Иноземные дворы (Готский раскоп)

Значительное место в новгородской торговле занимала организация в Новгороде иноземных торговых дворов. И здесь археологический материал дает нам новые сведения. Большой интерес для указанной темы представляют раскопки Готского двора. Хотя результаты этих работ уже опубликованы в специальной археологической литературе, считаем необходимым рассказать о них в данном исследовании.

Готский раскоп был заложен в 1968 г. в районе строительства гостиницы, вблизи церквей Благовещения и св. Михаила архангела к югу от Ярославова дворища (рис. 20).

Территории, примыкающие к Дворищу, имели большое значение в истории торговли Новгорода. Этот район был центром торговой жизни города, где находились торговые ряды, пристани, торговые дворы иностранных купцов. Участок, отведенный под строительство гостиницы, занимал, как это было установлено по письменным источникам, как раз часть одного из иноземных дворов. По документам известно о двух таких дворах в средневековом Новгороде: Готском и Немецком.

В литературе существует некоторая путаница относительно размещения их на территории Новгорода. Так, исследователи прошлого века не всегда верно определяли количество и местонахождение этих дворов. Известный исследователь топографии древнего Новгорода И. Красов указывает местоположение только Немецкого гостиного двора, не упоминая о Готском¹. При этом он ссылается на автора «Исторических разговоров» Е. Болховитинова, который также говорит о наличии в Новгороде лишь одного гостиного двора немецких купцов². У местного краеведа В.С. Передольского вопрос об иноземных дворах крайне запутан. Он считал, что в древности в Новгороде было два Готских двора: один на месте Путевого дворца, построенного не ранее 1778 г. против Предтеческой церкви на Опоках на берегу Волхова, другой — на пространстве между Дворищенскими церквами, Молочной горкой, Б. Михайловской ул. и р. Волхов³.

Лишь М.Н. Бережков⁴ и А.И. Никитский⁵, тщательно исследовав источники, особенно иностранные, правильно отмечали наличие и примерное местоположение в Новгороде иноземных дворов.

По показаниям письменных документов оно устанавливается, хотя не вполне точно, однако достаточно определенно⁶.

Оба двора — Готский и Немецкий находились в непосредственной близости от княжеской резиденции на Ярославовом дворище (рис. 18).

Сведения о конфликтах Готского двора с жителями древней Михайловой улицы позволяют с полным основанием помещать Готский двор на Михайловой улице, вблизи Волхова, т. е. с южной стороны княжеского двора. В «Проекте договорной грамоты», датируемом 1371 г., говорится: «А что учинилось зло на Готском дворе, то мы (иностранные купцы. — Е.Р.) с нашими соседями с улицы св. Михаила докончали по дружбе»⁷. В 1439 г. вновь возник инцидент между жителями Михайловой улицы и Готским двором в связи с установлением новых ворот двора. Когда управляющий двора решил подвинуть косяки ворот на полфута вперед, то тотчас явились старосты Михайловской улицы с толпой народа, требовавшей выдачи виновника, дерзнувшего посягнуть на принадлежащую уличанам землю⁸.

Рядом с Немецким двором находилась русская церковь Иоанна Крестителя, которая в источниках постоянно называется как церковь, стоящая у Немецкого двора. Местоположение этой церкви обозначено на одном м3 сохранившихся планов Новгорода XVIII в. Она находилась напротив Никольского собора, к востоку от него⁹. В латинских текстах договоров русских с немцами последние оговаривают себе право прохода от Готского двора к Торгу через княжеский двор, а также требуют, чтобы пространство между Немецким двором и церковью св. Николая не застраивалось, так как оно было необходимо для свободного сообщения между Готским и Немецким дворами¹⁰. Из этого показания следует, что Немецкий двор находился к востоку от Ярославова дворища и расположенного на нем княжеского двора, т. е. напротив Никольского собора, что подтверждают и свидетельства о спорах Немецкого двора с жителями древней Ильиной улицы (примерно нынешняя улица Первого мая)¹¹.

Косвенные сведения о размещении в Новгороде иностранных дворов содержатся и в донесении Немецкого двора рижскому магистрату о ссоре между немцами и русскими. Когда немцы с Готского двора шли через княжий двор варить пиво на Немецкий двор, между ними и русскими завязалась драка, в результате которой был убит русский¹². Этот документ XV в. ценен для нас тем, что он подтверждает наличие в Новгороде двух иноземных дворов, имеющих в XV в. общее хозяйство, и содержит сведения о размещении этих дворов вблизи княжеского двора на Ярославовом дворище.

Рис. 20. Ситуационный план Готского раскопа (пунктиром обозначено место будущей гостиницы, внутри обозначен Готский раскоп со срубами 4 и 5)

О времени возникновения иноземных дворов почти нет никаких письменных показаний. Однако несомненно, что Готский двор возник раньше Немецкого двора. Это положение логически вытекает из истории развития русско-немецких отношений¹³. Кроме того, оно подтверждается косвенным свидетельством договора Новгорода с немецкими городами и Готландом, заключенного в 1270 г., по которому плата за доставку товаров к Готскому двору равнялась 10 кунам, а к Немецкому — 15 кунам¹⁴. Из этого сообщения следует, что Готский двор занимал более выгодное положение, находясь в непосредственной близости от речных пристаней. Готландцы могли освоить этот участок только в том случае, если их торговая контора появилась в Новгороде раньше Немецкой.

Вполне вероятно, что готландцы основали свой двор в Новгороде уже в начале XII в., так как к этому времени существуют развитые торговые отношения между Новгородом и Готландом¹⁵. Во всяком случае в Новгородской летописи под 1152 г. упоминается уже Варяжская божница (а это была церковь св. Олафа на Готском дворе) в связи с пожаром Славенского конца: «Априля 23 загореся церквы св. Михаила в сред Торгу, и много бысть зла; и погоре весь Торг и двори до ручья, а само до Славна, и церквии сгоре 8, а 9 Варяжская»¹⁶.

Новгородская летопись различает Варяжскую и Немецкую церкви: если о церкви, расположенной на Готском дворе, говорится как о Варяжской божнице, то о церкви на Немецком дворе упоминается, как о Немецкой. Например, под 1275 г. имеется запись: «В нощь загореся на княжи дворе подле Немецкого двора и погоре Торг семо до Славна, а семо и до Рогатище и сгоре церкви 7 деревянных, а каменных 4 сгореша, а 5 Немецкая»¹⁷. Возникновение в Новгороде Немецкого двора с церковью св. Петра исследователи склонны относить к концу XII в.¹⁸, что также соответствует этапам развития новгородско-немецких отношений. К тому времени немцы уже вполне освоились на Готланде, основали там свою факторию и стали устанавливать торговые отношения с партнерами готов, в том числе и с русскими.

Сведения о времени основания немецкой церкви, а значит, и Немецкого двора в Новгороде могут быть почерпнуты из Третьей Новгородской летописи, в которой сообщается, что «в лето 6700 (1192) перенесли церковь древяну святого Иоанна Предтечи на ино место, а на том месте поставиша немецкую ропату и о том бысть чудо о посаднике Добрыне»¹⁹. Содержание упомянутой в летописи легенды известно из рукописных сборников XVI—XVII вв., причем сохранилось два варианта списков повести о посаднике Добрыне²⁰. Суть ее заключается в том, что немцы, прибывшие торговать в Новгород (необходимо заметить, что в разных списках легенды иноземные купцы именуются по-разному; в одном варианте — немцами, в другом — латинянами), захотели поставить там свою церковь, в чем им сначала было отказано. Но потом, при содействии посадника Добрыни иноземцы получили разрешение на постройку церкви, выбрав для нее место «посреди града в Торгу, где стоит церкве древяна святого Иоанна Предтечи. Посадник же Добрыня, ослеплен мздою и научен диаволом и повеле церкве святого Иоанна Предтечи нести на ино место, а то место отвел немцам». За такие действия Добрыня был сурово наказан: при возвращении с веча его насад вихрем был поднят на высоту и упал в воду, тело Добрыни с трудом выловили, а за свое «лукавство» он не получил православного погребения²¹.

Несомненно, эта повесть, несмотря на свой легендарный характер, основывается на реальных исторических событиях, что неоднократно отмечали многие исследователи.

Достоверным является сообщение легенды о переносе при посаднике Добрыне православной церкви Иоанна Предтечи и строительстве на ее месте католической божницы. Факт переноса церкви зафиксирован в «Рукописании» Всеволода: «а буевище Петрятино дворище от прежних двереи святого, великого Ивана...»²². Как видно, речь идет об известной церкви Иоанна Предтечи на Опоках. В.Л. Янин, анализируя изображение древней фрески на восточной стене этой церкви, убедительно показал, что в 10-е годы XII в. был совершен ее перенос с первоначального местоположения на участок, где церковь находится до сих пор.

Вместе с тем текст летописного рассказа содержит алогизм: строительство немецкой ропаты в 1192 г. связывается с именем посадника Добрыни, умершего в 1117 г.²³. Кроме того, вызывает недоумение присутствие немцев в Новгороде, согласно тексту легенды, в начале XII в.

Однако источниковедческий анализ разных списков легенды, привлечение некоторых дополнительных данных и обращение к истории взаимоотношений Новгорода с западными партнерами позволяет разобраться в указанных несоответствиях, а главное, установить тот факт, что в приведенной выше повести о посаднике Добрыне рассказывается о строительстве не церкви св. Петра на Немецком дворе, как считалось прежде, а церкви св. Олафа, поставленной на Готском дворе в начале XII в.²⁴. Вероятно, летописная дата, сообщающая о строительстве немецкой церкви в 1192 г., достоверна, так как соответствует этапам развития новгородско-немецких отношений.

Строительство в Новгороде первой католической церкви, которой была Варяжская божница, вероятно, возмутило новгородцев и послужило поводом для возникновения легенды о посаднике Добрыне.

Впоследствии, когда оба двора объединились под общим руководством немецкой купеческой компании, когда церковь св. Олафа на Готском дворе перестала существовать (в новгородской летописи последний раз она упоминается в 1311 г.), народное предание стало связывать перенесение церкви Иоанна Предтечи со строительством немецкой церкви св. Петра.

Итак, анализ легенды о посаднике Добрыне в совокупности с другими материалами делает бесспорным вывод о существовании в Новгороде Готского двора с церковью св. Олафа в начале XII в. и о возникновении собственно Немецкого двора с церковью св. Петра лишь в конце XII в.

Если основателями Готского двора в Новгороде были готские купцы, то основателями Немецкого двора были, вероятно, выходцы из немецкой колонии на Готланде и первоначально их двор был как бы отделением Готского. Оба двора находились под одним управлением и зависели от готско-немецкой компании Висби. Ежегодный остаток от дворовых расходов по общему определению всех немецких городов отсылался на Готланд, где хранился в церкви св. Марии²⁵.

Время существования в Новгороде иноземных дворов, разделенных территориально, но имевших общую казну, общее управление и, вероятно, общие складские и хозяйственные помещения, можно разделить на несколько периодов, соответствующих этапам развития новгородско-немецких отношений²⁶. Так, первый период с конца XII до конца XIII в. характеризуется господством Висби. Второй период — с конца XIII в. до середины XIV в. — определяется общим руководством Висби и его партнера и соперника по торговле с Новгородом Любека. Со второй половины XIV в. наступает третий период, продолжающийся до середины XV в., когда в торговле с Новгородом наряду с Любеком и Висби приобретают большое значение лифляндские города (Рига, Дерпт, Ревель) и двор находится под руководством всех западных партнеров Новгорода. О том, что лифляндские города получают все больший вес в торговой конторе в Новгороде, свидетельствует договор об аренде Готского двора, заключенный в 1402 г. Ревелем от имени ганзейских городов и всего немецкого купечества на Висби²⁷. В дальнейшем этот договор постоянно обновляется. Последний, четвертый, период существования гостиного двора немецких купцов относится ко второй половине XV в., вплоть до его закрытия в 1494 г., и характеризуется полным господством лифляндских городов²⁸. В это время Готский двор носит название Немецкого речного двора²⁹, а позднее его территория называется местом ливонских немцев³⁰.

Письменные источники дают нам материал и об устройстве иноземных дворов и о их статусе. Больше всего подобной информации содержится в скре — уставе Немецкого двора в Новгороде, известной в семи редакциях. Этот документ широко используется всеми исследователями русско-немецких отношений, историками Ганзейского союза и торговых контор в Новгороде. В русском переводе скра изложена в статьях И.Е. Андреевского³¹ и П. Таля³², на основании ее изучения построены работы С. Строева³³. Активно использует материалы окры и А.И. Никитский в его фундаментальной «Истории экономического быта Великого Новгорода».

Готский и Немецкий дворы, расположенные в чуждом, а нередко и враждебном им городе, огороженные высоким прочным тыном, поддержание которого в порядке было одной из постоянных забот немецкого купечества, были своеобразными крепостями для иностранных купцов. Внутри оград располагались церковь, помещения для жилья, различные хозяйственные постройки: амбары, пивоварни, мельница, больница и прочее³⁴. Известно и о существовании лугов, которые тянулись вдоль берега Волхова и исстари были уступлены готам и немцам во владение³⁵.

Археологический материал, накопленный в результате раскопок предполагаемой территории Готского двора, уточнил и конкретизировал предварительные выводы о его местоположении, дал новые сведения об устройстве частокола, амбаров двора; также был собран значительный вещевой материал.

Готский раскоп

Площадь Готского раскопа в результате трехлетнего исследования (1968—1970 гг.) достигла 542 м², на территории которой были вскрыты остатки нескольких деревянных и одного каменного сооружений (рис. 21). Среди деревянных построек внимание исследователей привлекли остатки двух срубов № 4 и 5, вошедших в раскоп полностью (остальные были затронуты частично и были обычными).

Сруб № 4 был расчищен на глубине 100 см и прослежен до 183 см; его площадь составляла 72,25 м². Восточная стена сруба сохранилась на два венца, северная — на один, западная и южная — фрагментарно. По соседству с этим срубом обнаружены остатки еще одного сооружения, сруба № 5, площадь которого равнялась 110,25 м². В нем на два венца сохранились восточная и южная стенки, на один венец — северная и, частично, западная. Оба сруба были сложены из мощных бревен диаметром 60—70 см. Бревна такой толщины впервые встретились в древних новгородских постройках. Новгородцы использовали для строительства любых помещений, будь то жилище, хозяйственные или производственные постройки, бревна диаметром не более 16—30 см³⁶. Внутри срубов сохранились настилы пола из горбылей диаметром 20—25 см, уложенные на переводинах — бревнах диаметром 20—30 см, что также превышает обычные размеры настилов новгородских построек.

Выяснен и еще ряд особенностей этих сооружений. Торцы углов новгородских строений обрубались всегда топором очень ровно по отвесу, в рассматриваемых же срубах они опилены. П.И. Засурцев отмечает, что «рубленый угол меньше поддается гниению, так как при рубке волокна дерева сжимаются, тогда как при отпиливании они, наоборот, разлохмачиваются. Но обрубка углов — это очень трудоемкая операция, требующая к тому же от плотника высокого мастерства»³⁷.

Рис. 21. Остатки деревянных сооружений (срубы 4 и 5) на Готском раскопе

Новгородцы при рубке стен делали специальный паз в нижнем венце, в который вставлялось верхнее бревно. В наших срубах таких пазов не прослежено. Щели между бревнами, которые образовывались при кладке стен таким образом, строители пытались ликвидировать берестяными прокладками по внешней стороне стены. Такой прием наблюдается в восточной стене сруба № 4, сохранившейся на два венца. Отмеченные особенности лишний раз подчеркивают своеобразие строительной техники, с которой исследователи столкнулись впервые.

При строительстве срубов, открытых на Готском раскопе, была применена целая система укрепления западных стен, так как они покоились на рыхлом культурном слое и своей тяжестью продавливали его. Восточные стены срубов лежали на плотной материковой глине и не требовали специальных укреплений. Под западные стены срубов были подведены мощные подкладки из горбылей диаметром 35—40 см, а с внешней стороны эти стены были укреплены сваями — бревнами диаметром 20 см³⁸. Стараясь избежать перекоса построек, их строители, кроме системы подкладок западных стен, прибегли к понижению, вернее, утоплению восточных стен в материке, в специально вырытом котловане глубиной 60 см.

Открытые постройки не могли быть не чем иным, как амбарами для хранения товаров. Этим объясняются и значительные размеры срубов, мощные бревна, из которых они сложены, отсутствие печной конструкции, непременной для жилого помещения. Не было обнаружено каких-либо следов товаров, некогда хранившихся в этих амбарах, что может быть объяснено тем обстоятельством, что участок подвергся сильному пожару (следы его неоднократно встречены при раскопках), в результате которого погибли не только все товары, хранившиеся внутри, но и сами сооружения пострадали значительно.

Рис. 22. Остатки каменной башни на Готском раскопе

Важным аргументом в пользу определения открытых построек как амбаров является обнаружение остатков каменного здания на Готском раскопе, непосредственно примыкающего к срубу № 5 (рис. 22). При строительстве позднейших сооружений была срезана до основания вся западная часть каменной постройки, однако представляется возможным, несмотря на эти утраты, реконструировать постройку и определить ее назначение³⁹.

Сохранившаяся часть каменной постройки представляет собой фундамент, сложенный из валунов, скрепленных известковым раствором. Снаружи стены были облицованы розовым ракушечником, а внутри заполнены бутовым камнем с известью. Кладка сохранилась в высоту на 110 см. В связи с тем что материк на этом участке представляет собой плотную глину, фундамент не был заглублен, а был лишь выровнен склон берега. Лучше всего сохранился юго-восточный угол постройки со сторонами по линии север — юг-6 м, запад—восток — 4 м. Он занимал юго-западный угол сруба № 5, выступая за пределы его южной стены на 2,5 м. Конструктивные особенности соединения двух построек (деревянного амбара и каменной постройки) хорошо прослеживаются на стыке южной стены амбара и восточной стены каменного фундамента. В стене сруба был сделан паз шириной 60 см и глубиной 25—30 см специально для соединения каменной постройки с бревнами сруба. Вероятно, соединение западной стены амбара с каменным сооружением было таким же. Внутренняя облицовка стен каменной постройки не сохранилась, так что толщина ее стен нам неизвестна. Можно лишь предполагать, что она не отличалась от толщины стен подобных построек и составляла около 1 м.

Трудно судить о высоте каменного здания, но оно, несомненно, возвышалось над деревянными постройками двора, выполняя роль сторожевой башни. Выдвинутая за пределы сруба (его южной и западной стен), она давала возможность просматривать все пространство, примыкающее к деревянным постройкам. Особенно важно было наблюдение за западной стеной амбаров (здесь был вход со стороны Волхова), где располагались пристани. Таким образом, вход в амбары, а вероятно, и во двор находился под защитой башни. Кроме того, являясь частью деревянного амбара, башня сама служила хранилищем для наиболее ценных товаров, будучи более надежным сооружением.

Рис. 23. Остатки частокола на Готском раскопе

В северо-западном углу раскопа обнаружены остатки частокола (рис. 23) из мощных свай, диаметром 40 см. Мощность частокола напоминает о крепком тыне, которым обносились торговые дворы иностранных купцов (обычный диаметр столбов частокола новгородских построек равнялся 12—14 см, достигая иногда 20—22 см⁴⁰). К сожалению, размеры раскопа не позволили проследить дальнейшее направление открытого частокола. Возможно, он примыкал к каменной башне.

Таким образом, в результате археологического исследования удалось выяснить некоторые особенности строительства построек иноземных дворов, способы их защиты.

Сведения по истории иностранной торговой конторы в Новгороде могли быть более полными, если бы не строительство гостиницы. К сожалению, именно по этой причине не удалось осуществить намеченные планы широкого изучения данной территории, чрезвычайно интересной для истории новгородской торговли.

Рис. 24. Датирующие предметы Готского раскопа: 1—4 — ключи XIII—XIV вв., 5 — кресало XII в., 6 — наконечник стрелы XIV в., 7 — наконечник копья XIV в.

Культурный слой Готского раскопа значительно потревожен постройками, как во время его формирования, так и в более поздние времена. Нарушению культурного слоя способствовали и оползни, поскольку участок расположен на берегу реки. В нижних горизонтах слоя встречаются плывуны, что мешало исследованию предматериковых напластований. Кроме того, до материка Готский раскоп не был доведен еще и потому, что неоднократно ставился вопрос о музеефикации открытых сооружений, в связи с чем постройки оставались на местах, препятствуя тем самым дальнейшему изучению культурного слоя раскопа. Полный профиль был получен лишь в специальной траншее.

В силу указанных выше причин объективного и субъективного характера нет ясной стратиграфической картины, что затрудняет датировку комплекса.

Дендрохронологическая датировка Готского раскопа в настоящее время невозможна, так как образцы бревен для анализа удалось взять в небольшом количестве. Кривая их годичного прироста аномальна и имеет индивидуальную вариацию годичных колец, что объясняется особыми условиями произрастания деревьев, использованных при строительстве Готского двора.

Рис. 25. Образцы керамики Готского раскопа

В связи с этим большое значение при датировании открытого комплекса приобретает вещевой материал, который, хотя и не позволяет получить точную дату каждого яруса в отдельности, но оказывается достаточным для установления хронологических границ открытой части Готского двора.

В коллекции предметов, собранной на Готском раскопе, находятся вещи как русского, так и иноземного происхождения. Среди них определенную группу занимают датирующие находки: керамика, ключи, предметы вооружения (наконечники копья и стрелы), обломок кресала, шиферные пряслица и стеклянные бусы (рис. 24).

По материалам Неревского и других раскопов шиферные пряслица получили в Новгороде наибольшее распространение в XII в., начиная с середины XIII в. они исчезают⁴¹. Шиферные пряслица в непотревоженном культурном слое служат надежным хронологическим признаком. Однако наличие их на Готском раскопе всего в двух экземплярах не может являться достаточным аргументом при датировании памятника.

Рис. 26. Западноевропейская керамика рейнского типа (по H.W. Mechelk)

То же самое касается и стеклянных бус. Из семи найденных на раскопе бусин только три были определены достаточно точно, это — желтая зонная, голубая эллипсоидная и гладкая бусина со спирально-волнистой инкрустацией. По классификации Ю.Л. Щаповой, последняя из этих бусин датируется XIII—XIV вв., две другие характерны для XII—XIII вв., но встречаются и в более поздних слоях⁴². Остальные четыре бусины найдены обгоревшими или в обломках.

Из других хорошо датированных вещей следует упомянуть наконечник копья XIV в.⁴³, наконечник стрелы XIII—XIV вв.⁴⁴, три обломка ключей XIV—XV вв., шесть ключей, распространенных с середины XIV — до середины XV в., один ключ конца XIII — начала XIV в.⁴⁵. Остальные шесть ключей найдены в обломках, не поддающихся классификации.

К датирующим предметам иноземного происхождения относятся в первую очередь многочисленные образцы рейнской керамики, известной под названием Steinzeug⁴⁶. Это серовато-желтая глазированная хорошо отмученная керамика с полосами на тулове и характерными защипами на донце (рис. 25, 27). Такая керамика производилась в городских центрах на Рейне, откуда распространялась по всей средневековой Германии. Наибольшего развития производство этой керамики достигло в XIV—XV вв.

Рис. 27. Глиняный кувшин Готского раскопа

Остальные предметы иноземного происхождения также датируются временем не ранее XIV в.⁴⁷. Упомянем здесь о находке первого латинского текста на бересте. Палеографический анализ определил дату его написания началом XV в.⁴⁸.

Хронологические границы вещей подтверждаются и остатками каменной башни. По мнению Г.М. Штендера, кирпичи этой постройки относятся ко времени не ранее 1370 г.

Рис. 28. Клепки деревянных чашечек

Таким образом, перечисленный датирующий материал позволяет ограничить хронологические рамки открытого комплекса XIV—XV вв.

Среди коллекции вещей Готского раскопа имеется группа предметов, резко отличающихся не только от находок данного раскопа, но и от всех предметов, найденных при раскопах в Новгороде.

Рис. 29. Знаки на деревянных предметах Готского раскопа

Кроме керамики, к таким предметам относятся 26 клепок бондарных чаш (рис. 28). Деревянные сосуды, составленные из таких клепок имеют многочисленные аналогии в материалах средневековых городских центров Германии. Особенно много такой посуды обнаружено в Любеке, где найдено 120 целых сосудов и сотни обломков⁴⁹. Сосуды из клепок, скрепленные ивовым прутом, получили широкое распространение в XIV—XV вв. В Прибалтике этот вид посуды употреблялся вплоть до XIX в.⁵⁰.

Представляют интерес плоские прямоугольные деревянные пластинки с различными знаками геометрического характера и подобные знаки на других деревянных предметах: мисках, днищах бочек (рис. 29). Подобные знаки встречались и прежде на деревянных предметах, находимых при раскопках, чаще всего на днищах дубовых бочек. В своде деревянных изделий, изданном Б.А. Колчиным, они приведены в отдельной таблице (рис. 30)⁵¹. Все изделия с такими знаками с Неревского раскопа происходят из слоев XIV—XV вв. Б.А. Колчин считает их аналогичными бортным знакам, изданным Г.Н. Анпилоговым (рис. 31)⁵². Однако на наш взгляд, сходство между этими группами знаков отсутствует. Если бортные знамена по сходству рисунка можно отождествить с каким-либо реальным предметом или животным, отчего они и получили свое название: соха, орик, мотовило, белка и т. д., то наша группа знаков никак не может быть связана с подобными предметами, так как даже отдаленно не напоминает их. Между тем геометрические знаки, обнаруженные в Новгороде, имеют прямые аналогии в системе знаков собственности, распространенной в Западной Европе и особенно в Германии⁵³. Наряду с другими сословиями активно пользовались такими знаками и купцы. В ганзейских документах неоднократны примеры употребления геометрических знаков ганзейскими купцами, причем знаки Готского и Неревского раскопов совершенно аналогичны им по форме. Известны подобные знаки также среди гербов и печатей Ревельского архива⁵⁴ (рис. 32). Значительное число предметов с геометрическими знаками на Готском раскопе вполне закономерно, а наличие днищ бочек с подобными знаками на других участках Новгорода отражает конечный результат немецкого импорта: по-видимому, в клейменных бочках в Новгород доставлялась сельдь или цветной металл⁵⁵. Деревянные же пластинки со знаками, возможно, являлись своего рода бирками, прикреплявшимися к товарам, определяя их принадлежность тому или иному купцу.

Рис. 30. Знаки на днищах бочек Неревского раскопа (по Б.А. Колчину)

Большой интерес специалистов вызвала находка на Готском раскопе бересты с первым латинским текстом (рис. 33). Это не берестяная грамота как таковая, а часть уже отслужившего берестяного сосуда, на которой иноземец упражнялся в письме на бересте. Написано уверенной рукой, хорошо видно, что писавший достаточно знаком с техникой письма на этом материале. Надпись, состоящая из пяти строк, выполнена старонемецким курсивом, и палеографический анализ позволяет отнести эту находку к рубежу XIV—XV вв. или к началу XV в. Первые три строки, сохранившиеся лучше всего, содержат запись двух начальных абзацев 94-го псалма Давида, две другие строки также принадлежат духовным текстам. По мнению Д.А. Дрбоглава, посвятившего латинской грамоте специальное исследование, все пять строк грамоты могут быть признаны черновой записью церковных песнопений, исполнявшихся в один из католических праздников⁵⁶.

Из металлических предметов в первую очередь следует упомянуть о круглой плоской коробочке из биллона, диаметр которой 5 см (рис. 34). Предмет пострадал во время пожара, так что сохранилась только одна половина коробочки, другая, за исключением небольшого фрагмента (его видно на рисунке), утрачена. Судя по этому фрагменту, коробочка была одинаково оформлена с обеих сторон. Изображение на сохранившейся части предмета восстанавливается полностью. В центре, окаймленном растительным орнаментом, находится всадник с птицей (соколом) в левой руке, в развевающемся головном уборе и каким-то зверьком у ног лошади. Поиски аналогий этому изображению привели нас сначала на Восток. Подобная композиция часто встречается на предметах восточного происхождения⁵⁷; по мнению специалистов впоследствии этот сюжет был заимствован западноевропейским искусством. Несмотря на широкую распространенность указанного сюжета как в восточном, так и в средневековом западноевропейском искусстве обращение к деталям изображения позволяет установить его западноевропейский характер.

Рис. 31. Бортные знамена (по Г.Н. Анпилогову)

А.В. Рындина в своей публикации этого предмета отмечает, что в головном уборе всадника наблюдается сходство со шляпами, широко распространенными в странах Западной Европы в XIV—XV вв. Изображение птицы в левой руке также является характерной западноевропейской традицией⁵⁸. По стилю и характеру изображения коробочка, датируемая временем не ранее XIV в., может считаться предметом западноевропейского прикладного искусства. К сожалению, пока не удалось определить назначение этого предмета, но несомненна его принадлежность одному из иноземных купцов Готского двора.

Среди других металлических предметов заслуживают внимания бронзовые счетные жетоны. Такие жетоны использовались для счета на специальных счетных таблицах. Подобный способ был широко распространен в Западной Европе, для русского счета характерны другие приемы⁵⁹. Счетные жетоны получили повсеместное распространение в Европе с XIII в. и производились вначале во Франции; в XVI в. в Нюрнберге началось массовое изготовление их немецких подражаний⁶⁰. Находки на Готском раскопе этих предметов, на одном из которых изображены лилия и корона, по мнению И.Г. Спасского, являются бесспорным повторением ранних французских жетонов XV в.

Рис. 32. Знаки с гербов и печатей из Ревельского архива (по E. Nottbeck)

На раскопе найдена шведская монета с датой «1669 год». Будучи пока единственной в Новгороде, эта находка, вероятно, не случайна на Готском раскопе. Она происходит из самых верхних слоев и может служить топографическим указателем существования в Новгороде в XVII в. шведского гостиного двора. После заключения Столбовского мира в 1617 г. налаживаются тесные экономические связи между Швецией и Россией, о чем свидетельствуют многочисленные документы⁶¹. По распоряжению русского правительства в Москве. Новгороде, Пскове были отведены места для шведских гостиных дворов. Новгород среди этих городов имел большое значение как исходный пункт в движении шведов в Москву и в другие русские земли. Известно донесение новгородского воеводы Д.И. Мезецкого, составленное в начале 1620 г., о предоставлении шведам гостиного двора в Новгороде: «Да свейские ж, государь, торговые немцы приезжают в Новгород для торговли с товары и бес товары и просят у нас, холопей твоих, на приезд себе готовых дворов на Торговой стороне, а своих, государь, дворов на Софийской стороне в Земляном городу не ставят, а говорят, государь, нам, холопам твоим, чтоб, государь, им по посольским договорным записям в Великом Новгороде дати двор готовой на Торговой стороне»⁶².

В мае 1620 г. шведы опять просят себе двор на Торговой стороне, а на Софийской не хотят⁶³. Вероятно, речь шла о территории на Торговой стороне, издавна занятой под иноземные дворы. На протяжении всего XVII в. велась оживленная торговля между Россией и Швецией, постоянно бывали шведские торговые люди и в Новгороде. Находка шведской монеты на Готском раскопе может служить аргументом в пользу того, что шведы в конце концов добились разрешения на открытие своего двора на Торговой стороне, на месте бывшего Готского двора.

Рио. 33. Латинская берестяная грамота № 488 (прориси)

Из костяных предметов обращают на себя внимание шахматные фигуры (рис. 35), не имеющие аналогий среди обширной новгородской коллекции шахматных фигур, происходящих из раскопок, за исключением одной костяной фигуры, найденной при раскопках Ярославова дворища⁶⁴. Шахматы из прежних раскопок Новгорода в подавляющем большинстве выполнены в восточной манере и изготовлены из дерева⁶⁵. Совершенно иную форму имеют шахматы Готского раскопа. Все они костяные и в основном представляют собой несколько конусовидных ярусов, поставленных на круглое основание. Две шахматные фигуры имеют цельное выточенное костяное кольцо, свободно вращающееся вокруг стержня. Костяные шахматные фигуры, аналогичные находкам из Готского раскопа, обнаружены при раскопках Друцка, Смоленска, Киева, Торопца⁶⁶. Все они происходят, как и новгородские шахматы, из слоев XIII—XV вв. Несколько шахматных фигур подобного типа встречены в Тракайском городище⁶⁷. Распространение шахматных фигур указанного типа только в пунктах, непосредственно связанных с западной торговлей, может рассматриваться как аргумент в пользу их западноевропейского происхождения. К сожалению, пока нет достаточных данных о формах средневековых западноевропейских шахмат, но некоторые сведения известны. В прекрасно иллюстрированной книге братьев Бахман, посвященной западноевропейским шахматам, среди прочих фигур имеются шахматы, по форме совершенно аналогичные рассмотренным фигурам⁶⁸. Известны несколько шахматных фигур такой же формы и из Лондонского собрания⁶⁹.

Находки двух костяных фишек с обозначением числа на каждой грани свидетельствуют о распространении на Готском дворе игры в кости, о которой известно из письменных источников. Специальными постановлениями эта игра строго контролировалась в целях поддержания внутреннего порядка двора. Играть разрешалось лишь на незначительные суммы⁷⁰.

Рис. 34. Крышечка с изображением всадника

Среди предметов, впервые найденных при раскопках Новгорода, имеется складной медный подсвечник, который был переносным, так как благодаря специальному приспособлению мог фиксироваться в нескольких положениях.

Дополняют этот комплекс находок собранные в большом количестве на Готском раскопе фрагменты черепицы, которая на других раскопах Новгорода встречается единицами. Большинство новгородских строений были деревянными и крытыми деревом. Черепицей, вероятно, покрывались постройки иноземных купцов на Готском и Немецком дворах, о чем свидетельствуют ее многочисленные находки.

Рис. 35. Костяные шахматные фигуры Готского раскопа

Группа импортных предметов Готского раскопа, явно тяготеющая по своему характеру к районам Прибалтики и Германии, позволяет сделать вывод о том, что данный участок был освоен Готским двором в период немецкого господства на нем. Здесь не было найдено ни одного предмета, связанного с Готландом. Весь комплекс построек и вещей датируется XIV—XV вв., временем, когда Готский двор переходит во владение немецких купцов.

К сожалению, пока не удалось провести широкого изучения территории Готского двора. Однако строительство гостиницы заняло уже исследованную площадь и прилегающие к ней участки, т. е. окраину двора, так что есть надежда в будущем провести раскопки и основной части впервые открытого иноземного двора.

Примечания

1. Красов И. О местоположении древнего Новгорода. Спб., 1851, с. 97.

2. [Болховитинов Е.] Исторические разговоры о древностях Великого Новгорода. М., 1808.

3. Передольский В.С. Новгородские древности. Записка для местных изысканий. Новгород, 1898.

4. «Из древней скры новгородского двора, из латинской и немецкой редакции договора 1270 г., наконец, из новгородских летописей видно, что с конца XII в. в Новгороде существовали два двора: Готский с церковью св. Олафа и Немецкий с церковью св. Петра». (Бережков М. О торговле Руси с Ганзой до конца XV в. Спб., 1879, с. 61).

5. «Таких дворов в рассматриваемое время у иноземцев было уже два: старый — Готский и новый — Немецкий» (Никитский А.И. История экономического быта Великого Новгорода. Спб., 1893, с. III).

6. Документы, содержащие сведения о местонахождении иноземных дворов относятся к XIII—XV вв., однако, несомненно, что Готский и Немецкий дворы в это время находились на тех же территориях, что и в момент основания.

7. ГВНиП, с. 76, № 42.

8. Никитский А.И. История экономического быта.., с. 111.

9. Летом 1975 г. остатки этой церкви были обнаружены при археологических раскопках (Археологические открытия 1975 г. М., 1976).

10. Никитский А.И. История экономического быта.., с. 112.

11. Там же.

12. Бахрушине. В. Памятники истории Великого Новгорода. Спб. 1909, с. 76—80.

13. См. главу II настоящей работы.

14. Бахрушин С.В. Памятники истории.., с. 69.

15. См. главу II настоящей работы. Сведения о возникновении Готского двора могут быть дополнены также показаниями легенды о чуде посадника Добрыни, которая рассмотрена далее.

16. НПЛ, с. 29.

17. НПЛ, с. 323.

18. Никитский А.И. История экономического быта.., с. 30; Фортинский Ф.Я. Приморские вендские города и их влияние на образование Ганзейского союза до 1370 г. Киев, 1887, с. 361; Костомаров Н.И. Северо-русские народоправства во времена удельно-вечевого уклада. Спб., 1904, с. 330; Goetz L.K. Deutsch-russische Handelgeschichte des Mittelalters. Lübeck, 1922, S. 32.

19. Новгородские летописи. Спб., 1879, ст. 194.

20. Никольский А.И. Сказание о двух новгородских чудесах из жития святого Иоанна Предтечи и Крестителя Господня. — ИОРЯС, т. 12, кн. 3, Спб., 1907.

21. Памятники старинной русской литературы, вып. 1. Спб., 1860, с. 252.

22. НПЛ. с. 508.

23. НПЛ, с. 20, 204.

24. Рыбина Е.А. Повесть о новгородском посаднике Добрыне. — В кн.: Археографический ежегодник за 1977 год. М., 1978.

25. Строев С. Первоначальное образование и распространение немецкого двора в Новгороде. — ЖМНП, 1838, № 3.

26. Goetz L.K. Deutsch-russische Handelgeschichte des Mittelalters. S. 32.

27. Goetz L.K. Op. cit., S. 99.

28. Ibid., S. 32.

29. «В лето 6980 (1472) октября загорелось в Новгороде с вечера в нощь, от Белого костра с берега и горе в гору всю нощь и до обеда, мало не оба конца выгорело и немецкий двор речной сгоре» (Псковские летописи, вып. 2. М., 1955, стр. 185).

30. Майков В.В. Книга писцовая по Новгороду великому конца XVI в. Спб., 1911.

31. Андреевский И.Е. О договоре Новгорода с немецкими городами и Готландом, заключенном в 1270 г. Спб., 1855.

32. Таль П. Третья Новгородская скра (ок. 1325 г.). М., 1905.

33. Строев С. Первоначальное образование и распространение немецкого двора в Новгороде; его же. О торговле немецких купцов с Россией до конца XIV в. — ЖМНП, 1839, № 4—6, отд. II.

34. Никитский А.И. История экономического быта.., с. 113.

35. Бережков М.Н. О торговле Руси с Ганзой.., с. 134.

36. Засурцев П.И. Усадьбы и постройки Великого Новгорода.., с. 18.

37. Засурцев П.И. Усадьбы и постройки Великого Новгорода.., с. 19.

38. К сожалению, полностью проследить конструкцию укреплений западной стены невозможно, так как она серьезно пострадала от сооруженного здесь во время войны дота.

39. Засурцев П.И. Каменные постройки XV в. в Новгороде. — В кн.: Новое в археологии. Сборник к 70-летию Л.В. Арциховского. М., 1972.

40. Засурцев П.И. Усадьбы и постройки Великого Новгорода.., с. 45.

41. См. главу I настоящей работы.

42. Щапова Ю.Л. Стеклянные бусы древнего Новгорода, с. 168. 170, 177.

43. Ср.: Медведев А.Ф. Оружие Новгорода Великого. — МИА. № 65. М., 1959, с. 129.

44. Там же, с. 161.

45. Колчин Б.А. Железообрабатывающее ремесло.., с. 87.

46. Mechelk H.W. Mittelallerische Keramik aus dem Stadtkeern Dresden. Berlin, 1967, S. 49; Studien zur mittelalterischen Keramik von Konrad Strauss. Leipzig, 1923, S. 13, F. 13.8.5.

Благодарю Г.П. Смирнову за консультацию по этому вопросу.

47. Группа импортных предметов со всеми найденными к настоящему времени аналогиями будет охарактеризована далее.

48. Дрбоглав Д.А. Латинская берестяная грамота из новгородских раскопок (конец XIV — начало XV в.). — СА, 1973, № 3.

49. Neugеbаuer W. Typen mittelalterlichen Holzgeschivrs aus hübek. — «Schrieften der Sektion für Vor- und Frühgeschichte». Bd. 2. Berlin, 1954.

50. Моора Х.А. О возникновении г. Таллина. — «ИАН ЭССР», 1953, т. 11, с. 175—180.

51. Колчин Б.А. Новгородские древности.., с. 26, 31.

52. Анпилогов Г.Н. Бортные знамена как исторический источник. — СА, 1964, № 4, с. 167.

53. Hommeyer C.G. Die Haus- und Hofmarken. Berlin, 1870.

54. Nottbeck. Siegel aus dem Revaler Rathsarchiv nebst Sammlung von Wappen der Revaler Rathsfamilien. Lübek, 1880.

55. Известны сведения о доставке в Новгород цветного металла в бочках (см. цитату в 65 ссылке на с. 73).

56. Дрбоглав Д.А. Латинская берестяная грамота из новгородских раскопок.

57. Орбели И.А., Тревер К.В. Сасанидский металл. М.—Л., 1935, табл. 65.

В сборнике, посвященном археологическим находкам о. Фаддея, в качестве аналогии найденному там бронзовому зеркалу приведено зеркало китайского типа с изображением всадника на обратной стороне. Зеркало происходит из Ирана и относится к XIII—XIV вв. Общая композиция его изображения находит прямые аналогии в нашем предмете (Складников А.П. Бронзовое зеркало. — «Исторический памятник русского арктического мореплавания XVII в. Археологические находки на острове Фаддея и на берегу залива Симса». Л.—М., 1951, с. 164).

58. Рындина А.В. Новгород и западноевропейское искусство XV века (о некоторых изделиях художественного ремесла из раскопок Готского двора). — В кн.: Древнерусское искусство. Зарубежные связи. М., 1975, с. 243. Вывод автора о том, что коробочка изготовлена новгородским ремесленником под руководством немецкого мастера представляется весьма сомнительным, тем более что сама исследовательница не приводит убедительных аргументов в пользу своей гипотезы.

59. Спасский И.Г. Происхождение и история русских счетов. «Историко-математические исследования», вып. V. М., 1952.

60. Спасский И.Г. Счетные жетоны. — В кн.: Исторический памятник русского арктического мореплавания XVII в., с. 130—138.

61. Русско-шведские экономические отношения в XVII в. Сб. документов. М.—Л., 1960.

62. Там же, с. 30, № 4.

63. Там же, с. 34, № 8.

64. Арциховский А.В. Новгородская экспедиция. — КСИИМК. 27. М.—Л., 1949, с. 118, рис. 44а.

65. Линдер И.М. Шахматы на Руси. Изд. 2-е. М., 1975, с. 109, 115.

66. Там же, с. 120, 121.

67. Линдер И.М. Царь из Лукомля. — «Шахматы в СССР». 1968, № 10, с. 10—11.

68. Wichmann H. und S. Schach. Ursprung und Wandlung der Spielfigur im zwölf Jahrhunderten. München, 1960, F. 74.

69. Graham F.L. Chess Sets. London, 1968, SS. 36—37.

70. Никитский А.И. История экономического быта.., с. 129.

Предыдущая страница

К оглавлению

Следующая страница