«Повесть о убиении Батыя» и русская литература 70-х гг. XV в.*
«Повесть о убиении Батыя» — произведение во многом загадочное, стоящее особняком в русской средневековой литературе. В нем повествуется (в летописном варианте — под 1247 г.) о походе Батыя на Венгрию, где правил король Владислав, тайно (благодаря влиянию сербского архиепископа Саввы) исповедовавший православие. Будучи не в состоянии отразить татар, он пребывал в г. Варадине на столпе, проводя время в молитвах. Голос свыше предсказал королю победу над неприятелем; Владислав вместе с находившимися в городе венграми вступил в бой, разбил противника и своей рукой убил Батыя, а также свою сестру, захваченную ранее завоевателем и принявшую в бою его сторону. Венгры перебили множество татар и отбили захваченных ими пленных.
От реальной действительности сюжет «Повести» очень далек: на самом деле, Батый совершил поход в Венгрию в 1241 г., кампания эта была для монголов успешной, противостоял Батыю король Бела IV (правил в 1235—1270 гг.), а умер основатель Золотой Орды своей смертью, в зените могущества, в середине 50-х гг.1
Текст «Повести о убиении Батыя» отсутствует в летописях, созданных в XIII, XIV и первой половине XV в. Самые ранние летописные памятники, содержащие его, датируются 70—80-ми годами XV столетия:
это Московский свод конца XV в. (далее — МС)2, Ермолинская летопись (далее — Ерм)3 и Типографская летопись4. Во внелетописном варианте «Повесть» является приложением к Житию Михаила Черниговского в редакции Пахомия Серба (старейшие списки — начала XVI в.)5.
Первым дал оценку «Повести» как самостоятельного произведения С.М. Соловьев. Он посчитал, что в основе ее сюжета лежит поражение татар при осаде чешского города Ольмюца, и высказал предположение, что принесена «Повесть» на Русь Пахомием Логофетом, поскольку она помещается в рукописях вместе с Пахомиевым Житием Михаила Черниговского, а в тексте содержит предание о Савве Сербском6.
В.О. Ключевский в своем исследовании житий древнерусских святых посчитал (говоря о «Повести» в связи с Житием Михаила), что «Повесть» являет собой народную южнославянскую песню, обработанную Пахомием. Эту обработку он относил (вместе с Пахомиевой редакцией Жития Михаила) ко времени ранее 1473 г., так как в редакции Жития Федора Ярославского иеромонаха Антония (датированной Ключевским между 1471—1473 гг.) заметно влияние «Повести»7.
М.Г. Халанский отметил сходство отдельных мотивов «Повести» с южнославянским фольклором и русской былиной об Иване Годиновиче8.
Н.И. Серебрянский полагал, что «Повесть» создана Пахомием одновременно с Житием Михаила как демонстрация возмездия Батыю9.
В 1916 г. увидела свет первая работа, специально посвященная «Повести о убиении Батыя», — статья С.П. Розанова. Автор привлек к исследованию все известные на то время тексты произведения и выделил две его редакции — летописную и минейную; первая, по его мнению, лучше всего сохранилась в Типографской и Архивской летописях (текст «Повести» по Типографской летописи с вариантами по одному из списков минейной редакции был Розановым опубликован). Рассматривая истоки сюжета «Повести», С.П. Розанов выявил его источники: 1) легенды о Владиславе (Ласло) I Святом, венгерском короле в 1077—1095 гг. (которого он счел главным прототипом одноименного персонажа повествования, предположив, что предание связало поражение врага венгерского народа с именем старого героя, подобно тому как в русских былинах богатыри Владимира Святого побеждают татар) — отсюда Варадин как центр событий и мотив поединка с врагом-похитителем женщины; 2) сербское Житие св. Саввы, согласно которому в начале XIII в. архиепископ Савва († 1235 г.) обратил в православие венгерского короля. Сюжет «Повести», по мнению Розанова, был записан в Варадине сербом, но «Повесть» в существующем виде составлена на Руси. Для утверждения об авторстве Пахомия оснований мало, следов его творчества не видно; если Пахомий и присоединил «Повесть» к Житию Михаила Черниговского, то взял ее уже готовой. Родина легенды — Венгрия, город Варадин, с которым оказались связаны два предания — о Владиславе Святом и о татарском нашествии; литературная обработка, сделанная здесь же неким сербом, попала около середины XV в. на Русь, где и получила известную ныне редакцию — в составе летописного свода, дошедшего в Типографской, Архивской и других летописях. Уже оттуда она была взята и присоединена к Житию Михаила (минейная редакция «Повести»)10.
За последующие 80 с лишним лет «Повесть» привлекала специальное внимание только зарубежных ученых11. Венгерский исследователь Й. Перени развил и дополнил суждения С.П. Розанова об отображении в произведении легенд о Владиславе I. Автором «Повести» он посчитал Пахомия, который мог, по его мнению, до прихода на Русь, в 20—30-е гг. XV в., служить сербским деспотам Стефану Лазаревичу и Георгию Бранковичу и бывать с ними в Варадине, где слышал предания о знаменитом венгерском короле. Исходя из точки зрения о Пахомий как составителе Русского хронографа (ныне доказана ошибочность такого представления12), И. Перени полагал, что первоначальный текст «Повести» был написан Пахомием именно для включения в этот памятник (ок. 1442 г.). Пахомий соединил венгерское сказание о битве Владислава I с кочевниками с легендой о первоначальном православии венгров и сюжетом из Жития Саввы Сербского об обращении в православие венгерского короля. Вкладом Пахомия в событийную канву стало отождествление предводителя половцев из легенды о Владиславе I с Батыем и не названного по имени в Житии Саввы короля — с тем же Владиславом I. Целью создания «Повести» было доказать возможность победы над татарами и воодушевить читателя на борьбу с ордынским игом13.
По мнению сербского литературоведа Дж. Радойчича, «Повесть» была создана сербом в Подунавье между 1411 г. (после которого усилился приток сербских переселенцев в южновенгерские земли) и 1474 г. Вначале Радойчич полагал, что такое предположение не противоречит гипотезе об авторстве Пахомия (так как он мог быть и уроженцем Подунавья), но позже пришел к выводу, что Пахомий не мог быть автором14.
Американский историк Ч. Дж. Гальперин обратил внимание на необычную для древнерусской литературы «сниженность» образа Батыя, что роднит «Повесть» с Житием Меркурия Смоленского, а также с «Посланием на Угру» Вассиана Рыло. Аргументы С.П. Розанова против авторства Пахомия Серба он посчитал справедливыми. «Повесть», по мнению Гальперина, создавалась без какой-либо политической цели15.
В 1999 г. появилась посвященная «Повести» статья О.М. Ульянова16. Автор выступает с предположением, что первичным является ее краткий вариант, читающийся в так называемом «Летописце от 72-х язык» (памятнике конца XV в.), а пространный, сохранившийся в Московском летописном своде конца XV в., возник на его основе. Пространная редакция была написана (возможно, Пахомием) при создании этого свода; говоря же о возникновении краткой, О.М. Ульянов сначала указывает, что она должна была появиться до «стояния на Угре» 1480 г. (в силу своей антиордынской ориентации), но затем пишет, что «условно мы можем датировать появление текста краткой редакции "Повести" 80-и годами XV в.». Появление «Повести» автор связывает с антиордынскими тенденциями 70-х гг., недоверием ко всему «латинскому» после Флорентийской унии 1439 г. и «интеллектуальной эмиграцией» на Русь с Балкан в результате экспансии турок. Суждения О.М. Ульянова об истории текста произведения высказываются без учета особенностей летописных сводов, в которых содержится «Повесть», и связей между ними; о существовании внелетописных текстов не упоминается вовсе.
После выхода в свет работы С.П. Розанова стали известны новые летописные варианты «Повести» — в Московском своде по Эрмитажному и Уваровскому спискам17. В первом сохранился текст Московского великокняжеского свода 1479 г., во втором — более поздняя (начала 90-х гг.) редакция того же свода18. А.А. Шахматовым было выяснено, что текст свода 1479 г. дошел также в составе Архивской (так называемой Ростовской) летописи.19 Типографская летопись (текст «Повести» в которой С.П. Розанов считал наиболее близким к архетипу) в части до 1423 г. представляет собой изложение свода 1479 г.20 Таким образом, текстологически наиболее ранний вариант «Повести о убиении Батыя» содержится в Архивской летописи, Эрмитажном и Уваровском списках Московского свода. Тексты «Повести» в них практически идентичны21. Текстологически ранний вариант содержит также Ерм, имевшая, как установил А.Н. Насонов, общий протограф с МС 1479 г.,22 и «Летописец от 72-х язык» (далее — Л72),23 имевший общий протограф с Ермолинской, являвший собой ростовскую обработку протографа МС-Ерм, сделанную до 1481 г.24 Но в этих памятниках представлен сокращенный вариант «Повести»25. Считать его первичным нет оснований, так как в Ерм и Л72 последовательно проведена тенденция к сокращению многих «повестей», в том числе тех, которые в данных летописях никак не могли быть представлены архетипными текстами, поскольку содержались еще в источниках протографа МС-Ерм — Софийской I и Троицкой летописях. Эта участь постигла Житие Михаила Черниговского, повести о Куликовской битве, о нашествии Тохтамыша, о Темир-Аксаке, о нашествии Едигея. Во всех случаях, включая «Повесть о убиении Батыя», прослеживаются одни приемы сокращения — сохраняется фактическая канва и снимаются риторические отступления26.
Историческая основа
С.П. Розанов и Й. Перени убедительно показали наличие в «Повести о убиении Батыя» отголосков легенд о Владиславе (Ласло) I Святом и о событиях начала XIII в., связанных с Саввой Сербским. Но стержнем сюжета «Повести» является все же поход монголо-татар на Венгрию. Таких походов было два — в 1241 и 1285 гг. Поход Батыя 1241 г. (составная часть его вторжения в Центральную Европу) имел полный успех — венгры были наголову разбиты на р. Шайо, король Бела IV бежал из страны, которая подверглась опустошению. В частности, был взят Варадин27. Иные результаты были у похода 1285 г.
Венгрией в это время правил король по имени Владислав (Ladislaus) — Ласло IV (1272—1290). В поход отправились одновременно Телебуга, племянник хана Туда-Менгу (позже, в 1287—1291 гг., бывший ханом), и Ногай, являвшийся фактически самостоятельным правителем западной части Орды — от Нижнего Дуная до Днепра. Татары, вторгшиеся в Венгрию с северо-востока, со стороны Галицкой Руси, причинили разорение стране вплоть до Пешта, но сами понесли тяжелые потери (особенно в Трансильвании): венгры, секеи и саксы (жившие в Трансильвании немцы), опираясь на систему крепостей, нанесли им ряд локальных ударов (в источниках зафиксированы случаи освобождения полона), а войско Телебуги затем еще сильно пострадало от голода при переходе через Карпаты28. Общий ход событий 1285 г. — жестокое разорение противником страны, последующая гибель множества врагов, освобождение пленных — соответствует развитию сюжета «Повести о убиении Батыя». Правда, в отличие от героя последней, король Ласло IV не вступал в решающую битву с врагами. Но тремя годами ранее он возглавлял войско, нанесшее поражение жившим в Венгрии (со времен Белы IV) и восставшим половцам; после битвы у озера Ход близ Тисы король, преследуя побежденных, переходил Восточные Карпаты. Некоторые источники приписывают бежавшим тогда из страны половцам инициирование ордынского похода 1285 г.29
Очевидно, основой сюжета «Повести о убиении Батыя» послужили события 80-х гг. XIII в. На их канву наслоились мотивы, связанные с самым знаменитым из венгерских королей-Владиславов Ласло I Святым (Варадин как место действия, похищение женщины вражеским предводителем, поединок героя с ним, сооружение статуи королю-победителю) и с Саввой Сербским. Предводитель кочевников был отождествлен с Батыем — предводителем вторжения в Центральную Европу 1241—1242 гг.
Проблема датировки
«Повесть» обычно датируют временем не позднее 1473 г.,30 так как ее сюжет отразился в редакции Жития Федора Ярославского иеромонаха Антония, время создания которой определяется 1471—1473 гг.31 У Антония о убиении Батыя говорится следующее: «Послѣди же сей окаанный и безбожный царь Батый устремися на Болгарьскую землю итьти, якоже не насытився крови человѣчьскиа погублении толикихъ душь христианскихъ, не вѣдый окаанный, что хотяше тамо пострадати съ своими безбожными воинствы, еже и бысть. Въшедшу ему, глаголють, в Болгарьскую землю, Господь Богъ охрабри на нихъ краля Владислава съ своими Болгары, иже множьства от воинствъ его нещадно погубиша; послѣди же и самъ тъй окаанный царь Батый сшедся съ кралемъ Владиславомъ и бився с нимъ в Болгарехъ, и убьенъ бысть отъ него; оставльшая же отъ него въиньства оттолѣ съ срамомъ въ свою землю възвратишася. Аще бо многи грады русския поплениша и пожгоша, но послѣди же самѣхъ множество безчисленно иссѣчени быта отъ болгаръ, еще же и царя Батыя погубиша»32.
Как отметил С.П. Розанов, замена венгров болгарами говорит в пользу того, что Антоний «Повесть» не читал, а только слышал33. Можно добавить, что у Антония нет прямых текстуальных заимствований из «Повести», что вряд ли было бы возможно, если бы он был знаком с письменным текстом. Таким образом, нет уверенности, что Антонию была известна «Повесть» именно в том виде, в каком она дошла до нас. Но главное — то, что верхняя дата создания Антониевой редакции Жития Федора, основанная на упоминании в заглавии в качестве заказчика митрополита Филиппа, умершего в апреле 1473 г., вызывает сомнения: списков этой редакции, датируемых XV в., нет, в большинстве списков имя митрополита не указано34. В новейшем исследовании Жития Федора, выполненном Б.М. Клоссом, редакция Антония датируется рубежом XV—XVI вв.
Поскольку «Повесть о убиении Батыя» читается в МС 1479 г. и Ерм, она несомненно содержалась в их общем протографе, и максимально поздней хронологической гранью написания «Повести» является время создания этого летописного памятника35. Но датировка протографа МС-Ерм далека от ясности. Дело в том, что совпадения между этими летописями заканчиваются 1417—1418 гг. Ерм далее использует другой источник — протограф так называемых Сокращенных сводов 90-х гг. XV в., а МС, согласно традиционному мнению, — более ранние великокняжеские своды 70-х гг.36 Таким образом, текст протографа МС-Ерм (далее именуем его по первым буквам названий двух этих памятников МЕС — Московско-Ермолинский свод37) за период со второй четверти XV в., как считается, не сохранился, из-за чего и нет возможности найти на этом хронологическом отрезке датирующий «шов». Но А.Н. Насоновым был обнаружен датирующий признак под 6914 г. После текста прощальной грамоты митрополита Киприана в МС говорится: «по отшествии же сего митрополита и прочии митрополита русстии и до нынѣ преписывающе сию грамоту повелевают въ преставление свое въ гробъ въкладающеся тако же прочитати въ услышание всѣм»38. Под «прочими митрополитами», по мнению Насонова, могли иметься в виду Иона († 1461 г.) и Феодосий (занимавший престол в 1461—1464 гг.), поскольку один из двух более ранних преемников Киприана — Фотий — сам писал прощальную грамоту, а другой — Исидор — бежал из Москвы; отсюда вывод, что МЕС был создан между 1464—1472 гг. (за верхнюю дату было принято время, к которому автор, вслед за А.А. Шахматовым, относил составление Ерм)39. В.А. Кучкин посчитал «прочими митрополитами» Фотия и Иону, а составление МЕС отнес ко времени Феодосия40. Я.С. Лурье обратил внимание на то, что Феодосий не может входить в число «прочих митрополитов», так как он не умер, а оставил митрополию; Фотий же хотя и сам писал прощальную грамоту, но по образцу Киприановой. Таким образом, МЕС был составлен не ранее 1461 г., но, с другой стороны, «прочих митрополитов» могло быть и не два, а больше. В конце концов, Я.С. Лурье приблизительно определил время создания МЕС 70-ми гг.41 При исследовании Ерм ему удалось убедительно показать, что ее оригинал датируется не 1472 г., а 80-ми гг. (не ранее 1481 г.)42. Б.М. Клосс отнес составление МЕС к промежутку времени между 1473 г. (смерть митрополита Филиппа) и 1477 г. (составление великокняжеского свода), т. е. посчитал «прочими митрополитами» Иону и Филиппа43.
Хотя духовная Фотия содержит меньше, чем духовная Ионы, прямых заимствований из грамоты Киприана, она также построена по типу последней44. Поэтому говорить о митрополитах во множественном числе можно было уже после смерти Ионы, т. е. после 1461 г. Но столь же вероятно, что имелось в виду не два, а три митрополита, т. е. нет оснований полагать, что статья МЕС 6914 г. не могла быть написана после смерти Филиппа (апрель 1473 г.)45. Таким образом, исходя из статьи 6914 г., можно лишь утверждать, что МЕС был создан между 1461 и 1479 гг.
Согласно устоявшемуся мнению, МС восходит в части до 1417—1418 гг. к МЕС, а в последующем разделе — к великокняжескому своду 1477 г. Текст МЕС до 1417—1418 гг. в сокращенном виде отразился в Ерм и Л72, а в части за 1417—1477 гг. в последнем использован свод 1477 г.46 (см. ниже).
Если полагать, что МЕС содержал текст за период после 1417—1418 гг., надо допускать маловероятное предположение, что этот текст почему-то не устроил составителей сразу двух летописных памятников — МС 1479 и протографа Л72 и Ерм (т.е. краткого варианта МЕС). Если же полагать, что текста за последние 60 лет в МЕС не содержалось, как объяснить такое несвойственное летописным сводам «недоведение» изложения до нынешнего времени? Полагаю, что единственным непротиворечивым объяснением является следующее: дошедший в составе МС и Ерм текст МЕС, доведенный до 1417—1418 гг., и дошедший в составе Л72 текст за 1417—1477 гг., именуемый в литературе «фрагментом великокняжеского свода 1477 г.», являл собой две раздельно подготавливаемые части великокняжеского свода 1477 г.
Первая часть — «историческая» — была доведена до 1418 г., очевидно, потому, что здесь заканчивался общерусский текст главного источника МЕС — Новгородско-Софийского свода (или Софийской I летописи). Составитель же второй — «новейшей» — части воспользовался некоторыми дополнительными известиями за 6924—6926 (1416—1418) гг. Это известия, читающиеся в Л72 и МС, но отсутствующие в Ерм: под 6924 г. — о приезде к Василию I нижегородских князей Ивана Васильевича и Ивана Борисовича (в Л72 нет); под 6925 г. — о приезде нижегородского князя Даниила Борисовича; под 6926 г. — о его с братом Иваном бегстве, о поставлении Ростовского и Коломенского епископов, о браке дочери Василия I с Александром Ивановичем Суздальским, о смерти Григория Цамблака. В МС 1479 были использованы обе подготовленные в 1477 г. части (т.е. в его составе свод 1477 г. сохранился полностью). Примерно в одно с ним время был составлен краткий вариант МЕС — протограф Ерм и Л72. При составлении Ерм он стал ее текстом за период до 1418 г., а последующий текст (после шестилетней лакуны, с 1425 г.) был взят из протографа Сокращенных сводов 90-х гг. XV в. (далее — Сокр) — свода начала 70-х гг.47 В Л72 же к краткому варианту МЕС был присоединен текст второй, «новейшей» части свода 1477 г. (при этом выпало первое из дополнительных известий за 6924—6926 гг. — о приезде в Москву двух князей Иванов Нижегородских).
Такая схема позволяет снять сразу два сомнительных допущения: 1) что не сохранился текст МЕС за период после 1417—1418 гг.; 2) что до нас непосредственно не дошел текст свода 1477 г. за период до 1417 г.
«Повесть о убиении Батыя» была, следовательно, создана не позже 1477 г.
Проблема авторства
Предположение о Пахомии Сербе как авторе «Повести о убиении Батыя» опиралось до сих пор на факт помещения ее вслед за Пахомиевой редакцией Жития Михаила Черниговского. С.П. Розанов предположил, что соединение «Повести» с Житием произошло позже того, как была создана летописная редакция произведения48.
«Повесть» помещена вместе с Житием только в Минейной (по терминологии Н.И. Серебрянского) редакции последнего, в двух других — Соловецкой и Архивской — ее нет49. В МС, Ерм и Л72 «Повесть» расположена близко к Житию, но между ними находятся сообщения о смерти великого князя Ярослава Всеволодича в Монголии и о поездке его сына Александра Невского к Батыю (восходит к Житию Александра). При этом в МС известия о Ярославе и Александре и «Повесть» датированы 6755 г., в то время как Житие Михаила — 6754, а в Ерм и Л72 все указанные тексты помещены под 6754 г. Поскольку статьи 6755 г. в Ерм и Л72 отсутствуют, вероятно, первоначальной следует признать датировку МС. Житие Михаила, помещенное в МС, в целом близко к тому, что читается в СI (данная летопись, или ее протограф, напомним, была главным источником МЕС), где использовано Житие в так называемой Распространенной редакции о. Андрея (далее — ЖМЧРА)50. Но оказывается, что текст Жития в МС51 имеет много параллелей и с другой редакцией — той самой, что принадлежит перу Пахомия (далее — ЖМЧП).
| ЖМЧ СI52 | ЖМЧ МС53 | ЖМЧП54 | |
| 1 | нет | внук Святославль Ольговича | князь Михаилъ сынъ бѣ Всеволожь внукъ же Святослава Ольговича, Олегъ же бѣ сынъ Святославль внукъ же великаго князя Ярослава Володимерича, крестившаго землю Рускую (Арх, Сол; ВМЧ — нет) |
| 2 | нет | на все православное христьяньство... егда же пленивъ оканныи он все православие | тѣм же и все православие въ страсѣ велицѣ утѣсняемо бяше (Арх, Сол — двух последних слов нет) |
| 3 | И видя многы прель-щающася славою свѣта сего, и посла Богъ благодать и даръ святого Духа на ня, и вложи ему въ сердце ѣхати предъ царя Батыя и обличити прелесть его, ею же льстить крестияны | и видѣ многихъ прельщающихся славою мира сего, и разгорѣся духом | слышав бывающая отъ нечѣстивого царя, яко многие прельщаеми бяху от него, абие разгорѣвся душею |
| 4 | хощю ѣхати предъ царя Батыя | хощю, Отче, ити ко царю Батыю | хощу убо, рече, ити ко царю |
| 5 | И отвѣща ему отецъ его Иванъ | И отвѣща ему отецъ его Иванъ именем | Отвѣщавъ Иоаннъ отецъ его, тако бо бѣ имя ему |
| 6 | и створиша волю поганого | и створиша волю цареву | и сотвориша волю цареву |
| 7 | Великии же князь Михаилъ | Князь же Михаил | князь Михаилъ |
| 8 | Тогда же великии князь Михаилъ и бояринъ его Феодоръ ѣхаста в домы своя | Тогда же великии князь Михаил и бояринъ его Феодоръ отъидоста в домы своя | И тако отидоша в домы своя |
| 9 | И многы же земля проѣхавше има и доѣхавше царя Батыя | многа же земли прошедшимъ имъ, и доидоша царя Батыя | Дошедше же безбожнаго царя Батыя |
| 10 | Князь великыи русскыи Михаилъ приѣхалъ поклонитися тебѣ | нет | нет |
| 11 | Царь же повелѣ привести волхвы своя. Волхвомъ же пришедше имъ предъ царя, и рече имъ царь | царь же призва волхвы и рече им | Царь же призва волхвы своя и рече имъ (Арх, Сол — царь же повеле призвати волхвы своя и рече им) |
| 12 | Вольсви же, пришедше къ князю Михаилу и глаголаша к нему: Батый царь зоветь тя | Они же шедше рѣша Михаилу: царь зовет тя | Волхви же пришедше (Арх, Сол добавлено — ко князю Михаилу) рѣша: царь зовет тя |
| 13 | нет | и рци Михаилу | и рци князю Михаилу |
| 14 | Михаиле! вѣдано буди: мертвъ еси | Михаил, вѣдая буди, жив не имаши быти | Аще в семъ разумѣ пребудеши, о Михаиле, и царевы воли не створиши, умрети имаши |
| 15 | нет | много блага земли своей створити и всем нам | много благая и полезная сотворити земли своей и всѣмъ намъ |
| 16 | Бояре же Борисовы глаголюща: «Всѣ за тя опитемью, княже, приимемъ съ всею областью своею | Тако же и вси сущий ту глаголаху ему: господине, створи тако, а егда будеши в земли своей, то вси за тя опитемию възмем и со всею областью своею | Егда же с миромъ възвратишася въ свояси, якоже хощеши, тако и створиши (Арх, Сол: егда же с миромъ возвратишася во свояси, тогда вся земля твоя и мы возмемъ сии на ся грѣх) |
| 17 | сѣверянин родомъ | нет | нет |
| 18 | определение Домана как «законопреступника» до упоминания имени | после | после |
| 19 | и отверже ю прочь | и отверже ю прочь от тела | и отверже ю прочь отъ тѣла |
| 20 | ты поклонися богомъ нашим, живъ будеши и приимеши княжение князя твоего | поне ты сотвори волю цареву, поклонися богом его и приимеши честь велию от него и княженью господина своего наслѣдник будеши | сътвори поне (Арх, Сол — последнего слова нет) ты волю цареву и поклонися богам нашимъ; и не токмо живъ будеши, но и велику славу отъ царя приимеши и великое княжение господина своего наслѣдиши |
| 21 | Его же молитвами и молениемъ достойны будемъ обрести милость и отпущение грѣховъ от Господа нашего Исуса Христа в нынешний вѣкъ и в будущий | Но, о великомученици и исповѣдници молитеся съхранити отечьство ваше, православныя князи и всѣх под властью их от всѣх зол, находящих на ны, яко да улучим милость от Господа нашего Исуса Христа, ему же слава нынѣ и присно и в веки вѣком. Аминь | Но о мученици великоименитыи и исповедници! исповѣдавше Христа истиннаго Бога предъ злочестивымъ царемъ и мучителемъ, непрестанно молите сохранити безъ вреда отечьство ваше, княземъ нашимъ на врага пособьствовати, и намъ обрести милость и оставлѣние грѣховъ въ день суда отъ Господа нашего Иисуса Христа, ему же слава со безначал-нымъ его Отцемъ и пресвятымъ и благимъ и животворящимъ Духомъ, и нынѣ и присно и въ вѣкы вѣкомъ |
Текстуальная связь ЖМЧ МС и ЖМЧП несомненна; совпадают, как правило, отдельные лексические элементы, но в некоторых случаях (фрагменты 3, 15, 20, 21) эти две редакции содержат целые фразы, полностью отсутствующие в ЖМЧ СI. Сходству ЖМЧ МС одновременно с ЖМЧ СI и Пахомиевой редакцией может быть два объяснения. Либо в МС использованы здесь СI и ЖМЧП, либо Пахомий пользовался текстами и ЖМЧ РА (т.е. той же редакции, что помещена в СI), и МС. Из приведенных фрагментов нельзя с точностью определить, текст ЖМЧ МС или ЖМЧП является более ранним. Есть три случая, когда в МС наблюдается смешение элементов СI и ЖМЧП в одной фразе (№ 4, 14, 16), но есть и три противоположных — когда в одной фразе ЖМЧП соединены элементы СI МС (№ 11, 12, 20). Такое тесное переплетение лексических элементов разных редакций наводит на предположение, что речь следует вести о двух этапах работы над Житием одного автора, т. е. Пахомия Серба.
Неоднократное обращение к одному и тому же произведению, уже существовавшему в литературе до него, — характерная черта творчества Пахомия. Как правило, при создании первой своей редакции Жития он вносил лишь незначительные изменения в текст имевшегося источника (наиболее заметные — во вступлении и заключении), а впоследствии создавал более распространенные варианты55. В этом плане ЖМЧ МС (где в сравнении с ЖМЧ СI текст подвергся относительно небольшим изменениям, причем наиболее обновленными оказались вступление и заключение) и ЖМЧП выглядят типично как два последовательных этапа работы Пахомия. Но главным свидетельством в пользу как авторства Пахомия, так и первичности редакции Жития, что помещена в МС, по отношению к пространной Пахомиевой редакции, являются совпадения ЖМЧП с тем вариантом ЖМЧ РА, что читается именно в СI.
| ЖМЧ РА56 (внелетописный вариант) | ЖМЧ СI | ЖМЧ МС | ЖМЧП | |
| 1 | И пришедше глаголаша ему: Батый зовет тя (вар.: о нем же пришѣдшимъ к Михаилови, глаголаша ему: Батый зовет тя) | Волхвы же пришедше ко князю Михаилу, глаголаша к нему: Батыи царь зовет тя | Они же шедше реша Михаилу: царь зовет тя | Волхвы же пришедше (Арх, Сол. добавлено — ко князю Михаилу) реша: царь зовет тя |
| 2 | нет | Приимѣте славу свѣта сего, аз же не хощу | Приимѣте славу свѣта сего, еа же аз самовольно отмещуся | Приимете славу свѣта сего, аз же не хощю |
| 3 | ты поклонися богам нашим и приимеши все княжение князя твоего | ты поклонися богам нашим и жив будеши и приимеши княжение князя твоего | поклонися богам его и приимеши честь велию от него и княженью господина своего наслѣдник будеши | и поклонися богам нашимъ; и не токмо живъ будеши, но и великуславу отъ царя приимеши и великое княжение господина своего наследиши |
Если бы, составляя ЖМЧП, Пахомий впервые обратился к Житию Михаила, он, скорее всего, использовал бы внелетописный вариант ЖМЧ РА. Если же первым обращением была работа над редакцией Жития, сохранившейся в МС, то использование СI в ЖМЧП естественно: при работе над ЖМЧ МС Пахомий обращался к тексту, помещенному в этой летописи, так как именно СI была главным источником всего свода (МЕС 1477 г.); задумав новую, распространенную редакцию, он вторично обратился к ранее скопированному им тексту Жития из СI и соединил его текст с текстом своей первоначальной редакции (ЖМЧ МС)57.
Таким образом, к моменту составления ЖМЧ МС, т. е. к моменту составления протографа МС и Ерм — МЕС в 1477 г., ЖМПЧ еще не существовало. Соединение его с «Повестью о убиении Батыя» произошло, следовательно, позднее; возможно, это сделал сам Пахомий уже при создании ЖМЧП, но «Повесть» писалась не в качестве приложения к последнему, она возникла ранее него. Помещение «Повести» в летописях под 1247 г. следует объяснять не связью с ЖМЧ, а тем, что к этому году в одном из источников МЕС — летописи, близкой к Троицкой, — относилось краткое сообщение о смерти Батыя: такое известие читается в восходящих к Троицкой летописи Владимирском летописце (под 6755 г.) и Рогожском летописце (под 6756 г.)58. Следует предполагать обратную последовательность действий: соседство в тексте МЕС 1477 г., ЖМЧ и «Повести» побудило к тому, чтобы рассматривать эти произведения в единой связи (гибель Батыя — возмездие за его злодеяния, в том числе за убийство Михаила Черниговского), из-за чего «Повесть» и стала помещаться вместе с Житием.
Такие выводы способны, казалось бы, усилить сомнения в том, что автор «Повести» — Пахомий. Но в пользу его авторства говорят, во-первых, тот факт, что первоначальный вариант «Повести» — в МЕС 1477 г. — все-таки соседствовал с Житием Михаила пера Пахомия, только не распространенным, а тем, текст которого сохранился в МС; во-вторых — сходства в лексике между «Повестью» и ЖМЧ в редакциях МС и пространной (ЖМЧП): с первой «Повесть» сближают определения Батыя как «окаянного» и «безбожного»59, со второй — именование татар «варварами» (несвойственное русской литературе до XVI в., но как раз для Пахомия характерное60), а Батыя — «безбожным», «мучителем» и «злочестивым»61. Дошедший до нас вариант «Повести» Пахомий составил не позднее 1477 г. В этом году в создававшийся великокняжеский свод были помещены «Повесть» и написанная Пахомием редакция ЖМЧ. Пахомия, следовательно, надо признать участником работы над «исторической частью» свода 1477 г.
Обстоятельства составления «Повести о убиении Батыя». Политические идеи свода 1477 г.
Есть основания полагать, что появление в своде 1477 г. повести о поражении и гибели основателя Орды было тесно связано с историческими обстоятельствами, в которых этот свод создавался.
Летом 1472 г. хан Большой Орды (главного наследника былой единой ордынской державы) Ахмат, признававшийся сюзереном московского великого князя, попытался совершить поход на Москву. Причиной гнева хана было, по-видимому, приведение Иваном III в предыдущем году в покорность Новгорода, поскольку Ахмат поддерживал претензии на сюзеренитет над Новгородской землей правителя Польско-Литовского государства короля Казимира IV. Силы Ивана III выступили к Оке, и хан, не сумев с ходу переправиться на ее левый берег, принял решение отступить. Неудача Ахмата вкупе, по-видимому, с оценкой его действий московской стороной как несправедливых, предпринятых без какой-либо вины со стороны великого князя (так как Новгород издавна считался отчиной московских князей и Орда прежде всегда это признавала), побудила московские правящие круги в конце 1472 г. или самом начале 1473 г. прийти к решению о фактическом прекращении отношений зависимости. Была остановлена выплата дани и начаты переговоры о союзе с крымским ханом Менгли-Гиреем, врагом Ахмата62.
В 1473—1476 гг., несмотря на фактическое невыполнение вассальных обязательств, Иван III стремился не обострять отношений с Ахматом: происходил обмен посольствами с Большой Ордой. Но когда пошел (в 1476 г.) уже пятый год неуплаты «выхода», посол хана Бочюка приехал в Москву, «зовя великого князя ко царю въ Орду»63 (подобного вызова не было со времен Тохтамыша). Иван III не подчинился этому требованию, и новый военный конфликт стал неизбежен64. Его оттяжка до 1480 г. была связана с занятостью Ахмата в 1477—1478 гг. на восточных, среднеазиатских пределах его владений, а 1479 г. ушел на переговоры хана о союзе с Литвой65. Но в Москве после отъезда Бочюки 6 сентября 1476 г.66 о предстоящей отсрочке, естественно, не знали и должны были ожидать похода Ахмата в ближайшее удобное для него время. По аналогии с 1472 г. и предшествующими татарскими походами, таким временем было лето67. Следовательно, летом 1477 г. в Москве ждали выступления Большой Орды68. И как раз в это время составлялся свод 1477 г.: последнее известие его второй, «новейшей» части датируется 31 мая этого года69. Очевидно, «Повесть о убиении Батыя» была включена в этот памятник с вполне определенной целью: она была призвана показать, что при условии крепости веры можно нанести поражение и непобедимому «царю». Этот вопрос был крайне важен: вопреки распространенному представлению, до эпохи Ивана III сюзеренитет хана Золотой Орды (т.е. того правителя, который и именовался на Руси «царем») не подвергался сомнениям; факты несоблюдения отношений зависимости имели место только в периоды, когда в Орде фактическая власть принадлежала не Чингизидам, а незаконным, по тогдашним меркам, правителям, людям, не являющимся «царями», — Мамаю и Едигею70. До столкновения с Ахматом 1472 г. Московское великое княжество только однажды было объектом похода непосредственно правящего хана Орды — Тохтамыша в 1382 г., и этот конфликт окончился поражением71. Для демонстрации возможности победы над «царем» и было создано произведение о (не имевшем место в действительности) поражении Батыя. Примечательно, что в тот же свод была включена и еще одна повесть, рассказывающая об отражении (и тоже благодаря помощи небесных сил) могучего восточного «царя» — «Повесть о Темир-Аксаке» (ранее если и существовавшая, то вне летописания72), где повествовалось о подходе Тимура к русским пределам после разгрома им Орды в 1395 г. и его отступлении под воздействием силы чудотворной Владимирской иконы Богоматери73.
Проявления «антиордынской тенденции» в «исторической части» свода 1477 г. (МЕС) не ограничились включением в нее этих двух произведений. А.Н. Насонов подметил, что в МС 1479 г. опущены некоторые имевшиеся в его источниках места, указывающие на зависимость от Орды: о службе Глеба Ростовского татарам, о татарской политике возбуждения вражды между русскими князьями (в тексте «Повести о Михаиле Тверском»), о «царевых ярлыках», зачитанных на княжеском съезде в Переяславле в 1303 г., о посажении Василия II на великокняжеский стол послом Мансырь-Уланом в 1432 г.74 Все эти известия отсутствуют и в Ерм, т. е. пропуск был произведен в 1477 г. (известие 1432 г., впрочем, следует из перечня исключить, так как его нет в летописях — источниках МЕС). Кроме того, под 1252 г. было опущено известие, что Александр Невский получил в Орде «старейшинство во всей братьи его», а под 1262 г. — о посылке (после восстания горожан Северо-Восточной Руси против сборщиков дани) татарских войск «попленити християны» и принуждении их «с собой воинствовати»75; в «Повести о нашествии Тохтамыша» определения «мятежници и крамолници» оказались перенесены со «ставших суймом» горожан на тех, кто хотел бежать из города в преддверии осады76, а слова, мотивировавшие отъезд Дмитрия Донского из Москвы в Кострому нежеланием противостоять «самому царю» («не хотя стати противу самого царя»), были опущены77. В ЖМЧ МС и в рассказе о взятии Киева в 1240 г. встречаются, как и в «Повести о убиении Батыя», отрицательные эпитеты по отношению к основателю Орды («безбожный», «окаянный»)78, чего прежде в литературе Северо-Восточной Руси (включая более ранние редакции ЖМЧ) не допускалось79. Примечательно в связи с этим, что «кампания по дискредитации» Батыя продолжилась во время похода Ахмата 1480 г.: архиепископ ростовский Вассиан Рыло в своем «Послании на Угру», стремясь убедить Ивана III, что тот вправе вести активные действия против хана, доказывал, что предок Ахмата Батый не был царем и не принадлежал к царскому роду80. Наконец, во второй, «новейшей», части свода 1477 г. впервые за всю историю московско-ордынских отношений отрицательные эпитеты прилагаются к современному, ныне находящемуся у власти «царю»: Ахмат в рассказе о его походе на Москву 1472 г. именуется «злочестивым»81. Так же назван Тохтамыш в рассказе о перенесении мощей митрополита Петра в 1472 г.82 Напомним, что аналогичный эпитет применен к Батыю Пахомием в «Повести» и в ЖМЧП. Не исключено, что значительная часть «антиордынской правки» в обеих частях свода 1477 г. связана с работой Пахомия. А прослеживаемая в своде тенденция к дискредитации Батыя позволяет присоединиться к мнению (Й. Перени), что отождествление побежденного эпическим королем Владиславом предводителя кочевников с основателем Орды произошло на Руси под пером составителя «Повести», который соединил элементы преданий о Ласло I Святом, о первоначальном православии венгров и о Савве Сербском с событийной канвой татарского похода на Венгрию в правление Ласло IV.
Таким образом, одной из главных задач великокняжеского свода 1477 г. было обоснование возможности отражения ордынского «царя» (необходимое в ожидании похода Ахмата, имевшего цель восстановить фактически уже не признаваемую Москвой зависимость от Орды) и подрыв традиционного представления о легитимности ханского суверенитета над Русью. В 1480 г. в московских правящих кругах существовали две группировки: одна стояла за неподчинение Орде, другая — за продолжение признания хана сюзереном83. Именование Вассианом тех, кто советовал Ивану III в 1480 г. «не противитися сопостатом, но отступити», «прежними развратниками»84 указывает на давность такого противостояния: вероятно, оно восходит ко времени первого столкновения с Ахматом 1472 г.85 Свод 1477 г. был явно связан с деятельностью «антиордынской» группировки86, и, по-видимому, видная роль в создании идеологического обоснования необходимости и возможности непокорения Орде принадлежала Пахомию Сербу87.
Повесть о убиении Батыя
Текст печатается по Архивской летописи: РГАДА. Ф. 181, № 20. Л. 264—266. При публикации сохранены ѣ, ъ в конце слов, і заменено на и, титла раскрыты, вместо буквенной цифры проставлена арабская.
О убиении злочестиваго Батыя во Угряхъ
(л. 264) И поне же злочестивый онъ и злоименитый мучитель не доволен бывает, иже толика злая, тяжкая же и бѣдная християном наведе, и толико множество человековъ погуби, но тщашеся, аще бы мощно и по всей вселеннѣй сотворити, ни да по не именовано ся бы христианское именование, абие в то же лѣто устремляется на западныя Угры къ вечерним странам, их же прежде не доходи; многа же мѣста и грады пусты сотворивъ, и бяше видѣти втораго Навуходоносора, град Божий Иерусалимъ воююще. Сей же злѣйший и губительнѣйший бысть онаго, грады испровергая, села же и мѣста пожигая, человѣки же закалая, инѣхъ же пленяа, и бѣ пророческое || слово бываемо зряще: «Боже, приидо- (л. 264 об.) ша языцы в достояние твое и оскверниша церковь святую твою». И паки: «положиша трупия рабъ твоих брашно птицам небесным и плоти преподобных твоих звѣремъ земным». Тѣмъ же иже тогда все человѣчество, вси плакаху, вси воздыхаху, и вси «увы» взывааху. Инии же глаголаху: «по что родихомся; родившееся же по что не умрохом, яко же прежде бывший человѣцы, да быхом сихъ золъ не видѣли, и поне же быхом грѣшнейши паче онѣх, яко таковая злая постигоша насъ». Но никто же бѣ утешаяй, не бо человѣчьское бяше бываемое, но от Бога попущаемо, грѣх ради наших. Сим же тако бывающим, достиже оный гневъ Божии и до самаго великаго Варадина града Угорскаго; той бо среди земли Угорской лежитъ древесъ простыхъ мало имущи, но много овощия, изобилия же и вина; градъ же весь водами обведенъ и от сея крѣпости не боящеся никого же, среди же града столпъ стоя зело превысокъ, елико удивляти зрящих на нь. Бѣ же тогда самодержец тоя земли краль Власлов, Угром же и Чехом и Нѣмцом и всему поморию, даже и до великаго моря. Бѣху же Угри первое в православии крещение отъ Грек приемшимъ, но не поспѣвшимъ имъ своимъ языкомъ грамоту изложите. Римляном же, яко близ сущим, приложиша ихъ своей ереси послѣдовати, и оттолѣ даже и до днесь бывает тако. Предреченный же краль Власлов, и той тако же пребываше Римской церкви повинуяся, донде же прииде к нему святыи Савва Сербьский архиепископъ. И сему паки сотваряет присту || пити к непорочней христианстей вѣре Гречестѣй, не явленно, но отай, бояше ся бо востания Угров на ся. Пребысть же святый Савва, поучая (л. 265) его о православии, мѣсяцъ 5, тако отходить восвояси, единаго священника оставив у него; и того тако пребывающа, яко же единаго от служащих ему. Той же окаянных окаяннѣйший царь Батый пришедъ в землю, грады разрушая и люди Божия погубляя. Самодержцу же Всеславу**, его же святый Савва именова Владиславъ, не поспѣвшу собратися с людми своими, далняго ради землямъ растояния. Тогда же благополучное время Батый обрѣтъ, творяше елико хотяше. Той же самодержец, видѣв гнѣвъ Божий, пришедший на землю его, плакашѣ, не имый что сотворити; на многи же дни пребысть ни хлѣба, ни воды вкушая, но пребываше на предреченномъ столпѣ зря бываемое от беззаконных и безбожних. Сестра же его бежащи к нему во град; тыя же варвари достигше ю, плѣниша и к Батыю отведоша. Краль же Владиславъ сия видѣвъ, и тако сугубый плачь и рыдание приложив, начать Бога молите, глаголя: «сия ли суть щедроты твоя, о Владыко, яко за их же кровь свою пролиялъ еси безгрѣшне, грѣхъ ради наших предал еси насъ в руки царю законопреступну и лукавнейшу паче всея земля, но не предаждь насъ до конца имене твоего ради. Что бо речетъ мучитель: "гдѣ есть Богъ их". Помози ми, Господи Боже мои, и спаси насъ по милости твоей, и разумѣют вси, яко ты единъ Господъ по всей земли». Сия же и ина многи плача глаголя, слезам же много текущим от очию его, яко рѣчнымъ || быстринам подобяще, и идѣ же аще падаху на мраморие, оно проходяху насквозь, еже есть и до сего дне знамение (л. 265) об то видѣга на мрамориях, и от сего познаша помощи Божий быти. Ста же нѣкто пред кралем и рече ему: «се ради слезъ твоих дает ти Господь победита царя злочестива». Начаша же смотрити лице глаголющаго и не видѣше его к тому. И сошедше со столпа онаго видѣши конь осѣдлай, никим же держим, особ стояще, и сѣкира на седлѣ, и от сего извѣстнейше разумѣша помощи Божией быти. И тако самодержецъ всѣдъ на коня оного и изыде на противных из града с вои, елико обретошася с ним; видѣвше же съпротивнии, и абие страхъ нападе на нихъ, и на бѣжание устремишася. Они же, во слъд женуще, толикое множество безбожных варваръ погубиша, и богатство их взяша, елико и числа не бѣ, и иных живых яша. Видѣвше же иже во граде оставшии помощь Божию и побѣду на противных, изыдоша из града с малою чадию, рекше жены же и дѣти, мужескую храбрость восприимше, и ти такожде нечестивыхъ побиваху, никому же противящуся, и яко же и первѣе рѣхом. Безбожному же оному Батыю ко Угорским планинамъ бежащу, алѣ житию конецъ приемлеть от руки самого того самодержца Владислава. Глаголють же нѣцыи, иже тамо живущии человѣцы, яко сестра Владаславля, ю же плѣниша, и та тогды бѣжащи бяше с Батыемъ, и бысть, повнегда || сплестися Владиславу с Батыемъ, тогд а сестра его помогаше Батыю, их же самодержец обою погуби. Угры же сташа въ станах Батыевых. Татарове же приходяще к (л. 266.) станом своим со плѣном не вѣдуще бывшаго, Угри же плѣнъ отнимающе, самихъ же варваръ немилостивно погубляху, токмо елицы восхотѣша вѣры еже во Христа, тѣхъ оставиша. Створенъ же бысть мѣдным лиянием король, на кони сѣдя и сѣкиру в рудѣ держа, ею же Батыя уби, и водруженъ на том столпѣ на видѣние и память роду и до сего дне. И тако сбысться реченное: «мнѣ отмщение, и аз въздамъ месть», глаголеть Господь. До здѣ убо яже о Батый повѣсть конецъ приять.
Примечания
*. Впервые опубликовано в сборнике: Средневековая Русь. Вып. 3. М., 2001. С. 191—221.
**. Ошиб. вместо Власлову.
1. О дате смерти Батыя см.: Федоров-Давыдов Г.А. Смерть хана Бату и династическая смута в Золотой Орде в освещении восточных и русских источников (источниковедческие заметки) // Археология и этнография Марийского края. Вып. 21. Средневековые древности Волго-Камья. Йошкар-Ола, 1992. С. 72—79.
2. ПСРЛ. Т. 25. М.; Л., 1949. С. 139—141.
3. ПСРЛ. Т. 23. СПб., 1910. С. 82—83.
4. ПСРЛ. Т. 24, Пг., 1921. С. 96—98.
5. Великие Минеи Четьи, собранные всероссийским митрополитом Макарием. СПб., 1869. Сентябрь. Дни 14—24. Стб. 1305—1309; Розанов С.П. «Повесть о убиении Батыя» // ИОРЯС. Т. 21. Кн. 1. Пг., 1916. С. 132—141 (здесь перечень летописных и внелетописных списков «Повести»); Предварительный список славяно-русских рукописных книг XV в., хранящихся в СССР. М., 1986. С. 217.
6. Соловьев С.М. Сочинения. Кн. 2. М., 1988. С. 616, 679, прим. 664.
7. Ключевский В.О. Древнерусские жития святых как исторический источник. М., 1871. С. 128, 147.
8. Халанский М.Г. Великорусские былины Киевского цикла. Варшава, 1885.
9. Серебрянский Н.И. Древнерусские княжеские жития. М., 1915. С. 127—128.
10. Розанов С.П. «Повесть о убиении Батыя» // ИОРЯС. Т. 21. Кн. 1. Пг., 1916.
11. О незначительности исследовательского интереса к «Повести» в отечественной науке последнего столетия красноречиво говорит тот факт, что ей не посвящена специальная статья в «Словаре книжников и книжности Древней Руси», а в статье «Пахомий Серб» о «Повести» говорится одной фразой, и только в связи с Пахомиевой редакцией Жития Михаила Черниговского (см.: СККДР. Вторая половина XIV—XVI в. Ч. 2. Л., 1989. С. 174).
12. См.: СККДР. Вторая половина XIV—XVI в. Ч. 2. С. 499—505.
13. Перени Й. Легенда о святом Владиславе — в России // Studia slavica. T. 1. Budapest, 1955. Fasc. 1—3.
14. Радојичић Ђ. Руварчево место у cpпcкoj историографији // Матица српска. Зборник за друштвене науке. Т. 13—14. Нови Сад, 1956. С. 200; Idem. Стара српска књижневност у Средњем Подунављу (од XV до XVIII века) // Годишњак филозофског факултета у Новом Саду. Књ. 2. Нови Сад, 1957. С. 243—246; Radojičić Đ. Antologija stare sprske kniževnosti. Beograd, 1960. S. 337. Основанием для отрицания авторства Пахомия Серба послужило то, что в Житии ярославских князей Василия и Константина и в Русском Хронографе, автором которых Дж. Радойчич считал Пахомия, «Повесть» используется не в своем первоначальном виде. Но автором Жития Василия и Константина был другой Пахомий — ярославский монах XVI в. (см.: СККДР. Вторая половина XIV—XVI в. Ч. 2. С. 177—178), а точка зрения о написании Пахомием Сербом Хронографа не подтвердилась, этот памятник был создан в начале XVI в. (см. выше прим. 1 на с. 329). Выводы Дж. Радойчича разделила в заметке о «Повести» обзорного характера Е. Реджеп (см.: Годиішњак филозовског факултета у Новом Саду. Књ. XII/1. Нови Сад, 1968. С. 215—220).
15. Halperin Ch.J. The Defeat and Death of Batu // Russian History. Irvine (Cal), 1983. Vol. 10. N 1.
16. Ульянов О.М. Смерть Батыя (к вопросу о достоверности летописного сообщения о гибели в Венгрии золотоордынского хана Батыя) // Сб. Русского исторического общества. М., 1999. Т. 1 (149).
17. РНБ. Собр. Эрмитажное, № 4165 (Эрмитажный список XVIII в.); ПСРЛ. Т. 25 (Уваровский список первой трети XVI в.).
18. См.: СККДР. Вторая половина XIV—XVI в. Ч. 2. С. 32—34.
19. Шахматов А.А. О так называемой Ростовской летописи. М., 1904. С. 10—11, 17—50, 163—165. Сохранилась в списке XVIII в.
20. См.: СККДР. Вторая половина XIV—XVI вв. Ч. 2. С. 63—64.
21. В Приложении приводится текст «Повести» по не изданной пока Архивской летописи (РГАДА. Ф. 181, № 20).
22. Насонов А.Н. История русского летописания XI — начала XVIII в. М., 1969. С. 260—274.
23. Этот памятник дошел в трех вариантах: неопубликованном Лихачевском летописце, доведенном до 1488 г. (ЛОИИ. Ф. 238. Оп. 1, № 365), Прилуцкой (свод 1497 г.) и Уваровской (свод 1518 г.) летописях (ПСРЛ. Т. 28. М; Л., 1963).
24. См.: Клосс Б.М. Никоновский свод и русские летописи XVI—XVII вв. М., 1980. С. 150—151.
25. ПСРЛ. Т. 23. С. 82—83; ПСРЛ. Т. 28. С. 56—57, 215.
26. Ср.: ПСРЛ. Т. 28. С. 56, 81—84, 87, 92, 214, 244—248, 251, 257—258; ПСРЛ. Т. 5. Изд. 2-е. Л., 1925. С. 230—235; ПСРЛ. Т. 6. СПб., 1853. С. 90—103; Приселков М.Д. Троицкая летопись. Реконструкция текста. М.; Л., 1950. С. 468—471.
27. См.: Пашуто В.Т. Монгольский поход в глубь Европы // Татаро-монголы в Азии и Европе. М., 1977. С. 218—222. Под Варадином «Повести» имеется в виду, несомненно, так называемый Великий Варадин на р. Быстрый Кэреш (Розанов С.П. Указ. соч. С. 114—115, прим.), ныне г. Орадя в Румынии.
28. См.: Iambor P. Atacurile cumano-tătare asupra Transilvaniei ïn a doua jumătate a veacului al XIII-lea // Anuarul Institutului de istorie şi arheologie Cluj-Napoca. T. XVII. Cluj-Napoca, 1974. P. 215—219; Параска П.Ф. Внешнеполитические условия образования Молдавского феодального государства. Кишинев, 1981. С. 45—48; Spinei V. Moldavia in the 11th—14th centuries. Bucareşti, 1986. P. 121—122. Сопоставление рассказа Ипатьевской летописи (ПСРЛ. М., 1962. Т. 2. Стб. 890—891) о злоключениях войска Телебуги в горах с известиями иностранных источников о событиях 1285 г. показывает, что речь идет о происходившем не в начале похода (как традиционно представлялось), а во время отступления татар из венгерских пределов (см.: Iambor P. Op. cit. P. 219; Параска П.Ф. Указ. соч. С. 46).
29. История Венгрии. М., 1971. Т. 1. С. 160—161; Iambor P. Op. cit. P. 212—214; Параска П.Ф. Указ. соч. 43—45; Spinei V. Op. cit. P. 121. С.П. Розанов отрицал возможность, что Ласло IV мог стать прообразом героя произведения, на основании того, что он был «испорченным человеком» (Розанов С.П. Указ. соч. С. 116). Такая посылка весьма сомнительна — достаточно вспомнить популярность в фольклоре Ивана Грозного.
30. Ключевский В.О. Указ. соч. С. 128; СККДР. Вторая половина XIV—XVI в. Ч. 2. С. 174.
31. Ключевский В.О. Указ. соч. С. 172.
32. Великие Минеи Четьи... Сентябрь. Дни 14—24. СПб., 1869. Стб. 1263—1264.
33. Розанов С.П. Указ. соч. С. 124.
34. См.: Серебрянский Н.И. Указ. соч. С. 229—231.
35. Вывод С.П. Розанова о первичности «Летописной» редакции «Повести» по отношению к «Минейной» представляется справедливым. Так, в последней пропущены слова «по что родихомся; родившеся же», фраза «ста же нѣкто пред кралем и рече ему» сокращена — «рече же нѣкто кралеве», вставлены пояснения — «рекше къ угром», «рекше секира», ср.: Великие Минеи Четьи... Сентябрь. Дни 14—24. Стб. 1306—1307; Розанов С.П. Указ. соч. С. 110—111, 113 (варианты по списку РГБ. МДА. № 88); ПСРЛ. Т. 25. С. 139—140, а также Приложение к наст. статье.
36. См.: СККДР. Вторая половина XIV—XVI в. Ч. 2. С. 32—33, 42—43. Один из таких сводов датируется 1477 г. (см.: Насонов А.Н. Материалы и исследования по истории русского летописания // Проблемы источниковедения. М., 1958. Вып. 6. С. 252—255; Лурье Я.С. Общерусские летописи XIV—XV вв. М., 1976. С. 139—141). По мнению большинства исследователей, существовал также свод 1472 г. (Шахматов А.А. Обозрение русских летописных сводов XIV—XVI вв. М.; Л., 1938. С. 346—360; Приселков М.Д. История русского летописания XI—XV вв. СПб., 1996. С. 243—246, Лурье Я.С. Общерусские летописи... С. 122—149); это мнение не поддерживается Б.М. Клоссом (Клосс Б.М., Лурье Я.С. Русские летописи XI—XV вв. (Материалы для описания) // Методические рекомендации по описанию славяно-русских рукописей для Сводного каталога рукописей, хранящихся в СССР. М., 1976. Вып. 2.Ч. 1. С. 129—138).
37. Я.С. Лурье (Лурье Я.С. Две истории Руси XV в. СПб., 1994. С. 159) предложил называть этот памятник Московско-Софийским сводом — по аналогии с Новгородско-Софийским сводом, как условно именуют протограф Новгородской IV (далее — НIV) и Софийской I (далее — СI) летописей (свод конца первой или начала второй четверти XV в.). Но термин «Новгородско-Софийский» образован из наименований летописей, донесших текст данного свода, а в названии «Московско-Софийский» одна составляющая — обозначение летописи, сохранившей текст протографа, а другая — летописи, являвшейся источником этого протографа (СI). По аналогии с термином «Новгородско-Софийский свод», точнее именовать протограф МС-Ерм Московско-Ермолинским сводом — по названиям летописей, донесших его текст. Что касается вопроса о том, в каких кругах создавался МЕС, то представляется доказанным его определение как великокняжеского свода (Лурье Я.С. Общерусские летописи... С. 156—161; Клосс Б.М. Указ. соч. С. 150).
38. ПСРЛ. Т. 25. С. 236; ср.: ПСРЛ. Т. 23. С. 140.
39. Насонов А.Н. История русского летописания... С. 272—273.
40. Кучкин В.А. Повести о Михаиле Тверском. М., 1974. С. 99.
41. Лурье Я.С. Общерусские летописи... С. 151—152. В последней своей работе Я.С. Лурье писал, что протограф МС-Ерм «составлялся, видимо... во время покорения Новгорода в 1478 г.», а несколькими строками ниже говорил о нем как о составленном «по-видимому, после 1478 г.» (Лурье Я.С. Россия Древняя и Россия Новая. СПб., 1997. С. 116).
42. Он же. Общерусские летописи... С. 172—174.
43. Клосс Б.М. Указ. соч. С. 150.
44. Ср.: ПСРЛ. Т. 25. С. 234—236; ПСРЛ. Т. 6. СПб., 1853. С. 144—148; Русский феодальный архив XIV — первой трети XVI в. М., 1987. Вып. 3, № 23. С. 649—654.
45. Следующий митрополит — Геронтий — умер в 1489 г., т. е. много позже как составления МС 1479, так и протографа Ерм и Л72.
46. См.: Лурье Я.С. Общерусские летописи... Гл. III—IV; СККДР. Вторая половина XIV—XVI в. Ч. 2. С. 21—22, 32—33, 42—43.
47. Традиционно считается, что протограф Сокр повлиял уже на протограф Ерм-Л72, так как существуют совпадения между Сокр и обоими этими памятниками в части до XII в. (см.: Лурье Я.С. Общерусские летописи... Гл. IV; СККДР. Вторая половина XIV—XVI в. Ч. 2. С. 21—22, 34—35, 42—43). Но очень сомнительно, что протограф Сокр вообще имел текст за период до второй четверти XV в. (ср. признание Я.С. Лурье, что этот свод не поддается реконструкции в части до 1425 г.: ПЛДР. Вторая половина XV в. М., 1982. С. 638): скорее всего, именно по причине отсутствия такового составитель Ерм вынужден был оставить в своей летописи лакуну за 1419—1424 гг.: один его источник — МЕС — кончался 1418 г., другой — протограф Сокр — начинался с 1425 г. Сопоставление сходных мест Ерм-Л72-Сокр за период до XII в. (под 6420, 6472, 6488, 6693—6495, 6501, 6505, 6526, 6538, 6545, 6547, 6552, 6576—6577, 6579—6581 гг. — см.: ПСРЛ. Т. 23. С. 5, 7, 11—12, 14, 16, 18, 20—21, 23—24; ПСРЛ. Т. 28. С. 14—15, 17—22, 168—169, 171—177; ПСРЛ. Т. 27. М.; Л., 1962. С. 180, 188, 194, 196, 218—219, 229—232, 311—318) показывает, что более вероятно иное объяснение их происхождения: протограф Ерм-Л72 (краткий вариант МЕС) был использован в начале 90-х гг. при составлении оригинала Сокр, а протограф Сокр (свод начала 70-х гг.) повлиял только на Ерм.
48. Розанов С.П. Указ. соч. С. 130, 132.
49. Серебрянский Н.И. Указ. соч. С. 121, 127.
50. См.: Серебрянский Н.И. Указ. соч. С. 118; СККДР. XI — первая половина XIV в. Л., 1987. С. 415.
51. Далее анализируется этот текст, так как именно он передает в полном виде вариант, читавшийся в МЕС 1477 г.; текст ЖМЧ в Ерм и Л72 являет собой (как и в случае с «Повестью») сокращение последнего (см.: ПСРЛ. Т. 23. С. 82—83; ПСРЛ. Т. 28. С. 56).
52. ПСРЛ. Т. 5. Изд. 2-е. С. 230—235.
53. ПСРЛ. Т. 25. С. 136—139.
54. Великие Минеи Четьи... Сентябрь. Дни 14—24. Стб. 1298—1305. Варианты по Архивской (Арх) и Соловецкой (Сол) редакциям: Серебрянский Н.И. Указ. соч. Тексты. С. 71—73.
55. СККДР. Вторая половина XIV—XVI в. Ч. 2. С. 168—172; Клосс Б.М. Избранные труды. Т. 1. Житие Сергия Радонежского. М., 1998. С. 160—212.
56. Серебрянский Н.И. Указ. соч. Тексты. С. 63—68 (по спискам XIV—XV вв.).
57. Поскольку близость к тексту ЖМЧ МС обнаруживают то Минейная, то Архивская, то Соловецкая редакции ЖМЧП, скорее всего, все они в равной мере восходят к архетипу, в котором использовалась редакция МС (Н.И. Серебрянский склонялся к мысли о первоначальности Минейной редакции: Серебрянский Н.И. Указ. соч. С. 120—128).
58. ПСРЛ. Т. 30. М., 1965. С. 91; ПСРЛ. Т. 15. Вып. 1. М., 1965. Стб. 31. В выписки Н.М. Карамзина, по которым частично восстанавливается текст погибшей в 1812 г. Троицкой летописи, это известие не вошло. В Симеоновской летописи (кон. XV в.), текстуально близкой к Троицкой, начало статьи 6755 г. не сохранилось; из последующего текста ясно, что там был помещен текст «Повести о убиении Батыя», взятый из МС (ПСРЛ. Т. 18. СПб., 1913. С. 69).
59. Ср.: ПСРЛ. Т. 25. С. 140—141 («тои же окаянных окаяннѣиши царь Батыи», «безбожному же оному Батыю») и с. 136 («от окаянного царя Батыя», «егда же пленивъ оканныи он все православие», «во время бѣ нахожения безбожнаго Батыя»).
60. Ср. определение татар как «свирепых варваров» в третьей Пахомиевой редакции Жития Сергия Радонежского (Клосс Б.М. Избранные труды. Т. 1. С. 404—405), именование татарских набегов «варварскими нахождениями» в Пахомиевой редакции Жития митрополита Алексея (Кучкин В.А. Из литературного наследия Пахомия Серба (старшая редакция Жития митрополита Алексея) // Источники и историография славянского средневековья. М., 1967. С. 246).
61. Ср.: ПСРЛ. Т. 25. С. 139—140 («тыя же варвари постигше ю», «толикое множство безбожныхъ варваръ погубиша», «самих же варваръ немилостиво погубиша», «поне же злочестивыи и злоименитыи мучитель недоволен бывает»; «что бо речет мучитель», «дает ли Господь победити царя злочестива») и Великие Минеи Четьи... Сентябрь. Дни 14—24. Стб. 1298, 1301, 1303, 1305 («и в то время слышашеся безбожныхъ варваръ нахождение», «дошедше же безбожнаго царя Батыя», «никако же не устрашися ярости мучителя», «исповѣдавше Христа истиннаго Бога предъ злочестивымъ царемъ и мучителемъ»).
62. См.: Горский А.А. О времени и обстоятельствах освобождения Москвы от власти Орды // Вопросы истории. 1997, № 5. С. 29—31.
63. ПСРЛ. Т. 25. С. 309.
64. См.: Горский А.А. Указ. соч. С. 24—25, 31.
65. Назаров В.Д. Свержение ордынского ига на Руси. М., 1983. С. 34—35, 41—42.
66. ПСРЛ. Т. 25. С. 309.
67. Крупные татарские нападения происходили зимой или летом; но последним зимним походом было нашествие Едигея 1408 г.; последующие нападения — все летние.
68. Очевидно, именно по этой причине Иван III выступил в поход на Новгород только в октябре (хотя «мятеж» новгородцев против великого князя имел место еще в мае; см.: ПСРЛ. Т. 25. С. 310—311).
69. ПСРЛ. Т. 28. С. 141, 312; Лурье Я. С. Две истории... С. 147.
70. См.: Halperin Ch.J. The Tatar Yoke. Columbus (Ohio), 1986. P. 94—136; Горский А.А. О титуле «царь» в средневековой Руси (до середины XVI в.) // Одиссей. Человек в истории. 1996. М., 1996.
71. Улуг-Мухаммед, с которым московские князья воевали в конце 30—40-х гг. XV в., хотя и именовался «царем» (этот титул стал применяться на Руси к правителям большинства сложившихся на развалинах Золотой Орды политических образований), не имел в это время власти в Орде, будучи изгнан Кичи-Мухаммедом (которого и признавали в Москве сюзереном).
72. См.: Жучкова И.Л. Повесть о Темир-Аксаке в составе летописных сводов XV—XVI в. (редакция Б) // Древнерусская литература: Источниковедение. Л., 1984. С. 104—105; Она же. «Повесть о Темир-Аксаке» типографской редакции (К вопросу о первоначальных редакциях произведения) // Литература Древней Руси: Источниковедение. Л., 1988; Лурье Я.С. Две истории... С. 52—53; Клосс Б.М. Избранные труды. Т. 1. С. 124—128.
73. ПСРЛ. Т. 25. С. 222—225; ПСРЛ. Т. 23. С. 134.
74. Насонов А.Н. История русского летописания... С. 296.
75. См.: Лурье Я.С. Россия Древняя и Россия Новая. С. 116.
76. ПСРЛ. Т. 25. С. 207; ПСРЛ. Т. 23. С. 128; ср.: ПСРЛ. Т. 6. С. 99 (СI). На этот факт обратил внимание В.П. Гребенюк (Гребенюк В.П. Борьба с ордынскими завоевателями после Куликовской битвы и ее отражение в памятниках литературы первой половины XV в. // Куликовская битва в литературе и искусстве. М., 1980. С. 59). Однако его предположение, что внесение данного изменения связано с ситуацией во время похода Ахмата 1480 г. (Там же. С. 61—62) неверно, так как протограф МС-Ерм, да и сам МС 1479 созданы ранее этого события. В Никаноровской и Вологодско-Пермской летописях, где, возможно, отразился текст более раннего великокняжеского свода, чем МЕС, в данном месте текст совпадает с СI (ПСРЛ. Т. 27. С. 77; ПСРЛ. Т. 26. М.; Л., 1959. С. 147).
77. ПСРЛ. Т. 25. С. 207; ПСРЛ. Т. 23. С. 128; ср.: ПСРЛ. Т. 6. С. 99. В Никаноровской и Вологодско-Пермской летописях текст совпадает с СI (ПСРЛ. Т. 27. С. 77; ПСРЛ. Т. 26. С. 147).
78. ПСРЛ. Т. 25. С. 131, 136; ср.: ПСРЛ. Т. 23. С. 77.
79. Лишь в СI, в рассказе о взятии Киева в 1240 г. однажды употреблен эпитет «безбожный»: ПСРЛ. Т. 5. Изд. 2-е. С. 219.
80. ПЛДР. Вторая половина XV в. М., 1982. С. 530—532.
81. ПСРЛ. Т. 25. С. 297; ПСРЛ. Т. 28. С. 133, 303.
82. ПСРЛ. Т. 25. С. 295; ПСРЛ. Т. 28. С. 131, 301.
83. См.: Лурье Я.С. Две истории... С. 190—194.
84. ПЛДР. Вторая половина XV в. С. 524.
85. Горский А.А. О времени и обстоятельствах... С. 30—31.
86. Приведенные свидетельства «антиордынской» направленности протографа МС-Ерм не позволяют, естественно, согласиться с мнением Я.С. Лурье, что в нем «тема освобождения от власти Орды явно не была в центре внимания» (Лурье Я.С. Две истории... С. 161). Я.С. Лурье исходил из того, что этот свод не внес дополнений в повести о Куликовской битве и о нашествии Тохтамыша, взятые из Новгородско-Софийского свода. Но повесть о Куликовской битве, во-первых, и так носила в достаточной степени антиордынский характер и описывала победу Дмитрия Донского в восторженных тонах. Вносить же в нее что-то новое, преследуя цель укрепить дух в преддверии нападения Ахмата, не имело смысла, так как на Куликовом поле была одержана победа не над «царем», а над временщиком Мамаем, нелегитимность чьей власти четко осознавалась на Руси; поэтому данный пример не годился для того, чтобы обосновать право на борьбу с «самим царем». Примечательно, что Вассиан в «Послании на Угру» ставит поведение Дмитрия Донского в 1380 г. в пример Ивану III как образец воинской доблести, но не использует этот исторический факт при обосновании права противостоять «царю» Ахмату: для этого привлекаются совсем иные доводы — Ахмату создается «имидж» самозваного царя, не принадлежащего к «царскому роду», и, напротив, обосновывается тезис о царском достоинстве самого Ивана (ПЛДР. Вторая половина XV в. С. 528, 530, 532). Что касается повести о нашествии Тохтамыша, то она в целом явно не подходила для поднятия духа перед нападением хана, так как война 1382 г. была проиграна, а Москва взята и разорена. Тем не менее, как сказано выше, «антиордынская правка» МЕС этой Повести коснулась — был выброшен звучащий явно несвоевременно мотив нежелания великого князя биться с «самим царем» и объявлены «мятежниками и крамольниками» не те, кто готовился к обороне, а намеревавшиеся спастись бегством (очень похоже на намек на современных противников неподчинения Орде).
87. Уместно вспомнить в связи с этим, что одним из тех, кто выступал в 1480 г. за активное сопротивление Орде, был Паисий Ярославов, ставший в 1479 г. игуменом Троице-Сергиева монастыря (ПСРЛ. Т. 26. С. 265—266, 273; ПСРЛ. Т. 24. С. 199—200; Русский феодальный архив XIV — первой трети XVI в. Вып. 2. М., 1987. С. 269—271). Пахомий являлся также троицким монахом, причем, вероятно, был близок к Паисию: руке последнего (тогда еще не игумена) принадлежит древнейший список Пахомиева Жития Кирилла Белозерского (см.: СККДР. Вторая половина XIV—XVI в. Ч. 2. С. 159,173). Наконец, «главный идеолог» сопротивления Ахмату в 1480 г. архиепископ Вассиан Рыло прежде тоже был троицким игуменом.
| Предыдущая страница | К оглавлению |