Северо-западные крепости
Несмотря на то, что северные границы Русского государства омывались морем, угроза нападения существовала здесь всегда. В период феодальной раздробленности, когда московские князья вели борьбу с Новгородом за обладание этим северным районом, оборона носила скорее стихийный, нежели планомерный характер. Первые укрепленные городки, возникавшие примерно с XIV-XV веков, не были связаны друг с другом и располагались еще далеко от границы.
В конце XV века вся северная область была присоединена к Русскому государству, и с этого времени в связи с опустошительными набегами немирных соседей в Поморье началось активное строительство хорошо оснащенных крепостей. Среди них немаловажное значение имели деревянные остроги (Пустозерский, Кольский, Сумский) и рубленые города (Архангельск, Холмогоры, Каргополь, Сольвычегодск, Олонец, Опочка, Устюг Великий), существовавшие в качестве крепостей вплоть до XVIII века. Особенно интенсивное строительство укреплений развернулось в первой половине XVII века. Наряду с крупными крепостями возникает множество мелких острожков, укрепленных монастырей и погостов, объединенных в мощную оборонительную систему. Постоянная угроза нападения со стороны северных границ заставляла московских правителей столь же постоянно следить за состоянием укреплений. Например, в начале XVIII века, выполняя указ Петра 1 города Архангельск и Холмогоры крепить и жить «в великом опасе от шведов», двинские воеводы осуществляют ряд крупных мероприятий, связанных с усилением обороны границ.
Мероприятия по защите северных рубежей заключались не только в строительстве крепостей. Известно, что еще в 1646 году в Архангельск был направлен специальный указ о необходимости «постройки башен и замкнутии железными цепями Березовского устья Двины для воспрепятствования тайному проходу иностранных кораблей»1. Указ обращал внимание воеводы Ильи Безобразова на то, что «в Березовском устье неметцкие корабли учали вновь тайно приходить»2. Вместе с другим воеводой, Иваном Черкасским, ему вменялось в обязанность самым подробным образом разузнать у сведущих, опытных людей - можно ли, чтоб «впредь Двиною рекою в Березовское устье к Архангельскому городу неметцкие корабли без государева указу не ходили, башни поставить каменные и чепи (цепи. - Н. К. ) железные сделать», а кроме всего прочего, воеводам велено было «сметить подлинно: сколько на те башни камени бутового и белого, и кирпичю и извести, и на связи железа, и на сваи тесу, и на кровлю тех башен тесу, и на чепи железа ж надобно»3.
Хотя эта грандиозная идея и не была осуществлена, сама по себе она свидетельствует о возникшей тогда (в связи с угрозой вторжения иностранных кораблей) необходимости закрыть северные речные пути, дабы иноземцы не смогли проникнуть в глубь Московского государства. С этой же целью постоянно поддерживалась боеспособность старых крепостей и строились новые.
37. Николо-Карельский монастырь. XVII в.
В упорной борьбе Московского государства за выход к Балтийскому морю, сопровождавшейся строительством крепостей, далеко не последнюю роль играл Кольский острог, поставленный у Баренцева моря и ставший своеобразным первым «окном в Европу». Упоминаемая в некоторых источниках еще в XIII веке Кола как укрепление более всего известна с XVI века, когда в ней был срублен деревянный острог. Играя заметную роль в транзитной торговле Руси, Кола становится с середины XVI века своеобразной морской гаванью страны, получая в конце XVI века крепостные стены и башни. Срубленная в 1583 году стрельцами и «посошными людьми» крепость Кола стала не просто еще одним укрепленным пунктом на севере Руси - ей суждено было играть роль пограничного северного форпоста.
38. Проездная башня Николо-Карельского монастыря. 1692
Капитальное исследование по истории формирования этой крепости провел четверть века назад крупный знаток русского оборонного зодчества профессор В. В. Косточкин. Впервые им были опубликованы и многие чертежи Колы, сохранившиеся от первой половины XVIII века. Благодаря этому Кольский острог из всех деревянных крепостей русского Севера стал наиболее изученным4.
За почти трехвековую историю существования Колы укрепления ее несколько раз перестраивали, постоянно усовершенствуя их и расширяя. Письменные документы донесли до нас описания конструкций, размеров и особенностей, из которых видно, что всегда, на всех этапах исторического развития, наиболее серьезное внимание отводилось прочности крепости. Уже первое укрепление, обнесенное частоколом, смогло выдержать в 1591 году нападение шведского морского десанта с военных кораблей, вошедших в реку Тулому, на берегу которой стояла Кола.
Оставаясь русской пограничной крепостью и в первой половине XVII века. Кола выполняла свои защитные функции. Хорошо оснащенная артиллерией и укрепленная мощными деревянными стенами смешанной конструкции (острог и тарасы), эта крепость в конце XVII века частично обветшала, но уже через несколько лет, в самом начале Северной войны, перед ней снова была поставлена задача - не допустить иноземные корабли с моря. Защитники крепости - стрельцы, временно сменив оружие на плотницкие топоры, укрепили обрубами подходы к башням, заменили обветшавшие звенья некоторых прясел стен новыми, засыпали их «хрящем» и устроили новые настилы и лестницы к стенам. Работы продолжались еще в течение нескольких лет, даже в зимнее время, но выполняли их теперь уже посадские люди и уездные крестьяне.
В результате неоднократных перестроек Кольская крепость меняла не только свой облик, но и конструкцию стен. В начале XVIII века стены представляли собой срубную конструкцию, в которой городни чередовались с отрезками тарас. Причем ячейки не были заполнены землей и камнями, а оставлены полыми для хозяйственных нужд - в них размещались съестные припасы и разные товары. Нельзя сказать, что подобный способ использования ячеек срубных стен был новым. Правильнее будет видеть в этом традицию. Такая многофункциональность сооружений деревянных крепостей в Сибири нашла повсеместное распространение. Но если по отношению к северным крепостям данный факт -свидетельство начала отмирания их военно-оборонительной функции, то применительно к сибирским оборонительным сооружениям этого сказать нельзя. Точнее, это будет верным не до конца. Дело в том, что суровые сибирские условия в какой-то мере заставляли строителей максимально использовать для различных целей все элементы крепости - и башни, и стены.
43. Русский город XI-XII вв. Реконструкция П. А. Раппопорта
В Кольской крепости гораздо интереснее другое - устройство башен. Срубленные в виде неправильных шестиугольников, они имели двойные стены с наружных сторон, обращенных «в поле». Лишь Никольская башня была одностенной. Однотипными были Егорьевская, Пытальная и Чепучинная башни, а вот Водяная, вынесенная за пределы крепости и поставленная на искусственном возвышении, представляла чрезвычайный интерес. Водяной эта башня называлась не случайно - внутри нее был вырыт колодец, снабжавший город водой. Башня соединялась со стеной крепости двухъярусным переходом, огражденным двойными срубными стенами и крытым двускатной кровлей. Такая постановка Водяной башни относительно стен делает ее в определенном смысле уникальной.
Располагаясь среди сурового северного пейзажа, Кольский острог производил сильное впечатление. Суровый облик его строгих и мощных башен вместе с крепостными стенами был под стать пейзажу, и, включенный в силуэт холмистых окрестностей, острог сливался с ним. От начала XIX века сохранился великолепный рисунок с изображением Кольской крепости, сильно к тому времени обветшавшей (ил. 33). Но даже и в таком виде она вызывает к себе почтительное уважение. Дошедшие до нас несколько планов Колы - свидетельство того, что и в XVIII веке этому северному форпосту придавалось большое значение в защите границ Русского государства. На чертежах показано конструктивное устройство стен и башен, а также вся планировочная структура крепости с многочисленными Постройками различного назначения.
Особенности конструктивного устройства Колы очень хорошо видны на публикуемом здесь плане (ил. 34), выполненном «инженерного корпуса учеником» Алексеем Поспеловым под руководством кондуктора Федора Неелова по обмерам крепости, перестроенной в 1703 году. Имея ряд характерных особенностей, Кольская крепость в целом не стала исключением из общего правила возведения оборонительных сооружений, она лишь красноречиво подтвердила следование древней русской традиции.
Среди большого разнообразия типов крепостей на севере Русского государства вместе с крепостями, имеющими регулярную планировку, широкое распространение получили и крепости со свободным, или живописным, планом, которые повторяли очертания рельефа местности. Наиболее выразительной из них была деревянная крепость Устюга Великого.
Возникший в середине XII века, Устюг впоследствии становится основным опорным пунктом Москвы в период образования централизованного Русского государства. Длительная и долгая борьба, которую вели московские и новгородские князья за обладание северодвинским торговым путем, сказывалась и на судьбе Устюга. На протяжении XII-XVI веков его укрепления многократно перестраивались после пожаров и нападений. О характере первых укреплений можно лишь делать предположения, поскольку никаких сведений о них не сохранилось, зато последняя перестройка крепости 1613 года была через семнадцать лет подробно зафиксирована в сотной и писцовой книгах, что позволяет достаточно объективно и полно представить архитектурно-художественный облик этой северной крепости в начале XVII века.
Как и большинство древнерусских городов-крепостей, Устюг в это время имел двухчастную планировочную структуру (Городище и Большой острог), сложившуюся в течение XIV-XV веков. В начале XVII века по размерам эти две части были неравнозначными. Если периметр стен Городища составлял всего 296 саженей, то вокруг Большого острога стены протянулись на 1288 саженей. Сопоставляя эти размеры с размерами других северных крепостей, следует отметить, что Устюг среди них был едва ли не самой крупной крепостью. Причем деление на две части носило в нем, скорее, условный характер и было связано с рельефом местности, которая предопределила живописность планировочной структуры и выразительность архитектурного силуэта этого древнерусского города-крепости (ил. 32).
Укрепления Устюга были типичными для древнерусского крепостного зодчества. Деревянные тыновые стены вокруг Городища и Большого острога стояли на земляной «осыпи», а изнутри к ним была пристроена обходная галерея для ведения с нее верхнего боя. Равномерно расставленные по всему периметру крепости двадцать четыре башни, одиннадцать из которых были проездными, обеспечивали надежную фланкированную защиту стен и создавали своеобразный ритм всей архитектурно-пространственной композиции города. Широкий ров глубиной до трех с половиной метров, вырытый с северо-восточной стороны, служил почти непреодолимым препятствием для врага.
Устюг Великий со временем оказался в глубине страны, поэтому со второй половины XVII века он начинает терять стратегическое значение, превращаясь из города-крепости в крупный торговый центр. Имея с юго-запада естественную защиту, каковой служила река Сухона, Устюг был опоясан с северовосточной стороны полукольцом монастырей.
Вообще надо сказать, что в комплексе оборонительной системы северным монастырям отводилась совсем не последняя роль. Пожалуй, ни в Сибири, ни на южных границах Русского государства монастыри не имели такого взаимодействия с городами, как на севере, и в этом - одна из особенностей северного крепостного деревянного зодчества. Более того, в некоторых местах Поморья монастыри в системе обороны играли самостоятельную роль. Именно поэтому их следует рассматривать как тип крепости, довольно распространенный на Севере. Подтверждением этому служит такой факт: примерно за полтора столетия (до XVI в. ) в Поморье кроме уже существовавших было дополнительно построено около ста пятидесяти новых монастырей5. Располагаясь вдалеке от обжитых мест, они служили очагами жизни и выполняли оборонительные функции.
Из огромного количества деревянных монастырей до нашего времени не сохранилось ни одного. Только скупые летописные строки да иконографические материалы донесли сведения о некоторых из них. Сохранившийся план Богородицкого Тихвинского монастыря (ил. 36), исполненный в 1679 году Иваном Зелениным, является прекрасной иллюстрацией к письменным документам, в которых мы встречаем описания деревянных укреплений. Построенный в 1560 году по указу Ивана IV, монастырь «приобрел» деревянную ограду в 1591 году, позднее перестроенную и исправленную, изображение которой и донес до нас этот уникальный чертеж.
Не менее интересным по своей архитектуре был деревянный Александро-Ошевенский монастырь, расположенный недалеко от Каргополя. В отличие от Тихвинского его изображения сохранились не на документальных чертежах, а на нескольких иконах XVII века, выявленных и впервые атрибуированных М. И. Мильчиком. В целях воссоздания архитектурного облика Александро-Ошевенского монастыря, сгоревшего в 1706 году, М. И. Мильчик и Ю. С. Ушаков сопоставили архивные данные и изображения монастыря на старинных иконах, а также провели детальные натурные исследования6. На этой основе Ю. С. Ушаков выполнил вполне достоверные графические реконструкции монастыря (ил. 35). Выполняя культовые и оборонительные функции, Александро-Ошевенский монастырь производил сильнейшее эмоционально-художественное воздействие. Отовсюду он выглядел композиционно уравновешенным и законченным. Впрочем, он не являлся исключением. Эта черта была характерной для всех монастырских комплексов Руси.
Из всех северорусских монастырей лишь один, Николо-Карельский, сохранял деревянные укрепления до начала XX века. В результате детальных обследований были выполнены обмерные чертежи, а в 1932 году в село Коломенское под Москвой перевезена его проездная башня, построенная в 1692 году. Сегодня это фрагмент деревянной монастырской (крепостной) архитектуры XVII века, ценный еще и тем, что представляет собой единственную «живую» часть срубной стены и проездную башню типа «восьмерик на четверике» (ил. 37, 38). В архитектуре башни преобладает светско-религиозная, а не военная функция. Это можно увидеть на такой детали: верхняя часть восьмерика имеет расширение наподобие облама. Но это лишь подобие облама, а не настоящий облам. Здесь отсутствует щель между основным срубом восьмерика и обламной частью. Нет в башне и нужного количества бойниц. И вместе с тем трудно переоценить значение этого памятника деревянного зодчества.
Во время польско-литовской интервенции были испытаны на прочность многие русские крепости. Не избежал этой участи и Каргополь. Уже в 1612 году его укрепленный посад отразил несколько сильных штурмов. Точно так же как и другие крепости, Каргополь много раз перестраивался. Очередное строительство деревоземляных укреплений было осуществлено в 1630 году, но сколько-нибудь подробное их описание относится к более позднему времени. Так, роспись 1686 года сообщает, что в Каргополе был «город деревянной рубленой, а башен по стенам девять, в том числе две башни осьмериком, в городе ворота проходные под башнями трои»7. Чуть подробнее другая роспись - 1714 года.
Обе росписи имеют великолепное графическое дополнение - сохранившуюся от начала XVIII века икону Бориса и Глеба с изображением деревянного Каргополя. При всей условности письма элементы крепости показаны на иконе довольно правдиво. Ясно читается конструкция стен и башен, вполне реалистично, со знанием дела показано размещение в них бойниц нижнего, среднего и верхнего боя, а также устройство шатров и сторожевых вышек на башнях (ил. 39),
И все-таки условность иконописного изображения дает себя знать. В верхних частях срубов башен отсутствуют очень существенные детали - обламы. Отсутствие их в данном конкретном случае вряд ли можно отнести к особенностям устройства башен Каргопольского деревянного города. Скорее всего, их просто-напросто забыли изобразить. Однако справедливости ради следует отметить, что у восьмигранных башен верхняя часть сруба имеет едва заметное расширение наподобие повалов в культовых постройках. Но предположение, что это и есть обламы, должно быть отвергнуто безоговорочно. Во-первых, если это обламы, то почему их нет на остальных башнях? А во-вторых, нам известны графические материалы с изображением других северорусских крепостей, относящихся не только к этому, но и к более раннему времени, на которых обламы показаны совершенно такими, какими они и были в натуре. Взять хотя бы уже упоминавшийся план Тихвинского монастыря, где круглые башни показаны с обламами (ил. 36). Во всем другом изображение конструкций Каргопольской деревянной крепости не вызывает сомнений и может быть дополнительным источником при изучении деревянного крепостного зодчества.
В оборонной архитектуре русского Севера немало встречалось крепостей, имеющих несколько поясов укреплений. На протяжении многих веков складывалась, например, система деревянных внешних стен Новгорода Великого, охватывавших широким полукольцом каменный кремль - ядро крупнейшего оборонительного комплекса на северо-западе Руси. Кроме детинца в источниках XVII века упоминаются Большой и Малый земляной город, окруженные рвом и земляным валом.
В 1534 году были заново срублены стены по «осыпям» на Софийской стороне, а в 1537 году - на Торговой стороне. Сохранившаяся подробная опись (1675г. ) укреплений Новгорода наглядно рисует всю систему его обороны. Интересующие нас деревянные стены, башни и вся схема Новгородской крепости изображены на плане XVII века (ил. 41). На Софийской стороне деревянный город вокруг посада показан состоящим из трех частей, а на Торговой - из двух, разделенных рвом. Расположенный на довольно равнинной местности, Новгород великолепно вписан своими контурами в очертания берегов реки Волхова, протоков и ручьев. Их плавные изгибы определили и очертания новгородских укреплений. Максимальная слитность с ландшафтом делает древнерусские крепости неотъемлемой частью пейзажа, его составным элементом (ил. 43).
Неправильная конфигурация крепостей чаще всего была отражением тесной связи крепостей с природными условиями. В центральной части Руси, в особенности на севере ее, такие крепости были широко распространены. Но это вовсе не означает, что регулярные, геометрически правильной конфигурации крепости не имели связи с окружением. Связь была, но основана она не на нюансах, а на контрастном сочетании. Примером таких регулярных крепостей могут быть деревянные полоцкие крепости XVI века, но, прежде чем познакомиться с ними, обратим внимание на одну из крепостей на западной границе Русского государства - город Осташков, который среди других порубежных городов на границе с Литвой и Польшей выполнял роль одного из опорных пунктов.
Впервые построенная в 1587 году деревянная Осташковская крепость не выдержала польско-литовской осады и была покорена. Последовавшее вслед за этим освобождение Осташкова повлекло за собой строительство нового укрепления, огражденного валом, общая длина которого составила 830 саженей, но сколько-нибудь подробных сведений о характере этих первых крепостей не сохранилось. Имеющийся в архиве ценнейший документ по истории Осташкова ~ его «Сметная роспись» - относится уже к крепости, построенной по указу царя Алексея Михайловича в середине XVII века. Упоминаемый в росписи чертеж, к сожалению, не сохранился, зато очень подробное описание крепости и всех ее элементов было сделано в «Переписной книге», составленной в 1665 году. Эти подробные сведения об осташковских укреплениях и позволили на вполне достоверной основе выполнить их графическую реконструкцию (ил. 44).
Опустошительный пожар 1678 года уничтожил и эту крепость, но тут же последовал царский указ рубить новый город, «чтоб впредь было крепко и прочно и вечно и в приход воинских людей в городе сидеть было безстрашно и надежно»8. История многочисленных перестроек Осташкова очень наглядна. Сколько сил и энергии было истрачено жителями городов на бесконечные восстановительные работы после пожаров, которым, казалось, не будет конца! Деревянные крепости, успешно противостоявшие осадам и пушечным ударам, были бессильны перед огнем. Стремясь хоть как-то продлить жизнь деревянных стен, русские градодельцы обмазывали их глиной, обкладывали нижнюю часть срубов дерном, а в Новгороде, согласно описаниям очевидцев, в XVII веке и каменные и деревянные стены были окрашены в белый цвет9.
В борьбе с Польско-Литовским государством немаловажное значение имело взятие русским войском в 1563 году древнерусского города Полоцка. Стремясь закрепить успех, Иван Грозный издает указ о строительстве вокруг Полоцка ряда крепостей, назначение которых - укрепить со всех сторон подступы к городу. Обстоятельства складывались так, что обычными методами эти крепости построить было невозможно в условиях лишь видимого затишья, и тогда русские градодельцы прибегли к методу сборного строительства. Такое строительство было известно, по-видимому, давно. Исторические материалы свидетельствуют о существовании в древнерусских городах рынков по продаже готовых изделий ~ срубов жилых домов и других построек. Подобные методы строительства имели место и в крепостном зодчестве. Приводимый ниже пример со Свияжском, надо полагать, не был единственным. Со времени взятия Казани прошло немногим более десяти лет, и вот на западной границе началось возведение деревянных крепостей для укрепления Полоцка. Все крепости строились скрытно.
Любопытно свидетельство иностранца, пораженного быстротой, с какой появились эти крепости. Этот современник оставил запись, повествующую о том, как строились полоцкие крепости: «После того как инженеры предварительно осмотрели места, подлежащие укреплению, где-нибудь в довольно далеком лесу рубят большое количество бревен, пригодных для таких сооружений; затем, после пригонки и распределения их по размеру и порядку, со знаками, позволяющими разобрать их и распределить их в постройке, спускают вниз по реке, а когда они доедут до места, которое намечено укрепить, их тянут на землю, из рук в руки; разбирают знаки на каждом бревне, соединяют их вместе и в один миг строят укрепления, которые тотчас засыпают землей, а в то время являются и их гарнизоны»10.
Шесть из девяти построенных вокруг Полоцка крепостей запечатлены в гравюрах Д. Б. Каваллери, выполненных в 1580 году по рисункам С. Пахоловича. Все крепости (ил. 45-50) имели планы в виде правильной геометрической фигуры - прямоугольник, треугольник, трапеция.
Судя по изображениям, встречались крепости треугольной или близкой к ней формы, такие, как Ситна, Козьян и Красна. Гравюры показывают, что выбор конфигурации продиктован окружением, характером местности. В системе этих укреплений важное место отводилось башням, размещение их было продуманным - самые мощные башни поставлены в наиболее слабо защищенных природой местах.
В походе на Полоцк принимал участие, находясь «у наряда», Иван Выродков - организатор строительства Свияжской крепости. Достоверно не известно, строил ли он полоцкие крепости, но, весьма вероятно, мог «приложить руку». Построенные вокруг Полоцка деревянные крепости - пример того, как развивались новаторские тенденции в русском оборонном зодчестве, воплощаясь в разных краях Русского государства.
Примечания
1. ДАИ, т. 3. Спб., 1848, с. 61-65.
2. Там же, с. 61.
3. Там же.
4. Косточкин В. В. Деревянный «город» Колы (из истории русского оборонительного зодчества конца XVI - начала XVIII в. ) - В кн.: Материалы и исследования по археологии СССР. № 77. М., 1958, с. 200-246.
5. См.: Мильчик М. И., Ушаков Ю. С. Деревянная архитектура Русского Севера. Страницы истории. Л., 1980, с. 78.
6. Там же, с. 78-92.
7. Центральный государственный архив древних актов (ЦГАДА), Ф. 137, кн. 10а, л. 2.
8. Цит. по: Карпова М. Г. Новый материал об Осташковской крепости. - В кн.: Реставрация и исследования памятников культуры. М., 1982, с. 228-230.
9. См.: Монеойт А. Л. Оборонительные сооружения Новгорода Великого. - В кн.: Материалы и исследования по археологии СССР, №31, т. 2. М., 1952. с. 55.
10. Цит. по: Косточкин В. В. Из истории русского сборного строительства в XVI в. - «Архитектурное наследство», № 18. М., 1969. с. 120.
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |