6.5. Финансовая отчетность и ответственность голов за сбор таможенных пошлин
Не подлежит сомнению, что на протяжении XVI—XVII вв. осуществление экономических функций составляло главную задачу деятельности таможенных учреждений. Именно поэтому так важно раскрыть содержание фискальных прав и обязанностей голов и целовальников, показать их развитие в рассматриваемый период.
Можно предположить, что до середины XVII в. господствовал порядок, когда собранные таможенные деньги в известные сроки, которые устанавливались царским указом или по усмотрению местных властей (помесячно, ежеквартально, раз в полгода и др.), передавались наместнику, волостелю или воеводе в приказную (съезжую) избу.1 А.Д. Градовский подчеркивал, что даже в тех случаях, когда сбор пошлин поручался головам, «общее заведование этим вопросом находилось в руках воевод; с них не слагалась даже ответственность за недобор, через них большею частью посылались собранные деньги, ими предоставлялись отчеты московскому управлению. Приказы, в заведовании которых находились эти доходы, большею частью сносились не с головами, а с воеводами».2 Воевода «считал» прежнего голову и его помощников по таможенным книгам, после чего правил недочет, выдавал «отпись» за своей рукой и высылал с приходными и расходными книгами в Москву, где таможенникам снова приходилось отчитываться о проделанной работе.3 Так, в 1664 г. пустозерскому воеводе было велено голов и целовальников в приходе и расходе собранных таможенных денег «считать каждую четверть года и каждые полгода, а по окончании года, сосчитавши их снова, с остальными деньгами и книгами высылать в Москву».4
Постоянные недоимки в сборе таможенных пошлин приводили к тому, что воеводы сваливали вину на голов, а те жаловались на воевод. Однако поскольку ответственность голов за провалы фискальной политики была более очевидной, то чиновники московских приказов вынужденно ограничивали права воевод по финансовым делам. По мере же отстранения воевод от заведования таможенными и кабацкими сборами их власть над головами слабела. При Алексее Михайловиче ответственность за недобор возложена была в первую очередь на голов, затем на целовальников и, наконец, на посадских людей, «которые поставили правительству таких неисправных сборщиков».5 В этих условиях воевода зачастую отвечал лишь за своевременную отсылку в московский приказ собранных пошлинных денег. Многие откупщики, головы и целовальники самостоятельно привозили в Москву пошлинные деньги и таможенные книги, не отчитываясь предварительно перед местной исполнительной властью.6
Проезжие пошлины, которые взыскивались на мостах и перевозах по поручению самих воевод, целовальники и перевозчики складывали в особые ящики, записывали в книги и привозили в известные сроки в съезжую избу или непосредственно в один из московских приказов.7 В конце XVII в. в связи с усилением вмешательства центрального аппарата в сбор таможенных пошлин из Приказа Большой казны на места стали выезжать подьячие с поручением проверить деятельность таможен и выслать в Москву наличные в сборе таможенные деньги.8
Уже Новоторговый устав 1667 г. сообщил таможенному управлению земский характер в смысле защиты торговых людей и таможенников от воеводских обид. Указами 1676 и 1677 гг. царя Федора Алексеевича головы и целовальники были поставлены под непосредственный контроль московских приказов. Воеводам запретили в чем-либо «ведать» голов и целовальников и вмешиваться в таможенные и питейные сборы, что вело к дальнейшему ослаблению их произвола на местах. Одновременно ответственность за выборы голов и целовальников, сбор таможенных пошлин и за ежегодную ревизию приходных и расходных книг по всей России возложена была на земских старост и всех посадских людей, которые должны были смотреть за головами и целовальниками, считать их по «таможенным и кабацким сборным черным книгам» и по окончании года высылать с теми книгами и отчетами в Москву.9 Таким образом, право надзора за деятельностью голов и целовальников перешло к посадскому населению, и «верное управление получило земский характер».10
Отныне по окончании года прежние головы и целовальники обязаны были передавать земским старостам свои «черновые книги»,11 собственноручно заверяя их перед всеми мирскими людьми. Эти книги староста ревизовал вместе с лучшими, средними и молодшими людьми, после чего делались «беловые книги»,12 которые сверялись с черновыми и зачитывались в земской избе «всяких чинов людем вслух» и не по одному разу «для того, против сборов своих, таможенные головы и целовальники пошлинные деньги сполна ль написали, и на приказные расходы или себе чего из сбору своего не украли ль». Затем счетные списки за подписью старост и всех мирских людей вместе с беловыми книгами увозились таможенными головами в московский приказ.13 «Кроме таможенные книг, — указывает В.Н. Захаров, — головы составляли к отчету и перечневые ведомости по отдельным видам сборов и по сборам за каждый месяц. Все эти документы в приказе подвергались тщательной проверке»,14
В Архангельске существовал другой порядок. После окончания ярмарки гость сам увозил собранную казну и таможенные книги, которые передавал в Москве думному дьяку Новгородской чети. Важно при этом отметить, что большая часть таможенного сбора в северном городе «употреблялась на месте для царских покупок и на издержки для содержания таможни, и вообще гость привозил в Москву небольшую часть сбора в звонкой монете».15 Сохранившиеся таможенные книги других северных городов также свидетельствуют, что значительные суммы из таможенных сборов расходовались на месте. Так, согласно расходной книге Устюга Великого 1635/36 г., 4 августа 1636 г. было уплачено нидерландскому купцу Андрею Фандрыгину «с товарищи» за мушкеты, карабины, пистолеты, шпаги и свинец 1800 р., в то время как на Устюге всего «в отдаче» было 2698.93 р. таможенного сбора.16
В Сибири казна тоже была заинтересована в использовании на месте собранных натуральных пошлин. Правительство добивалось, чтобы товары «десятинного сбора с Верхотурья», полученные от русских торговых людей, направлялись затем в Тобольск, Нерчинск и Якутск к тамошним таможенным головам для продажи или посылались для продажи и мены в Китайское государство. Верхотурский, тобольский и нерчинский таможенные головы обязаны были два-три раза в год писать в Москву о том, «куда сколько послано будет, и кому отдано, и что денег в сборе».17
Несмотря на то что во всех наказах таможенным головам предписывалось по окончании службы незамедлительно являться в Москву, многие из них нарушали установленные сроки отчетности. Это вынуждало приказы повторно отправлять на места грамоты с требованием выслать таможенных голов для отчета. В.Н. Захаров объясняет это и стремлением таможенников и местных властей к сокрытию каких-либо злоупотреблений; и неспособностью того или иного головы собрать к определенному сроку необходимую денежную сумму; и недисциплинированностью торговых людей и покупателей казенной водки, допускавших задолженность по оплате; и стремлением таможенников избежать крупных расходов и бюрократической волокиты в столичном городе. Поскольку проезд и проживание в Москве в ожидании проверки счетов оплачивались самими таможенниками, что было для них весьма накладно, постепенно в практику вошли сборы на «подмогу» голове, которые собирали как с его сослуживцев, так и со всего посадского мира.18
Таможенная служба голов и целовальников была безвозмездной и считалась почетной. Несмотря на то что головы и целовальники, проявившие служебное рвение в сборе таможенных денег, могли рассчитывать на получение жалованья от царя «по его государскому милосердному рассмотрению»,19 на деле «денежная подмога» выдавалась крайне редко. «Царские награды, — свидетельствовал англичанин С. Коллинз, — состоят почти всегда из шелку, соболей, сукон, бархату и парчи».20 Иногда правительство переводило торговых и посадских людей «за службу и радение» в суконную и гостиную сотни, назначало гостями, освобождало от уплаты проезжих пошлин и т. д.
По свидетельству Г.К. Котошихина, если купцы, будучи в головстве в таможне и у иных сборов, перекрывали доход предыдущего года, и им за ту службу от царя бывали похвала и жалованье: «...по купку или по ковшу серебряному, да по сукну, да по камке; а товарыщам их, целовал-ником, по ковшу ж серебряному да по сукну и по тафте, смотря по прибыли и по человеку».21 А.И. Шемякин уточняет, что «награда за "прибор", собранный сверх положенного "оклада", обычно выражалась на протяжении всего XVII века в пожаловании нескольких аршин дорогих тканей — сукна, тафты, атласа или камки, а также мехов, соболей и куниц на шубу. Когда прибор в сборе таможенных пошлин достигал значительных размеров — нескольких тысяч рублей, кроме тканей и мехов голове жаловался иногда еще и серебряный ковш».22 По наблюдению же Н. Оглоблина, государево жалование в виде серебряного ковша, соболей и шелковых отрезов выдавалось за «прибор» даже нескольких десятков рублей. Размер вознаграждения в этом случае был таким же, как и за «наддачу» в несколько тысяч рублей (лишь за обычный сбор, не выходивший за пределы сметы, награда не полагалась). Иногда голова, доставивший меньше «прибора», получал более ценный подарок, чем тот, кто прибрал больше пошлинных денег.23 Правительство вообще редко награждало голов за прибыльные сборы, исходя исключительно из размера полученной ими таможенной прибыли. Видимо, оно сознавало зависимость суммы таможенных поступлений от состояния рынка и размаха торговой деятельности, и поэтому при оценке результатов деятельности таможни решающее значение придавалось не установленному заранее окладу таможенного сбора, а добросовестности и профессионализму исполнителей — голов и целовальников.24
Когда же результатом таможенной деятельности становилось сокращение денежных поступлений против прежних лет (по причине неумелого или нерачительного управления), с виновных взыскивали неустойку, их били батогами (палками или толстыми прутьями с обрезанными концами) на правеже и даже сажали в тюрьму. Впрочем, в конце 1627 г. вышел царский указ о неправеже «недоборных денег» с тех таможенных голов и целовальников, невиновность которых доказывалась обыском. Неудивительно, что освобождение от должности «почиталось за особенную милость».25
Контролируя поступление таможенных сборов, правительство обыкновенно обращало доход текущего года в «оклад» для следующего, если только этот доход не был меньше дохода предыдущего года. При значительной разнице в сборах за несколько лет казна принимала во внимание несколько окладов: наиболее крупный из них назывался «большим окладом», но кроме него иногда различались еще «середний» и «малый». Если таможенный сбор за отчетный период уступал «большему окладу», наступала ответственность голов и целовальников, мера которой определялась величиной и причинами недобора: недостача на сумму менее 100 р. «доправлялась» на них «без сыску»; больший недобор имел следствием «повальный обыск» или «болшой повальный сыск», в ходе которого устанавливались причины и размер недостачи.26
Добиваясь в интересах следствия правдивых показаний от местных и сторонних «обыскных людей», воеводы могли им угрожать: «...кто в обыску скажет неправду, — говорилось в царском указе от 28 февраля 1677 г., — а после в том будет уличен, и тем быть в жестоком наказанье, а за ту их вину взяты будут к Москве с женами и с детьми на вечное житье в службу, а дворы их и животы и промыслы взяты будут в платеж недоборных таможенных денег».27 Одновременно поощрялось доносительство. Требуя от земских старост и всех посадских людей неусыпного контроля над деятельностью голов и целовальников, правительство ставило перед ними следующую задачу: «...а будет кто из стороны усмотрит где головино и целовалничье воровство и корысть и в том на них известит, а сыщется про то допряма, и тому изветчику тех воров отданы будут домы и животы и промыслы».28
Если в ходе следствия выяснялось, что никакого «воровства и хитрости» со стороны голов и целовальников не было, они освобождались от материальной ответственности и отпускались из Москвы «без задержания».29 Когда выявлялись факты взяточничества, хищений, утайки, растрат и других злоупотреблений или выяснялось, что таможенный недобор произошел по причине нерадения голов, целовальников и перевозчиков, то ущерб полагалось возместить самим таможенникам.30 В случае же имущественной несостоятельности голов и целовальников перед казной недостающая сумма взыскивалась с земских старост и всех посадских и уездных людей, «потому что учинятся те недоборы за неосмотром их и за их выборами».31 Как можно заметить, заставляя голов и целовальников отвечать за убытки против «оклада», власти фактически навязывали им откупное содержание таможен.
Казалось бы, что с вызреванием решения о полной ликвидации откупов (1681) на первый план должен был выступить казенный характер таможенной службы, предусматривающий ослабление имущественной ответственности верных голов и целовальников за недобор, тем более что «по сыску» фактов «воровства» и «хитрости» обычно не выявлялось, а значит, и недоимку по таможенным сборам взыскивать было не с кого. Видимо, это побудило патриарха Московского и всея Руси в 1679 г. хлопотать о возложении на таможенников лишь уголовной ответственности за нарушения по службе с конфискацией всего имущества в казну и сложении своих гражданской (материальной) ответственности (предлагалось «считать их по приходу и расходу», т. е. без оглядки на оклады и сборы прошлых лет). Однако бояре не согласились с мнением патриарха. Исходя из фискальных интересов государства, они не решились отменить материальную ответственность за таможенные «верные сборы», ограничившись уголовной. Учитывая же незначительность финансовой отдачи от личной ответственности выборных «по сыску», правительство решило заменить ее коллективной ответственностью избирателей «без сыска» и «недоборы взыскивать с земских людей без всякого следствия о злоупотреблениях».32
Как можно заметить, реформа таможенного управления, проводившаяся детьми Алексея Михайловича, не смогла до конца преодолеть свойственные ему внутреннюю противоречивость и эклектичность. Говоря словами Б.Н. Чичерина, до конца XVII в. российская таможня представляла собой «странную смесь выборного начала, очередных служебных обязанностей, тимократии (власть честолюбивых. — М.Ш.) и правительственного назначения».33
Примечания
1. ААЭ. Т. 2. № 22. С. 73; СПб., 1836. Т. 3. № 124. С. 175; № 143. С. 203; № 241. С. 365; Таможенные книги сибирских городов XVII века; Сургут и Тара / Гл. ред. Д.Я. Резун. Новосибирск, 1997. Вып. 1. С. 60, 66; Чичерин Б.Н. Областные учреждения... С. 224—225, 436. По-видимому, финансовый контроль местной администрации за деятельностью откупщиков изначально не был строгим. Так, согласно откупной Каргопольской и Турчасовской таможенной грамоте 1554/55 г., таможенным откупщикам предписывалось привозить собранные таможенные деньги «на Москву царевым и великого князя казначеем к Федору Ивановича Сукину, да Хозяину Юревичю Тютину, на срок на Покров святии Богородицы, лета 7060 четвертаго октября в первый день» (Зимин А.А. К изучению таможенной реформы... С. 130).
2. Градовский А.Д. История местного управления... Т. 1. С. 176. И.Д. Беляев тоже отмечал, что «воевода иногда отвечал за недобор податей и других казенных доходов» (Беляев И.Д. История... С. 530).
3. Чичерин Б.Н. Областные учреждения... С. 436—437.
4. Там же. С. 233. До 1660 г. воеводы городов, подведомственных Приказу Большого прихода, могли направлять в московские приказы голов и целовальников с полугодовыми отчетами, но затем лишь один раз в году, после 1 сентября (Там же. С. 436—437).
5. Чичерин Б.Н. Областные учреждения... С. 436—449; Градовский А.Д. История местного управления... Т. 1. С. 177, 180, 182—188.
6. См.: ААЭ. Т. 1. № 312. С. 376; № 338. С. 410; № 342. С. 414; № 362. С. 443; № 366. С. 452; ДАИ. Т. 3. № 55. С. 200 и др.; Чичерин Б.Н. Областные учреждения... С. 241—242. В пользу этой версии свидетельствует и сохранившаяся в Государственном архиве Ярославской области отписка угличского воеводы Иевко Сабакина (1638/39) об исполнении наказа паря Михаила Федоровича, исходившего из Приказа Большого дворца, о направлении в Москву таможенного головы и целовальников с собранными таможенными и кабацкими деньгами (Шемякин А.И. История таможенного дела... Приложение № 12. С. 178).
7. Толстой Д. История... С. 104; Чичерин Б.Н. Областные учреждения... С. 220.
8. Захаров В.Н. Таможенное управление... С. 71—72.
9. АИ. Т. 5. № 10, 125; ДАИ. Т. 7. № 66/I. С. 309; ПСЗ I. Т. 2. № 642, 679; Чичерин Б.Н. Областные учреждения... С. 234—235, 437; Градовский А.Д. История местного управления... Т. 1. С. 184—188; Захаров В.Н. Таможенное управление... С. 70—71; Шемякин А.И. История таможенного дела... Приложение № 21. С. 190—192. Земские старосты и все посадские люди обязаны были смотреть, чтобы таможенники, «будучи у таможенных и у кабацких сборов, государскую казну не крали и не пропивали, и ничем не корыстовались, и своими товары безпошлинно не торговали <...> и в таможенных и в кабацких сборех радели и во всем искали прибыли» (АИ. Т. 5. № 125. С. 215).
10. Градовский А.Д. История местного управления... Т. 1. С. 186—187.
11. Порядок таможенных записей «черновых книг» отличался тем, что каждый торговый человек, производивший более или менее продолжительную торговлю, «имел в таможенной книге свою "статью", которая начиналась в тот день, когда в первый раз после нового года (1 сентября) в таможенную избу являлся товар владельца <...> Многие торговые люди <...> начинали свою "статью" в первых числах сентября, представляя остаток непроданных товаров — "осталый товар от прошлого года". После первой записи оставлялось свободное место размером в одну или несколько страниц, в зависимости от предполагаемого размера торговли. Затем в хронологическом порядке начиналась запись следующего торгового человека. В оставленных чистых листах в течение года заносились все операции: прибытие нового товара, приезды и отъезды приказчиков с товаром или без товара, продажи и покупки. Основанием для этих записей <...> обычно служили росписи и явки, которые в письменном виде на отдельных листках бумаги подавали в таможенную избу сами торговые люди <...> Очень часто, вместо того чтобы переписывать в книгу товар, занесенный в роспись, последняя приклеивалась к соответствующему месту таможенных записей» (Базилевич К.В. К вопросу об изучении таможенных книг... С. 79—80).
12. За редким исключением именно «беловые книги», содержащие обработанные и систематизированные записи и представлявшиеся в качестве годовых отчетов в московские приказы, сохранились к настоящему времени в архивных фондах (Базилевич К.В. К вопросу об изучении таможенных книг... С. 78).
13. ПСЗ I. Т. 2. № 679, 882; АИ. Т. 5. № 125. С. 215; Чичерин Б.Н. Областные учреждения... С. 437—438. С 1680 г. городовые таможенные книги проверялись в Приказе Большой казны по спискам с таможенных выписей из Большой таможни, которая регистрировала все привозимые в Москву и вывозимые из Москвы товары (Маньков А.Г. Законодательство и право России второй половины XVII в. СПб., 1998. С. 154).
14. Захаров В.Н. Таможенное управление... С. 63.
15. ААЭ. Т. 4. № 111. С. 154; ДАИ. Т. 3. № 55. С. 200; Костомаров Н. Очерк торговли... С. 66, 78. Самих таможенных книг не сохранилось, но до нас дошли их официальные копии, так называемый «четвертной экстракт» в общих отчетах — «сметных книгах» по Новгородской чети (Изюмов А.Ф. Размеры... С. 252).
16. Таможенные книги Московского государства XVII в. ... С. 285.
17. ПС3 I. Т. З. № 1654.
18. Захаров В.Н. Таможенное управление... С. 63—64.
19. ПСЗ I. Т. 2. № 679; АИ. Т. 5. № 125. С. 215—216.
20. Коллинз С. Нынешнее состояние России, изложенное в письме к другу, живущему в Лондоне / Перевод с англ. П. Киреевского // ЧОИДР. М., 1846. Кн. I. С. 19.
21. Котошихин Г.К. О Московском государстве... С. 288. Гл. 10, ст. 6.
22. Шемякин А.И. История таможенного дела... С. 75.
23. Оглоблин Н. Московская померная изба. С. 18—22.
24. Там же. С. 19—21; Захаров В.Н. Таможенное управление... С. 61—62.
25. Законодательные акты... Тексты. № 160. С. 133; Законодательные акты Русского государства второй половины XVI — первой половины XVII века: Комментарии / Под ред. Н.Е. Носова и В.М. Панеяха. Л., 1987. № 160. С. 159; Котошихин Г.К. О Московском государстве... С. 288. Гл. 10, ст. 7; Толстой Д. История... С. 122; Захаров В.И. Таможенное управление... С. 61—62; Шемякин А.И. История таможенного дела... С. 77—82. «Правеж, — отмечал А.Д. Градовский, — был, как предполагают, одно из печальных наследий татарского времени и заключался в том, что неисправных плательщиков сажали в тюрьму и каждый день выводили на торг и били по ногам тонкими прутьями. Операция эта продолжалась до тех пор, пока плательщики не вносили податей» (Градовский Л.Д. История местного управления... Т. 1. С. 199). И.Д. Беляев уточнял, что при взыскании штрафных денег «праветчики брали виновных на поруки, а тех, кто не мог представить ни денег, ни поручителей, держали под арестом и каждодневно приводили к судейскому дому для правежа посредством битья палками по пяткам и икрам. По тогдашним законам правеж продолжался не больше месяца, после чего для уплаты по взысканию продавалось имение виновного» (Беляев И.Д. История... С. 444).
26. ПСЗ I. Т. 2. № 679; Милюков П.Н. Государственное хозяйство... С. 9.
27. ДАИ. Т. 7. № 66/II. С. 313—314; ПСЗ I. Т. 2. № 679.
28. ПСЗ I. Т. 2. № 679; АИ. Т. 5. № 125. С. 215.
29. ПСЗ I. Т. 2. № 679. По общему правилу, повальные обыски не выявляли серьезных злоупотреблений со стороны голов и целовальников. В этом были заинтересованы и посадские люди, «которым правительство постоянно грозило ответственностью за "воровство" выбранных ими голов и целовальников» (Милюков П.Н. Государственное хозяйство... С. 9—Ю). В.Н. Захаров тоже отмечает, что «в повседневной документации приказов дела о взыскании недоборов с таможенников встречаются редко» (Захаров В.Н. Таможенное Управление... С. 61).
30. В Архангельске недобор пошлинных денег положено было доправлять на госте, головах и целовальниках в двойном размере (ДАИ. Т. 3. № 55. С. 194, 202—203; № 116. С. 416; Т. 5. № 40. С. 202).
31. ААЭ. Т. 1. № 338. С. 411; № 367. С. 455; АИ. Т. 5. № 10. С. 19; № 125. С. 215; ДАИ. Т. 7. № 66/IV. С. 315—317; ПСЗ I. Т. 2. № 679, 882; Семенов А. Изучение... Ч. 1. С. 30; Чичерин Б.Н. Областные учреждения... С. 231—232, 438, 440—447; Градовский А.Д. История местного управления... Т. 1. С. 186—187; Милюков П.Н. Государственное хозяйство... С. 9—10; Рудченко И.Я. Исторический очерк... С. 47. По-видимому, до того времени «верная» система «не предполагала необходимости ответственности общин за исправность доставления таможенных сборов», отличаясь тем самым от земского управления второй половины XVI в. (Градовский А.Д. История местного управления.... Т. 1. С. 174).
32. Чичерин Б.Н. Областные учреждения... С. 443—444; Милюков П.Н. Государственное хозяйство... С. 10; Рудченко И.Я. Исторический очерк... С. 47—48.
33. Чичерин Б.Н. Областные учреждения... С. 414.
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |