Вступление
Автор выражает сердечную благодарность Городову Кириллу Александровичу за создание оригинального образа князей Александра Невского и Даниила Галицкого, легшего в основу обложки данной книги.
Принципиальная новизна книги заключается в том, что впервые личность и деяния князя Александра Невского рассматриваются одновременно с позиций светской историософии и православной традиции в их синтезе. Несмотря на богатство специальных исследований, многообразие публицистической литературы, посвященной князю, подобного рода синтез никогда не ставился современными авторами как задача. Отчасти подобный подход был свойствен историкам в дореволюционное время, но, как правило, замысел не находил должного воплощения в век торжествующего рационализма и забвения духовных традиций всеми европейскими нациями, не исключая и русский народ в лице его образованного класса. Безусловно, работы, вышедшие до революции, не игнорируют того факта, что князь прославлен в лике святых Православной церковью, но сам этот исторически значимый факт зачастую выступает лишь фоном исторического исследования и приносится в жертву прямолинейному позитивистскому прочтению истории. Подобная трактовка делала и делает главные стратегические решения князя ускользающими от действительно объективного анализа и в несколько преломленном свете «исключительно научного прочтения» передает нам последовательность и осознанность выбранной им стратегии и исторического пути для Руси, ставшего нашей судьбой.
Современное понимание историософских проблем приближается к давно и верно высказанной мысли о том, что игнорирование «чудесной» составляющей исторического процесса грешит чудовищным искажением всей исторической картины.
Необходимо понимать, что именно это игнорирование и подготовило почву для пересмотра роли князя в русской истории и породило чудовищный феномен очернительства национального героя.
Нужно признать, что образ князя, нарисованный отечественной исторической наукой, остался лишь эскизом, далеким от завершенности исторически достоверного полотна.
В нашей литературе преобладает образ князя-полководца и князя-политика. Этим, собственно, и исчерпывается сам образ, ставя в некоторое замешательство современного православного человека, который не может найти достоверный ответ на вопрос: в чем состояла святость князя для его современников и потомков?
Говоря о князе-политике, мы должны признать неудовлетворенность раскрытия отечественной историей и этого образа. Даже ратные подвиги князя до сих пор не получили должной оценки, хотя именно в этом направлении отечественными историками сделано многое.
В целом и ратные подвиги князя описаны в нашей литературе крайне схематично, что дало повод современным ниспровергателям авторитетов поставить под сомнение ценность воинских подвигов Александра и их масштабность. Следует признать, что общий низкий уровень нашей осведомленности о национальных святынях, уровень исторических знаний о наших героях с вопиющей остротой проявился в момент, когда страна выбирала в рамках телевизионного проекта «Имя России» своего героя.
В данной книге читатель найдет совершенно новую информацию, связанную с новыми исследованиями современных историков, посвященную двум самым главным победам князя Александра: на Неве над шведами и на льду Чудского озера над немцами.
Необходимо отметить, что при обилии литературы апологетического характера и при угрожающе растущем количестве лживых и очерняющих князя отечественных и зарубежных публикаций в отечественной историографии и агиографии не дан истинный портрет князя и современники имеют весьма смутное представление, в чем же истинное величие и, главное, святость князя. В силу этого основное внимание в данной книге уделено вопросу политической тактики Александра, его осведомленности о мировых исторических процессах того времени и, наконец, о его прозорливости как в вопросах выстраивания отношения с Золотой Ордой и агрессивными западными соседями Руси, так и в вопросах духовного свойства, выходящих за границы рационально постижимых вещей, о чем как-то смущенно пишут не только светские, но и церковные историки.
Учитывая необходимость всестороннего анализа облика и деяний князя, в том числе и с точки зрения религиозной, мы не имеем права пройти мимо посмертных чудес, связанных с именем святого князя Александра Невского. Руководствуемся мы здесь отмеченным выше положением, что, повернувшись спиной к фантастическому, историк рискует сам наделать фантастических ошибок. Автор надеется развеять заблуждение, связанное с тем, что история создается и переписывается под влиянием разных взглядов, в зависимости от культурных элементов и национальных идей. История, будучи погружена в священные глубины Божественного замысла о роде человеческом, сама есть источник формирования культуры и национальных идей, в ней они обретают свои главные составляющие элементы. История, как наука прочитанная, прочувствованная как часть Священной истории, не подвластна модным течениям времени и не боится попыток ревизии, оставаясь в своих основах незыблемой именно по причине сопряженности со священным измерением человеческого бытия, имеющего свою высшую цель от сотворения мира до его конца.
Без понимания наличия такой цели история делается совершенно непознаваемой и необъяснимой чередой бессвязного и бесполезного бытования, жестокой драмой бесцельного безумия человеческого рода, лишенного фундаментального, осмысленного и освященного Свыше бытия.
Выявить эти священные основы национальной истории мы можем, только будучи сопричастными духовной традиции народа, участниками его духовной жизни. Тем более данное утверждение верно, когда речь идет об истории духовных вождей народов, прославленных в лике святых, чьи деяния немыслимо изучать вне оценок, соборно данных им церковным сознанием многих поколений православного русского народа. Понять отечественную историю можно только находясь в Церковной ограде. По верной мысли отечественного мыслителя С.Н. Дурылина, в Церкви земной, воинствующей, человеческие элементы неразрывно слиты с Божественным. Пытаясь расчленить человеческое и Божественное в Церкви, с намерением очистить человеческое в Церкви от присущего всему человеческому недугов, мы неминуемо покушаемся и на «ревизию» того, что не есть человеческое в Церкви, что принадлежит не нам и границы чего в Церкви нам неведомы. В этой связи нам необходимо помнить, что святой Александр Невский всецело принадлежит прежде всего Церкви и только потом отечественной истории. Именно в силу этого рассмотрение истории его жизни вне точки зрения Церкви на подвиг святого князя неминуемо будет искажением действительности и попранием правды, искажением его облика, который не познаваем вне его лика.
По этой причине особый разговор пойдет о святости князя не только как о феномене морально-этического характера, но в разрезе поистине судьбоносного выбора веры, совершенного им от лица русского народа. Такая оценка делается впервые. Речь должна идти ни много ни мало как о более важном выборе, чем даже тот, который был сделан русским народом в лице князя Владимира в 988 г.
Автор не устает подчеркивать, и это принципиальный факт для понимания роли князя в нашей истории и национальном самосознании, что выбор Александра Невского был сделан в условиях, когда его мог сделать только человек, обладающий действительно сверхчеловеческими способностями предвидеть будущее.
Однако самым интересным и совершенно парадоксальным разделом книги является исследование вопроса, связанного с зарождением воззрения на государство Русь как на последний оплот истинного православия и переноса священной христианской империи из Царьграда в северные пределы. Эта идея зародилась в Юго-Западной Руси при галицко-волынских князьях. В книге исследованы линии наследования этой идеологии Александром Невским от Галицкого княжеского дома. Автор доказывает, что без идейных натяжек князь Александр должен быть признан сознательным продолжателем той духовно-политической парадигмы русского самосознания, которая впервые нашла отражение в «Слове о Законе и Благодати» митрополита Илариона, и стала программным манифестом русской идеологии на века, предопределив его духовно-политический идеал, окончательно выговоренный русским народом в период Московского царства, отчеканенный в формулу «Москва — Третий Рим». Удержав в критический момент истории, не отдав священную хоругвь русской идеи внешним и внутренним врагам, князь Александр, наряду с его родственником и современником князем Даниилом Галицким, должен по праву считаться основоположником идеи «Третьего Рима» на Руси.
В данной книге мы уделим особое внимание и фигуре князя Даниила Галицкого, и его отцу, князю Роману. Сделаем мы это в главах, отдельно посвященных теме становления особого монархического политического самосознания галицко-волынских князей. Но в силу причин, которые будут раскрыты в данной работе, не Даниил Галицкий стал той ключевой фигурой Русской истории, которая или, вернее, через которую была предрешена Свыше наша историческая судьба. Такой ключевой фигурой нашей истории, ее смысловым стержнем стал Александр Невский. Именно об этом наша книга.
Данные исследования носят актуальный характер ввиду обострившихся русско-украинских отношений и начавшейся в информационно-культурной сфере идейной борьбы, от исхода которой зависит не только политический облик Восточной Европы на ближайшие десятилетия, но и судьба России. Этот факт не может не накладывать на общество особых задач. Одна из главных задач современности — это отвоевание священной территории отечественной истории у хулителей и ниспровергателей. И вопрос этот становится не просто вопросом научной добросовестности. От правильных ответов на самые главные исторические вызовы эпохи зависела судьба нашего Отечества, и зависит теперь. На протяжении тысячелетия в России всегда были национальные вожди, которые брали на себя ответственность и давали свой ответ таким вызовам. Один из главных, поистине судьбоносных ответов на вызов эпохи был дан святым Александром Невским. И нам, современникам, поставлена простая и одновременно трудная историческая задача — быть верными заветам великого князя, укрепившего расшатанный фундамент русской государственности и создавший предпосылки для Руси стать Великой Россией.
В свое время митрополит Санкт-Петербургский и Ладожский Иоанн (Снычев) в одной из своих проповедей в день празднования перенесения честных мощей благоверного великого князя Александра Невского отмечал: «У каждого народа есть заветные имена, которые никогда не забываются. Напротив, чем дальше развивается историческая жизнь народа, тем ярче и светлее становится в благодарной памяти потомков религиозно-нравственный облик тех деятелей, которые, отдав все свои силы на служение Святой Руси, самой жизнью своею исполнили евангельскую заповедь, гласящую: "Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих"» (Ин. 15:13).
Такие деятели становятся излюбленными народными героями, они составляют его национальную славу, их подвиги прославляются в позднейших сказаниях и песнях. Но еще выше значение тех подвижников, житие которых озаряется ореолом святости, имена которых блещут в великом сонме угодников Божиих, в земле Российской просиявших. Тогда они становятся ангелами-хранителями своего народа, ходатаями и предстателями за него перед светозарным Престолом Божиим. К ним в тяжелые годины обращается народ с молитвою о помощи, на их небесную защиту уповает во время скорбей и бедствий.
К числу таковых избранников Божиих и принадлежит святой благоверный великий князь Александр Ярославич Невский. Имя его — одно из самых славных в истории нашего Отечества, одно из самых светлых и любимых русским народом имен. Сугубый подвиг выпал на долю святого Александра: для спасения России он должен был одновременно явить доблесть воителя и смирение инока. При этом подвиг ратной славы предстоял князю на берегах Невы и на льду Чудского озера: агрессоры-иноверцы (псы-рыцари военизированных католических орденов) стремились поработить Русь, осквернить святыни русского Православия. Всей душой чувствуя в Церкви «столп и утверждение Истины», понимая судьбоносное значение этой Истины Христовой в русской жизни, святой князь Александр принял на себя тяжкий крест державного защитника чистоты веры, хранителя и сберегателя духовной полноты русской православной государственности. Подвиг смирения ожидал его в отношениях с надменной и пресыщенной победами монгольской Ордой. Хан Батый послал сказать князю: «Мне Бог покорил многие народы: ты ли один не хочешь покориться власти моей?» Видя в случившемся попущение Божие и наказание за грехи междоусобной княжеской вражды, святой Александр решил признать старшинство хана, не желая терзать Отчизну ужасами еще одной войны. Не бойтесь убивающих тело, — провозглашает Слово Божие. — <...> Бойтесь более того, кто может и тело и душу погубить в геенне (Мф. 10:28). Душа России всегда жила и дышала благодатью церковной. Монгольское рабство не грозило ей, неся смерть лишь государственному телу раздробленной удельной Руси. Зато смертельным повреждением угрожало русской жизни еретичествующее латинство. Благоверный князь знал это, и потому делом всей его жизни стала забота о сохранении мира на Востоке, под прикрытием которого он мог бы все силы бросить на отражение агрессии коварного Запада. Сделав опору на истины Закона Божия и Заповеди Христовы главным принципом своей деятельности, святой Александр первым вывел Русь на тот путь, следуя по которому она росла и крепла год от года, превратившись в результате из сообщества маленьких враждующих княжеств в великую и грозную Православную Империю, защитницу и хранительницу Вселенского Православия. Все наши нынешние беды и смуты, весь позор сегодняшней разоренной, разворованной и оболганной России есть страшный результат того, что в XX столетии мы отвергли святыни веры и в безумии своей гордыни свернули с того единственно спасительного пути, который был заповедан нам благоверным великим князем Александром Невским. Еще в начале века грозно предупреждал русских людей о страшных последствиях вероотступничества великий молитвенник земли Русской, святой праведный отец Иоанн Кронштадтский. «У нас в России, — говорил он, — на пространстве веков какие великие чудеса были сотворены, какие знамения с неба посланы; каких воздвигал Господь деятелей, строителей России, ее склада и благочестия народного! Каких великих чудотворцев: Сергия Радонежского, Александра Невского, Кирилла Белозерского, Петра, Алексия — митрополитов земли Русской — воздвиг и прославил Господь! Разве все это напрасно, а не для утверждения в нас спасительной веры и христианского благочестия? Как попечительно, всеблагостно, премудро созидает Господь наше спасение! И при всем том Россия, в лице интеллигенции, да и части народа, сделалась неверной Господу, забыла все Его благодеяния, отпала от Него... Да подумайте же вы, русский народ, трезво, здраво — к чему вы стремитесь? Вы забыли Бога и оставили Его, и Он вас оставил Своим отеческим промыслом и отдал вас в руки собственного необузданного дикого произвола! Опомнитесь, одумайтесь, покайтесь, исправьтесь! Начните жить мирно, со страхом Божиим свое спасение устрояйте (Флп. 3:12). Да будет слава в вышних Богу и на земли и в России мир, к человекам благоволение! Сегодня нам, как никогда, важно понять, что спасение наше — как личное, так и всенародное, общероссийское — прямо зависит от того, сумеем ли мы свергнуть отвратительное умственное иго безбожия, терзающее Русь уже почти восемьдесят лет кряду! Я твердо верую, что по великой милости Божией на этом пути нам будут помогать молитвы державного защитника земли Русской, благоверного князя Александра Ярославича Невского. Сие и буди, буди! Аминь».
Слова нашего великого духовного пастыря продолжают исконную традицию особого отношения к князю Александру в лоне Русской православной церкви. Наиболее ярко, выпукло этот традиционный взгляд был передан в исключительной по силе и ясности мысли работе дореволюционного духовного писателя Евгения Поселянина «Святые вожди земли Русской».
Вот какими вдохновенными строками начинается глава, посвященная святому князю, князю-вождю народа святорусского в черный век русской истории и вплоть до сего дня. «...Лучезарным светилом взошел над русской землей в бедственнейшие дни благоверный святой великий князь Александр Ярославич Невский... Как видно из деятельности св. Александра, он чудным сочетанием соединил в себе лучшие качества своих предков с отцовской и материнской стороны. Со стороны отца он является потомком того колена Владимира Мономаха, которого ярким представителем был св. Андрей Боголюбский. Отличительные семейные черты с этой стороны: мудрая расчетливость, последовательность, умение пользоваться обстоятельствами и стремление к неуклонному собиранию земли вокруг одного престола. Князь-хозяин, князь-строитель, с оттенком непреклонной суровости, — таков характер отца Александра, Ярослава и дедов его — родного Всеволода и двоюродного Андрея Боголюбского. Со стороны матери, родной внук св. Мстислава Храброго, — Александр унаследовал черты витязя киевского времени: беззаветное мужество, трогательное мягкосердечие, высокое доверие к людям, бесконечное сострадание ко всему страдающему, голубиную кротость при орлином полете, не знающее удержу стремление к славе родной земли». И сочетание этих редко в одном человеке удерживающихся качеств составило явление чрезвычайное, необыкновенное, которое произвело сильнейшее впечатление на современников и оказало счастливое влияние на ход русской истории. В этом яснее всего и видна направляющая Русь рука Божия, что в нужные времена Бог посылает своих избранников, точно созданных по обстоятельствам и требованию времени.
Нельзя не отметить и еще одну фундаментальную мысль Поселянина о родовой святости той ветви семьи Мономаха, из которой происходил Александр. «Св. Александр вырос среди благочестивой семьи; и среди первых, на всю жизнь остающихся впечатлений главными были впечатления святой веры. Каким искренним благочестием был он окружен с детства, видно из того, что мать его считалась современниками святою; дед по матери, Мстислав Удалой, и восходящие предки — Мстислав Храбрый, Ростислав, Мстислав Великий — окружены сиянием святости; дяди со стороны отца — Константин и Георгий — также; старший брат Феодор — святой. И вот в этом незаменимом для ребенка благодатном воздухе, среди таких преданий подрастал Александр». Евгений Поселянин считал, что между всех исторических русских лиц сияние святости князя Александра уступает только «неизглаголанному игумену Сергию». Мы же убеждены в равновеликой святости и исторической значимости для судеб отечества двух наших святых вождей — воина и монаха, князя и игумена, воплощающих собой священный идеал симфонии властей, не всегда дарованный христианам в реальном политическом пространстве и историческом времени. И если Сергий жил в эпоху, когда Византия переживала свой Палеологовский ренессанс и никто не мог предвидеть ее скорого исторического конца, если игумен Радонежский видел Русь крепнущей, а Орду слабеющей в политических дрязгах, то Александр жил и делал свой судьбоносный выбор беспримерной верности служения православию в эпоху падения и пленения латинянами Царьграда, в эпоху максимального могущества Орды и критического, предсмертного состояния русской государственности и народности. Он один несгибаемо стоял под священной православной хоругвей, спасая народ и Россию для будущего. «Велика прозорливая мудрость Ольги, бесценное одушевление равноапостольного Владимира, горячая правда Мстислава... Но это вольное и безропотное мученичество богатыря, это истекшее святою кровью сердце, вместившее и пригревшее Русь в самые безотрадные ее дни... Эта неустанная работа всей жизни; эта ничем не загасимая вера в свой народ, в священное призвание той Руси, которая некогда из рабства, пепла и крови встанет необоримой и славной!.. Есть чувства, для которых в языке нет слов. Есть образы непонятной силы, от которых трепещет в восторге, удивляясь им, душа. Есть события, память о которых точно расширяет эту душу умилением, — что Бог помог человеку достичь в жизни таких нравственных высот. Таков этот богатырь русского народа и такова его смерть». Таким видел и знал наш народ святого князя. Этой памяти недавно была объявлена бесчестная война. Наша задача — восстановить в памяти народа тот святой образ, который был воспет верующим сердцем народа в лице его лучших сынов и творцов его истории и культуры.
«Правление Александра Ярославича, — писал как-то профессор А.Г. Кузьмин, — надолго вошло в историческую память русского народа. Он не знал поражений на поле боя, побеждая с меньшими силами. У него трудно усмотреть и дипломатические ошибки. А судить его потомкам следует не только по достигнутым результатам, сколько по препятствиям, которые пришлось преодолевать». Главное, чтобы русские люди хорошо понимали и помнили, за что отдали свои жизни наши предки, за что шел на жертву святой князь Александр Невский. А врагам России достаточно не забывать его пророческих слов: «Кто на Русь с мечом придет — от меча погибнет».
В данной работе автор привлек широкий научный материал, отечественного и зарубежного происхождения, ранее не привлекавшийся историками и исследователями, писавшими биографические книги, посвященные Александру Невскому. Это связано с тем, что многие данные недавно включены в научный оборот. Привлечение новых материалов позволило автору на широком историческом фоне Северной Европы периода XIII века, опираясь как на предыдущую историографию, так и на собственные исследования и обобщения, основанные на новых данных, привести немало подробностей, которые в совокупности позволяют нам по-новому оценить исторические события того периода, по-иному увидеть и прочитать многие хорошо известные факты из биографии князя, признать несостоятельными попытки «критического» переосмысления уникальной роли Александра Невского в Русской истории. Автор уверен, что фигура князя и его время есть осевое время всей русской истории, есть тот «исходный геном», что предопределил парадигму развития русской цивилизации.
Принципиальным моментом автор считает, что данные исследования необходимо предварить некоторыми замечаниями об особенностях постижения истории как научной дисциплины через призму православного восприятия исторических процессов.
В основе каждой самобытной традиционной цивилизации лежит определенная религиозная система, под которой необходимо понимать сложный комплекс догматических, священнодейственных и культурно-бытовых аспектов проявления религиозного чувства этносоциального коллектива. Данный комплекс накладывает неизгладимый отпечаток на всю жизнедеятельность этнической общности, обуславливая и сами границы данной общности в политическом и этнобиологическом смысле. Вера есть высшая функция духовной жизни человеческих коллективов. Это есть высшая ценность любой исторической общности. Все ценное, связанное с вопросами духа, подвергаясь даже малейшему искажению, может дать отрицательные явления. Искажение наивысших проявлений духа дает наиболее тяжелые формы зла, как писал об этом отечественный философ Н.О. Лосский.
В силу этого сохранение чистоты православного вероучения нашими предками стало основным фактором становления русской цивилизации в совокупности составляющих ее институтов: Церкви, государства, общества.
В традиционном социуме нет деления сферы жизнедеятельности человека на сакральное и профанное. Все бытие в разной степени интенсивности для представителя традиционного общества буквально «пропитано» сакральными энергиями, освящено и структурировано Благодатью. Именно в силу этих причин вера народов накладывает неизгладимый отпечаток на их национально-государственное, культурное и социально-экономическое бытие, формируя его через заданную шкалу ценностей, являясь жизнеопределяющим, генетическим кодом цивилизаций, государств, этносов и племенных групп. Вера рассматривает историю как процесс разворачивания во времени и пространстве политической и культурной потенции этноса и помогает верно трактовать смыслы исторических событий потомкам и наследникам древних культур при условии сохранения духовной преемственности. «История есть species aetemitatis, подвижный и несовершенный "образ вечности". Память и история есть первое преодоление смерти и времени, пусть несовершенное, но такое, которое может бесконечно приближаться к полноте "вечной" или абсолютной памяти. При этом нужно помнить, что история идет в обе стороны, к началу и к концу, что она всегда "архаична" и телеологична, что смысл изучения истории состоит не в созерцании прошлого, а в предвидении будущего, т. е. в делании истории, отсюда эсхатологический момент Священной истории».
Именно по этой причине представляется столь необходимым истинное знание о прошлом, для ясных целевых установок на будущее. Но истинное знание человеку может дать только соборный опыт родной национальной истории, наследуемый исключительно через духовную преемственность. И наша духовная включенность в ткань этого национально-исторического бытия позволяет нам усваивать символы священного текста истории. Вне этой ткани нет языка, нет информационного поля, нет системы ключей к ясному пониманию священной символики событий. В этом принципиальное отличие православного подхода к исторической науке от подхода светских историков, для которых основным инструментом изучения исторической дисциплины является метод аналитического разложения цельной, живой ткани процессов, на достаточно субъективно подобранные элементы, лишенные внутренней органической связи, с тем чтобы эту связь произвольно восстанавливать, используя заранее изготовленные схемы, структурированные из изолированных фактов. Два разных подхода дают зачастую диаметрально противоположные результаты в подходах к историческим реалиям, событиям прошлого и историческим деятелям. Нет надобности останавливаться на том непреложном факте, что для светской исторической науки вообще нехарактерно уделять внимание духовной составляющей исторических реалий прошлого, равно как и заниматься поиском цели и смысла самого исторического процесса.
Однако «если мы не допускаем существование Бога или возможность быть с Ним в связи (религия), то мы должны, безусловно, отказаться от всякой философии истории. Предметное знание указывает лишь внешнюю связь явлений. Цели же можно познавать вообще лишь в воле и сознании. Поэтому цели истории и ее философии мы не можем узнавать иным способом, как введя в решение вопроса показания религиозного знания... познание целей мы можем искать только в области познаний религиозных. Оно всегда и уясняло людям смысл их личной и мировой жизни». Необходимо отметить, что до эпохи Петра Великого у нас не было светской истории вообще. Абсолютно все исторические письменные источники носят церковный характер. Кроме агиографической литературы это касается и летописания, которое велось в монастырях. Даже учитывая определенный интерес летописцев к политическим событиям, происходившим на Руси, тем не менее история, донесенная до нас летописанием, воспринималась как история нового народа Божия — христианского русского народа — и являлась частью его единой истории, воспринимаемой летописцами как история священная, вернее, как определенное продолжение священной истории народа Божия, начатой Книгой Бытия. Такой взгляд на отечественную историю характерен уже «Слову о Законе и Благодати» митрополита Киевского Илариона. Таким образом, авторы, отвергавшие авторитет церковных источников для изучения русской истории, остаются для нашего древнего допетровского периода вообще без источников и вынуждены строить свои концепции на домыслах, зачастую носящих совершенно произвольный характер. Выйдя из «церковной ограды», отечественная история утеряла свою неразрывную связь с духовным смыслом мирового исторического процесса и стала полем случайных спекуляций цеха позитивистски настроенных ученых.
Для уточнения изначальной фундаментальной основы в подходе к историческим фактам необходимо отметить, что наше бытие, будучи включенным во всечеловеческий космос, есть, прежде всего, бытие национальное. И исторический опыт поколений доносится до нас именно национальной стихией, народным потоком этнического и конфессионального единства. Но сам по себе этот опыт и знание не есть стихия, которую мы автоматически способны усвоить через биологическое преемство. История — это таинство всеобъемлющей мистерии, не вечно повторяющейся в круговом движении, но векторно раскрывающей свою сакральную полноту во времени. И чтобы быть участниками этого таинства и достойными восприемниками ее духовных даров, надо быть в это таинство посвященным, что невозможно вне рамок Традиции, вне рамок религиозного единства поколений. Вера определяет судьбу народов, возводя одних на вершину славы и низвергая других в пучину исторического небытия и забвения. Историческое исследование, насильно оторванное от духовных корней данной культурной общности, вброшенное в массы, трансформируется в этой массовой среде таким образом, что неизбежно порождает искаженное восприятие нашего национального и государственного бытия. Это происходит в силу оторванности современной исторической науки от источника истинного знания, заключенного в христианском понимании истории.
Глубокое понимание религии в исторической судьбе народов дало толчок к развитию общественной мысли в императорский период в России, которая, по наблюдению В.В. Зеньковского, была «сплошь историософична». Это наблюдение подтверждал и Н.А. Бердяев, который считал, что отечественная самобытная мысль пробудилась на проблеме историософической, глубоко задумавшись вместе с В.С Соловьевым над тем, что замыслил Творец о Руси, что есть Русь в отражении вод потока священного времени и какова ее судьба.
Совершенно определенно, такой взгляд на историю может быть присущ исключительно и только христианской цивилизации, в которой история народа и его государственных институтов неотделима от истории Церкви. И в этой связи необходимо привести высказывание гениального отечественного мыслителя Н.Я. Данилевского, который был убежден, что «неправославный взгляд на Церковь лишает само Откровение его достоверности и незыблемости в глазах придерживающихся его и тем разрушает в умах медленным, но неизбежным ходом логического развития самую сущность христианства, а без христианства нет и истинной цивилизации, т. е. нет спасения и в мирском смысле этого слова», нет и верного понимания смысла истории, что становится особенно заметным, когда историческая наука окончательно порвала свою связь с христианской верой.
В христианском постижении исторических процессов и феноменов кроется удивительная возможность для человека открыть неведомую, таинственную сферу бытия, где события сакральной важности, разделенные временем, с виду будто бы стынущие в океане прошлого, происходят в душе человека одновременно, в огненно обжигающем вихре соединенные мгновением истинного постижения их священной и вечной значимости. Человек оказывается как бы вне пространства, там, где сакральное время сомкнулось в круг: «здесь и сейчас». Это священное пространство отличается от нашего обычного, профанического тем, что в нем действуют не последствия, а сами причины. В этой сфере, где время и пространство слиты воедино, события Голгофской жертвы и последующего Воскресения раскрываются как непрерывно длящееся жертвоприношение. И Церковь дарует человеку возможность вступить в эту таинственную область, из которой человек способен рассмотреть события Истории не как калейдоскоп картинок и несвязанных в логическую цепь событий, но как осмысленный и познаваемый процесс становления и свершения.
В этом свете становится ясно, какое огромное значение для исторических судеб восточнославянского мира было принятие христианства из Византии, выбор православной веры Киевской Русью при князе Аскольде, крещение в Царьграде княгини Ольги и, наконец, общегосударственное крещение Руси при князе Владимире, когда в «Днепровскую купель» вошел не только правящий род и дружинная аристократия, но вся Русская земля. В купель Русь вошла всем своим молодым государственным организмом и с этого момента Церковь и государство у нас стали частями одного целого, нераздельного цивилизационного единства, нашедшего себе наиболее полное выражение в мировоззренческой парадигме древнерусского сознания — Святая Русь. В этой формуле выражен высший национальный идеал, ставший центральным нервом всей православной русской цивилизации.
Необходимо помнить, что «...высшие идеалы не сочиняются, не составляются искусственно, а коренятся в этнографической сущности народа. Они зарождаются и вырабатываются в бессознательно творческий период их жизни, вместе с языком, народной поэзией и прочими племенными особенностями. Впоследствии, в исторический сознательный период их жизни, эти идеалы только развиваются и укрепляются, или же разрушаются, но не восстанавливаются и не изменяются иными органическими идеями. Как невозможно при помощи таланта и искусства сочинить вторую "Илиаду", так же точно невозможно выработать народу при помощи науки новый политический идеал, ибо это значило бы заменить живое и органическое, всегда и во всем бессознательно родящееся, мертвым и механическим, сознательно составляемым. За потерей первого и является необходимо это механическое и мертвое заместительное органического и живого».
В своей известной работе «Святые Древней Руси» Г.П. Федотов высказал глубоко верное суждение о том, что «...каждый народ имеет собственное религиозное призвание и, конечно, всего полнее оно осуществляется его религиозными гениями». Следует отметить, что живым сосредоточением животворной органической национальной идеи, национально-государственного идеала на Руси всегда являлась фигура человека, наделенного верховной властью. «Нравственная особенность русского государственного строя заключается в том, что русский народ есть цельный организм, естественным образом, не посредством более или менее искусственного государственного механизма только, а по глубоко вкорененному народному пониманию, сосредоточенный в его государе, который вследствие этого есть живое осуществление политического самосознания и воли народной, так что мысль, чувство и воля его сообщаются всему народу процессом, подобно тому, как это совершается в личном самосознательном существе». Таким сосредоточением национального идеала, центральной фигурой нашего духовного и государственного бытия стал святой благоверный князь Александр Невский.
Солнце русской поэзии А.С. Пушкин в стихотворении «Моя родословная» писал: «Мой предок Рача мышцей бранной святому Невскому служил...» Примечательно, что Пушкин, имея в роду по материнской линии славных предков из княжеского рода Рюриковичей, возводит свой род, в полном соответствии с древней традицией, к первопредку по мужской линии — Ратше, известного по фамильным родословцам как Пушкиных, так и многих других дворянских фамилий, ведущих свой род от него, Ратшы, которого поэт в стихотворении именует Рачей. И все это только в силу того, что Ратша, по родовым записям семьи поэта, был на службе у князя Александра Невского. Сколь велик авторитет князя, что служба непосредственно ему больше значила, чем дальнее родство. Необходимо отметить, что, по замечаниям современных историков, мнение Пушкиных было ошибочным. В действительности князю Александру Невскому служил правнук Ратши — Гаврила Олексич, упомянутый в числе храбрейших участников Невской битвы 1240 г. со шведами, и упомянутый в Житии святого князя Александра Невского. Ратша же жил, вероятнее всего, в середине XII века. Но для исследователя роли и места образа святого князя в дальнейшей истории России важным остается иное. А.С. Пушкин гордится далеким предком, чьим главным достоинство была ратная служба святому Александру Невскому. Факт этот действительно удивительный, учитывая особую щепетильность галантного века к своим предкам, особенно знатным, происходящих из княжеских домов.
Велика святость Невского героя в глазах современников и в глазах потомков! В истории России, в истории Русского православия никого нельзя сравнить с ним. Святой Александр в одном лице предстает перед нами — великим князем, храбрым витязем в бранях, опытным, не по летам, полководцем, искуснейшим дипломатом и дальновидным политиком, миссионером и молитвенником, заступником и спасителем всего народа русского и главное — исповедником! Именно этот факт, недвусмысленно донесенный до нас историческими источниками, оказался укрытым от взора светских историков на протяжении более чем двухсотлетнего периода. Этот же факт до сих пор не нашел и должной оценки у историков церковных.
«Уже зашло солнце земли Суздальской», — горестно воскликнул митрополит Кирилл над гробом святого князя.
Наверное, современнику кажется, что здесь нужно видеть лишь красивую фигуру речи, приличествующую случаю. Это в корне неверно.
Средневековый человек воспринимал своих державных вождей как субъектов, наделенных особой благодатью, определенной божественной энергией, чьим зримым выражением зачастую даже бывал определенный световой феномен, который исходил от царствующих особ, чему имеется немало исторических свидетельств.
Мы не будем вдаваться в подробный разбор данного удивительного феномена, зафиксированного в разных культурах и традициях мира. Для нас важно понять, что действительно чувствовали современники, их отношение к святости умершего князя, которого они провожали в последний путь. Для них буквально померк свет, зашло солнце. И это не преувеличение, не метафора. Современники Александра действительно погребали свет, солнце, неиссякаемый источник благодатной энергии! Все это прямо свидетельствует о почитании князя в качестве святого уже при его жизни, что не может не заставить историка совершенно по-особому рассматривать деяния князя, в том числе на политическом поприще, и осознать, как оценивали эти деяния современники.
Спустя 700 лет солнцу земли Суздальской отдает дань солнце русской поэзии. И речь здесь не может идти о простом символизме, случайном совпадении эпитетов двоих знаменитых русских людей, двух гениев нашего народа, гениев и в смысле их исключительного дарования, и в древнейшем смысле — гениев как хранителей-предков нашего рода, хранителей его национальной идентичности, исторической исключительности, нашедшим свое каноническое оформление в теории Москвы как Третьего Рима. В этом обращении поэта, чьему гению мы во многом обязаны нашим чудесным языком, к своим предкам, которые были на службе у святого князя, которому мы обязаны нашей верой и государственностью, есть акт духовной спайки тех звеньев цепи нашей исторической преемственности, которые чуть было окончательно не были порваны в результате петровских преобразований в императорский период российской государственности.
Наше время требует от нас сознательного духовного акта по восстановлению прерванной связи духовной преемственности, утраченной в силу трагических событий XX столетия, когда под вопросом было само наше историческое бытие. Настала наша очередь скреплять порванные звенья преемства поколений. В этом главная задача нового исследования о святом благоверном князе Александре Невском, призванном восполнить некоторые пробелы в нашем историческом знании о князе и его эпохе, пробелы, существующие и ныне, несмотря на огромную литературу, посвященную Невскому герою и трагическому для Руси XIII столетию.
Не секрет, что подавляющее большинство наших современников знает об Александре Невском только по знаменитому фильму предвоенных времен, снятому по прямому указанию Сталина.
Исторический портрет отечественного национального символа нашел свое воплощение и в замечательных книгах известных авторов, как в имперское, так и в советское время, где подробно и достоверно предстает перед нами образ государственного деятеля редкого, по меркам всеобщей человеческой истории, масштаба.
Удивительно, но даже в советское время образ святого Александра привлекает не только духовно чутких и творческих русских людей, но и саму власть. На фоне программного осквернения всего русского, всего святого и дорогого русскому сердцу в нашей национальной истории образ князя, его дела удивительным образом избежали поругания.
В советское время гениальный живописец Павел Корин создает свои удивительные картины. Одна из его известных работ — образ Александра Невского на мозаичном панно в картуше на потолке станции метро «Комсомольская»-кольцевая, где в конной фигуре князя художественный гений воплотил поистине божественный облик, действительно вдохновляющий на победы над врагом под знаменем Всевидящего Спаса.
Однако, в сущности, образ князя при всем богатстве литературы о нем, при информативном по содержанию Житии святого Александра Невского, созданного сразу после его смерти, до конца не раскрывается перед нами, порождая споры. Феномен князя Александра Ярославича Невского научная литература последнего времени не делает для современника более понятным, известным и близким.
Святость князя, удивительные благодатные дары, которыми он был наделен, уникальность его как явления не раскрываются до конца, да и не могут быть раскрыты никаким литературным или кинематографическим произведением. И задача данного исследования, в свете новых научных изысканий, дать по возможности полный портрет святого князя, который раскроет перед нами не только гения политики, гения полководческого искусства, храброго воина, строителя крепостей и городов, православного миссионера, но и исповедника, духовного отца великорусского племени, чей «выбор веры» в условиях национально-государственной катастрофы и утраты суверенитета предопределил дальнейшее мировоззрение русского народа о себе как о Новом Израиле и Третьем Риме.
| К оглавлению | Следующая страница |