§ 3. Былина о Чуриле Пленковиче как отражение покорения Киевскими Князьями отдельных восточнославянских племен
Князь Владимир снаряжается в поход против Чурилы:
Тут-то солнышко ладился (латился),
Поскорей Владимир кольчужился,
И брал он любимого подручника,
Старого казака Илью Муромца,
Брал и княгиню Опраксию,
И поехал к Чурилушке во Киевец1.
Былинное «кольчужился» убеждает в том, что речь идет о военном предприятии, организованном в Киеве.
Иногда в качестве «подручников» вместо Ильи Муромца выступают другие русские богатыри:
Втапоры Владимир-князь и со княгинею
Скоро он снаряжается,
Скоря тово поездку чинят;
Взял с собою князей и бояр
И магучих богатырей:
Добрыню Никитича и старова Бермята Васильевича,
— Тут их собралось пять сот человек
И поехали к Чурилу Плёнковичу2.
Важную информацию заключают варианты, в которых воины князя выступают безымянно:
Тута солнышко Владимер стольне-киевский
Выберает лучшиих товарищей,
Князей и бояр, захватил он русских богатырей,
Набрал партию да людей семдесят;
С молодой княгинею он прощается,
В путь-дороженьку да отправляется3.
Приведенные тексты позволяют сказать, что с точки зрения социальной войско Владимира не было однородным. Оно включало как знатных, так и простых воинов — представителей общественной верхушки и рядового людства. Это предположение выглядит еще более очевидным на фоне последующих песенных ситуаций. Вот старый Пленка Сороженин, отец напроказившего Чурилы, встречает неожиданных гостей:
Для князя и княгини отворяет ворота вольящетыя,
А князем и боярам — хрустальные.
Простым людям — ворота оловянныя.
И наехала их полон двор4.
Как видим, простые люди — активные участники описываемых былиной событий.
Приезд киевлян не сулит ничего хорошего Чуриле. Ему предстоит «ответ держать перед солнышком князем Владимиром»5. Понятно, почему Владимир со своим воинством для него — «немилые гости»6. Чурило воспользовался распространенным тогда средством примирения — откупом или данью «мира деля»7. В отдельных записях Чурила одаривает лишь одного князя и получает прощение:
Да брал он (Чурила) сорок сороков черных Соболев
Да и многие пары лисиц да куниц,
Подарил-де он князю Владимиру.
Да говорит-де Владимир таково слово:
«Да хоша много было на Чурила жалобщиков
Да побольше того-де челом-битчиков,
Да я теперь на Чурила да суда-де не дам»8.
Но не только мехами добивается Чурила расположения Владимира. В ход идут золото и серебро:
Он подносит шубку соболиную,
Подносит ларцы да с золотом да с серебром9.
От таких подарков князь совсем размяк:
Говорит Владимир таковы слова:
— А спасибо тебе, удалый добрый молодец,
На чесных твоих да на подарочках,
Я тебе в долгу не остануся.
Было много на Чурилушку просителей,
А теперь больше у Чурилы благодетелей,
А дам тебе да я правдивый суд,
Что ты сделал, тебе Бог простит10.
Поступок Владимира явно не соответствовал народным понятиям о добре и справедливости. Отсюда и резко отрицательная оценка княжеского прощения. «Рассудил... Вот подлецы-то были, за шубу-то и суд!» — с возмущением восклицает сказительница А.М. Пашкова11.
Одаривание Чурилой исключительно лишь князя Владимира в условиях похода с участием рядового воинства является исторически неверным. При покорении и обложении данью восточнославянских племен киевские правители опирались прежде всего на воев — народных ополченцев. И это естественно: для подчинения и установления даннической зависимости соседних племенных союзов Полянские князья нуждались в более мощных войсках, чем дружина12. Но, отправляясь в поход, рядовые воины получали право на часть добычи и дани. То была архаическая традиция. Она засвидетельствована в «Законе судном людем» — древнем памятнике славянского права: «Плена же шестую часть достоить взимати княземь, и прочее число все всим людем в равну часть делитися от мала и до велика, достоить бо князем часть княжа, а прибыток людем»13. Существовало также правило, по которому воин, совершивший подвиг, проявивший храбрость и мужество, получал дополнительное вознаграждение из княжеского «урока»14. Поэтому «дары» Чурилы, предназначенные только Владимиру, — скорее подновление позднейших певцов, нежели начальный былинный мотив. Исторически достовернее по отношению к IX—X вв. представляются варианты, где сообщается об одаривании Чурилой всех пришедших к нему киевлян:
Заслышал-то Чурило немилых гостей,
Брал туто Чурило золоты ключи,
Заходил-то Чурило во глубок погреб,
Брал-то Чурило золотой казны,
Да брал-то Чурилушка куниц и лисиц,
Белых заморских-то заяцов.
Князей-то дарил да он куницами,
Куницами дарил да лисицами,
А мужиков-то дарил он золотой казной15.
Брал сорок сороков черных Соболев,
Многие пары лисиц да куниц:
Подарил он князю Владимиру,
Бояр-то дарил да все лисками,
Купцов да дарил все куницами,
Мужиков-то дарил золотой казной16.
Богатые дары Чурилы, вполне сопоставимые с данью, погасили конфликт.
Показательна дальнейшая судьба Чурилы, которого Владимир увозит в Киев, чтобы поручить ему службу по дому. Внешне это выглядит как приглашение, а по существу есть принуждение. Во всяком случае, нотки приказа здесь звучат: «Втопоры Чурила князя Владимира не ослушался»17. Служба Чурилы уподобляется беде:
Кто от беды откупается,
А Чурила на беду накупается18.
Да иной от беды откупается,
А Чурило на беду и называется19.
Несмотря на то, что в некоторых былинных записях повествуется о службе Чурилы всему Киеву, надо все-таки сказать: он служит именно Владимиру как частному лицу и домохозяину, чем заметно отличается от других богатырей, обычно несущих службу Руси, народу русскому, обороняющих родную землю от врага. Дела, которыми занят Чурила, отнюдь не героического, а сугубо прозаического свойства, недостойные настоящего богатыря. Владимир предлагает ему стать «курятником», и он покорно соглашается: «И живет-то Чурила во Киеве у князя у Владимира в курятниках»20. Обязанности курятника нельзя отнести к числу престижных. Мало чести в том, что Чурило, будучи княжеским стольником, «ходит-де ставит дубовые столы», т.е. выполняет обязанности простого слуги. Все, что делает Чурила, в былине называется «работушкой»:
Говорит Владимир стольне-киевский:
— Тебе дам работушку да стольником,
Стольником да чашником,
Расставляй-ко, молодец, столы дубовый,
Полагай-ко чаши золоченый,
Наливай-ко яствушки сахарнии,
А напиточки да все медвяные,
Станови-тко вина заморский21.
Несоответствие поручаемой Владимиром «работушки» труду богатырскому сознает и сам Чурила:
Тут Чурилушка да усмехается,
А своей работы удивляется.
И начинает Чурилушка работать,
Расставляет он столы дубовый,
Расставляет чаши золоченый,
Садятся тут да гости званные;
Молодой Чурилушка сын Пленкович
Вкруг дубовыих похаживает22.
Наш герой даже за стол не садится, а лишь вокруг столов «похаживает», иначе — прислуживает. Гостей Чурила обслуживает с необыкновенной легкостью, красотой и изяществом. «Княженецкие» жены им любуются, а у «молодой княгинюшки Опраксии», супруги Владимира, голова кругом пошла, хлеб в горле застрял и вино «во рту застоялоси». Апраксия обращается к мужу с весьма рискованной и столь же нескромной просьбой:
Смини Чурилушки работушку,
А не стольником-то быть ему, не чашником,
А быть ему да постельником,
Чтобы в нашей-то да светлой спаленки
Убирал бы кроваточки тисовые,
Постилал бы перинушки пуховые,
Покрывал бы одеяла соболиные23.
Князь разгневан, чувствуя себя опозоренным перед гостями. Но Апраксия пристает к нему снова:
Если не возьмешь Чурилы во постельники
Оберегать кроваточки тисовые,
Расстилать перинушки пуховые,
То возьми Чурилу в рукомойники;
Встану по утру да ранешенько,
Чтобы Чурилушко да сын Пленкович
Наливал мне воду в рукомойничек
Подавал бы полотенышко камчатое24.
Чтобы сберечь свою супружескую честь, князь Владимир решил держать Чурилу подальше от Апраксии и сделал его «зазывалыциком»:
Ты езди-тко по городу по Киеву
Зазывать гостей да на почестной пир
Ты князей, бояр да и с жонами,
А богатырей да одинокиих,
Всех купцов, людей торговыих25.
Служба «зазывальщика» — последняя «работушка», которую выполнял Чурила при княжеском дворе. Убедившись в том, что от него больше беспокойства и хлопот, чем пользы, Владимир заявил Чуриле:
Да премладыи Чурило ты сын Пленкович!
Да больше в дом ты мне не надобно.
Да хоша в Киеви живи, да хоть домой поди.
Да поклон отдал Чурила да и вон пошол.
Да вышел Чурило-то на Киев град,
Да нанял Чурило там извощика,
Да уехал Чурило на Почай реку26.
Важно отметить, что инициатива прекращения службы, как и поступление на нее, принадлежит всецело Владимиру. В том и другом случае Чурила играет пассивную, а точнее, пассивно-страдательную роль. В былине просматривается даже некоторая приниженность «богатыря», отставленного от службы: «Да поклон отдал Чурила и вон пошол».
Высказанные нами замечания, касающиеся отношений Чурилы с Владимиром, дают пищу для размышлений исторического порядка. Военные походы киевских князей против «окольных» восточно-славянских племен (а именно так и следует, по нашему убеждению, толковать поездку Владимира во владения Чурилы) сопровождались всевозможными насилиями над побежденными: уничтожением людей, обращением их в рабство, выводом в Киев или истреблением местных вождей, обложением оставшегося в живых населения данью. Прекрасный пример тому — поход княгини Ольги на древлян, описанный в Повести временных лет27. В былине о молодости Чурилы подобные реалии затемнены наслоениями последующих исторических времен. Но их очертания все же проступают под напластованиями веков. Проглядывают даннические отношения, в которых Чурила, олицетворяющий, по-видимому, какое-то восточнославянское племя, выступает в качестве побежденной стороны. Его поступление на службу к «солнышку князю» Владимиру не столько добровольное, сколько вынужденное. «Работушка» по дому, поручаемая ему Киевским Князем, по характеру своему больше подходит для обычного слуги, даже раба, но отнюдь не свободного человека, а тем более — богатыря. Следует напомнить, что у восточных славян рабство не было бессрочным. По свидетельству Маврикия, славяне пленников «не держат в рабстве, как прочие племена, в течение неограниченного времени, но ограничивая (срок рабства) определенным временем, предлагают им на выбор: желают ли они за известный выкуп возвратиться восвояси или остаться там (где они находятся) на положении свободных и друзей». Невольно напрашивается былинная параллель: «Да больше в дом ты мне не надобно. Да хоша в Киеви живи, да хоть домой поди». Конечно, это сопоставление является достаточно условным. Однако мы все-таки допускаем, что сюжет о службе Чурилы первоначально был связан с пребыванием в Киеве вождя одного из покоренных, но доставлявших ранее беспокойство Полянской общине своими набегами восточнославянских племен, вождя, введенного в княжеский дом на положении слуги. Победа киевлян, одержанная над враждебным племенем, пленение вождя этого племени и переселение его в Киев, служба знатного пленника в доме князя-победителя, — все это могло стать предметом песнопений, вдохновить на создание былины. За долгие годы существования песни, исчисляемые столетиями, первичная ее основа под воздействием новаций утратила былую ясность, превратившись в один из компонентов многослойной былинной структуры.
Сведения о завоевательных походах полян в земли соседних племен отложились и в Повести временных лет, согласно которой Олег, едва обосновавшись в Киеве, «поча воевати деревляны, и примучив а, имаше на них дань по черне куне»28. Затем он пошел «на северяне, и победи северяны...»29. Воевал Олег также с уличами и тиверцами30. После смерти «вещего» князя древляне отказались повиноваться новому киевскому правителю Игорю. И ему пришлось восстанавливать пошатнувшееся было господство полян в «Деревской земле»: «Иде Игорь на деревляны, и победи а, и возложи на ня дань болши Олговы»31. Игорь также «примучи Углече, възложи на ня дань, и вдасть Свеньлду. И не вдашеся един град, именем Пересечен; и седе около его три лета, и едва взя»32. В 966 г., по летописной хронологии, «вятичи победи Святослав, и дань на них възложи»33. После гибели Святослава вятичи восстали. Владимир Святославич вынужден был снова смирять их. Однако вскоре опять «заратишася вятичи, и иде на ня Володимир, и победи я второе». С вятичей он брал дань «от плуга, яко же и отець его имаша». Покорил Владимир и радимичей, заставив их «платить дань» и «повоз везти». Так постепенно, но неуклонно Киев подчинял восточнославянские племена. В итоге ко второй половине X в. в Восточной Европе образовался огромный, обнимавший практически всех восточных славян племенной союз под гегемонией «Русской земли», возглавляемой полянами. В сферу его притяжения попали и некоторые иноязычные племена. Этот союз был выгоден Полянской общине, обогащавшейся за счет даней, взимаемых с побежденных племен. Важно подчеркнуть, что не только киевская знать проявляла заинтересованность в данничестве, опутавшем покоренные Киевом племена, но и рядовое население Полянской земли, поскольку часть дани поступала непосредственно в фонд городских общин, т.е. на народные нужды. Определенную долю дани получали простые воины, участвовавшие в завоевательных экспедициях. Рассмотрим события 945—946 гг. в Древлянской земле, когда древляне убили Киевского Князя Игоря, а его вдова, княгиня Ольга, учинила над ними жестокую расправу.
Примечания
1. Песни, собранные П.Н. Рыбниковым. № 168.
2. Древние российские стихотворения, собранные Киршею Даниловым. М., 1977. № 18.
3. Былины Пудожского края. № 1.
4. Древние российские стихотворения... № 18.
5. Былины Пудожского края. № 1.
6. Онежские былины... Т. III. № 229.
7. См.: Фроянов И.Я. Данники на Руси X—XIII вв. // Ежегодник по аграрной истории Восточной Европы 1965. М., 1970. С. 34—36.
8. Онежские былины... Т. III. № 223.
9. Былины Пудожского края. № 1.
10. Там же.
11. Там же.
12. См.: Фроянов И.Я. Киевская Русь: Очерки социально-политической истории. С. 190.
13. Закон судный людем краткой редакции. М., 1961. С. 36; Закон судный людем пространной и сводной редакции. М., 1961. С. 34.
14. Там же.
15. Онежские былины... Т. III. № 229.
16. Песни, собранные П.Н. Рыбниковым. № 179.
17. Древние российские стихотворения... № 18.
18. Песни, собранные П.Н. Рыбниковым. № 168.
19. Онежские былины... Т. III. № 223.
20. Песни, собранные П.Н. Рыбниковым. № 168.
21. Былины Пудожского края. № 1.
22. Там же.
23. Там же.
24. Там же.
25. Там же.
26. Онежские былины... Т. III. № 223.
27. См. с. 39—43 настоящей книги.
28. ПВЛ. Ч. 1. С. 20.
29. Там же.
30. Там же. С. 21.
31. Там же. С. 31.
32. НПЛ. М.; Л., 1950. С. 109.
33. ПВЛ. Ч. 1. С. 47.
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |