Глава II. Из предыстории древнерусских городов-государств. Социально-политическая роль городов на Руси второй половины IX—X вв.

Одна из проблем, обычно возникающая перед исследователем древнерусского города, связана с происхождением и ранней историей городов на Руси. В рамках этой проблемы особенно важное значение имеют два вопроса: сущность города как социального феномена, порождаемого определенными историческими условиями, и пути формирования городских поселений. Относительно первого вопроса в современной историографии древнерусских городов мы наблюдаем известное единство взглядов: большинство специалистов склонно видеть в городах центры ремесла и торговли, выражением чего является наличие посадов, что, собственно, и отличает город от деревни¹. Многие ученые согласны и в том, что древнерусский город возникает в классовом обществе, будучи детищем развивающегося феодализма². В наиболее разработанном варианте эти положения содержатся в монографическом труде М.Н. Тихомирова «Древнерусские города». М.Н. Тихомиров усматривал в городах населенные пункты, ставшие центрами ремесла и торговли³. Заключая раздел книги о причинах возникновения городов, он писал: «Настоящей силой, вызвавшей к жизни русские города, было развитие земледелия и ремесла в области экономики, развитие феодализма — в области общественных отношений»⁴.

Представления М.Н. Тихомирова о характере и причинах появления городов на Руси очень скоро завоевали многочисленных сторонников. Глава советской школы историков Киевской Руси Б.Д. Греков принял его концепцию полностью⁵. До сих пор исследование М.Н. Тихомирова рассматривается как высшее достижение советской историографии в области изучения древнерусских городов⁶. И тем не менее, мы полагаем, что есть основания снова вернуться к проблемам, казалось бы, решенным уже окончательно. Для этого есть необходимые историографические мотивы.

М.Я. Сюзюмов, выступая с докладом «Проблема возникновения средневекового города в Западной Европе» на научной сессии «Итоги и задачи изучения генезиса феодализма в Западной Европе» (30 мая — 3 июня 1966 г. Москва), говорил: «Город, как общественный институт, имеет свои закономерности развития: генезиса (в условиях позднего родоплеменного общества), роста (в условиях античного и средневекового общества), полного расцвета (в условиях капитализма) и разложения, а затем (в условиях социализма) постепенной утратой городом своих преимуществ перед деревней и, наконец, полного исчезновения противоположности города и деревни (при коммунизме)». М.Я. Сюзюмов, следовательно, начальную историю города выносит за черту классового общества. Он подчеркнул, что город был достижением позднего родоплеменного и раннеклассового общества⁷.

Историки древних обществ приступили к пересмотру укоренившихся взглядов о городе — неизменном центре ремесла и торговли. Так, В.И. Гуляев, изучавший города-государства майя, имея в виду упомянутые взгляды, отмечает: «Мне представляется, что в данном случае роль ремесла и торговли в возникновении и развитии древнейших городов, будь то на Ближнем Востоке или в Мезоамерике и Перу, несколько преувеличена. Видимо, вначале, когда города образовались на базе еще сравнительно слабо развитой техники и экономики раннеклассовых обществ эпохи неолита и бронзового века, основным конституирующим элементом их населения в большинстве случаев были, вероятно, концентрировавшиеся в них представители слагавшихся господствующих классов и государственной власти, жившие за счет эксплуатации зависимого земледельческого населения... Ремесло и обмен начинают играть все большую роль в этих древнейших городах лишь на последующих, более поздних этапах развития. Главными же функциями раннего города были политико-административная и культовая»⁸. Не отрицая того факта, что древнейший город являлся хозяйственным центром округи, В.И. Гуляев замечает: «Но главное и определяющее состоит в другом. Крупные города первичных очагов цивилизации в Мезоамерике и на Ближнем Востоке в значительной мере обязаны своим процветанием размещению в них правительственных резиденций. Город был средоточием господствующего класса, центром, в который стекались богатства общества. Здесь же находился обычно храм верховного божества»⁹. В.И. Гуляев обращает внимание на то, что «древнейшие города Ближнего Востока (Двуречье, Египет), возникшие в конце IV—III тысячелетий до н. э., были первоначально лишь политико-административными и религиозными центрами сельских общин. В дальнейшем, по мере развития обмена и ремесла, древневосточный город становится местом концентрации торговцев и ремесленников, в значительной мере обслуживавших нужды правителей, культа и знати»¹⁰. Формулируя общее определение понятия «город» для раннеклассовых обществ Старого и Нового света, В.И. Гуляев пишет: «Город в рассматриваемую эпоху — крупный населенный пункт, служивший политико-административным, культовым и хозяйственным центром определенной, тяготеющей к нему округи»¹¹.

Как показывают современные исследования, древнеиндийский город являлся в первую очередь военно-административным центром, где была сосредоточена владельческая аристократия, чиновничество и армия. Мелкотоварное ремесло концентрируется в городе значительно позже, когда он превращается в средневековый город¹².

Достаточно красноречивы и наблюдения, сделанные М.Л. Баткиным, согласно которому город отнюдь не всегда может рассматриваться в качестве хозяйственной по преимуществу категории. Нередко город выступал как поселение, где концентрировались все или многие социальные функции, отделившиеся от окружающих сельских территорий¹³.

Ю.В. Павленко считает, что город «неизбежно приобретает полифункциональный характер, являясь (как правило, одновременно) редистрибутивным, административно-политическим, культовым, ремесленно-торговым и военным центром, контролирующим определенный район»¹⁴.

На фоне всех этих наблюдений и выводов вполне естественно выглядят сомнения по поводу устоявшихся взглядов на раннюю историю древнерусского города, высказываемые в последнее время учеными. Так, А.В. Куза, несмотря на приверженность к идее о возникновении города в условиях формирующегося классового общества, заметил определенную узость характеристики древнерусского города как только центра развитого ремесла и торговли. Наличие самостоятельных городских (посадских) общин нельзя, по его мнению, считать определяющим признаком для городов Руси X—XIII вв.¹⁵ Более перспективным исследователю представлялся подход к городу как многофункциональному социально-экономическому явлению. Вот почему «содержание понятия "древнерусский город" — значительно шире, чем "торгово-ремесленное поселение". Город — центр ремесла и торговли, но одновременно это и административно-хозяйственный центр большой округи (волости), очаг культурного развития и идеологического господства»¹⁶.

В.В. Карлов, заявивший о своей солидарности с концепцией М.Н. Тихомирова, тем не менее пришел к мысли о полифункциональности городских поселений, в которых он находит сочетание ремесленно-торговых, административных, политических, религиозных и военных функций. При этом, по его мнению, особенности сочетания этих функций «во многом определяли тип раннего города»¹⁷. Отказывается сводить проблему к однозначной формуле и П.П. Толочко, по словам которого, нет оснований изображать рождение города «как результат расщепления экономического базиса». П.П. Толочко убежден, что «средневековый город как новая социальная форма (особенно это относится к древнейшим восточнославянским центрам) был вызван к жизни также (а может быть, и прежде всего) изменениями в сфере общественных отношений. Ведущими его функциями на первом этапе были политико-административная и культовая, что, естественно, не только не исключало, но и предполагало сравнительно быстрое появление также и торгово-ремесленной функции»¹⁸.

Точку зрения В.В. Карлова принял О.М. Рапов¹⁹. Вместе с тем он подчеркивал, что «в средневековье не существовало какого-либо единого типа городов, наделенного одними и теми же стабильными признаками»²⁰. Возникновение городов О.М. Рапов наблюдает в глубокой древности, в эпоху родоплеменных отношений²¹.

В этом своем последнем наблюдении, весьма важном для нашей темы, О.М. Рапов мог бы опереться на положения, сформулированные Б.А. Рыбаковым, отнесшим возникновение городов ко временам первобытности²². Историю каждого известного нам города Б.А. Рыбаков старается проследить «не только с того неуловимого момента, когда он окончательно приобрел все черты и признаки феодального города, а по возможности с того времени, когда данная топографическая точка выделилась из среды соседних поселений, стала в каком-то отношении над ними и приобрела какие-то особые, ей присущие функции»²³.

Таким образом, традиционная концепция города как непременного центра ремесла и торговли, появляющегося в результате роста классовых отношений, вошла в противоречие с последними достижениями исторической науки.

Рассматривая пути становления древнерусских городов, советские ученые выдвигают самые различные версии. Еще в 30-е годы В.И. Равдоникас предположил, что «на территории лесной полосы Восточной Европы город возникает из большесемейного поселения»²⁴. С.В. Юшков вслед за В.И. Равдоникасом тоже констатировал «теснейшую связь городов IX—X вв. с городищами предшествующей стадии развития»²⁵. Начальный тип отечественного города, по С.В. Юшкову, это племенной город, центр племенной верхушки. Позднее в роли строителей городов-крепостей выступали князья. Воздвигнутые ими города есть центры властвования над окружающей местностью²⁶. С.В. Юшков полагал, что «большинство городов-посадов возникло вокруг городов-замков»²⁷. Последняя идея нашла активного сторонника в лице М.Ю. Брайчевского. Правда, в отличие от С.В. Юшкова, он отнес зарождение подобного рода городов не к XI и последующим векам, а к VIII—IX вв.²⁸ О генетической связи русского города с племенными центрами писала С.А. Тараканова²⁹. На односторонность построений М.Ю. Брайчевского и С.А. Таракановой указал Н.Н. Воронин³⁰. Многообразные пути образования восточнославянских городов наблюдает М.Г. Рабинович. У него городом становится и недавняя деревня, благодаря удобному положению и обеспеченности сырьем развившая ремесло «до сравнительно высокого уровня, и замок феодала-землевладельца, когда "у стен замка селились ремесленники, а затем купцы", и ремесленно-торговый поселок ("рядок")»³¹.

Интересную концепцию происхождения русских городов создали В.Л. Янин и М.Х. Алешковский. Древнейшие города, как они полагают, возникают вокруг центральных капищ, кладбищ и мест вечевых собраний, ничем не отличаясь от поселений сельского типа³².

Сравнительно недавно В.Я. Петрухиным и Т.А. Пушкиной было высказано мнение, что некоторые древнерусские города были «пунктами-погостами», которые являлись опорными точками в борьбе великокняжеской власти со старыми племенными центрами³³.

Наконец, надо упомянуть еще об одной гипотезе, предполагающей возможность возникновения города из племенных центров, а также из «открытых торгово-ремесленных поселений», именуемых протогородами³⁴.

Названные исследователи, выводя город из предшествовавшего ему того или иного поселения, явно или в скрытом виде утверждают мысль о догородской стадии, когда город не был еще городом в подлинном социально-экономическом значении этого слова, не являлся, так сказать, «настоящим» городом. Этот подход является вполне правомерным с точки зрения сугубо исторической. Но он не вполне приемлем с точки зрения историко-социологической, требующей фиксации исторического момента, с которого появляется город как социальный феномен. Иными словами, мы должны соориентироваться во времени, установив (разумеется, примерно) период перехода количественных изменений в качественные, свидетельствующего о рождении города как такового.

К. Маркс в своей работе «Формы, предшествующие капиталистическому производству» высказал ряд ценных и глубоких мыслей насчет возникновения и роли древнейших городов. Говоря о зарождении городского строя на Востоке, К. Маркс указывал: «Города в собственном смысле слова образуются здесь... только там, где место особенно благоприятно для внешней торговли, или там, где глава государства и его сатрапы, выменивая свой доход (прибавочный продукт) на труд, расходуют этот доход как рабочий фонд»³⁵. К. Маркс в образовании городов на Востоке усматривал внешнеторговую и политическую основу. Еще определеннее о политической функции древневосточного города он говорит в другом месте, полагая, что «подлинно крупные города могут рассматриваться здесь просто как государевы станы, как нарост на экономическом строе в собственном смысле...³⁶». Наконец, анализируя античную форму собственности, К. Маркс характеризует древнегреческий полис в качестве военной организации, предназначенной для завоевания и охраны завоеванного: «Война является той важной общей задачей, той большой совместной работой, которая требуется... для того... чтобы захват этот защитить и увековечить. Вот почему состоящая из ряда семей община организована прежде всего по-военному, как военная и войсковая организация, и такая организация является одним из условий ее существования в качестве собственницы. Концентрация жилищ в городе — основа этой военной организации»³⁷.

К. Маркс считал вполне реальным образование древних городов как политических и военных центров, а отнюдь не центров ремесла и торговли. Указания К. Маркса имеют несомненное отношение к проблеме начальной истории древнерусского города.

Города на Руси, как, вероятно, и в других странах, возникают, судя по всему, в определенной социальной и демографической ситуации, когда организация общества становится настолько сложной, что дальнейшая его жизнедеятельность без координирующих центров, оказывается невозможной. Именно в насыщенной социальными связями среде происходит кристаллизация городов, являющихся сгустками этих связей. Такой момент наступает на позднем этапе родоплеменного строя, когда образуются крупные племенные и межплеменные объединения, называемые в летописи полянами, древлянами, северянами, словенами, кривичами, полочанами и пр. Возникновение подобных племенных союзов неизбежно предполагало появление организационных центров, обеспечивающих их существование. Ими и были города. В них пребывали племенные власти: вожди (князья), старейшины (старцы градские). Там собиралось вече — верховный орган племенного союза. Здесь же формировалось общее войско, если в этом имелась потребность. В городах были сосредоточены религиозные святыни объединившихся племен, а поблизости располагались кладбища, где покоился прах соплеменников.

Названные нами социальные институты едва ли правомерно подвергать дроблению, привязывая к какому-нибудь отдельному типу поселения (военные укрепления, стан вождя-князя, пункт вечевых собраний, религиозный центр и т. п.)³⁸. Все эти институты находились в органическом единстве: там, где был князь, неизбежно должно быть и вече во главе со старейшинами, поскольку князь выступал не только как вождь, но и как правитель, действующий в содружестве с народным собранием и племенной старшиной; там, где был князь, там был и сакральный центр, ибо князь осуществлял в позднеродовом обществе и религиозные функции; в места пребывания князя, старейшин и веча стекалась и дань, собираемая с подвластных племен, и город, следовательно, усваивал значение центра перераспределения прибавочного продукта, стимулировавшего внешнеторговые связи³⁹. Принимая во внимание все это, мы считаем более перспективным монистический подход к проблеме возникновения древнерусского города, в свете которого выглядит искусственным многообразие типов раннегородских поселений, о чем, кстати, уже писали некоторые исследователи⁴⁰. Такого рода поселениями, по нашему глубокому убеждению, могли быть только племенные или межплеменные центры. Вот почему мы не можем согласиться с Б.Д. Грековым, исключавшим появление города в условиях родоплеменного строя. «Если в племени появились города, — писал Б.Д. Греков, — то это значит, что племени как такового уже не существует. Стало быть, и "племенных городов" как особого типа городов как будто быть — не может»⁴¹. Здесь сказалось убеждение Б.Д. Грекова в том, что город мог якобы «появиться только при наличии частной собственности, т. е. в классовом обществе»⁴². Приведенный выше историографический материал показывает, что далеко не все исследователи разделяют мнение о классовом происхождении средневекового города. Вспомним о том, что Ф. Энгельс писал о городе, который «сделался средоточием племени или союза племен»⁴³.

Город возникал как жизненно необходимый орган, координирующий и направляющий деятельность образующихся на закате родоплеменного строя общественных союзов, межплеменных по своему характеру. Видимо, функциональный подход к определению социальной сути города является наиболее конструктивным. Что касается таких признаков, как плотность населения и застройки, наличие оборонительных сооружений, топографические особенности, то все они являлись производными от функций, которые усваивал город.

Таким образом, есть все основания утверждать, что на раннем этапе города выступали преимущественно в качестве военно-политических, административных и культурных (религиозных) средоточий⁴⁴. Их можно понимать в известном смысле и как хозяйственные центры, если учесть, что деревня в те времена была продолжением города⁴⁵. Впрочем, данный вопрос требует дополнительных разъяснений. Б.Д. Греков полагал, будто «город всегда является оторванным от деревни, противоположен деревне»⁴⁶. Подобное представление широко распространилось среди ученых. Оно базировалось на соответствующем толковании высказываний классиков марксизма. Приведем эти высказывания и посмотрим, насколько они соответствуют столь категорическим утверждениям. В «Немецкой идеологии» читаем: «Разделение труда в пределах той или иной нации приводит прежде всего к отделению промышленного и торгового труда от труда земледельческого и, тем самым, к отделению города от деревни и к противоположности их интересов»⁴⁷. Как видим, факт отделения города от деревни К. Маркс и Ф. Энгельс связывают с возникновением нации, появившейся в условиях капиталистического общественно-экономической формации. Поэтому использование приведенного высказывания К. Маркса и Ф. Энгельса для характеристики древнерусского города вряд ли правомерно. Другое высказывание К. Маркса и Ф. Энгельса, которое привлекает Б.Д. Греков, гласит: «Противоположность между городом и деревней начинается вместе с переходом от варварства к цивилизации, от племенного строя к государству...»⁴⁸ Нетрудно убедиться, что здесь речь идет о начальных стадиях развития противоположности между городом и деревней. Позднее в «Капитале» К. Маркс писал: «Основой всякого развитого и товарообменом опосредствованного разделения труда является отделение города от деревни. Можно сказать, что вся экономическая история общества резюмируется в движении этой противоположности...»⁴⁹ К. Маркс противоположность между городом и деревней рассматривал диалектически, т. е. как категорию историческую⁵⁰. Добавим к этому, что К. Маркс говорит об этой противоположности, имея в виду эпоху развитого разделения труда. К. Маркс и Ф. Энгельс писали, что «противоположность между городом и деревней может существовать только в рамках частной собственности»⁵¹.

Итак, высказывания классиков марксизма не дают основания для резкого противопоставления города и деревни на ранней стадии развития городской жизни.

Помимо того, что древнейшие города выполняли роль военно-политических, административных, культурных и хозяйственных центров, о чем говорилось выше, они выступали в качестве торговых пунктов, где главным образом осуществлялась внешняя торговля. Вероятно, в них имела место и некоторая концентрация ремесла, обслуживавшего потребности родоплеменной знати в оружии, военном снаряжении и ювелирных изделиях. Однако она имела весьма ограниченное социально-экономическое значение, и масштабы ее не были столь значительными, чтобы мы могли рассуждать о ранних городах как центрах ремесленного производства. Отсюда слабость здесь (если не полное отсутствие) внутреннего обмена, а точнее внутренней торговли. Для этого были свои причины, о которых следует сказать особо.

Отделившееся от земледелия ремесло, прежде чем стать ферментом, разлагающим доклассовые отношения, и сконцентрироваться в городе, проходит стадию так называемого общинного ремесла, существующего в недрах общины и удовлетворяющего внутриобщинные нужды⁵². Яркой иллюстрацией этому может служить индийская община, внутри которой происходил взаимный обмен услугами между земледельцами и ремесленниками⁵³. На этой стадии общинного ремесла появляются мастера профессионалы, обслуживавшие «всех членов общины в силу своей принадлежности к ней»⁵⁴. Общинные ремесленники органически вписывались в традиционную социальную структуру и даже в определенной мере консервировали общинную организацию. Надо сказать, что подобные социальные организмы обладали исключительной живучестью. К. Маркс писал: «Простота производственного механизма этих самодовлеющих общин, которые постоянно воспроизводят себя в одной и той же форме и, будучи разрушены, возникают снова в том же самом месте, под тем же самым именем, объясняет тайну неизменности азиатских обществ, находящейся в столь резком контрасте с постоянным разрушением и новообразованием азиатских государств и быстрой сменой их династий. Структура основных экономических элементов этого общества не затрагивается бурями, происходящими в облачной сфере политики»⁵⁵.

Нам кажется, что восточнославянское ремесло VIII—IX вв. следует характеризовать как общинное. К сожалению, вопрос об общинном ремесле у восточных славян как этапе развития ремесленного производства со всеми присущими ему особенностями разработан в историографии крайне неудовлетворительно. Это, конечно, обедняет наши знания о восточнославянском ремесле. Славяно-русская археология между тем располагает необходимыми данными для решения этого вопроса в положительном аспекте. На поселениях восточных славян VIII—IX вв., которые мы относим к родовым поселкам⁵⁶, археологи находят ремесленные мастерские. Обнаружены также целые поселения ремесленников, занятых, например, металлургией. И ремесленные мастерские на территории поселений, и поселки ремесленников соответствуют стадии общинного ремесла⁵⁷.

Внутриобщинный характер ремесленного производства препятствовал сосредоточению ремесла в городах. И такое положение сохранялось вплоть до падения родоплеменного строя. С разложением родоплеменных отношений распалось и общинное ремесло, что привело к оседанию ремесленников вокруг городов. Но это случилось позднее.

Таким образом, город, подобно любому социальному явлению, эволюционировал. Однако его сущность центра общественных связей, организующего и обеспечивающего жизнедеятельность различных социумов, сложившихся в ту или иную систему, оставалась неизменной. Менялся лишь характер и набор этих связей⁵⁸.

Каковы же были конкретные пути возникновения древнерусского города? Мы полагаем, что первые города в упомянутом выше смысле возникали как племенные центры. Их образование соответствовало высшему этапу развития родоплеменных отношений. Хронологически оно связано с IX—X вв. Именно к этому, времени относится появление таких городов, как Новгород, Киев, Полоцк, Смоленск, Белозеро, Ростов и др. Будучи средоточиями огромных племенных союзов, они неизбежно превращались в крупные городские центры, сохраняя свою масштабность и позднее, когда родоплеменной строй отошел в прошлое. Прав, на наш взгляд, В.В. Седов, когда он связывает градообразование с племенными центрами⁵⁹. Но мы не можем согласиться с его представлением об эволюции городов из племенных центров. Мы считаем, что племенные центры это и есть города в социальном смысле слова. Дальнейшее же их развитие, как уже мы отмечали, шло по линии умножения конкретных функциональных свойств.

Многие из городов — племенных центров, по наблюдениям археологов, возникали в результате слияния нескольких поселений. Перед нами явление, напоминающее древнегреческий синойкизм⁶⁰. Из новейших исследований явствует, что древний Новгород возник в результате слияния нескольких родовых поселков⁶¹. Исследователи Новгорода В.Л. Янин и М.Х. Алешковский утверждают, что «модель происхождения Новгорода из политического центра одной из предгосударственных федераций имеет, по всей вероятности, немалое значение для понимания происхождения первых южных городов, в частности Киева»⁶². О том, что Киев, подобно Новгороду и прочим древнейшим городам, образовался путем синойкизма, свидетельствуют летописные и археологические источники. Вспомним летописную легенду о трех братьях Кие, Щеке и Хориве, основавших Киев. Современные исследователи находят в ней историческую основу⁶³. Археологи видят в легенде указание на реальное существование нескольких самостоятельных поселений, предшествовавших единому городу⁶⁴. Д.С. Лихачев, считая мотив братства в легенде сравнительно поздним, полагает, что это братство стало «как бы закреплением союза и постепенным объединением этих трех поселений»⁶⁵.

Та же летописная легенда, повествующая об основании Киева, позволяет приблизиться к пониманию социально-политического статуса племенных центров. Судя по всему, они создавались как города правящие. Любопытна в этой связи ремарка летописца, рассказавшего о постройке города Киева тремя братьями: «И по сих братьи держати почаша род их княженье в полях»⁶⁶. Следовательно, в легенде постройка города ассоциируется с началом княжения. В аналогичном плане свидетельствует и легенда о призвании варяжских князей, соединяя строительство городов с управлением общественной жизнью: «...и начаша владети сами собе и городы ставити»⁶⁷. Красноречиво и то, что здесь военные столкновения племен отождествляются с враждой городов: «И въсташа сами на ся воевать, и бысть межи ими рать велика и усобица, и въсташа град на град»⁶⁸. Конечно, не исключено, что тут перед нами реминесценции поздних представлений летописцев о социально-политической роли городов, современных им. Но мы располагаем фактами, которые едва ли могут вызывать сомнения. Имеем в виду сведения, содержащиеся в договоре Олега с греками, т. е. в документе, чья подлинность общепризнана. Во время похода Олега на Царьград греки, напуганные русской ратью, изъявили готовность платить дань, лишь бы князь «не воевал Грецкые земли». Олег потребовал «дати воем на 200 корабль по 12 гривен на ключь, а потом даяти уклады на русскыя грады: первое на Киев, та же на Чернигов, на Переяславль, на Полтеск, на Ростов, на Любечь и на прочаа городы; по тем бо городам седяху велиции князи под Олгом суще»⁶⁹. Значит, дань с греков «имали» не только те, кто участвовал в походе, но и крупнейшие города Руси — главнейшие общины, которые, по всей видимости, санкционировали и организовали поход на Византию. В тексте договора 907 г. фигурирует условие, отражающее все тот же своеобразный статус древнерусского города: «Приходячи Русь да витают у святого Мамы, и послет царьство наше, и да испишут имена их, и тогда возмут месячное свое, — первое от города Киева, и паки ис Чернигова и ис Переяславля, и прочии гради»⁷⁰. В русско-византийском договоре 944 г. находим сходный текст⁷¹. Итак, в свете этих данных русский город предстает как самодовлеющая социально-политическая организация. Приняв это заключение, мы с большей внимательностью отнесемся к другому характерному летописному сообщению, взятому из рассказа о последней мести Ольги, завершившейся разорением древлянского города Искоростеня, повинного в смерти ее мужа Игоря. Расправившись с древлянами, Ольга «возложиша на ня дань тяжку: 2 части дани идета Киеву, а третья Вышегороду к Ользе; бе бо Вышегород град Вользин»⁷². Следовательно, Киев и Вышгород получали если не всю древлянскую дань, то, во всяком случае, какую-то ее часть. Киев — вольный город. Сложнее с Вышгородом. Его летописец называет «град Вользин». Как это понять? Может быть так, что город принадлежал Ольге на частном праве? Подобные суждения встречаем в историографии⁷³. Думаем, что А.Н. Насонов занимал более правильную позицию, когда говорил: «Вышгород XI—XII вв. возник не из княжеского села, как можно было бы думать, имея в виду слова летописца — "Ольгин град" (под 946 г.). В X—XI вв. это не село-замок, а город со своим городским управлением (начало XI в.), населенный (в X в.) теми самыми русами, которые ходят в полюдье, покупают однодеревки и отправляют их с товарами в Константинополь. Существование здесь в начале XI в. своей военно-судебной политической организации отмечено "Чтениями" Нестора и Сказанием о Борисе и Глебе. Здесь мы видим "властелина градского", имеющего своих отроков, или "старейшину града", производящих суд»⁷⁴.

Поступление древлянской дани в Киев и Вышгород, иначе киевской и вышегородской общинам, не покажется странным, если учесть, что покорение древлян — дело не одной княжеской дружины, но и воев многих, за которыми скрывалось народное ополчение, формировавшееся в городах. Без военной помощи земщины киевским князьям было не по силам воевать с восточнославянскими племенами, тем более с Византией или кочевниками⁷⁵. Именно этот решающий вклад земских ратников в военные экспедиции своих князей обеспечивал городам долю даней, выколачиваемых из «примученных» племен и Византийской империи, откупающейся золотом и различным узорочьем от разорительных набегов Руси⁷⁶.

Итак, на основании данных письменных источников мы приходим к заключению, о том, что города Руси X в. являли собой самостоятельные общественные союзы, представляющие законченное целое, союзы, где княжеская власть была далеко не всеобъемлющей, а лишь одной из пружин социально-политического механизма, лежавшего в основе государственного устройства.

Как явствует из источников, структура политической власти, управлявшей древнерусским обществом IX—X вв., была трехступенчатой. Военный вождь — князь, наделенный определенными религиозными и судебными функциями, совет племенной знати (старцы градские) и народное собрание (вече) — вот основные конструкции политического здания изучаемой эпохи. Обращает на себя внимание совпадение терминов, обозначающих членов совета старейшин на Руси и в других регионах древнего мира: в древнем Шумере, гомеровском полисе, древней Грузии. Это неудивительно. Как сейчас установлено, «система общинного самоуправления, унаследованная городом-государством от эпохи так называемой "военной", или "примитивной демократии", и включавшая, как правило, три элемента: народное собрание, совет старейшин и общинных магистратов или вождей, была в равной мере характерна для городов как Запада, так и Востока на наиболее ранних этапах их развития»⁷⁷.

Отмечая родоплеменную структуру и характер общественной власти на Руси IX—X вв., не следует игнорировать новые веяния в традиционной общественной организации. Мы, в частности, имеем в виду зачатки публичной власти, появлению которых способствовало возникновение племенных центров, конструирующихся в города-государства. Само сосредоточение власти в городе порождало тенденций к отрыву власти от широких масс рядового населения и, следовательно, превращению ее в публичную власть. Это превращение стимулировало подчинение восточнославянских племен Киеву, завершившееся образованием грандиозного межплеменного суперсоюза под гегемонией полянской общины. Существование подобного союза невозможно было без насилия со стороны киевских правителей по отношению к покоренным племенам. Отсюда ясно, что публичная власть материализовалась в насильственной политике, идущей из Киева. Довольно ярко это проявилось в событиях, связанных с языческой реформой Владимира, предпринятой, безусловно, с санкции киевской общины. Известно, что Перун вместе с другими богами был поставлен вне Владимирова «двора теремного» и тем самым провозглашен богом всех входящих в суперсоюз племен. Дальнейшие события показали, что внедрять эту идею пришлось с помощью силы. Во всяком случае, появление Перуна в Новгороде было связано с прибытием Добрыни в город на правах наместника киевского князя. Еще более красноречиво об этом свидетельствуют происшествия, связанные с крещением Руси. Христианство, принятое в Киеве не без участия веча, впоследствии прививалось новгородцам посредством «огня и меча».

Возвращаясь к городским союзам, автаркичным по социально-политической сути, мы ставим вопрос: в каком отношении они находились с сельской округой?

Мы уже видели, что город возникал в результате общинного синойкизма, являлся порождением сельской стихии. Органически связанный с селом город не противостоял ему, но, напротив, являлся как бы, ступенью в развитии сельских институтов. Города на первых порах, вероятно, имели аграрный характер⁷⁸, т. е. среди их населения немало было тех, кто занимался сельским хозяйством. Яркой иллюстрацией может служить летописный рассказ о походе княгини Ольги на Искоростень. Простояв в долгой бесплодной осаде, Ольга через послов говорила древлянам: «Что хочете доседети? А вси гради ваши предашася мне, и ялись по дань, и делають нивы своя и земле своя...»⁷⁹ Любопытна фразеология летописца, по которой именно города «делають нивы своя и земле своя». Отсюда явствует, что горожане у древлян еще не порвали с пашней, а это значит, что они еще тесно связаны с прилегающей к городу сельской территорией⁸⁰. Сельскохозяйственные занятия горожан прослеживаются и в других областях Руси⁸¹. Напрашивается историческая параллель с античностью. «Первоначальные греческие полисы, — замечает В.Д. Блаватский, — повсеместно имели земледельческий характер, а среди населения было много землепашцев. Да и в дальнейшем основная масса античных городов сохраняла тесную связь с ближайшей земледельческой округой»⁸². Экономика этих полисов базировалась на сельском хозяйстве. То же самое было у африканских йорубов. В основе экономики их городов-государств лежало земледелие⁸³.

В конце X — начале XI вв. Русь вступает в полосу завершения распада родоплеменного строя. Это было время неудержимого разложения родовых отношений⁸⁴, перехода от верви-рода к верви-общине, «от коллективного родового земледелия к более прогрессивному тогда — индивидуальному»⁸⁵. Рождалась новая социальная организация, основанная на территориальных связях. Начинается так называемый дофеодальный период в истории Древней Руси, являющийся переходным от доклассовой формации к классовой, феодальной. То был период, существование которого убедительно доказал А.И. Неусыхин на материале раннесредневековой истории стран Западной Европы. Вполне естественно, что и в истории города мы сталкиваемся с новыми процессами. Так, среди современных археологов бытует мнение, согласно которому на Руси в конце X — начале XI вв. можно наблюдать многочисленные случаи переноса городов. Это явление некоторые исследователи связывают с «новой более активной стадией феодализации»⁸⁶. Мы видим тут одно из проявлений сложного процесса перестройки общества на территориальных основах, а не новую фазу феодализации. Перед нами, в сущности, рождение нового города, хотя и опирающегося на некоторые древние традиции. «Перенос» есть, по сути дела, вторичный синойкизм. Так, функции крупных раннегородских центров Михайловского, Петровского, Тимиревского перешли к Ярославлю⁸⁷. Многие города зарождались в гуще поселений, которые вскоре прекращали свое существование⁸⁸. Подобного рода явления имеют яркие этнографические и сравнительно-исторические параллели. Так, у индейцев северо-западной Америки в период формирования территориальных связей несколько поселений на побережье прекратили свое существование, а вместо них возникло одно большое поселение, расположенное в другом месте⁸⁹. Нечто подобное наблюдается и в Повисленье, где в VIII—X вв. существовало несколько городов, но к концу X — началу XI вв. жизнь в них замерла, и центром округи стал город Краков⁹⁰. Количество этих примеров можно было бы умножить.

Разложение родовых связей означало прекращение существования упоминавшегося ранее внутриобщинного ремесла. Ремесленники, выходя из-под покрова родовой общины, устремились к городам, поселяясь у их стен. Начался быстрый рост посадов. Не случайно возникновение посадов в большинстве русских городов происходит именно в XI в.⁹¹ Города становятся центрами ремесла и торговли, т. е. присоединяют к своим прежним социально-политическим и культурным функциям экономическую функцию. Полного расцвета городские ремесла и торговля достигают в XII в. И все же главнейшие города Руси и в это время выступали в первую очередь не как центры ремесла и торговли, а как государственные средоточия, стоящие во главе земель — городских волостей-государств. О том, как шел процесс складывания подобных государственных образований, речь пойдет в следующих разделах настоящей книги.

Примечания

1. См.: Юшков С.В. Очерки по истории феодализма в Киевской Руси. М.; Л., 1939. С. 22; Греков Б.Д. Киевская Русь. М., 1953. С. 98; Воронин Н.Н. К итогам и задачам археологического изучения древнерусского города // КСИИМК. Вып. XII. 1951. С. 9; Мавродин В.В. 1) Очерки истории СССР: Древнерусское государство. М., 1956. С. 58, 60; 2) Образование Древнерусского государства и формирование древнерусской народности. М., 1971. С. 50—51; Сахаров А.М. Города Северо-Восточной Руси XIV—XV вв. М., 1959. С. 11; Воронин Н.Н., Раппопорт П.А. Археологическое изучение древнерусского города // КСИА. Вып. 96. 1963. С. 15; Яцунский В.К. Некоторые вопросы методики изучения истории феодального города в России // Города феодальной России / Под ред. В.И. Шункова. М., 1966. С. 84, 89; Рабинович М.Г. Из истории городских поселений восточных славян // История, культура, фольклор и этнография славянских народов / Ред. И.А. Хренов. М., 1968. С. 131; Рыбаков Б.А. Киевская Русь и русские княжества XII—XIII вв. М., 1982. С. 433; Седов В.В. Восточные славяне в VI—XIII вв. М., 1982. С. 243.

2. Равдоникас В.И. О возникновении феодализма в лесной полосе Восточной Европы в свете археологических данных // ИГАИМК. Вып. 103. М.; 1934. С. 105; Греков Б.Д. Киевская Русь. С. 99, 104, 110; Воронин Н.Н. К итогам и задачам... С. 14; Раппопорт П.А. О типологии древнерусских поселений // КСИА. Вып. 110. 1967. С. 8; Рабинович М.Г. Очерки этнографии русского города. М., 1978. С. 17; Карлов В.В. К вопросу о понятии раннефеодального города и его типов в отечественной историографии // Русский город (проблемы городообразования). Вып. З / Под ред. В.Л. Янина. М., 1980. С. 75, 76, 78; Куза А.В. Города в социально-экономической системе древнерусского феодального государства X—XIII вв. // КСИА. Вып. 179. 1984. С. 6—7.

3. Тихомиров М.Н. Древнерусские города. М., 1956. С. 12.

4. Там же. С. 64.

5. Греков Б.Д. Киевская Русь. С. 102—103.

6. Хорошкевич А.Л. Основные итоги изучения городов XI — первой половины XVII в. // Города феодальной России / Отв. ред. В.И. Шунков. М., 1966. С. 41—42; Карлов В.В. О фактах экономического и политического развития русского города в эпоху средневековья (к постановке вопроса) // Русский город (историко-методологический сборник). / Под ред. В.Л. Янина. М., 1976. С. 34.

7. Средние века. Вып. 31 / Отв. ред. С.Д. Сказкин. М., 1968. С. 78, 81.

8. Гуляев В.И. Города-государства майя. М., 1979. С. 16—17.

9. Там же. С. 17.

10. Там же. С. 18.

11. Там же.

12. Цыганков Ю.Я. Древнеиндийский город (по данным «Архашастры») // Страны и народы Востока / Под ред. Д.А. Ольдерогге. М., 1972. Вып. XIV. С. 37; Ашрафян К.З. Феодализм в Индии: Особенности и этапы развития. М., 1977; С. 123—124.

13. Баткин М.Л. О социальных предпосылках итальянского Возрождения // Проблемы итальянской истории / Отв. ред. Г.С. Филатов. М., 1975. С. 222.

14. Павленко Ю.В. Основные закономерности и пути формирования раннеклассовых городов-государств // Фридрих Энгельс и проблемы истории древних обществ. Киев / Отв. ред. В.Ф. Геннинг. 1984. С. 182.

15. Куза А.В. 1) Социально-историческая типология древнерусских городов // Русский город (исследования и материалы). Вып. 6. / Под ред. В.Л. Янина. М., 1983. С. 14; 2) Города в социально-экономической системе... С. 3.

16. Куза А.В. Города в социально-экономической системе... С. 4, 6.

17. Карлов В.В. К вопросу о понятии раннефеодального города и его типов... С. 83.

18. Толочко П.П. 1) Древний Киев. Киев, 1983. С. 30; 2) Происхождение древнейших восточнославянских городов // Земли Южной Руси в IX—XIV вв. / Отв. ред. П.П. Толочко. Киев, 1985. С. 5—18.

19. Рапов О.М. Еще раз о понятии «русский раннефеодальный город» // Генезис и развитие феодализма в России / Под ред. В.А. Ежова, И.Я. Фроянова. Л., 1983. С. 67.

20. Там же. С. 69.

21. Там же. С. 68. — По мнению П.П. Толочко, «древнейшие восточно-славянские города формируются преимущественно на базе племенных градов VI—VIII вв.» (Толочко П.П. Происхождение древнейших восточно-славянских городов. С. 18).

22. Рыбаков Б.А. Город Кия // Вопросы истории. 1980. № 5. С. 34.

23. Там же. С. 35.

24. Равдоникас В.И. О возникновении феодализма... С. 119.

25. Юшков С.В. Очерки... С. 21.

26. Там же. С. 134, 135.

27. Там же. С. 136.

28. Брайчевский М.Ю. К происхождению древнерусских городов // КСИИМК. Вып. XII. 1951. С. 32—33.

29. Тараканова С.А. К вопросу о происхождении города в Псковской земле // Там же. Вып. XI. 1951. С. 30—31.

30. Воронин Н.Н. К итогам и задачам археологического изучения древнерусского города // Там же. С. 9.

31. Рабинович М.Г. Из истории городских поселений... С. 135.

32. Янин В.Л., Алешковский М.Х. Происхождение Новгорода (к постановке проблемы) // История СССР. 1971. № 2. С. 60.

33. Петрухин В.Я., Пушкина Т.А. К предыстории древнерусского города // Там же. 1979. № 4. С. 108.

34. Булкин В.А., Дубов И.В., Лебедев Г.С. Археологические памятники Древней Руси IX—XI веков. Л., 1978. С. 138, 139.

35. Маркс К. Экономические рукописи 1857—1861 гг. (первоначальный вариант «Капитала»). Ч. 1. М., 1980. С. 470.

36. Там же. С. 475.

37. Там же. С. 470—471.

38. Ср.: Рыбаков Б.А. Город Кия... С. 34.

39. Ряд исследователей считают, что функция сосредоточения, перераспределения и реализации прибавочного продукта (как ее теперь принято называть — редистрибутивная функция) была основной, системообразующей функцией раннегородской жизни (см.: Павленко Ю.В. Основные закономерности и пути формирования... С. 178—179). Что касается Древней Руси, то мы признаем, что на ранних этапах городской жизни она играла весьма значительную роль, а именно в тот период, когда не сформировалась территориальная городская община и в зачаточном состоянии находилось мелкотоварное производство. Со временем значение этой функции уменьшается. Но вместе с тем и для раннего периода нет оснований считать ее основной.

40. Куза А.В. [Рецензия] // Советская археология. 1978. № 4. С. 290. — Рец. на кн.: Русский город: Историко-методологический сборник. М., 1976; Авдусин Д.А. Происхождение древнерусских городов (по археологическим данным) // Вопросы истории. 1980. № 12. С. 30.

41. Греков Б.Д. Киевская Русь. С. 101.

42. Там же. С. 99. — См. также: Носов Е.Н. Новгород и новгородская округа IX—X вв. в свете новейших археологических данных (к вопросу о возникновении Новгорода) // Новгородский исторический! сборник / Отв. ред. В.Л. Янин. Л., 1984. Вып. 2 (12). С. 38.

43. Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 21. С. 163.

44. Аналогичная ситуация, как мы видели, складывалась в Индии, на Ближнем Востоке и в Мезоамерике. То же самое наблюдалось в ранней истории городов Западной Европы (см.: Сюзюмов М.Я. Проблема возникновения средневекового города в Западной Европе // Средние века. Вып. 31 / Отв. ред. С.Д. Сказкин. 1968. С. 79); Тушина Г.М. Проблематика и методика исследований по средневековому городу в современной французской медиевистике (60—70-е годы XX в.) // Актуальные вопросы историографии всеобщей истории XIX—XX веков. Вып. 2 / Отв. ред. М.Я. Сюзюмов. Горький, 1985. С. 84, 92—93, 94 /.

45. Фроянов И.Я. Киевская Русь... С. 232.

46. Греков Б.Д. Киевская Русь. С. 110.

47. Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 3. С. 20.

48. Там же. С. 49.

49. Там же. Т. 23. С. 365.

50. См.: Рабинович М.Г. Очерки этнографии русского феодального города. М., 1978. С. 16; Рапов О.М. Еще раз о понятии «русский раннефеодальный город». С. 64.

51. Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 3. С. 50. — Внимательно проанализировавший высказывания К. Маркса о древней городской жизни Ю.В. Павленко пришел к выводу, что «в качестве общей черты всех древних городских центров, он выделял их преимущественно аграрный характер» (Павленко Ю.В. Основные закономерности... С. 176).

52. См.: Кропоткин В.В. К вопросу о развитии товарного производства и денежных отношений у племен Черняховской культуры в III—IV вв. н. э. / Ленинские идеи в изучении первобытного общества, рабовладения и феодализма / Ред. П.И. Засурцев, М.К. Каргер. М., 1970. С. 153—154; Массон В.М. 1) Ремесленное производство в эпоху первобытного строя // Вопросы истории. 1972. № 3. С. 110; 2) Экономика и социальный строй древних обществ. Л., 1976. С. 63. — В.М. Массон не считает возможным говорить об отделении ремесла от земледелия в данный период по причине слабости обмена (см: Массон В.М. 1) Ремесленное производство... С. 110; 2) Экономика... С. 63). Однако он пишет также о развитии внутриобщинного обмена, хотя и в натуральной форме, проявляя тем самым известную непоследовательность (Массон В.М. Ремесленное производство... С. 117). Наличие регулярного обмена внутри общины не вызывает сомнений, поскольку налицо разделение труда между земледельцами и ремесленниками. Правда, этот обмен осуществлялся в натуральной форме. Однако характер обмена, будь он натуральным или опосредствованным торговлей, не меняет сути дела. Главное в том, насколько профессиональным выступает ремесло. Если им заняты мастера-профессионалы, живущие преимущественно за счет ремесленного труда, есть все основания утверждать, что выделение ремесла состоялось. Именно этот производственный критерий является, по нашему убеждению, решающим и позволяет рассматривать общинное ремесло как отделившееся от земледелия.

53. См.: Кудрявцев М.К. Община и каста в Хиндустане. М., 1971; Зак С.Д. Методологические проблемы развития сельской поземельной общины // Социальная организация народов Африки / Отв. ред. Д.А. Ольдерогге, С.А. Маретина. М., 1975. О. 260—261; Массон В.М. 1) Ремесленное производство... С. 111; 2) Экономика... С. 64—65; Алаев Л.Б. Сельская община в Северной Индии. М., 1981. С. 67—70.

54. Массон В.М. Ремесленное производство... С. 110.

55. Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 23. С. 371.

56. Мавродин В.В., Фроянов И.Я. Об общественном строе восточных славян VIII—IX вв. в свете археологических данных // Проблемы археологии. Вып. 2 / Отв. ред. А.Д. Столяр. Л., 1978. С. 131.

57. Кропоткин В.В. К вопросу о развитии товарного производства... С. 154; Массон В.М. 1) Ремесленное производство... С. 110—111, 117; 2) Экономика... С. 63.

58. Надо помнить, что существо города нельзя сводить лишь к сочетанию функций, как пытается это делать В.В. Карлов. Он пишет: «К раннефеодальным городам следует относить прежде всего те разнохарактерные по происхождению и положению в системе расселения поселения, где сочетались ремесленно-торговые, административные, политические, религиозные и военные функции» (Карлов В.В. К вопросу о понятии раннефеодального города... С. 83). Следует, видимо, различать функциональные уровни. Отдельные конкретные функции в конечном счете генерализуются в главную, коренную функцию, которая придает понятию «город» социологическое звучание. С этой точки зрения всеобщая функция города состоит в, том, что он является жизненно важным, опосредствующим социальные связи центром, без которого тот или иной общественный союз существовать не может.

59. Седов В.В. Восточные славяне. С. 242—243.

60. См.: Фроянов И.Я. Киевская Русь. С. 228; Дубов И.В. Северо-Восточная Русь. Л., 1982. С. 66.

61. Янин В.Л., Алешковский М.Х. Происхождение Новгорода. С. 56.

62. Там же. С. 60.

63. Соколова В.К. Русские исторические предания. М., 1970. С. 9—10; Рыбаков Б.А. Древняя Русь. Сказания. Былины. Летописи. М., 1963. С. 22—38.

64. Каргер М.К. 1) Древний Киев // По следам древних культур. Древняя Русь / Отв. ред. Б.А. Рыбаков. М., 1953. С. 45; 2) Древний Киев. Т. L М.; Л., 1958. С. 115.

65. Лихачев Д.С. Народное поэтическое творчество времени расцвета древнерусского раннефеодального государства (X—XI вв.) // Русское народное поэтическое творчество / Отв. ред. В.И. Адрианова-Перетц. Т. 1. М.; Л., 1953. С. 155.

66. Повесть временных лет (ПВЛ). Ч. 1. М.; Л., 1950. С. 13.

67. Новгородская первая летопись (НПЛ). М.; Л., 1950. С. 106.

68. Там же. С. 106.

69. ПВЛ. Ч. 1. С 24.

70. Там же. С. 25.

71. Там же. С. 43.

72. Там же.

73. Юшков С.В. Очерки... С. 46; Тихомиров М.Н. Древнерусские города. С. 294—295.

74. Насонов А.Н. «Русская земля» и образование территории Древнерусского государства. М., 1951. С. 53—54.

75. Фроянов И.Я. Киевская Русь. С. 188—190.

76. Необходимо отметить, что право граждан пользоваться доходами, получаемыми благодаря победоносным войнам, было характерным для античных городов-государств (см.: Штаерман Е.М. Эволюция античной формы собственности и античного города // Византийский временник. 1973. Вып. 34 / Отв. ред. З.В. Удальцова. С. 5).

77. Андреев Ю.В. Античный полис и восточные города-государства // Античный полис / Отв. ред. Э.Д. Фролов. Л., 1979. С. 9.

78. Фроянов И.Я. Киевская Русь. С. 236.

79. ПВЛ. Ч. 1. С. 42.

80. Тихомиров М.Н. Древнерусские города. С. 6; Рабинович М.Г. Очерки этнографии русского города. С. 53, 55. — Не случайно древнейшие русские города западноевропейские источники называли «civitas», что, как известно, обозначает город с прилегающей к нему округой (Ловмянский Г. О происхождении древнерусского боярства // Восточная Европа в древности и средневековье / Отв. ред. Л.В. Черепнин. М., 1977. С. 99).

81. Тихомиров М.Н. Древнерусские города. С. 67—68.

82. Блаватский В.Д. Античный город // Античный город / Отв. Ред. А.И. Болтунова. М., 1963. С. 9.

83. Кочакова К.Б. Города-государства йорубов. М., 1968. С. 68.

84. Рыбаков Б.А. Древняя Русь... С. 57.

85. Рыбаков Б.А. Обзор общих явлений... С. 42.

86. Дубов И.В. Северо-Восточная Русь... С. 65.

87. Там же. С. 78.

88. Воронин Н.Н. К итогам и задачам... С. 11.

89. Аверкиева Ю.П. Разложение родовой общины и формирование раннеклассовых отношений в обществе индейцев северо-западного побережья Северной Америки. М., 1961. С. 38—39.

90. Zaki A. Najslarsze miasta Malopolski. Krakow, 1967. S. 1—27.

91. Тихомиров М.Н. Древнерусские города. С. 47; Алексеев Л.В. Полоцкая земля. М., 1966. С. 133.

Предыдущая страница

К оглавлению

Следующая страница