Ярлык Ахмата Ивану III^*

Одним из памятников, содержащих сведения о русско-ордынских отношениях в конце XV столетия, является т. н. «ярлык Ахмата» — послание хана Ахмата великому князю Московскому Ивану III¹. В этом письме Ахмат требует покорности и уплаты дани, в противном случае угрожая новым походом. В историографии ярлык Ахмата датировали либо 1480 г., временем после ухода хана от Угры², либо 1476 г.³ Но была выдвинута и версия о поддельности ярлыка, который, как считалось, сохранился в единственной рукописи XVII столетия. Ее сформулировал Э. Кинан, посчитавший, что ярлык Ахмата не похож на дошедшие до нас Джучидские грамоты⁴. Точка зрения Кинана была поддержана Ч. Дж. Гальпериным и Я.С. Лурье⁵. По мнению А.П. Григорьева, ярлык в основе подлинный, но содержит поздние интерполяции⁶.

Автор этих строк в 2000 г. высказал мнение, что подделать текст ярлыка Ахмата в XVII в. было невозможно, так как в это время в России не могла быть известна такая упоминаемая в его тексте подробность, как осада Ахматом четырех «карачей» (сановников Крымского ханства) в крепости Крым, а также обратил внимание, что помимо отсылок к событиям 1480 г. (указание на уход ордынского войска «от берега», т. е. от Угры и Оки, из-за отсутствия зимних одежд и попон для коней) и 1476 г. (упоминание о подчинении Крыма), в нем есть ряд воспоминаний о событиях 1472 г., когда Ахмат попытался совершить свой первый поход на Москву. Наиболее показательными здесь являются слова: «Меж дорог яз один город наѣхалъ, тому ся такъ и стало», явно отсылающие к взятию г. Алексина в 1472 г. (в 1480 г. ни один город, входивший в состав Московского великого княжества, не пострадал); в 1480 г., после гораздо более масштабной кампании, 2-месячного «стояния» на Угре, вспоминать этот эпизод было явно не к месту. В результате было выдвинуто предположение, что ярлык являет собой составленную на Руси компиляцию из трех посланий Ахмата Ивану III — 1472,1476 и 1480 гг., текст которых частично совпадал⁷. Ныне представляется необходимым вернуться к вопросу об истории появления ярлыка, поскольку для этого есть текстологические основания.

Все исследователи, писавшие о ярлыке Ахмата, исходили из одного списка — в составе сборника из Синодального собрания ГИМ, № 272, 40-х гг. XVII в.⁸ (далее — С). Однако в настоящее время их известно еще три. Два из них описаны в составе сборников, содержащих текст Стоглава, в книге Е.Б. Емченко⁹. Это списки РГАДА, ф. 181 (МГА МИД), № 591, 30-х гг. XVII в.¹⁰ (далее — М), и ГИМ, собр. Черткова, № 165, конца XVII в. (далее — Ч). Еще один упомянут в работе И.В. Зайцева, посвященной т. н. «Вольной грамоте турецкого султана некоему русину»¹¹. Это список РГБ, ф. 236 (собр. Попова), № 59 (2521), в 4° (далее — П). Он оказывается самым ранним — второй половины 10-х или 20-х гг. XVII в.¹² Все списки находятся в сходных по составу сборниках, при этом в сопровождении одного и того же комплекса документов, связанных общей темой — отношений с мусульманскими государственными образованиями.

1) Ярлык Ахмата Ивану III (С — л. 401—401 об.; М — л. 781—782; Ч — л. 225; П — л. 131 об. — 132).

2) Шертная грамота ногайского князя Исмаила Ивану IV 1557 г. (С — л. 402—402 об.; М — л. 782 об. — 783 об.; Ч — л. 225 об.; П — л. 132—133).

3) «Речь» гонца короля польского и великого князя литовского Сигизмунда II Августа Михаила Гарабурды к крымскому «царевичу» Мухаммед-Гирею (С — л. 402 об. — 403 об.; М — л. 783 об. — 785 об.; Ч — л. 225 об. — 226 об.; П — л. 133—134).

4) «Турецкого царя вольная грамота некоему русину» (С — л. 403 об. — 404; М — л. 785 об. — 786 об.; Ч — л. 226 об. — 227; П — л. 134—134 об.).

5) Запись об измене казанских князей в 1549 г. Ивану IV, их посольстве в Крым и перехваченных ярлыках, с текстом одного из посланий¹³ (С — л. 404 об. — 406; М — л. 786—788 об.; Ч — л. 227—227 об.; П — л. 135—136 об.).

6) Ярлык хана Узбека митрополиту Петру (С — л. 406—409 об.; М — л. 789—795 об.; П — л. 136—140 об.¹⁴).

Кроме указанных, есть близкий к ним по составу сборник ГИМ, собр. Забелина, № 419, в 4°, 60-х гг. XVI в.¹⁵ (далее — З), являющийся дефектным (утрачены некоторые листы): в нем содержится только часть указанного комплекса документов, текст начинается на л. 9 с концовки «грамоты некоему русину» и обрывается с окончанием л. 95 на середине послания казанских князей крымскому хану. Запись об измене казанских князей с последующим текстом их письма в Крым помечена в рукописи номером 76 (о҃ѕ). Тексты за номерами с 70 по 75 не сохранились (кроме части «грамоты некоему русину», которая должна была обозначаться № 75), а № 69 помечено «Сказание о святой горе Афонской» (находится в конце сборника, на л. 117—153)¹⁶. В списках П, М, С и Ч между «Сказанием» и записью об измене казанских князей расположено всего четыре текста — ярлык Ахмата, шертная грамота Исмаила, «речь» Михаила Гарабурды к Мухаммед-Гирею и «вольная грамота некоему русину», в то время как в списке З их было шесть. Следовательно, в нем содержались ярлык Ахмата и последующие памятники, а также еще два текста, которые не вошли в сборники сходного состава XVII столетия. Таким образом, существовал список ярлыка 60-х гг. XVI в., причем в сопровождении тех же памятников, что и дошедшие до нас списки. Суждения о возможном сочинении ярлыка Ахмата в XVII в. должны отпасть.

Запись об измене казанских князей и шертная грамота Исмаила имеют даты 1549 и 1557 гг. — очень близкие ко времени написания сборника З (скорее всего, он был создан в начале 1560-х гг., вскоре после того, как в Москву было привезено «Сказание о святой горе Афонской»¹⁷). Известно и время появления в России документа, помещенного вслед за шертной грамотой Исмаила, — «речи» Михаила Гарабурды к Мухаммед-Гирею (имевшей цель побудить наследника крымского престола организовать поход на «Московскую землю»). Ее текст сохранился также в посольской книге по связям с Польшей и Литвой, где он помещен следом за письмом Сигизмунда II Девлет-Гирею: оба документа в апреле 1562 г. были отправлены Иваном IV королю с пояснением, что «грамота» короля хану и «речи» Михаила Гарабурды к калге (наследнику престола) были захвачены воеводой Даниилом Адашевым при нападении на литовских гонцов у переправы через Днепр¹⁸. Михаил Гарабурда был в Крыму в 1559 г.¹⁹, в том же году совершил свой днепровско-крымский поход и Д. Адашев²⁰. Таким образом, рассматриваемый комплекс документов был составлен вскоре после доставки в Москву как минимум трех из них — шертной грамоты Исмаила, «речи» Михаила Гарабурды и письма казанских князей в Крым²¹.

В связи с этим особого внимания заслуживает факт непосредственного соседства ярлыка Ахмата с шертной грамотой Исмаила. Этот документ, сохранившийся также в посольской книге по связям с Ногайской Ордой, занимает важное место в истории московско-ногайских отношений: в нем был впервые зафиксирован статус Ногайской Орды как младшего по рангу партнера по отношению к Российскому государству²². Примечательно, что в сборниках, где шертная грамота помещена рядом с ярлыком Ахмата, присутствует другой ее перевод, чем в посольской книге²³. Соседство этих двух текстов²⁴ заставляет вспомнить ряд обстоятельств.

Ногайский князь (бий) Исмаил был сыном Мусы, который вместе со своим младшим братом Ямгурчеем и сибирским ханом Ибаком (Ибрахимом) в январе 1481 г. напал близ Азова на становище Ахмата, двумя месяцами ранее ушедшего от Угры. Ахмат в результате погиб: по одним сведениям, его убил Ибак, по другим — Ямгурчей²⁵. Тот факт, что в рукописных сборниках ярлык Ахмата имеет вполне определенную привязку к шертной грамоте сына Мусы Исмаила, появившейся через 76 лет после этих событий, позволяет предположить, что ярлык оказался в России одновременно с шертью. Скорее всего, это послание Ахмат отправить не успел. Начиная с 1474 г., перипетии отношений с Ордой Ахмата подробно фиксируются — в великокняжеском летописании и в посольской книге по связям с Крымским ханством²⁶, но сведения о прибытии в Москву зимой 1480—1481 гг. посольства из нее отсутствуют. Между тем, ярлыки доставлялись исключительно ханскими послами (послы публично зачитывали их перед князьями)²⁷. Если послание в конце 1480 г. было написано (что несомненно²⁸), но не попало тогда на Русь, остается предположить, что оно было захвачено в «белой веже царевой Ахматовой» ногаями во время январского 1481 г. нападения. В последующее время ярлык хранили в семье Мусы, а когда в 1557 г. Исмаилу понадобилось выразить свою лояльность московскому царю, этот документ (или сделанная в Ногайской Орде его копия) был отослан в Москву вместе с послом Петром Совиным, везшим шертную грамоту. В ситуации 1557 г. ногайскому бию было выгодно напомнить о помощи Москве против общего врага, о том, какую услугу оказал отец Исмаила деду Ивана. Ярлык служил превосходной иллюстрацией к словам шерти: «и за один с тобою на недруга стояти, и пособляти какъ нам можно».

Если до 1557 г. ярлык Ахмата находился вне Руси, то временной промежуток между его доставкой и наиболее ранними имеющимися списками составит лишь полвека с небольшим, а с учетом списка З, в котором текст ярлыка первоначально несомненно присутствовал, — всего несколько лет. Перевод ярлыка вместе с отличающимся от имеющегося в Посольской книге переводом шертной грамоты Исмаила был сделан, следовательно, вероятнее всего, вскоре после доставки в Москву обоих этих текстов. Есть, таким образом, основания полагать, что подборка текстов, касающихся отношений с «постордынскими» государствами, в сборнике З включала в себя первую фиксацию перевода ярлыка.²⁹ Скорее всего, именно сборник З, составленный, судя по его содержанию, человеком, близким к митрополичьей кафедре и имевшим связи при царском дворе (коль скоро он имел доступ к перехваченным документам дипломатической переписки Крымского ханства и Польско-Литовского государства с Крымом и имел право включить их тексты в свою рукопись), послужил оригиналом, к которому восходят другие сохранившиеся сборники сходного состава.

Нелогичные в ситуации после «стояния на Угре» отсылки в тексте ярлыка к победе над Крымским ханством 1476 г. и разорению Алексина 1472 г. можно было бы объяснить обстоятельствами написания послания, тем, что взбешенный неудачей Ахмат постарался припомнить все, что могло говорить в пользу его могущества³⁰. Однако отказаться от предположения, что первоначально существовали три послания Ахмата — 1472, 1476 и 1480 гг. — мешает одно обстоятельство.

Если в списках П, М, С и Ч ярлык Ахмата следует сразу за «Сказанием о святой горе Афонской», то в списке З ситуация иная: «Сказание» помечено номером 69, а запись об измене казанских князей — 76. Следовательно, «вольная грамота некоему русину», от которой сохранилась концовка, стояла под номером 75, «речь» Михаила Гарабурды к Мухаммед-Гирею, скорее всего, под номером 74, шертная грамота Исмаила — 73 и «ярлык» Ахмата — 72. Остаются еще два текста, вероятнее всего, располагавшиеся между «Сказанием о святой горе Афонской» и ярлыком Ахмата и помеченные номерами 70 и 71. Поскольку эти тексты находились в окружении памятников «восточной тематики»³¹, резонно предположить, что они тоже были с ней связаны. Не были ли это два более ранних послания Ахмата Ивану III (в отличие от ярлыка 1480 г., дошедшие до адресата³²), включенные в список З (благодаря связям его составителя с высшими светскими властями³³) по причине их принадлежности тому же автору, что и ярлык, привезенный в 1557 г.? Послание 1472 г. могло включать в основной части (после обязательного для ярлыков начального обращения хана к нижестоящему в иерархии правителей адресату — «Ахматово слово ко Ивану») текст: «А крепкия по лесом пути твои есмя видѣли и водския броды есмя по рекам сметили³⁴. Меж дорог яз один город наѣхол, тому ся так и стало. А Даньяра бы еси царевичя оттоле свелъ³⁵, а толко не сведешь, и яз, его ищучи, и тебе найду». В послании 1476 г. речь могла идти о победе над Крымским ханством: «Ведомо да есть: кто нам был недруг, что стал на моемъ царствѣ копытом³⁶, и азъ на его царствѣ стал всѣми четырми копыты; и того Богъ убил своим копиемъ, дѣти ся того по Ордамъ розбежали; четыре карачи в Крыму ся от меня отсидели. А вам ся есмя государи учинили от Саина царя сабелным концемъ». При составлении на основе З протографа сходных с ним сборников XVII в., в которых доныне сохранился текст ярлыка, эти короткие послания могли быть включены в текст более пространного письма 1480 г.³⁷, из-за чего в данных сборниках и имеется на два текста меньше, чем было в списке З³⁸.

Ниже приводится текст ярлыка Ахмата по четырем ныне известным спискам; в основу положен список П, являющийся, скорее всего, наиболее ранним³⁹. Расхождения между списками в двух случаях носят принципиальный характер.

В П о размере требуемой Ахматом «подати» сказано следующее: «60 (ѯ҃) тысяч алтын вешнюю да 60 тысяч алтын осенную». В М перед словом «вешнюю», которым начинается строка, на левом поле, с заметным отступом, приписана буква в под титлом и со знаком тысячи. В С и Ч эта цифра (2000) уже вписана в строку, и получилось чтение: «60000 алтын 2000 вешнюю да 60000 тысяч алтын осеннюю»⁴⁰. В результате, текст стало возможным трактовать как содержащий либо требование трех выплат⁴¹, либо указание сначала на общую сумму, а затем на две ее составляющих⁴². Между тем, очевидно, что непротиворечивое чтение наиболее раннего списка П первоначально. По-видимому, в списке, к которому восходят М и С, была по ошибке дважды написана первая буква слова «вешнюю». Затем первая в была зачеркнута таким образом, что линию зачеркивания можно было принять в верхней части за титло, а в нижней — за значок, обозначающий тысячу. Писец списка М испытывал сомнения и сначала не включил эту букву в текст, но потом все же приписал ее на полях. В С, а следом и в близком к нему Ч она уже оказалась внесенной в строку. Таким образом, в первоначальном тексте речь шла о двух «податях» — весенней и осенней, каждая размером в 60 000 алтын. В сумме это 3600 рублей. Такой размер дани практически равен половине суммы ордынского «выхода», которую платили московские князья в 30-е гг. XV в. (более поздних данных нет) — 7000 рублей⁴³. Его двукратное снижение могло быть связано с событиями конца 1430-х — 1440-х гг. Тогда в Орде соперничали между собой два хана — Кичи-Мухаммед и Сеид-Ахмет. В Москве признавали верховную власть обоих: в договорной грамоте Василия II с Дмитрием Шемякой 1441—1442 гг. упоминаются «выходы» во множественном числе и послы, отправляемые к тому и другому «царю»⁴⁴. Скорее всего, каждому из ханов отправляли половину 7-тысячной дани. В конце 1440-х гг. с Ордой Сеид-Ахмета начались столкновения, «выход» в нее выплачивать перестали, а во второй половине 1450-х гг. эта Орда распалась⁴⁵. Однако, как показывает текст ярлыка, дань Кичи-Мухаммеду, а позже и его сыну Ахмату, и после этого осталась на прежнем, урезанном вдвое уровне.

С и близкий к нему Ч содержат определение русских «блужныя просяники». В этом принято видеть выражение презрения к земледельцам, но определение «блужныя» (в других текстах неизвестное, следовало бы ожидать «блудныя»⁴⁶) в сочетании с указанием на возделывание злаков выглядит несколько странно. Однако наиболее ранние списки П и М дают чтение «плужные» (слово, встречающееся в письменности XVI—XVII вв.)⁴⁷. В этом случае и прилагательное, и существительное являются указаниями на одно и то же — земледельческий характер занятий населения. Следует заметить, что следы такого рода определений зависимых от Чингизидов народов и их правителей — по типу хозяйства — в источниках есть. Новгородская первая летопись, передавая речь монгольских послов в Киеве в 1223 г. (перед столкновением на Калке), приводит определение ими половцев как своих «холопов и конюхов»⁴⁸. Иван III в начале 1502 г., по утверждению князя Орды Ахматовых детей Тевекеля, зафиксированному в его письме великому князю литовскому Александру, предлагал хану Шейх-Ахмату (сыну Ахмата): «ратаи и холоп его буду»⁴⁹. Определение подданных Ивана III в ярлыке Ахмата как «плужных просяников» является еще одним свидетельством подлинности документа. В России ни в XVI, ни в XVII столетиях никому не пришло бы в голову изобретать такое словосочетание (вторая его составная часть — «просяники» — более нигде не встречается⁵⁰): перед нами явно результат дословного перевода.

Поскольку в П есть явный пропуск (во фразе «а крепкия по лесомъ пути твои есмя видѣли и водския броды есмя по рекам сметили» пропущено «по рекам») и ошибочная перестановка слов («меж яз дорог один город наѣхалъ» вместо «меж дорог яз один город наѣхалъ»), он явно не был протографом для остальных списков. Очевидно, существовал список, являвшийся промежуточным звеном между З и списками XVII столетия. Далее, поскольку М и С содержат общую ошибку (цифру 2000) и при этом М имеет индивидуальные чтения, которым противостоят общие чтения С и П, ясно, что С не восходит к М, а имеет с ним общий протограф. Самый же поздний список — Ч — ближе всего к С и восходит либо непосредственно к нему, либо к идентичному списку.

Общие выводы о происхождении текста ярлыка Ахмата могут быть сформулированы следующие.

1. Это несомненно подлинный памятник; помимо дошедших до нас списков, самый старший из которых датируется второй половиной 10-х — 20-ми гг. XVII в., существовал его список 1560-х гг.

2. Вероятнее всего, текст послания, написанного Ахматом после отступления с Угры в конце 1480 г., был привезен в Россию только в 1557 г. из Ногайской Орды; перевод ярлыка на русский язык, сделанный после этого, был вскоре включен в рукописный сборник, ныне хранящийся в собрании И.Е. Забелина ГИМ, № 419.

3. Не исключено, что в этом сборнике вместе с ярлыком 1480 г. присутствовали тексты двух более ранних посланий хана — 1472 и 1480 гг., позже объединенные с посланием 1480 г. в единый текст⁵¹.

(л. 131 об.) Ярлык⁵² Ахмета царя

От высокихъ горъ, от темныхъ лесовъ, от сладкихъ водъ, от чистых поль. Ахматово слово ко Ивану. От четырехъ конецъ⁵³ земли, от двоюнадесять⁵⁴ Поморий, от седмидесять⁵⁵ Ордъ, от Болшие⁵⁶ Орды.

Ведомо⁵⁷ да есть: кто намъ был недругъ, что стал на моемъ царствѣ⁵⁸ копытом, и яз⁵⁹ на его царствѣ⁶⁰ стал всѣми⁶¹ четырми копыты; [и]⁶² того Богъ убил своим копьем⁶³, дѣти ся⁶⁴ того⁶⁵ по Ордамъ розбежали⁶⁶; четыре карачи в Крыму ся от меня отсѣдили⁶⁷. А вам ся есмя⁶⁸ государи учинили от Саина царя сабелным концемъ. И ты бы⁶⁹ мою подать въ 40 день собралъ: 60 тысяч⁷⁰ алтын⁷¹ вешнюю⁷², да 60 тысяч⁷³ алтын осенную⁷⁴, а на себѣ бы еси носил Ботыево знамение, у колпока верхъ вогнув ходил, зане ж вы плужные⁷⁵ просяники. Толко моея подати в 40 день не зберешь, а на себѣ не учнешь⁷⁶ Ботыево⁷⁷ знамения⁷⁸ носити, || (л. 132) точен тобою в головах и всѣх твоих бояр з густыми волосы и с великими бородами⁷⁹ у мене⁸⁰ будутъ; или паки мои дворяне со гзовыми⁸¹ сагадаками и з⁸² сафьянъными⁸³ сапоги у тебя будутъ. А крепкия⁸⁴ по лесомъ пути твои есмя видѣли⁸⁵ и водския броды есмя⁸⁶ [по рекам]⁸⁷ сметали⁸⁸. Меж яз дорог⁸⁹ один город наѣхалъ⁹⁰, тому ся⁹¹ так и стало. А Даньяра⁹² бы еси царевичя оттоле свелъ, а толко не сведешь⁹³, и яз⁹⁴, его ищучи, и тебя⁹⁵ найду⁹⁶. А нынѣча⁹⁷ есми от берега пошел⁹⁸, потому что у меня люди без одежь⁹⁹, а кони без попонъ. А минетъ сердце зимы девяносто¹⁰⁰ дней, и яз¹⁰¹ опять на тобя¹⁰² буду, а пита та у меня вода мутная.

Примечания

*. Впервые опубликовано в журнале: Древняя Русь: вопросы медиевистики. 2012, № 2 (48). С. 104—113.

1. «Ярлыками» назывались документы, направленные от ханов к нижестоящим лицам; это могли быть как жалованные грамоты, так и послания.

2. Базилевич К.В. Ярлык Ахмед-хана Ивану III // Вестник Московского университета. 1948, № 1; Он же. Внешняя политика Русского централизованного государства. Вторая половина XV в. М., 1952. С. 163—167; Назаров В.Д. Конец золотоордынского ига // Вопросы истории. 1980, № 10. С. 120.

3. Сафаргалиев М.Г. Распад Золотой Орды. Саранск, 1960. С. 270—271; Григорьев А.П. О времени написания «ярлыка» Ахмата // Историография и источниковедение истории стран Азии и Африки. Вып. 10. Л., 1987; Некрасов А.М. Международные отношения и народы Западного Кавказа: последняя четверть XV — первая половина XVI в. М., 1990. С. 48.

4. Keenan E. The Yarlyk of Axmed-xan to Ivan III // International Journal of Slavic Linguistics and Poetics. 1969. Vol. 12.

5. Halperin Ch.I. The Tatar Joke. Columbus (Ohio), 1986. P. 165—166; Лурье Я.С. Две истории Руси XV в. СПб., 1994. С. 171, 189.

6. Григорьев А.П. Указ. соч.

7. Горский А.А. Москва и Орда. М., 2000. С. 175—177.

8. Описания см.: Описание рукописей Синодального собрания (не вошедших в описание А.В. Горского и К.И. Невоструева). Ч. 2. М., 1973. С. 82—83; Емченко Е.Б. Стоглав: исследование и текст. М., 2000. С. 191—192. Е.Б. Емченко датирует сборник широко — второй третью XVII в., но он не мог быть создан позже 1657 г., когда, согласно вкладной записи, был передан патриархом Никоном Воскресенскому монастырю на Истре. Из филиграней же, описанных Е.Б. Емченко, только одна фиксируется под датой 1646—1654 гг., остальные — между 1632 и 1644 гг. Наиболее вероятна датировка сборника 1640-ми гг., самое позднее — началом 1650-х гг.

9. Емченко Е.Б. Указ. соч. С. 192—193, 225—228.

10. В работе Е.Б. Емченко датировка второй третью XVII в., но выявленные ею водяные знаки фиксируются в книгах, датируемых от 1620 до 1633 гг. (т.е. концом первой трети), а одна (дом с крестом над крышей, обвитым змеей) относится к типу, получившему распространение в 30-е гг. Оснований относить сборник ко времени позже 1630-х гг. нет.

11. Зайцев И.В. «Вольная грамота» турецкого султана «некоему русину» // Тюркологический сборник. 2002: Россия и тюркский мир. М., 2003. С. 229—230.

12. В сборнике присутствует филигрань «кувшин», относящаяся к группе, которая отличается отсутствием крышки, четко выраженным носиком, а также ручкой, присоединяемой к горлу и тулову петлями; эта группа появляется ок. 1615 г. и выходит из употребления к 1630-м гг. (см.: Дианова Т.В. Филигрань «кувшин» XVII в. М., 1989. С. 14—18; наиболее близкие соответствия представляют № 7 и 12 из альбома Т.В. Диановой, 1616 и 1621 гг.). Другая филигрань — двуглавый орел под короной, наиболее близкая водяным знакам из собрания Г. Пиккара (Die Wasserzeichensammlung Piccard, Hauptstaatsarchiv Stuttgart), № 162345, 162346,162348,162349, с датами 1622—1630 гг. (см. на сайте: www.memoryofpaper.eu).

13. Об этом памятнике см.: Зайцев И.В. Между Москвой и Стамбулом: Джучидские государства, Москва и Османская империя (начало XV — первая половина XVI вв.). М., 2004. С. 159—173. Его подлинность несомненна (как и подлинность шертной грамоты Исмаила и речи Михаила Гарабурды). Дата 6057 (1549) г. содержится в начале записи об измене казанских князей.

14. В Ч «ярлык Узбека» находится в другом месте, в конце сборника, где он помещен в собрание ярлыков ордынских ханов русским митрополитам (которое в других сборниках сходного состава отсутствует).

15. О датировке сборника см.: Турилов А.А. Книга раздачи «поминков» при хиротонии ростовского архиепископа Тихона (1489 г.) // Древнерусское и поствизантийское искусство: Вторая половина XV — начало XVI в. М., 2005. С. 153, прим. 1. 1560-ми гг. датируют сборник и составители готовящегося к печати описания собрания рукописных книг И.Е. Забелина (выражаю благодарность зав. Отделом рукописей ГИМ Э.В. Шульгиной и сотруднику отдела Е.Е. Ивановой за предоставленную информацию).

16. Судя по расположению того отрывка комплекса текстов «восточной тематики», который ныне в З наличествует, не на своем месте, в конце сборника (№ 76 — последний в его нумерации), а в его середине (перед текстом под № 53), фрагмент с ярлыком Ахмата и последующими документами был некогда изъят, затем два листа (ныне лл. 94 и 95) возвращены, а предшествующие им и последующие (с концовкой перехваченного в 1549 г. письма казанских князей в Крым) оказались утрачены.

17. Турилов А.А. Указ. соч. С. 153, прим. 1.

18. Сборник РИО. Т. 71. СПб., 1892, № 4. С. 63—67 (текст «речи» Михаила Гарабурды на с. 67).

19. Посольская книга Метрики Великого княжества Литовского. Т. 1. М., 1843, № 101—102, 107—108, 111. С. 157—163, 168—172, 174.

20. ПСРЛ. Т. 29. М., 1965. С. 277, 279.

21. Ярлык Узбека митрополиту Петру также появился незадолго до составления сборника 3 — он является фальсификатом, написанным ок. 1550 г. (см.: Зимин А.А. Краткое и пространное собрания ханских ярлыков, выданных русским митрополитам // Археографический ежегодник за 1961 г. М., 1962. С. 36—40). Правда, неясно, присутствовал ли этот памятник в З, поскольку тексты, следующие за записью об измене казанских князей и их письмом крымскому хану (№ 76 по нумерации рукописи), в этом сборнике не сохранились.

22. См.: Трепавлов В.В. История Ногайской Орды. М., 2001. С. 611—615.

23. Ср.: РГАДА. Ф. 127. Оп. 2. Д. 14. Л. 1 (Посольская книга) и РГАДА. Ф. 181, № 591. Л. 782 об. — 783; ГИМ. Собр. Синодальное. № 272. Л. 402—402 об.; РГБ. Собр. Попова (ф. 236). № 59. Л. 131 об. —132; ГИМ. Собр. Черткова. № 165. Л. 225.

24. В оглавлениях всех дошедших списков они объединены под одним пунктом (№ 76). Впрочем, в З такого, вероятно, еще не было, поскольку там нумерация более дробная: запись об измене казанских князей имеет отдельный номер, в то время как в П, М, С и Ч она объединена с двумя пред шествующими текстами — «речью» Михаила Гарабурды и «вольной грамотой некоему русину».

25. ПСРЛ. Т. 25. М.; Л., 1949. С. 328 («а самого царя Ахмута уби шуринъ его (Ибака. — А.Г.) ногаискыи мурза Ямгурчии»); ПСРЛ. Т. 37. М., 1982. С. 95 («А царь Ивак сам вскочи в белу вежу цареву Ахъматову и уби его своими руками»); Горский А.А. Москва и Орда. С. 177—178.

26. ПСРЛ. Т. 25. С. 302—304, 308—309, 326—328; Сборник РИО. Т. 41. СПб., 1884, № 1—7. С. 1—26.

27. См.: Приселков М.Д. Троицкая летопись: Реконструкция текста. М.; Л., 1950. С. 351; ПСРЛ. Т. 15. Вып. 1. Пг., 1922. Стб. 95.

28. На события 1480 г. указывают в тексте ярлыка слова: «А нынѣча есми от берега пошел, потому что у меня люди без одежь, а кони без попонъ». Аналогичную причину называет один из летописных рассказов о «стоянии на Угре»: «бяху бо татарове наги и босы, ободралися» (ПСРЛ. Т. 6. СПб., 1853. С. 231).

29. В.А. Кучкин в недавно вышедшей статье выдвинул утверждение, что под влиянием послания Ахмата в Сокращенных летописных сводах 1493 и 1495 гг. и в Софийской I летописи по списку И.Н. Перского появилось добавление, что хан имел намерение сделать, «яко же при Батыи было», и что речь шла о «восстановлении порядков» эпохи Батыя (Кучкин В.А. «Ахматово слово ко Ивану» (о Послании хана Большой Орды Ахмата Ивану III) // Российская история. 2018, № 1. С. 21, прим. 55). Автор не обратил внимания, что эти слова являются прямой цитатой из изложения намерений Мамая в Повести о Куликовской битве 1380 г., читающейся выше в тех же памятниках (ср.: ПСРЛ. Т. 27. М.; Л., 1962. С. 52, 282, 331, 355; Т. 39. Л., 1994. С. 119, 161); имеется в виду при этом не «восстановление порядков», а военное разорение Руси.

30. Тем, что ярлык писался в состоянии, что называется, «бессильной злобы», могут объясняться и его отступления от традиционного формуляра. Впрочем, Э. Кинан, хотя и посвятил обоснованию «нетипичности» ярлыка специальную статью, указал лишь одно конкретное несоответствие формуляру — цветистое invocatio (Keenan E.L. Op. cit. P. 40—42). Между тем, такого рода литературные изыски в сохранившихся большеордынских (не крымских) текстах встречаются (ср. в письме сына Ахмата Муртозы касимовскому хану Нурдовлату 1487 г.: «предние наши о кости о лодыжном мозгу юрта дѣля своего розбранилися... а опосле того опять то лихо отъ себя отложили, и кои потоки кровью текли, тѣ опять меж ихъ молоком протекли, а тот браннои огонь любовною водою угасили» (см.: Горский А.А. Москва и Орда. С. 200).

31. «Сказание о святой горе Афонской» косвенно также имеет к ней отношение, так как привезено оно было в Россию с территории, принадлежавшей Османской империи.

32. Послание, написанное после конфликта 1472 г., могло быть доставлено послом Кара-Кучюком, прибывшим в Москву в 1474 г., письмо 1476 г. — послом Бочюкой, посетившим Ивана III летом 1476 г. (см.: ПСРЛ. Т. 25. С. 302—303, 308—309).

33. В описи Царского архива, составленной в первой половине 1570-х гг., упоминаются «ордынские грамоты», адресатом которых был Иван III: «Ящик 50-й. А в нем списки и грамоты ординские старые к великому князю Ивану» (Опись Царского архива XVI в. и архива Посольского приказа 1614 г. М., 1960. С. 24). Очевидно, здесь и хранились послания Ахмата.

34. После военной кампании 1480 г., когда войска два месяца стояли друг против друга, писать, что положительным для Орды результатом похода стала рекогносцировка, было бы абсурдно. Иное дело — поход 1472 г.: тогда Ахмат пребывал у Оки всего 3 дня (см.: Горский А.А. Москва и Орда. С. 156—157), и вполне логично было подчеркнуть, что скоротечность подступа к русским пределам не помешала приметить пути и броды, и значит новый удар будет более подготовленным.

35. О действиях касимовского царевича Данияра в 1480 г. ничего не известно. Зато в 1472 г. одной из причин отступления Ахмата считался страх, что служилые царевичи великого князя Данияр и Муртоза «возьмут Орду» (оставленную без прикрытия ханскую степную ставку) (ПСРЛ. Т. 23. СПб., 1910. С. 161; ПСРЛ. Т. 27. М.; Л., 1962. С. 279). Под «оттоле» имеется в виду Касимов, стоящий на Оке, что косвенно указывает, что предшествующие посланию военные действия происходили на этой реке (как было в 1472 г., а не в 1480 г.).

36. Имеется в виду поражение, нанесенное Орде крымским ханом Хаджи-Гиреем в 1465 г.

37. К такому объединению могло подтолкнуть наличие в начале всех трех текстов одинаковой фразы — «Ахматово слово ко Ивану».

38. Разумеется, не исключено, что не вошедшими в сборники П, М, С и Ч двумя текстами были какие-то иные памятники (поскольку в сборниках XVII в. читаются не все произведения, имеющиеся в З).

39. В тексте сохраняются ѣ и ъ в конце слов, і заменяется на и, титла раскрываются, выносные буквы вносятся в строку, буквенные обозначения цифр заменяются арабскими.

40. Архимандрит Леонид в своем издании ярлыка Ахмата по списку С данное обозначение цифры пропустил (Леонид, архим. Два акта XV в. с объяснительными к оным примечаниями // Известия Русского Археологического общества. СПб., 1884. Т. 10. Стб. 270). К.В. Базилевич его внес, но интерпретировал как цифру 20000 (Базилевич К.В. Ярлык Ахмед-хана Ивану III. С. 31; Он же. Внешняя политика Русского централизованного государства. С. 165; такую трактовку принял, публикуя в 2000 г. ярлык по списку С, и автор этих строк, см.: Горский А.А. Москва и Орда. С. 198). Однако хотя читающийся в С знак и имеет некоторое сходство с одним из скорописных начертаний буквы к (20) и отличается от обычных в сборнике начертаний буквы в (2), он все же явно соответствует именно этой последней (что подтверждается наличием в в списках М и Ч).

41. Так интерпретировал его К.В. Базилевич, пришедший к выводу, что дань равнялась в сумме 140 000 алтын, т. е. 4200 рублей (Базилевич К.В. Ярлык Ахмед-хана Ивану III. С. 45).

42. См.: Григорьев А.П. Указ. соч. С. 78—79. Автор, исходя из того, что общая сумма — 60 000 алтын, в том числе «весенняя подать» — 20 000, вынужден был допустить, что вторые 60 000 — ошибка вместо 40 000.

43. Духовные и договорные грамоты великих и удельных князей XIV—XVI вв. М.; Л., 1950, № 29. С. 74 (духовная грамота Юрия Дмитриевича Звенигородского, 1433 г.). Вполне вероятно, что точный размер дани равнялся как раз 7200 (3600×2) рублей. Суммы «выхода» в духовных и договорных грамотах московских князей указывались округленно. Так, в духовной грамоте Дмитрия Донского «выход» с территории собственно Московского княжества указывается в 1000 рублей, но приведенный при этом расчет по уделам сыновей дает цифру 960 рублей (Там же, № 12. С. 35—36).

44. Там же, № 38. С. 108, 111, 113, 116.

45. См.: Горский А.А. Москва и Орда. С. 143—147.

46. Указание А.П. Григорьева, со ссылкой на «Словарь русского языка XI—XVII вв.», что форма «блужные» появилась в конце XVI в., ошибочно. См.: Словарь русского языка XI—XVII вв. Вып. 1. М., 1975. С. 246, где такой формы не фиксируется.

47. См.: Словарь русского языка XI—XVII вв. Т. 15. М., 1989. С. 110.

48. «Ни на вас придохомъ, нъ придохомъ богомъ пущени на холопы и на конюси свое на поганые половче» (НПЛ. С. 62).

49. РГАДА. Ф. 389 (Литовская метрика). Кн. 5. Л. 247 об.; Lietuvos Metrika (1427—1506). Kniga Nr. 5. Vilnius, 1993. S. 179. N 106.3.

50. Э. Кинан, пытаясь обосновать невозможность выражения «просяники» в аутентичном тексте, сначала высказал мнение, что оно не могло быть использовано как презрительное, так как татары регулярно сеяли в степи просо, и тут же, в противоречие со сказанным, отметил, что в XVII—XVIII вв. крымцы называли украинских казаков термином, обозначающим «те, кто питается просом» (Keenan E.L. Op. cit. P. 42—43). По-видимому, обозначение земледельцев как «плужных просяников», т. е. «пахарей, выращивающих просо», было связано как раз с хорошим знакомством татар именно с этой зерновой культурой. Особой уничижительности в нем видеть нет оснований (такое впечатление создавал эпитет «блужныя», являющий собой, как выясняется, ошибочное чтение): скорее речь можно вести о традиционном ордынском определении зависимых народов.

51. В упомянутой выше статье В.А. Кучкина (в которой полемика с коллегами выдержана в стиле, свойственном скорее политической публицистике, чем научной работе), данное предположение представлено как утверждение (Кучкин В.А. «Ахматово слово ко Ивану». С. 15), вопреки предваряющему его обороту «не исключено», прямо указывающему на возможность иного варианта (о чем говорится в прим. 3 на с. 377 наст. издания), и без разбора приведенных выше аргументов (нумерация текстов списка З).

52. С ярьлык, Ч ярлыкъ.

53. МСЧ конець.

54. М двуюнадесять.

55. МСЧ седмадесятъ.

56. МСЧ Болшия.

57. СЧ вѣдомо.

58. МСЧ царстве.

59. МСЧ азъ.

60. МСЧ царстве.

61. МС всеми.

62. Так в МСЧ, в П нет.

63. МСЧ копиемъ.

64. МСЧ ж.

65. МСЧ его.

66. МС розбежалися, Ч розбежалиса.

67. МСЧ отсидели.

68. С есмы.

69. МСЧ б.

70. МСЧ 60000.

71. МСЧ приб. 2000 (в М приписано на полях).

72. Ч вешнею.

73. МСЧ 60000.

74. МСЧ осеннюю.

75. М плужныя, СЧ блужныя.

76. СЧ учнешъ.

77. МСЧ Батыево.

78. Ч знамение.

79. МСЧ борадами.

80. МСЧ меня.

81. МСЧ съ хозовыми.

82. МСЧ с.

83. МС софьяными, Ч сафьяными.

84. Ч крѣпкия.

85. МСЧ видели.

86. СЧ есьмя.

87. Так в МСЧ, в П нет.

88. Ч смѣтили.

89. МС дорог яз, Ч дорог аз.

90. М наѣхол.

91. МСЧ ж.

92. СЧ Даньяры.

93. МСЧ сведешъ.

94. МС аз.

95. МСЧ тебе.

96. МСЧ наиду.

97. М нынѣче.

98. МСЧ пошол.

99. МС одож, Ч одеж.

100. МСЧ девяносто.

101. МСЧ аз.

102. МСЧ тебя.

Предыдущая страница

К оглавлению

Следующая страница