Глава 6. XII век: от Киевской Руси — к Владимирской?
Если раскрыть едва ли не любой обобщающий труд по русской истории, можно встретить утверждение, что с середины — второй половины XII в. место Киева в роли главного центра Руси занимает Владимир-на-Клязьме, столица Северо-Восточной Руси (так называемого Владимиро-Суздальского княжества, в реальности именовавшегося «Суздальской землей»). Кто выступает в качестве наиболее заметных фигур политической сцены в эпоху после Владимира Мономаха и его старшего сына Мстислава, т. е. середины XII — начала XIII столетия? Это князья Северо-Восточной Руси — Юрий Владимирович «Долгорукий» (он к тому же и основатель Москвы...), его сыновья Андрей «Боголюбский» и Всеволод «Большое Гнездо». Если и не говорится прямо о переходе статуса главного центра Руси от Киева к Владимиру, то уж во всяком случае расценивается как нечто несомненное, что Суздальская земля была в XII — начале XIII столетия сильнейшей из русских земель. Это ведет за собой другое немаловажное умозаключение: превосходство Северо-Восточной Руси над другими еще в домонгольский период предопределило ее роль как ядра нового единого Русского (Московского) государства впоследствии, в ордынскую эпоху.1 Такую трактовку истории Руси можно встретить практически у всех авторов и XIX, и XX столетий (отечественных и зарубежных), создававших обобщающие труды по русской истории; как следствие — она растиражирована в учебной литературе.
Некоторое сомнение в справедливости этого представления появляется при обращении к такому объективному, не зависящему ни от знания позднейшего развития событий, ни от субъективных пристрастий летописцев и историков показателю, как количество известных науке благодаря археологическим изысканиям укрепленных поселений середины XII — середины XIII в. Оказывается, что по количеству крупных (с укрепленной площадью более 1 га.) укрепленных поселений Суздальская земля всего лишь на третьем месте — после Черниговской и Волынской земель, а по общему числу — и вовсе на седьмом (!), пропуская вперед еще и земли Смоленскую, Киевскую, Галицкую и Переяславскую.
Но может быть, тезис о первенстве Суздальской земли подтверждают сведения письменных источников о политической истории Руси XII — начала XIII века?
Первый самостоятельный князь Суздальской земли Юрий Владимирович («Долгорукий»), один из младших сыновей Владимира Мономаха, вступил в борьбу за гегемонию на Руси в 1147 году (том же, к которому относится первое упоминание в источниках о Москве) и боролся с переменным успехом со своим племянником Изяславом Мстиславичем. Прочно утвердиться на киевском столе Юрию удалось только после смерти Изяслава (1154 год), в общей же сложности он занимал его всего около четырех лет, уйдя из жизни в 1157 году киевским князем.
Сын Юрия Андрей «Боголюбский» в первые десять лет своего княжения во Владимире (куда он перенес столицу Суздальской земли из Суздаля) не принимал активного участия в южнорусских делах. Он начинает претендовать на главенство среди русских князей в конце 1160-х годов. Почему не ранее? Не потому, что его земля была сначала слаба, а затем усилилась. Причина в совсем иной сфере — династической. Только после смерти в 1167 году киевского князя Ростислава Мстиславича (родоначальника смоленской ветви Мономаховичей) Андрей остался старшим в поколении внуков Мономаха. И это давало ему основания претендовать на первенство на Руси. В конце концов ему удалось одолеть своего соперника и двоюродного племянника — Мстислава Изяславича (1169 год, после взятия посланными Андреем войсками Киева). Причем сам Андрей при этом в Киеве не сел, оставив там на княжении своего брата Глеба. Это, действительно, породило ситуацию, при которой в перспективе статус общерусской столицы мог перейти от Киева к Владимиру, ибо именно последний был избран резиденцией князем, признававшимся на Руси сильнейшим. Но такое положение дел продержалось крайне недолго. Вскоре после смерти Глеба Юрьевича (1171 год) из повиновения Андрея вышли сыновья Ростислава; новый же поход на Киев, организованный владимирским князем (1173 год), окончился провалом. Затем (в 1174 году) Андрей погиб в результате заговора своих приближенных, и в самой Северо-Восточной Руси вспыхнула междоусобная война.
Вышедший победителем из этой междоусобицы потомков Юрия Долгорукого к 1177 году младший брат Андрея Боголюбского Всеволод Юрьевич до середины 1190-х годов не претендовал на доминирующую роль на Руси: в лучшем случае его можно считать в это время одним из трех сильнейших русских князей — наряду с киевскими князьями-соправителями Святославом Всеволодичем (из черниговских «Ольговичей») и Рюриком Ростиславичем (из смоленской ветви). В период после смерти Святослава (1194 год) Всеволода действительно можно считать самым авторитетным из русских князей; он признавался «старейшим в Володимере племени», т. е. среди потомков Мономаха (поскольку оставался тогда единственным живущим из его внуков). Но решающего влияния на развернувшуюся в первом десятилетии XIII века борьбу за Киев Всеволод не оказывал; при этом в первые годы этого столетия по крайней мере не слабее его был волынский князь Роман Мстиславич (в 1199 году овладевший Галичем). Всеволод Большое Гнездо стал, правда, первым из русских князей, кого последовательно титуловали «великим князем». Но эпитет «великий» в его отношении подразумевал верховенство не на всей Руси, а в пределах Суздальской земли. Главным на Руси продолжал считаться князь киевский, имевший право именоваться «князем всея Руси» (хотя официальным титулом это определение в то время не было).
После смерти Всеволода (1212 год) нет никаких указаний на претензии его сыновей на верховенство во всей Руси. В качестве сильнейшего русского князя в 1210—1220-е годы выступал Мстислав Мстиславич (из смоленской ветви): он княжил в Новгороде, потом в Галиче, при его решающем содействии на киевском столе в 1212 году оказался Мстислав Романович, а на владимирском в 1216 году — Константин Всеволодич (в последнем случае Мстислав с союзниками вторгся в Суздальскую землю, разбил в битве на реке Липице владимирского князя Юрия Всеволодича и фактически решал судьбу главного княжения Северо-Восточной Руси). После смерти Мстислава (1228 год) наиболее влиятельными политическими фигурами на Руси, помимо сыновей Всеволода Большое Гнездо Юрия и Ярослава, являлись киевский князь Владимир Рюрикович (из смоленской ветви), черниговский князь Михаил Всеволодич и Волынский князь Даниил Романович.
Если говорить о влиянии князей Суздальской земли на общерусские дела, то оказывается, как это ни парадоксально, что оно скорее убывает, а не возрастает: Юрий Долгорукий сам претендует на Киев, ходит на Юг походами; Андрей Боголюбский стремится уже только к тому, чтобы в Киеве сидел его ставленник, сам в походы на Юг не ходит, но организует их; Всеволод Большое Гнездо влияет на южнорусские дела только путем политического давления, походов на Киев не организует; его сыновья не располагают уже и средствами политического давления. Если исходить из степени влияния князей Северо-Востока на ситуацию на Юге Руси, вокруг киевского княжения, можно было бы подумать не об усилении, а об ослаблении Суздальской земли за время от середины XII до начала XIII столетия. Это, конечно, не так. Убывание суздальского влияния на Юге связано было с отмиранием по мере смены поколений князей и оформлением различных ветвей потомков Мономаха принципа старейшинства «в Володимере племени» (по которому суздальские князья почти все время имели преимущество) — он еще действовал при Всеволоде, но уже не работал при его сыновьях, хотя после смерти Рюрика Ростиславича в 1212 году они остались единственными правнуками Мономаха.
Таким образом, оснований говорить о политическом превосходстве Суздальской земли над всеми другими русскими землями в домонгольский период нет. Откуда же взялось это столь стойкое убеждение?
Во-первых, большинство дошедших до нас летописей создано в Московском государстве в XV—XVI вв. Эти памятники основаны на летописании Северо-Восточной Руси предшествующего периода — XII—XIII веков. Естественно, что местные летописцы второй половины XII — начала XIII века уделяли наибольшее внимание событиям в своей земле и деяниям своих князей, не упуская возможностей представить их в выгодном свете. Этот «перекос» перешел в летописание «московской» эпохи, и исследователи оказались под его влиянием.
Во-вторых, в московской литературе XVI века был прямо сформулирован тезис о переходе столицы Руси из Киева во Владимир. В «Степенной книге царского родословия» (1560-е годы), памятнике, проводившем идею исконности самодержавной власти на Руси, прямо утверждалось, что при Андрее Боголюбском «самодержавство» перешло из Киева во Владимир, после чего киевские князья стали «подручниками» владимирских:
«Начало Владимерскаго самодержавства. И уже тогда Киевстии велицыи князи подручни бяху Владимерским самодерьжцем. Во град ибо Владимери тогда начальство утвержашеся пришествием чюдотворнаго образа Богоматери (иконы Владимирской Божьей Матери. — А.Г.). С ним же приде из Вышеграда великий князь Андрей Георгиевич и державствова».
Именно эта сложившаяся в середине XVI века концепция была некритически воспринята в историографии.
Каково же было реальное место Суздальской земли в системе русских государств XII—XIII столетий?
Суздальскую землю следует рассматривать как одну из четырех сильнейших на Руси в домонгольский период — наряду с Черниговской, Смоленской и Волынской землями. Именно их князья вели борьбу за овладение теми столами, которые не закрепились ни за какой княжеской ветвью, — киевским и новгородским. С рубежа XII—XIII веков таким столом стал еще и галицкий — после того, как прервалась династия, правившая в Галицкой земле. При этом в течение первой четверти XIII в. более других преуспевали в борьбе за эти три «общерусских» стола князья смоленской ветви. Только в 1230-е годы, когда на Юге Руси развернулась ожесточенная междоусобная война, за Киев и Галич, в которую были вовлечены князья черниговские, смоленские и волынские, укрепилось положение князей Суздальской земли: они стали постоянно княжить в Новгороде.
Вплоть до Батыева нашествия Киев оставался номинальной столицей всей Руси, «старейшим» столом.2 Именно киевские князья имели право, как уже говорилось выше, именоваться «князьями всея Руси».
Ситуация изменилась только после монгольского нашествия, и то не сразу. Сначала завоеватели воспринимали в качестве столицы всей Руси Киев. В 1243 году Батый признал великого князя владимирского Ярослава Всеволодича «старейшем во всем русском языке» (т. е. народе), и это означало, что он передавал ему именно Киев. Ярослав, однако, в разоренном монголами 1240 году Киеве сам княжить не стал — он держал там наместника. После смерти Ярослава (1246 год) решение о том, кто будет считаться главным среди русских князей, принималось в Каракоруме — столице Монгольской империи. Здесь в 1249 году сын Ярослава Александр («Невский») получил «Киев и всю Русскую землю» — т. е. владение Киевом по-прежнему ассоциировалось с номинальной властью над всей Русью. Но Александр сам в Киеве также княжить не стал. В 1252 году он овладел столом во Владимире и княжил там до своей смерти (1263 год). Вот тогда и оказалась реализованной та возможность, что мелькнула на два года (1169—1171) при Андрее Боголюбском: князь, признаваемый главным на Руси, сделал своей резиденцией не Киев, а Владимир. Не Андрей Боголюбский, как утверждали московские книжники эпохи Ивана Грозного, а Александр Невский был деятелем, сделавшим решающий шаг для переноса общерусской столицы с Юга на Северо-Восток.
Преемники Александра на владимирском великокняжеском столе также формально одновременно являлись киевскими князьями. Но в конце XIII столетия, в результате междоусобной борьбы внутри Орды, в которую были вовлечены русские князья, Киев был передан монголами мелким южнорусским князьям. Тогда же (в 1299 году) Киев покинул глава русской церкви — митрополит всея Руси; с этого времени его резиденция была перенесена на Северо-Восток (сначала во Владимир, потом в Москву). С этого времени владимирское княжение непосредственно (без связи с киевским) обрело статус главного на Руси. Владимирский великий князь теперь стал именоваться «князем всея Руси» без одновременного владения Киевом. Разумеется, статус главного русского князя был в значительной мере номинальным: реально владимирский князь никак не влиял на события, скажем на Волыни. Но позднее, с усилением московских князей, сделавших к концу XIV века владимирское великое княжение (т. е. «княжение всея Руси») своим наследственным достоянием, статус главного русского князя стал реально действовать, давая основания претендовать на всю древнерусскую территорию.
Для Суздальской земли в период после Батыева нашествия характерно относительно «менее неблагоприятное» (неточно будет называть его «более благоприятным», поскольку военное разорение и выкачивание из страны материальных средств в виде ордынской дани поставили все земли в сложные экономические и политические условия) развитие, чем для других регионов Руси. Это хорошо видно, если обратиться к судьбе укрепленных поселений — городов и крепостей — на ее территории. Как говорилось выше, по этому показателю в XII — первой половине XIII века Суздальская земля уступала многим другим. В середине — второй половине XIII столетия в русских землях наблюдается (это хорошо прослежено археологами) массовое разрушение укрепленных поселений (в основном в результате разорения монгольскими войсками). После гибели часть их восстанавливалась, а на других жизнь не возобновлялась. Так вот, в большинстве земель количество поселений, не восстановленных после разорения, намного превышало число тех, на которых жизнь возобновилась. Например, в Черниговской земле прекратило свое существование после разорения 198 укрепленных поселений, а восстановлено было только 60; в Смоленской соответственно 108 и 42, в Галицко-Волынской3137 и 43. Но в Суздальской земле картина обратная: не были восстановлены 32 поселения, а возобновилась жизнь на большем числе городов и крепостей — на 40.
Какие факторы способствовали этому «менее неблагоприятному» развитию Суздальской земли, и что помешало какой-либо из других русских земель стать ядром нового единого государства?
Начну с истории других земель, которой в историографии очень не повезло. В любом обобщающем труде по истории средневековой Руси, в любом учебнике середина XIII столетия, время монгольского нашествия, является рубежом, после которого резко сужаются чисто географические рамки изложения. При освещении домонгольского периода более или менее равномерно говорится о всех русских землях: да, с некоторым преимуществом по отношению к крупнейшим, особенно Суздальской, якобы самой сильной, но все же и другие не обойдены вниманием. С середины же XIII столетия речь идет практически исключительно о Северо-Восточной Руси и о Новгородской земле, иногда еще уделяется немного внимания Галицко-Волынской Руси, но только до конца XIII века. О других землях в лучшем случае кратко говорится, что они попали в состав Великого княжества Литовского и Польши.
Такое положение дел имеет объективные причины. Во-первых, коль скоро новое единое русское государство — Российское — сложилось именно на Северо-Востоке и Северо-Западе древнерусской территории, историков интересовали именно процессы, происходившие на этих землях. Западные и южные русские земли, попавшие под власть Литвы и (Галицкая земля) Польши, тем самым как бы «выбыли» на время из русской истории, и их развитие представлялось менее интересным. Вторая причина — состояние источников. Дошедшие до нас летописи второй половины XIII—XIV века представляют почти исключительно летописание Северо-Восточной Руси и Новгорода. От южнорусского летописания сохранилась только так называемая Галицко-Волынская летопись, доведенная лишь до конца XIII столетия (поэтому и излагают обычно историю Галицко-Волынской земли только до этого времени — дальше подробного источника нет). Другие важнейшие источники — акты — сохранились тоже главным образом от Северо-Восточной Руси и Новгородской земли.
Но ведь нашествие Батыя не уничтожило русскую государственность в южных и западных русских землях: Литва и Польша овладели ими далеко не сразу после событий середины XIII столетия. Эти земли продолжали функционировать как русские государственные образования еще долго — от полустолетия (Полоцкая и Пинская земли) до полутора столетий (Смоленская земля). Их история в этот период, во-первых, имеет собственную ценность; во-вторых, ее изучение помогает понять, почему все-таки ядром нового русского единого государства смогла стать именно Суздальская земля, а не какая-то иная из сильнейших русских земель, которых, напомним, в домонгольский период было четыре — помимо Суздальской, таковыми являлись Черниговская, Смоленская и Волынская.
В Черниговской земле во второй половине XIII столетия усиливается политическая раздробленность, формируется большое количество княжеств, управляющихся разными ветвями местной династии — Ольговичей. На первые роли среди них выходит Брянское княжество, расположенное на Северо-Западе Черниговщины. Брянские князья в 1260—1290-е годы одновременно являлись князьями черниговскими. Брянск мог стать центром объединительных тенденций в Юго-Восточной Руси (заметим, ранее, чем на эту роль стали претендовать в Руси Северо-Восточной Тверь и Москва). Но в середине 1290-х годов в результате междоусобной борьбы внутри Орды, в которую были втянуты русские князья, Брянское княжество было передано ханом Тохтой князьям смоленской ветви — т. е. оказалось выведено из Черниговской земли и перешло в состав земли Смоленской. Интегрирующая роль Брянска таким образом была пресечена. В XIV веке титул черниговского князя, главного князя земли, становится в значительной мере номинальным. Еще в XIII веке начались набеги на Черниговскую землю Литвы (где в середине этого столетия сформировалось сильное государство), а в 60—70-е годы XIV столетия большая часть Черниговской земли была подчинена великим князем литовским Ольгердом (ранее, в начале 60-х годов, овладевшим и Киевом). Лишь северо-восточные, верхнеокские (так называемые верховские) ее княжества сохранили самостоятельность.
Ослабление Черниговской земли было связано, во-первых, с ее сильным разорением Ордой (с владениями которой она непосредственно соприкасалась), во-вторых, с длительной борьбой, которую перед самым Батыевым нашествием вел черниговский князь Михаил Всеволодич за Киев и Галич. В ходе этой борьбы часть черниговского боярства оседала в Киевском и Галицком княжествах, ослабляя тем самым собственную землю.
В Юго-Западной Руси в результате объединения к середине XIII столетия Волынской и Галицкой земель под властью волынских князей — Даниила Романовича и его брата Василька — сформировалось сильное государство, сумевшее избежать значительного территориального дробления. Признав в 1245 году власть Батыя, впоследствии Даниил вышел из повиновения и в 50-е годы XIII века успешно противостоял ордынскому натиску. В 1253 году, рассчитывая на помощь католической Европы против Орды, он принял от римского папы королевскую корону. Но в конце 1250-х годов галицкому князю все-таки пришлось под давлением превосходящих воинских сил признать зависимость от ордынского хана (преемника Батыя Берке).
Потомки Даниила Романовича княжили в Галицко-Волынской земле до 1340 года. В первой половине XIV века усилилось давление на Юго-Западную Русь со стороны соседних государств — Литвы, Польши и Венгрии. В 1352 году, после продолжительной борьбы, Галицкая земля отошла к Польскому королевству, а Волынь — к Великому княжеству Литовскому.
Ослаблению Галицко-Волынской земли в XIV веке способствовало ее международное положение: она оказалась в окружении четырех сильных соседей — Орды, Литвы, Польши и Венгрии. Юго-Западная Русь, с одной стороны, служила барьером, ограждающим страны Центральной Европы от татар, с другой — ее князья как вассалы Орды были вынуждены участвовать в татарских походах на своих соседей. Отрицательную роль сыграло и пресечение династии Романовичей.
В Смоленской земле «удельные» княжества не закрепились за определенными княжескими линиями, как это было в Черниговской земле. Тем не менее политическое значение Смоленского княжества в середине XIII—XIV веке уменьшалось. Уже во второй половине XIII века смоленские князья признали политическое верховенство великих князей владимирских, а в 30-е годы XIV века стали вассалами великих князей литовских. В середине и второй половине этого столетия великие князья литовские и владимирские (из московского дома) вели борьбу за влияние на Смоленск. Смоленские князья вынуждены были лавировать между этими силами. В конце концов в 1395 году великий князь литовский Витовт захватил Смоленск. В 1401 году власть местных князей была здесь восстановлена, но ненадолго — уже через три года, в 1404 году, Витовт вновь занял Смоленск и на долгое время включил Смоленскую землю в состав Литовского государства.
Ослабление Смоленской земли мало было связано с «ордынским фактором»: она не граничила с владениями Орды и сравнительно мало пострадала от татарских походов (сам Смоленск ни разу не был взят татарами). По-видимому, земля понесла тяжелые демографические потери еще до Батыева нашествия, в результате эпидемии начала 1230-х годов (летописи говорят о 32 тыс. умерших в одном Смоленске). Возможно, сыграл роль также уход части смоленского боярства на Юг Руси в ходе борьбы смоленских князей за Киев и Галич в первой трети XIII века.
Территория Переяславского княжества после Батыева нашествия перешла под непосредственное управление Орды, а в 60-е годы XIV века, как и Черниговская земля, была присоединена к Великому княжеству Литовскому.
Полоцкая земля уже накануне Батыева нашествия была значительно ослаблена в результате натиска Литвы и немецких крестоносцев, обосновавшихся с начала XIII столетия в Прибалтике. Окончательно она вошла в состав Великого княжества Литовского в конце XIII — начале XIV века. Тогда же попала под литовскую власть слабая Пинская земля.
Итак, с «отрицательными» факторами, не давшими возможности никакой из южных и западных русских земель стать центром объединения, более или менее ясно. Каковы же были факторы «положительного» порядка, способствовавшие тому, что такой центр появился в Северо-Восточной Руси?
Один из них уже назван выше: именно главные князья Суздальской земли — великие князья владимирские — были признаны монгольскими ханами, присвоившими себе верховную власть над Русью, «старейшими» на всей Руси. Этому могло способствовать то, что в Северо-Восточной Руси во время нашествия Батыя монгольские войска встретили наиболее упорное сопротивление, включая два открытых сражения (у Коломны и на реке Сить). В Южной Руси ничего похожего не было: ее князья вплоть до 1240 года, до похода Батыя на Киев, продолжали междоусобную войну, и сопротивление свелось исключительно к обороне городов (при этом сильнейшие южнорусские князья — Михаил Всеволодич Черниговский и Даниил Романович Волынский — бежали до подхода монгольских войск к их владениям). Возможно, сыграл своеобразную роль и династический фактор.
Ярослав Всеволодич, получивший в 1243 году от Батыя «старейшинство» на Руси, по родовому счету был старшим в роду Рюриковичей. Только он (и его младшие братья) принадлежал к X колену от легендарного основателя династии (к примеру, упомянутые Михаил Всеволодич и Даниил Романович относились соответственно к XI и XII коленам). На Руси этот фактор давно не играл роли: Рюриковичи уже к XII столетию распались на ряд ветвей и «старейшинством» считались только внутри них. Но у монгольских ханов, потомков Чингисхана, династия была на три века моложе, чем Рюриковичи. У них родовое старейшинство было важным фактором. К 1243 году «старейшим» («акой») среди Чингизидов стал Батый. Возможно, общерусское «старейшинство» Ярослава сыграло роль в его выборе, кого признать главным князем на всей Руси.
Признание в Орде владимирских князей «старейшими» на Руси, разумеется, было далеко не единственной и не главной причиной выдвижения Суздальской земли на первую роль. Можно указать целый ряд факторов, способствовавших этому.
Во-первых, фактор чисто экономический: Суздальская земля, в отличие от остальных, была относительно «молодой», ее территория была заселена славянами только в X—XI вв., и здесь сохранялись большие возможности как для внутренней, так и для внешней (в северо-восточном направлении, в Заволжье) колонизации.
Во-вторых, правители Северо-Восточной Руси почти не участвовали в разорительной междоусобной войне, шедшей в Южной Руси в 30-е годы XIII века и серьезно ослабившей черниговских, смоленских и волынских князей.
В-третьих, к середине XIII века князьям суздальской ветви удалось установить контроль над новгородским княжением. Новгород оказывался более выгодным из «общерусских» (не закрепленных в домонгольскую эпоху за какой-либо княжеской ветвью) столов, чем Галич, лежавший на пограничье со степью, занятой теперь татарами, и тем более чем потерявший свое значение Киев.4
В-четвертых, следует сказать о литовском факторе. Возникшее в середине XIII века Литовское государство в течение полутора веков осуществляло натиск на соседние русские земли и включило в свой состав многие из них: Полоцкую, Пинскую (к началу XIV столетия), Волынскую (в середине XIV века), Киевскую, Черниговскую, Переяславскую (в третьей четверти XIV века), Смоленскую (в начале XV века). Но Северо-Восточная Русь, в отличие от Волыни, непосредственно граничившей с Литвой, и Смоленской и Черниговской земель, к границам которой литовские владения вышли после подчинения к началу XIV века Полоцкой земли, в силу своего географического положения до второй половины XIV столетия (когда уже укрепилось Московское княжество) непосредственно литовского натиска не испытывала; а вплоть до начала XV века между ней и Великим княжеством Литовским сохранялся своеобразный «буфер» в виде Смоленского княжества. Таким образом, «литовский фактор» воздействовал на Суздальскую землю слабее, чем на другие крупнейшие русские земли.
Наконец, в-пятых, важным фактором стало перенесение в конце XIII века в Северо-Восточную Русь места постоянного пребывания митрополита. Будучи само по себе следствием усиления Суздальской земли, пребывание здесь главы русской церкви еще более увеличивало ее престиж и делало оправданным претензии на то, чтобы именно в Северо-Восточной Руси находился и носитель высшей светской власти всех русских земель.
В результате именно на Северо-Востоке Руси в XIV столетии начинается процесс объединения русских земель в единое государство. В историографии распространено суждение, будто Северо-Восточная Русь была центром объединения еще в домонгольскую эпоху, в качестве князей, ведших якобы политику «централизации», называются Андрей Боголюбский и Всеволод Большое Гнездо. Для этого нет, однако, ни малейших оснований. Ни тот ни другой никаких русских «земель» к Суздальской не присоединяли и не пытались этого сделать. Когда мы говорим о постоянных междоусобных войнах в эпоху «раздробленности», это не значит, что целью их было захватывать что ни попадя. За единичными исключениями (имевшими конкретные причины), князья домонгольского периода не посягали на столицы «чужих» земель, в которых правили иные княжеские ветви,5 более того — не стремились захватить и более мелкие столы в пределах таких земель — центры «волостей». Войны шли, во-первых, за «общерусские», не принадлежащие определенной ветви столы (Киев, Новгород, Галич); во-вторых, за перераспределение волостей внутри земель (т. е. между князьями одной ветви); в-третьих, за пограничные между землями территории (не затрагивая при этом стольных городов). Система «земель» в домонгольский период была относительно стабильной. Территориальный передел начался позже, в ордынскую эпоху; о нем речь пойдет в главе 13.
Кратко вывод из сказанного выше может звучать так.
Перенос номинальной столицы всей Руси с Юга, из Киева, на Северо-Восток, во Владимир, имел место, но не в ту эпоху, к которой его обычно относят: не в середине — второй половине XII века, при Юрии Долгоруком, Андрее Боголюбском и Всеволоде Большое Гнездо, а в середине — второй половине XIII столетия, при Александре Невском и его преемниках. В домонгольский период Суздальская земля была не более чем одной из четырех сильнейших на Руси — наряду с Черниговской, Смоленской и Волынской.
Источники: Полное собрание русских летописей. Т. 1. М., 1997 (Лаврентьевская летопись); Т. 2. М., 2001 (Ипатьевская летопись); Т. 21. Ч. 1. СПб., 1908 (Степенная книга); Новгородская первая летопись старшего и младшего изводов. М.—Л., 1950.
Литература: Карамзин Н.М. История государства Российского. Т. 2—3. М., 1991; Соловьев С.М. Соч. Кн. 1. М., 1988; Ключевский В.О. Соч. Т. 1. М., 1987; Феннелл Дж. Кризис средневековой Руси. 1200—1304. М., 1989; Древняя Русь: город, замок, село. М., 1985; Горский А.А. Русь: От славянского Расселения до Московского царства. М., 2004. Часть 3, очерк 2.
Примечания
1. Историки много спорили, почему именно Москва стала столицей нового единого государства. Но вопрос ставился при этом следующим образом: почему Москва, а не Тверь? Москва, а не Владимир? Москва, а не Нижний Новгород? и т. п. То есть возможная альтернатива Москве искалась исключительно в пределах Северо-Восточной Руси. Исследователи даже не допускали, что центром государства мог стать город в какой-либо иной земле, кроме Суздальской, — скажем, в Черниговской, Смоленской или Волынской. Не допускали именно в силу убеждения, что еще с XII века Суздальская земля безоговорочно первенствовала на Руси.
2. Распространенное представление об утрате Киевом своей роли после 1169 года, когда он был захвачен войсками, посланными Андреем Боголюбским, не имеет под собой ни малейших оснований.
3. С середины XIII века Волынская и Галицкая земли были объединены под властью одной княжеской ветви — волынской (князь Даниил Романович, которого традиционно принято называть в литературе «Даниил Галицкий», был князем волынским, овладевшим галицким столом). Поэтому с этого времени можно говорить о Галицко-Волынской земле, хотя в реальности такого двойного названия, конечно, не было: государство называлось «Волынской землей», т. е. в представлении современников переход Галицкой земли под власть волынских князей означал ее исчезновение и включение в состав земли Волынской.
4. Встречающийся в литературе тезис о Новгородской земле как потенциальном центре объединения Руси оснований под собой не имеет: Новгород никогда не стремился к экспансии на другие русские земли. Новгородская земля, кроме того, не обладала полным суверенитетом, признавая верховенство великих князей владимирских. Политика новгородского боярства была направлена на достижение максимально большей фактической самостоятельности от князей и была по сути сепаратистской.
5. К примеру, когда новгородский князь из смоленской ветви Мстислав Мстиславич в 1216 году разбил владимирского князя Юрия Всеволодича и его брата Ярослава на их территории и решал судьбу владимирского стола, он не садится на него сам, а возводит на владимирское княжение брата Юрия и Ярослава — Константина Всеволодича, являвшегося союзником Мстислава.
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |