§ 5. Поход Александра Невского в Финляндию, 1256/57 г.
Новгородская летопись сообщает о событиях следующим образом:
«В то же лето, на зиму [1256/57 гг.], приеха князь Олександръ, и митрополитъ с нимь; и поиде князь на путь, и митрополитъ с нимь; и новгородци не ведяху, кде князь идеть; друзии творяху, яко на Чюдь идеть.
Идоша до Копорьи, и поиде Александръ на Емь, а митрополитъ поиде в Новъгородъ, а инии мнози новгородци въспятишася от Копорьи.
И поиде съ своими полкы князь и с новгородци; и бысть золъ путь, акыже не видали ни дни, ни ночи; и многымъ шестникомъ бысть пагуба, а новгородцевъ Богъ сблюде.
И приде на землю Емьскую, овыхъ избиша, а другыхъ изъимаша; и придоша новгородци с княземь Олександромь вси здорови»1.
Особенно важно обратить внимание на участие киевского митрополита Кирилла в такой дальней экспедиции. Никогда ранее глава Русской церкви не доходил до этих земель. Очевидно, что Александр Ярославич стремился привлечь верховного иерарха к укреплению позиций православия в Водской земле и Карелии. На экспансию латинян князь пытался также ответить усилением проповеди. В похожем направлении, как уже упоминалось, действовали его дед Мстислав Удалой (в 1210 г.) и отец Ярослав (1227 г.). Во всех случаях это были меры по упреждению католической миссии. Надо полагать, в 1250-е гг. она действительно развивалась в Водской земле и Карелии, о чем писали Люнебург и Кивель в Рим2. Поездка митрополита в Копорье — столицу води («Ватландии») — должна была закрепить эти земли за православным патриархатом. Вероятно, в городе была построена церковь и утверждено местное духовенство — о создании отдельной епископии говорить затруднительно, но, скорее всего, Кирилл все же выделил отдельного иерарха для местных жителей. Именно так следовало действовать, чтобы не произошло совмещение епархий — ведь папа поручил архиепископу Рижскому назначить епископа в Карелию, а это было бы неканонично, если бы в этой земле уже существовал православный епископ. Кстати, предположительно буквально в то время, когда в Копорье находился киевский митрополит, архиепископ Альберт Зуербеер избирал кандидата для посвящения в первые «епископы Карельские».
Поход в чужую землю: ловушки, лесные завалы, неожиданные нападения. Гравюра книги Олафа Магнуса «История северных народов» (1555 г.)
Из сообщения летописи видно, что князь не хотел заранее оговаривать с участниками похода его цель. Александр собирался разобраться на месте. Наиболее традиционным было вторжение из Копорья в Эстонию — на то и был расчет. Запуганные немцы должны были запросить мира и дать новые гарантии от посягательств на Водскую землю и Карелию. Надо полагать, такие гарантии были даны — позднее мы не фиксируем активности католических миссионеров в этих землях.
* * *
Сначала, осенью 1256 г., Александр Ярославич с войсками и митрополит прибыли в Новгород. Затем суздальские и новгородские полки были направлены к Копорью, а сам князь с митрополитом отправились куда-то иным путем: «и поиде князь на путь, и митрополитъ с нимь». Новгородцы не только не знали, где князь идет, но и для какой кампании их собрали, отчего и гадали — вероятно на Чудь, на Эстонию, обычный маршрут для вторжения от Копорья.
Надо полагать, таинственность предприятия не только простой военной хитростью. Вероятно, Александр Ярославич с митрополитом Кириллом совершили объезд местных племенных нобилей, которые вынуждены были присягнуть великому князю. Личная присяга, как известно, важный элемент средневекового права. Над областью восстанавливался великокняжеский сюзеренитет. Местные жители становились подданными Владимирского государства, в то время как ранее они являлись просто новгородскими данниками. Скорее всего, именно поэтому новгородцы не были в курсе «кде князь идеть». В эти годы завершалось оформление Водской пятины Новгородского княжества3.
* * *
Зимой 1226/27 г. на емь ходил Ярослав Всеволодович, после чего последовало их ответное вторжение на Неву4. В 1237 г. папское послание свидетельствует, что шведы также не контролировали тавастов5. Только зимой 1249/1250 г. ярл Биргер завоевывает Тавастланд6. И.П. Шаскольский считает, что в период с конца 1230-х гг. до 1249 г. емь платила дань Новгороду, а поход Биргера был направлен именно против русских подданных7. В 1256 г., таким образом, Александр Невский совершал попытку освобождения своих земель.
Следует признать, что прямых указаний источников на подданство еми в это период нет. «Хроника Эрика» называет «русского князя» в качестве главного претендента на власть у тавастов8. Надо полагать, что прямой зависимости от Руси у еми в те годы не имелось. Земля тавастов была формально независимой. Особенно важно отметить, что ни в 1226/1227 г., ни в 1256/1257 г. князья не пытались принять меры по закреплению этой территории за собой9. Каждый раз мы имеем дело с грабительскими набегами, продолжением которых было либо изъятие дани, либо ответное вторжение. Примечательно, что следствием похода Ярослава в 1226/1227 г. стало не только ответное нападение еми, но и крещение карелов. Карелы, судя по всему, были участниками и русского нападения в 1256 г. Можно сказать, что вся линия отношений Руси и тавастов была в значительной мере опосредована карелами. Следует предположить, что и сами русские походы были обусловлены конфликтами тавастов с карелами.
Об особой роли, которую играли в кампании против еми в 1256/1257 г. карелы, свидетельствует папская булла, непосредственно связанная с походом Александра Ярославича. Вскоре после русского предприятия шведский король Вальдемар пожаловался на эту агрессию папе, который написал послание с призывом к организации крестового похода в Карелию:
«Из писем дражайшего во Христе сына нашего Вадьдемара, прославленного короля Швеции (Sane litterarum carissimi in Christo filii nostri Valdemaris, Suecie regis illustris), стало известно неприятнейшее для нашего слуха и души сообщение о тягчайших и жестоких нападениях, которые очень часто переносят верноподданные этого королевства от врагов Христа, называемых обыкновенно карелами (Cariali), и от язычников других близлежащих областей (et a paganis alijs circumiacentium partium). Действительно, среди всех прочих опасностей, которые причинили названному государству коварства и жестокость этого племени, особенно в этом году, когда оно, неистово вторгнувшись в некоторые части данного государства, свирепо убило многих из его верноподданных, пролило множество крови, много усадеб и земель предало огню, подвергло также поруганию святыни и различные места, предназначенные для богослужения, многих возрожденных благодатью священного источника прискорбным образом привлекло на свою сторону, восстановило их, к несчастью, в языческих обычаях и тягчайшим и предосудительным образом подчинило себе»10.
Документ этот сохранился не полностью и не имеет даты, однако благодаря трудам А.Х. Лерберга и Г. Рейна с уточнениями И.П. Шаскольского вполне уверенно признается папским посланием Александра IV, относящимся к 1257 г. и связанным с ответными мерами после похода на тавастов Александра Невского11. Сейчас эту атрибуцию можно считать признанной12.
Упоминаемые в тексте наряду с карелами «язычники других близлежащих областей» — это, несомненно, русские13, которых и в прежних посланиях папа Александр IV относил к неверным. Однако крестовый поход был объявлен только против Карелии. Причины этого, скорее всего, были не только в том, что шведы фактически не имели возможности и сил для вторжения на Русь, но и в связи с тем, что карелы реально являлись главными инициаторами вторжения в 1256 г. Вероятно, вожди карельских племен пригласили Александра принять участие в походе на емь в ознаменование своей покорности великокняжеской власти. С этим можно связать и отказ части новгородцев в Копорье от дальнейшего пути.
Походы на водь, ижору и емь в XIII в.
Когда полки двигались к Копорью было не известно куда готовился поход — общим мнением было «на чюдь». Но когда Александр объявил, что хочет напасть на тавастов «инии мнози новгородци въспятишася от Копорьи». В.Т. Пашуто считал, что отказ значительной части новгородцев от похода на емь был связан с тем, что доходы от предприятия должны были преимущественно достаться князю, а не горожанам14. Это предположение И.П. Шаскольский считал «маловероятным», но признавал, что отказ от дальнейшего пути связан с той группой боярства, которая выступала оппозиционной Александру в ходе волнений 1255 г.15 Полагаем, что если бы речь шла о сопротивлении внешнеполитическим акциям великого князя, то и к Копорью новгородцы не пошли бы. Вероятно, основной причиной отказа горожан от предприятия были трудности зимнего пути в далекую Тавастию. Но не следует исключать и нежелание воевать за карельские и великокняжеские интересы, все более отдалявшиеся от новгородских.
В торговом договоре Новгорода с немецкими городами, заключенном в промежуток между 1258 и 1263 гг. и подписанном Александром Невским, специально указано, что новгородцы не несут ответственности за ограбление купцов и другие хозяйственные споры в Карелии:
«Оже кто гоститъ в Корелу, или немци или гтяне, а что ся учинитъ, а то Новугороду тяжя не надобе»16.
Под 1268/1269 г. новгородская летопись упоминает, что князь Ярослав Ярославич собрал полки и собирался идти на Ревель, но немцы прислали послов и уговорили сохранить мир. Тогда князь решил идти на Карелию, но и от этого его отговорили17. Трактовка этих событий вызывает затруднения у историков18. Однако все это очевидно указывает на обособленное положение Карелии в рамках Новгородской земли19.
* * *
Нет никаких сомнений, что Александр Ярославич был жестким и властным правителем. Землю тавастов он разорил масштабно и основательно20. Наверняка, шведскому королю было на что жаловаться21. Однако закрепиться там русские и не пытались. Вскоре эти земли окончательно были поглощены шведскими колонизаторами. Новый виток борьбы в регионе начнется только в 1293 г., когда шведы начнут открытую агрессию против Западной Карелии, реализуя призывы верховного понтифика к крестовому походу, декларированные в 1257 г.22
* * *
Следует сказать, что в южной части земли тавастов сейчас зафиксировано 19 раннесредневековых городищ XI—XII вв. Из них наиболее обследованными являются городища Рапола (Rapola) и Хакойстен (Hakoisten; Hakoinen). Последнее — Хакойстенлинна (Hakoistenlinna) — расположено в 15 км южнее современной Хямеэнлинны (Hämeenlinna) и представляет собой скалу (высота 143 м над уровнем моря), спускающуюся двумя уступами к югу и главенствующую над окрестностями. На верхнюю часть городища Хакойстен ведет узкая тропа с вырубленными в граните ступенями — это самая неприступная часть укрепления — детинец. На вершине зафиксированы фундамент смотровой башни и каменная постройка. Нижний город ограждают массивные валы. Городище было вскрыто археологами в начале XX в. Тогда же появилось предположение, что Тавастхус (Tavastehus; совр. Хямеэнлинна) был первоначально основан на месте Хакойстенлинны, затем укрепление на Хакойстенлинне было разрушено и вновь заложено в 15 км севернее на острове у западного берега озера Ванаявеси (Vanajavesi), где и находится сейчас замок Тавастхус. Впервые Тавастхус упоминается в источниках в 1308 г., как третья по значению финская крепость (после Турку и Выборга), но местоположение ее не отмечено.
Этапов вторжения/разорения в Тавастии в XIII — начале XIV в. можно зафиксировать несколько. Особенно показательными являются летописные указания по новгородскому походу, состоявшемуся зимой 1310/11 гг. В новгородской первой летописи сообщается: «Ходиша новгородци воиною на Немецькую землю за море на Емъ съ княземъ Дмитриемь Романовичемъ, и переехавше моря, взяша первое Купецьскую реку <...> Потомъ взяша Черную реку всю, и тако по Чернои придоша к городу Ванаю, и взяша город, и пожгоша; а Немци възбегоша на Детинець: бяше бо место велми силно, твердо, на камени высоце, не имея приступа ниоткуду же; и сослаша с поклономъ, просяще мира; новгородци же мира не даша. И стояша 3 дни и 3 ночи, волость труче, села великая пожгоша, Обилие все потравиша, а скота не оставиша ни рога; и потомь идуче, взяша Кавгалу реку и Перну реку, и выидоша на море, и придоша здорови вси в Новъгородъ»23.
Городище Хакойстен. Литография 1845 г.
Судя по всему, под городом Ванаем и его неприступным детинцем подразумевается именно городище Хакойстенлинна. С этим согласны большинство исследователей24. Существующий на месте современной Хямеэнлинны замок никак не подходит под приведенное описание. Он располагается на невысоком прибрежном холме — до начала XX в, острове, отделенном от берега болотистой низиной, ныне засыпанной. Первоначальный замок был сложен из крупных гранитных булыжников — без использования кирпича, а потому, предполагают некоторые, мог выглядеть скалой. Однако при личном знакомстве с этими сооружениями становится ясно, что 7-метровые стены Тавастхуса невозможно сопоставить с 25-метровой скалой, отделяющей верхний город Хакойстенлинны от нижнего. Первый и наиболее крупный исследователь истории Хямеэнлинны (Тавастхуса) Ю. Айлио, считал, что в 1220-е гг. в период проповеди в Тавастии епископа Томаса было заложено первое шведское укрепленное поселение в земле еми — замок Тавастхус, который располагался на городище Хакойстен25. После его разрушения — скорее всего, в период восстания тавастов во второй половине 1230-х гг. — он был заново заложен в 15 км севернее, вероятно, ярлом Биргером в 1249 г.26 Однако пока вокруг нового поселения не были возведены каменные стены, шведская база в Тавастии оставалась на скале Хакойстен27. Параллельно с мнением Айлио исследователи продолжают обсуждать версии о строительстве Биргером Тавастхуса на месте Хакойстена, а также сопоставлять современные укрепления Хямеэнлинны с летописным описанием новгородского похода 1311 г.28 Наиболее распространенным сейчас можно считать мнение, что в 1249 г. Биргер основал Тавастхус на месте Хакойстенлинны, а потом — в конце XIII в. — шведский административный центр был перенесен уже на современное место29.
Следует заметить, что находок ранее конца XIII в. на Хакойстенлинне нет: самая ранняя датирующая находка — серебряная монета шведского короля Биргера Магнуссона (1290—1318 гг.). Более того, это поселение исчезает уже ок. 1380-х гг. То есть оно существовало на достаточно ограниченном отрезке времени. Айлио допускал, что укреплениями Хакойстена шведы пользовались, пока работы на озере Ванаявеси не были закончены. Как показывают обследования замка Хямеэнлинна, его строительство также не может быть датировано периодом ранее конца XIII в.
Городище Хакойстен. План. (1 — жилая постройка; 2 — фундамент башни; 3 — колодец; 4 — деревянная жилая постройка; 5 — всход (ступени) на верхний город)
Натурное обследование укреплений Хакойстена убеждает нас в их большей древности. Позиция современного замка Хямеэнлинна даже с учетом первоначального островного положения выглядит менее безопасной, чем на грозной скале Хакойстен, действительно довлеющей над окрестностями. Хакойстен — это самой природой созданная крепость. Верхний город просто неприступен, а нижний окружен валами, сопоставимыми по величине с существующими у современной Хямеэнлинны. Полагаем, что и прежде любой иноземной администрации Тавастии (русской или шведской) важно было для контроля за регионом иметь в своей власти такие естественные твердыни. Как бы ни разрешился спор о первоначальном положении Тавастхуса, представляется допустимым, что укрепления Хакойстена давно использовались тавастами для укрытия от интервентов. Надо полагать, новгородцев в их предприятиях обычно интересовал важнейший — богатейший — населенный пункт Тавастии. Вполне вероятно, что в 1256 г. Александр Невский штурмовал один из таких племенных центров, как Хакойстен.
* * *
Конфликт в Копорье перед походом на емь, вероятно, не имел последствий. Александр вполне сохранил свой авторитет в Новгороде. Кроме того, все, кто отправился с князем, вернулись здоровыми и с богатой добычей. Потери, вероятно, коснулись только суздальцев и карел. Князь оставил в городе сына Василия и спокойно отправился во Владимир, а затем в Орду, где его ждали еще в прошлом году.
После возвращения Александра монголы начали проводить перепись населения для введения новой податной системы. В 1257 г. перепись проходила во Владимиро-Суздальской земле30. И в эти же годы мы фиксируем в Новгороде странный рецидив событий 1255 года. Тогда пронесся слух, что монголы хотят произвести перепись и в Новгороде, для чего собираются в ближайшее время прибыть. Волнительно в городе было весь год: «и смятошася люди чересъ все лето», а зимой, когда приехал Александр с монгольскими послами, конфликт особенно обострился. Был убит посадник Михалко Степанович, суздальский сторонник, избранный при Александре Ярославиче в 1255 г. Вероятно, беспокойство охватило и князя Василия, не ожидавшего, что после восстания 1255 года его отец решит подчинить Новгород монголам. Василий бежит — и бежит, как Ярослав Ярославич, в Псков. Княжич, очевидно, искал поддержки против политики отца. Но Александр и на это раз провел энергичные меры: те, кто подговорил Василия к бегству («кто Василья на зло повелъ»), были казнены («овому носа урезаша, а иному очи выимаша»), а молодой мятежник из Пскова выведен и отправлен под конвоем в Суздаль («выгна сына своего изъ Пльскова и посла в Низъ»). Был избран новый посадник — Михаил Федорович, выведенный из Ладоги, доказавшей свою лояльность в 1254 г. во время бегства Ярослава Ярославича31. А в 1259 г. Александр прибыл в Новгород с войском и монголами «по число». Под прикрытием суздальских полков перепись была проведена и монгольские поборы утверждены32. В городе на столе был посажен другой сын Александра — несовершеннолетний Дмитрий.,
Хямеэнлинна (Тавастхус). Гравюра 1699 г.
События 1252—1257 гг. показывают, что в некоторых кругах правящей элиты Северной Руси политика Александра Ярославича на «замирение Орды» встречала открытое сопротивление. Все это накладывалось на проблему включения в сферу влияния областей Восточной Прибалтики и сепаратистские тенденции в городах Северо-Запада. Князь был вынужден использовать вооруженную силу и карательные меры. Оппозиционеры открыто стремились заручиться поддержкой — как политической, так и, возможно, военной — на Западе. Однако там они столкнулись с сугубо прагматичным желанием приобрести новые владения, новых подданных, а не добрых соседей. Благожелательная риторика папы Иннокентия IV была реализована архиепископом Альбертом весьма формально и на деле вылилась в серию вторжений, военных кампаний, к которым привлекались как прибалтийские колонисты, так и вновь обращенные литовцы. На Руси эти «крестоносцы» столкнулись с единодушным и решительным сопротивлением, на которое явно не рассчитывали.
Примечательно, что эта борьба, судя по всему, выходила далеко за пределы Северной Руси. Около 1255—1256 г., как сообщает Галицко-Волынская летопись, такие противники, как Даниил Романович и литовский князь Миндовг, внезапно откладывают противоборство и совершают совместный поход на Киев — разграблению подвергся город Возвягль33. Инициатором похода в летописи представлен Миндовг, который звал Даниила «ко Возвяглю оттуда и къ Кыеву»34. Однако потом Даниил действовал самостоятельно и захватил Возвягль, не дождавшись подхода литовских войск. Обиженные литовцы даже ограбили на обратном пути Луцк. Это позволило В.Т. Пашуто утверждать, что главным организатором нападения на Киевские земли был Даниил Галицкий35. Обычно действия русского князя трактуется как борьба с монголами и их сторонниками. Однако не следует забывать, что великим князем Киевским в эти годы был Александр Ярославич Невский, а его противником выступал Андрей Ярославич, женатый на дочери Даниила Романовича. Причем тогда же мы наблюдаем поддержку Литвой немецких предприятий на Северо-Западе. Гипотетически эти события можно сопоставить, отчего получится, что борьба противников промонгольской политики великого князя Александра и их иностранных союзников (Ливония, Литва) вылилась в нападения на суздальские владения на юге Руси. Если такое предположение верно, то перед нами предстает целая цепочка событий — от 1252 до 1257 г., в которых мы наблюдаем проявления борьбы (вплоть до вооруженной) сторонников двух разных линий развития отношений с монголами.
Хямеэнлинна (Тавастхус). План укреплений нач. XIV в.
В том же направлении можно рассуждать и при определении причин похода на Литву монгольского хана Бурундая в 1258—1259 гг.36 Куремса уже много лет вел войну с галицкими князьями, но так и не мог добиться их покорности. В итоге монгольские правители решили заменить Куремсу на Бурундая: «приде Буранда (Бурондаи) безбожныи злыи со множествомъ полковъ Татарьскыхъ в силе тяжьце и ста на местех Куремьсенех (Куремсинех)»37. И первым предприятием нового владетеля южнорусской степи стал не поход на галичан, а вторжение в Литву. Хан сделал видимость, что никакого противостояния с Даниилом не существует, и предложил ему принять участие в предприятии:
«приде Буранда со силою великою, посла же послы к Данилови, река: иду на Литву; оже еси миренъ — поиди со мною»38.
Опасаясь новой войны Даниил согласился и послал в помощь Бурундаю войска во главе с братом Васильком. Литва была разорена, и это с особым удовольствием зафиксировала даже новгородская летопись:
«Тои же зимы взяша Татарове всю землю Литовьскую, а самехъ избиша»39.
В 1258 г. литовцы дважды нападали на русские земли: сначала — к Смоленску, а потом — к Торжку. Очевидно, что эти действия находились в русле пролатинской политики Миндовга.
К 1257 г. в Риме осознали, что уния с Галицко-Волынским государством оказалась лишь фикцией, не наполненной никаким содержанием. Даниил остался без поддержки в своей борьбе с монголами и не имел никаких оснований на уплотнение союза с латинянами. В эти годы папа Римский неоднократно пытался призвать Даниила к покорности, но безуспешно40. В итоге следует признать период попыток мирного объединения церквей (1245—1257 гг.) завершившимся. Тогда же прекратились и переговоры об унии между Римом и Никейским патриархом41. В риторику папских посланий, начиная с 1257 г., прочно входит понятие «схизматик», приравниваемый к «неверным» и даже хуже — к «отступникам». Уже 5 января 1257 г. в посланиях к польским князьям и епископам Александр IV призвал их бороться «contra scismaticos»42. В апреле того же года папа приказал польским священникам начать проповедь крестового похода «против литовцев, ятвягов и русских, а также других язычников и схизматиков (contra Litwanos, Jatuenzones et Ruthenos ас alios paganos et schismaticos)»43.
Литовские язычники. Гравюра книги Олафа Магнуса «История северных народов» (1555 г.)
Одновременно усиливалось давление на короля Миндовга для активизации натиска на русский Северо-Восток. Создается впечатление, что Миндовг фактически вел войну против Александра Невского: нападение на «волость Новгородьскую» в 1253 г., поход на Киев зимой 1255/56 г., поход под Смоленск и атака на Торжок в 1258 г. Удивительно, что источники нигде не упоминают ответных предприятий Александра Ярославича, не оставлявшего обычно такие события безнаказанными. В 1257—1258 гг. князь ввел в своих владениях монгольскую податную систему, стал вассалом великой Орды. И ранее он выступал сторонником мирных отношений с монголами, но теперь буквально стал проводником их политики. В этих условиях нападения литовцев — это была открытая агрессия против Евразийской империи. Думается, что поход Бурундая был ответом на эту агрессию, подготовленным не без участия Александра Ярославича.
Бурундай заставил галицко-волынских князей выступить вместе с ним. Союзные русские отряды впоследствии будут принимать участие в нападениях на Польшу и Венгрию. Антимонгольский фронт, который из Рима пытались выстроить на границах русских земель, был прорван. Вся политика, направленная на унию — поглощение православных христиан Латинской церковью, к началу 60-х гг. XIII в. рухнула44. После 1258 г. мы более не встречаем упоминаний о литовских нападениях на суздальские владения. Наоборот — начинаются ответные вторжения. Галицкие князья выступают служниками Орды, а Миндовг разрывает альянс с немцами и поворачивает оружие против них. В том же 1261 году Никейский император Михаил Палеолог отвоевал Константинополь и восстановил Восточную Римскую империю — православный патриарх смог вернуться в храм Св. Софии.
Примечания
1. НПЛ, 81, 309. В квадратных скобках — примечание Д.Х.
2. И.П. Шаскольский сомневался, что Кивель и Люнебург действительно склонили кого-то к принятию католичества. Исследователь предпочитал обвинять их в полной фальсификации действительного положения дел (Шаскольский, 1978. С. 207). События 1241 и 1253 иг. говорят об обратном (Матузова, Назарова, 2002. С. 279, прим. 2), необходимость поездки в Копорье митрополита — также.
3. См.: Насонов, 2002. С. 74; Рябинин, 2001. С. 10—11.
4. ЛЛ, 449; НПЛ, 65, 270, 510.
5. DS. № 298; Rydberg, 1877. № 86; FM, I. S. 29, № 82.
6. FM, I. S. 39—40, № 97; Рыдзевская, 1978. С. 108; Шаскольский, 1978. С. 204.
7. Шаскольский, 1978. С. 206.
8. Рыдзевская, 1978. С. 109; Шаскольский, 1978. С. 206.
9. См.: Шаскольский, 1978. С. 223.
10. FM, I. S. 46—47, № 113. Перевод: Шаскольский, 1978. С. 219—220.
11. Лерберг, 1819. С. 140—142; Rein, 1836; Шаскольский, 1940. С. 109; Шаскольский, 1953. С. 196—200; Шаскольский, 1978. С. 218.
12. Rydberg, 1877. S. 213; Ailio, 1917. S. 69; Jaakkola, 1938. S. 311—315; Hornborg, 1944. S. 206—207; Беляев, 1951. С. 75; Пашуто, 1951. С. 119; Пашуто, 1956. С. 227; Рамм, 1959. С. 178; Пашуто, 1974. С. 125; Назарова, 2002. С. 35—36.
13. Развернутую аргументацию см.: Шаскольский, 1978. С. 220. С этим не согласен Б.Н. Флоря: Флоря, 2004. С. 171, прим. 2.
14. Пашуто, 1951. С. 119; Пашуто, 1956. С. 227; Пашуто, 1974. С. 125.
15. Шаскольский, 1978. С. 216—217.
16. ГВНП. С. 57, № 29.
17. НПЛ, 88, 319.
18. См.: Кочкурина, 1986. С. 114; Кочкурина, Спиридонов, Джаксон, 1990. С. 34.
19. Ср.: Насонов, 2002. С. 110. Археолог А.И. Сакса фиксирует во второй половине XII—XIII вв. расцвет карельской культуры, который, должно быть, сочетался и с ростом политического самосознания (Сакса, 2001. С. 268).
20. И.П. Шаскольский не доверяет сведениям из буллы 1257 г. Он готов представить дело как восстание тавастов против шведской власти, поддержанное русскими войсками. Из-за этого и были самими тавастами разорены католические храмы, на что специально указывал в послании папа (Шаскольский, 1978. С. 223—225).
21. Ю. Айлио считал, что в 1256 г. Александр штурмовал замок Хямеен-линну, возведенный Биргером в 1249/50 г. (Ailio, 1917. S. 68). Однако следует отметить, что ни русская летопись, ни папская булла нигде не упоминают гибели или штурма какого-либо крупного укрепленного поселения. Наоборот, упомянуты только усадьбы, земли и церкви.
22. См.: Шаскольский, 1978. С. 221, 229; Шаскольский, 1987. С. 12—15.
23. НПЛ, 93, 333—334.
24. См.: Шаскольский, 1987. С. 77—78.
25. Ailio, 1917. S. 46, 102—103; 205, n. 21.
26. Ailio, 1917. S. 72, 82—87, 102—103.
27. Drake, 1968. S. 10—11; Шаскольский, 1978. С. 132, прим. 28; 204—205, прим. 21.
28. Drake, 1968. S. 11.
29. Pipping, 1926. S. 82—84; Jaakkola, 1938. S. 268—270; Jokipii, 1965. S. 37—42; Juva, Juva, 1964. S. 138; Donner, 1968. S. 77; Рыдзевская, 1978. С. 108.
30. ЛЛ, 474—475. См. подробнее: Насонов, 2002. С. 223—231; Кривошеев, 2003. С. 170—181; Кривошеев, 2004. С. 148—155.
31. НПЛ, 82, 309.
32. НПЛ, 82, 309. См. подробнее: Тихомиров, 1975. С. 229—231; Хорошкевич, 1989. С. 70—71; Буров, 1994. С. 121—123; Егоров, 1996. С. 53—58; Кривошеев, 2003. С. 181—205; Петров, 2003. С. 218—223; Кривошеев, 2004. С. 155—175; Соколов, 2004. С. 270—271.
33. ИЛ, 838—839; Котляр, 2005. С. 132. М.С. Грушевский, а вслед за ним и Н.Ф. Котляр, датировали это предприятие осенью 1255 г. (Грушевський, 1901. С. 40; Котляр, 2005. С. 308), но встречается и определение «около 1256 г.» (Гудавичюс, 2005. С. 59).
34. ИЛ, 838.
35. Пашуто, 1950. С. 283; Пашуто, 1959. С. 381.
36. ИЛ, 846—847.
37. ИЛ, 846. В скобах разночтения по другим спискам летописи — Д.Х.
38. ИЛ, 846.
39. НПЛ, 82, 310.
40. См.: DPR, 1. № 34, 35; Флоря, 2004. С. 181.
41. См.: Norden, 1903. S. 361—363; Флоря, 2004. С. 179.
42. PUB, II. № 1, 2.
43. PUB, II. № 7.
44. См.: Флоря, 2004. С. 182—183.
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |