Глава III. Берестяные грамоты как источник по истории новгородской торговли

Среди археологических источников по истории новгородской торговли существенно важную группу составляют берестяные грамоты, которых к концу 1977 г. насчитывалось 576 (562 из Новгорода и 14 из Старой Руссы). Уже давно они стали для историков незаменимым свидетельством многих областей жизни средневекового города. Значение этого источника возрастает из года в год по мере обнаружения все новых и новых текстов.

Анализу берестяных грамот посвящены многочисленные работы советских и зарубежных авторов. Помимо систематической публикации их находок наиболее важными исследованиями берестяных текстов являются опубликованные в последние годы монографии Л.В. Черепнина (в ней содержится характеристика 415 грамот, изданных к 1968 г.)¹ и В.Л. Янина². Примененный Л.В. Черепниным источниковедческий анализ текстов дал возможность распределить эти документы по группам, каждая из которых характеризует различные стороны экономической, политической и культурной жизни Новгородской республики. Определенную, хотя и сравнительно небольшую группу, подробно исследованную в труде Л.В. Черепнина, составляют документы, связанные с торговлей³. В книге В.Л. Янина берестяные грамоты рассматриваются одновременно в связи с соответствующими местам их находок археологическими комплексами, а также во взаимосвязи между собой, что представляет возможность применительно к нашей теме судить о месте торговли в экономической жизни тех усадеб, на которых найдены документы, связанные с торговлей. В этой же книге рассказано также о многих, найденных в последнее время берестяных грамотах, еще не вошедших пока в их систематическую публикацию.

Поскольку в упомянутых работах дана полная характеристика почти всех берестяных текстов, в той или иной степени характеризующих торговлю, нам представляется необходимым коснуться только их общей характеристики, а также привлечь некоторые тексты торгового содержания, не включенные в предыдущие публикации. Помимо собственно новгородских находок мы используем и берестяные документы, найденные при раскопках Старой Руссы.

Берестяные грамоты, освещающие торговые сюжеты новгородской истории, не являются таким цельным источником, как многие уже рассмотренные выше категории импорта, которые характеризуют динамические процессы развития новгородской торговли на протяжении нескольких веков. Число таких грамот невелико, многие из них к тому же сохранились в обрывках, что затрудняет интерпретацию текстов. Очевиден также элемент случайности в их находках. Однако ценность их сведений от этого не уменьшается. Привлеченные к исследованию новгородской торговли вместе с другими, более систематическими, источниками, они дают немало новых сведений о торговой деятельности новгородцев, об организации торговли, о товарах, обращавшихся на новгородском рынке; о купеческом суде, о торговом складничестве. Грамоты порой сообщают такие детали и конкретные факты торговой жизни, каких нет в иных, более традиционных, источниках.

Особый интерес представляют берестяные грамоты, фиксирующие случаи торгового складничества, поскольку в других источниках подобные указания крайне малочисленны. К их числу, несомненно, относятся новгородские берестяные документы № 439 и 490, а также старорусская берестяная грамота № 2.

Грамота № 490 (рис. 13), происходящая из слоев середины XIV в., является единственным документом на бересте, содержащим прямое употребление термина «складник» применительно к торговым делам: «...прода ми. Три дни в городи ако би, ходило оу дворо и ко складникоу товоемоу. А ты ко мни нь явитися коуни шити ношю»⁴. Автор письма сообщает своему адресату, что, находясь в течение трех дней в городе (видимо, по торговым делам: в предыдущей фразе говорится «прода [л] ми»), он ходил домой к адресату, а также и к его складнику. Вероятно, автор письма и его адресат вели какие-то общие торговые операции, поскольку автор приглашает последнего «куны шить». Последняя фраза этого письма весьма примечательна потому, что в ней не просто упоминаются деньги (куны), а сообщается об их шитье, т. е. подтверждаются сведения иноземцев о существовании на Руси «меховых денег» (сшитых в сорочки шкурок пушных зверей)⁵. Историки хорошо знают о существовании на Руси в XII—XIV вв. безмонетной периода, когда в обращении находились серебряные слитки, пригодные только для крупных расчетов. Необходимую для обслуживания мелкой розничной торговли монету они заменить не могли⁶.

Уже много десятилетий в русской нумизматической литературе дискутируется вопрос о том, чем была заменена монета в безмонетный период. Однозначного решения, вероятно, здесь быть не может, но поиски предметов, которые могли выступать эквивалентами мелкой разменной монеты, вполне реальны. К числу таких товаро-денег могли относиться и шкурки пушных зверей (особенно малоценных пород). О таких «заменах» сообщали иностранные авторы; теперь появилось свидетельство на бересте.

Чрезвычайно интересна в связи с проблемой торгового складничества берестяная грамота № 439 (рис. 14), обнаруженная в слоях рубежа XII—XIII вв. на Лубяницком раскопе, находящемся в непосредственной близости к древнему новгородскому Торгу. Текст ее подробно рассмотрен в предварительной публикации⁷ и в последнем томе академического издания берестяных грамот⁸. А.В. Арциховский и В.Л. Янин предлагают двоякое толкование этого документа в зависимости от возможного перевода слова «пи», несколько раз встреченного в тексте документа. Отдавая должное научной осторожности исследователей, считаем более убедительным второй вариант перевода этой грамоты: «...ко Спироку. Если Матейка [еще] не взял пи, вложи ее [вместе] с Прусом ко мне. Я распродал олово, свинец и клепание все. Мне уже не [нужно] ехать в Суздаль. Воску куплены три пи. А тебе [нужно] пойти сюда. Вложи олова красного примерно четыре безмена, [то есть] примерно два полотенца. А деньги собери поскорее». «Пи» соответствует карельскому слову, означающему голову и служит единицей измерения воска. Красным оловом, по-видимому, назывался сурик. Безмен и полотенце — единицы измерения, первая — весового, вторая — штучного. Грамоту № 439 можно трактовать как переписку купцов-складников, к числу которых относятся Спирок, Прус, Матейка и автор письма (его имя оторвано). О торговом характере вскрытого на Лубяницком раскопе комплекса свидетельствуют и многочисленные находки, и тексты остальных обнаруженных на этом участке грамот, представляющие владельца исследованной усадьбы как купца.

Рис. 13. Берестяная грамота № 490 (прорись)

Чрезвычайно интересное свидетельство торгового складничества содержится в тексте старорусской берестяной грамоты № 2, найденной в слоях первой четверти XV в.: «Приказъ от Кузми к сину к своему к Исаку, и к Улияну, и к Тимофию. Соли не купи... а и не купя с триця... и у мосту. Прося зде соли по семи лубовъ за рубль. А наши хотя давать. А на д[е]нь ни луба не продать. А просоле зде по пяти гривоне бочка». Автор письма, Кузьма, торгует солью по всей вероятности, в Новгороде; «у моста» можно понимать как указание на новгородский торг, который, как известно, располагался у Великого Волховского моста. Эту торговлю Кузьма ведет вместе с компаньонами-складниками. Соль, оказывается, более выгодно продать оптом, хотя при этом владельцы товара теряют на цене. Об этом Кузьма информирует других своих компаньонов, оставшихся в Руссе и, вероятно, готовых в случае благоприятной рыночной конъюнктуры привезти еще какое-то количество соли на продажу. Попутно Кузьма сообщает им о ценах на соленую рыбу⁹.

С некоторыми оговорками к грамотам, характеризующим торговое складничество, могут быть отнесены и новгородские документы 105, 165, 420. Возможно, о купеческой корпорации свидетельствует грамота № 68¹⁰.

В грамоте № 105 как будто нет прямых указаний на торговые операции. Однако ее содержание и сопутствующие находки говорят об авторе этого документа как о торговце: «От Съмъка къ Коулотъке. Оже то еси казале Несъде веверичъ тих деля, коли то еси приходиле въ Роусь съ Лазъвкъмъ, тъгъдг възяле оу мене Лазовъке Переяславъле»¹¹. Исследователи по-разному трактуют текст этой грамоты, но несомненно, что ее автор связан денежными расчетами с другими лицами, возможно, его компаньонами и совершает поездки в Киевскую Русь, видимо, с торговыми целями. В грамоте № 420 Панко сообщает Захарию и Огафону о продаже им бобров некоему Миляте и просит своих адресатов получить с Миляты деньги¹². Можно предположить, что указанные в грамоте лица вели общее торговое дело. В грамоте № 165 говорится: «От Миха[л]я ко Стьпану Пор... се товар продале а б...е. А Путила пришьле ...шьлесто...»¹³. Речь идет о продаже товара, и в этой торговой операции каким-то образом заинтересовано несколько лиц.

Некоторые грамоты Л.В. Черепнин относит к числу документов, повествующих о купеческом суде. Существование специального суда для разбора торговых и гостиных дел в Новгороде зафиксировано в «Рукописании» Всеволода и других письменных источниках. Возглавляли такой суд тысяцкий и купеческие старосты: «...И яз, князь великыи Всеволод постави есмь святому Ивану 3 старосты: от житьих людей и от черных тысячного, а от купцев 2 староста, управливати им всякаа дела торговаа Иваньскаа и гостинаа»¹⁴. Документы с решениями этого суда скреплялись, как и прочие официальные акты, свинцовыми печатями, право пользования которыми принадлежало тысяцкому и купеческим старостам («новгородским тиунам»). Такие печати, обнаруженные в значительном количестве в новгородских сфрагистических материалах, датируются главным образом XIV в. Хотя их детальная хронология еще не разработана, очевидно, что древнейшие буллы тиунов относятся к концу XIII в., т. е. именно к тому периоду, к которому В.Л. Янин относит оформление известной редакции «Рукописания» Всеволода¹⁵.

Берестяные грамоты не содержат прямых сообщений о купеческом суде, однако в некоторых из них, несомненно, речь идет о конфликтах, которые, вероятно, требовали вмешательства суда. Примером может служить документ № 68: «...ожь ти, будь гостьмь, не жди торъгу и ми... нь правя, я како доспьво буду, а Богъш... оставиво, а ты, брать, нь дьшиси сделити, будь тамо, ли в соши. И ты, аци восопрашееть Местиловь сыно: цого мала года, и ту я стою»¹⁶. Значительные утраты текста не позволили сделать достаточно полный перевод грамоты, но Л.В. Черепнин, проведя параллельный анализ документа со статьями «Русской Правды», сумел раскрыть содержание этого письма. В нем упоминается несколько лиц, связанных, вероятно, общими торговыми делами. Автор письма советует своему адресату, названному им «братом», как вести себя в конфликте, возникшем между Богшей и Местиловым сыном¹⁷. Письмо найдено в слоях второй половины XIII в. и, следовательно, относится ко времени, когда существование купеческого суда подтверждено находками свинцовых печатей «новгородских тиунов».

Рис. 14. Берестяная грамота № 439 (прорись)

В берестяных письмах содержатся сведения и о внутренней торговле. В частности, ряд текстов сообщает о торговле хлебом. Хотя их немного, но они несут важную информацию о снабжении Новгорода этим жизненно необходимым продуктом. В самом Новгороде и его округе с давних пор возделывались различные зерновые культуры: рожь, пшеница, овес, ячмень, просо. Зерна этих злаков часто встречаются при археологических раскопках, особенно многочисленны их находки в слоях XIII—XIV вв.¹⁸. Сельскохозяйственные заботы земледельцев и землевладельцев нашли отражение в многочисленных берестяных грамотах, исследование которых показало, что основным массивом земли владели богатые новгородские бояре¹⁹. Особенно показательна в этом отношении переписка крупнейших новгородских феодалов из семьи Мишиничей-Онцифоровичей. Заботы о земле, об урожае были главной ее темой. В руках бояр, вероятно, была сосредоточена и торговля хлебом, о чем свидетельствуют некоторые документы на бересте.

Так, в грамоте № 97, адресованной посаднику Юрию Онцифоровичу, крупнейшему политическому деятелю конца XIV — начала XV в., ее авторы сообщают, что «рожь продают...»²⁰. К сожалению, дальнейший текст, в котором, возможно, называлась и цена ржи, утрачен. В грамоте № 364 конца XIV в. Семен и Мих просят Сидора дать им ржи на полтину, когда он начнет продавать свое зерно²¹. Сидор — богатый новгородский феодал из семьи Мишиничей — хорошо известен по другим берестяным документам²².

О стоимости ржи сообщает грамота № 442, найденная на Лубяницком раскопе в слоях первой половины XIII в.: «...9 гривено половоза рож[е]»²³. Хлебной торговле посвящена и грамота № 350 середины XIII в.: «От Степана и о[т] матери к Полюдоу. Восоли рожи, конь продаво»²⁴. Эта грамота вызвала разные толкования²⁵. В целом, как нам представляется, прав Л.В. Черепнин, считающий, что речь в грамоте идет о продаже коня с той целью, чтобы на вырученные деньги купить соль и рожь. Однако детали такой интерпретации все же уязвимы, поскольку она слишком свободна и не вполне соответствует синтаксической конструкции текста. Словосочетание «восоли», в котором исследователи усматривают сообщение о соли, вероятнее всего, является повелительной формой глагола «выслать» (в такой форме этот глагол встречается, например, в старорусской грамоте № 11)²⁶. Следовательно, перевод последней фразы грамоты № 350 должен скорее всего быть таким: «Вышли рожь, коня продав».

Озабочен покупкой овса Яков, автор грамоты № 271, относящейся ко второй половине XIV в.: «Поклоно от Якова куму и другу Максиму. Укупи ми, кланяюся, овса у Ондрея, оже прода. Возми у него грамоту. Да пришли ми чтения доброго. Да вести ми прикажи... дее во годе. Оже ти ту не буде овса и...»²⁷.

Перечисленные грамоты свидетельствуют, очевидно, о торговле хлебом, выращенном в новгородской округе. Однако случались неурожайные годы, и городу не хватало собственных хлебных запасов. В таких случаях новгородцы были вынуждены ввозить хлеб из других областей. В новгородской летописи постоянно отмечаются случаи больших неурожаев, сообщается о ценах на хлеб, о состоянии торговых путей, по которым он доставлялся. Новгород снабжался хлебом из южных и восточных областей Русской земли. Прекрасной иллюстрацией зависимости Новгорода от хлебного ввоза в голодные годы может служить берестяная грамота № 424 (рис. 15). Один из новгородцев, Гюргий, отправившийся на юг, сообщает своим родителям в Новгород, чтобы они шли к нему в Смоленск или же в Киев, потому что там «дешев ти хлеб»²⁸. Грамота относится к рубежу XI—XII в., времени, когда сведения о голодных годах в Новгороде встречаются на страницах летописи особенно часто. Вероятно, об одном из них и рассказывает документ № 424. Несколько странно, на первый взгляд, что дешевый хлеб из Смоленска и Киева почему-то не везут в Новгород, где, воспользовавшись затруднениями с хлебом, можно было бы продать этот продукт по высокой цене. По всей вероятности, здесь мы сталкиваемся с торговой блокадой Новгорода, о чем также неоднократно упоминают летописи именно в связи с доставкой хлеба²⁹. Для рубежа XI—XII вв., которым датируется рассматриваемая грамота, как уже было отмечено, характерно резкое сокращение объема южного импорта в Новгород, что объясняется ухудшением взаимоотношений Новгорода и Киева и связанной с ним торговой блокадой. Именно поэтому дешевый хлеб из Смоленска и Киева в это время не поступал в Новгород.

Рис. 15. Берестяная грамота № 424 (прорись)

Имеются в берестяных грамотах и сведения о торговле некоторыми товарами внутреннего рынка, о которых умалчивают другие источники. Восемь берестяных писем содержат сведения о рыбном промысле. И хотя ни в одном из них нет непосредственных сообщений о торговле рыбой, косвенно они позволяют сделать некоторые наблюдения по интересующему нас вопросу. К грамотам на бересте, характеризующим рыбный промысел, относятся документы № 92, 144, 169, 186, 249, 258, 260, 280, имеющие примерно одинаковое содержание. На основании их изучения В.Л. Черепнин сделал важный вывод о выделении в Новгородской земле групп населения, специализировавшихся на занятии рыбным промыслом. В грамотах № 92 и 258 XIV в. указан список лиц, за каждым из которых числится определенное количество ценной рыбы: «...на Спехове на Стефана лосось. На шюрине его лосо. На Сидоре лосъсъ. На брате его лососъ. На Фларе 20 и 2 и на Заяце 4 беле. На Лавре 2 лососи. На Олферье 9 лососеи. На Суике 9 лосо. Оу Петра 13 лососи. На Стуковицъ 2 лососи. На Миките 4 лососи. На Сидоре 2 лососи» (№ 92)³⁰; «у Давыда 9 лососи сухыхо, 3 просолни. У Ивана 7 лососин с...» (№ 258)³¹.

К указанным грамотам примыкает сохранившаяся в обрывке берестяная грамота № 280 второй половины XIV в.: «3 таимени, 2 просолеи, 5 сигово, 5 таимени Яко...»³² и практически целая грамота № 260 того же времени: «Приказо ко Остафии от Сидора. Возми у Григории у Тимощина рубль и 4 лососи. Да возми у Григории полорубля, цто Стидору сулилъ. У Клима возми у Щекарова рубль, 10 било и 4 лососе наклада. У Ольксандра у Рацлаля возми 50 било. У Ондрия у Цирицина возми полосорока. У Кондра у Возгреши возми полосорока. У попа у Михаили возми полорубля, 10 лососей, то за Иванка поруцнъ. У Вигали у Остафии възми 50 било»³³.

Исследователи по-разному толкуют эти записи. Относительно последней грамоты, как кажется, вряд ли можно сомневаться в ростовщическом характере ее текста. Сложнее квалифицировать грамоты другой группы (№ 92, 258 и 280). Одни усматривают в них запись товара, другие считают их записью оброка, который выплачивают господину зависимые от него люди³⁴. Однако даже в том случае, если это запись оброка, то все равно часть полученной рыбы, вне всякого сомнения, шла на продажу, так как вряд ли одна семья и состоянии была использовать для своего стола такое количество рыбы, какое, например, названо в грамоте № 92. По подсчетам В.Л. Янина, по этой грамоте следовало получить примерно 360 кг лососей³⁵. Во всех перечисленных случаях речь идет о поставках рыбы в Новгород, где она становилась товаром.

Если, с одной стороны, рыбный промысел, как это видно из грамот, организуется корпорациями, артелями рыбаков, то, с другой стороны, сама организация сбыта, вероятно, вела к выделению в самом Новгороде групп торговцев, специализирующихся на торговле рыбой. Показательна в этом отношении берестяная грамота № 186 середины XIV в.: «Поклоно от Стьпана ко Смьнку. Возми оу Кануниковыхо десять лосои, а другую десять возми оу Данилки оу Бешкова, а дай Смьну Флареву. А язо тебе ся кланяю»³⁶. Лососи здесь становятся средством расчетов, их должают и ими расплачиваются. Грамота № 144, датируемая рубежом XIII—XIV вв., фиксирует торговлю рыбой в кредит: «Приказ Косарику от Есифа. Възми у Тимофея 50 сигов о 3 рубля, а [с]роко на роство»³⁷, т. е.: «Приказ Косарику от Есифа. Возьми у Тимофея 50 сигов примерно на 3 рубля, а срок [уплаты] на Рождество».

К документам, имеющим отношение к рыбным промыслам и рыботорговле, принадлежит также грамота № 169 рубежа XIV—XV вв., неверно понятая А.В. Арциховским и Л.В. Черепниным: «Василеве Софонтеева. Онтане послале Овдокиму два клеща, да щука. С Василевы рыбы клеще послале. Клеще Стопане цетворты»³⁸. Упомянутые исследователи под «клещами» этой грамоты понимают кузнечный инструмент, а под Щукой и Васильевой рыбой — прозвища разных лиц. А.В. Куза и А.А. Медынцева убедительно показали, что термин «клещ» является иным написанием слова «лещ»³⁹.

Грамоты на бересте свидетельствуют о широко распространенной в Новгороде купле-продаже лошадей. Данные об этом находим в документах № 109, 160, 163, 350, 354, 469. В работе Л.В. Черепнина эти тексты не рассматриваются с предлагаемой нами точки зрения, поэтому подытожим их сообщения. Древнейшей является грамота № 109, происходящая из слоев рубежа XI—XII вв. Ее автор, обвиненный в покупке украденной у княгини рабыни, приобретает коня для «княжего мужа», чтобы вести расследование⁴⁰. Просьба о покупке двух коней содержится в известном письме посадника Онцифора Лукинича середины XIV в. (грамота № 354)⁴¹. В остальных документах сообщается о продаже коней. В грамоте № 160 начала XII в. содержится приказ: «Продаите половъи конь»⁴². В грамоте № 163 середины XII в. ее автор Демьян советует своему адресату продать коня за любую цену⁴³. В уже цитированной выше грамоте № 350 середины XIII в. требуют продать коня, чтобы на вырученные деньги купить рожь⁴⁴. Вероятно, владельцы коней, о которых говорится в последних трех документах, попав в затруднительное положение, вынуждены были продавать их.

Представляет интерес для рассматриваемого вопроса грамота № 469 начала XV в.: «...продалы лоша... а покинулъ мя кобылу в дес... моего, осп[оди]не, направили бы на поруку, далъ...»⁴⁵. Как полагают А.В. Арциховский и В.Л. Янин, суть конфликта, очевидно, заключается в том, что недобросовестный покупатель лошади не расплатился, оставив в залог лишь кобылу, цена которой была меньше суммы его долга. Автор этого письма был вынужден обратиться в суд.

В берестяных грамотах содержатся сведения и по внешней торговле. К известным по археологическим материалам и письменным источникам предметам импорта добавляются еще некоторые товары. В грамоте № 173 рубежа XIV—XV вв. упомянуто деревянное масло, т. е. низший сорт оливкового масла, который употреблялся в лампадах: «Поклон от Панфил к Мар[ье] и ко попу. Купите маслеца древяного да пришлите симъ»⁴⁶. В уже цитированной грамоте № 125 того же времени (рис. 16) мать просит сына купить ей зендянцу: «Поклон от Марине к сыну к моему Григорью. Купи ми зендянцу добру. А куны яз дала Давыду Прибыше. И ты, чадо, издеи при собе, да привези семо»⁴⁷. Как указывают исследователи, «зендянь» — хлопчатобумажная ткань бухарского производства, называемая так по местности, где она производилась. О привозных суконных тканях сообщает грамота № 130, датируемая рубежом XIV—XV вв.: «У Вигаря 20 локото хери безо локти. У Валита в Кюлолакши 14 локти хери. У Ваиваса у Ваякшина 12 локти водмолу и полотретиянацате локти хери. У Мелита в Куроле 4 локти хери»⁴⁸. По разъяснению эстонского академика П. Аристэ, «водмол» — слово нижненемецкого происхождения, обозначающее грубую шерстяную ткань. До сих пор не ясно значение слова «хери», но очевидна справедливость предположения А.В. Арциховского, что это название какой-то иноземной ткани, поскольку единицей измерения здесь служит локоть⁴⁹.

Рис. 16. Берестяная грамота № 125 (прорись)

В берестяных грамотах встречаем и сообщения о снабжении Новгорода солью. Солеторговля подробно изучена А.Л. Хорошкевич по данным письменных источников. В ее работе исследованы вопросы солеварения в древней Руси, места добычи соли, организация соляной торговли, проблема поставки соли в Новгород иноземными купцами⁵⁰.

Ближайшим к Новгороду местом соледобычи был район Старой Руссы⁵¹. Однако своей соли было недостаточно, и Новгород какое-то ее количество ввозил из-за рубежа. Торговля солью была сосредоточена, как свидетельствуют письменные источники, в руках ганзейских купцов. Покупку немецкой соли фиксирует берестяная грамота № 282 второй половины XIV в.: «...равь... не купи. Купилъ есмь соль немецкую. То бъ еси семь припровадиль»⁵². О покупке соли сообщается также в документе № 32 XIV в.: «Фешке Юрьгию целомъ... соле наборзи не была. От тебе соль по 2 года мни... купиле...»⁵³. Обе грамоты относятся к XIV в., времени активной торговли Новгорода с ганзейскими городами. Что касается торговли местной солью, мы уже цитировали выше интереснейшую старорусскую грамоту № 2, целиком посвященную складнической операции солеторговли.

В некоторых грамотах содержатся сведения о стоимости разных товаров. В уже упомянутом документе № 420 указано, что сорок шкурок бобров проданы за десять гривен серебра. О цене бобровых шкур, — а именно о них идет речь в этом письме, — известно лишь из сообщений XV—XVI вв. Анализируемая грамота относится к первой половине или середине XIII в., цена в 10 гривен очень высока для этого времени, она соответствует примерно двум килограммам серебра.

О стоимости полувоза ржи в первой половине XIII в. сообщает грамота № 442 (это количество зерна стоило 9 гривен). Цены на скот зафиксированы в документе № 437⁵⁴. Большой интерес представляет берестяная грамота № 335 начала XII в., в которой автор обращается с просьбой выменять ему колток золотых по полугривне: «...нье добро же. Мени же ми кълтъке цетыри, по полоугривне кълътъкъ золотыхъ. А за тобою 12 коуне робьих ве... же тими веверицами шело...»⁵⁵. Пожалуй, это единственный случай, когда нам становится известной цена ювелирных украшений столь раннего времени. В приводимой выше старорусской грамоте № 2 говорится о цене на соль (в розницу по семи лубок за рубль) и соленую рыбу (по пяти гривен бочка).

Некоторые берестяные грамоты не могут быть целиком отнесены к документам торгового содержания, однако в их текстах встречаются или термины, связанные с торговлей, или же сообщения об отдельных покупках. Так, в бересте № 61 упоминаются гости⁵⁶, в грамотах № 107 и 351 идет речь о товарах⁵⁷; просьба о покупке излагается в заключительной части грамоты № 283 («а купи ми...»)⁵⁸. О какой-то покупке за два рубля упоминает грамота № 375⁵⁹. В документе № 381 автор дает указание взять три с половиной гривны и что-то купить⁶⁰. Подобное распоряжение имеется и в грамоте № 478 середины XIV в.: «...ку[не]оу Рашка. Аже не боуде кунь оу Рашка, коупи своими кунами Колушке шапоцникоу»⁶¹. Вероятно о торговце, хранящем свои товары в церкви, рассказывается в берестяной грамоте № 413 XIV в.⁶².

Анализ берестяных документов позволяет установить круг новгородского населения, связанного с торговлей. В орбиту ее действия вовлечены не только профессиональные торговцы, но также феодалы, крестьяне, ростовщики. Кроме уже упомянутых грамот, об участии феодалов в торговле дают представление также документы № 129 и 133. Письмо № 129 является частью переписки двух братьев — Есифа и Фомы, новгородских землевладельцев, живших на рубеже XIV—XV вв. Рассматриваемая грамота, кроме упоминания различных товаров, содержит некоторые подробности, связанные с торговлей: «Цолобитье от Есифа брату своему Фоме, цобь еси прислало восъку да мъда да овьцини добросошье. По шубе сошьем а... емъ да переслъшиваи о Таньи, цобъ не блодила цого зря. Только поцьне продавать тобе, и тъ у еи купи, а Юблу п... дил.. ть виновату. А иное все добро, здорово здесе»⁶³. В грамоте № 133 XIV в. речь идет о различных товарах, посланных автором письма для продажи. К сожалению, текст разорван и ясно только, что среди этих товаров находились нерпа, кожа тюленя: «Поклоно от Григории к ос[подину мо]емо ко Смену. Послало [есмо с хрести]аномо со своимо с Увладн... килу непре, 9 сото и 3 в... веревки узкой. А то дале... [дру]гонодцате рубля. А [то, го]сподине прод[аи] при себе, [а с]еребро к собе возми»⁶⁴.

Из берестяных писем иногда удается получить сведения и о путешествиях новгородцев, скорее всего, с торговыми целями в другие земли. О поездке в южную Русь сообщает документ № 105 начала XII в.; определенно о торговых поездках в Суздаль говорится в грамоте № 439 и в Киев в грамоте № 524.

Почти нет в берестяных письмах сведений о торговле с немцами. Кроме уже известных документов, имеющих отношение к солеторговле, есть только два текста, упоминающие немцев. О каком-то конфликте сообщает грамота № 44 XIV в.: «...Науму Соленови. Хто мое целование не надоби... побегле во немьце, а товару...»⁶⁵. В ходе этого конфликта к немцам бежали, вероятно, купцы, поскольку здесь же упоминается и товар. О конфликте с немцем (но не по торговым делам) рассказывает грамота № 25 рубежа XIV—XV вв.⁶⁶. Наконец, в грамоте № 500 XIV в., содержащей опись какого-то имущества, указывается «шуба немецкая»⁶⁷.

Рассматривая берестяные грамоты, освещающие торговлю, необходимо отметить весьма широкий круг сюжетов в них затронутых. Находки новых грамот на бересте, несомненно, увеличат число документов древнего Новгорода, рассказывающих о торговле, а их предельная конкретность и многообразие сведений дадут возможность в будущем детально восстановить торговую жизнь новгородцев во всех ее возможных аспектах.

Примечания

1. Черепнин Л.В. Новгородские берестяные грамоты как исторический источник. М., 1969.

2. Янин В.Л. Я послал тебе бересту... Изд. 1-е. М., 1965; Изд. 2-е. М., 1975.

3. Некоторые грамоты не содержат достаточных данных для их истолкования как источников по истории торговли, предложенного Л.В. Черепниным. Поэтому они не использованы в настоящем разделе.

4. Арциховский А.В., Янин В.Л. НГБ (1962—1976). М., 1977, № 490.

5. Спасский И.Г. Из истории русского товароведения. — КСИИМК, вып. 62, 1956; Монгайт А.Л., Большаков О.В. Путешествие Абу Хамида аль-Гарнати в Восточную и Центральную Европу (1131—1153 гг.). М., 1971.

6. Янин В.Л. Деньги и денежные системы. — В сб.: Очерки русской культуры XIII—XIV вв., ч. I. М., 1970, с. 321.

7. Арциховский А.В. Берестяная грамота № 439. — СА, 1971, № 3.

8. Арциховский А.В., Янин В.Л. НГБ (1962—1976), № 439.

9. Арциховский А.В., Янин В.Л. НГБ (1962—1976), № 2.

10. Подробнее текст этой грамоты рассмотрен далее.

11. Арциховский А.В., Борковский В.И. НГБ (1953—1954). М., 1958, с. 35.

12. Арциховский А.В., Янин В.Л. НГБ (1962—1976), № 420.

13. Арциховский А.В., Борковский В.И. НГБ (1955). М., 1958, с. 51.

14. НПЛ, с. 508.

15. Янин В.Л. Новгородские посадники. М., 1962; с. 93; его же. Актовые печати древней Руси, т. II. М., 1970, с. 109—111.

16. Арциховский А.В. НГБ (1952). М., 1954, с. 70.

17. Черепнин Л.В. Новгородские берестяные грамоты.., с. 84—86.

18. Кирьянов А.В. История земледелия Новгородской земли X—XV вв. (по археологическим материалам). — МИА, № 65. М., 1959.

19. Янин В.Л. Заметки о берестяных грамотах. — СА, 1965, № 2; его же. Я послал тебе бересту.., с. 104—115.

20. Арциховский А.В., Борковский В.И. НГБ (1953—1954), с. 24.

21. Арциховский А.В. НГБ (1958—1961). М., 1963, с. 61.

22. Янин В.Л. Я послал тебе бересту.., с. 141—142.

23. Арциховский А.В., Янин В.Л. НГБ (1962—1976), № 442.

24. Арциховский А.В. НГБ (1958—1961), с. 39.

25. Там же; Черепнин Л.В. Новгородские берестяные грамоты.., с. 269—270.

26. Арциховский А.В., Янин В.Л. НГБ (1962—1976), № 11.

27. Арциховский А.В., Борковский В.И. НГБ (1956—1957). М., 1963, с. 96—97.

28. Арциховский А.В., Янин В.Л. НГБ (1962—1976), № 424.

29. НПЛ, с. 253.

30. Арциховский А.В., Борковский В.И. НГБ (1953—1954), с. 16.

31. Арциховский А.В., Борковский В.И. НГБ (1956—1957), с. 84.

32. Там же, с. 107.

33. Там же, с. 86, 87.

34. Янин В.Л. Я послал тебе бересту.., с. 138—139; Черепнин Л.В. Новгородские берестяные грамоты.., с. 277.

35. Янин В.Л. Я послал тебе бересту.., с. 139.

36. Арциховский А.В., Борковский В.И. НГБ (1955). с. 70—71.

37. Там же, с. 22—24.

38. Там же, с. 55.

39. Куза А., Медынцева А. Заметки о берестяных грамотах. — В сб.: Нумизматика и эпиграфика, вып. XI. М., 1974, с. 222—223.

40. Арциховский А.В., Борковский В.И. НГБ (1953—1954), с. 38—41.

41. Арциховский А.В. НГБ (1958—1961), с. 43.

42. Арциховский А.В., Борковский В.И. НГБ (1955), с. 43.

43. Там же, с. 50.

44. Арциховский А.В. НГБ (1958—1961), с. 39.

45. Арциховский А.В., Янин В.Л. НГБ (1962—1976), № 469.

46. Арциховский А.В. Борковский В.И. НГБ (1955), с. 58.

47. Арциховский А.В., Борковский В.И. НГБ (1953—1954), с. 60.

48. Там же, с. 66.

49. Арциховский А.В., Борковский В.И. НГБ (1953—1954), с. 67.

50. Хорошкевич А.Л. Торговля Новгорода в XIV—XV вв., с. 213—263.

51. Археологические находки, связанные с солеварением, обнаруженные при раскопках в Старой Руссе, свидетельствуют о развитии соляного промысла в этом городе и вблизи него уже в XI в. В ранних слоях Старой Руссы встречаются отходы соляного производства (сидерит), остатки солевареных печей, обломки цренов и др. (см.: Медведев А.Ф., Смирнова Г.П. Раскопки в Старой Руссе. — В кн.: Археологические открытия 1974 г. М., 1975, с. 25).

52. Арциховский А.В., Борковский В.И. НГБ (1956—1957), с. 109.

53. Арциховский А.В. НГБ (1952), с. 33—34.

54. Арциховский А.В., Янин В.Л. НГБ (1962—1976), № 437.

55. Арциховский А.В. НГБ (1958—1961), с. 23.

56. Арциховский А.В. НГБ (1952), с. 63.

57. Арциховский А.В., Борковский В.И. НГБ (1953—1954), с. 36—37; Арциховский А.В. НГБ (1958—1961), с. 40.

58. Арциховский А.В., Борковский В.И. НГБ (1956—1957), с. 110—111.

59. Арциховский А.В. НГБ (1958—1961), с. 74.

60. Там же, с. 82.

61. Арциховский А.В., Янин В.Л. НГБ (1962—1976), № 478.

62. Там же, № 413.

63. Арциховский А.В., Борковский В.И. НГБ (1953—1954), с. 66.

64. Там же, с. 71—72.

65. Арциховский А.В. НГБ (1952), с. 46.

66. Там же, с. 27.

67. Арциховский А.В., Янин В.Л. НГБ (1962—1976), № 500.

Предыдущая страница

К оглавлению