Два «неудобных» факта из биографии Александра Невского

I. Александр Невский и Иннокентий IV

О контактах между Александром Невским и Иннокентием IV, занимавшем в 1243—1254 гг. папский престол, свидетельствуют три источника — две буллы Иннокентия IV и Житие Александра Невского.

В своем первом послании, датированном 22 января 1248 г., папа предлагал Александру присоединиться, по примеру его покойного отца Ярослава, к Римской церкви и просил в случае татарского наступления извещать о нем «братьев Тевтонского ордена, в Ливонии пребывающих, дабы как только это (известие) через братьев оных дойдет до нашего сведения, мы смогли безотлагательно поразмыслить, каким образом, с помощью Божией, сим татарам мужественное сопротивление оказать»¹. Вторая булла датирована 15 сентября 1248 г. Из ее текста следует, что папа получил на первое послание благоприятный ответ. Иннокентий IV, обращаясь к «Alexandra, illustri regi Nougardiae», пишет: «Ты со всяким рвением испросил, чтобы тебя приобщили как члена к единой главе Церкви через истинное послушание, в знак коего ты предложил воздвигнуть в граде твоем Плескове соборный храм для латинян (in Pleskowe civitate tua Latinorum Ecclesiam erigere cathedralem)»; далее папа просит принять его посла — архиепископа Прусского². В Житии Александра упоминается о папском посольстве к нему двух кардиналов, которые пытались уговорить князя присоединиться к Римской церкви, на что Александр ответил решительным отказом³.

Камнем преткновения при интерпретации этих сведений стала вторая булла Иннокентия IV. Следующий из ее содержания вывод, что позиция адресата в отношении перехода под покровительство папы была положительной, явно не вписывался в устоявшееся представление об Александре Невском как непримиримом противнике католичества. И были предприняты попытки «найти» для послания от 15 сентября 1248 г. другого адресата. Примечательно, что этими поисками занимались авторы, сочувственно относившиеся к политике курии и Ордена.

Против представления об Александре как адресате буллы от 15 сентября были выдвинуты следующие аргументы: 1) адресат именуется «rex Nougardiae», в то время как Александр в послании от 22 января — «dux Susdaliensis» («nobili viro Alexandro duci Susdaliensi»); 2) Александра не было осенью 1248 г. на Руси (он находился на пути в столицу Монгольской империи Каракорум); 3) Псков не был «его городом»⁴. Вначале в адресаты был предложен князь Ярослав Владимирович, бывший в 1240 г. союзником Ордена в войне против Новгорода⁵. В 30-е гг. прошлого столетия было выдвинуто предположение, что булла от 15 сентября 1248 г. направлена к литовскому князю Товтивилу, княжившему в Полоцке (поскольку «Pleskowe» якобы может быть интерпретировано не только как Псков, но и как Полоцк)⁶. Надуманность этих гипотез очевидна: оба «претендента» не носили имени Александр⁷, не княжили ни в Новгороде Великом, ни в Новгородке Литовском (поэтому ни тот, ни другой не мог быть назван «rex Nougardiae»); Ярослав Владимирович в 1248 г. не мог владеть и Псковом⁸. Не более убедительны аргументы против отождествления адресата с Александром Невским. Изменение титулатуры вполне объяснимо: получив на первое послание благоприятный ответ, папа назвал адресата более высоким титулом — rex (так Иннокентий IV титуловал в своих посланиях 1246 г. и последующих годов Даниила Галицкого). Но при этом он не мог поименовать Александра rex Susdaliensis, так как rex — титул суверенного правителя, а в Суздальской земле⁹ верховным правителем («великим князем») был тогда дядя Александра Святослав Всеволодич. Но в пределах Новгородской земли Александра можно было посчитать суверенным правителем — отсюда «rex Nougardiae». Отсутствие Александра на Руси — не причина для того, чтобы прекращать с ним переписку, поскольку уезжал он не навсегда (ниже будет показано, что первоначально предполагалась поездка князя только к Батыю с возвращением в том же 1248 г.; в Каракорум Александр отправился не ранее лета 1248 г., и в сентябре в Лионе, где тогда находилась резиденция папы, об этом еще не могли знать). Псков с 1242 г. подчинялся Александру, особого князя там не было до 1253 г.

Таким образом, с точки зрения источниковедения совершенно очевидно, что грамота от 15 сентября 1248 г. «Александру, светлейшему князю Новгорода», может иметь своим адресатом только одного человека — новгородского князя Александра Ярославича. Тем не менее, гипотеза, отрицающая этот факт, получила распространение. В издании «Documenta Pontificum Romanorum Historiam Ucrainae Illustrata» сентябрьская булла прямо озаглавлена как направленная «Товтивилу Полоцкому»¹⁰. Разделил предположение о Товтивиле как ее адресате и видный советский исследователь деятельности Александра Невского В.Т. Пашуто¹¹. Главной причиной такого единения исследователей, стоявших на разных позициях в общей оценке политики Александра, с одной стороны, и Рима — с другой, было убеждение, что Александр не мог обратиться к папе с теми просьбами, с какими обратился, судя по сентябрьской булле, ее адресат¹². Между тем, учет всех обстоятельств, на фоне которых выступают три известия о контактах Александра Невского и Иннокентия IV, при должном внимании к хронологии событий, позволяет устранить странности и противоречия.

В середине 40-х гг. XIII в., после того как монгольские завоеватели стали требовать от русских князей признания их власти, Иннокентий IV проявил значительную инициативу в налаживании контактов с сильнейшими князьями, рассматривая ситуацию как подходящую для распространения католичества на русские земли и желая иметь в лице Руси заслон против возможного нового татарского вторжения в Центральную Европу. Наиболее тесные связи установились у Иннокентия IV с галицким князем Даниилом Романовичем и его братом Васильком (княжившим во Владимире-Волынском). В 1246—1247 гг. папа направил к Даниилу и Васильку несколько булл, которыми оформлялось принятие их и их земель под покровительство Римской церкви¹³. Сопоставление документов, вышедших из папской канцелярии, с данными русских источников демонстрирует различие целей сторон. Иннокентий IV, соглашаясь на неприкосновенность церковной службы по православному обряду, полагал, что переход под его покровительство влечет за собой реальное подчинение Русской церкви власти Рима, выражающееся в праве папских представителей назначать на Руси епископов и священников¹⁴. Для Даниила же этот переход был формальностью¹⁵, платой за которую должна была стать политическая выгода. Отчасти он ее получил: двумя буллами от 27 августа 1247 г. папа закрепил за Даниилом и Васильком все земли, на которые они имели права (что было актуально в свете многолетних претензий венгров на Галич), и запрещал крестоносцам селиться на подвластных им территориях¹⁶. Но главная цель, та, ради которой русские князья и шли на контакты с Римом, — получение помощи против Орды — не была достигнута, и когда в 1249 г. Иннокентий IV предложил Даниилу королевскую корону, галицкий князь отказался, сказав: «Рать татарьская не престаеть, зле живущи с нами, то како могу прияти венець бес помощи твоей»¹⁷. Новое сближение Даниила с Римом имело место в 1252—1254 гг., и вновь на почве надежд на помощь против усилившегося натиска Орды; оно увенчалось коронацией галицкого князя, но реальной поддержки он опять не получил и в результате во второй половине 50-х гг. прервал связи с Римом и был вынужден подчиниться власти монголов¹⁸.

В 1246 г. вступил в переговоры с представителем папы и отец Александра Невского, великий князь владимирский Ярослав Всеволодич. Это произошло в столице Монгольской империи Каракоруме, куда Ярослав, признанный Батыем «старейшим» из всех русских князей, был направлен для утверждения в своих правах. Здесь он встречался с послом папы ко двору великого хана Плано Карпини; согласно информации, сообщенной последним папе, Ярослав дал согласие перейти под покровительство Римской церкви¹⁹; было ли это так или Плано Карпини выдал желаемое за действительное, можно только гадать.

30 сентября 1246 г. Ярослав Всеволодич умер в Каракоруме, отравленный великой ханшей Туракиной. После этого Туракина направила к Александру посла с требованием явиться в Каракорум, но князь отказался ехать²⁰. Именно полученные от Плано Карпини сведения о готовности Ярослава принять покровительство папы и об отказе Александра подчиниться воле великой ханши и побудили Иннокентия IV (согласно его прямым указаниям в булле от 22 января 1248 г.²¹) направить свое первое послание новгородскому князю.

Однако когда булла от 22 января дошла до Руси, Александра там уже не было: в конце 1247 или самом начале 1248 г. он отправился вслед за своим младшим братом Андреем к Батыю²². От последнего оба брата поехали в Каракорум, откуда возвратились только в конце 1249 г.²³ Но первоначально столь далекая и длительная поездка не планировалась. Дело в том, что Батый находился в состоянии войны с великим ханом Гуюком²⁴: дорога в Каракорум стала открытой только после получения вести о смерти монгольского императора. Он умер в апреле 1248 г.²⁵, следовательно, вопрос об отъезде Ярославичей в Каракорум решился, по-видимому, летом. Очевидно, незадолго до этого Александру сумели доставить из Руси папскую грамоту. Находясь в крайне неопределенной ситуации, князь дал, скорее всего, нейтрально-дружественный ответ, чтобы сохранить возможность выбора в зависимости от результатов своей поездки по степям. Возможно, в качестве дружественного жеста Александр предлагал построить в Пскове католический храм для приезжих с Запада (в этом не было бы ничего сверхординарного — в Новгороде такие церкви имелись). Ответ папе был дан не непосредственно, а (как следует из второй буллы) через архиепископа Прусского²⁶. В интерпретации же Иннокентия IV (получившего информацию не из первых рук) дружественный тон превратился в готовность присоединиться к Римской церкви, а храм — в кафедральный собор.

Сентябрьское послание папы не могло в срок дойти до адресата, так как Александр отбыл в Монголию. Вероятно, оно было придержано во владениях Ордена (где в конце 1248 г. уже могли знать, что Александр находится «вне пределов досягаемости»), и посольство, о котором говорится в Житии, как раз и привезло эту вторую папскую буллу, после того как Александр вернулся в Новгород в начале 1250 г.²⁷ Хотя результаты поездки к великоханскому двору были для Александра не слишком удачны — он получил Киев и «всю Русьскую землю», т. е. номинально был признан «старейшим» среди всех русских князей, но владимирское княжение досталось Андрею Ярославичу²⁸, — предложение папы было им отвергнуто, и контакты с Римом более не возобновлялись. Чем было обусловлено решение Александра?

Разумеется, следует учитывать общее настороженное отношение к католичеству и личный опыт Александра, которому в 1241—1242 гг., в возрасте 20 лет пришлось отражать наступление на Новгородскую землю немецких крестоносцев, поддерживаемых Римом. Но эти факторы действовали и в 1248 г., тем не менее, тогда ответ Александра был иным. Следовательно, чашу весов в сторону неприятия какого-либо шага навстречу предложениям папы (подобного тем, какие сделал Даниил Галицкий) склонило нечто, проявившееся позже. Можно предположить, что свое воздействие оказали четыре фактора. 1) В ходе двухгодичной поездки по степям Александр смог, с одной стороны, убедиться в военной мощи Монгольской империи, делавшей невозможным противостояние ей своими силами, с другой — понять, что монголы не претендуют на непосредственный захват русских земель, довольствуясь признанием вассалитета и данью, а также отличаются веротерпимостью и не собираются посягать на православную веру. Это должно было выгодно отличать их в глазах Александра от крестоносцев, для действий которых в Восточной Прибалтике был характерен непосредственный захват территории и обращение населения в католичество. 2) После возвращения на Русь в конце 1249 г. к Александру, скорее всего, дошли сведения о безрезультатности для дела обороны от монголов сближения с Римом Даниила Галицкого. 3) В 1249 г. фактический правитель Швеции ярл Биргер начал окончательное завоевание земли еми (Центральная Финляндия), причем сделано это было с благословения папского легата²⁹. Земля еми издревле входила в сферу влияния Новгорода, и Александр имел основания расценить происшедшее как недружественный по отношению к нему акт со стороны курии. 4) Упоминание в булле от 15 сентября 1248 г. возможности построения католического кафедрального собора в Пскове неизбежно должно было вызвать у Александра отрицательные эмоции, так как ранее епископия была учреждена в захваченном немцами Юрьеве, и поэтому предложение о ее учреждении в Пскове ассоциировалось с аннексионистскими устремлениями Ордена, напоминая о более чем годичном пребывании Пскова в 1240—1242 гг. в руках крестоносцев. Таким образом, решение Александра прекратить контакты с Иннокентием IV было связано с осознанием бесперспективности сближения с Римом для противостояния Орде и с явными проявлениями своекорыстных мотивов в политике папы.

II. 1252 г.

В 1252 г. Александр Невский отправился в Орду. После этого Батый направил на владимирского князя Андрея Ярославича рать под командованием Неврюя; Андрей бежал из Владимира сначала в Переяславль, где княжил его союзник, младший брат Александра и Андрея Ярослав Ярославич. Татары, подошедшие к Переяславлю, убили жену Ярослава, захватили в плен его детей «и людин бещисла»; Андрею и Ярославу удалось бежать. После ухода Неврюя Александр прибыл из Орды и сел во Владимире³⁰.

В историографии получила распространение следующая трактовка этих событий: Александр поехал в Орду по своей инициативе с жалобой на брата; поход Неврюя был следствием этой жалобы³¹. При этом авторы, положительно относящиеся к Александру, стараются говорить о случившемся сдержанно, не акцентировать внимание на этих фактах. Английский исследователь Дж. Феннел интерпретировал события 1252 г. без подобной скованности: «Александр предал своих братьев»³². Действительно, раз поход Неврюя был вызван жалобой Александра, то никуда не деться (если, конечно, стремиться к объективности) от признания, что именно Александр повинен в разорении земли и гибели людей, в том числе своей невестки; при этом никакие ссылки на высшие политические соображения не могут служить серьезным оправданием. Если приведенная трактовка событий 1252 г. верна, Александр предстает беспринципным человеком, готовым на все ради увеличения своей власти. Но соответствует ли она действительности?

Жалоба Александра на брата не упоминается ни в одном средневековом источнике. Сообщение о ней имеется только в «Истории Российской» В.Н. Татищева, именно оттуда оно и перешло в труды позднейших исследователей. Согласно Татищеву, «жаловася Александр на брата своего великого князя Андрея, яко сольстив хана, взя великое княжение под ним, яко старейшим, и грады отческие ему поймал, и выходы и тамги хану платит не сполна»³³. В данном случае неправомерно некритическое суждение, что Татищев цитирует, «по-видимому, ранний источник, не попавший в летописи»³⁴. Использование в «Истории Российской» не дошедших до нас источников вероятно, но относится к другим периодам (в первую очередь, к XII в.). В то же время, в труде Татищева имеется множество добавлений, являющих собой исследовательские реконструкции, попытки восстановить то, о чем источник «не договорил»: в отличие от позднейшей историографии, где текст источника отделен от суждений исследователя, в тексте «Истории Российской» они не разграничены, что часто порождает иллюзию упоминания неизвестных фактов там, где имеет место догадка (часто правдоподобная) ученого. Таков и рассматриваемый случай³⁵. Статья 1252 г. у Татищева в целом дословно повторяет один из имевшихся у него источников — Никоновскую летопись³⁶. Исключением является приведенное выше место. Оно представляет собой вполне логичную реконструкцию: раз поход Неврюя состоялся после приезда Александра в Орду, а после похода Александр занял стол, принадлежавший Андрею, значит, поход был вызван жалобой Александра на брата; аналогии такого рода ходу событий обнаруживаются в деятельности князей Северо-Восточной Руси более позднего времени³⁷. Таким образом, речь идет не о сообщении источника, а о догадке исследователя, некритически воспринятой последующей историографией, и вопрос в том, дают ли источники основания для такой интерпретации событий.

Андрей Ярославич, по-видимому, действительно вел независимую от Батыя политику: в 1250 г. он вступил в союз с Даниилом Галицким, женившись на его дочери³⁸, а Даниил в то время не признавал власти Орды. Однако в своих действиях Андрей опирался на такую весомую опору, как ярлык на владимирское княжение, полученный в 1249 г. в Каракоруме³⁹, от враждебной Батыю великой ханши Огуль-Гамиш (вдовы Гуюка)⁴⁰. Но в 1251 г. Батый сумел посадить на каракорумский престол своего ставленника Менгу⁴¹, и на следующий год он организует одновременно два похода — Неврюя на Андрея Ярославича и Куремсы на Даниила Романовича⁴². Таким образом, поход Неврюя явно был запланированной акцией хана в рамках действий против не подчиняющихся ему князей, а не реакцией на жалобу Александра. Но если считать последнюю мифом, то с какой целью Александр ездил в Орду?

В Лаврентьевской летописи (древнейшей из содержащих рассказ о событиях 1252 г.) факты излагаются в следующей последовательности: сначала говорится, что «Иде Олександръ князь Новгородьскыи Ярославич в татары и отпустиша и с честью великою, давше ему стареишиньство во всей братьи его», затем рассказывается о татарском походе против Андрея, после чего повествуется о приезде Александра из Орды во Владимир⁴³. Поскольку Александр приехал на Русь несомненно после «Неврюевой рати», слова, что «отпустиша и с честью» и т. д. следует отнести к тому же времени. Прежде чем рассказать о татарском походе, летописец говорит, что «здума Андреи князь Ярославич с своими бояры бегати, нежели цесаремъ служить»⁴⁴. Речь идет явно о решении, принятом не в момент нападения Неврюя (тогда вопрос стоял не «служить или бежать», а «сражаться или бежать»), а ранее⁴⁵. Скорее всего, «дума» Андрея с боярами имела место после получения владимирским князем требования приехать в Орду. Батый, покончив с внутримонгольскими делами, собрался пересмотреть решение о распределении главных столов на Руси, принятое в 1249 г. прежним, враждебным ему каракорумским двором, и вызвал к себе и Александра, и Андрея. Александр подчинился требованию хана, Андрей же, посоветовавшись со своими боярами, решил не ездить (возможно, он не рассчитывал на удачный исход поездки из-за благосклонности, проявленной к нему в 1249 г. правительством ныне свергнутой и умерщвленной великой ханши). После этого Батый принял решение направить на Андрея — также как и на другого не подчиняющегося ему князя, Даниила Галицкого, — военную экспедицию, а Александру выдать ярлык на владимирское великое княжение. Следует обратить внимание, что поход Неврюя был гораздо более «локальным» предприятием, чем походы на неподчиняющихся Сараю князей в начале 80-х гг. XIII в. и в 1293 г. («Дюденева рать») — были разорены только окрестности Переяславля и, возможно, Владимира⁴⁶. Не исключено, что такая «ограниченность» стала следствием дипломатических усилий Александра.

* * *

Таким образом, при обращении к таким традиционно «неудобным», не вписывающимся в представление об Александре Невском как выдающемся деятеле своей эпохи, защитнике Руси и православия, эпизодам его биографии, как контакты с Римом и роль в событиях 1252 г., нет нужды «бояться» фактов (разумеется, если это реальные факты, как ответ Александра на буллу Иннокентия IV от 22 января 1248 г., а не мифы, как жалоба Александра на Андрея хану). Анализ всей их совокупности не дает оснований обвинять Александра в недостаточной верности православию или в предательстве своих братьев. В данных эпизодах Александр предстает тем же, кем он был всегда, — расчетливым, но не беспринципным политиком.

Примечания

1. Акты исторические, относящиеся к России, извлеченные из иностранных архивов и библиотек А.И. Тургеневым. Т. I. СПб., 1841, № 78; Матузова В.И., Пашуто В.Т. Послание папы Иннокентия IV князю Александру Невскому // Studia historica in honorem Hans Kruns. Tallinn, 1971. С. 136—138.

2. Рошко Г. Иннокентий IV и угроза татаро-монгольского нашествия: послания Папы Римского Даниилу Галицкому и Александру Невскому // Символ. Париж. 1988, № 20. С. 112—113.

3. Бегунов Ю.К. Памятник русской литературы XIII в. «Слово о погибели Русской земли». М.; Л., 1965. С. 193.

4. Taube M., von. Russische und litauische Fürsten an der Düna zur Zeit der deutschen Eroberung Livlands (XII und XIII Jahrhunderten) // Jahrbücher für Kultur und Geschichte der Slaven. Breslau, 1935. Bd. II. H. 3—4. S. 406; Ammann A.M. Kirchenpolitische Wandlungen im Ostbaltikum bis zum Tode Alexander Nevski's. Roma, 1936. S. 271—272.

5. Goetze P., von. Albert Suerbeer, Erzbischof von Preussen, Livland und Estland. St.-Pbg., 1854. S. 25.

6. Taube M., von. Op. cit. S. 406; Ammann A.M. Op. cit. S. 272—274.

7. Христианское имя Товтивила известно — Теофил.

8. Заметим, что и сведения о княжении Товтивила в Полоцке относятся к более позднему времени; предположение, что уже в 1248 г. он княжил там, маловероятно, так как в конце 40-х гг. Товтивил вел борьбу с Миндовгом за свои родовые владения в Жемайтии (см.: ПСРЛ. Т. 2. Стб. 815—820).

9. Титул «dux Susdaliensis» явно ориентирован на русское обобщенное именование князей Северо-Восточной Руси «суздальскими» (ПСРЛ. Т. 2. Стб. 741, 777, 808).

10. Documenta Pontificum Romanorum Historiam Ucrainae Illustrata. Romae, 1953. Vol. 1. N 598.

11. Пашуто В.Т. Образование Литовского государства. М., 1959. С. 378.

12. Это убеждение точно выразил А.М. Амманн: обосновывая свою точку зрения, он писал, что у Александра не было «физических и психологических предпосылок» вступать в унию с Римом (Ammann A.M. Op. cit. S. 272).

13. Акты исторические... Т. 1, № 62, 67—69, 74.

14. Это видно из его посланий архиепископу Прусскому (Там же, № 70, 71).

15. Примечательно, что, ведя переговоры с Римом, Даниил в то же время направляет своего ставленника Кирилла, возведенного им в киевские митрополиты, на поставление в Никею (куда переместилась патриархия после захвата Константинополя крестоносцами в 1204 г.), см.: ПСРЛ. Т. 2. Стб. 808; датируется это событие периодом между серединой 1246 г. и серединой 1247 г. (см.: Горский А.А. Между Римом и Каракорумом: Даниил Галицкий и Александр Невский // Страницы отечественной истории. М., 1993. С. 11).

16. Акты исторические... Т. 1, № 67, 69.

17. ПСРЛ. Т. 2. Стб. 826—827.

18. См.: Горский А.А. Указ. соч. С. 7—9.

19. Путешествия в восточные страны Плано Карпини и Рубрука. М., 1957. С. 34, 72, 75, 77; Акты исторические... Т. 1, № 78; Матузова В.И., Пашуто В.Т. Указ. соч. С. 136—137.

20. ПСРЛ. Т. 1. Стб. 471; Giovanni di Pian di Carpine. Storia dei Mongoli. Spoleto, 1989. P. 323; Sinica franciscana. Firenze, 1929. Vol. I. P. 121—122; Путешествия... С. 77—78.

21. Акты исторические... Т. 1, № 78; Матузова В.И., Пашуто В.Т. Указ. соч. С. 136—138.

22. ПСРЛ. Т. 1. Стб. 471 (запись о поездке братьев в Орду — последняя в статье 6755 мартовского года). Утверждение, что буллу от 22 января 1248 г. привезли Александру в Новгород летом 1248 г. и князь тогда же дал папе отрицательный ответ, о котором упоминает Житие (см.: Пашуто В.Т. Александр Невский. М., 1974. С. 95—98; Летопись жизни и деятельности Александра Невского // Князь Александр Невский и его эпоха / Сост. Ю.К. Бегунов. СПб., 1995. С. 207), ошибочно, поскольку игнорирует как существование сентябрьского послания, так и тот факт, что Александра летом 1248 г. на Руси не было.

23. ПСРЛ. Т. 1. Стб. 471.

24. Тизенгаузен В.Г. Сборник материалов, относящихся к истории Золотой Орды. Т. I. СПб., 1884. С. 244—245; Т. 2. М.; Л., 1941. С. 66.

25. См.: Spuler B. Die Mongolen in Iran. Leipzig. 1939. S. 43.

26. Рошко Г. Указ. соч. С. 112.

27. Новгородская первая летопись старшего и младшего изводов. М.; Л., 1950. С. 80; Бережков Н.Г. Хронология русского летописания. М., 1963. С. 113.

28. ПСРЛ. Т. 1. Стб. 472.

29. См.: Шаскольский И.П. Борьба Руси против крестоносной агрессии на берегах Балтики в XII—XIII вв. Л., 1978. С. 197—206. Существует, впрочем, мнение, что поход Биргера следует датировать более ранним временем (см.: Там же. С. 197—199; Линд Д.Г. Некоторые соображения о Невской битве и ее значении // Князь Александр Невский и его эпоха. С. 51—52).

30. ПСРЛ. Т. 1. Стб. 473; ПСРЛ. Т. 5. СПб., 1851. С. 186—87; Бегунов Ю.К. Указ. соч. С. 192.

31. Соловьев С.М. Сочинения. Кн. 2. М., 1988. С. 152, 324; Экземплярский А.В. Великие и удельные князья Северной Руси в татарский период с 1238 по 1505 гг. Т. 1. СПб., 1889. С. 26—27, 34—35; Каргалов В.В. Внешнеполитические факторы развития феодальной Руси. М., 1967. С. 145—146; Феннел Дж. Кризис средневековой Руси. 1200—1304. М., 1989. С. 147—149; Джаксон Т.Н. Александр Невский и Хакон Старый: обмен посольствами // Князь Александр Невский и его эпоха. С. 137.

32. Феннел Дж. Указ. соч. С. 149.

33. Татищев В.Н. История Российская. Т. 5. М.; Л., 1965. С. 40.

34. Феннел Дж. Указ. соч. С. 148.

35. Следует отметить, что еще Н.М. Карамзин верно расценил сообщение Татищева как его собственное суждение: «По вымыслу же Татищева, Александр донес хану, что меньший его брат Андрей, присвоив себе великое княжение, обманывает моголов, дает им только часть дани и пр.» (Карамзин Н.М. История государства Российского. Т. 4. М., 1992. С. 201, прим. 88).

36. Ср.: ПСРЛ. Т. 10. М., 1965. С. 138—139; Татищев В.Н. Указ. соч. Т. 5. С. 40—41.

37. Правда, аналогии не полные: если князь приезжал в Орду с жалобой на соперника, он затем сам участвовал и в татарском походе.

38. ПСРЛ. Т. 1. Стб. 472.

39. Там же.

40. Пашуто В.Т. Очерки по истории Галицко-Волынской Руси. М., 1950. С. 271.

41. Тизенгаузен В.Г. Указ. соч. Т. I. С. 245; Т. 2. С. 15—16; Путешествия... С. 135.

42. Даниилу удалось тогда отразить нападение (см.: Пашуто В.Т. Очерки... С. 227, 272, 282); кстати, именно приближение Куремсы заставило галицкого князя восстановить контакты с Иннокентием IV.

43. ПСРЛ. Т. 1. Стб. 473.

44. Там же.

45. Дж. Феннел считал, что цитированная фраза является позднейшей и неудачной попыткой объяснить действия Андрея (Fennell J.L.I. Andrei Jaroslavic and The Struggle for Rower in 1252: An Investigation of the Sources // Russia mediaevalis. Münhen, 1973. T. I. P. 53), но оснований для такого мнения нет. В изложении слов Андрея имеется примечательная особенность — упоминание «цесарей» во множественном числе. До середины 60-х гг. XIII в. этим титулом на Руси было принято называть только верховных правителей Монгольской империи — великих ханов (см.: Насонов А.Н. Монголы и Русь. М.; Л, 1940. С. 30). Скорее всего, в данном случае под «цесарями» имеются в виду великий хан Менгу и Батый. Последний, являясь старейшим в роде Чингизидов, на курултае 1251 г, отказался сам взойти на престол и возвел на него Менгу (см. выше прим. 7 на с. 191); именно этот факт мог заставить летописца рассматривать Батыя как равного монгольскому императору. Но такое знание внутримонгольских политических реалий возможно только у автора-современника.

46. См.: Кучкин В.А. Формирование государственной территории Северо-Восточной Руси в X—XIV вв. М., 1984. С. 106—107.

Предыдущая страница

К оглавлению

Следующая страница