1. Влияние «ряда» Ярослава на развитие государственности
«Повесть временных лет» в самых общих чертах передала ту часть завещания Ярослава Владимировича, в которой речь шла о разделении земель государства между его сыновьями: старший Изяслав получил Киев, второй Святослав — Чернигов, третий Всеволод — Переяславль, четвертый Игорь — Владимир Волынский, пятый и последний на то время среди живых Вячеслав — Смоленск.1 Несколько позднейших летописных изводов (Новгородская первая, Тверская, Летопись Авраамки и др.) конкретизируют эту скупую картину раздела Руси между Ярославичами: «И разделишя землю; и взя вятшии (здесь в значении: больше других. — Н.К.) Изяслав — Киев и Новгород и ины городы многы Киевьскыя в пределех; а Святослав — Чернигов и всю страну въсточную до Мурома; а Всеволод — Переяславль, Ростов, Суждаль, Белоозеро, Поволжье».2
Историки по-разному отнеслись к процитированным мною словам Новгородской первой летописи,* вообще-то источника чрезвычайно авторитетного. Например, А.Е. Пресняков — со скепсисом,3 а М.С. Грушевский — с полным доверием.4 Ближе к истине был, кажется, последний, поскольку подобный раздел земель государства между Ярославичами отразился в позднейших летописных известиях, а также в «Поучении» Владимира Мономаха. В частности, выглядит правдоподобным известие некоторых летописей, например Софийской первой, о переходе Новгорода в сферу власти Изяслава еще при жизни отца, вероятно, вскоре после смерти старшего Ярославича Владимира (1052). Повествуя о болезни Ярослава Владимировича под 1054 г., воскресенский летописец замечает: «Изяславу сущу тогда в Новегороде».5 Вероятно, киевский князь поручил старшему сыну присматривать за отдаленным Новгородом. Ведь сепаратистские тенденции тамошнего боярства давали себя знать чуть ли не со времени объединения древнерусских Севера и Юга в конце IX в. Однако, как можно понять из источников, Ярослав не продолжил основанную его отцом линию посажения сыновей в различных городах государства. Но для Новгорода он мог сделать исключение: из летописей известно, что вплоть до кончины там, наверное, постоянно пребывал его старший сын Владимир — с 1036 г.6 В.О. Ключевский резюмировал свои наблюдения над завещанием Ярослава следующими словами: «Раздел (земель между сыновьями Ярослава. — Н.К.) основан был на согласовании генеалогического отношения князей с экономическим значением городовых областей».7
По сей день историки дискутируют относительно вклада «ряда» 1054 г. в развитие древнерусской государственности, в изменения политической структуры Руси, наступившие после смерти Ярослава. Большому научному авторитету А.Е. Преснякова наука обязана, на мой взгляд, распространенному и в наши дни мнению, будто бы завещание Ярослава не было обращено в будущее, а отражало существовавшие тогда родово-патриархальные отношения в стране и в княжеском роде. «Цель завета Ярославова, — писал он, — сохранение семейного союза между его сыновьями ради внутреннего мира и единства в борьбе с врагами».8 По мнению ученого, «ряд» 1054 г. не установил ни порядка преемственности во владении волостями, ни порядка старшинства в семействе Рюриковичей. С ним согласился С.В. Юшков, заметив, что завещание Ярослава не заложило никаких новых принципов в порядке наследования княжеской власти. Подобный «ряд» мог бы дать Святослав, такой же «ряд» мог сделать и князь Владимир. Правда, С.В. Юшков тонко заметил, что завещание Ярослава регламентирует сюзеренитет старшего брата над младшими, которые теперь поставлены в положение вассалов.9 Однако начал иерархической сюзеренно-вассальной системы в «ряде» 1054 г. историк не увидел. Завещание Ярослава не внесло ничего нового в политико-административную структуру Древней Руси — считает и современный исследователь.10
Высказывалось мнение, что «ряд» 1054 г. укладывается в основном в рамки родового сюзеренитета Рюриковичей над Русью — мол, это было еще не начало феодального сюзеренитета, а сохранение существующего порядка вещей. А разделение Русской земли между братьями и есть главная характеристика порядка родового сюзеренитета.11 Убежден, что автор этих слов ошибается. Во-первых, в «ряде» 1054 г. в полной мере обеспечивались права не всех Ярославичей, но лишь трех старших из пяти, что дополнительно подтверждается свидетельствами некоторых позднейших летописных изводов и «Поучением» Мономаха. Во-вторых, даже лапидарная формула «Повести временных лет» «в отца место» с последующей детализацией может быть естественнее всего истолкована как свидетельство того, что сам Ярослав видел все же в старшем сыне своего преемника на Киевском столе. В этом, на мой взгляд, состоит новаторство завещания Ярослава.
В начале нашего века В.О. Ключевский иначе, чем названные выше историки, оценил вклад «ряда» 1054 г. в развитие государственности на Руси. Он обосновал идею, согласно которой порядок унаследования киевского и других значительных столов по принципу «старшему в роде» берет начало от этого завещания строителя Русского государства. По убеждению ученого, «ряд» установил и порядок старшинства между князьями.12 В «Курсе русской истории» В.О. Ключевского проглядывает и мысль, что отношения сюзеренитета-вассалитета в роду Рюриковичей основаны завещанием Ярослава.
Проблема рождения и распространения системы сюзеренитета-вассалитета на Руси привлекла внимание историков главным образом в последние десятилетия. Раньше ее либо не исследовали в конкретно-хронологическом плане, либо считали, что она присуща отношениям в среде господствующего класса чуть ли не со времени возникновения Древнерусского государства. С.В. Юшков считал, что подобная норма в отношениях среди Рюриковичей существовала еще в IX и X вв. Правда, он заметил при этом, что «возникновение вассалитета развитого типа нужно отнести ко времени сыновей и внуков Ярослава...».13 По мнению А.П. Толочко, ответ на вопрос: когда на Руси установились междукняжеские отношения, основывавшиеся на началах сюзеренитета-вассалитета, — дал сам летописец в рассказе о последних годах жизни Всеволода Ярославича. Историк ссылается при этом на широко известную цитату из «Повести временных лет»: «Седящю бо ему (Всеволоду. — Н.К.) Кыеве, печаль бысть ему от сыновець своих, яко начата ему стужати, хотя власти (волости. — Н.К.) ов сея, ово же другие; сей же (Всеволод. — Н.К.) омиряя их, раздаваше власти им».14 Именно при Всеволоде, считает исследователь, родилось понятие волости как условного держания, бенефиция, который жаловался тогда лишь киевским князем.15
На другой позиции стоял в свое время Л.В. Черепнин. Он пришел к выводу, что «ряд» Ярослава воистину был новаторским документом для своего времени и основывался на началах феодальной иерархии, а основу союза между его сыновьями могли составлять принципы сюзеренитета-вассалитета.16 Этот взгляд ученый развил в позднейшей работе. В завещании Ярослава, полагал он, князей обязали быть в союзе («имейте в собе любовь, будете мирно живуще»), фундаментом которого должны были служить принципы феодальной иерархии. Старший сын Ярослава, которому он завещал свой стол, становился после смерти отца старейшим для братьев как по счету родства, так и по месту на «лестнице» феодальной иерархии: «Сего (Изяслава. — Н.К.) послушайте, яко же послушаете мене». Эта система, как думал Ярослав, гарантировала внутреннюю целостность государства.17
Но, специально рассматривая в только что упомянутой статье феодально-иерархическую структуру державы Ярославичей, Л.В. Черепнин строит исследование на позднем летописном материале.18 Это понятно, поскольку междукняжеские отношения XI — начала XII в. намного хуже отражены в источниках.
На мой взгляд, иерархические отношения между князьями, а далее вообще в среде господствующего класса, прямо проистекают из завещания Ярослава 1054 г. Ведь система сюзеренитета-вассалитета не только связана с порядком замещения княжеских столов на началах «лествичного восхождения», но и рождена, думаю, этим порядком. Наделение Всеволодом племянников волостями, о котором так ярко поведал летописец под 1093 г., основывалось на каком-то правовом документе, естественнее всего, на «ряде» 1054 г. Или, по меньшей мере, — на норме устного, обычного права, которая естественным образом вытекала из этого завещания. Поэтому напрасно часть ученых думает, что «ряд» не внес ничего нового в политическую структуру Руси второй половины XI в.
Оригинальные и даже парадоксальные взгляды на «ряд» Ярослава недавно высказал А. Поппэ. Он полагает, что завещание 1054 г. попало в летопись в уже переосмысленной в правление Всеволода Ярославича форме и было выражено в письменном виде лишь при Владимире Мономахе. Польский историк считает, что после смерти в 1052 г. старшего сына Ярослава Владимира «опытный князь четче уяснил себе, что никому из его сыновей в одиночку не справиться с властью над Русью... Отсюда его решение разделить собственно Русь между тремя старшими братьями... наделив их общей ответственностью за политический порядок на Руси. Триархия Ярославичей не была выдумкой в момент слабости, союзом для преодоления несогласий и раздоров, а механизмом, созданным самим Ярославом».19 Думаю, однако, что мнение А. Поппэ исходит из постулата о необыкновенной государственной мудрости Ярослава и той политической обстановки, которая сложилась на Руси после смерти старого князя. Как раз раздела Руси «ряд» 1054 г. и не закрепил.
Впрочем, не стоит идеализировать общественно-политическое значение завещания Ярослава. Оно было актом своего времени и не следует требовать от него больше, чем надлежит. В «ряде» все-таки не был четко решен главный в плане будущего развития государственности вопрос: порядок наследования киевского стола. Невыразительная формула «се же поручаю в себе место стол старейшему сыну моему и брату вашему Изяславу Кыев» и призыв слушаться Изяслава так, как слушались его самого, Ярослава, не понимались общественным правосознанием, да и самими сыновьями киевского князя в том плане, что главный стол государства передается старшему в роде, Изяславу. Недаром сразу же после смерти Ярослава возникает триумвират трех его старших сыновей. Приходится признать, что в «ряде» были подсознательно заложены зерна усобиц в семействе Ярослава, которые проросли через два десятилетия после его кончины, в 70-х гг. XI в.
Примечания
*. Это статьи, помещенные в рукописи Археографической комиссии перед Комиссионным списком Новгородской первой летописи.
1. Повесть временных лет. С. 108.
2. Новгородская первая летопись старшего и младшего изводов. С. 469.
3. Пресняков А.Е. Указ. соч. С. 41.
4. Грушевський М. Історія України—Руси. Т. II. Львів, 1905, С. 46, 62.
5. ПСРЛ. Т. 7. Летопись по Воскресенскому списку. СПб., 1856. С. 333.
6. Повесть временных лет. С. 101, 103, 104, 108.
7. Ключевский В. О. Указ. соч. С. 181.
8. Пресняков А.Е. Указ. соч. С. 36.
9. Юшков С.В. Нариси з історії виникнення і початкового розвитку феодалізму в Київській Русі. Київ, 1992. С. 230 и др.
10. Толочко П.П. Древняя Русь. Киев, 1987. С. 86.
11. Назаренко А.В. Родовой сюзеренитет Рюриковичей над Русью // Древнейшие государства на территории СССР. Материалы и исследования. 1985. М., 1986. С. 154.
12. Ключевский В. О. Указ. соч. С. 183, 184.
13. Юшков С.В. Указ. соч. С. 228.
14. Повесть временных лет. С. 142.
15. Толочко А.П. Князь в Древней Руси: власть, собственность, идеология. Киев, 1992. С. 34—35.
16. Черепнин Л.В. Общественно-политические отношения в Древней Руси и Русская Правда // Древнерусское государство и его международное значение. М., 1965. С. 170.
17. Черепнин Л.В. К вопросу о характере и форме Древнерусского государства X — начала XIII в. // Исторические записки. Т. 89. М., 1972. С. 360.
18. Там же. С. 369—378.
19. Поппэ А. О зарождении культа св. Бориса и Глеба // Russia medievalis. Т. VIII, 1. München, 1995. S. 66—67.
| К оглавлению | Следующая страница |