Глава III. Антирусская политика папской курии в XIV и начале XV в.
Неожиданный исход авантюры с «обращением» Гедимина заставил курию временно отказаться от надежды установить свое влияние на обширных литовско-русских землях. Правда, летом 1327 г. Иоанн XXII снова обращает взоры в эту сторону: в своем послании королю польскому Владиславу Локотку он предлагает обратить в католичество, как он его называет, «князя Руси Болеслава, внучатого племянника твоего» (pronepos tuus).1 Болеслав был зятем и единомышленником Гедимина. В дальнейшем, добившись княжеской власти на Украине, он вел борьбу с боярами, которые в конце концов отравили его. В другом послании, адресованном самому Болеславу, папа также убеждает его насчет «единой веры».2 Но это единичный, не имевший серьезного значения факт.
По-прежнему внимание папства к восточным границам его сферы влияния во второй четверти XIV в. привлекала Прибалтика. Здесь основательно укрепились позиции Тевтонского ордена, и Авиньону пришлось с этим мириться. В сложной и временами трудной борьбе, которую курия снова была вынуждена вести в эти годы с императором, рыцари заставили церковную власть пойти на большие уступки. В 1330 г. было заключено перемирие в длительной войне, происходившей между орденом, с одной стороны, Ригой и архиепископством — с другой.3 И хотя магистр ордена Эбергард Мангеймский подтвердил все привилегии города, перемирие было связано с явным ущемлением позиций последнего. Ливония обязалась ежегодными значительными платежами в пользу ордена,4 а вскоре имперским указом Людовика IV Баварского ордену были предоставлены и права власти и суда в городе.5 Все эти уступки рыцарям курия принимала как неминуемое зло или необходимую жертву ради того, чтобы не порвать отношений с орденом.
Однако при новом папе Бенедикте XII (1334—1342 гг.) курия начинает усиливать противодействие притязаниям ордена в Прибалтике. Рыцарей объявляют незаконно захватившими владения рижской церкви и именем папского престола им предлагается возвратить все захваченное.6 В ответ на возросшую активность церковных властей орден добился от императора передачи ему в 1339 г. всей Эстонии с Ревелем (Таллин) и Ревельским замком.7 Так как земли эти находились во владении датского короля Вальдемара II, была проведена сложная матримониально-политическая комбинация: Вальдемар уступил Эстонию сыну императора в качестве приданого за своей сестрой Маргаритой,8 а император в те же дни обратился с посланием к своему сыну, предлагая ему вступить в переговоры с орденом о совершении этой сделки.9 В результате Эстония сделалась владением Тевтонского ордена, заплатившего в течение 5 лет датскому королю за нее ничтожную сумму — 19 тысяч марок серебром.10 В 1347 г. король датский Вальдемар III официально известил папу Климента VI о состоявшейся продаже Эстонии Тевтонскому ордену.11 Папе не осталось ничего другого, как утвердить эту сделку, невзирая на то, что папским позициям в Прибалтике был нанесен ощутительный удар.12
Существует еще один документ, могущий свидетельствовать о том, как широко развернул свою экспансию в Прибалтике Тевтонский орден. Это грамота императора Людовика Баварского, которой он «дарует» ордену всю Литву с Жмудью, Русью и др.13 Уже давно высказаны серьезные сомнения о подлинности такого, единственного в своем роде, документа, который, если бы был подлинным, мог бы явиться лишь иллюстрацией поразительной невежественности некоторых политических деятелей того времени, не отдававших себе отчета в реальном положении вещей.
Ослабление папских позиций в Прибалтике усиливало позиции ордена. Его верховный магистр признавался уже с этого времени имперским князем.14 Все это побуждало орден к активности. Как всегда, прикрываясь фальшивым флагом «насаждения веры», рыцари принялись с новой силой неистовствовать в своих «владениях». Особенно бесчинствовали они в эстонских землях. Если раньше они подвергали эстонцев опустошительным набегам как враги, то теперь они свирепствовали здесь как «хозяева».
Эстонский народ не вытерпел издевательств и летом 1343 г. поднялся в единодушном протесте против своих мучителей. Началось народное восстание, в короткий срок охватившее почти всю страну. Рыцари были застигнуты врасплох. Многие были уничтожены. В условиях вспыхнувшего восстания, прежние трения между феодалами были забыты. Духовенство и феодалы в Эстонии, а также именитые горожане Ревеля поддержали рыцарей, с которыми незадолго до того находились в длительном раздоре.15 Не только местное духовенство, но и папская курия стояла, конечно, целиком на стороне ордена в его борьбе с эстонским народом. Восстание рассматривалось как безбожное, еретическое выступление, а кровавое его подавление как дело благочестия, заслуга перед верой и церковью. Интересное свидетельство об этом сохранилось в папской булле от 9 февраля 1346 г. В ней архиепископу рижскому предлагается предоставить диспенсацию (освобождение от наказания) некоему схоластику по поводу совершенного им в 1343 г. убийства одного эста, отказавшегося от католичества.16 В этом документе интересно указание на то. что восставшие отказывались от католической веры, которая в их сознании теснейшим образом сплеталась с иноземным угнетением и феодальной эксплуатацией.
В папской курии отдавали себе отчет в том, насколько опасны выступления угнетаемого населения и для католической миссии. В 1327 г. Иоанн XXII в специальной булле потребовал от архиепископа гнезненского и епископа любушского, чтобы они тщательно следили за «пограничными с Русью областями» (circa finem Russiae), дабы предупредить возможные там восстания, против которых он обязывал применять решительные меры.17 У папы были основания опасаться ненависти народов Прибалтики к католическим «миссионерам», в которых простые люди распознавали агентов вражеских сил. Об этом свидетельствовали не только эстонские события 1343 г., но и события в Вильне в 1332 г., когда возмущенное население истребило 14 папских агентов, францисканских монахов.18 То же имело место в украинских городах. Даже небеспристрастный польский историк Длугош пишет, что ненависть к католичеству, принудительно навязанному Литовско-Русскому населению, находившемуся под польским владычеством, была столь велика, что оно искало против польско-католических угнетателей помощи у татар. На территории; захваченной в 40-х годах XIV в. поляками, закрывались православные церкви или их превращали в католические; русско-украинское духовенство подвергалось жестоким преследованиям. Особого интереса заслуживает сообщение о том, что в Галиче православную церковь называли «крестьянской церковью», в противоположность католической церкви, которую воспринимали как церковь господ.19
Спустя 25 лет после провала планов папской курии, которые были связаны с «обращением» Гедимина, папа Климент VI предпринял новое наступление на Русь, на этот раз с севера. Он поддержал шведского короля Магнуса Эриксона, вознамерившегося захватить Прибалтику. Король начал в 1348 г. агрессию против Новгорода, окончившуюся для шведских рыцарей в 1351 г. поражением, после которого Магнус вынужден был заключить с новгородцами мир на условиях полного отказа от агрессии. За несколько месяцев до плачевного- исхода своей военной авантюры Магнус постарался заручиться помощью папы. В связи с этим 14 марта 1351 г. в папской курии было составлено 7 булл, имевших целью помочь Магнусу в его войне против русских.
Одна из них была адресована епископам эзельскому, дерптскому и препозиту рижской церкви, которым предлагалось принять строгие меры к недопущению продажи оружия, железа, лошадей и продовольствия русским — «врагам католической веры».20 В этой булле рисуются всевозможные ужасы, которые якобы ожидают чуть ли не весь «христианский мир», если русские не будут побеждены Магнусом, названным в булле «дражайшим во Христе сыном нашим, великим королем Швеции». О русских говорится, что они «нападают с чудовищной свирепостью, истребляя одних мечами, других повешением на деревьях, третьих укусами собак, а четвертых умерщвляя в невообразимых пытках». В этой грубой и лживой антирусской агитации звучит давняя острая вражда папства к Руси и русскому народу.
Вторая булла в адрес ордена предлагала рыцарям оказать шведскому королю помощь в его войне против русских.21 В третьем и четвертом посланиях папа адресуется к польским прелатам.
Своими посланиями папа стремился создать единый фронт антирусской агрессии, связав шведское наступление с захватническими действиями польского короля Казимира III-, вторгшегося в галицкую землю и насильственно водворявшего здесь католичество. Папа в своей булле устанавливает на четыре года во владениях Казимира особый сбор, в размере 1/10 всех церковных доходов, на помощь польскому королю в его «священном» деле «обращения русских», т. е. попросту на войну против Руси.22 Наконец, пятое, шестое и седьмое послания содержат распоряжения, адресованные архиепископам трех скандинавских церквей с их суффраганами, о том, что, по просьбе шведского короля, «крестоносцам против русских» даруется такое же отпущение грехов, какое получали крестоносцы, отправлявшиеся в Палестину.23 В другом распоряжении папа хлопочет о посылке на южную Русь доминиканских монахов для католической проповеди.24
Если Климент VI проявил столько энергии в оказании помощи шведскому королю в его нападении на Русь, то его преемник Иннокентий VI всемерно готов был помочь тевтонским рыцарям в новом нападении на русские земли, которое ими предпринималось. С этой целью папа направляет 23 ноября 1353 г. два послания: одно герцогу мазовецкому,25 другое венгерской королеве Елизавете,26 требуя от обоих, чтобы они не допускали среди своих подданных благожелательного отношения к литовцам и русским, против которых собирается воевать орден.
Несколько позже (в 1356 г.) тот же папа издал буллу, запрещавшую ливонским купцам торговать с русскими.27 Через 10 лет об этом запрете упоминается в переписке советов города Любека и Штральзунда.28
Насильственное насаждение католичества на южнорусских землях, захваченных польской короной, связано особенно с именем папы Григория XI (1371—1378 гг.). Едва лишь вступив на папский престол, он издал буллу в адрес гнезненского архиепископа и его суффраганов, в которой требует от них особого внимания к францисканцам, «ведущим проповедь в русских областях» (in partibus Russiae).29 В послании от 19 июля 1372 г., адресованном епископу краковскому, папа уже прямо предлагает отстранить «схизматических епископов» от их церквей.30 В булле 1373 г. подобное же указание дается монахам-францисканцам, и наконец в булле от 13 февраля 1375 г. («Debitum pastoralis officii») папа приказывает удалить православных епископов с кафедр в Перемышле, Галиче, Владимире-Волынском и Холме и передать эти кафедры католикам, подчинив их епископу любушскому.31 При этом упоминается, что кафедральные соборы каждого из указанных городов принадлежали ранее «схизматикам и еретикам», как папские куриалы называли русских. Все папское послание выдержано в резко враждебном тоне. В нем предъявляется требование «полностью истребить всякие заблуждения этого рода» (имеется в виду православная вера) на Руси.
Что агрессивность папской церкви в ее стремлении обосноваться на южнорусских землях возрастала и что, с другой стороны, все сильнее становилось народное сопротивление этой религиозно-политической агрессии, доказывает, по нашему мнению, папская булла от 3 марта того же 1375 г. на имя архиепископа гнезненского и его суффраганов, в которой курия предлагает сообщить им свое мнение о целесообразности перенесения архиепископской кафедры латинской церкви из Галича во Львов.32 За этим, казалось бы чисто административным вопросом можно, однако, рассмотреть серьезные трудности, которые испытывало католическое духовенство на южнорусских землях. Главным обстоятельством, диктовавшим необходимость перенесения церковного центра из Галича, было, как об этом сказано в папской булле, отсутствие городских стен, что делало архиепископство беззащитным «перед татарами с одной стороны, литовцами и схизматиками (русскими, — Б.Р.) — с другой».33 Во Львове же стены были хорошо укреплены, а главное — можно было больше довериться его населению, которое «резко выделяется, будучи более довольным и благожелательным к архиепископству».34
Другим, не менее убедительным свидетельством напряженных отношений, сложившихся у католического духовенства с местным населением, может служить малоизвестное папское послание 1381 г.,35 предписывающее магистру ордена доминиканцев назначить специального инквизитора «для Руси и Валахии».36 В булле подчеркивается право и обязанность инквизитора, пользуясь всеми средствами, какими инквизиция располагает, искоренять «заблуждения» на Руси37 и особенно бороться с проявлениями недовольства или возмущениями против апостолической власти.
Методы расправы католической церкви с инакомыслящими папа пытался перенести с Запада на Русь.
Несколько позднее, в 1387 г., тот же папа предложил насильственно обращать в католичество русских на землях, подвластных католическим князьям в Литве, Польше и т. п., применяя со всей строгостью принудительные меры вплоть до телесных наказаний. Одновременно, в том же году, папа отправил своих послов на Русь для переговоров. Об этом сохранилось глухое сообщение в литовской рукописи.38
Настойчивость, с которой католическое духовенство действовало в соседних с Русью землях, давала известные результаты. В связи с политической унией (Кревской) Польши и Литвы, заключенной в 1385 г., все литовцы были обязаны принять католичество.
Снова ожили папские планы распространения католичества на Руси. Любушский епископ рассматривает ее как сферу своего влияния и в одном из своих посланий заявляет, что «вся Русь принадлежит любушской епархии».39
Не раз возвращалось папство и в XIV в. к своей идее о «восточной унии», неизменно рассматривая ее как путь к гегемонии над Византией и Русью. Эти предложения (о признании главенства папы) привезли в Константинополь легаты Бенедикта XII в 1334 г.40 Они же были предметом переговоров в Авиньоне в 1339 г., когда туда прибыл из Константинополя посол императора Варлаам Калабрийский, который заявил в своем выступлении латинянам: «Не столько различия в догматах отделяют от вас сердца греков, сколько ненависть против латинян, вошедшая в их души из-за многих больших бедствий, которым греки в различные времена подвергались от латинян и еще теперь иногда подвергаются. Пока эта ненависть не будет уничтожена — уния не может состояться».41
Новые переговоры по поводу унии пытался повести и папа Климент VI, который предлагал императору Иоанну VI Кантакузину собрать вселенский собор для этой цели. Император на эти призывы не отозвался. Но уже следующий папа, Иннокентий VI, добился от византийского императора Иоанна Палеолога I значительных уступок. Император в 1356 г. принес папе клятву в верности и повиновении как верховному главе церкви и обещал предоставить епископские кафедры лицам, готовым повиноваться папе. Он предлагал папе основать в Константинополе три школы для духовенства и даже поставил первым в списке будущих питомцев этих школ имя своего сына.42
А спустя еще 13 лет император Иоанн V Палеолог, отправившись в Рим, выразил папе Урбану V полное признание его супрематии и подписал личную унию с папской церковью.43
Все эти «успехи» папской политики, однако, оставались пустой декларацией. Никакого сближения между католичеством и греками не происходило, никакой реальной власти папа на Востоке не получил. В самой Византии уступки императора папству вызывали резкий протест.44 Главной же причиной бесплодности усилий папства было то, что при всех этих переговорах об унии римской и греко-византийской церкви оно игнорировало русскую церковь и русское государство, в то время как по территории и населению Русь давно сделалась важнейшей частью всего греко-византийского (православного) мира.
Быстро растущее к концу XIV в. значение Москвы как центра складывающегося в Восточной Европе мощного государства, ее роль как объединяющей силы, сплачивающей воедино феодальные княжества Руси, освобождение от татарского ига, — все это способствовало укреплению традиционных связей с Константинополем. Во второй половине XIV в. оживляются торговые сношения с Византией через черноморские колонии в Кафе и Судаке, возрождается русская торговая колония в Константинополе, хотя и существовавшая издревле, но после татарского нашествия фактически прекратившая свое существование. Интересные сведения об этом сохранились в «Хождении митрополита Пимена в Царьград» (1389 г.).45
Экономические, политические и культурные связи московской Руси с Византией получили идеологическое закрепление в вероисповедной общности обеих стран, другой стороной которой была чуждость странам католическим.
В этой связи обращает на себя внимание тот факт, что сепаратистская антимосковская политика в ряде русских княжеств, особенно в Полоцке, Пскове и Новгороде, оказывалась в XIV в. окрашенной подчас и в прокатолические тона. Бросается в глаза, что в этих центрах росло влияние католической пропаганды, строились новые католические церкви, в большем числе появлялись монахи различных орденов. Основой этих процессов были сравнительно оживленные торговые сношения Полоцка и Новгорода с Прибалтикой, экономические интересы этих торговых центров, направленные на запад.46
Все же, когда перед русскими людьми появлялась внешняя опасность, эти интересы отдельных групп населения отступали перед общими задачами сплочения сил формировавшейся нации, в ее стремлении отстоять свою независимость. Это ярко показали события начала XV в. В исторической Грюнвальдской (Танненбергской) битве 15 июля 1410 г., когда немецкие рыцари в последний раз попытались прорваться на Восток, Тевтонский орден понес полное поражение от соединенных сил польско-литовско-чешско-русских войск. Хорошо известно, что решающий перелом в ходе сражения определило неожиданное для немцев выступление смоленских полков под начальством, князя Юрия Лугвиниевича. Смоляне поддержали дрогнувшие было польско-литовские полки, приняв на себя главный удар врага, выстояли в критический момент боя и тем самым повернули битву к роковому для немцев исходу. Даже в германской шовинистической литературе битва под Грюнвальдом оценивается как тяжелый удар, понесенный орденом, вследствие которого дальнейшие попытки наступления немецких рыцарей на восток были окончательно пресечены.47
Значение этого поражения ордена достаточно ясно характеризуют слова крупного исследователя истории борьбы за Балтику Ю.В. Готье — «дальнейшая история Тевтонского ордена, является историей его падения».48
Полстолетия после Грюнвальдской битвы привели орден к потере своей независимости: он признал себя вассалом Польши и великого княжества Литовского. У рыцарей остались только низовья Вислы, Немана и часть соединяющего их морского побережья.49
Крушение Тевтонского ордена было одновременно тяжелым ударом по позициям папской курии. Независимо от того, каковы были в тот или иной исторический момент взаимоотношения между папством и орденом, приобретавшие временами весьма напряженный характер, власть ордена в Прибалтике означала активную экспансию папской церкви на востоке. Самый характер ордена как рыцарско-монашеской организации способствовал такой экспансии. С ослаблением военных сил ордена, с падением его политического авторитета неизбежно ослабевал натиск католической пропаганды на восточных границах этого немецко-католического аванпоста.
Показательно и то, что в таких центрах, как Вильно, Полоцк, Витебск, создавалась благоприятная почва для антикатолических выступлений. Об этом говорит восторженный прием, который жители этих городов оказали Иерониму Пражскому — сподвижнику великого чешского реформатора Яна Гуса, когда он в 1413 г. совершал поездку по этим городам. Некоторые соратники и ученики Г уса были тесно связаны с Русью и Украиной.50
Однако политика правящих кругов Польско-Литовского государства во главе с королем Ягайло (1386—1434 гг.) делала снова резкий поворот в сторону западных соседей и, в частности, благоприятствовала новому усилению агрессивного католицизма. Способствовала этому еще в конце XIV в. своим религиозным рвением королева Ядвига, а после ее смерти (в 1399 г.) и сам Ягайло, хотя он лишь незадолго до этого (с 1386 г.) принял католическую веру. Его двоюродный брат Витовт, правивший его именем литовскими и русскими областями, держался иной ориентации и стремился заручиться поддержкой православного духовенства, не слишком благоволя к католикам. Не добившись осуществления своего плана об утверждении константинопольским патриархом Киева как митрополичьего центра и представленного им кандидата в качестве митрополита, Витовт, после того как патриарх назначил московским общерусским митрополитом грека Фотия (1408 г.), созвал в 1415 г. в Новогрудке восемь западнорусских и украинских епископов, избравших из своей среды киевского митрополита в лице Григория Цамблака.51
Новоизбранный митрополит в сопровождении внушительного числа епископов и прочего духовенства, а также и представителей светской знати, общим числом около 300 человек, явился 19 февраля 1418 г. на Констанцский собор с тем, чтобы вступить в унию с католической церковью. При этом намечалась уния с сохранением большей части православной обрядности, однако с признанием папы вместо патриарха во главе церкви.52 Среди сторонников унии были и более крайние ревнители католичества, настаивавшие на «reductio ad ritum latinum» (принятии латинской обрядности). Однако всем этим планам, даже тем, которые поддерживались умеренными сторонниками унии, не суждено было осуществиться. На аудиенции у папы Мартина V 25 февраля 1418 г. Цамблак произнес большую речь на латинском языке, в которой предложил в целях заключения унии созвать собор с тем, «чтобы с обеих сторон собрались сведущие и опытные в законах, разбирающиеся в вопросах веры и в несогласиях между этим народом и святой римской церковью».53
Цамблак имел в виду православное население Литвы, т. е. в основной массе — русских, населявших области, входившие в состав Польско-Литовского государства. Несмотря на всю соблазнительность для папской курии такого расширения ее сферы влияния, какое обещала возможность предложенной Цамблаком унии, от более конкретных шагов в этом направлении пришлось отказаться, так как слишком очевидной была вся сложность осуществления этой затеи. Противоречия интересов были чересчур острыми, единства достичь не удавалось. Представители украинского духовенства понимали, что гораздо важнее укрепить отношения с Константинополем, чем искать иллюзорного соглашения с Римом. Между тем патриарх объявил киевского митрополита ослушником. Договориться на соборе о сохранении православной обрядности было невозможно, так как основное требование — «причастие под обоими видами» — было отвергнуто, а главный его проповедник Ян Гус был подвергнут сожжению, после чего поддерживать такое требование на этом соборе, было, конечно, бесцельно.
Хотя в своей речи Цамблак заявлял, будто среди русских «имеются многие, которые желают. этой святой церковной унии», однако ясно, что митрополит представлял папе картину действительных отношений в розовом свете, выдавая желаемое за сущее.54
Русское население об унии ничего не хотело знать. Небольшая группа сторонников унии имелась в составе посольства Цамблака, однако ничего общего с массой населения эта группа не имела. Так, ничего не достигнув, Григорий Цамблак возвратился в Киев, а через несколько лет умер (в 1420 г.).
Папская курия не упускает по-прежнему из своего внимания русские земли. В конце февраля 1415 г., незадолго до своего низложения за многие преступления по постановлению Констанцского собора, папа Иоанн XXIII назначил Ягайло и Витовта генеральными викариями во владениях Новгорода и Пскова,55 что, правда, не имело какого-либо реального значения, если не считать постройки новой католической церкви в Новгороде для иностранных «гостей»,56 но свидетельствовало о том, что папы все же не забывали о восточной экспансии. Назначение, произведенное Иоанном XXIII, было впоследствии подтверждено его преемником Мартином V (1418 г.).57
Если в Новгороде и Пскове назначение Ягайло и Витовта имело только номинальное значение, то обращение Витовта в католичество имело реальные последствия в самой Литве. Папство неослабно следило за ходом распространения католичества в этой стране, особенно в 1421—1423 гг.
Интересные документы, связанные с этим и до сих пор, по-видимому, не опубликованные, хранятся в Центральном государственном архиве древних актов в Москве (ЦГАДА). Они представляют собой заверенные списки различных посланий из секретного архива Тевтонского ордена, находившегося в Кенигсберге. Списки эти изготовлены там в 1813 г., очевидно, по требованию Н.М. Карамзина, который использовал часть из них в своей «Истории государства Российского».
В послании от 31 мая 1421 г. папа Мартин V запрещает рижскому архиепископу и его суффраганам создавать какие-либо ограничения самаитам (жмуди), русским и литовцам, принявшим в государстве Витовта католичество. Этим неофитам (в тексте «nocofitae») должно быть обеспечено, как сказано в булле, всякое покровительство и безопасность.58 Несколько позднее, 11 сентября 1421 г., другой буллой папа провозглашает приобщение к римско-католической церкви самаитов, обращенных «благодаря содействию короля польского Владислава и князя литовского Витовта».59 О тех же новообращенных подданных Витовта пишет и ливонский магистр в своих посланиях великому магистру и архиепископу рижскому.60 В 1423 г. великий магистр сообщает ливонскому магистру о посольствах к нему от князя литовского Витовта и от короля (Ягайло) и запрашивает его мнение о целесообразности отправки посольства на Русь.61 Несколько позднее, в 1424 г., тот же великий магистр запрашивает из Мариенбурга ливонского маршала о том, не собирается ли Витовт воевать с русскими.62
По-видимому, орден, как и папская курия, не переставал возвращаться к вопросу о русских землях, ища возможности проникновения на Русь то путем дипломатических интриг, то путем войны.
Примечания
1. HRM, I, № 112; VMPL, I, № 383; PRU, I, № 40.
2. HRM, I, № 113; VMPL, I, № 384; PRU, I, № 41.
3. LUB, II, №№ 740, 741.
4. Там же, № 745.
5. Там же, № 749.
6. Там же, №№ 773, 778.
7. Там же, № 786.
8. Там же, №№ 790, 798.
9. Там же, № 791.
10. Там же, №№ 805, 814. 850, 852. 855.
11. Там же, № 877.
12. Там же, № 885; HRM, I, № 115.
13. RLU, № 79. См.: M. Hein. Die Verleihung Lithauens an den Deutschen Orden durch Kaiser Ludwig von Bayern im J. 1337, Altpreuss. Forsch., Bd. 19. 1942, стр. 36—54.
14. I. Ficker. Vom Reichsfürstenstande, Bd. I, Innsbruck. 1861, стр. 97 и 281.
15. LUB, II, № 820.
16. L. Arbusow. Römischer Arbeitsbericht. II. Acta Universitatis Latviens. Bd. XX. 1929, стр. 530, № 74a.
17. VMPL, I, № 376; PRU, I, № 39.
18. The catholic encyclopaedia. N.Y., 1911, v. XIII, стр. 255.
19. Ed. Winter. Byzanz und Rom im Kampf um die Ukraine (955—1939). Leipzig, 1942, стр. 35.
20. VMPL, I, № 700; LUB, VI, № 2846 и Regesta № 1103a.
21. VMPL, I, № 701; LUB, VI, № 2847 и Regesta № 1103b.
22. VMPL, I, №№ 702 и 703; PRU, I, № 43.
23. HRM, I, № 166. См.: Arbusow, ук. соч., стр. 558, № 162a—c.
24. VMPL, I, № 964; PRU, I, № 58.
25. VMPL, I, № 727; PRU, I, № 46.
26. VMPL, I, № 728; PRU, I, № 47.
27. VMPL, I, № 765.
28. LUB, II, № 1037.
29. VMPL, I, № 900; PRU, I, № 52.
30. HRM, I, № 118; VMPL, I, № 910; PRU, I, № 54.
31. VMPL, I, № 964; PRU, I, № 58.
32. VMPL, I, № 967; PRU, I, № 60.
33. Там же.
34. «et populo plenus extitit, sufficientior et aptior pro sede archiepiscopali» (там же). — Эта папская булла была опубликована еще в HRM, где она ошибочно датирована 1232 г. и приписана Григорию IX вместо Григория XI (HRM, I, № 37). Грубую ошибку А.И. Тургенева изобличает самое содержание документа, в котором идет речь о татарах, наседающих на галицкие земли, и прямо говорится о правителе Галича Владиславе Опольском, по инициативе которого и поднят был вопрос о перенесении архиепископства и который правил в 1375 г.
35. Название месяца и число в сохранившемся тексте буллы опущены.
36. HRMS, № 164.
37. «ad extirpandos errores in Russia» (там же).
38. См.: Д.А. Толстой. Римский католицизм в России, т. I. СПб., 1876, стр. 7.
39. «tota Russia pertinuit ad episcopatum Lubucensem» (В. Мацеевcкий. История первобытной христианской церкви у славян. Варшава, 1840, стр. 153 и 232, примеч. 374).
40. Norden, ук. соч., стр. 702.
41. MPGr, CLI, col. 1336. См.: ВВ, т. VIII, стр. 134.
42. Raynaldi, a. 1353, § 20/1 и a. 1356, § 33—35.
43. A.A. Vasiliev. Il viaggio dell'Imperatore Bizantino Giovanni V Paleologo in Italia (1369—1371) e l'Unione di Roma del 1369. Studi Bizantini e Neoellenici, 1931, (III) стр. 151—193.
44. Католический временник, вып. 1, Париж, 1927, стр. 30.
45. М.Н. Тихомиров. Византия и Московская Русь. Историч. журн., 1945, № 1—2, стр. 9—10.
46. И. Тихомиров. Торговые сношения Полоцка с Ливонией в XIV в. ЖМНП, 1877, ч. CXCIV, отд. II, стр. 232—239; М.П. Лесников. Торговые сношения Великого Новгорода с Тевтонским орденом в конце XIV — начале XV в. Историч. зап., № 39, 1952, стр. 259—278.
47. H. Aubin. Die Ostgrenze des alten deutschen Reiches... HVJ, 1933, — H. 2, стр. 266.
48. Ю.В. Готье. Балтийский вопрос в XIII—XVI вв. Историк-марксист, 1941, кн. 6, стр. 89.
49. Там же.
50. Winter, ук. соч., стр. 43.
51. Там же, стр. 38; H. Jablonowski. Westrussland zwischen Wilna und Moskau. Leiden, 1955, стр. 76.
52. Winter, ук. соч., стр. 39.
53. «ut utrimque congregentur periti et experti juris, qui discernant de negociis fidei et hanc differendam inter illam gentem cum sancta Romana ecclesia» (Acta Concilii Constantinensis, ed. H. Finke, t. II, Münster. 1898, стр. 167; Jablonowski, ук. соч., стр. 86).
54. «qui cupiunt hanc sanctam unionem ecclesiae» (Acta Concilii Con-stantinensis, ed. H. Finke, t. II, Münster, 1898, стр. 167; Jablonowski, ук. соч., стр. 88).
55. H. Bellée. Polen und die römische Kurie in den Jahren 1414—1424. Berlin—Leipzig, 1914, стр. 6.
56. См.: Толстой, ук. соч., стр. 15.
57. HRM, I, №№ 119 и 120.
58. ЦГАДА, ф. 147/1, д. № 5.
59. Там же, д. № 7.
60. Там же, д. №№ 9 и 10.
61. Там же, д. № 16.
62. Там же, д. № 43.
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |