Материальная культура
Природные условия, в которых развертывалась деятельность трудового населения будущих белорусских и украинских земель, немногим отличались от условий древнерусского времени. Пожалуй, лишь более редкими стали леса, уничтожавшиеся отчасти в результате войн, отчасти под напором новых поселенцев, вырубавших их для заведения пашни1, а с конца XV в. — для производства золы на экспорт. Однако в целом географические условия не изменились. По-прежнему большую часть земель Белоруссии и часть Севера Украины занимали леса2.
Несмотря на последствия монголо-татарского нашествия, вызвавшего застой в развитии населенных пунктов (больше всего это касается городов, пострадавших в первую очередь3; застой заметен и на селищах, площадь которых в послемонгольское время резко сократилась), традиции материальной культуры сохранились.
Сельское хозяйство независимо от района (хотя земли будущих Белоруссии и Украины резко разделялись по своим географическим условиям) оставалось прежним, его ведущей отраслью было земледелие. Среди возделываемых культур, как и в Древней Руси, много злаковых — пшеница, овес, ячмень, пшено, просо, жито. Сеялась гречиха, горох, в более северных районах — лен. К середине XVI в. в сельском хозяйстве прочно утвердилась паровая система. В документах упоминается «паренина». Для яровых культур употреблялись, как и в Северо-Восточной Руси, названия «ярь, ярины, ярицы».
Сельскохозяйственный инвентарь претерпел некоторые изменения сравнительно с древнерусским. Усовершенствовался плуг; хотя лемех и имел ту же величину, что и домонгольский, но конструкция его несколько изменилась. Несколько иные пропорции сравнительно с древнерусскими получили серпы и косы. Исследователь этого вопроса С.А. Беляева пишет, что «основные достижения древнерусских земледельцев не только не были утрачены, но и получили дальнейшее развитие»4.
Благодаря сохранению традиции и некоторым усовершенствованиям стало возможным преодолеть последствия монголо-татарского нашествия и обеспечить новый подъем хозяйства на юго-западных землях Руси, заметный с 60-х годов XIV в. На протяжении второй половины XIV—XV в. площадь освоенных для сельского хозяйства земель постоянно расширялась. Происходила распашка лесов, пущ, «островов». Место «ловов» в Белоруссии в середине XV в. занимали села. «Приробливаются» новины, получающие, как и на северо-востоке, название «роспаши». Динамика развития сельского хозяйства как на западе, так и на северо-востоке бывшего Древнерусского государства схожа. Особенно заметный рост земледелия происходил в обоих районах в конце XV в. В жалованных грамотах этого времени постоянно встречается разрешение «расширить» предоставляемые земли, т. е. осваивать новые участки. Так, Федор Иванович Ярославича передал село Остров с правом «держати и ужывати, разробаючи себе пахати»5. Процесс освоения земель на Украине был остановлен запустением в результате нашествия Менгли-Гирея.
Как и в Древней Руси, значительное место в хозяйстве занимали пчеловодство и бортничество, в конце XV в. имевшие, пожалуй, большее значение на белорусских и украинских землях, нежели на великорусских. Борти, бортные «входы», «уходы» (великорусские ухожаи) и «улей» часто называются в составе владений. О роли этих отраслей хозяйства говорит существование медовой дани6.
Традиционный характер носили животноводство и птицеводство. В источниках наиболее часто упоминаются овцы, а также гуси и утки. Важную часть владений составляли сеножати. Рабочий скот, как и в Древней Руси, носил название «гауядо»7.
Подсобными промыслами оставались охота и рыболовство. На реках, в особенности в феодальных хозяйствах, забивались ёзы, зимой ходили на реку с пешней8. Среди предметов охоты первое место занимали пушные звери, которые сдавались феодалам в виде дани. Охота на кабанов, вепря, лося считалась привилегией феодалов. «По всему великому князству нигде панские мужики ловов своих не мают», — говорилось о Любече в 1499 г.9
Охота на мелкого зверя в имениях феодалов не запрещалась. В жалованной Илье Вячкевичу на земли в Луцком и Владимирском поветах (подложной конца XV в.) говорилось: «А в тых именях следу не гонити... а пана Ильиным людем следу не брати». Население переданных феодалам земель (в Пинской волости, например) освобождалось от участия в охоте на крупного зверя: «в облаву не ходить». Часть зависимого населения несла «ловецкую службу»10.
Железоделательное производство по-прежнему было занятием сельского населения. Следы его (в виде горнов, криц, шлаков) обнаруживаются повсеместно. Способ получения стали был тождественным домонгольскому, равно как и техника изготовления железного инвентаря (материал из Любеча и Озаричей). Это свидетельствует об общности развития традиций металлообработки на всей территории Восточной Европы11.
Основной единицей сельского поселения был двор, или «дворище». Термином «дворище» в Пинском повете обозначалась усадьба зависимого крестьянина с прилегающими к ней угодьями12.
В западных и юго-западных районах Руси сохранилось древнее наименование сельского поселения — «село», с течением времени смененное на северо-востоке другим — «деревня». Слово «село» в Великороссии стало применяться для иного типа поселения, как это доказал С.Б. Веселовский13. Сами селения удержали старинные названия даже в том случае, если они были перенесены на другое место. Центрами поселений феодалов были имения14.
Для массовой застройки характерны такие же, как и в Древней Руси, наземные и несколько углубленные жилища столбовой и срубной конструкции. В некоторых местах (Выдубичи, Комаровка, Озаричи) были обнаружены наземные жилища с подклетом. Традиции жилищного строительства хорошо прослеживаются в с. Комаровка, существовавшем непрерывно с XI но XV в.15. Из письменных источников известны названия жилищ — хоромы, дома со светлицей и сенями, усадьбы феодалов и дворы, огороженные тыном и расположенные в ряд. Названия отдельных частей двора и жилищ были общими, как правило общеславянскими16.
Все славянские земли, находившиеся в XIV—XV вв. в составе Великого княжества Литовского, изобиловали городами. На территории будущей Украины располагались центры ремесла и торговли, не только внутренней, но и внешней, большая часть которых существовала и в Древней Руси17 — Киев, Владимир-Волынский, Вручий, Вышгород, Житомир, Звенигород, Каменец, Канев, Кременец, Луцк, Чернигов и другие, на территории будущей Белоруссии — Полоцк, Витебск, Борисов, Друцк, Дубровна, Изяславль, Клецк, Копысь, Логожск, Лукомоль, Минск, Невель, Орша, в Полесье — Высоцк, Давыд-городок, Мозырь, Пинск, Туров и, наконец, в Черной Руси — Волковыйск, Гомель, Здитов, Гродно, Слоним, Турийск, Новгородок и др. Условия их развития в Великом княжестве Литовском существенно отличались как от древних, так и от современных им на северо-западных и северо-восточных русских землях.
В ремесле также наступили некоторые перемены. В городском гончарстве в XIV—XV вв. в отличие от сельского, где применялся ручной круг легкого и тяжелого типов, входит в употребление высокопроизводительный ножной18. Набор ремесленных специальностей, типичный для средневекового города, напоминает и древнерусский. В Минске конца XVI в. упоминаются кравцы (древнерусские — швецы), кушнеры (скорняки), ковали (кузнецы), чеботари (сапожники), золотари (литейщики). Как и в каждом средневековом городе, многочисленными были ковали и чеботари. Об отделении городского ремесла от занятий сельским хозяйством, даже подсобным, свидетельствует появление хлебников, пекших хлеба и калачи на городской рынок19.
Города Западной и Юго-Западной Руси под воздействием монголо-татарского ига на будущих украинских землях и на Северо-Востоке Руси оказались отрезанными от путей международной торговли, что серьезно повлияло на темп их развития. Ведущей отраслью городского ремесла оставалось, как и в Древней Руси, производство потребительских товаров. Предметы бытового назначения имели типологическую близость к древнерусским. Так, горшки настолько похожи по формам, что лишь в недавнее время удалось обнаружить группу керамики XIV—XV вв., которую раньше постоянно относили к XI—XII вв.20
Чаще всего в источниках упоминаются швец и кожемяк21. Развито было и производство оружия: существовали лучники и стрельники. Вооружение, состоящее из боевых топоров, копий, сабель, луков и стрел было традиционным. Как и в Северо-Восточной Руси, в Великом княжестве Литовском в середине XV в. к этим видам оружия добавились панцирь, пушки, секиры (сокера, секера). Таким образом, совершенствование вооружения на базе древнерусского шло приблизительно одним темпом и в том же направлении в разных частях Древнерусского государства22. Одинаково назывались и воины-стрельцы23.
В оборонном зодчестве, и прежде всего городском, развивались приемы, унаследованные от Древней Руси. Стены укрепленных городов строились из одного или нескольких рядов деревянных срубов, часть их — так называемые городни — засыпались землей, часть — клети — первоначально оставались пустыми. Примером такого строительства может служить замок Сокилец на Южном Буге. Такими же принципами строительства укреплений руководствовались и зодчие Северо-Востока Руси, воздвигавшие стены из косых «тарас» — клетей трапециевидной формы, причем наружная часть стены составлялась из основания трапеции24. Строились на Северо-Востоке и городни25.
Города этого региона в значительной степени, как и раньше, сохраняли свой сельскохозяйственный характер, то же самое можно сказать и о «местечках». Жители города занимались подсобным сельским хозяйством и владели сельскохозяйственными угодьями. Вокруг каждого города располагались пожни. Уставная грамота киевским мещанам предусматривала сохранение старых порядков пользования землями вокруг города: «А вольно бывало из старины мещанам на болопи сено косити и островы за Днепром, чим ся место кормливало»26. Мещане беспрепятственно пользовались и лесом вокруг города. Еще Свидригайло дал луцким мещанам право рубки леса для строительства, кошения сена и пастьбы скота (Александр подтвердил это пожалование с некоторыми изменениями: мещане не имели права валить бортные деревья и добывать из них мед, их право пользования лесом распространялось отныне на владычные, княжеские, панские и земянские владения, которые были пожалованы Казимиром, и ни на какие другие). На две мили от города пользовались строевым лесом мещане города Владимира и Полоцка27.
Подсобные занятия сельским хозяйством не составляли особенностей городов изучаемого района, они характерны и для других русских городов, как северо-восточных, так и северо-западных28. Возможно, на землях, принадлежавших горожанам, земледелие велось силами челяди.
В торговле, основные особенности которой сложились в Древней Руси, в XIV—XV вв. существовали многие обычаи, что и раньше. Специальными мытниками взимались пошлина за провоз товаров — мыто29, также «мыто мостовое»30 и промыто — штраф за неуплату31, померное32, обвестка (пошлина с новоприбылого)33, осмничее. Последняя пошлина, согласно уставной грамоте киевским мещанам, взималась осмником еженедельно в каждую субботу «от товару до дензе». Платили его «перекупники», что «на ряду седят и хлебы продают». Таковы же были обязанности осмника в Москве, Твери и Новгороде34.
Из Древней Руси происходят и меры товаров: кади, коробьи, бочки для тех, которые измерялись объемами; безмены и пуды — для весовых; локти и аршины — для материи, импортных сукон в первую очередь.
Сходные социально-экономические условия порождали и сходные явления в области денежного дела и денежного обращения. В XIV—XV вв. на западные и юго-западные русские земли серебро поступало тем же самым путем, что и в остальные русские земли, т. е. с запада и северо-запада. На это ясно указывает надпись на одном из так называемых новгородских слитков — «Павел рижянин». Импортное серебро в белорусских и украинских землях в это время, как и в XII—XIII вв., переливалось в слитки. При этом черниговские слитки очень близки по весу новгородским. Черниговские слитки находят в Чернигове, Пскове, Киеве. Обращались в западных и юго-западных русских землях и новгородские слитки. В Киевской земле их находят вместе с джучидскими, ордынскими и русскими монетами Владимира Ольгердовича, в Волынской — вместе с пражскими грошами первой половины XIV в.35
На территории украинских и белорусских земель обращались и так называемые литовские слитки, которые проникали и в собственно русские земли, как об этом свидетельствует рязанский клад слитков с очень колоритными надписями: «Тимошка изрой», «Тивун ми велел», «Витовто» и др.36 Одинаков был обычай их клеймения (вплоть до последней трети XV в.).
Прекращение чеканки собственных монет, наступившее в так называемый безмонетный период (вторая половина XII — начало XV в.), заставляло изыскивать различные способы замены денег. В качестве одного из наиболее распространенных и долго использовавшихся эквивалентов денег выступали шубы, постоянно входившие в состав княжеских «пожалований» их слугам. На украинских землях шубами заменялось даже «весное серебро», как явствует из продажной грамоты Хоньки Васковой, жены Дедьковича, Каленникову монастырю в Перемышльском повете: продавщица согласилась вместо 20 гривен «серебра весного» получить шубы и шкуры лисиц: «платят серебро шубами под брунатным сукном и лисицами... А Губка дал шюбу свою куничюю дорогим сукном брунатьным пошита за 5 гривен... и еще 12 лисици...»37. И в судебных решениях, и даже в законодательстве Литвы предусматривалась весьма часто и уплата штрафов «статками», т. е. домашним скарбом.
По пути контактов славянских земель с Чехией (по Днепру через Юго-Восточную Польшу и Русь и через Черниговскую землю) в украинские и русские земли стали проникать пражские гроши (в Галицко-Волынской Руси они обращались с XIII в.). В конце XIV — начале XV в. (массовое поступление пражских грошей относится к 1378—1419 гг.38) они стали проникать и в более восточные земли. По путям в Тверь, Псков, Новгород и Рязань найдено 40 кладов пражских грошей на территории Великого княжества Литовского. Когда Вацлав IV стал чеканить плохую монету, в качестве счетной единицы в Великом княжестве Литовском утвердился общерусский термин, но с характерным дополнением «рубль грошей»39, соответствовавший 2 копам, или 120 грошам40. Одна литовская гривна или новгородская приравнивались к копе,. 30 пражских грошей соответствовали полтине или малой литовской гривне. Пражские гроши вновь поступили в обращение на изучаемых территориях в 1489—1495 гг.41
Наряду с ними здесь же обращались и золотые импортные монеты — золотые угорские, английские нобели, носившие во всех районах Восточной Европы одно и то же название — «корабельник»42. Возрождение чеканки монет в Киеве при князе Владимире Ольгердовиче сопровождалось восстановлением техники древнерусской чеканки, характеризующейся использованием заготовки для монет из проволоки. Не исключена и возможность приглашения в Киев денежников из Северо-Восточной Руси43.
В одежде, наряду со старинными, известными еще в Древней Руси сермягами, овчинами, кожухами для челяди и слуг и различными типами шуб (обычная «посполитая белинная», беличья с пухом, «белинная голая», баранья, лисья, кунья, горностаевая, крытые камкой или тафтой), предназначенными для верхушки общества, получили распространение, как и в Северо-Восточной Руси, торлопы (беличьи, куньи, горностаевые), охабни, сукни, изготовлявшиеся из импортных тканей — новогонского (из Нев-Еглиз во Фландрии), колтришевого (на г. Колчестер в Англии), настрадамского (амстердамского) сукна. Одежда украшалась пошвой (ср. московское — вошва)44. Модными украшениями мужчин были пояса (серебряные и позолоченные). О богатейших боярах. Новгорода ливонские купцы в 1331 г. писали как о 300 золотых поясах. Из-за такого же, вероятно, пояса в Москве произошел в 1433 г. конфликт, знаменовавший начало феодальной войны45. И мужчины, и женщины из состоятельных сословий украшали свою одежду серебряными пуговицами. Женщины носили перстни и прилбицы (вероятно, другое название для височных колец, известных еще с VIII в.). Для ношения денег служили сумки и калиты, иногда приделанные к поясу46. Традиционными были и столовые принадлежности — скатерти, ручники, котлы, ковши и т. д.
Основными продуктами питания населения были различные изделия из зерна — калачи, хлебы, крупяные кушанья, обильно снабженные салом. Дорогой приправой служил перец, из напитков, как и прежде, — наиболее любимыми были мед и привозное пиво47.
Этот краткий обзор бытовых особенностей показывает, что даже в мелких деталях быт населения отдельных районов бывшего Древнерусского государства почти не различался.
В целом в материальной культуре народов Восточной Европы на протяжении XIV—XV вв. было больше объединявших черт, чем разъединявших. Материальная культура того времени выступает в качестве непосредственной преемницы древнерусской. Некоторые исследователи полагают даже, что единая древнерусская культура существовала по крайней мере до конца XIV в.48
Подъем материальной культуры, оживление торговли со второй половины XIV в.49 способствовали не только упрочению достижений материальной культуры Древней Руси, но и ее совершенствованию и формированию предпосылок для создания национальных культур — белорусской и украинской. Более медленная эволюция сельскохозяйственных орудий сравнительно с развитием торговли была, тем не менее, органическим следствием таких особенностей отдельных регионов, к которым приспосабливалось развитие производительных сил. Значительные сдвиги произошли в области денежного обращения (были приняты к обращению иностранные монеты, в частности чешские), их, вероятно, можно косвенно связать с результатами тяжкого ордынского ига, на краткое время разорвавшего полностью и на более продолжительное — ослабившего экономические контакты юго-западных и западных земель с северо-восточными. Предпосылки формирования украинской и белорусской народностей складывались не только в тесной связи с древнерусской культурой и культурой русских северо-восточных и северо-западных земель, но и в известной связи с культурой стран Центральной Европы50.
Примечания
1. Ф.И. Ярославича с княгиней Еленой в Пинском повете за р. Ясолдой дал Олизару Любельскому «бору на 12 колод местское меры на пашню ему» (РППЗ, с. 112, 1509 г.), а церкви Пречистой в Купятичах — «дуброву на колоду жита» (там же, с. 219, 10 июля 1511 г.). Об освоении новых земель свидетельствует спор Василия Копачевича с неким Бесаком из-за Острова, где «сел» Бесак. По утверждению В. Копачевича, «то были ловы звериныи за отца его Копача и хмелнища» (AS, t. 3, N 17, s. 13, после 21 марта 1468 г.).
2. French R.A. The Historical Geography of the Forests of Bielorussia in the Sixteenth Century. — The Journal of Bielorussian Studies. London, 1967, vol. 1, N 3, p. 168—183.
3. О судьбе знаменитого города Василева см.: Русанова И. ПТимощук Б.А. Древнерусское Поднестровье. Ужгород, 1981, с. 118.
4. Беляева С.А. Южнорусские земли..., с. 14, ср.: Похилевич Д.Л. Крестьяне Белоруссии и Литвы в XVI—XVII вв. Львов, 1957.
5. AS, t. 3, N 17, s. 13, после 21 марта 1468 г.; АБАК. Вильно, 1897, т. 24, № 8, с. 7—8. 13 июля 1503 г. Тот же процесс происходил в Северо-Западной и Северо-Восточной Руси (Алексеев Ю.Г. Псковская судная грамота и ее время. Развитие феодальных отношений на Руси XIV—XV вв. Л., 1980, с. 125—126; Марасинова Л.М. Новые псковские грамоты XIV—XV веков. М., 1966, с. 146—147; Горский А.Д. Сельское хозяйство и промыслы. — В кн.: Очерки русской культуры XIII—XV веков. М., 1969, ч. 1, с. 39—105; Черепнин Л.В. Образование..., с. 160—178; Кочин Г.Е. Сельское хозяйство на Руси конца XIII — начала XVI в. М.; Л., 1965).
6. РИБ, т. 20, кн. 1, № 230, стб. 308, 7 марта 1516 г.; Горский А.Д. Сельское хозяйство и промыслы. — В кн.: Очерки русской культуры XIII—XV веков, ч. 1, с. 130—137.
7. Словарь русского языка XI—XVII вв. М., 1977, вып. 4; Сержпутовский А.К. Очерки Белоруссии. — СПб., 1908, с. 6.
8. Так было под Пинском, около Гродно (АВАК, т. 24, № 2, с. 2, 1 июня 1495 г.; АЗР, т. 2, № 87, с. 114, 20 апреля 1514). Об употреблении термина «пешня» см.: ПГ, вып. 1, № 6, с. 44, 1381—1387 гг. Он соответствует великорусскому (Марасинова Л.М. Новые псковские грамоты XIV—XV веков, № 7, с. 51).
9. РИБ, т. 27, стб. 774—775, 1 июня 1499 г.
10. АЛРГ, № 2, с. 3, 20 мая [1407 г.]; РППЗ, с. 104—105, 30 мая 1495 г.; с. 113—114, 1 января 1498 г.; РИБ, т. 27, стб. 768—769, 11 сентября 1498 г.
11. Беляева С.А. Южнорусские земли..., с. 14.
12. РППЗ, с. 63—64, 72—73, 85, 95—96, 104—105.
13. Веселовский С.Б. Село и деревня: К вопросу о происхождении вотчинного режима. М., 1926; Кочин Г.Е. Сельское хозяйство..., с. 125. В Новгороде эта смена произошла после его вхождения в Русское государство. Ср.: Xарузин А. Славянское жилище в Северо-Западном крае: Из материалов по истории русских и славянских жилищ. Вильно, 1907, с. 142; Алексеев Ю.Г. Псковская судная грамота..., с. 125—126; Дегтярев А.Я. Русская деревня в XV—XVII веках: Очерки истории сельского расселения. Л., 1980.
14. Беляева С.А. Южнорусские земли... с. 8; РППЗ, с. 104—105, 30 мая 1495 г.
15. Малчанава Л.А. Белорускае селянскае жылле феадальнай эпохі. — ВАН БССР. Сер. гум. навук, 1956, № 4, с. 55—64, особ. 63; Кубышев А.И. Раскопки поселения X—XV ст. у с. Комаровка. — В кн.: Археологические исследования на Украине в 1965—1966 гг. Киев, 1967, вып. 1, с. 24—27; Он же. Раскопки средневекового поселения XI—XVI вв. у с. Комаровка. — В кн.: Археологические исследования на Украине в 1967 г. Киев, 1968, вып. 2, с. 49—51.
16. Харузин А. Славянское жилище..., с. 49, 51, 60, 64 и др.
17. Брайчевський М. Перспективи дослідження українських старожитностей XII—XVIII ст. — В кн.: Середні віки на Україні. Київ, 1971, вип. 1, с. 25.
18. Беляева С.А. Южнорусские земли..., с. 15.
19. БА, т. 3, № 7, с. 6, 17 июня 1499 г. О термине см.: ИЮМ, т. 30, Прилож. № 176, с. 152—153, 19 сентября 1577 г.; АЗР, т. 2, № 3, с. 2, 1506 г.; т. 1, № 120, с. 144—146, 26 мая 1494 г.; № 170, с. 195, 14 мая 1499 г.; АрхЮЗР. Киев, 1886, ч. 7, т. 1, № 14, с. 88, 1552 г.; Рыбаков Б.А. Ремесло Древней Руси. М., 1948.
20. Кучера М. Про одну групу середньовічної керамікі на територіi УРСР — В кн.: Словьяноруськи старожитності. Київ, 1969, с. 174—181.
21. РИБ, т. 27, стб. 590, 31 марта 1495 г. Названия видов одежды также были общерусскими. Одной из наиболее распространенных верхних одежд была однорядка, которую носили и светские и духовные лица (РППЗ, с. 221. 1504 г.).
22. Кирпичников А.Н. Военное дело на Руси в XIII—XV вв. Л., 1976, с. 77—95.
23. AS, t. 1, N 18, s. 17, 29 июня 1394 г.
24. Беляева С.А. Южнорусские земли..., с. 9; Кучера М.П. До питання про традиції оборонного будівництва Киiвськоi Русі в дерев'яній архітектуры XV—XVII ст. — В кн.: Середні віки на Україні. Київ, 1973, вип. 2, с. 127—130; Он же. Середньовічне городище біля с. Сокільці на Південному Бузі, — В кн.: Археологія, Київ, 1965, т. 19; Раппопорт П.А. Очерки по истории воєнного зодчества Северо-Восточной и Северо-Западной Руси X—XV вв. — МИА, М.; Л., 1961, № 105, с. 141.
25. Раппопорт П.А. Очерки по истории русского военного зодчества X—XIII вв. — МИА, М.; Л., 1956, № 52, с. 139—140.
26. РИБ, т. 27, стб. 547, 1494 г.
27. АрхЮЗР, Киев, 1869, ч. 5, т. 1, № 5, с. 20, 24 июля 1502 г.; № 6, с. 29, 17 июля 1509 г.
28. Сахаров А.М. Города Северо-Восточной Руси XIV—XV веков. М., 1959; Алексеев Ю.Г. Псковская судная грамота..., с. 128—134.
29. О бытовании этого слова в белорусском языке вплоть до XVII—XVIII вв. см.: Германовіч У.К. З гісторыі некаторых слоу у беларускай літаратурнай мове. — В кн.: Лексікалогія і граматыка. Мінск, 1969, с. 3—5.
30. АЛРГ, № 96, с. 120, 10 июля 1506 г. В Киеве осмник воеводы таким образом «обмычивал» просольную и вяленую рыбу, привезенную с верха или низа Днепра: «на город» с бочки рыб он брал 6 грошей, а с вяленых и свежих рыб — десятую часть. Со свежих осетров он брал каждого десятого, «не мают целком продавати, о лиж му сит осмьник от каждого осетра по хребтине взяти» (АЗР, т. 1, № 170, с. 194, 14 мая 1499 г.).
31. Так в жалованной Илье Вячкевичу, датированной 20 мая 1407 г., а в действительности написанной в конце XV — начале XVI в., на земли в Луцком и Владимирском поветах предусматривалась уплата мыта в размере 1 гроша с воза соли, а промыта — 20 грошей с такого же воза (АЛРГ, № 2, с. 3). Обоснование датировки жалованной см.: Kuraszkiewicz Wł. Gramoty halicko-wolynskie XIV—XV wieku. Studium jçzykowe. Kraków, 1934, s. 132—133; Аристов Н. Промышленность Древней Руси. СПб., 1866, с. 221—222; Любавский М.К. Областное деление..., с. 512; БА, т. 3, № 8, с. 7.
32. РИБ, т. 27, стб. 214, 27 июля 1486 г. Померное — это пошлина, взимавшаяся и в Северо-Восточной и в Северо-Западной Руси с товаров, которые измерялись по объему, по мнению И.И. Срезневского, с сыпучих товаров (Срезневский И.И. Материалы для словаря древнерусского языка по письменным памятникам. СПб., 1895, т. 2, стб. 1174; ср.: АСЭИ, М., 1952, т. 1, № 220, с. 155, 1448—1454 гг.).
33. Клепатский П.Г. Очерки по истории Киевской земли. Одесса, 1912, т. 1. Литовский период, с. 85. Согласно привилею киевским мещанам от 14 мая 1499 г. о купцах и казаках, останавливавшихся на подворье у мещан, последние должны были «обестити воеводе киевскому» или его наместнику. За нарушения на них возлагался штраф («вина») 20 коп грошей (АЗР, т. 1, № 170, с. 194).
34. АЗР, т. 1, № 120, с. 144—148, 26 мая 1494 г. Осмник должен был облагать мытом рыбу, привезенную в Киев из «Черкас», прямо на берегу, а рыбу — с верха Днепра — на торгу (РИБ, т. 27, стб. 546; Довнар-Запольский М.В. Государственное хозяйство Великого княжества Литовского. М., 1900, т. 1, с. 394). Об обязанностях осмника см.: ДДГ, с. 8, 10, 15, 18, 33, 42, 46, 73, 188, 191; Семенов А.И. Осменники «Устава о мостех». — Новгородский исторический сборник. Новгород, 1962, вып. 10, с. 253—255; Янин В.Л. Очерки комплексного источниковедения. М., 1977, с. 96.
35. По-видимому, долго сохранялись особенности местных мер. Серебро в XV в. измерялось киевскими мерами («о двух штуках сребра ваги киевской» идет речь в грамоте XV в. (?) УГ XV ст., № 2, с. 27, 18 марта 1450 г.). Преобладающей мерой благородных металлов оставалась гривна (Янин В.Л. Деньги и денежные системы. — В кн.: Очерки русской культуры XIV—XV веков, ч. 1. Материальная культура, с. 324—325). См. также: Ильин А.А. Топография кладов серебряных и золотых слитков. Пг., 1921, с. 9, 10.
36. Сотников а М.П. Эпиграфика серебряных платежных слитков Великого Новгорода XII—XV вв. — Тр. Гос. Эрмитажа, 1961, т. 4, с. 66—68; Она же. Рязанский клад литовских серебряных слитков в Эрмитаже. — Сообщения Гос. Эрмитажа. Л., 1957, т. 12, с. 15—17.
37. ЮГ, № 13, с. 25—26, 1378 г.
38. Рябцевич В.Н. К вопросу о денежном обращении западнорусских земель в XII—XV вв. — НС, Киев, 1965, т. 2, с. 126, 128; Он же. Топография монетных кладов на территории Белоруссии: Автореф, дис. ...канд. ист. наук. Л., 1965; Соболева Н.А. Хронология и области распространения пражских грошей на территории СССР. — Numismaticky sbornik, Praha, 1973, t. 13, z. 4/5, s. 153—164.
39. Термин «рубль» появился в Великом княжестве Литовском в XIV в., по-видимому, одновременно с Северо-Восточной Русью, хотя и в специфическом значении (Грамоти XIV ст., 11, 10, 6, 42, 41; ср.: Котляр М.Ф. Нариси історіi обігу и личби монет на Україні XIV—XVII ст. Київ, 1981, с. 26, 61—62).
40. АЛРГ, № 33, с. 64, 1496 г.; № 38, с. 67, 21 марта 1496 г.; РИБ, т. 20, стб. 3, 6, 8, 11, 18, 28, 44, 46, 48 и др., 1516 г.; Соболева Н.А. Экономические связи Южной и Западной Европы с Чехией в XIV—XV вв. (по данным нумизматики): Автореф. дис... канд. ист. наук. М., 1967, с. 12—13; Котляр М.Ф. Нариси..., с. 28—30.
41. Об этих монетах говорилось: «ческое монеты, а полское личбы». См.: РИБ, т. 27, стб. 569, 20 января 1495 г.
42. Там же, стб. 41, 182, 214, 215; т. 20, стб. 742, 749, 750, 871; АЗР, т. 2, № 46, с. 58, 1508 г.; Потин В.М. Золотые западные монеты на территории Русского государства XIV—XVII вв. — В кн.: Русская нумизматика XI—XX веков. Л., 1979, с. 11—19; Котляр М.Ф. Нариси..., с. 38—46.
43. Котляр Н.Ф. Монеты Владимира Ольгердовича. — НС. Киев, 1971, т. 2, с. 63—64. О датировке монет ср.: Соболева Я.А. К вопросу о монетах Владимира Ольгердовича, с. 86.
44. ДДГ, № 87, с. 350, 1503 г.; № 98, с. 407, 1506 г.
45. ПСРЛ, т. 6, с. 148; СПб., 1859, т. 8, с. 97; М., 1965, т. 12, с. 17; М., 1965, т. 15, с. 250; Янин В.Л. Новгородские посадники. М., 1964, с. 327; Черепнин Л.В. Образование..., с. 743 и далее.
46. РИБ, т. 20, стб. 260, 261, 36, 1404, 1516 г.
47. Арциховский А.В. Пища и утварь. — В кн.: Очерки русской культуры XIII—XV веков, ч. 1, с. 297—306; Горская Н.А. Пища. — В кн.: Очерки русской культуры XVI века. М., 1977, ч. 1, с. 217—223.
48. Беляева С.А. Южнорусские земли..., с. 13.
49. Для юго-западных земель это хорошо показано М.Ф. Котляром. (Котляр М.Ф. Галицька Русь у другій половині XIV — першій чверті XV ст. Київ, 1968).
50. Это выразилось, в частности, в распространении магдебургского права (Отамановский В.Д. Развитие городского строя на Украине в XIV—XVII вв. и магдебургское право. — ВИ, 1958, № 3, с. 124—125).
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |