Где находились владения князя Липовичского, упоминаемого в летописях под 1283—1284 гг.?

Статья опубликована в сборнике «Липецк: начало истории». Липецк, 1996.

Заголовок данной статьи перекликается с названиями двух основных работ, посвященных рассматриваемой теме. Во-первых, потому, что названия статей А.И. Бунина и П.В. Голубовского не вполне точны: Липецк в рассказе об Ахмате не упоминается¹, не упоминается в домонгольское время и Воргол². Во-вторых, основное внимание здесь будет посвящено определению района нахождения упомянутых летописью населенных пунктов и вопросу надежности, научной достоверности их локализаций.

Для исторической науки вопрос локализации, т. е. определения местонахождения географических объектов, известных по письменным источникам — это установление исторического факта. Поэтому к вопросам локализации приложимы все основные требования методики исторического исследования.

Локализации обычно относятся к ряду вспомогательных функций исторической географии. Это справедливо, как в целом справедливо мнение о том, что историческая география, будучи самостоятельной исторической дисциплиной, «сохраняет и свое вспомогательное значение, связанное с пространственной локализацией событий»³.

Однако для самой исторической географии и исторической картографии вопросы надежной, т. е. научно аргументированной локализации, являются фундаментальными, ибо локализация — это основа пространственной ориентации исследователя. Определение расположения исторических географических объектов дает ту основу, на которую накладывается специальное содержание исторических карт. От надежности локализации зависит научная достоверность выводов историко-географических исследований и собственно исторических работ. Значительна и вспомогательная роль локализаций в археографической практике в археологических, топонимических и некоторых других исследованиях.

Большие расхождения в изображении на исторических картах границ территорий (например, карты Смоленской земли XII—XIII вв. В.В. Седова и Л.В. Алексеева⁴, ошибки в географических указателях публикаций источников или даже в самих публикациях (см., например, публикацию грамоты Олега Ивановича Рязанского Богородицкому монастырю в академических «Памятниках украинского языка»: издатели спутали Переяславль Рязанский с Переяславлем Южным⁵); географические ошибки в топонимических исследованиях и ряд других наблюдений показывают, что вопросам локализации, точнее ее методике, уделяется в настоящее время недостаточное внимание.

Изучение существующих специальных методик локализации населенных пунктов в первую очередь методики ретроспективного анализа и комплексного привлечения источников М.В. Витова⁶, а также опыт ряда приемов, использующихся в историко-географических исследованиях, показывает, что надежная локализация обеспечивается комплексной методикой, объединяющей три, чаще всего взаимопересекающихся, пути исследований: 1. Исторический (анализ источников; определение ориентировочного района нахождения; выявление источников, упоминающих сходные топонимы этого района и т. п.); 2. Топонимический (этимологизация общая и «глубинная»; выявление преемственности и тождества топонимов древнего и современного и др.; 3. Археологический (подтверждение факта существования исторического географического объекта в искомом месте, его датировка и характеристика поселения как городского, сельского и др.).

При определении мест сражений необходим еще и четвертый, палеогеографический путь исследований (реконструкция древних ландшафтов, изменение направлений русел рек и т. п.), который со временем, по накоплении данных, может послужить и локализации отдельных топонимов, определению границ заселенных территорий и истории их хозяйственного освоения.

Естественно, что локализации предшествует выявление топонимов или гидронимов в текстах источников, что само по себе не всегда решается однозначно.

Первыми результатами такого рода наблюдений должны быть выводы о достаточности информации письменных источников, суммы топонимических данных, степени археологической, а желательно, палеогеографической изученности рассматриваемой территории.

Всякую локализацию, не удовлетворяющую хотя бы одному из трех основных требований правильной, надежной методики локализации следует считать лишь ориентировочной или условной. При этом необходимо отмечать ту или иную недостаточность в аргументации. Например, недостаточную информативность письменного источника для определения района нахождения, недостающие звенья доказательства топонимической преемственности, слабую археологическую изученность предполагаемого местоположения населенного пункта. Недостаточно точные, определенные приблизительно, условные или ориентировочные локализации на исторических картах следует особо оговаривать в легендах, указывая их со знаком вопроса или особым условным знаком⁷.

Пренебрежение источниковедческой и историко-географической методикой приводит иногда к курьезным и грубым ошибкам: на основании данных Никоновской летописи, например, Можайск отпраздновал в 1981 г. 750-летие г. Мосальска как свое собственное — не был принят во внимание исходный текст харатейной Новгородской I летописи старшего извода, говорящий о Мосальске, не проанализирован маршрут похода и т. п. (впрочем, отнесение Можайска на основании этих данных Никоновской летописи к Черниговской земле — старая ошибка краеведов, попавшая и в солидные справочные издания)⁸.

Обстоятельный источниковедческий анализ интересующих нас летописных текстов дан в этой книжке В.А. Кучкиным⁹. Уточнения хронологии событий, предложенных А.Н. Насоновым и Н.Г. Бережковым¹⁰, сделаны В.А. Кучкиным весьма аргументированно, поэтому следует сразу обратиться к вопросу определения района нахождения географической номенклатуры летописного рассказа 1283—1284 гг. Лаврентьевской и Симеоновской летописей.

Источник недвусмысленно сообщает, что события происходили «в княжении Курскиа области», Ахмат был баскаком «Курьского княжениа». Он поставил две слободы «в отчине Олга князя Рылского и Ворголского... насилие творяху христианам, сущим Курскыя волости, около Воргола и около Рылска пусто сътвориша»¹¹. После нападения Святослава Липовичского на ахматовых братьев жители баскаческих слобод бежали «к Курьску»¹². Именно так понял имевшиеся в его распоряжении тексты составитель Никоновской летописи, назвав свое изложение «О Курском княжении». Будучи хорошо осведомлен о рязанской истории и географии и встретив в тексте знакомые по воронежским делам «Вороножьскыи леса», он счел необходимым внести уточнение: «...побежа въ Резань, въ лесы въ Вороножскиа»¹³.

Основные этапы истории и контуры границ Курского княжества XII — начала XIII в. достаточно установлены¹⁴, причем следует оговорить то, что восточные границы Курского княжества приведены довольно условно с учетом «буферной зоны» с Половецкой степью. Возможно, основная заселенная (по археологическим данным) часть княжества располагалась, как показывает А.В. Кашкин, несколько западнее указанной границы¹⁵.

Во второй половине XIII в. северными и северо-восточными соседями курских князей были Ольговичи старшей ветви черниговских князей — князья глуховские и новосильские, а также Карачевские и козельские. Последним принадлежало и выделившееся позже Елецкое княжество, расположенное по реке Сосне и ее притокам. Южные границы Курского княжения определить на это время трудно, ибо значительные области южнорусских княжеств, соседствующие с Половецким Полем, отошли под непосредственное управление Орды (Поросье, например, Переяславль-Русский, часть черниговских и рязанских земель по верхнему Дону и Оке)¹⁶.

По сути дела, степной коридор, поднимающийся к северу почти до Тулы между верхней Окой и Доном, был восточной границей как Курского, так и Верховских княжеств Поочья и контролировался ханами Золотой Орды¹⁷. Стратегической осью этого коридора был путь, шедший с юга по водоразделу верхней Оки и верхнего Дона к среднему Поочью, освоенный еще половцами XII в. и известный в XVI—XVII вв. как Муравский шлях.

До недавнего времени вся географическая номенклатура интересующего нас рассказа, за исключением Рыльска, не имела надежной локализации. Л ишь в 1989 г. В.В. Енукову удалось обнаружить участок сохранившегося слоя древнерусского городища в Курске и город тоже получил достоверную локализацию.

Курск и Рыльск довольно часто встречаются в летописных сообщениях XII—XIII вв. и известны в дальнейшем¹⁸. Воргол, Вороножский лес, Туров и Липовичск (о последнем см. ниже) упоминаются только в рассматриваемом рассказе. Летопись не приводит названий указанных выше слобод.

Летописный рассказ (Лаврентьевский и Симеоновский тексты) не содержит достаточно конкретных указаний ни на расположение этих пунктов, ни на маршруты военных действий, которые нередко дают надежные ориентиры локализации. Ясно лишь то, что Воргол и Рыльск были в одном княжеском владении и неподалеку от них находились слободы Ахмата, откуда исходило опустошение округи Воргола и Рыльска¹⁹. Рать Ахмата пришла в Воргол («къ городу Варгулу») и уже оттуда вела карательные операции «воююче по всему княжению». Туров упомянут на обратном пути Ахмата: «поидоша от Воргола и пришедше в село в Туровъ... и тако поидоша прочь»²⁰, т. е. Туров находился ближе к южным границам Курского княжества. Владения Святослава Липовичского располагались неподалеку от ахматовых слобод, так как князь имел возможность внезапно напасть на оставшихся в слободах братьев Ахмата. Притом есть основания думать, что и сами Воронежские леса были достаточно близки для того, чтобы вести «разбойные» (т.е. противозаконные с точки зрения ордынских правителей) действия против баскаковых слобод. Олег Рыльский обвиняет липовического князя в том, что тот бежал в леса для разбоя: «...остал еси в Руси, избывъ в Вороножьскых лесехъ, того деля, что розбити»²¹.

Можно предполагать, что в Рыльское княжество рать Ахмата пришла известной в XVI—XVII вв. Свиной дорогой, которая была продолжением Бакаева шляха. Об этом пути сообщает Книга Большому Чертежу: приходили «от Днепра Белгороцкие татаровя на Рыльские и на Карачевские и на Орловские и на Волховские уезды; хаживал Бакай мурза, как не было Польских городов». Эта дорога начиналась бродом «ниже Курска верст с 40, и на той дороге ныне деревни Рыльского уезду»; а «на Свиную дорогу лежит дорога от Днепра Бакаев шлях»²².

Топонимические ориентиры несколько облегчают поиск Воргола, Воронежского леса и Турова, ибо это довольно редкие топонимы. Единственный ориентир летописного Воргола (вариант Лаврентьевской летописи — Ворогл) в пределах Курского княжества указал архиепископ Филарет Гумилевский — это с. Воргол на правом берегу р. Клевень (правый приток Сейма). Тогда же этот район был обследован Д.Я. Самоквасовым, проводившим здесь у Воргола раскопки древнерусских курганов. Он считал, что «Воргольская волость обозначена 21 городищем»²³. Городище у с. Воргол (уроч. Вишневая Гора) раскапывалась Д.Т. Березовцом и неоднократно обследовалось другими археологами, отмечавшими наличие древнерусских материалов²⁴. Городище стоит недалеко от устья р. Воргол²⁵. В настоящее время известен еще только один Воргол — левый приток Сосны, однако эта река протекает в пределах Елецкого княжества и представляет для нас интерес лишь как гидроним-аналог. К сожалению, городище недостаточно изучено²⁶, неясна и этимология названия. Поэтому локализацию Воргола следует признать условной, хотя и очень вероятной.

Редким топонимом является и Воргольский лес. Ориентир впервые был надежно указан также Филаретом Гумилевским²⁷. Это местечко Воронеж, ныне пос. и железнодорожная станция в Шосткинском районе Сумской области (приблизительно в 10 км к югу от Шостки) у истоков р. Осота (правый приток р. Реть, впадающей слева в Десну). Редко встречающиеся топонимы могут служить надежным ориентиром для локализации лесных массивов. Ближайший пример — с. Порохонь или Порохня (от «порохно» — древесная труха) XVIII—XX вв. — бортные Порохонские ухожаи и Парахонский лес XVI—XVII вв. — Порохный лес статьи 6654 (1146) г. Ипатьевской летописи (приблизительно в 75 км к северо-западу от пос. Воронеж, в верховьях р. Знобовка (Средино-Будский район Сумской области)²⁸. Сопоставление Вороножского леса с пос. Воронеж было принято Р.В. Зотовым, А.М. Лазаревским, П.В. Голубовским и И.С. Абрамовым, проводившим здесь раскопки древнерусских курганов²⁹.

Следует заметить, что при такой локализации Вороножского леса мы выходим за очерченные выше пределы Курского княжения. Пос. Воронеж находится приблизительно в 35—37 км к северо-западу от Глухова. Конечно, судя по контуру сохранившихся лесов этого района, можно думать, что Воронежские леса обходили Глуховское княжество с юго-запада и юга к нижнему течению р. Эсмань (правый приток р. Клевень) и к левому притоку Клевени р. Обеста, в которую впадает р. Воронок³⁰. Описывая территорию Воронежской сотни Нежинского полка (городок Воронеж был построен в первой половине XVII в.), А.М. Лазаревский отмечал, что она занимала пространство, ограниченное Десной и ее притоками Шосткою и Османью. «Местность представляет почти сплошные пески, поросшие сосновым и отчасти лиственным лесом при истоке Осоты находится значительная площадь серой земли»³¹. Однако для решительного суждения необходима географическая разработка, реконструкция залесенности. Поэтому Воронежские леса можно нанести на карту лишь условным контуром со знаком вопроса, как ориентировочную локализацию.

Ориентировка поиска Турова — вблизи южных, неизвестных нам для XIII в. границ Курского княжения весьма широка: на пути из Воргола в степь, к югу от Сейма. Этот путь нам неизвестен и таких маршрутов могло быть несколько вариантов. Указанный А.И. Буниным гидроним р. Туровка (Туровец) удовлетворяет этому требованию, однако для более точной локализации мы не располагаем ни промежуточными топонимическими, ни археологическими данными.

Очевидно, что не следует сейчас локализовать Ахматовы слободы — археологические аргументы не могут быть убедительными без топонимических данных, которыми мы не располагаем. Но и существующие археологические аргументы локализации Ахматовых слобод (в 10 и 20 км к востоку от Курска, селище у с. Лебяжье и Бесединское городище)³² недостаточны, т.к. вся аргументация сводится к наличию довольно большого количества золотоордынских материалов в культурном слое. К настоящему времени не выработаны археологические критерии для выявления такого вида поселения, как слобода. В указанных пунктах могли находиться, например, резиденции — дворы баскаков или других ордынских чиновников. Слобода же могла быть заселена почти полностью русскими, как и свидетельствует летописный текст. Однако, в первую очередь, эти локализации не отвечают требованиям основного летописного текста: Лебяжье селище и Бесединское городище находятся слишком далеко от Рыльска, Воргола и Вороножского леса. Предложенные В.В. Енуковым возражения против этой позиции исходят из ошибочных хронологических выкладок, по которым между бегством Святослава Липовичского и его нападением на ахматовых братьев «Прошло более года, включая две зимы»³³.

Особое место в нашей теме занимает вопрос о г. Липецке, который возник благодаря «Истории» Н.М. Карамзина. Историк, сопоставив Воргол с одноименным притоком Сосны, а Вороножские леса Никоновской летописи с современным Воронежем, отождествил стольный город Святослава Липовичского с г. Липецком — модным в ту пору курортом³⁴. Эта локализация была принята критиком Н.М. Карамзина — Н.С. Арцыбашевым, а также и Н.П. Барсовым. Впрочем, позиция последнего была несколько противоречивой³⁵. Однако уже С.М. Соловьев справедливо считал, что рассматриваемые события происходили в районе Рыльска и Курска, но не смог предложить убедительных локализаций³⁶. К концу прошлого столетия в исторической литературе довольно прочно сложилось правильное мнение, что указанные события происходили в районе Рыльска и Курска (Филарет Гумилевский, Р.В. Зотов, А.М. Лазаревский); установлено достаточно точно для того времени местоположение Воргола и Вороножского леса (Бунин и Голубовский), высказаны хотя и менее убедительные предложения по локализации «Липецка» (так в силу недостаточной разработки источников предполагалось название стольного города князя Липовичского).

В основных источниках этот город прямо не называется. Известен лишь князь «Липовичьскыи» (Лаврентьевская летопись), «Липовичьскии»; добро «Липовичское», «Липецкии» князь (Симеоновская летопись). В последнем случае параллельный текст Московского свода 1479 г. дает написание «Липовецкой», а Карамзинская выписка из Троицкой летописи — «Липовецкои», поэтому за основное принимается написание «Липовичскыи» (по Лаврентьевской летописи). Это написание происходит, по-видимому, от названия города «Липовическ»³⁷, которое, в свою очередь, образуется либо от названия реки, либо местности типа «Липович» или «Липовица». Такие гидронимы известны и в пределах Курского княжества и в прилегающих к ним территориях.

Обилие топонимов и гидронимов с корнем лип- чрезвычайно велико в границах рассматриваемой территории. Достаточно привести примеры: р. Липиновая Снова (к северо-востоку от Курска) и р. Липовый Донец (к юго-востоку от Курска), названия Липового города в верховьях р. Ромен³⁸ и Липинского городища в 20 верстах от г. Сумы (по А.И. Бунину), Липинского городища (в XIX в. д. Липина Пустошь, в 33 верстах к западу от Курска на Сейме (совр. д. Липина), руч. Липовый колодезь (к югу от г. Дмитриев Льговский) и т. п.³⁹

Археологические данные позволяют представить несколько городищ древнерусского времени в качестве кандидатур на стольный город князя Липовичского. Следует подчеркнуть, что в предложенных за последнее время археологами локализациях вполне справедливо особое внимание уделяется социально-исторической типологии древнерусских городищ. Вместе с тем недостаточное внимание обращается на источниковедческий анализ письменных данных и данных топонимики (Липинское городище, городище у бывш. с. Тополи)⁴⁰. Наиболее вероятная по географическому положению привязка Липовичска к городищу у с. Старый Город⁴¹ нуждается в дополнительных археологических и топонимических разработках.

Карта 5. Курское княжество

При широком распространении топонимов с корнем -липов- особое значение имеют историко-географические разработки данных XVI—XVII вв. Для такого исследования существуют интересные материалы, указанные Г.Н. Анпилоговым и частично им опубликованные. Это: список с Путивльской переписной книги 1594 г. И.С. Вохрамеева⁴², переписная книга Путивльским оброчным бортным ухожеям 1628—1629 гг. П. Мусорского, его же писцовая книга Рыльского уезда того же года, книги Посольского приказа (Польские дела 1592—1593 гг.) и некоторые другие⁴³.

Особый интерес представляют списки с Путивльской переписной книги 1594 г., где упомянуты «ордынские волости Путивльского уезда на р. Вери» (р. Вырь); «ордынская волость Иевлевская на р. Семи»; «ордынская волость на р. Берюхе» (левый приток Клевени), где упоминается Юрьево городище⁴⁴. Там же неподалеку от Берюхи упоминаются р. Липица, речка Липица, Липецкой, Липитский ручей, ручей Липицы, Липцы, Липицкий Верх, Липицкий лог (верхний и нижний), Липецкая дубрава, Липецкой лесок, средняя Липитская дорога⁴⁵. Здесь же проходит Рыльская дорога. К сожалению, на всю изучаемую территорию мы не располагаем опубликованными писцовыми материалами.

Таким образом, следует сделать вывод о том, что мы не располагаем к настоящему времени достаточными данными для надежной локализации стольного города Святослава Липовичского, однако, несомненно, что владения этого князя находились в пределах Курского княжения, скорее всего, в бассейне р. Сейм. Следовательно, нет никаких оснований сопоставлять летописные известия Лаврентьевской и Симеоновской летописей 6791—6792 (1283—1284) гг. с территорией бассейна р. Воронеж, бывшей в XII—XIII вв. южной окраиной Рязанского княжества и искать в этих известиях первое упоминание современного нам г. Липецка.

К сожалению, Липецкая область в археологическом отношении заметно хуже изучена, чем верхнедонские земли Тульской и Рязанской областей, с одной стороны, и Курской и Воронежской — с другой. Так называемое Липецкое городище следует тщательно изучать и сохранять, как и другие археологические памятники города и области. Эта работа позволит раскрыть историю хозяйственного освоения территории области с древнейших времен до нового времени.

Примечания

1. Известия XI Археологического съезда в Киеве. Киев, 1899. С. 56; Бунин А.И. Где находились города Липецк и Воргол, а также и другие места, упоминаемые в летописях под 1283—1284 гг.? // Труды XI археологического съезда. Т. II. М., 1902. С. 72—79.

2. Голубовский П.В. Где находились существовавшие в домонгольский период города Воргол, Глебль, Зартый, Оргощ, Сновск, Уненеж, Хороборь? // ЖМНП. 1903. № 5. С. 111—135.

3. Яцунский В.К. Историческая география. М., 1955. С. 10; Жекулин В.С. Историческая география: предмет и методы. Л., 1982. С. 10—11, 13—25.

4. Седов В.В. Смоленская земля // Древнерусские княжества X—XIII вв. М., 1975. С. 250. Рис. 2; Алексеев Л.В. Смоленская земля в IX—XIII вв. М., 1980. С. 41. Рис. 4.

5. Грамоти XIV ст. Київ, 1974. С. 32—33, 228—229; 118.

6. Витов М.В. Приемы составления карт поселений XV—XVII вв. по данным писцовых и переписных книг // Проблемы источниковедения. Сб. 5. М., 1956; Бескровный Л.Г. Специфика методов исследования по исторической географии // Материалы МФГО СССР. История географических знаний и историческая география. Вып. 5. М., 1971. С. 48—51; Лаппо Ф.И. Карты и планы XVIII в. как историко-географический источник (по материалам Курской губернии) // Там же. С. 54—56; Добродомов И.Г., Кучкин В.А. Этимология и старые географические объекты // ВГ. Сб. 110. М., 1979. С. 157—163.

7. Витов М.В. Приемы составления карт поселений... С. 245.

8. Подробнее см.: Зайцев А.К. Подмосковные Уполозы 1231 г. // Проблемы исторической географии России. М., 1982. Вып. 1. С. 34—35; ср.: Федорова О.В. и др. Можайск. М., 1981. С. 3.

9. Кучкин В.А. Летописные рассказы с упоминанием князя Святослава Липовичского: историография, древнейшие тексты, хронология и география событий // Липецк: начало истории. Сборник статей. Липецк, 1996. С. 7—39.

10. Насонов А.Н. Монголы и Русь. М.; Л., 1940. С. 70; Он же. История русского летописания XI — начала XVIII в. М., 1969. С. 193; Бережков Н.Г. Хронология русского летописания. М., 1963. С. 115.

11. ПСРЛ. СПб., 1913. Т. 18. С. 79.

12. ПСРЛ. Т. 1. Стб. 482.

13. ПСРЛ. СПб., 1885. Т. 10. С. 162—163, 165; ср.: ПСРЛ. Т. 1. Стб. 482; Т. 18. С. 79.

14. Зайцев А.К. Черниговское княжество // Древнерусские княжества X—XIII вв. М., 1975. С. 89—96. Вклейка между с. 80—81.

15. Кашкин А.В. О локализации древнерусского города Липовичска // Липецк: начало истории. С. 52 59.

16. Егоров В.Л. Историческая география Золотой Орды в XIII—XIV вв. М., 1985. С. 37—43.

17. Егоров В.Л. Историческая география Золотой Орды в XIII—XIV вв. Карта 1.

18. Курск, вероятно, с конца XIII в. запустел и вновь построен в 1596 г. В Рыльске практически не прерывалась оседлая жизнь русского населения. См.: Загоровский В.П. История вхождения Центрального Черноземья в состав Российского государства в XVI в. Воронеж, 1991. С. 16—18.

19. Слова Симеоновской летописи о том, что ахматовы люди «около Воргола и около Рылска пусто сътвориша» дополнены в Никоновской словами «и около Липетцка», а в Московском своде 1479 г. — «и около Курьска» (ПСРЛ. Т. 18. С. 79; Т. 10. С. 162; Т. 25. С. 154). Основным является в данном случае текст Симеоновской летописи (см. статью В.А. Кучкина в этом сборнике).

20. ПСРЛ. Т. 1. Стб. 481; Т. 18. С. 79.

21. ПСРЛ. Т. 1. Стб. 482.

22. Книга Большому Чертежу. М., 1950. С. 114.

23. Филарет (Гумилевский). Историко-статистическое описание Черниговской епархии. Чернигов, 1874. С. 323; Самоквасов Д.Я. Северянская земля и северяне по городищам и могилам. М., 1908. С. 30, 40, 112—113.

24. Березовець Д.Т. Дослідження слов'яньских пам'яток на Сеймі в 1959—1950 рр. // Археологічні пам'ятки у УРСР. Т. 5. Київ, 1955. С. 58—61; Ляпушкин И.И. Славяне Восточной Европы накануне образования древнерусского государства // МИА. № 152. Л., 1965. С. 62.

25. В «Словаре гидронимов Украины» р. Воргол ошибочно указана как левый, а не правый приток реки Клевень (Словник гідронімів України. Київ, 1979. С. 121; там же указан и левый приток Клевени — р. Турочка, гидронимический ориентир Турово Лаврентьевской летописи; известна и указанная А.И. Буниным речка Туровка (Туровец) в верховьях Псла.

26. Приймак В.В. О локализации летописного города Липовицка // Теория и методика исследований археологических памятников лесной зоны. Липецк, 1992. С. 195—197.

27. Филарет (Гумилевский). Историко-статистическое описание Черниговской епархии. С. 338.

28. Зайцев А.К. Порохный лес и окрестности Новгорода Северского в XII в. // История географии и историческая география. М., 1975. С. 15—18.

29. Зотов Р.В. О черниговских князьях по Любецкому синодику и о Черниговском княжестве в татарское время // ЛЗАК за 1882—1884 гг. СПб., 1893. С. 200—201; Лазаревский А.М. Описание Старой Малороссии. Материалы для истории заселения землевладения и управления Т. 2. Полк Нежинский. Киев, 1893. С. 345; Голубовский П.В. Где находились существовавшие в домонгольский период города Воргол...; Абрамов І.С. Літописний Вороніж на Чернігівщині // Юбілейний збірник на пошану акад. Д.Й. Багалія Т. 1 / Всеукраїнська академия наук. Збірник істор.-филол. від. № 51. Київ, 1927. С. 462—465.

30. Словник гідронімів України. С. 122.

31. Лазаревский А.М. Описание Старой Малороссии. С. 324.

32. Липкинг Ю.А. Порубежные роменские городища Курского княжения // Ученые записки Курского педагогического института. Т. 60. С. 187; Александров-Липкинг Ю.А. Далекое прошлое соловьиного края. Воронеж, 1971. С. 112—117; Енуков В.В. Славянский комплекс на р. Рать // Археология и история Юго-востока Руси. Курск, 1991. С. 39—41; Он же. О слободах Ахмата и городе Ратне // Слов'яни і Русь у науковій спадщині Д.Я. Самоквасова. Чернигів, 1993. С. 49—52.

33. Енуков В.В. К вопросу о локализации древнего Липецка // Роль міських центрів в становленні Киівськоі Русі. Суми, 1993. С. 32.

34. Авторитет замечательного историографа не помешал установить в 1839 г. в Липецке «усердием купца Павла Небученого» памятник Петру І как «основателю нашего города, указавшего в нем новые целебные источники и новые средства богатства народного». Уже в наше время эта надпись была заменена на лаконичную: «Петру I. Сооружен в 1839 г.»

35. Арцыбашев Н.С. Повествование о России. Т. 2. М., 1838. С. 54. Прим. 408; Барсов Н.П. Географический словарь русской земли (IX—XIV ст.). Бильна, 1865. С. 113. Ср.: Он же. Очерки русской исторической географии. 2-е изд. Варшава, 1885. С. 167—170.

36. Соловьев С.М. История России с древнейших времен. Кн. 2. М., 1960. С. 213—214, 338—339. Историк допускал возможность прочтения (по В.Н. Татищеву) «Святослав Ливецкий», т. е. Ливенский. Это нашло отражение в том, что первое упоминание г. Ливны относится к интересующему нас рассказу. Оно отражено в известном издании: Россия. Полное географическое описание нашего отечества / Под ред. В.П. Семенова. Т. 2. СПб., 1902. С. 515, 570—571, 587.

37. На этот факт впервые обратил внимание Р.В. Зотов: «Липецк или Липовичьск... не может быть ни Липецком тамбовским, ни Ливнами орловскими, так как оба города очень далеки от Рыльска и от Воргола» (Зотов Р.В.О черниговских князьях по Любецкому синодику... С. 200—201).

38. Книга Большому Чертежу. С. 62, 109—110.

39. СНМ. Т. 20. Курская губерния. СПб., 1868. № 140 (Липина пустошь), 219 (с. Липовец), 581 (оз. Липец), 584 (д. Липовая Балка), 886 (д. Верх Липового колодезя Ендовище тож при Липовом колодце), 989 (уроч. Липовка), 1651 (с. Липовец), 3178 (с. Липовчик) и др.

40. Приймак В.В. О локализации летописного города Липовицка.

41. Кашкин А.В. О локализации древнерусского города Липовичска // Липецк: начало истории. Липецк, 1996. С. 52—59.

42. Анпилогов Г.Н. Новые документы о России конца XVI — конца XVII в. М., 1967.

43. Он же. Бортные знамена как исторический источник: (по Путивльским и Рыльским переписным материалам конца XVI и 20-х гг. XVII в.) // СА. № 4. 1964. С. 151—152.

44. Анпилогов Г.Н. Новые документы... С. 130—142.

45. Там же. С. 267, 209, 300; 207, 210, 300, 271; 233, 271, 267; 207, 210; 267.

Предыдущая страница

К оглавлению

Следующая страница