§ 5. Отношения новгородцев с Великим Князем Владимирским Юрием Всеволодовичем

В следующем, 1221 г., «показаща путь новгородцы князю Всеволоду: "не хочем тебе; поиде, камо хочеши"; иде къ отцеви в Русь»¹. Новгородцы, стало быть, изгнали Всеволода, о чем прямо сказано в Лаврентьевской летописи: «Выгнаша Новгородци князя Всеволода Мстиславича из Новагорода»². Изгнание Всеволода происходит при полном единодушии новгородской общины, выступающей сплоченно. О борьбе партий или группировок здесь говорить не приходится. Так же единодушно действуют новгородцы, отправляя посольство за новым князем: «Послаша владыку Митрофана и посадника Иванка и старейшин мужи Володимирю къ Гюргю къ Всеволодицю по сын, и вда им Всеволода на всей воли новгородьстеи»³. Новгород еще пользовался плодами победы в Липицкой битве, почему и получил правителя из рук великого владимирского князя «на всей воли» своей⁴. Никоновская летопись называет эту волю «изстаринной». Она была, конечно, не по нутру владимирскому князю, отчего местный летописец умолчал об условиях вокняжения княжича в Новгороде⁵. Ее ношу не вынес младой Юрьевич и «побежа в ноць, утався из Новагорода, с всемь двором своимъ; новгородьци же печални быша о томь»⁶. Последняя фраза летописца, выгораживая новгородцев, всю ответственность за бегство возлагает на самого Всеволода. Уловка удалась, ибо книжнику ученые поверили. Карамзин повествовал: «В то время малолетний сын Георгиев, по желанию своих бояр, не находивших для себя ни выгод, ни удовольствия в Новгороде, тайно собрался ночью и со всем Двором уехал к отцу»⁷. Согласно Соловьеву, «Юрьеву сыну не понравилось в Новгороде, в том же году (1221-м. — И.Ф.) он тайком выехал оттуда со всем двором своим; новгородцы опечалились»⁸. О неожиданном и тайном отъезде Всеволода из Новгорода читаем в «Повествовании» Арцыбашева⁹. У И.Д. Беляева главным виновником тут был князь Юрий Всеволодович, который «имел желание сколько возможно теснить Новгород, чтобы совершенно подчинить его Суздальской земле; а посему Всеволод, по его тайному приказу, не прожив и года, ночью ушел из Новгорода со всем своим двором»¹⁰. С оттенком снисходительной иронии к летописцу Покровский писал: «В 1222 г. князь Всеволод Юрьевич Суздальский бежал из Новгорода ночью, тайком со всем двором своим. «Новгородцы же печалились об этом», — наивно прибавляет летописец, видимо, недоумевая, чего же этому князю было нужно?»¹¹. Увы, простодушным здесь оказался маститый историк, не раскусивший хитрости летописца. Однако велика инерционная сила традиции, и вот уже Янин изображает бегство Всеволода как беспричинное: «После нескольких месяцев княжения семилетний князь бежал из Новгорода тайно, ночью, со всеми своим двором»¹². Янину вторит Подвигина: «Через несколько месяцев после своего вокняжения юный князь ночью тайно бежал из Новгорода со своим двором»¹³.

Из приведенных суждений наиболее сомнительным представляется то, которое связывает уход Всеволода с распоряжением владимирского князя Юрия, хотя для этого, казалось бы, есть определенное основание, заключенное в речи новгородских послов, обращенной «къ Гюргю». Они говорили: «Оже ти не угодьно дьрежати Новагорода сыномъ, а въда ны брат»¹⁴. Но, судя по всему, — это не полная посольская речь, а лишь выдержка из нее, а еще точнее, реплика по ходу обсуждения вопроса о новгородском княжении, прозвучавшая в качестве просьбы, высказанной после заявленного Юрием нежелания дать новгородцам в князья своего сына. Почему же так быстро пропала охота у Юрия «держать Новгород сыном»? Ведь еще совсем недавно он с радостью отклинулся на зов новгородцев, одаривая их «бещисла», выражая признательность за приглашение. И вот теперь вдруг все переменилось. По-видимому, причиной тому послужили обстоятельства, побудившие княжича-отрока покинуть Новгород. Многозначительно уже само бегство Всеволода, свидетельствующее о каких-то неприятностях, сулящих ему. И оно, конечно, ложилось бесчестием на беглеца и его родителя. Поэтому, вероятно, владимирский летописец, замалчивая факт бегства, говорит лишь о том, что Всеволод «выиде из Новагорода»¹⁵. Что касается новгородского летописателя, то он, не скрывая данный факт, постарался все же обелить своих сограждан, изобразив их совершенно непричастными к поспешному отъезду князя, больше того — опечаленными этим княжеским поступком. Надо, следовательно, осторожно относиться к известиям обоих книжников.

Некоторый свет на события проливает Никоновская летопись, где читаем: «Новгородци возхотеша изгнати от себе князя своего Всеволода Юрьевича; сия же князь Всеволод слышев, и утаився от Новгородцев, побеже от них из Новагорода нощию со всем двором своим»¹⁶. О том, почему новгородцы «возхотеша» изгнать Всеволода, можно только догадываться. По-видимому, тут сказалась неспособность малолетнего князя осуществлять военное руководство. Новгородцы, казалось, обзавелись новым правителем и военным вождем, но «того же лета Гюрги князь приела брата своего Святослава новгородьчем в помощь; идоша новгородьци съ Святославом къ Кеси, и придоша Литва в помочь же; и много воеваша, нъ города не възяша»¹⁷. Святослав не только прибывает «в помощь» новгородцам, но и возглавляет поход на Венден¹⁸, тогда как, по принятому обычаю, это должен был сделать Всеволод. Хотя поход не провалился, но все-таки не был полностью удачным, что отмечено летописцем: «нъ города не възяша». Имели место потери и даже отступления¹⁹. Все это могло вызвать в Новгороде недовольство Всеволодом. Зная из опыта других князей, во что оно может вылиться, Юрьевич отъехал, но не явно, а тайно, опасаясь, вероятно, быть задержанным новгородцами до тех пор, пока, как выразился некогда летописец, «ин князь приде». В летописи нет никаких указаний на борьбу боярских партий во время княжения Всеволода и в момент его бегства. Единым строем выступают новгородцы и перед Юрием Всеволодовичем, испрашивая себе нового князя. Юрий «дасть им брата своего Ярослава».

По прибытии в Новгород (1224) Ярослав, в отличие от Всеволода, сам включается в ратные дела. Он «гонялся» за Литвою, воевавшей «около Торопця». Ходил также «съ всею областию къ Колываню, и повоева всю землю Чюдьскую, и полона приведе бещисла, нъ город не взяша, злата много възяша, и придоша вси съдрави»²⁰. Несмотря на то, что «город не взяша», новгородцы вернулись из похода в Чудскую землю, ополонившись и озолотившись, чему во многом были обязаны Ярославу. И когда князь решил уехать в свой Переяславль, новгородцы «кланялись» ему: «Не ходи, княже». Но он таки «поиде по своей воли»²¹, а на его место пришел Всеволод.

Второму княжению Всеволода Юрьевича сопутствовали военные неудачи. Летописец сообщает: «По грехом нашим, не ту ся зло створи: выеха Федор посадник съ рушаны, и бися с Литвою, и съгониша рушан съ конь и много конев отъяша, и убиша Домажира Търлиниця и сън его, а рушан Богъшю, а иных много, а другых по лесу разгониша»²². Новгородцы также «воеваша Чюдь, и в мале дружине возвратишася вспять, избиени бо беша от Чюди»²³. В Новгороде приключилось дурное знамение: «Бысть гром страшьн... съгоре церкы Святыя Троиця, а 2 человека мертва бысть»²⁴. Княжеский стол под Всеволодом зашатался, и он, как в прошлый раз, ушел из Новгорода «въ ноць, утаивъся, съ всем двором своимь»²⁵. О том, что это был вынужденный отъезд, судим по дальнейшим летописным известиям.

Всеволод не покинул пределы новгородской волости и сел (т.е. вокняжился) «на Тържьку». Новоторжцы, следовательно, поддержали князя, преследуя, разумеется, собственную цель, направленную на ослабление политической и административной зависимости от митрополии. Сюда же, в Торжок, «приеха к нему отечь Гюрги с полкы и брат его Ярослав и Василко Костянтиновиць с ростовци, Михаил с церниговьци»²⁶. Против Новгорода, как видим, выступила «вся сила Суздальской земли» во главе с Великим Князем владимирским, князьями переяславским и ростовским. К ним присоединились черниговцы со своим князем. Столкновение приобрело межволостной характер. После победы в Липицкой битве, отбросившей притязания правителей Суздальщины на суверенитет новгородской общины, перед новгородцами снова возникла серьезная угроза их государственной независимости и территориальной целостности. Новгород отреагировал мгновенно, направив к Юрию двух послов с речью: «Княже, пусти к нам детя, а сам поиде съ Тържьку». Из посольской речи явствует, что новгородцев беспокоило прежде всего пребывание Всеволода в Торжке, поскольку оно содействовало сепаратизму новоторжской общины. Князь должен сидеть в Новгороде — вот в чем главный смысл слов «пусти к нам детя». Предложение владимирскому князю покинуть Торжок звучит как требование, за которым чувствуется мощь Великого Новгорода. Но Юрий Всеволодович, переоценив свои возможности, выдвинул условие: «Выдаите ми Якима Иванковиця, Микифора Тудоровиця, Иванка Тимошкиниця, Сдилу Савиниц, Вячка, Иваца, Радка; не выдадите ли, а я поил есмь коне Тьхверью, а еще Волховом напою». Новгородцы дали такой ответ: «Княже, многи и высоки мысли имаши»²⁷.

В затребованных Юрием новгородских мужах Беляев увидел «предводителей народной партии», враждебной суздальским князьям²⁸. Историк к тому же средактировал летописный текст, вложив в уста Юрия то, чего он не говорил, а именно: «Выдайте мне моих противников»²⁹. Это, собственно, и позволило ему отнести упомянутых мужей к антисуздальской «народной партии». Но их партийная принадлежность весьма проблематична. Достаточно сказать, что Янин — поборник идеи борьбы боярских партий в Новгороде — ограничивается здесь выражением «целая группа бояр». А если учесть мысль исследователя о сплочении новгородского боярства в изучаемый момент, то надо допустить наличие в этой группе представителей действовавших ранее различных боярских партий. Сложность, однако, состоит в значительной степени условности отождествления всех перечисленных выше мужей с боярами. В самом деле, какие есть основания для подобного отождествления? Можно смело утверждать, что таких оснований нет, кроме личного изволения ученого. Конечно, мужей с почтительным «вичем» логично отнести к боярам, но остальных — едва ли. Заметим попутно, что издатели Новгородской Первой летописи числят боярами Якима Иванковича, Иванка Тимошкинича, а других — просто новгородцами. Вполне правомерно предположить среди тех, кого потребовал выдать Юрий, не только бояр, но и незнатных граждан, отличавшихся политической активностью и открыто призывавших к смещению Всеволода. Полагаем, что состав мужей, прогневивших владимирского князя, отражал городскую общину Новгорода в целом, а не отдельные ее социальные категории. Отсюда вывод: новгородцы, если не поголовно, то в основной массе, были единодушны в своем отношении к Всеволоду Юрьевичу³⁰. И оно с помощью помянутых мужей ухудшалось час от часу. Почуяв недоброе, Всеволод покинул Новгород, что засвидетельствовано, кстати, Никоновской летописью: «Слышав князь Всеволод Юрьевич, яко изгнати его хотять Новгородци, и утаився от них со всем двором своим, и пришед сяде въ Торжъку»³¹. О том же извещает и Татищев: «Князь Всеволод, недолго быв, уведав, яко новгородцы хотят его изгнати, утаився от них, изыде со всем двором и седе в Торжку, посла весть ко отцу своему»³². Даже усомнившись в достоверности известий Никоновской летописи и Татищевской «Истории», мы должны признать, что оставить Новгород Всеволода вынудили местные обстоятельства, о чем ясно говорит ультимативное требование Юрия выдать Якима Иванковича и прочих мужей новгородских, которые в его глазах являлись главными виновниками бесславного отъезда сына с берегов Волхова. Новгородцы сочли этот диктат позорным для себя и, как один, встали за Святую Софию, посадника и «братью свою»³³. Они «скопиша всю волость», укрепили город, по путям «сторожей» поставили, соорудили «тверди». Увидя такую решимость, Юрий стал покладистее и направил в Новгород послов с предложением принять на княжение Михаила Всеволодовича—князя черниговского и своего шурина. О сыне Всеволода уже не было речи. Если верить Татищеву, новгородцы «долго не хотяше» принять Михаила, но, в конце концов, «боящеся, прияша его с честию»³⁴. Новгородский летописец, не обмолвившись ни словом о нежелании сограждан передать стол Михаилу, сообщает только о приезде черниговского князя в город³⁵. По Никоновской же летописи, новгородцы в ответ на предложение Юрия без малейших колебаний «послаша по шурина его князя Михаила Всеволодовича»³⁶. Как бы там ни было, об успехе владимирского правителя рассуждать не приходится, ибо в лучшем случае он достиг компромисса с новгородской общиной³⁷, чем вряд ли был доволен вполне. С досады Юрий сорвал зло на новоторжцах, впустивших к себе его сына и открывших ему самому ворота родного города: «Много им пакостив, възя у них 7000 новую»³⁸. Что надо понимать под последней фразой?

Еще Татищев подозревал тут окуп, который новгородцы уплатили князьям: Михаил «взя с Торшку 3000», а Юрий с Новгорода «7000 гривен новую, а старых пол четверти тысячи»³⁹. Согласно Арцыбашеву, Владимирский Князь наделал новгородцам «много зла и взял с них 7000 (гривен) новых»⁴⁰. По словам Соловьева, «Юрий вышел из Торжка, но не даром: новгородцы заплатили ему семь тысяч; здесь в первый раз они принуждены были откупиться деньгами от северного князя; преемники Юрия не преминут воспользоваться его примером»⁴¹. Об окупе «с самого Новгорода» писал также Беляев⁴². Подобные суждения встречаются и в новейшей историографии⁴³. Однако они базируются на неверном прочтении летописи. Нам говорят, что Юрий опустошил новгородские земли и взял с Новгорода выкуп⁴⁴, тогда как в летописи сказано: «Много им пакостив, възя у них 7000 новую»⁴⁵. В этом предложении мы имеем деепричастие («взя»), поясняющее действие, выраженное основной формой глагола («пакостив»). Иначе «пакость», содеянная владимирским князем, состояла именно в том, что он взял семь тысяч «новую», и наоборот — семь тысяч «новую» как раз и есть «пакость», совершенная Юрием. Но плата по договоренности (окуп, откуп) не могла быть охарактеризована летописцем как «пакость». Следовательно, «7000 новую» нельзя отождествлять с откупным платежом. По нашему мнению, это был самый заурядный грабеж, произведенный озлобленным поведением новгородцев князем «на Торжку» и в его окрестностях, отчего пострадали главным образом купцы. Награбленный «товар» летописец оценил в «7000 новую». Нашу догадку подтверждает летописный рассказ о том, как Михаил Черниговский, будучи уже новгородским князем, специально ходил вместе с новгородскими «мужи» во Владимир к Юрию Всеволодовичу «править товаров, что поймал на Тържку и по своеи волости». Михаил воротился в Новгород, «исправив товары у Гюргя»⁴⁶. В Никоновском своде сохранилась более пространная и обстоятельная запись о поездке Михаила к Юрию за новгородским «товаром»: «Иде князь Михайло, сын Всеволода Чермнаго, в Володимер к зятю своему Великому Князю Юрью Всеволоичю, взем с собою грабленых гостей Новогородцких, что грабил их зять его князь велики Юрьи Всеволодичь в Торжъку, и взят у него той грабеж, и иде в Новъгород со всем тем богатством, и пришед ста на Ярославле дворе, и даде им все, еже възя у зятя своего у Великого Князя Юрья Всеволодича»⁴⁷. Новгородцы, разумеется, были рады. Им нравилось и правление Михаила, ибо с его вокняжением в 1225 г. «бысть льгъко по волости Новугороду». Из Никоновской летописи узнаем, что с приходом в Новгород Михаила Черниговского «бысть легко в городех, и в волостех и в селах Новогородцких, и ради быша вси Новогородци о сем, и возлюбиша князя Михаила Всеволодича»⁴⁸. Из этих известий можно заключить о больших податных тяготах, которые чинили жителям Новгородской земли сыновья и внуки Всеволода Большое Гнездо, прибывавшие к ним на стол.

Михаил княжил в Новгороде недолго. В том же 1225 г. он покинул волховскую столицу, несмотря на уговоры новгородцев. Пришлось идти на поклон к Ярославу Всеволодовичу, в чье княжение произошло событие, ставшее прологом бурных происшествий 1227—1230 гг., потрясших местное общество.

Примечания

1. Там же. С. 60, 262.

2. ПСРЛ. Т. I. Стб. 502.

3. НПЛ. С. 60, 262.

4. Соловьев, замечая, что Юрий Всеволодович дал новгородцам своего сына на всей их воле, говорил: «После Липецкой битвы суздальским князьям нельзя было вдруг опять начать прежнее поведение с новгородцами». См.: Соловьев С.М. Сочинения. Кн. 1. С. 600.

5. ПСРЛ. Т. I. Стб. 503.

6. НПЛ. С. 61, 263.

7. Карамзин Н.М. История Государства Российского. Т. II—III. С. 458.

8. Соловьев С.М. Сочинения. Кн. 1. С. 600.

9. Арцыбашев Н.С. Повествование о России Т. 1. Кн. 2. С. 314.

10. Беляев И.Д. История Новгорода Великого... С. 323. Эту точку зрения разделяет в нынешней науке А.В. Петров. Он пишет: «Инициатива побега (Всеволода Юрьевича — И.Ф.), по-видимому, принадлежала Великому Князю...». См.: Петров А.В. Социально-политическая борьба... С. 144.

11. Покровский М.Н. Избр. произв. Кн. 1. С. 195.

12. Янин В.Л. Новгородские посадники. С. 134.

13. Подвигина Н.Л. Очерки... С. 132.

14. НПЛ. С. 61, 263.

15. ПСРЛ. Т. I. Стб. 503.

16. ПСРЛ. Т. X. С. 87. Аналогичную картину рисует В.Н. Татищев: «Новгородцы, не возлюбиша князя Всеволода Юрьевича, хотяху его изгнати. Он же, уведав, иде тайно ко отцю своему со всем двором своим» (Татищев В.Н. История Российская. М.; Л., 1964. Т. IV. С. 360).

17. НПЛ. С. 60—61, 262—263.

18. См.: Пашуто В.Т. 1) Героическая борьба русского народа за независимость (XIII в.). М., 1956. С. 117; 2) Внешняя политика Древней Руси. М., 1968. С. 232.

19. См.: Генрих Латвийский. Хроника Ливонии. М., 1936. XXV.3.

20. НПЛ. С. 61, 263.

21. Впрочем, Никоновская летопись говорит об изгнании Ярослава из Новгорода. См.: ПСРЛ. Т. X. С. 88. См. также: Татищев В.Н. История Российская. Т. IV. С. 361.

22. НПЛ. С. 61, 264.

23. ПСРЛ. Т. X. С. 88. Согласно Татищеву, новгородцы пострадали не только от чуди, но и от немцев. См.: Татищев В.Н История Российская. Т. IV. С. 361.

24. НПЛ. С. 63, 267.

25. Там же. С. 64, 267.

26. Там же. С. 64, 268. Беляев в приходе суздальских и черниговских полков видел указание на то, что «тайное удаление Всеволода в Торжок было сделано по наперед заготовленному плану и по приказу Юрия» (Беляев И.Д. История Новгорода Великого... С. 324). На наш взгляд, Всеволод «поиде» из Новгорода не по плану и приказу Юрия, а вследствие растущего в городе недовольства им.

27. Там же. С. 64; ПСРЛ. Т. X. С. 88.

28. Беляев И.Д. История Новгорода Великого... С. 335.

29. Там же. С. 334—335.

30. Ср.: Беляев И.Д. История Новгорода Великого... С. 325.

31. ПСРЛ. Т. X. С. 88.

32. Татищев В.Н. История Российская. Т. IV. С. 361.

33. НПЛ. С. 64, 288: ПСРЛ. Т. X. С. 88.

34. Татищев В.Н. История Российская. Т. IV. С. 362.

35. НПЛ. С. 64, 268.

36. ПСРЛ. Т. X. С. 89.

37. См.: Янин В.Л. Новгородские посадники. С. 135; Подвигина Н.Л. Очерки... С. 133.

38. НПЛ. С. 64, 268.

39. Татищев В.Н. История Российская. Т. IV. С. 362.

40. Арцыбашев Н.С. Повествование о России Т. 1. Кн. 2. С. 320.

41. Соловьев С.М. Сочинения. Кн. 1. С. 601. Ранее Соловьев считал семитысячный платеж выкупом за обвиненных князем Юрием граждан Новгорода. См.: Соловьев С.М. Об отношениях Новгорода к великим князьям. М., 1846. С. 60.

42. Беляев И.Д. История Новгорода Великого... С. 326.

43. См.: Янин В.Л. Новгородские посадники. С. 135; Подвигина Н.Л. Очерки... С. 133.

44. См.: Арцыбашев Н.С. Повествование о России Т. 1. Кн. 2. С. 320; Беляев И.Д. История Новгорода Великого... С. 326.

45. НПЛ. С. 64, 268.

46. Там же.

47. ПСРЛ. Т. X. С. 92.

48. ПСРЛ. Т. X. С. 92.

Предыдущая страница

К оглавлению

Следующая страница