясь многих сил своих, но уповая на Святую Троицу.

Горестно же было слышать, что отец его, честный великий [князь] Ярослав, не ведал о таковом нападении на сына своего, милого Александра, и тому некогда было послать весть отцу, ибо ратные уже приближались. Потому и многие новгородцы не успели присоединиться, так как князь поспешил выступить.

Выступил же на них в день воскресение, 15 июля, на память 630-ти святых отцов Халкидонского собора и святых мучеников Кирика и Улиты, имея веру великую к святым мученикам Борису и Глебу.

Ещё раньше о приближении шведов князю сообщила морская сторожа, которая была поручена некоему ижорскому старейшине Пелгусию (Пелгую), носившему в крещении имя Филипп. Этот Пелгусий сподобился необыкновенного видения, о котором также рассказывается в Житии Александра Невского:

Разведав вражескую силу, он пошёл навстречу князю Александру, чтобы рассказать ему о станах и укреплениях их. Стоял же он на берегу моря, и стерёг оба пути, и провёл всю ночь в бдении. И когда начало восходить солнце, он услышал на море дивный шум и увидел один насад плывущий; посреди же насада стояли святые мученики Борис и Глеб в червлёных одеждах и держали руки на плечах друг друга. Гребцы же сидели, словно мглою одеты. Сказал Борис: «Брат Глеб, вели грести, да поможем сроднику своему Александру». Увидев такое видение и услышав такие слова мучеников, Пелгуй стоял, охваченный трепетом, до тех пор, пока насад не скрылся с глаз его.

Пелгусий поведал о чудесном видении князю Александру, но тот не велел никому рассказывать об этом.

После этого решился [князь] напасть на них в шестом часу дня⁷. И была сеча великая с римлянами, и перебил их бесчисленное множество, и самому королю возложил печать на лицо острым своим копьём.

Здесь же в полку Александровом отличились шесть мужей храбрых, которые крепко сражались вместе с ним. Один — по имени Гаврило Олексич. Этот напал на шнек⁸ и, увидев королевича, которого тащили под руки, въехал по доске, по которой поднимались, до самого корабля. И побежали перед ним на корабль, и, повернувшись, сбросили его с доски в Неву вместе с конём. Божьей милостью выбрался оттуда невредим, и вновь напал на них, и бился с самим воеводой посреди полка их. Второй — новгородец, по имени Сбыслав Якунович; он много раз нападал на войско их и бился одним топором, не имея страха в сердце своём. И немало пало от руки его, и подивились силе его и храбрости. Третий — Яков, полочанин, был ловчим у князя. Этот напал на врагов с мечом и мужественно бился, и похвалил его князь. Четвёртый — новгородец, по имени Миша. Этот пешим с дружиной своей напал на корабли и потопил три корабля римлян. Пятый — из младших людей, по имени Савва. Этот напал на великий шатёр златоверхий и подрубил столб шатёрный. Полки же Александровы, увидев падение шатра, возрадовались. Шестой — из слуг князя, по имени Ратмир. Этот бился пеш, и окружило его много врагов. Он же, от многих ран упав, скончался. Обо всём этом слышал я от господина своего Александра и от иных, кто участвовал в то время в той сече.

Было же в то время дивное чудо, словно в древние времена при царе Езекии, когда пришёл Сенахирим, царь ассирийский, на Иерусалим, хотя пленить святой град, и внезапно вышел ангел Господень и избил из полка ассирийского сто восемьдесят пять тысяч, и когда настало утро, нашли лишь их мёртвые трупы. Так же было и при победе Александровой: когда победил он короля, то на противоположной стороне реки Ижоры, где нельзя было пройти полку Александрову, нашли многое множество убитых ангелом Божьим. Остаток же их бежал, а трупы мёртвых своих накидали в корабли и потопили в море. Князь же Александр возвратился с победою, хваля и славя имя своего Творца.

(5. С. 188—190)

Наконец, в одном из поздних русских источников — так называемом «Рукописании Магнуша, короля Свейского» (апокрифическом завещании, якобы составленном шведским королём Магнусом незадолго до своей смерти в 1374 году и включённом в некоторые русские летописи) — имеется ещё один, краткий рассказ о Невской битве. Он уникален тем, что только в нём названо имя предводителя шведского войска — «Белгер», то есть Биргер⁹:

...Первее сего поднялся князь Белгер и вошёл в Неву, и встретил его князь Александр на Ижоре-реке: самого прогнал, полки побил...

(40. С. 281)

Известно, что Биргер получил титул ярла (что и может обозначать русское «князь») только в 1248 году, спустя восемь лет после Невской битвы. А потому большинство исследователей решительно отказывают в достоверности известию «Рукописания Магнуша»¹⁰. Однако если согласиться с тем, что поход на Русь стал продолжением крестового похода на емь, который возглавлял именно Биргер, и если датировать последний временем около 1237—1239 годов, то фигура Биргера (пусть ещё не ярла) во главе шведского войска, приплывшего в устье Невы, не кажется невероятной.

Так Александр одержал первую из своих великих побед, принёсших ему поистине общерусскую славу. Именно в её честь он и получил те прозвища, с которыми навсегда вошёл в русскую историю, — Александр Храбрый и Александр Невский.

О великом князе нашем Александре Ярославиче, об умном и о крепкосмысленном, о храбром, тезоименитом царю Александру Македонскому, подобнике царю Ахиллесу, крепкому и храброму...

(41 Стб. 303; ср. : 80. С. 200)

Так озаглавил рассказ о победе над шведами новгородский книжник, автор одной из редакций Жития Александра Невского.

Между тем грозные события происходили и к западу от границ Новгородской земли. Похоже, что поход шведов в устье Невы действительно был согласован с Орденом: в самом конце того же лета 1240 года рыцари-крестоносцы развернули наступление на псковские земли. Положение псковичей осложнялось тем, что часть бояр, а также бывший псковский князь Ярослав Владимирович действовали заодно с немцами. (Сам Ярослав был тесно связан с властями Ордена, подолгу жил в Риге, а его родная сестра была замужем за видным рыцарем Ордена Теодорихом, братом рижского епископа Альберта.) Рыцарское войско возглавляли дерптский епископ Герман, также брат епископа Альберта, и вице-магистр Ордена Андреас фон Велвен — тот самый человек, который, по свидетельству Жития святого Александра, незадолго перед тем приезжал в Новгород и вёл здесь какие-то переговоры с князем.

Из Новгородской Первой летописи старшего извода

В том же году взяли немцы: медвежане, юрьевцы, вельяндцы¹¹ с князем Ярославом Владимировичем Изборск. И пришла весть во Псков, что взяли немцы Изборск; и вышли псковичи все, и бились с ними, и победили их немцы. Тут убили Гаврила Гориславича, воеводу; а псковичей погнали, многих побили, а иных в полон взяли. И пригнали под город, и зажгли посад весь; и много зла было: и погорели церкви, и чтимые иконы, и книги, и Евангелия; и много сёл опустошили около Пскова. И стояли под городом неделю, но города не взяли; и забрали детей у добрых людей в заложники, и отошли прочь. И так были без мира, потому что вступили псковичи в сговор с немцами, и подвёл их [во Псков] Твердило Иванович с иными, и сам начал владеть Псковом с немцами, воюя сёла новгородские. А иные псковичи бежали в Новгород с жёнами и с детьми...

(24. С. 77—78)

По свидетельству псковских летописей, поражение у Изборска имело место 16 сентября 1240 года:

Избили немцы псковичей под Изборском, 600 мужей¹², месяца сентября в 16-й день¹³. И затем пришли немцы и взяли град Псков, и сидели немцы во Пскове 2 года.

(57. С. 13)

Так называемая «Старшая Ливонская рифмованная хроника» так передаёт условия мира Ордена со Псковом:

...Русские изнемогли от боя под Изборском:
они сдались ордену...
Мир был заключён тогда
с русскими на таких условиях,
что Герпольт¹⁴, который был их князем,
по своей доброй воле оставил
замки и хорошие земли
в руках братьев-тевтонцев,
чтобы ими управлял магистр...
Там оставили двух братьев-рыцарей,
которым поручили охранять землю,
и небольшой отряд немцев.
Это обернулось позже им во вред:
их господство длилось недолго...

(6. С. 209. Перевод И.Э. Клейненберга)

В действительности это означало союз Ордена со Псковом, крайне невыгодный для Новгорода в условиях неизбежного наступления Ордена на новгородские земли. Надо полагать, князь Александр хорошо понимал это, как понимал и необходимость принятия самых жёстких мер для отражения грядущей опасности, ещё более серьёзной, чем только что отражённая им агрессия шведов. Однако в Новгороде, наверное, не были готовы к такому повороту событий. Вероятно, именно этим можно объяснить неожиданную размолвку новгородцев с князем и отъезд Александра из города после столь блестящей победы.

...Той же зимой вышел князь Александр из Новгорода к отцу в Переяславль с матерью и с женою и со всем двором своим, рассорившись с новгородцами.

(24. С. 78)

Действительные причины конфликта остаются неизвестными. Едва ли проясняет их и рассказ поздней Никоновской летописи (XVI век):

Того же лета размолвились новгородцы с Александром Ярославичем, и была крамола великая в Новгороде. И отъехал Александр к отцу своему, великому князю Ярославу Всеволодовичу Владимирскому, и, немного пробыв у отца, пошёл на княжение в Переяславль, что на Клещине озере.

(43. С. 123)

Примечания

1. Об этом специально писал И.П. Шаскольский (130. С. 169—188; 131. С. 152 и след.). См., однако, и другую точку зрения (112. С. 190—201; 22. С. 225—228).

2. Время крестового похода в земли тавастов определяется в исторической литературе по-разному: обычно его датировали 1249—1250 годами (131. С. 197—206), однако в последнее время исследователи склоняются к более ранней датировке: вскоре после папской грамоты 1237 года, точнее, в 1238—1239 годах (106. С. 51—52; 74. С. 185).

3. Свеи — шведы; мурмане — норвежцы; сумь (суом и), наряду с емью, — одно из финских племён.

4. Имя это явно не шведское. В других источниках оно не упоминается. Возможно, оно попало в рассказ по ошибке. (Как известно, Спиридон — имя тогдашнего новгородского архиепископа.)

5. То есть Швеции. Известие автора Жития об участии в походе на Русь самого короля Швеции едва ли достоверно. Напомним, что в летописи в этой связи упоминается «князь», что скорее могло бы иметь в виду ярла или вообще военачальника.

6. Ср. Пс. 19: 8—9. Песнотворец, или Псалмопевец, — библейский царь Давид, автор Псалтири.

7. Счёт дневных часов в древней Руси начинали с восхода солнца. Шестой час дня в середине июля соответствует приблизительно 10—11 часам по-нашему.

8. Шнек — вид корабля.

9. Из «Рукописания Магнуша» это имя попало в некоторые списки Новгородской Четвёртой летописи (40. С. 223, прим. 34), а также — в искажённом виде: «Нестер» (то есть «местер») «Велгер» — в поздние редакции Жития святого Александра Ярославича (20. С. 35; 27. С. 55), где превратилось уже в имя самого шведского короля.

10. Широкое распространение получило мнение И.П. Шаскольского, согласно которому во главе шведского войска действительно стоял ярл — глава государственной администрации. В те годы ярлом Швеции был старший родственник Биргера, его двоюродный брат Ульф Фасси; он и признаётся организатором и руководителем похода (131. С. 178). Однако это мнение нельзя признать обоснованным: имя Ульфа Фасси не присутствует ни в одном источнике.

11. Медвежане — жители Оденпе (Медвежьей Головы); юрьевцы — жители Дерпта; вельяндцы — рыцари из Феллина (Вильянди), ещё одного орденского замка.

12. По свидетельству автора «Старшей Ливонской рифмованной хроники», потери псковичей составили 800 человек.

13. Так в Псковской Первой и Псковской Третьей летописях; Псковская Вторая называет дату 16 октября (58. С. 21).

14. Очевидно, Ярослав Владимирович, бывший князь Псковский.

Предыдущая страница

К оглавлению

Следующая страница