§ 1. Русская земля после смерти Великого Князя Владимира Мономаха. Формирование обособленных древнерусских княжеств. Борьба Черниговской и Вышгородской общин за политическую независимость от Киева

Реформы Владимира Мономаха, укрепив изнутри киевскую общину, способствовали ее дальнейшему оформлению в город-государство. Этот процесс не являлся чем-то специфичным или характерным для одного лишь Киева. Образование городов-государств шло на Руси повсеместно, завершившись в основном примерно к середине XII в.¹ Что касается Южной Руси, то здесь к обозначенному времени единая в прошлом Русская земля распалась на три волости (города-государства) — Киевскую, Переяславскую и Черниговскую. Киев неохотно расставался с прежним господством в регионе. Ему удалось вовлечь в фарватер своей политики Переяславль и в известной мере привязать его к себе. Но с Черниговым у киевской общины складывались недружественные отношения, переходящие во вражду и войны. Ярким свидетельством тому служит запись новгородского летописца под 1135 г.: «Ходи Мирослав посадник из Новагорода мирить кыян съ церниговьци, и приде, не успев ницто же: сильно бо възмялася вся земля Русская; Ярополк к собе зваше новъгородьце, а церниговъскыи князь к собе; и бишася, и поможе бог Олговицю съ церниговчи, и многы кыяне исеце, а другыя изма руками. И не то бяше зло, нъ боле почяста копити вои и Половче и все»². Годом раньше значится не менее красноречивая запись: «И раздьрася вся земля Русьская»³. Приведенные свидетельства не оставляют сомнений в том, что борьба киевских князей с черниговскими была в значительной мере внешним проявлением борьбы двух городов-государств — Киева и Чернигова. В этой мысли убеждают и другие летописные известия, раскрывающие характер военных действий враждующих сторон. Так, в 1135 г. Киевский Князь Ярополк Владимирович «съ братьею своею» ходил походом на черниговского князя Всеволода Ольговича. «И поимаша около города Чернигова села», — сообщает летописец⁴. Далее из его рассказа явствует, что в походе участвовали не только князья с дружинами, но и «вои» — народное ополчение Киева. В ответ Ольгович вместе с половцами «поидоша воююче села и городы Переяславьскои власти и люди секуще, доже и до Киева придоша и Городець зажгоша... ездяху по оной стороне Днепра, люди емлюще, а другые секуще... и плениша же и скота бещисленое множество».

В Киеве и Чернигове хорошо понимали, что раздоры князей тесно связаны с межволостной борьбой. Когда Ярополк с огромным войском в очередной раз подступил к Чернигову, «Всеволод же почюти вои много у Ярополка убояся, и людие Черниговци въспиша къ Всеволоду, ты надеешися бежати в Половце, а волость свою погубиши, то к чему ся опять воротишь, луче того останися высокоумья своего и проси си мира». Следовательно, бегство Всеволода к половцам не спасало черниговскую волость от разорения. И это может означать только то, что в основе военного конфликта лежали, помимо княжеских распрей, киево-черниговские противоречия. Для черниговцев тут была полная ясность. Поэтому они потревожились за судьбу своей волости. Киевляне, подобно черниговцам, также видели, что скрывается за междоусобиями князей. «Ти бо суть не мене одиного хотели убити, но и вас искорените», — говорил Изяслав Мстиславич через послов «киянам», имея ввиду черниговских князей. Киевляне воспринимали слова Изяслава как исполненные реального смысла, ибо, действительно, черниговские правители, активно поддерживаемые общиной Чернигова, намеревались взять днепровскую столицу и наказать киян «за обиду» Игоря Ольговича.

Борьба черниговских князей с киевскими выходила за рамки межкняжеских отношений, являясь по существу соперничеством двух городов-государств, претендующих на господствующую роль в Среднем Поднепровье. Мощь Чернигова заметно возросла, и он переходит в наступление, стимулируя притязания Ольговичей на Киев, чтобы посредством своих князей возвыситься над киевской общиной. Именно поэтому стремление черниговских правителей сесть на киевский стол встречает всяческое содействие черниговцев, что было замечено еще историками прошлого века. Костомаров, излагая обстоятельства, связанные с вокняжением в Киеве Всеволода Ольговича, писал: «Сила его, очевидно, заключалась в черниговцах, которым льстило то, что они со своим князем делались решителями судьбы русского мира»⁵. Игорь Ольгович также «держался за чужую киевлянам силу»⁶. Следовательно, Ольговичи, как, впрочем, и Мономаховичи, выступали не сами по себе, а в единении с земством, на которое они опирались. Вот почему борьбу между ними нельзя рассматривать лишь как межкняжескую. То была борьба и межволостная.

Мы обращаем внимание на эту сферу политической жизни Южной Руси середины XII в. не случайно, поскольку она оказывала существенное влияние на развитие конфликтов как в Киевской земле вообще, так и непосредственно в Киеве.

Выявляются две линии этого развития. Первая из них ведет нас к противоборству старейшего города Киева с пригородами, а вторая — к волнениям в киевской общине.

Формирование города-государства в Киевской земле, как и в других землях Древней Руси, происходило в русле противоречивых тенденций: вместе с ростом политического могущества Киева в волости поднимались города, превращавшиеся в средоточия целых районов. Усилившиеся таким образом пригороды тяготились зависимостью от метрополии, пытаясь либо выделиться в самостоятельный город-государство, либо ослабить над собой власть киевской общины, а то и разделить с нею державные права. Из всех киевских пригородов только Турову удалось отпочковаться в суверенную волость. Остальные не смогли преодолеть притяжения главного города. Однако некоторые пригороды сумели повысить свой политический статус. К их числу относится Вышгород, борьба которого с Киевом достигла к середине XII в. большого накала. Интересно, что в этой борьбе вышгородская община объединяется с черниговскими князьями, т.е. прибегает к помощи внешней силы.

18 февраля 1139 г. скончался Киевский Князь Ярополк Владимирович. Его брат Вячеслав, сидевший в Турове, поспешил в Киев. «И вниде Вячеслав... в Кыев, и людем с митрополитом сретшим его и посадиша и на столе прадеда своего Ярослава»⁷. Но Всеволод Ольгович черниговский, прослышав о смерти Ярополка и о том, что Вячеслав вокняжился в Киеве, собрал «мало дружины» и «съ братом своим Святославом и с Володимером Давыдовичем придоша Вышегороду и сташе ту въшедше в город». Затем «поиде Всеволод Олгович из Вышегорода къ Кыеву, изрядив полкы, и пришед ста у города в Копыреве конци, и нача зажигати дворы, иже суть перед городом в Копыреве конци месяца марта в 4 день, а Вячьслав противу не изииде, не хотя крове пролияти, но отворися мнии, и высла к нему митрополита, река ему тако: "иди опять Вышегороду, а яз днесь иду в свою волость, а то тобе Киев", и створи тако. Всеволод иде Вышегороду опять. В тъ день Вячеслав иде во свою волость в Туров. Всеволод же вниде в Киев марта в 5 день с честью и славою великою»⁸. Так повествует южный летописец о событиях, последовавших после кончины Ярополка. Другие летописатели, более поздние, приводят несколько иные подробности. В частности, по версии Московского свода 1479 г., Всеволод Ольгович узнает о смерти Ярополка и приезде в Киев Вячеслава, будучи в Вышгороде: «Се слышав Всеволод Олгович, бе в то время в Вышегороде, и поиде из Вышегорода к Киеву с полкы своими»⁹. Летописные разночтения проникли в историческую литературу. Согласно Татищеву, князь Всеволод, «собрав вои невелики, иде вскоре к Вышегороду, а оттуда к Киеву»¹⁰. В изложении же Карамзина Всеволод Ольгович, «узнав в Вышгороде о кончине Ярополковой, немедленно собрал войско»¹¹.

Нам думается, что предпочтение надо отдать Ипатьевской летописи, по которой Всеволод прибывает в Вышгород, судя по всему, из Чернигова¹². Но это не означает, будто Черниговский князь «занял Вышгород», как считал С.М. Соловьев¹³ и как полагает новейший исследователь Толочко, не различающий в данном отношении Вышгород от Киева¹⁴. Однако «занять» хорошо укрепленный Вышгород¹⁵, располагая «малой дружиной», было попросту невозможно.

Вышгородцы, очевидно, сами отворили ворота Всеволоду, о чем говорит, на наш взгляд, летописная фраза «въшедше в город»¹⁶. Войдя в Вышгород с «малой дружиной», Всеволод Ольгович выступил из него, «изрядив полкы», т.е. со значительным войском, основную часть которого составило вышгородское ополчение. Недаром в Лаврентьевской летописи сказано, что Ольгович «приде» к Киеву «с Вышгородци»¹⁷. Стало быть, в борьбе за киевское княжение Черниговский князь нашел в лице вышгородцев своих союзников. Грушевский предполагал наличие в Вышгороде «значительной партии» сторонников Всеволода¹⁸. Речь, вероятно, нужно вести не об отдельной партии, а о вышгородской общине в целом, поддержавшей притязания Ольговича на Киев. Но мы ошибемся, если решим, что вышгородцы радели исключительно об интересах черниговского властителя. Они преследовали собственную цель, обусловленную стремлением отвоевать себе у Киева суверенные права, и достигли ее посажением своего ставленника на киевском столе.

Рать, приведенная Всеволодом к стенам Киева, была столь внушительной, что Вячеслав «противу не изыде». Летопись объясняет бездействие Вячеслава его нежеланием пролития крови¹⁹. Татищев к этому добавляет еще и то, что кияне не хотели «за нь битися»²⁰. Похоже, страх перед полками вышгородской тысячи, пришедшими со Всеволодом, сковал волю Вячеслава и киевлян²¹. Всеволод Ольгович въехал в Киев «съ честью и славою великою» как победитель, благодаря во многом военному содействию вышгородцев, у которых теперь на киевском столе появился свой человек. Чтобы сгладить неблагоприятное впечатление, произведенное на киевскую общину вышгородской помощью и вмешательством вышгородцев в вопрос о замещении княжеского стола в Киеве, Всеволод, по свидетельству Никоновской летописи, устроил «съ отцем своим с Михаилом митрополитом, и з братиею своею, и со князи, и з бояры своими и съ всеми людми пирование светло, и постави по улицам вина, и мед, и перевару, и всякое ядение, и овощи, и раздаде по церквам и по монастырем милостыню многу»²². Князь обратился к старым традициям, требующим проявления щедрости при получении власти, что в Киеве случалось и раньше²³. Пир, угощения, раздача богатств — средства задобрить киевлян, поднять среди них престиж новой власти. Но Всеволод напрасно старался: в Киеве его приняли поневоле, потом терпели на княжении и проводили в мир иной, больше радуясь, чем печалясь²⁴. Зато с Вышгородцами он сохранял приязненные отношения, о чем судим по описанию последних дней жизни князя.

В 1146 г. Всеволод Ольгович по возвращении в Киев из похода против Владимира Галицкого «разболися» и, почуяв близкую кончину, послал за братьями Игорем и Святославом, которые «приидоша и сташа у Вышегорода»²⁵. Туда же велел везти себя и смертельно больной Всеволод. Одни летописи рассказывают, что князя доставили в Вышгород²⁶, а другие сообщают, что он остановился «под Вышегородом въ Острове»²⁷. Зачем понадобилось князю мучительное путешествие? Некоторые историки усматривали здесь надежду Всеволода на облегчение и исцеление у мощей Святых угодников Бориса и Глеба, покоящихся в вышгородском храме. Отчасти, быть может, это так. Но главный смысл предсмертной поездки нам видится в желании Всеволода обеспечить наиболее благоприятные условия для переговоров с киянами о своем преемнике. Вышгород, поддерживающий Ольговичей²⁸, был для этого самым подходящим местом. И Всеволод, едва оказавшись там, приглашает к себе киевлян, чтобы условиться с ними о передаче брату Игорю киевского стола. В Ипатьевской летописи читаем: «И ста под Вышегородом въ Острове, и Всеволод же призва к собе Кияне и нача молвити: "Аз есмь болен, а се вы брат мои Игорь, имитес по нь". Они же рекоша: "Княже, ради ся имемь". И пояша Игоря в Киеве»²⁹. Сходную запись имеет Московский свод 1479 г.: «И повезоша и Вышегорода и ста под Вышегородом въ Острове и призва к собе Кыяне, рек им: "аз есм болен велми, вы же иметеся по брата моего Игоря". Они же рекоша: "тако буди". И яшася по нь и поидоша с Игорем в Киев»³⁰.

Ольговичи съехались в Вышгороде и провели именно здесь совещание с киянами, конечно, не случайно. Куда проще и удобнее было бы проделать это в Киеве (не пришлось бы тогда перевозить умирающего князя, а потом вызывать к нему представителей киевской общины). Но Всеволод избрал-таки Вышгород. Почему? Вывод ясен: Вышгород, как уже отмечалось, поддерживал Ольговичей, тогда как население Киева относилось к ним недоброжелательно. На взаимное расположение Ольговичей и вышгородцев намекает захоронение Всеволода в вышгородской церкви св. великомучеников Бориса и Глеба. Показательно также отсутствие вышгородцев среди тех, кто не хотел мириться с княжением Игоря Ольговича в Киеве и призывал Изяслава Мстиславича на киевский стол. Мономашича звали кияне, белгородцы, василевцы, поршане, черные клобуки, но не вышгородцы³¹, из чего логично заключить, что Вышгород стоял за Ольговича. Но на сей раз Киеву удалось мобилизовать силы всей волости, с которыми одна вышгородская община тягаться не могла, что и предопределило падение Игоря.

С прекращением правления в Киеве Ольговичей политические позиции Вышгорода несколько ослабли. Тем не менее он считался вторым после Киева городом земли. В 1150 г. Юрий Долгорукий решил передать Вячеславу Киев, но бояре «размолвиша Дюргя, рекуче: "Брату твоему не удержати Киева, да не будеть его ни тобе, ни оному". Дюргеви же послушавшю бояр и вывед из Вышгорода сына своего Андрея и да Вышегород Вячеславу»³². Юрий как бы приравнял Вышгород к Киеву. Поздние летописцы ставили Вышгород столь же высоко. В Никоновской летописи, например, встречаем такую запись: «Князь же Юрьи Долгорукий Владимиричь Маномашь, послушав бояр своих, сам седе на великомь княжении в Киеве, а сына своего князя Андрея Боголюбского съ Вышегородцкого княжения сведе, и посади брата своего князя Вячеслава Владимирича Маномаша на великом княжении въ Вышегороде»³³. Называя вышгородское княжение, подобно киевскому, великим, летописец тем самым уравнивает в некотором роде Киев с Вышгородом. Никоновская летопись перекликается с «Историей» Татищева, где бояре говорят Юрию: «Хочешь ли Вечеславу честь учинити и нарекания избыть, то посади его с собою, почитая, яко старейшего, а управляй сам». Юрий «тотчас призвал Вечеслава и дал ему Вышград»³⁴. Взяв себе в соправители Вячеслава и посадив его в Вышгороде, Юрий Долгорукий поставил бывший пригород вровень со старейшим городом, пойдя еще дальше Ольговичей, которые, несмотря на свое расположение к Вышгороду не нарушали (хотя бы внешне) первенство Киева³⁵. Но в принципе политика Юрия, возвысившего Вышгород, была продолжением политики черниговских князей, норовивших вышгородцам. В этом, на наш взгляд, кроется одна из причин нелюбви киян и к Ольговичам, и к Юрию. Вспомним Игоря Ольговича, заключившего соглашение о княжении в Киеве сперва с киевлянами, а потом — с вышгородцами.

Киевская община не могла, разумеется, мириться с ущемлением своего суверенитета. Примечательны в этой связи происшествия, последовавшие вскоре после учреждения резиденции Вячеслава-сопровителя в Вышгороде. В том же 1150 г. Юрий Долгорукий перед лицом наступавшего Изяслава Мстиславича, «не утерпя быти в Киеве», спешно покинул город³⁶. Но Изяслава опередил Вячеслав, который из Вышгорода «вшел в Киев» и обосновался «на Ярославли дворе». Тем временем приехал Изяслав, и киевляне «изидоша» навстречу князю «многое множьство и рекоша Изяславу: "Гюрги вышел из Киева, и Вячеслав седить ти в Киеве, а мы его не хочем". Изяслав через своих посланцев потребовал от Вячеслава уйти в Вышгород ("поеди Вышегород свои"). Но тот заупрямился: "Аче ти мя убити, сыну, на сем месте, а убии, а я не еду". Изяслав Мстиславич, "поклонивъея Святой Софьи", въехал на Ярославль двор "всим своим полком и Киян с ним приде множество". Непокладистый же Вячеслав "сидеша на сенници"». И тут «мнози начата молвити князю Изяславу: "Княже, ими и, (а) дружину его изъемли". Друзии же молвяхуть, ать посечем под ним сени». Встревоженный растущим возбуждением киян, не предвещавшем ничего хорошего, Изяслав «полез» на сени к «строеви» своему, чтобы образумить старика. Он говорил Вячеславу: «Не лзе ми ся с тобою рядити, видиши ли народа силу людии полк стояща, а много ти лиха замысливають, а поеди же в свои Вышгород, оттоле же ся хочю с тобою рядити». Вячеслав притих и покорно молвил: «Аже ныне тако есть, сыну, а то тебе Киев, а я поеду в свои Вышгород». И он «поеха в свои Вышегород, а Изяслав седе в Киеве»³⁷. Так Вячеслав «с великим соромом», как он сам чуть позже скажет, уехал из столичного града³⁸. В чем причина неприятия киевлянами Вячеслава? Она состояла отнюдь не в том, что к Вячеславу вообще в Киеве относились отрицательно. Напротив, он нравился киевлянам: «любяще его простоты его ради». Горожане не противились совместному княжению Изяслава и Вячеслава, удовлетворившись тем, что оба Мономашича сидели в Киеве³⁹. Больше того, они настоятельно внушали Ростиславу Мстиславичу следовать примеру Изяслава: «якоже и брат твои Изяслав честил Вячеслава, тако же и ты чести, а до живота Киев твои»⁴⁰. Значит, неприязнь к Вячеславу, прорвавшаяся у киян после бегства из города Юрия Долгорукого и с приходом туда Изяслава Мстиславича, была эпизодической и объяснялась настроением минуты. Полагаем, что негативное отношение киевлян к Вячеславу в тот конкретный момент явилось результатом их недовольства политикой усиления Вышгорода, участником и проводником которой Вячеслав стал на короткое время. Не зря Изяслав, вошедший в Киев, настойчиво твердил ему: «поеди в свои Вышгород». Этим Вышгород оттеснялся с завоеванных позиций, а Киев возвращал себе право самому решать вопрос о замещении великокняжеского стола без вышгородской общины. Однако представители коалиции, враждебной Изяславу, разыгрывая вышгородскую карту, продолжали рассматривать Киев и Вышгород как некое политическое целое. Этот взгляд обнаружил Владимир Галицкий, не отделявший вышгородских святынь от киевских: «И еха Володимир Вышегороду къ святыма мученикома поклонитися, и тако поклонився святою мученику, приеха къ Святои Софьи и оттода еха ко Святеи Богородици Десятиньнеи, и оттуда еха къ Святой Богородици Печерьскои манастырь»⁴¹. Похоже, что Владимир собирался вокняжиться в Киеве и потому совершил церемониал поклонения местным святыням, сопутствующий посажению на столе, начав с Вышгорода, который таким образом был включен наравне с Киевом в обряд настолования. Но киевляне, «убоявъшеся Володимера Галичьскаго, увядоша князя Дюргя въ Киев»⁴². Положение Юрия в Киеве было шатким. Очень скоро Изяслав опять его принудил к бегству. В последний раз и уже до самой смерти Долгорукий княжил в Киеве с 1155 г. Сев «на столе отець и дед своих», он дал старшему сыну Андрею, которого готовил себе на смену в качестве Киевского Князя, Вышгород, тогда как более молодому Глебу определил Переяславль, служивший ранее непосредственной ступенью к правлению в Киеве. Волостное значение вышгородской общины снова возросло.

Политические взлеты и падения Вышгорода зависели не только от удач или неудач князей, расположенных к Вышгородцам. В борьбе за киевское княжение сами князья пользовались помощью Вышгорода, соперничавшего с «матерью градов русских». Вспомним Всеволода Ольговича, получившего Киев при содействии вышгородских полков. В походе на Киев, организованном Андреем Боголюбским, участвовал «Давыд Вышегородский», возглавлявший, несомненно, вышгородских воинов⁴³. Киевская община болезненно реагировала на попытки вышгородцев присвоить принадлежащие ей верховные права. Дело доходило даже до военных карательных санкций. Так, в 1168 г. князь Мстислав из Киева «поиде к Вышегороду». Осадив город, ратники Мстислава «начата битися, ездяча к городу, и из города выходяще бьяхуться крепко»⁴⁴.

Костомаров, анализируя факты из истории Киевской земли середины XII в., пришел к заключению, что Вышгород в это время «достиг большой самобытности» и «получил значение свободного города»⁴⁵. Ему возражал Грушевский, который, отрицая свободу и полную самостоятельность Вышгорода, рассматривал его как составную часть «киевской земской общины»⁴⁶. Но при всем том «Вышгород действительно играл более самостоятельную роль и действительно как будто несколько соперничал с Киевом»⁴⁷. Иную мысль доказывает исследователь Толочко: «Будучи важным военно-стратегическим, экономическим и церковно-религиозным центром Руси, Вышгород, однако, выступал как послушный «пригород» Киева даже тогда, когда в нем появлялись свои князья»⁴⁸. Согласно мнению Толочко, «и во второй половине XII в. Вышгород продолжал играть роль загородной великокняжеской резиденции и находился под непосредственным покровительством Киева»⁴⁹. Позиция Толочко нам представляется весьма далекой от исторической действительности. Вышгород не был таким «послушным» пригородом Киева, каким он кажется ученому. Конечно, задачу полного отделения от Киева и выхода из Киевской волости Вышгород не ставил. Но вряд ли он выступал составной частью непосредственно киевской земской общины⁵⁰, а тем более — простым ее придатком. Добившись самостоятельности и даже определенной автономии от Киева, вышгородская община порою (середина XII в.) соправительствовала с киевской⁵¹. И все же Вышгород в конце концов остался киевским пригородом, хотя достаточно независимым и влиятельным.

Примечания

1. См.: Фроянов И.Я., Дворниченко А.Ю. Города-государства Древней Руси. Л., 1988.

2. НПЛ. М.; Л., 1950. С. 23, 208.

3. Там же.

4. ПСРЛ. М., 1962. Т. II. Стб. 295.

5. Костомаров Н.И. Исторические монографии и исследования. СПб., 1878. Т. 1. С. 209.

6. Там же. С. 210.

7. Там же. С. 70—71.

8. ПСРЛ. Т. II. Стб. 302—303.

9. ПСРЛ. М.; Л., 1949. Т. XXV. С. 34.

10. Татищев В.Н. История Российская. М.; Л., 1964. Т. IV. С. 195. См. также: Татищев В.Н. История Российская. М.; Л., 1963. Т. II. С. 151.

11. Карамзин Н.М. История Государства Российского. М., 1991. Т. II. С. 117.

12. Это явствует из летописного сообщения о том, что Ярополк и Всеволод, заключив мир в Моровийске, «разидошася кождо въ свояси». Значит, Всеволод ушел в свой Чернигов. См.: ПСРЛ. Т. II. Стб. 302. См. также: ПСРЛ. Т. I. Стб. 306; ПСРЛ. СПб., 1862. Т. IX. С. 163.

13. Соловьев С.М. Сочинения. М., 1988. Кн. 1. С. 414.

14. Толочко П.П. Древняя Русь: очерки социально-политической истории. Киев, 1987. С. 119.

15. См.: Толочко П.П. Киевская земля // Древнерусские княжества X—XII вв. М., 1975. С. 23—24.

16. ПСРЛ. Т. II. Стб. 302.

17. ПСРЛ. Т. I. Стб. 306. См. также: ЛПС. М., 1851. С. 54.

18. Грушевский М.С. Очерк... С. 154.

19. ПСРЛ. Т. I. Стб. 306; Т. II. Стб. 302; Т. IX. С. 163; Т. XXV. С. 34; ЛПС. С. 54.

20. Татищев В.Н. История Российская. Т. IV. С. 195.

21. См.: Карамзин Н.М. История Государства Российского. Т. II—III. С. 117. Ср.: Соловьев С.М. Сочинения. Кн. 1. С. 415.

22. ПСРЛ. Т. IX. С. 163; См. также: Татищев В.Н. История Российская. Т. II. С. 151; Т. IV. С. 195.

23. См.: Фроянов И.Я. Киевская Русь: Очерки социально-политической истории. Л., 1980. С. 143.

24. См.: Татищев В.Н. История Российская. Т. II. С. 162; Т. IV. С. 201; Грушевский М.С. Очерк... С. 163, 164; Греков Б.Д. Киевская Русь. М., 1953. С. 509—510.

25. Татищев В.Н. История Российская. Т. II. С. 161; Т. IV. С. 201.

26. ПСРЛ. Т. I. Стб. 313; Т. IX. С. 166; ЛПС. С. 36.

27. ПСРЛ. Т. II. Стб. 320; Т. XXV. С. 37.

28. См.: Линниченко И.А. Вече в Киевской области. Киев. 1885. С. 58.

29. ПСРЛ. Т. II. Стб. 320.

30. ПСРЛ. Т. XXV. С. 37.

31. ПСРЛ. Т. II. Стб. 323.

32. Там же. Стб. 384.

33. ПСРЛ. Т. IX. С. 183.

34. Татищев В.Н. История Российская. М.; Л., 1964. Т. III. С. 16.

35. Вспомним Игоря Ольговича, заключившего соглашение о княжении в Киеве сперва с киевлянами, а потом — с вышгородцами. См.: ПСРЛ. Т. II. Стб. 320—321.

36. ПСРЛ. Т. II. Стб. 396.

37. Там же. Стб. 396—398. Там же. Стб. 396—398.

38. Там же. Стб. 389.

39. Жили они порознь: «Вячеслав на Велицем дворе, а Изяслав под Угорьским». Там же. Стб. 445.

40. ПСРЛ. Т. II. Стб. 471.

41. Там же. Стб. 403.

42. Там же.

43. ПСРЛ. Т. I. Стб. 354.

44. ПСРЛ. Т. II. Стб. 534.

45. Костомаров Н.И. Исторические монографии... Т. 1. С. 209.

46. Грушевский М.С. Очерк... С. 313.

47. Там же. С. 314.

48. Толочко П.П. Киевская земля. С. 26.

49. Там же.

50. Вышгород являлся частью Киевской земли, составленной из главного города, пригородов и сел.

51. Нечто похожее наблюдаем в Новгородской земле и особенно на северо-востоке Руси, где возник державный тройственный союз главнейших городов Земли. См.: Фроянов И.Я., Дворниченко А.Ю. Города-государства Древней Руси. С. 240.

Предыдущая страница

К оглавлению

Следующая страница