На Новгородском столе
В 1236 году князь Ярослав Всеволодович отправился из Новгорода на великое княжение в Киев.
С собой князь взял малую дружину и больших бояр новгородских: Судимира Славенского, Якима Влунковича, Костю Вячеславича и сотню воинов-новоторжцев; позже он их всех одарил и отпустил обратно в Новгород. А в Новгороде, собрав вече, посадил на столе вместо себя своего старшего сына Александра.
Обряд посажения на престол был совершен у стен Святой Софии. Благословляя своего сына и вручая ему меч, Ярослав говорил так: «Крест будет твоим хранителем и помощником, а меч твоею грозою! Бог дал тебе старейшинство между братьями, а Новгород Великий со времени князя Рюрика — старейшее княжение во всей земле Русской!»
Архиепископ Спиридон возложил руки на главу князя и вознес молитву Царю царей, чтобы Он «из святого жилища Своего благословил верного раба Своего Александра, укрепил его силою свыше, утвердил его на престоле Правды, оградил оружием Святого Духа и показал его доблестным защитником соборной церкви Святой Софии». На «грамоте Ярославлей» Александр поклялся соблюдать вольности новгородские и не вступаться во внутренние дела боярские и веча. Затем весь новгородский люд принес торжественную присягу на верность князю. Все целовали крест и громко кричали Александру: «Ты наш князь!»
Между тем бирючи разъезжали по площадям и улицам новгородским и приглашали всех от мала до велика на честной пир княжеский в Городище. Там в изобилии были приготовлены меды, вино, квасы, пиво и кушанья для простого люда: шти, каша, овощи. Не один день продолжалось веселие. Новгородцы любили своего юного князя и гордились им.
Так кончилась тревожная юность, и шестнадцатилетний Александр стал новгородским князем. На новгородском столе он прокняжит до 1252 года да и потом до конца своей жизни будет вынужден решать дела новгородские. Отец укротил немного нрав новгородских бояр, но все же они оставались спесивыми, своевольными, сварливыми и неуемными, если, как пишет Троицкий летописец, даже князь Александр так и не смог им никогда угодить. Клятва на грамоте Ярослава Мудрого, конечно, сдерживала самодержавную волю юного Мономашича, но милость к людям и забота о них побуждали князя-воителя всегда уступать и забывать свои обиды ради Земли Святорусской. Вероятно, это объяснялось тем, что еще с детства князь Александр был «доблим христианином», заранее отмеченным Богом как будущий народный заступник.
Бог наградил его и величественной внешностью, отличавшей князя от прочих людей1. Весьма украшен он был телесным благолепием, пишет автор княжеского Жития, красотою лица своего он превосходил сына Иакова Иосифа Прекрасного, а ростом был выше других людей: деисус2 мог целовать! А голос его был настолько силен, что гремел на вече, «аки труба». Мудростью князь Александр уподобился царю Соломону, кротостью — Давиду Псалмопевцу, силою же — Самсону-богатырю, а храбростью и мужеством — римскому царю Веспасиану и сыну его Титу, некогда взявшим Иерусалим в стране Иудейской. Всем почтил Бог князя Александра — своего угодника и молебенника за людей в сем веке и в будущем, так говоря: «Пусть так благословится человек, который боится Господа и целомудренный смысл имеет», ибо как говорится в Писании: «Кому много дано, с того много и взыщется», и еще: «Сильные силою испытаны будут в день испытания».
«День испытания» еще не наступил, но он приближался. Впереди были 15 июля 1240 года и 5 апреля 1242 года.
Князь Александр и сам поучал людей, нарочитых властелей новгородских, так говоря им со ступеней Святой Софии: «Чада и братия! Вы приняли от Бога начальство над людьми Божиими, от Него и будете испытаны в День Судный, как об этом сказал пророк: "От рук ваших изыщу людей сих, и кровь ваша вместо крови их будет". Потому подобает нам начальство иметь праведное, как указал Бог. Прежде всего надлежит нам возлюбить Бога от всей души и всем помыслом, а потом возлюбить ближнего своего как самого себя, по апостольскому поучению утверждаясь, как там сказано: "Откажемся в сердцах наших от всякого вопля и хулы, зависти; ярость же и гнев не проникнут в сердца наши, милостынею же и любовью светло украсим себя". Бескорыстную милость творите, да и от Бога без корысти милость приемлем. Виновных перед вами простите, подобно тому, как и вам простят вину ваших грехов. Защитите же себя страхом Божиим, с помощью которого всякую правду будете творить. И пусть будут ваши суды праведными и бескорыстными, потому что вы — судии Божии. Лиц же сильных — не бойтесь, убогих — милуйте, обиженных избавьте от неправедных насильников, никого не обижайте, но довольствуйтесь своим, между собою совет благой имейте, по Апостолу: "даней и оброков ваших с людей не берите больше позволенного вам", и чтобы никто не был обиженным вами. Согрешивших наказывайте милостиво, с умом их принимайте также, как и вы некогда будете суду Божьему и нашему повинны. Ведь написано у пророков об этом, что вопль убогих вопиет к Господу и на вас, и "Аз отмщу вам за вопль их". Потому остерегайтесь насильничать и не обижайте подданных вам, праведный суд творите, не мстя со рвением никому».
Услыхав эти слова, пишет агиограф, «бояре, и все вельможи, и властители, преклонив колени свои, и на землю головы положив, со слезами воскликнули все радостно и обещали все сотворить по заповеди его».
Услышав о красоте и силе Александровой, рассказывает Житие, пришел в Новгород некто от Западных стран, от «слуг Божиих» Ливонского ордена, рыцарь по имени Андреас фон Фельвен. Он пожелал увидеть предивный облик князя Александра и услышать сладкие слова его премудрости — подобно тому, как в древности приходила к царю Соломону царица Савская Балкиза. Та ведь тоже возжелала больше жизни увидеть красоту и услышать премудрости библейского царя, создателя храма Соломонова.
Когда Андреас увидел князя Александра на престоле в княжеской палате Рюрикова Городища, то весьма удивился его высокому росту, его премудрости и благородству. И будто бы сказал так: «Подобного светлому ангелу увидел я его». А когда возвратился в Ригу, то стал рассказывать о нем «Божиим слугам»: «Прошел я многие страны и видел я многих царей и князей, но нигде не встречал подобного ему красотой, мужеством и мудростью: ни среди царей, ни среди князей. В целом свете нет такого, как новгородский князь Александр Ярославич!». Так пишет автор Жития святого князя.
Можно думать, что достопочтенный Андреас действовал в качестве лазутчика рыцарей-крестоносцев. 12 мая 1237 года папа римский Григорий IX утвердил объединение двух орденов — Тевтонского и Ливонского (бывшего Ордена меченосцев). Теперь магистр Тевтонского ордена, сидевший в Восточной Пруссии, в замке Мальброк, стал великим магистром — гроссмейстером, а находившийся у него в подчинении магистр Ливонского ордена в Риге принял титул ландмейстера. Братьям-рыцарям пришлось сменить свое прежнее одеяние и облачиться в одежду тевтонов — белую мантию с черным крестом. Цель же у рыцарей осталась прежней: завоевание прибалтийских и русских земель. И русских, и прибалтов они одинаково называли «врагами креста».
В 1238 году папа Григорий IX и гроссмейстер Тевтонского ордена Герман фон Зальц подписали секретный договор, по которому предусматривалась организация крестового похода в земли язычников: ижорян, вожан, карел и русских. В специальной булле папа призвал немецких рыцарей выступить и против финнов, уклоняющихся от крещения по католическому обряду. Войска крестоносцев стали исподволь стягиваться к границам Новгородской республики.
...Недобрые знамения на небе предвещали скорые беды. На третий день августа 1237 года, сообщает летописец, «бысть знамение в солнце... бысть тьма с запада в нем, и бысть аки месяц 5 дней, а с востока — светло, и опять с востока тьма бысть». Солнечное затмение вселило страх и трепет в людские души накануне страшного нашествия агарян.
Примечания
1. В Строгановском иконописном подлиннике XVII века облик князя Александра описан следующим образом: «Александр Невский — средовек, рус, плечист телом, сановит и добротою исполнен, власы кудреваты и кудерцы видать».
2. Деисус — верхний молебенный ряд в иконостасе.
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |